Заседание
Сталин расстегнул верхнюю пуговицу френча Levi’s, разломил сигарету Winston и стал набивать трубку. Его шаги в сшитых по спецзаказу кроссовках «Адидас»
из кожи ламы были неслышными.
- Заседание по итогам второй Ливанской войны объявляю
открытым. Кто хочет высказаться?
Все молчали.
- Ну, тогда я начну. Товарищ Герцль оставил нам
великую идею. Товарищ Бен Гурион оставил нам крепкое государство. Народ доверил
нам нашу доблестную армию. А вы с
вашей передовой техникой эту войну просрали. Глупо
и подло. Народ требует разобраться – кто виноват, и решить что делать?
В зале заседаний повисла зловещая тишина.
- И первый мой вопрос – к руководителям наших
доблестных разведслужб – Мосада, ШАБАКа, военной разведки АМАН. Вы знали, что у
Хизбаллы есть советские РПГ?
- Знали, товарищ Сталин, - в один голос ответили
все трое.
- А если знали