Dynin1

«Не нарушить пришел Я, но исполнить» или «Вы слышали, что сказано древним, а Я говорю вам»

«Отделяй десятину от всего произведения семян твоих» или «Даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе»

Послесловие переводчика: О диалоге и интеллектуальной ответственности (Борис Дынин)

«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю»

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня.

Одно дело – решить не присоединиться к учителю и без полемики с ним вернуться домой, что я мог сделать после Нагорной Проповеди. Но совсем другое дело – не задуматься над тем, что сказал Иисус. И я не могу себе представить, как, живя в то время, я смог бы забыть его слова. Учение Иисуса покорило полмира и оказало громадное влияние на нашу цивилизацию не только при помощи оружия христианских армий, но и силой идей самого учения. Ни один думающий человек, услышавший в тот день вызывающую проповедь Иисуса, не смог бы отмести ее равнодушно. И весь мой долгий путь домой по холмам Галилеи я размышлял о том, что услышал сегодня.

Думая прежде всего о Торе, я, конечно, был впечатлен наставлениями Иисуса о Десяти Заповедях. Не только не убей или не прелюбодействуй, но не смей и думать об этом. Не только не клянись ложно («Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно»), но не клянись вообще. Эти наставления показались мне особенно значительными. И не в силу их строгости, превосходящей Десять Заповедей, - не подходи даже близко к их нарушению! Я готов высоко оценить это требование, но не его новизну. Все учителя Торы требовали возводить ограду вокруг нее. Верно, новая ограда дополняет внешнюю защиту Заповедей внутренней защитой: в сердце, в мыслях, в воображении. Верно, эти наставления обращены к моей повседневной жизни, где убийство случается редко, но гнев - постоянно, прелюбодеяние - не часто, но фантазии - все время, ложное свидетельство есть исключение, но сквернословие – обычное явление. Силой своего воображения Иисус придал этим заповедям сиюминутное и безотлагательное значение.

Но, восхищаясь силой, я вместе с тем обращаю внимание на пафос, ибо, где наша сила, там наша слабость. Я имею в виду тот факт, что мы живем не только внутренней жизнью в нашем сознании. Мы живем в общении с другими людьми в обществе. Никто из нас не есть просто «я», каждый из нас есть также часть определенного «мы», и это «мы» выстроено из наших семей, наших домов, наших общин. Совершенно ясно, что Иисус говорит о нашей частной жизни, подобно тому, как он говорил о молитве в уединении. Но мы, вечный Израиль, молимся вместе, а не только в уединении «за закрытыми дверьми» и, прежде всего, не «за закрытыми дверьми». Совет Иисуса противоречит тому, чем и кем мы являемся, а именно «Израилем» везде и всегда, единым народом, общинной семей. У нас всех одни родители и прародители: Авраам и Сарра, Исаак и Ревекка, Иаков и Лия и Рахиль. Их Бог есть Бог всех нас. Именно так мы обращаем наши молитвы к Нему: «Благословен Ты, Господь, Бог наш и Бог отцов наших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова...» Где найти место для нашего «мы», для всей нашей семьи в «закрытой комнате»?

Наставление Иисуса о молитве указывает на одну важную особенность его торы для нашей внутренней жизни, а именно: Нагорная Проповедь, насколько я могу ее понять, определяет только одно измерение моего существования – личностное. Две другие стороны человеческого существования – община и семья, к сожалению, оставлены в стороне. В естественном порядке жизни сначала приходит семья, затем община, и только потом индивид находит свое место в схеме вещей. И я думаю, что две первые стороны нашей жизни забыты в торе, услышанной мной сегодня.

Осознал я это не сразу. Под впечатлением от нового и глубокого прочтения заповедей, обращенных к индивиду, я только позже вспомнил свои сомнения относительно личности самого Иисуса. Но я вернусь к этому центру моей аргументации после размышлений над другими заповедями. Могу ли я прочитать их в той же форме, в какой Иисус читал те, что он выбрал из Декалога? Могу ли я возвести ограду вокруг остальных Заповедей по форме: «Вы слышали, что сказано..., а я говорю вам...», пусть не столь определенно и не с той силой как он?

Я хотел бы не только заучивать уроки, но выводить заключения из них, не только записывать слова учителя, но взять на себя риск выйти за пределы услышанного мной. Мастерство учителя проявляется не просто в том, что он говорит, но и в том, как он учит меня мыслить по его примеру. И успехи хорошего ученика, каким я хочу быть на этом уроке Торы, выражаются не в повторении урока, а в заключениях, которые он выводит из него. Если добросовестный учитель дает уроки и хороший ученик усваивает их, то, действительно, хороший учитель направляет на путь расширения знания, а замечательный ученик вступает на этот путь. В ответ на требования сегодняшнего дня и задач моей собственной жизни – иногда как учителя и всегда как студента, в том числе студента моих бывших студентов – я убедился в том, что хороший студент записывает слова учителя, а прекрасный студент делает выводы.

Однако вы строите умозаключения только тогда, когда вы что-то утверждаете, имеете свою точку зрения, аргументируете и критикуете, внимательно прислушиваясь к оппоненту и вдумываясь в то, что он говорит. Слушая Нагорную Проповедь и не зная как закончится жизнь, Иисуса, и что станет с его учением, я все-таки отношусь к нему серьезно. Я осознаю, что он бросает громкий вызов моему пониманию Торы. И потому я выражаю ему уважение, вступая в диалог с его учением. Я хочу сделать выводы, и это побуждает меня использовать накопленные мною самим знания, не имитировать, но переосмысливать.

Соответственно, выводы, которые я хочу сделать из своих долгих размышлений по дороге домой, должны прояснить правильное понимание слов: «Вы слышали, что сказано..., а я говорю вам...» и затем этой новой «ограды вокруг Торы», возведенной таким вызывающим, настойчивым образом. Мысленно я стараюсь выбрать среди Десяти Заповедей те, которые можно было бы сопоставить с тремя заповедями о личном поведении: не убей, не прелюбодействуй, не произноси имени Господа всуе. Я мысленно перехожу от одной из заповедей к другой, стараясь выбрать те, что также учат меня правильному пути жизни. Поэтому, я не останавливаюсь на великих теологических заповедях в начале Декалога: не имей иных богов, не сотвори себе кумира.

Но как насчет середины между открыто общественной и внутренне личной сторонами жизни, между идеей единого Израиля в свете Божьего провидения и моей частной жизнью с уединенной молитвой за закрытыми дверьми? Именно здесь, посередине, мы находим себя, именно здесь протекает моя жизнь среди людей - в Израиле-общине. Как насчет семьи – этой основы общественного порядка?

Иисус начинает с фундаментальных наставлений о жизни с Богом и заключает учением о личной жизни. Но среди десяти заповедей, между первыми - теологическими и заключительными - личными, я нахожу две, обращенные к жизни в общине, то есть к нашей общественной жизни, протекающей в данный момент и в данном месте, там, где я живу, где проходит моя жизнь. Две заповеди привлекают мое внимание:

Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил. (Исх. 20:8-11)

Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. (Исх. 20:12)

Здесь мы имеем дело не с Богом и не с Израилем как народом. Вместе с тем здесь не идет речь о поведении индивидов или о праведности их частных поступков и сознания, хотя эти темы сохраняют первостепенную важность для Иисуса и учителей Торы.

Первая заповедь говорит о Субботе в свете сотворения мира, другая обращена специально к дому и семье, к домашнему хозяйству. Они заставляют меня думать уже не об Израиле в целом и не о моем личном поведении, но о об этом хозяйстве с его домочадцами – этом строительном блоке вечного Израиля от Авраама, Исаака и Иакова до моей матери и отца. В следующей главе я постараюсь раскрыть заповедь о Субботе, о дне, когда каждая семья и все семьи вместе погружаются на момент в святое время внутри святого пространства, где празднуется сотворение земного мира – освящение пространства и времени на земле. И поэтому, - возвращаясь к сути вопроса, - меня поражает и тревожит отношение Иисуса к заповеди о семье: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе». (Исх. 20:12) Он прямо противоречит Торе, когда провозглашает: «Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее...»

Вечный Израиль владеет землей, – так утверждают Десять Заповедей, - благодаря почитанию отца и матери. Когда Бог говорит Моисею: «...чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе», речь идет не о тривиальностях. Но в контексте учения Иисуса его ученики, вероятно, скажут, что следовать Иисусу значит поставить его зов выше моей любви к родителям: «...кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее». (Мф. 10:38-39) Однако, если я сделаю то, к чему он меня призывает, я оставлю моего отца и мою мать, моих братьев и сестер, мою жену и моих детей. И тогда, что будет означать принадлежность Израилю? Ибо если все мы сделаем то, что он хочет, семьи распадутся, дома разрушатся, и то, что хранит общину и землю вместе, целостное домохозяйство, исчезнет. Должен ли я забыть одну из Десяти Заповедей ради Иисуса?

Но это не все. Согласно Торе «Израиль» образует семью, то есть «Израиль» в данный момент и в данном месте, «Израиль по плоти» на языке апостола Павла, реальную, живую, видимую семью Авраама и Сарры, Исаака и Ревекки, Иакова и Лии и Рахили. Мы молимся Богу, которого мы изначально знаем по свидетельству нашей семьи - Богу Авраама и Сарры, Исаака и Ревекки, Иакова и Лии и Рахили. Объясняя кто мы есть - вечный Израиль, учителя Торы обращаются к метафоре из генеалогии. Они начинают с указания на родственную связь, на семью как на причину существования народа Израиля. И Иисус сделает то же самое, перевернув метафору с ног на голову. Он скажет, что его семья включает тех, кто делают то, что хочет Бог. Тем самым Иисус представит генеалогию результатом благочестия.

Теперь должно быть понятно, почему я характеризую требование почитать отца и мать не как личную, частную заповедь, но как общественную, социальную, коллективную. Но Иисус ставит под вопрос первенствующее значение семьи среди моих обязанностей, ее центральное место в общественном порядке. Более того, Иисус говорит прямо:

Когда же Он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне [дома], желая говорить с Ним. И некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь. (Мф. 12:46-50)

Не учит ли Иисус меня нарушить одну из двух великих заповедей, обращенных к общественному порядку?

Его ученик может возразить мне: «Но чтобы служить ему, мы должны пойти за ним. Отец и мать дарят жизнь в этом мире; Иисус, кого мы знаем как Христа, дарит жизнь вечную». Даже в более домашней, школьной обстановке, - ведь мы имеем дело только с поучениями Иисуса и с ним как наставником мудрости, - учиться означает следовать, подражать, воспринимать. Так и здесь, у подножия горы, учиться означает слушать и обсуждать, а не просто стоять в течение часа или двух. Поэтому его ученик, – возможно, сам Матфей, - мог бы заметить: «Просто стоять вокруг Иисуса в течение часа не означало бы, что мы выучили его тору. Это означало бы только, что мы слушали его».

В конце концов, может ли кто-либо действительно учить чему-либо, как не примером, и скорее поведением, чем словами? Тора, просто лежащая на столе умирает, становится только чернилами на бумаге или пергаменте. Тора приобретает жизнь, прежде всего, в наших намерениях и действиях, по примеру учителей, чья жизнь воплощает Тору. Поэтому требование изучать ее, действительно, сталкивается в какой-то момент с требованием чтить отца и мать. И, в конце концов, даже сегодня это приводит учеников Иисуса к пренебрежению своими обязанностями по отношению не только к родителям, но и к своим семьям. А если ученик женат, что станет с его женой и детьми? Тора требует от нас не только чтить родителей, но исполнять наши супружеские обязанности, – как быть с этим?

В том мире, где считается само собой разумеющимся, что и ученики и учителя Торы это только мужчины, что остается на долю жен? Под вопросом оказываются нужды не только родителей, но и жен и детей – всего дома, всех домочадцев, всех, кто упомянуты в заповеди о Субботе: «не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих». (Исх. 20:10) Поэтому меня глубоко тревожит требование оставить дом и семью, если я последую за Иисусом. Но Тора накладывает на меня священные обязанности перед домом, семьей и общиной. Не утверждает ли сам Иисус, что мы должны исполнять заповедь, данную Богом Адаму и Еве: «плодитесь и размножайтесь», чтобы жизнь продолжалась на земле? Матфей не говорит нам, был ли Иисус женат, были ли у него дети. Мы знаем только, что он зовет своих учеников нести крест и следовать за ним. Однако фундаментальной предпосылкой царства небесного, чье торжество по учению Торы должен принести вечный Израиль, является формирование стабильного общества живущего в святости здесь и сейчас.

Позднее каждое поколение учителей Торы и их учеников должно будет решать ту же проблему. И обладающий даром предвидения ученик Иисуса мог бы заметить мне, что будущие учителя Торы также позовут своих учеников уходить из дома, покидать жен и детей на долгие годы ради изучения Торы. И, действительно, одна из самых замечательных романтических историй в иудаизме разворачивается вокруг этого мотива: готовности жены послать мужа в школу Торы даже в ущерб себе. Таким образом, то, что Иисус потребовал для себя, не превышает того, что требовали учителя Торы для Торы: места более высокого, чем дом и семья:

Р. Акива был пастухом у Бен Кальба Савуа. Увидела дочь его, что обладает р. Акива скромностью и достоинством, и сказала ему: "Если я выйду за тебя замуж, отправишься ли ты в Дом учения?" Он ответил ей: "Да". Они поженились тайно, и она отослала его. Прослышал об этом отец, выгнал ее из дома и поклялся лишить их наследства.

Р. Акива пробыл в Доме учения двенадцать лет, а когда вернулся, привел с собой двенадцать тысяч учеников. Приближаясь, он услышал, как старик [отец] спрашивает его жену: "Доколе же ты собираешься оставаться соломенной вдовой?" Ответила она ему: "Если бы он послушал меня, то провел бы в Доме учения еще двенадцать лет". Тогда сказал р. Акива: "Я делаю это с ее разрешения", ушел обратно, и еще двенадцать лет пробыл в Доме учения. Когда же вернулся, то привел с собой двадцать четыре тысячи учеников. Услышала о его приходе его жена и вышла ему навстречу. Сказали ей: "Испроси у кого-нибудь [приличиствующие] одежды и облачись в них". Ответила она: "Праведник узнает скотину свою" (Притч. 12:10). Подошла она к нему, пала ниц и поцеловала ему ноги. Спутники р. Акивы хотели прогнать ее, но он сказал им: "Оставьте ее! Все, что есть у меня и у вас, принадлежит ей".

Узнал ее отец, что в город прибыл важный человек, сказал он: "Отправлюсь я к нему, может, снимет он с меня мой обет". Пришел он к р. Акиве, и тот сказал ему: "Дал бы ты свой обет, если бы знал, что твой зять человек значительный?" Ответил ему Бен Кальба Савуа: "Если бы он знал хотя бы одну главу, или хотя бы один закон, никогда бы не принял я подобного обета". Тогда сказал р. Акива: "Это я". Пал Бен Кальба Савуа ниц, поцеловал ему ноги и отдал ему половину своих владений.

Так следует ли упрекать Иисуса за его наставление ученикам: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня»? Если Тора была бы персонифицирована, - как Мудрость персонифицирована в Писаниях, - она бы выразила себя не менее определено. Все, что Иисус потребовал от своих учеников, это любить его больше, чем семью. Он строит новую семью на неосязаемых лучах преданности и любви - сверхъестественную семью, где любовь означает нечто иное, чем просто плотская любовь. И именно эта семья становится основой Небесного Царства, нового дома Израиля. Так мог бы ответить мне уверовавший в Иисуса от имени своего учителя.

И не только это. Ученик с даром предвидения мог бы справедливо заметить, что будущие учителя Торы потребуют от своих учеников не меньше. И он опять будет прав. По Торе, согласно ее интерпретациям другими учителями, Израиль должен отдавать Торе в лице ее учителя большую честь, чем отцу и матери. Чем же отличается такой наказ от слов Иисуса о себе? Через минуту мы обратимся к основе этого отличия, а именно к противостоянию Торы и Христа. Согласно будущим учителям Торы мы обнаруживаем в ней тот же контраст, который открывается нам в учении Иисуса: контраст между генеалогией, что скрепляет естественную семью, и иным родством, выходящим за пределы естественной семьи. Это сверхъестественное родство создает «святую семью» в точном значении этого слова, - семью, основанную на святости, на мистической любви, которую нельзя раскрыть мирскими описаниями. Не удивительно, что католицизм и православие принимают с громадной радостью покровительство Девы Марии, выражаясь их языком в контексте их веры.

Отсюда следует, прежде всего, что изучение Торы противопоставляется генеалогии, столь важной для Израиля того времени. Храмовым служителям, священникам и левитам оказывалось предпочтение в Израиле; их сословия выводили свой статус из генеалогии, восходящей, согласно Торе, к Аарону и Моисею. И все-таки безродный ученик рабби мог быть предпочтен необразованному Первосвященнику согласно сказанному в Торе:

Священник предпочтительнее левита, левит предпочтительнее просто еврея, еврей предпочтительнее незаконнорожденного. Всегда ли [это так]? Только когда все эти люди обладают равными заслугами. Но если незаконнорожденный – мудрец, а первосвященник – неуч и невежда, незаконнорожденный мудрец предпочтительнее невежды-первосвященника.

Поскольку лицо, чьи родители не могли быть женаты по закону (например, брат и сестра, среди других исключений) наследует самый неблагоприятный генеалогический и (вместе с тем социальный) статус, то утверждение, что незаконно рожденный человек может стать выше Первосвященника, приобретает особое значение. В контексте нашего времени такое утверждение можно сравнить с признанием, что некий младший ассистент профессора политических наук заслужил на официальном государственном приеме более почетное место, чем президент, причем не президент университета, а Президент Соединенных Штатов Америки. Однако даже такое сравнение не передает радикальности утверждения Торы, ибо дочь Президента (университета или Соединенных Штатов) может выйти замуж за ассистента или даже за студента, но дочь Первосвященника не может выйти замуж за отпрыска незаконного брака.

Такова сила этого постановления: «Но если незаконнорожденный – мудрец, а первосвященник – неуч и невежда, незаконнорожденный мудрец предпочтительнее невежды-первосвященника». Если Иисус имел в виду, что служение ему является более важным, чем любое иное служение, тогда в контексте уроков будущих учителей Торы я могу вполне сопоставить его призыв с наставлениями Торы, как я их понимаю. Именно так я воспринимаю ее утверждение, что самый незнатный ученик Торы становится выше необразованного наследника самой знатной семьи.

Мы видим, что Тора занимает место генеалогии, и что учитель Торы дает начало новой родословной. В этом контексте я, действительно, могу понять как по учению Иисуса он, став моим учителем, должен дать мне, так сказать, новую родословную. Он подобен отцу, духовному, конечно. Могу ли я в этом контексте принять его за родоначальника новой семьи, сформированной в ответ на отцовство Бога и ученичество у Иисуса? «Вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь». (Мф. 12:46-50) Могу ли я придать смысл этому утверждению в терминах Торы, как я понимаю его теперь? Да, и без усилий.

И все-таки, именно в этот момент разворачивающегося диалога я сталкиваюсь с проблемой. В сознании других учителей Торы природа ученичества раскрывается в более сложной картине, чем в учении Иисуса. Они не потребуют от учеников отказаться от родного отца во имя нового отца-учителя, даже если родной отец дает жизнь сыну только в этом мире, а учитель Торы вводит ученика в будущий мир. Они скажут нечто существенно иное: учитель заслуживает больший почет, чем отец, однако все вместе - учитель, ученик и отец ученика - остаются связанными между собой в неразрывный узел устойчивого общественного порядка. Будет сказано:

В случае потери – собственная потеря важнее потери отца. Также его собственная потеря предпочтительна потере учителя его. Если случилась потеря у отца его и у учителя, тогда потеря учителя важнее потери отца, ибо отец привел его в этот мир, а учитель, обучивший его мудрости, сопровождает его в мир Грядущий. Однако, если отец его столь же мудр, сколь и учитель, тогда потеря отца важнее потери учителя. Если отец и учитель одновременно несут тяжелую поклажу, тогда первым нужно помочь учителю, а затем – отцу. И если отец и учитель попали в плен, то первым выкупают учителя, а затем уж – отца. Но если отец – мудрец, тогда его выкупают первым, а затем освобождают учителя.

Прежде всего, каждый несет ответственность перед самим собой. Но поразительно, как «соревнуются» между собой учитель Торы и отец, однако только в том случае, если сам отец не является учителем Торы. Если он является таковым, тогда учитель, кто учит сына Торе, не получает предпочтения, ибо отец обладает равным статусом.

Раньше я предложил аналогию: Христос стоит выше семьи (сверхъестественные отношения выше естественных) подобно тому, как Тора стоит выше семьи. Но эта аналогия оказывается недействительной, ибо она смещает центр вопроса. Как мы видим, согласно учителям Торы, она утверждает равенство всего Израиля (в те времена – мужчин, теперь – и мужчин и женщин). Если налицо два разных, но сравнимых по значимости требования, исходящих от имени учителя Торы и от имени необразованного родителя, тогда преимущество определяется знанием Торы. Но в случае двух одинаково весомых требований, исходящих от имени учителя Торы и отца, кто тоже является учителем Торы, честь отца, основанная и на знании Торы и на генеалогии, оказывается выше чести учителя Торы.

Раскрытие взглядов учителей Торы на взаимоотношения между ними и их учениками обнаруживает, что моя исходная аналогия была нечеткой и смещенной. Я сравнил Христа и Тору, но это сравнение теперь кажется неудачным, ибо центром вопроса является не учитель и не отец, но сама Тора. Почему так? Потому, что именно знание Торы наделяет каждого из них определенным статусом, и, если оба они обладают равным статусом, отец получает первенство. Можно ли прочитать слова Иисуса в том же плане? Абсолютно нет, ибо ученичество у Иисуса уникально. Это не изучение Торы, которую каждый может освоить и которая наделяет сверхъестественным статусом взаимоотношения между учителем и учеником. Ученичество у Иисуса Христа уникально, и в этом заключена проблема, поскольку статус Христа принадлежит только Иисусу. «Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра», - ясно, это не то же самое, что сказать: «Кто изучает Тору и овладевает ею, тот представляет собою Тору». Одно утверждение является уникальным, специфическим для Иисуса, другое является общим, относящимся к каждому из нас. Тора принадлежит одному миру, Христос – другому.

Вновь и вновь мы видим, что учение Иисуса является глубоко личным, оно концентрируется вокруг него самого, а не вокруг тех или иных заповедей. Мы определенно знаем, что каждый из нас может овладеть Торой и разделить общий статус, но Иисус остается единственным в своем роде. «Подними свой крест и следуй за мной» не то же самое, что «изучай Тору, которой я учу тебя, и которой я учился у моего наставника, ставшего ее учителем еще до меня». «Следуй Мне» и «Следуй Торе» - эти призывы звучат похоже, но они различны. Они говорят о резко противоположных вещах. Все, кто принадлежат Израилю (раньше только мужчины, сейчас и женщины), могут овладеть Торой и стать ее учителями, но только Иисус может быть Христом.

Ничто в аналогии, которую я провел между учением Иисуса и учением Мишны (по трактатам Хорайот и Баба Меция), не подготовило меня к принятию требования Иисуса, выходящему за пределы Торы. В итоге его учение теряет всякое отношение к Торе. Поэтому вопрос о том, что, требуя от меня любить его больше, чем моих родителей, Иисус требует от меня нарушить одну из Десяти Заповедей, становится не столь важным, ибо не в этом заключается проблема. Все, чего я сумел добиться к настоящему моменту, это провести сравнение между Торой и Иисусом, и оно привело меня к ошеломляющему контрасту между ними. Но аргументы не формулируются на основе простой демонстрации того, что параллельные линии не сходятся. Как же я должен сформулировать мой аргумент в ответ на слова Иисуса, услышанные мною в тот день у горы, - аргумент, сформулированный так, что он отразит проблемы нашей повседневной жизни, которые нам приходиться решать постоянно и повсеместно?

Чтобы сформулировать этот аргумент, я должен определить, о чем в конце концов идет речь, ибо она идет совсем не о Торе, но о том, что Бог требует от нас. Что важно для Бога в нашем почитании отца и матери? Иисус выразился очень ясно по этому вопросу в том же самом наставлении: «Кто принимает вас, принимает Меня, а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня». (Мф. 10:40) Так что под вопросом не просто почитание отца и матери в противовес учителю и не просто наша готовность пойти так далеко, что родители будут забыты ради ученичества у Иисуса (или у учителя Торы). В Торе мы находим требование, относящееся к почитанию отца и матери, параллельное требованию Иисуса:

Сказал Рабби: "Желанно почитание отца и матери Тому, Кто изрек, и был создан мир, ибо уровнял Он почитание и трепет перед ними со славою Своею, а проклятие их – с проклятием Себя.

Сказано: "Почитай отца своего и мать свою" (Исх. 20:12), а в соответствии с этим сказано: "Чти Господа от достояния твоего" (Притч. 3:9). Так Писание уравняло почитание отца и матери и почитание Вездесущего.

Сказано: "Бойтесь каждый матери своей и отца своего" (Лев. 19:3), а в соответствии с этим сказано: "Господа, Бога твоего, бойся" (Втор. 6:13), то есть уравнивает Писание страх перед отцом с матерью и страх перед Вездесущим.

Сказано: "И кто злословит отца своего или мать свою, того должно предать смерти" (Исх. 21:17), а в соответствии с этим: "Всякий, кто поносит Бога своего, понесет грех свой" (Лев. 24:15), то есть проклятие отца и матери стоит проклятия Бога.

Приди и смотри, что сказано о вознаграждении. Написано: "Чти Господа от достояния твоего" (Притч. 3:9), а в соответствии с этим: "И наполнятся житницы твои зерном" (Притч. 3:10). Сказано также: "Почитай отца своего и мать свою" (Исх. 20:12), а в соответствии с этим: "дабы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе" (там же). "Господа, Бога твоего, бойся" (Втор. 6:13), и тогда: "Засияет вам, боящиеся имени Моего, солнце спасения, и исцеление" (Мал. 3:20).

"Бойтесь каждый матери своей и отца своего, и субботы Мои соблюдайте" (Лев. 19:3). А что сказано о субботе? - "Если удержишь в субботу ногу свою, (удержишься) от исполнения дел твоих в святой день Мой, то наслаждаться будешь в Господе, и Я возведу тебя на высоты земли" (Ис. 58:13-14).

(Мехильта де-рабби Ишмаэль, разд. Баходеш, 8)

Теперь мы видим, о чем, действительно, идет речь: почитание родителей образует земную аналогию почитания Бога. Здесь говорится не только о важности изучать Тору, но о сравнительном значении различных взаимоотношений между учеником и учителем, ребенком и родителем, человеком и Богом. И это наблюдение возвращает меня назад к аргументу, который я хотел бы высказать, если не Иисусу, то его ученику на следующий день: «Бог ли твой учитель?», ибо мне становится очевидно: только Бог может требовать от меня то, что требует Иисус.

Если вместе с его учеником я не могу сказать: «Да, следуя Иисусу, я следую Богу», если я не могу так сказать, то я не могу и следовать за учителем по пути, начертанному в его проповеди. Он требует то, что дано требовать только Богу. Впоследствии об этом скажет рабби Иуда Патриарх (конец 2-го века) в приписываемых ему поучениях. Отождествление Иисусом семьи с кругом учеников, приверженных своему учителю, ведет не к почитанию того или иного учителя и, тем более, не к почитанию родителей, но, в конечном счете, к почитанию только самого Иисуса, кто сначала был подобен учителю, но теперь Богу.

Я отметил раньше, что сегодня распространились попытки провести линию между «Иисусом истории» и «Христом веры», или отличить веру Иисуса от веры Павла, или отделить Иисуса Христа от христианской церкви, ее мистического тела. Некоторые христиане утверждают, что исторический Иисус, тот человек, кто действительно жил и учил, не признал бы веру христианской церкви, как она сформировалась позднее. Они принимают только некое «аутентичное» учение Иисуса-человека, но не доктрины, по их словам, придуманные церковью и добавленные к христианству от имени Христа.

Более того, еврейские критики христианства стали различать между христианством и Иисусом, кого они почитают как рабби и даже как великого пророка в силу благородства его учения. Они рисуют Иисуса галилейским чудотворцем, рабби, пророком, но не Христом. Есть также ученые, христиане и евреи, которые проводят линию между Иисусом, кем они восхищаются, и апостолом Павлом, кому они приписывают трансформацию веры Иисуса, - рабби или пророка, - в религию Христа. Различия между всех такими иудейскими и христианскими прочтениями Нового Завета имеют смысл только внутри их собственного контекста и терминологии.

Поскольку я хочу рассуждать в рамках только одного Евангелия, только одного повествования об Иисусе и его учении, переданного нам от его имени, я, очевидно, не могу обсуждать эти усложненные исследования. Но я должен спросить себя, действительно ли мы не можем увидеть в словах Иисуса, переданных нам Матфеем, не только Иисуса истории, но также и Христа веры? Различие между ними, важное для специфических форм христианства, некоторых теологов и апологетов (как христианства, так и иудаизма), представляется мне мало обоснованным.

Если люди в общем и целом принимают, что Иисус действительно сказал слова, переданные нам евангелистом, тогда мы должны критически отнестись к попыткам отделить Иисуса истории от Христа веры. В своем обозрении того, что зависит от решения, казалось бы, очень обыденного вопроса: почитать родителей или прислушаться к словам: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня», я не способен увидеть пропасть между Иисусом человеком и Христом веры. Иисус имеет вообще значение только в свете христианской веры. Когда мы сравниваем то, что он сказал относительно заповеди почитать родителей, с тем, что говорят учителя Торы, тогда мы проводим правомерное сравнение, где обе стороны уравнения соответствуют друг по своему значению, и тогда же мы совершенно определенно видим в Иисусе истории того Христа веры, которого вот уже в течение двадцати веков христиане видят одновременно и в Иисусе Матфея и в Христе Павла.

В чем же состоит обещанный мною аргумент, с которым я хотел бы обратиться к Иисусу человеку? Если я мог бы сказать несколько слов Иисусу-учителю, я бы вновь спросил с величайшей серьезностью: «И все-таки, учитель, как насчет Израиля, воплощенного нашими семьями и селениями? Есть ли у тебя тора для нас, кто любят своих отцов и матерей, сынов и дочерей? И что ты скажешь обо всех нас вместе, включая домочадцев в наших домах, в ком воплощается в каждый данный момент и в каждом данном месте вечный Израиль, до скончания времен стоящий перед Торой Синая?»

Что характеризует учителя, так это способность слушать своего ученика: ответить на вопрос, который задан учеником, а не на тот, на который сам учитель хочет отвечать. Эти вопросы никогда не совпадают. Истинный учитель (и не будет бесцеремонным сказать, что Иисус в Евангельских повествованиях предстает перед нами как истинный учитель) ответит вопросом, чтобы прояснить заданный вопрос, а также, возможно, и ответ. Так что Иисус может спросить меня: «Что ты имеешь в виду, спрашивая: как насчет нас?»

И я сам выскажу то, что у меня на уме, не прося его читать мои мысли: «Я понимаю твои разъяснения заповедей против убийства, прелюбодеяния, ложных клятв. Твоя ограда вокруг них высока и надежна. Я стал более праведным человеком, услышав твою тору, стал лучше понимать Божью Тору. Здесь ты, действительно, исполнил ее, разъяснил, раскрыл полнее, и ни в коем случае не отменил и не нарушил».

«И все-таки, не все ли то, в чем твоя тора исполняет Тору, обращено только ко моему личному поведению как индивида? Есть ли у тебя тора для меня как члена семьи, как части того Израиля, что существовал до Синая и собрался у подножья той горы: детей Авраама и Сарры, Исаака и Ревекки, Иакова и Лии и Рахили? Я принадлежу семье Израиля. Что ты можешь сказать мне вместе с моей семьей?»

Я не буду бесцеремонно просить Иисуса повторить то, что он, возможно, уже сказал. Прежде, чем продолжить мою беседу с ним, я возвращаюсь мысленно к уже услышанной Нагорной Проповеди (Мф., главы 5-7) и ищу в ней наставления для семей, образующих единую семью Израиля. Найду ли я здесь слова, обращенные не ко «всему Израилю» в его взаимоотношениях с Богом («Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим») и не только ко мне в моих личных взаимоотношениях с Богом, но ко мне как члену моей семьи, этой основы общественного порядка Израиля?

Ответ, конечно, будет связан с определением того «вы», к кому Иисус обращается с вершины горы. Я понимаю, что это «вы» обращено и ко мне лично, но «вы» есть множественное число, не только единственное, а у Иисуса «вы» есть просто множество отдельных «нас» - индивидов. И чтобы понять, кого он подразумевает под «вы», мы должны мысленно жонглировать двумя аудиториями: «и, когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря...» (Мф. 5:1-2). Перед ним, на вершине горы, сидит одна аудитория – его ученики, а у подножия стоит другая – народ Израиля.

«Учитель, кто есть твои «вы»? Только ученики? Очевидно, нет. Многое, что ты сказал в этот день, было обращено к нам. Но к «нам всем» вместе? Определенно, нет. Некоторые твои наставления обращены специально к ученикам, как например (среди многих других): «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». (Мф. 5:11)»

«Учитель, включается ли Израиль в твое «вы»? Не некий «Израиль» в небесной абстракции, но «Израиль» существующий на земле и воплощенный в моем селении, в моей семье?»

«Учитель, обращаешься ли ты только ко мне, но не к моей семье? Только к семье твоих учеников, но не к твоей собственной семье по плоти?»

«Так где же, учитель, место, пространство в твоем «вы» для всех тех «нас», кто образуют Израиль?»

Иисус не обязан отвечать на мой вопрос. Он уже сказал свое слово. У него теперь другие заботы на уме. Я задаю свои вопросы; он дает свои ответы. Если я не задам его вопросы, я не услышу его ответов. Вместе с тем, в его ответах я слышу отклики на мои вопросы:

Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту [хотя] на один локоть?... Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. (Мф. 6:25-27, 31-33)

Здесь Иисус явно намерен проповедовать всему Израилю с обращением «вы», включающим всех нас. Здесь он ясно противопоставляет это «вы» язычникам. Они ищут «всего этого», но «Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом». Значит, у Иисуса есть слово для меня в Израиле. И все-таки Израиль здесь опять не есть семья и община с их сиюминутными, местными заботами о пище, воде, одежде и крове. Все это оставляется на волю Бога. Но тогда, если все, что меня должно интересовать, это только его царство и праведность, то вопрос о том, где и с кем мне жить полностью теряет свое значение. Вновь и вновь мы видим, что его учение выражено не только в том, о чем он говорит с вершины горы, но и в том, о чем он умалчивает там. Его «Израиль» есть нечто иное, совсем другое, чем Израиль моего дома и моей семьи, где я живу. И мой аргумент состоит только из одного «но»: «Но, сударь, Израиль, воплощенный в наших семьях и домах есть тот мир, где я существую».

И это «но» побуждает меня задать другой вопрос, вызванный моими мыслями о Десяти Заповедях: «Что есть Израиль там, где он реализует себя; что есть Израиль тогда, когда он реализует себя?» Чтобы прояснить эти довольно туманные вопросы и объяснить их значимость, я обращаюсь к одной из десяти заповедей, к той, что требует от нас святить день Субботний, что говорит о времени и пространстве: об Израиле здесь и теперь, в семье и общине.

«Вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу»

В то время проходил Иисус в субботу засеянными полями; ученики же Его взалкали и начали срывать колосья и есть. Фарисеи, увидев это, сказали Ему: вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу. Он же сказал им: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? Как он вошел в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам? Или не читали ли вы в законе, что в субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны? Но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма; если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных, ибо Сын Человеческий есть господин и субботы.

Рассказы об исцелениях прокаженного, парализованного, бесноватого, об усмирении бури, об изгнании бесов и о многих других чудесах Иисуса обратили на себя мое внимание. Но, живя в то время, я не удивился бы этим рассказам. Тора учит меня о возможности чудес, и чудотворцы не были бы мне в удивление. Такие вещи, быть может, и являются необходимыми для веры в Иисуса, но тривиальны для меня, ибо я озабочен не сверхъестественными подтверждениями его учения, но тем, чтобы узнать из его слов, как он намерен учить меня Торе. Мне важно понять его отношение к ней, его аргументы, доказательства. И к чести Иисуса, он отмахнулся от людей, требовавших от него сверхъестественных знамений. Его учение – вот что было важно.

Я был готов проявить дружественный, терпеливый интерес к Иисусу, наблюдая, как он идет через города и селения, учит в «их» синагогах, «проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях». (Мф. 9:35). И его Нагорная Проповедь побудила меня задуматься о многом.

С мыслями о Десяти Заповедях я обратил особое внимание на то, что Иисус сделал и сказал в Субботу, ибо в нашей ежедневной жизни по Торе Суббота есть ее кульминация и исполнение. Помнить Субботу и хранить ее святость было и остается по сегодняшний день заповедью, которую в вечном Израиле все исполняют вместе. Она сохраняет Израиль тем, что он есть – народом, который подобно Богу в дни творения мира отдыхает от работы на седьмой день. У Субботы есть две стороны: отрицающая и утверждающая. В этот день мы ничего не производим, что может иметь утилитарное назначение. И в этот день мы празднуем творение. В течение шести дней мы создаем вещи; на седьмой день мы наслаждаемся ими.

Конечно, если я буду следить за Иисусом и его учениками в Субботу и начну судить их поступки, они смогут обвинить меня в претензии «быть более святым, чем они». Кто я такой, чтобы судить чей-то путь освящения жизни? Бог заботится обо всех нас, и Он один есть судья над всеми нами. Я не стал бы поднимать этот вопрос. Но если сам Иисус поднял его, и если его ученики поступали так, что люди удивлялись и возмущались их поступками, тогда - другое дело. И именно так произошло. Иисус и его ученики отбросили всякую претензию на соблюдение Субботы по традиции Израиля.

Почему это очень важно? Является ли Тора просто коллекцией фокусов-покусов, всяких «делай это» и «не делай того»? Совсем нет. Именно потому, что Иисус и его ученики знают важность Субботы, они формулируют свою доктрину в связи с Субботой и ее святостью. Отказ от работы в Субботу означает нечто гораздо большее, чем исполнение мелочного ритуала. Это путь подражания Богу. Бог «почил от всех дел Своих» в Субботу и освятил ее (Быт. 2:1-3). И поэтому мы, кто принадлежат вечному Израилю, отдыхаем в Субботу, празднуем ее, обращаем ее в святой день. Мы делаем в седьмой день сегодня то, что делал Бог в седьмой день творения.

В свете сказанного отношение Иисуса к Субботе приобретает особое значение. Выбрав Субботу как точку противостояния, он выражает центральную мысль своего учения более ясно, чем чередой чудес и удивительных явлений, не несущих в себе определенной вести. Так Иисус говорит о Субботе в двух чрезвычайно важных и связанных между собой суждениях. Первое из них правомерно обращается к Субботе в свете наших отношений с Богом, и только затем второе суждение обращается к тому, что мы делаем или не делаем в этот день. Иисус стоит вполне на почве Торы, придавая очень большое значение Субботе – моменту в нашей жизни, свидетельствующему о вечности. Суббота занимает центральное место в нашем общении с Богом, и в учении Иисуса это тоже оказывается в центре. Детали: «делай то» и «не делай этого» остаются на втором плане.

Суждения Иисуса о Субботе (как их передает Матфей) справедливо стоят в тесной связи друг с другом. Сначала он говорит об отдыхе от работы и только затем о Субботе. Вместе они образуют очень примечательное заявление:

Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко. (Мф. 11:27-30)

Поскольку в Субботу я отдыхаю подобно Богу, кто почил от всех дел Своих на седьмой день творения, я нахожу вполне естественной направленность мысли Иисуса: как я прихожу к Богу; как я нахожу покой?

Эти два вопроса покажутся несвязанными в любом контексте кроме Торы. Но одна из Десяти Заповедей говорит: «Помни день субботний, чтобы святить его; ...ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его». Помня, что мы соблюдаем Субботу потому, что сам Бог «почил» в этот день, мы осознаем, что, соблюдая ее, мы становимся подобными Ему. И потому тема о труде и заботах, с одной стороны, и тема об отдыхе и покое, с другой, явно перекликается с призывом: «Придите ко Мне, Я успокою вас».

Сами по себе эти слова Иисуса говорят только о покое. Но в том же самом контексте он говорит о Субботе. Так что, слушая его слова, я думаю именно о Субботе, которая приносит покой вечному Израилю: «шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела». (Исх. 20:9-10) Вопрос не тривиальный и не должен сводиться к разговору о глупых ритуалах, подобных прыжкам через трещины на мостовой. На карту поставлено неимоверно большее.

Бог сказал нам через Исаию: «Если ты... будешь называть субботу отрадою... и почтишь ее тем, что не будешь заниматься обычными твоими делами, угождать твоей прихоти и пустословить, — то будешь иметь радость в Господе...». (Ис. 58:13-14) Я слышу об успокоении моей души, об избавлении от тяжелых трудов. Иисус обещает мне обменять мое тяжкое бремя на его легкое иго и тем самым дать мне покой. И в том же самом контексте, по Матфею, я узнаю, как ученики Иисуса начали срывать колосья в Субботу (Исаия мог бы сказать о них: «угождающие своей прихоти» или «занимающиеся своими обычными делами»), и как Иисус объяснял, кто есть кто и что есть что: «Сын Человеческий есть господин и субботы».

Иисус не ограничивается словами. Он сопровождает их действиями, ибо «можно в субботы делать добро»:

И, отойдя оттуда, вошел Он в синагогу их. И вот, там был человек, имеющий сухую руку. И спросили Иисуса, чтобы обвинить Его: можно ли исцелять в субботы? Он же сказал им: кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы! Итак можно в субботы делать добро. (Мф. 12:9-12)

Но мы уже знаем, что вопрос о Субботе не есть вопрос об этике, о том «можно в субботы делать добро» или нет. Вспоминая, почему мы отдыхаем в Субботу, мы должны признать странным это заявление, ибо оно просто не имеет отношения к вопросу. Смысл Субботы не в установлении времени, когда разрешается или не разрешается делать добро. Смысл Субботы заключен в святости, и по Торе святость означает подобие Богу.

Заповедь о Субботе выражена ясно в двух разных, но равно значимых наставлениях Торы:

Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его. (Исх. 20:11)

Наблюдай день субботний, чтобы свято хранить его, как заповедал тебе Господь, Бог твой... и помни, что [ты] был рабом в земле Египетской, но Господь, Бог твой, вывел тебя оттуда рукою крепкою и мышцею высокою, потому и повелел тебе Господь, Бог твой, соблюдать день субботний. (Втор. 5:12,15)

Суббота есть праздник творения: я отдыхаю в этот день от создания чего-либо, потому что сам Бог отдыхал от сотворения мира в этот день. Я отдыхаю в этот день в знак того, что я не раб, и я даю отдых моему рабу в этот день, чтобы напомнить ему, что раб есть человек и не раб в своем подобии Богу. В обоих случаях Суббота подчиняет себе социальный порядок, определяющий общественную жизнь вообще и социальный порядок рабочих будней, в частности.

Поэтому, поднимая спор о Субботе, Иисус и его ученики с полной определенностью поднимают критический вопрос: что мы должны делать, чтобы подражать Богу? Как мы должны жить, чтобы становиться тем «вечным Израилем», который был создан Богом согласно Торе? Подобно почитанию отца и матери празднование Субботы определяет то, что делает Израиль Израилем. Вся жизнь общины концентрируется вокруг Субботы. Вот пример, как каждая минута каждого дня недели обращена к этому одному святому дню:

Элеазар бен Ханания бен Хизкия бен Ханания бен Гарон говорит: "Помни день субботний, чтобы освятить его" (Исх. 20:8) – это означает, что ты должен помнить о субботе, начиная с первого дня недели. И если попадется тебе что-то достойное и вкусное, надо отложить это для субботней трапезы. Р. Ицхак говорит: "Не должно отсчитывать дни недели так, как это делают другие (народы), но должно отсчитывать их ради субботы".

(Мехильта де-рабби Ишмаэль, разд. Баходеш, 7)

Первый пункт подчеркивает, что все шесть рабочих дней обращены к Седьмому Дню, и мы должны помнить Субботу в течение всей недели, даже в том, как мы отсчитываем дни. Как же мы должны праздновать Субботу? Ответ заключается, прежде всего, в нашем отношении к ней: мы должны освободиться от самой мысли о работе:

Шесть дней работай и делай всякое дело твое; А день седьмой – суббота – Господу, Богу твоему" (Исх. 20:9-10). Разве может человек за шесть дней выполнить всю имеющуюся у него работу? Ведь в субботу положено отдыхать так, как будто все дела, которые когда-либо было необходимо выполнить, уже сделаны. Другое объяснение – положено отдыхать от самой мысли о работе. Об этом сказано: "Если удержишь в субботу ногу свою" (Ис. 58:13-14), тогда "наслаждаться будешь в Господе." (Там же)

(Мехильта де-рабби Ишмаэль, разд. Баходеш, 7)

Никто не завершает работу творения в шесть дней; нет конца Божьему творению. И не в этом суть Субботы. Ее суть заключается в том, что в этот день мы думаем не о творении, но о праздновании творения. Это день благодарности. И ключевыми здесь являются последние слова: «Если вы отступите от работы в Субботу, вы найдете усладу в Господе». Так что, повторю, мы ценим Субботу как наш путь обрести радость в Господе. Мы должны признать, что Суббота есть дар Божий человечеству, ибо Бог не нуждается в отдыхе - мы нуждаемся в нем:

И почил в день седьмой" (Исх. 20:11). Разве бывает у Него усталость? Ведь сказано: "Бог вечный Господь, сотворивший концы земли, не утомляется Он и не устает" (Ис. 40:28). И еще сказано: "Словом Господним небеса сотворены" (Пс. 33:6). Почему же говорит Писание: "И почил"? Чтобы показать, что как будто бы Тот, кто сотворил мир за шесть дней и почил в седьмой день, написал так о Себе Самом. Если о Том, для Кого не существует усталости, сказано, что Он сотворил мир за шесть дней и почил в день седьмой, что же тогда говорить о человеке, о котором сказано: "Человек рождается для страдания" (Иов 5:7).

(Мехильта, де-рабби Ишмаэль, разд. Баходеш, 7)

Теперь нам должно быть ясно, в чем заключается смысл субботнего дня. Мы видим, как небо и земля сливаются в Субботу, как человечество присоединяется к Богу, имитируя Его очень конкретным и определенным образом.

Социальный порядок вечного Израиля формируется не только в организации времени. Он включает в себя также определенную организацию пространства, ибо общество приобретает конкретные очертания в обоих этих измерениях. Поэтому, когда мы видим в Субботе определяющий момент существования Израиля во времени, мы должны видеть и другую его сторону. Эта другая сторона связана с вопросом о том, где существует Израиль в дополнение к вопросу о том, когда наступает время для освящения его жизни. Определение того, где должен быть Израиль в Субботу, дано в самом ее установлении согласно простому указанию Торы.

Бог заповедовал нам через Моисея оставаться дома в седьмой день: «Смотрите, Господь дал вам субботу, посему Он и дает в шестой день хлеба на два дня: оставайтесь каждый у себя, никто не выходи от места своего в седьмой день». (Исх. 16:29-30). Соблюдать Субботу значит оставаться дома - мало просто не работать, надо отдыхать. И отдых означает: собирать вместе семью и домочадцев, всех тех, кто рядом с нами; возвращаться в жизнь своего места и своей общины, и делать это, несмотря на все нерешенные проблемы будничной жизни в первые шесть дней работы. Лично я могу понять эту глубокую заботу о пространстве, которая возникает с приближением святого дня – божественного времени. Когда росли мои дети, моей первичной обязанностью было быть вместе с ними в субботний день, собираться всей семьей за обеденным столом в пятницу вечером, когда начинается празднование Субботы. Я приглашал к этому столу студентов, чтобы включить их в наш круг и раскрыть моим детям идею расширенной семьи. Именно Суббота делает еврейскую семью святой семьей, и только благодаря тому, что ее члены остаются дома внутри определенного физического пространства, семья становится реальностью в данный момент в данном месте в потоке нашей будничной жизни.

Так что мы не имеем здесь дело с фокусом-покусом, какой-то магической линией, которую нельзя пересекать. В этот божественный день мы имеем дело с взаимодействием времени и пространства; этот день преобразует нас в нечто иное, чем то, кем мы знаем себя в будни. В контексте наставления Торы, говорящего нам оставаться дома, не выходить субботним днем в поле и не собирать колосья, становится понятным наставление не переносить предметы с места на место. Люди должны быть дома и не должны переносить вещи: две стороны одной монеты. Я должен понять, что нельзя работать в Субботу, нельзя добывать пропитание, нельзя передвигать тяжести. Напротив, я должен оставаться на своем месте. «Оставаться на своем месте» означает наслаждаться отдыхом среди своих домочадцев и соседей.

Запрещение переносить или передвигать вещи с одного места на другое в Субботний день вступает в силу с приходом Субботы, чье наступление отмечает собой также момент времени, когда следует забыть о ежедневных заботах. Этот закон Торы устанавливает день, который определяет Израиль в пространстве и времени. Соответственно, Тора устанавливает основания для создания святой жизни вечного Израиля в Субботний День. Исход 16:29-30 требует от каждого из нас оставаться там, где застала его Суббота: «Смотрите, Господь дал вам субботу, посему Он и дает в шестой день хлеба на два дня: оставайтесь каждый у себя, никто не выходи от места своего в седьмой день». Конечно, оставаться на своем месте означает не запрещение выйти из дома, но требование провести Субботу в пределах своего селения, которые ограничены жилыми и хозяйственными постройками, а также естественным ландшафтом.

Исаия призывает «не заниматься обычными твоими делами», ибо «если ты удержишь ногу твою ради субботы от исполнения прихотей твоих во святый день Мой,... Я возведу тебя на высоты земли». (Ис. 58:13,14) Оставаясь дома, в своем селении, я вместе с Богом возношусь на небо. Когда приходит святая Суббота, она возвышает и изменяет меня. Я был весь в заботах, но в этот день я свободен от них. С закатом солнца все меняется, и я меняюсь. Меня можно было найти где угодно, но сегодня я дома. Я делал все, что придется, но сейчас я знаю одно: праздничный обед и радость. Не удивительно, что в субботнем гимне мы поем: «Возрадуются соблюдающие Субботу, называющие ее блаженством, приходу царства Твоего», ибо Суббота - это приход Божьего царства. И именно поэтому Иисус соединяет свой призыв: «возьмите иго Мое на себя» с утверждением: «Сын Человеческий есть господин и субботы». Он не мог выразить предмет спора яснее.

Когда я вижу, как ученики Иисуса собирают колоски в Субботу, что есть производительный труд внутри процесса творения, а не празднование творения, мое удивление растет. Иисус сравнивает своих учеников с прислужниками Давида, взявшими себе пищу, предназначенную для священников. Из этого следует, что, если мы голодны, нам разрешено делать то, что поможет нам добыть пищу. Но Суббота требует от нас приготовиться к ней заранее, дабы избежать приготовления пищи в этот день. В этом заключается смысл наставления Торы: «должно отсчитывать дни недели ради субботы». Не зажигать огонь, не переносить предметы, не готовить пищу – это все не глупые запрещения. Они образуют земное выражение того акта освящения, который имитирует Божий акт освящения седьмого дня.

Иисус оправдывает действия своих учеников также ссылкой на то, что священники совершают культовые обряды в Храме и в Субботу. Согласно ему, если священники оправданы, то и ученики тоже. Этой ссылкой Иисус вводит в спор чрезвычайно важный аргумент. Он утверждает о себе нечто такое, что по своей фундаментальной значимости равносильно его призыву оставить отца и мать ради него. Чтобы понять смысл этого аргумента и мое удивление им, вы должны знать, что Храм и мир за пределами Храма образуют зеркальные отражения друг друга. То, что мы делаем в Храме, представляет собой противоположность тому, что мы делаем за его пределами.

Тора ясно требует жертвоприношений в Субботу. Например, «в субботу [приносите] двух агнцев однолетних без порока, и в приношение хлебное две десятых части [ефы] пшеничной муки, смешанной с елеем, и возлияние при нем: это — субботнее всесожжение в каждую субботу, сверх постоянного всесожжения и возлияния при нем». (Числа 28:9-10 - в дополнение к регулярным жертвоприношениям, см. Числ. 28:3-8). Каждому было ясно, что то, что нельзя делать вне храма, в миру, должно быть совершено в святом месте, в самом Храме. Поэтому, когда Иисус сказал: «здесь Тот, Кто больше храма», он мог подразумевать только одно: он и его ученики могут делать в Субботу то, что они делают, потому что они становятся на место священников в Храме. Святое место сместилось и теперь образовано кольцом его учеников с ним в центре.

Меня не беспокоит нарушение учениками Иисуса одного из законов Субботы. Это тривиально и не по существу. Я обращаю внимание на слова Иисуса, согласно которым вопрос о действиях учеников оказывается вопросом не о Субботе, но о Храме - совершенно новый, по существу, поворот вопроса. Его заявление относится не к вопросу о святости Субботы, но к вопросу, где и что есть Храм - то место, где в Субботу разрешены действия, запрещенные в любом другом месте. И не только это. Подобно тому, как в Субботу разрешено класть на алтарь жертву Богу, так ученики Иисуса разрешают себе готовить пищу в Субботу – поразительный сдвиг опять.

Кто может усомниться в том, что смысл всех этих связанных между собой заявлений Иисуса: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас», «найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко», «Итак можно в субботы делать добро», полностью выражен в простом и неизбежном заключении: «Сын Человеческий есть господин и субботы». Это и только это имеет значение в учении Иисуса о Субботе - одной из Десяти Заповедей.

Должен ли я нарушить две из них: чти родителей и соблюдай Субботу? Как мы уже заметили, само Писание соединило их вместе:

Бойтесь каждый матери своей и отца своего, и субботы Мои соблюдайте" (Лев. 19:3). А что сказано о субботе? – "Если удержишь в субботу ногу свою.., то наслаждаться будешь в Господе, и Я возведу тебя на высоты земли" (Ис. 58:13-14).

(Мехильта, де-рабби Ишмаэль, разд. Баходеш, 8)

Еще раз - учение Иисуса звучит, как наставление нарушить две заповеди и именно те, что относятся к святой жизни вечного Израиля.

Вряд ли можно предполагать, что Иисус не знал слова Писания, приведенные мной выше. И надо ли спрашивать, понимал или нет Иисус, что его учение о Субботе определенно звучит не как ее исполнение, но как отмена Субботы? Наверняка, он понимал ее значение для жизни по Торе. Можно не сомневаться, что для Иисуса было ясно, сколь удивительны были его поучения о правомерности поведения его учеников в Субботу. И мне кажется очевидным, что мы обнаруживаем здесь неразрешимый конфликт: или «Помни день субботний, чтобы святить его» или «Сын Человеческий есть господин и субботы», но не оба эти утверждения вместе.

Как только мы выразим вопрос о Субботе в такой простой форме, то ответ на него оказывается однозначным. Иисус не намеривается нарушать Тору и, вместе с тем, он есть господин Субботы. Тем самым он утверждает, что, соблюдая Субботу его путем, мы исполняем Тору, но уже тем путем, который определен им самим. И поскольку его путь столь радикально отличается от моего пути, ясно, что мы слышим разные голоса с горы Синай – один для него, другой для меня. Любое другое заключение сводит к тривиальности ошеломляющий конфликт: здесь говорит не Тора, но Христос иной веры.

Возвращаясь назад к первому из двух наставлений о Субботе, к тому, что говорит о покое и удовлетворении наших нужд, мы вспоминаем, что возвращение к Богу есть смысл Субботы и отдыха в этот день. «Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть». Эти слова, сами по себе, не связаны явным образом с Субботой. Но они и не стоят сами по себе. Они переходят в призыв придти к Отцу через сына: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко».

Синайская весть о Субботе едва слышна на вершине горы в Галилее. И все-таки, если в Субботу я делаю то, что Бог делал в первую Субботу, тогда Иисус говорит, хотя и в совершенно иных терминах, о том же, о чем Моисей сказал всему Израилю. В Субботний День я вспоминаю и делаю то, что делал Бог: «Помни день субботний..., ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море..., а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его». Те, кто ищут покой, следуя радикально новому толкованию Иисуса, ищут Бога подобно нам, но вместо того, чтобы оставить бремя творения, они берут на себя новое, благое и легкое иго Иисуса.

Тогда не надо удивляться словам: «Сын Человеческий есть господин и субботы»! Дело не в том, что Иисус интерпретирует субботние запреты в легкой манере, и не в том, что он приводит веские (или не очень веские) аргументы в оправдание своего согласия на сбор урожая, на приготовление пищи в Субботу, на излечение больных и вообще на добрые дела в этот день. Иисус не есть некий либеральный рабби, решивший «облегчить» жизнь евреям. Да и никто из нас, кто соблюдают Субботу, подражая Богу, не обращает внимания на соображения «снисходительности» или «строгости» здесь. Это важно только внутри наших усилий понять, что Бог требует от нас согласно Торе. И вопрос не заключается в легкости ига Иисуса. Он заключается совсем в другом.

Центром вопроса становится авторитет Иисуса, а не его снисходительность к соблюдению законов святой Субботу. В данном случае его советы просто выразили в конкретной форме гораздо более важные убеждения. Если, в свете разворачивающейся здесь дискуссии, мы должны принять, что Иисус действительно сказал то, что передает Матфей, тогда своими наставлениями о Субботе он утверждает, что он и его ученики создают новый мир на месте существующего.

Нельзя утверждать, что наставления Иисуса, - галаха (нормативы поведения) в контексте будущего развития Торы, - выведены из внимательного прочтения текстов Писания, хотя эти наставления и исходят из святых историй и ссылок на известные факты и аргументы. История Давида, факт священнических субботних жертвоприношений в Храме, ссылка на очевидную праведность добрых дел в Субботу – все это используется здесь просто для утверждения фундаментального сдвига от Торы к личности и учению Иисуса.

В конце концов, не соблюдение или нарушение законов о Субботе оказывается действительным предметом спора вокруг заповеди о ней. Предметом спора здесь вновь и вновь оказывается личность самого Иисуса – Иисуса Христа на христианском языке. Самое важное здесь выражено в простом утверждении: «никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть». В этом поразительном утверждении, вряд ли связанном с чем-либо сказанным раньше и позже, заключается смысл слов Иисуса о Субботе: «иго Мое благо, и бремя Мое легко». Действительно, сын человеческий может претендовать быть господином Субботы, только если он сам есть теперь Суббота Израиля: наше уподобление Богу.

Именно в контексте заповедей о Субботе, когда мы действуем подобно Богу внутри святого места и святого времени, мы видим, что Иисус обращается к главному вопросу этих заповедей: что значит знать Бога? Он делает это как раз в том же контексте, в котором Израиль, начиная с Синая, знает Бога и подражает Ему – в контексте Субботу. Иисус выбрал с большой точностью аргументы, которые он хотел высказать относительно Субботы: в начале главный аргумент о ее сущности, а затем о деталях и последствиях, вытекающих из этого аргумента.

Вспомним, когда речь шла о трех из Десяти Заповедей, о которых Иисус говорил так красочно, я хотел спросить его о других сторонах моего существования: общине, семье, доме, о тех измерениях моей жизни, которые казались мне упущенными им. Как насчет общинной жизни Израиля? Израиль как община освящается в пространстве и времени при наступлении Божьего дня Субботы. Небесные занавесы спускаются на селение, затем семьи собираются по домам и затем семьи объединяются в общину для совместной молитвы и изучения Торы в синагоге.

Израиль есть Израиль в Субботу: каждый человек становится свят и делает то, что Бог делал. Весь Израиль живет на сцене совершенного творения, которое было благословлено и освящено в этот день. Поэтому я и хотел понять, обращается ли Иисус ко мне не как к частному человеку, кто не должен быть убийцей, прелюбодеем, клятвопреступником, но как к члену семьи и члену общины, участвующему в общинной жизни святого народа?

Действительно ли Иисус учит меня нарушить одну из двух великих заповедей, а именно ту, которая относится к социальному порядку? Очевидно, он учит этому или... очевидно, он не учит этому! Ответ зависит от вашей перспективы. Перспектива Торы, как я понимаю ее, утверждает, что только Бог есть господин Субботы. Все, что Бог хотел мне поведать, Он сказал мне в Торе. Все мы знаем Бога только через Тору, и Моисей открыл ее всему Израилю. Тора наставляет меня отдыхать в Субботу, потому что этим путем я узнаю Бога. Иисус учит обо всем этом другим путем и ради другой цели. Он тоже слышал голос с Синая, но когда речь идет о Субботе, Иисус приписывает себе лично то, что остальной Израиль воспринимает как слово, обращенное ко всем нам одновременно и без различий.

Его ученик, повстречавшийся мне на пути, может заметить, что это действительно так, ибо через Иисуса мы знаем Отца, через Субботу, исполненную его путем, мы берем на себя благое иго, легкое бремя Иисуса. И тогда, повторяю, ученик и я согласимся: Христос стоит теперь на горе, он занимает место Торы. Поэтому он и провозглашает себя господином Субботы для тех, кто согласны с тем, что через этого сына они знают Отца, и только через этого, единственного в своем роде сына. И опять мы попадаем в тупик давнего многовекового спора, далекого от дискуссии вокруг приемлемых для обеих сторон аргументов.

Как сформулировать такие аргументы? Что важно для Бога в нашей верности Субботе? Тора учит меня, что в этот день я праздную творение и поступаю так, как поступает Бог, когда Он прерывает творение, благословляя и освящая седьмой день. Иисус также учит меня, что Суббота приносит дар покоя, но такого покоя, который Бог дает только через этого сына. И мы находим себя точно там, где мы были, когда спрашивали о важности почитания отца и матери: соблюдение Субботы образует собой акт подражания Богу в нашей земной жизни. Бог есть Господин Субботы, и Он определяет в заповедях Торы, как подражать Себе. «В шесть дней создал Господь небо и землю, ...посему благословил Господь день субботний и освятил его», и потому: «Помни день субботний, чтобы святить его» и не работай, ибо Бог прекратил работать в седьмой день.

И я спрашиваю ученика Иисуса: «Действительно ли твой учитель, сын человеческий, есть господин Субботы?». И затем, как раньше: «Бог ли твой учитель?» В этом заключается самая суть дела, и кажется, что всякая возможность для продолжения диалога исчезла. Однако, это не так. Мы можем серьезно обсудить определенный аргумент, а именно, аргумент о «совершенстве». Что я должен делать, чтобы быть подобным Богу? Все предшествующие раздумья подготовили меня к обсуждению этого вопроса, и я хочу вступить в диалог уже не с учеником, но с самим Иисусом.

Учитель, если ты господин Субботы, и если, соблюдая Субботу, я подражаю Богу, тогда что я должен делать еще, чтобы быть подобным Ему? Я знаю, что говорит мне Тора, разреши мне услышать теперь твои аргументы.

«Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и приходи и следуй за Мною»

И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь [вечную], соблюди заповеди. Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя. Юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне? Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение.

Разговор об отдельных заповедях Декалога: почитать родителей или следовать Иисусу, соблюдать святую Субботу или признать сына человеческого за господина Субботы – все это только интерлюдия к главной теме. Эти заповеди важны, но разговор о них лишь иллюстрирует самое важное, о чем говорит Иисус. Суть дела и самое важное, в конечном счете, заключается в ответе на вопрос: что Бог ждет от меня, как я могу стать тем, кем Бог хочет меня видеть, каким он сотворил меня? Но можно ли обменяться аргументами, осмысленными для обеих сторон, об этом самом важном вопросе? Если бы я, действительно, оказался на пыльной дороге Галилеи, что бы я услышал и как бы я мог ответить на центральную мысль учения Иисуса?

В моем воображении я оказываюсь рядом с Иисусом и слышу удивительный разговор между ним и юношей. «Что я должен делать, - спрашивает молодой человек, - чтобы заслужить жизнь вечную?» Я подхожу к учителю ближе, чтобы уловить каждое его слово, ибо вопрос нацелен в самое сердце наших забот: что случится со мной, когда я умру? Другими словами: что, по последнему слову, Бог ждет от меня, каких поступков, какого образа жизни?

Иисус, вместе со всеми нами евреями, принял бы за очевидное, что Тора отвечает на этот вопрос, и все мы вместе признали бы, что от моего поведения в этой жизни зависит моя судьба в вечности. Вопрос молодого человека тщательно продуман и правильно выражен, ибо он хочет услышать от Иисуса, что имеет значение в конечном счете, после того, как все сказано и сделано.

Этот вопрос важен и неотложен для всех в Израиле, кто верят в жизнь после смерти. Для нас очевидно, что для Бога важно мое поведение в этой жизни и что Он наградит или накажет меня за мою земную жизнь. Иисус, его ученики и молодой человек, задавший вопрос, разделяют эту веру со всеми нами. Вопрос: «Что я должен делать, чтобы заслужить вечную жизнь?» не удивит никого из нас. Более того, ответ Иисуса соответствует Торе: «Соблюдай Десять Заповедей и Золотое Правило книги Лев.19:18»

Этот ответ полностью согласуется с учением Торы. Если бы он ограничился этим, я бы с радостью продолжал слушать наставления учителя, верного Торе, ибо великий учитель – это не тот, кто говорит новое, но тот, кто говорит истинное. Учитель, кого я ищу, это тот, кто обращается ко мне, кто хочет быть найденным мною, чтобы раскрыть мне через Тору требования Бога ко мне.

Однако разговор не кончился здесь. Молодой человек нашел ответ Иисуса недостаточно ясным. Я увидел разочарование на его лице. Он хотел услышать нечто большее, чем стандартный ответ. Мы могли бы поспорить об этом. Я бы сказал ему: «То, что Тора дает тебе, это все, что ты можешь получить, и это все, в чем ты нуждаешься». Но он обращался к Иисусу, не ко мне.

«Это все? Но что еще недостает мне?», - спрашивает юноша.

«О! Если ты спрашиваешь о совершенстве...», - отвечает Иисус.

Быстрый обмен мнений удивляет меня. Иисус смещает разговор с «что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную» на «если хочешь быть совершенным». Фундаментальный сдвиг! Иисус понял, о чем, в действительности, хотел спросить молодой человек, - не просто о вечной жизни, но о «совершенстве», - о чем-то совершенно другом.

Этот молодой человек хочет стать выше простых смертных, ибо как иначе он может стремиться быть совершенным, зная нашу человеческую природу? Всем нам известен рассказ об Адаме и Еве. Мы помним грустную историю десяти поколений от Адама и Евы до Авраама, гибель человечества при Потопе. То еще совершенство! Позвольте мне достичь хотя бы того, что Бог, зная мои слабости, требует от меня: следовать Десяти Заповедям (быть может, не всем и не всегда) и, по крайней мере, стремиться «любить своего ближнего как самого себя».

Совершенство? Кто когда-либо упоминал его, кто думал о нем? Не совершенство, но вечная жизнь возможна для смертных, ибо Бог знает, что и кто мы есть: «И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем». (Быт. 6:5-6) При ограниченности, тленности человеческой натуры, как можно ожидать, что совершенство есть цена вечной жизни?

Чтобы понять, что зависит от ответов на вопросы молодого человека, нам следует передвинуть часы на два столетия вперед и услышать ответ учителей Торы (не Иисуса) на вопрос: «Что я должен делать, чтобы заслужить вечную жизнь, или будущий мир, или жизнь после смерти, или царство небесное?» - различные выражения одного и того же, по моему мнению. Учителя Торы дали гораздо более человеколюбивый ответ, чем Иисус по Матфею. Они не требовали совершенства даже в исполнении Десяти Заповедей или Золотого Правила книги Лев. 19:18. Они требовали только веру в Бога и преданность Ему. Милосердный и прощающий Бог сделает остальное.

Поистине иго этих учителей Торы было легким и их бремя нетрудным. Они судили очень просто: за немногими исключениями каждый, кто верит в жизнь после смерти, заслуживает жизнь вечную:

Каждому человеку из Израиля уготована доля в Грядущем мире, как сказано: "И народ твой, все праведники, ветвь насаждения Моего, дело рук Моих для прославления, навеки унаследуют землю" (Ис. 60:21). Но те, которые говорят, что нет в Торе учения о воскресении мертвых, и что Тора не дана с небес, а также те, кто утратил веру, лишены доли в Грядущем мире. Р. Акива говорит, что также и те, кто читают "внешние книги" (не вошедшие в библейский канон) и нашептывают над ранами: "Ни одной из болезней, которые Я навел на Египет, не наведу на тебя, ибо Я Господь, целитель твой" (Исх. 15:26), не войдут в Грядущий мир. Аба Шауль добавляет, что не войдет также и тот, кто произносит Святое имя, как оно пишется.

Перед нами ошеломляющий контраст. С одной стороны утверждается вечная жизнь для всех, кроме немногих грешников, прежде всего еретиков; с другой стороны, утверждается вечная жизнь только для праведников, сумевших соблюсти Десять Заповедей, или, более того, только для тех немногих, кто совершенен. Читая ту же Тору, что и Иисус, наши учителя, по причинам, которые я поясню ниже, просто сказали: все святые, - то есть святой народ, - спасены, и весь Израиль свят. Само их учение о том, кто и что есть вечный Израиль, также открывает им, кто разделит будущий мир, ибо Тора определяет Израиль очень просто: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш».*

Однако мои размышления отвлекли меня от разговора молодого человека с Иисусом. Мне хотелось бы спросить его: «Сударь, всего несколько спасенных?»

Впрочем, есть еще более важный для меня вопрос. Ободренный терпением Иисуса, я подхожу, останавливаюсь рядом и решаюсь заговорить. Я рассчитываю на его терпение и, вспоминая Божье терпение с Авраамом у стен Содома и с Израилем в течение веков, надеюсь, что Иисус не разочарует меня небрежным ответом на трудный, по моему мнению, вопрос.

«Учитель, мне кажется, ты ответил не на тот вопрос, что был задан молодым человеком или, возможно, он задал вопрос, на который ты не ответил. Он хотел узнать, какие добрые дела он должен совершать. Он не спрашивал о том, как стать совершенным.

«Но, поучая его, как стать совершенным, ты отказываешь ему в самой той жизни, которую обещаешь. «Если же хочешь войти в жизнь [вечную], соблюди заповеди». Однако если он последует твоему совету, что станет с ним? Он оставит семью и разорвет связи со всем и всеми, кроме тебя. «Продай имение твое... и следуй за Мною»!».

Наша беседа снова погружается в детали. Чти родителей или служи Иисусу? Помни Субботу или признай Иисуса за Христа? Правомерна ли такая постановка вопроса?

Передвинув вновь часы вперед, я смогу придать вопросу форму, с которой согласится Иисус. Противопоставлять богатство Торе значит требовать выбор, так почему же не противопоставлять богатство Христу? Проницательный и знающий учитель указывает мне на слова тех учителей Торы Моисея, кто придут позже, но дадут совет того же рода. Иисус прозорливо смотрит вперед, видит рабби Акива, кто будет жить через несколько десятилетий после него, и говорит мне, что придет время, когда один из великих учителей Торы скажет своим ученикам продать их имущество ради изучения Торы.

Так что Иисус может справедливо заметить: «Мой совет не так уж далек от совета учителя Торы, кто придет после меня»:

Р. Тарфон дал р. Акиве шестьсот серебряных квинариев и сказал ему: "Пойди купи нам удел земли, чтобы мы могли кормиться с него и учить Тору". Он взял деньги и отдал их писцам, законодателям и ученым. Через несколько дней пришел к нему р. Тарфон и спросил: "Купил ли ты нам землю, о которой я говорил тебе?" Ответил ему р. Акива: "Да". Сказал р. Тарфон: "Не хочешь ли ты показать ее мне?" Ответил ему: "Хочу". Повел его и показал ему писцов, законодателей и ученых. Сказал ему р. Тарфон: "Деньги не отдают просто так. Где же купчая на эту землю?". Ответил ему р. Акива: "У царя Давида. Ведь сказано о нем: "Щедро оделял, давал он бедным, справедливость его пребывает вечно" (Пс. 112:9).

Не сделал ли рабби Акива именно то, что требовал Иисус, пусть при иных обстоятельствах. Ведь он освободился от мирского имущества и посвятил все свои ценности Торе. Хотя обстоятельства иные, совет тот же самый. Мы внимательно выслушали Иисуса и можем теперь увидеть аналог его наставлениям в учении рабби Акива. Продай свое имущество, отдай деньги нуждающимся и следуй за мной! Уравнение то же самое, но Христос замещает Тору.

И все-таки, я думаю, в таком случае вопрос полностью переходит от «совершенства» к «следуй за мной». К этому ли сводится учение Иисуса? Конечно же, нет. Далеко от этого. Но опять наша беседа, - переставшая быть диалогом, обменом аргументами, - возвращается от деталей к главному вопросу. Однако уже наступает вечер, и мы должны расстаться.

Через несколько дней мне подвернулся счастливый случай услышать, как Иисус говорил на ту же тему, теперь в простых и прямых выражениях. Что, все-таки, Тора требует от меня? Сейчас вопрос уже не идет о том, что я должен делать, чтобы получить то, что хочу. Теперь он ставится в более искренней, ясной и благочестивой форме: что Бог хочет от меня? И Иисус ответил словами Торы, уча людей тому, что ее учителя Торы находили в ней, тому, что Тора требовала от них говорить:

Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. (Мф. 22:36-40)

Здесь звучит знакомое нам аутентичное учение Торы: люби Бога, как того требует Шма – молитва, провозглашающая Единого Бога и согласие Израиля на Его власть и требования, а также люби ближнего как самого себя. Ни один учитель Торы не мог отойти от этих заповедей. Однако их толкования допускают разногласия и исключения.

Чтобы понять, почему это допустимо, мы должны, прежде всего, рассмотреть контекст, внутри которого дана вторая из этих заповедей:

«И сказал Господь Моисею, говоря: объяви всему обществу сынов Израилевых и скажи им: святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». (Лев. 19:1-2)

«Не враждуй на брата твоего в сердце твоем; обличи ближнего твоего, и не понесешь за него греха. Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь». (Лев. 19:17-18)

Я хочу напомнить Иисусу одну из «великих заповедей» Торы: «Учитель, в Торе есть третья великая заповедь: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш»». После всего сказанного, я нахожу в этой заповеди слова, говорящие не обо мне лично, и не о моей любви к Богу, и не о моих взаимоотношениях с другими людьми, но обо всех нас, об Израиле в целом. И потому я вновь изумляюсь размерами аудитории, к которой обращается Иисус. Его видение ограничивается индивидом в поисках спасения, частным человеком в поисках Бога. Его цитаты из Торы заслуживают внимания, но она говорит также и о другом измерении человеческого бытия, об общине в целом, обо всех нас вместе, о социальном порядке, по современной терминологии. В учении Иисуса не слышна забота об этой стороне нашего существования.

Почему он ничего не говорит о третьем измерении нашей жизни наряду с разговором об индивиде в его отношении к самому себе и к другим людям. Как насчет отношения всех нас вместе к Богу?

Все ли сводится к личной любви к Богу? Как насчет взаимоотношений между Богом и всеми нами вместе? Я могу любить Бога и моего ближнего и, вместе с тем, жить в Содоме. Но Бог разрушил Содом. Явно, Бог заботится о людях не только как отдельных индивидах: один, другой, третий... Он заботится о нас всех сразу, обо всех нас вместе. И в этом, согласно Торе, заключается причина того, почему Бог избрал Авраама и Сарру, Исаака и Ревекку, Иакова и Лию и Рахиль, почему Он возлюбил их детей так сильно, что дал им Тору у Синая.

Поэтому, по моему мнению, то, о чем молчит Иисус, само его молчание приобретает чрезвычайное значение. Он обратился ко мне, но не к нам. В его прочтении фундаментального учения Торы нет видения святого и вечного Израиля. Он сказал, что я должен все продать, отдать деньги бедным и следовать за ним. Рабби Акива, в аналогичном контексте, учил Тарфона почти тому же самому. Однако Иисус не сказал, что мы – не я, но мы, Израиль, - должны пребыть в вечности. Он не учил нас, как мы, вечный Израиль в целом, должны стремиться быть подобием Бога. Ведь заповедь «люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев.19:18) дана в заключение тех самых наставлений о заповедях Торы, которые начинаются словами: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». Иисус знает Тору, по крайней мере, не хуже, чем кто-либо иной, и он сделал свой выбор, выбрав важное для себя и пропустив в молчании то, что не имеет для него значения. Конечно, это можно было ожидать от учителя, столь оригинального в своих наставлениях об ограде вокруг Торы: «Вы слышали, что сказано древним... а Я говорю вам...» И здесь мысль приходит мне в голову: он мог сказать: «Вы слышали, что сказано древним... а Я не говорю этого вам».

Пропустив в молчании исходную заповедь (Лев. 19:2-3), чьей кульминацией оказывается заповедь о любви (Лев. 19:18), Иисус оставил без ответа суть вопроса. Почему я должен любить своего ближнего? Потому что, как учит нас Моисей, «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». И это есть часть того, что означает быть подобием Бога, стремиться к святости в подражании Ему. Все остальные слова этой главы Торы с ее кульминацией во второй из двух великих заповедей образуют комментарий на заповедь о святости, но именно ее Иисус не упомянул.

По справедливости, моя критика есть дань уважения учителю. Какую честь я окажу Иисусу, если просто пренебрегу его учением и не дам ему возможности ответить?

«Сударь, - спрашиваю я, - как насчет заповеди «Святы будьте»? Что ожидает от меня Тора, когда обязывает меня быть святым?»

«Учитель, ведь мы видим, что благословенной памяти учителя Торы находят в заповеди святости все Десять Заповедей, ибо быть святым значит соблюдать эти заповеди. Так учат наши учителя». И вновь я полагаюсь на прозорливость учителя и его способность представить себе, какие уроки будут выводить из Торы ее будущие учителя. Иисус хорошо знает Тору, но я позволю себе сослаться на ее будущих учителей.

«Сударь, - обращаюсь я к нему, - придет время, и учителя Торы покажут, что эта глава Торы, которую мы обсуждаем сейчас (Лев. 19) и которая учит Израиль быть святым, включает в себя весь Декалог. Они продемонстрируют, и я сейчас покажу как, что заповеди этой главы тождественны Десяти Заповедям книги Исход 20. И это означает, что у меня есть, действительно, важные причины соблюдать эти заповеди, ибо Бог есть Свят, и потому я должен быть свят. Я хочу быть подобным Богу, и Десять Заповедей, повторенные в Лев. 19, учат меня, как мне стать подобным Ему.

«Учитель, проявишь ли ты терпение выслушать, как будущий рабби раскроет все это для нас?»

Учил р. Хия: "Эта глава (недельный раздел Кдошим) читается перед всей общиной Израиля, ибо в ней упоминаются наиболее важные вопросы учения. Р. Леви сказал: "Ибо в нее включены все Десять заповедей:

"Я Господь, Бог твой" (Исх. 20:2) – а здесь сказано: "Я, Господь, Бог ваш" (Лев. 19:2).

"Да не будет у тебя других Богов" (Исх. 20:3) – а здесь сказано: "Не обращайтесь к идолам и Богов литых не делайте себе" (Лев. 19:4).

"Не произноси имени Господа, Бога твоего, попусту" (Исх. 20:7) – а здесь сказано: "И не клянитесь именем Моим во лжи" (Лев. 19:12).

"Помни день субботний, чтобы освятить его" (Исх. 20:8) – а здесь сказано: "Cубботы Мои соблюдайте" (Лев. 19:3).

"Чти отца твоего и мать твою" (Исх. 20:12) – а здесь сказано: "Бойтесь каждый матери своей и отца своего" (Лев. 19:3).

"Не убивай" (Исх. 20:13) – а здесь сказано: "Не оставайся равнодушным к крови ближнего твоего" (Лев. 19:16).

"Не прелюбодействуй" (Исх. 20:13) – а здесь сказано: "Смерти да будут преданы прелюбодей и прелюбодейка" (Лев. 20:10).

"Не кради" (Исх. 20:13) – а здесь сказано: "Не крадите" (Лев. 19:11).

"Не отзывайся о ближнем твоем свидетельством ложным" (Исх. 20:13) – а здесь сказано: "Не ходи сплетником в народе твоем" (Лев. 19:16).

"Не домогайся дома ближнего твоего" (Исх. 20:14) – а здесь сказано: "Возюби ближнего своего, как самого себя" (Лев. 19:18).

На секунду воцарилось молчание. Беседа замерла. Молодой человек, Иисус и я на момент задумались над тем, что мы услышали вместе. «Святы будьте... люби ближнего твоего...» - все это есть просто воспроизведение Десяти Заповедей! Как же тогда кто-либо может спрашивать: «Всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне?»

Затем я нарушаю молчание: «Когда молодой человек спросил: «Чего еще недостает мне, чтобы иметь жизнь вечную?», ты наказал ему соблюдать заповеди. Истинно и хорошо. Я услышал твой ответ и подумал, что Тора именно потому учит меня соблюдать заповеди, что я стремлюсь быть свят, ибо Бог свят».

«Нет, просто свят, потому что Бог есть свят».

И я продолжаю: «Когда Бог наставляет нас через Моисея соблюдать заповеди, он говорит это ради того, чтобы я мог быть свят подобно Ему. Не достаточно ли этого?» Толпа подступает ближе. «Кто сказал, что этого не достаточно?»

Я напоминаю Иисусу: «Молодой человек задал именно этот вопрос: «Всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне?» И ты ответил ему очень ясно. Ему все еще недостает чего-то. «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною». Так что мы слышим опять ту же мысль о тебе. Твои слова означают, что Десяти Заповедей не достаточно. Великая Заповедь, Золотое Правило – все это не достаточно. Совершенство состоит в отказу от мирских богатств и послушании Христу».

Что я могу предложить взамен? Евангелие противопоставляет Христа богатству, пробно Акиве, который позднее противопоставит Тору богатству. У меня нет возражений здесь. Но тревожный вопрос остается. Иисус хочет, чтобы я следовал ему и был подобен ему. Слышал ли я заповедь подобную этой в Торе? Конечно, слышал: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». Тора призывает меня подражать Богу, быть святым. (В следующей главе я раскрою этот момент полнее в моем разговоре с Иисусом о фарисеях.) Однако мы вместе прошли уже довольно длинный путь и достигли нашей цели: мы можем обменяться аргументами о самом главном для нас.

Теперь мы стоим в самом центре нашего диалога. Мы нашли почву, на которой стало возможным обмениваться аргументами об одном и том же и в одних и тех же терминах. Как я показал, аргументы и выбор вращаются вокруг:

Несомненно, теперь мы можем дискутировать об одном и том же в одних и тех же терминах, а именно, о том, в чем заключается высшая ценность жизни. Ради чего стоит жить? Все сосредотачивается на этом. И Иисус отвечает ясно: «следуй за Мною»; и Тора отвечает ясно: «Святы будьте, ибо свят Я».

Какое значение для христиан и евреев имеет это противопоставление, если в обоих случаях мы признаем, что «все, чем мы владеем» не стоит самого важного для нас, Христа или Торы, соответственно? Нет никакой разницы: противопоставления равнозначны. Диалог может начаться. О чем? О нашем самом важном выборе: В чем смысл жизни? Ради чего стоит жить? И Христос и Тора утверждают, что Бог отвечает на этот вопрос. Согласно и Торе и Христу, чтобы быть совершенным, я должен стремиться или быть святым подобно Богу или оставить все свое богатство ради Христа.

Каков же выбор? Что, согласно Торе, я должен делать, чтобы подражать Богу, быть Ему подобным? И что, согласно Иисусу, я должен делать, чтобы следовать Христу? И как нам выбрать между этими равными альтернативами? Два ответа на один вопрос, два разных прочтения Торы.

Здесь я не могу спорить с Иисусом, ибо честный и основательный ответ от имени Иисуса (по Матфею) потребовал бы от нас выйти далеко за рамки данного диалога. Я сказал, что мы должны обмениваться аргументами только относительно учения Иисуса, не высказывая сомнений по поводу каких-либо деталей Евангелия от Матфея о «доброй вести», о жизни Иисуса, о его чудесах, о наставлениях ученикам, о его страстях и торжестве после смерти.

Диалог между Христом и Торой может быть окончательно завершен только в том случае, если полный образ Христа (по христианской вере) войдет в центр этого диалога - не только Христос Матфея, но и Марка, Луки, Иоанна, Павла, и, прежде всего, Христос, каким его знают Церковь и верующие христиане прошлого и настоящего. Их свидетельства о том, что значит отказаться от всего и следовать Иисусу не могут быть сведены к нескольким суждениям о любви к ближнему.

Для того чтобы ответить на вопросы: «Как я должен пытаться следовать Христу и в чем смысл этих попыток?», мы должны были бы пересказать все Евангелие от Матфея. Ведь не только в учении Иисуса, которое является предметом нашей диалога, заключен ответ на эти вопросы, но во всей его жизни и в его согласии подчиниться Божьей воле во всем, что случится с ним. Более того, мы должны были бы обсудить с особым вниманием его дни в аду и его воскресение из мертвых. Мы должны были бы остановиться на всех этих моментах вместе и одновременно. Было бы бесцеремонно с моей стороны предлагать ответ на эти вопросы только на основании тех немногих высказываний, которые, по моему мнению, открыты аргументам по вопросу: Что я должен делать, если я последую за Иисусом?

То же самое необходимо сказать о Торе. Было бы также бесцеремонно с чьей-либо стороны попытаться раскрыть в нескольких цитатах учение Торы о том, что значит стремиться быть святым, подобным Богу, в противопоставлении учению Иисуса. Я должен был бы обратиться ко всем учителям Торы с давних времен и по сегодняшний день, ко всем, кто изучал Тору с усердием и мудростью. Каждый из них решал вновь и вновь для своего времени и места, что значит быть святым, подобным Богу. Мы входим в самый центр волнующих нас вопросов и видим, сколь глубоким оказывается наш конфликт с Иисусом.

Ограничивая себя свидетельствами об Иисусе по Евангелию от Матфея, с одной стороны, и Торой[1], с другой, я должен признать, что эта позиция не полностью адекватна задаче. Но так и должно быть, ибо, в итоге, кто способен обозреть все важные и случайные детали, чтобы сравнить и противопоставить Христа и Тору, вечный Израиль и Церковь – кто, кроме Бога? Но мы не спорим о существовании Бога, мы спорим о том, где и как Он выразил Себя: в Торе, которую Он дал вечному Израилю, или в торе, которой учил Христос в свое время и своим путем, лично и через Церковь.

Но, даже оставляя последнее слово Богу в этом диалоге, мы можем определить границы нашей аргументации: в чем мы расходимся, и где мы, вечный Израиль, видим разрыв между нами Иисусом с его учениками?

Если мы вникнем в учение мудрецов Торы о том, что мы должны делать, чтобы быть святыми, подобно Богу, мы найдем возможным беспристрастно обменяться аргументами. Если я должен указать только на одно, но самое важное различие между учением Торы, как оно было раскрыто нашими учителями, и учением Иисуса, как оно выражено у Матфея, то я укажу на один простой факт: учение Торы всегда имеет в виду вечный Израиль, а учение Иисуса Христа всегда имеет в виду только тех, кто следуют за ним.

Тора всегда обращена к общине и озабочена формированием общественного порядка, достойного Бога, призвавшего Израиль к существованию. Иисус Христос по Евангелию от Матфея говорит обо всем, но только не об общественном порядке нашей реальной жизни. Он говорит о себе и о круге уверовавших в него, а затем, обращаясь к будущему, о царстве небесном.

Будни ежедневной жизни потеряны здесь между индивидом и будущим царством. Но Тора зовет Израиль освящать именно будни ежедневной жизни. И значение этого общественного порядка, направленного к святости, заключается в освящении Бога на небесах. Никак не меньше!

Я вновь обращаюсь к Иисусу, испытывая его терпение своим упорством: «Мы имеем значение не только каждый сам по себе, один за другим, по одному, но все вместе и одновременно. Святость – это не для тебя и меня, но для всех нас. Именно к нам, всем вместе и одновременно обращался Бог на «вы» во множественном числе, когда сказал: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». Бог употребляет множественное «вы» почти всегда, но в твоих самых важных и значительных поучениях, как их передает Матфей, «вы» оказывается «ты» (в данном случае, «ты» молодого человека). Как насчет всего Израиля, как насчет «вы» по заповеди «Святы будьте…»?

«Позволь мне, учитель, выразить суть вопроса, как он будет раскрыт со временем нашими учителями. Когда Израиль воплощает собой общественный порядок, выражающий святость жизни, тогда он освящает Бога». И затем, позволяя себе задержать внимание Иисуса, я указываю на Тору наших учителей:

Святы будьте, ибо свят Я, Господь, Бог ваш" (Лев. 19:2) – то есть, если вы пребываете в святости, зачтется вам, как будто бы Меня вы освятили, а если вы не святы, то зачтется вам, как будто попрали вы Мою святость. Другое объяснение: если Меня вы освящаете, тогда Я пребываю в святости, а если не освящаете, тогда и Я не свят. Писание говорит: "Ибо Я свят " (Лев. 19:2), т.е. Я остаюсь в святости Моей, освящаете вы Меня, или нет. Аба Шауль говорит: "Есть у Царя свита. В чем ее задача? – Уподобляться Царю своему".

Конечно, ученики Христа могут ответить на это: «Именно такова наша вера: подражание Христу. Этому мы посвящаем наши жизни. В чем же различие между нами и вами и почему вы не согласны с нами? Откуда этот великий раскол?»

Мой ответ подсказан нашими учителями, раскрывшими в деталях, что значит подражать Богу, что значит быть подобным Ему, быть святым как Он. Сегодня слова «Святее, чем ты» звучат как обвинение, которое никто не хочет слышать о себе, но многие не возражали бы так думать о себе. Эти слова придают плохой привкус разговорам об освящении жизни. Поэтому нам будет полезно узнать, что значит подражать Богу согласно учителям Торы.

Послушаем, как они читали критически важные наставления Торы:

"Не мсти" (Лев. 19:18). Какова сила мести? Сказал один человек другому: "Одолжи мне твой серп", а тот отказал ему. На следующий день попросил его хозяин серпа: "Одолжи мне свой топор", а тот ответил: "Не дам я тебе его, ибо пожалел ты для меня серпа свого ". Об этом сказано: "Не мсти". "Не храни злобы на сынов народа твоего" (Лев. 19:18). Какова сила злопамятства? Сказал один человек другому: "Одолжи мне свой топор", а тот отказал ему. На следующий день попросил хозяин топора: "Одолжи мне свой серп", а тот ответил: "Бери, ведь я не такой как ты, хотя и пожалел ты для меня топор свой". Об этом сказано: "Не храни злобы на сынов народа твоего". "Не мсти и не храни злобы на сынов народа твоего. Мстишь ты, а злобу хранишь на других. "Возлюби ближнего твоего, как самого себя" (Лев. 19:18) - р. Акива говорит, что это величайший закон Торы.

Быть святым подобно Богу означает не желать зла никому, даже на словах; не хвалиться перед другими, что я не поступал так плохо, как они. Во многом все это привычные для нас наставления. Совет рабби, по существу, равнозначен совету не гневаться вообще, если мы стремимся следовать заповеди Торы «не убей». Любовь к Богу требует усилий пойти Ему навстречу. Рабби Акива сказал, что Великая Заповедь «люби ближнего как самого себя» является всеобъемлющим принципом, включающим в себя всю Тору.

И это подводит нас к следующему вопросу. Что же тогда в точности означает быть «подобным Богу»? Вот один из ответов:

Аба Шауль говорит: "Уподобься Ему. Так как Он милостив и милосерден, так и ты будь милостивым и милосердным, как сказано: "Господь Бог милостивый и милосердный" (Исх. 34:6).

Быть подобным Богу значит подражать Его благодати и милосердию, ибо в этом Бог есть Бог и это делает нас подобными Ему. Так что быть подобным Богу значит быть поистине человеком. Но при этом быть человеком в очень специальном смысле. По существу, именно Божья благодать наделяет нас силой быть человеколюбивыми и милосердными – благодать Бога, а также Его пример. Так мы говорим о Боге, и многие ученики Иисуса скажут о своем учителе то же самое.

Мы можем продолжить сравнение. Учитель Торы спрашивает, как нам следовать Богу, быть Его подобием, или, другими словами, что значит быть святым подобно Богу? И ответ заключается опять же в подражании Богу. Мы должны делать то, что делает Бог согласно словам Торы о Его делах:

Сказал р. Хама сын р. Ханины: "В чем смысл написанного: "Господу, Богу вашему, следуйте" (Втор. 13:5)? Разве может человек следовать Шхине*? Ведь сказано: "Ибо Господь, Бог твой, огонь пожирающий Он" (Втор. 4:24). Однако, можно следовать качествам Святого, да будет Он благословен. Подобно тому как Он одевает нагих, как сказано: "И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их" (Быт. 3:21), так и ты одевай нагих. Святой, да будет Он благословен, посещает больных, как сказано: "И явился ему (Аврааму) Господь в дубраве Мамре" (Быт. 18:1), и ты навещай больных. Святой, да будет Он благословен, утешает скорбящих, как сказано: "И было, после смерти Авраама благословил Бог Ицхака, сына его" (Быт. 25:11), и ты утешай скорбящих. Святой, да будет Он благословен, хоронит умерших, как сказано: "И похоронил его (Моше) в долине" (Втор. 34:6), и ты хорони умерших.

Талмуд учит: чтобы быть святым подобно Богу, я должен одеть нагого, навестить больного, утешить удрученного, похоронить умершего, короче, «любить ближнего как самого себя». Во всех эти поступках, конечно же, проявляется истинная человечность и любовь. Не случайно Тора говорит, что мы сотворены по образу и подобию Бога: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». (Быт. 1:27) Поэтому не удивительно, что учителя Торы найдут Божью святость в укрытии нагого, в посещении больного, в утешении горюющего, в погребении мертвого, и даже в обучении заключенных заповедям Торы.

Несомненно, в этот момент Иисус захотел бы спросить бы меня: «Ради всего на свете, подумай, не этому ли я учил тебя все это время?»

И тогда с бесконечным тактом и любезностью он кивает мне в ответ и уходит своим путем. Мы расстаемся друзьями, но только друзьями из-за всех этих «если», «однако», «но».

Он, действительно, сказал не меньше; однако он сказал много больше. И несмотря на наше дружеское общение, мы расстаемся. Он идет своим путем, юноша, кто соединил нас, грустно поворачивает к дому, а я – к ближайшей синагоге.

Уже темнеет, я должен произнести молитвы, а также исполнить обязанность посвятить время, хоть короткое, изучению Торы. Присоединившись к евреям, собравшимся в синагоге, я начал читать вслух послеполуденную молитву, открывающуюся словами: «Счастливы находящиеся в Храме Твоем, вовек они будут хвалить Тебя! Счастлив народ, чей удел таков, счастлив народ, чей Бог – Господь!» (Пс. 84:5, 144:15)

После завершения молитвы мы собрались вокруг нашего рабби в темнеющей комнате. В тот вечер он обратился к нам в начале урока Торы: «Скажите мне, что у вас на уме. Спрашивайте, и я постараюсь ответить».

И я спросил рабби о Нагорной Проповеди. Что все это значит? Так много Торы в ней. Ведь Иисус, в конце концов, объяснял мне, какие из заповедей являются самыми важными. Он мог выразить свое учение в нескольких простых словах, и смысл многого, что он произнес, следует учению Торы в согласии с другими ее учителями. Можешь ли ты, рабби, мне сказать, что есть Тора, в конце концов? Все ли ее заповеди равно значимы, или одни из них боле важны, чем другие? И что это значит, когда речь заходит о том, чтобы быть святыми, ибо Бог есть свят?

Я спрашиваю рабби о том, что было у меня на уме весь долгий день: «Учитель, какие добрые дела я должен исполнить, чтобы заслужить жизнь вечную?»

Солнце закатилось, селение погрузилось в темноту. Освещенный светом лампы, рабби говорит мне, что Тора сама отвечает на вопрос Иисуса: что есть самое важное в соблюдение все заповедей? Действительно, Моисей и пришедшие за ним великие пророки: Давид, Исаия, Михей, Амос, Аввакум уже сказали нам самое важное. Учителя Торы соединили слова пророков и сказали:

Учил р. Симлай: "Шестьсот тринадцать заповедей были даны Моше: триста шестьдесят пять запретительных по числу дней в году и двести сорок восемь повелительных, по количеству органов и частей человеческого тела. Пришел Давид и сократил их число до одиннадцати, как сказано: "Псалом Давида. Господи, кто жить будет в шатре Твоем? Кто обитать будет на горе святой Твоей? 1) Ходящий (путями) честными, и 2) поступающий справедливо, и 3) говорящий правду в сердце своем! 4) Тот, кто не клеветал языком своим, 5) не делал зла другу своему и 6) не наносил оскорбления ближнему своему. 7) Презренный отвратителен в глазах его, и 8) боящегося Господа почитает он, 9) (если) клянется (даже себе) во зло – не изменяет. 10) Деньги свои не дает в рост, и 11) взятки против невинного не принимает" (Пс. 15).

Пришел Исаия и сократил их число до шести, как сказано: "1) Тот, кто ходит (путями) праведности и 2) говорит справедливо, 3) презирает доходы от грабежа, 4) отрясает руки свои от взяток, 5) затыкает ухо свое, чтобы не слышать, о крови, и 6) закрывает глаза свои, чтобы не видеть зла, будет он обитать на высотах" (Ис. 15-16).

Пришел Миха и сократил их число до трех, как сказано: "Сказано тебе, человек, что добро и что Господь требует от тебя: 1) только вершить правосудие, и 2) любить милосердие, и 3) скромно ходить пред Богом твоим" (Мих. 6:8).

Вернулся Исаия и сократил их число до двух, как сказано: "Так говорит Господь: 1) храните правосудие и 2) творите справедливость" (Ис. 56:1).

Пришел Амос и сократил их число до одной, как сказано: "Ибо так говорит Господь дому Израилеву: 1) обратитесь ко Мне, и 2) вы будете жить" (Ам. 5:4).

Пришел Аввакум и сократил их до одной, как сказано: "Праведник верой своей жив будет" (Авв. 2:4).

Рабби спрашивает: «Это то, что и Иисус сказал?»

Я: «Праведный своею верою жив будет». Что это значит? «О, человек! сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим»».

Я: «Потому что я вижу противоречие между заповедью «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» и «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и приходи и следуй за Мною».

Рабби: «Я думаю, все зависит, по существу, от того, кто есть это «я»» ,

Рабби: «А сейчас наступило время для вечерней молитвы. Веди нас».

Я начал вечернюю молитву с первых ее слов: «И Он, Милосердный, простит злодеяние и не погубит [согрешившего], как не раз уже отвращал гнев Свой [от грешника], и не обрушит [на него] всю ярость Свою. (Пс. 78:38) Господь, спаси [нас]! Ответь нам, Владыка, в день, когда мы взываем [к Тебе]» (Пс. 20:10)

Затем я призвал всех к молитве: «Благословите Господа Благословенного!»

От всего сердца и от всей моей души я провозглашаю Шма: «Слушай, Израиль: Господь – Бог наш, Господь один! Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем своим, и всей душой своей, и всем существом своим».

Потом, как всегда, мы вознесли наши вечерние молитвы Богу Живому, благодаря его за прошедший день и наступление ночи. То же сделал Иисус и его ученики в седениях, разбросанных по долине, вместе со всем вечным Израилем, святым народом, живущим на святой земле. Так они молились тогда, и так мы, вечный Израиль, молимся сегодня, склоняясь в молитве перед Благословенным Господом, Богом Авраама, Исаака, Иакова, Сарры, Ревекки, Лии и Рахили, - всех тех, кто есть вечный Израиль тогда и сегодня.

Наступила ночь. Солнце зашло, вышли звезды. Наша молитва подошла к концу. И сегодня, как и в те давние времена, мы закончили ее благословением, которое тогда произносил и Иисус:

Да возвысится и освятится Его великое имя в мире, сотворенном по воле Его; и да установит Он царскую власть Свою; и да взрастит Он спасение; и да приблизит Он приход Мошиаха своего - при жизни вашей, в дни ваши и при жизни всего дома Израиля, вскорости, в ближайшее время, и скажем: Амен!

Господь наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое! Да будет воля Твоя, да придет Царство Твое и на земле, как на небе!. **

Так мы молились в ту ночь, так мы молились тысячелетиями, так мы молимся сегодня. Так Иисус молился в ту ночь, и его ученики будут так молиться после него. Мы дискутируем и спорим, но молимся одному Богу. И потому мы должны продолжать диалог и обмен аргументами, и при этом служить Богу в любви друг к другу, ибо Бог любит нас.

Следующий день был четверг, когда святую Тору выносят из ковчега, представляют вечному Израилю и читают вслух. Будучи из священнического рода, я подхожу к Торе первым. И я произношу благословение, которым начинается чтение Торы:

Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка вселенной, избравший нас из среды народов и даровавший нам свою Тору! Благословен Ты, Господь, дающий Тору.

«Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка вселенной, давший нам истинную Тору и даровавший нам вечную жизнь! Благословен, Ты, Господь, дающий Тору».

Так проявляется любовь Бога к нам. Я вышел из синагоги и взглянул на дальний горизонт. Я был рад быть тем, кем я был, быть там, где я был – вместе со всем Израилем тогда, теперь, всегда.

* Слово святой в русской речи означает «быть проникнутым возвышенными чувствами и смыслом». Оно связано с христианским пониманием святости: «стяжать Дух Святой», «обладать божественной благодатью» и воспринимается синонимом «морального совершенства». Читатель должен учесть, что в контексте иудаизма «святость» означает нечто иное, а именно: «быть выделенным для Бога, быть принадлежащим Богу, выражать и осуществлять эту принадлежность». Рабби еще скажет об этом дальше. Но уже сейчас читатель должен учитывать особенность понятия святости в иудаизме и помнить, что «государство Израиль» - это понятие политическое, а «святой Израиль» - религиозное. Их истории связаны между собой, но значения не тождественны. – Примечание переводчика.

[1] Цитируя Тору, я цитирую также документы, которые в иудаизме рассматриваются как часть Торы, хотя они не входят в Танах («Ветхий Завет» по христианской терминологии). Это Мишна, о которой сказано выше, два Талмуда (Палестинский, около 400 г. н. э. и Вавилонский, около 600 г. н. э.), представляющие собой продолжение и развитие Мишны, и различные коллекции Мидрашей - толкований на тексты Писаний. Все эти документы образуют продолжение и развитие Торы, ее письменной части. Здесь нет надобности углубляться в значения термина «Тора», ибо в иудаизме все эти документы являются частями одной целостной Торы данной Моисею Богом на горе Синай. Ни один из этих документов не получил свое завершение ко времени жизни Иисуса. Это произошло много столетий позже. Но в диалоге между религиями этот факт может быть оставлен в стороне. С целью установления этого диалога я привлекаю к нему Иисуса по Матфею, поскольку христианство признает это Евангелие наряду с другими за благую весть Иисуса. С той же целью я привлекаю к нашему диалогу Тору, как она определена в иудаизме. Религии спорят не об исторических фактах, но о Божьей истине, и именно она является предметом моего диалога с Иисусом.

* Шхина - Божественное Присутствие в материальном мире. (Примечание переводчика)

** Первая из этих двух молитв, Кадиш, славящий Бога, вот уже более 2000 лет звучит в совместных молитвах евреев. Вторая молитва, которую приводит рабби («Господь наш...») созвучна началу Молитвы Господней (Мф. 6:9-10). Существует обширная литература, посвященная связи этой главной христианской молитвы с Кадиш. – Примечание переводчика.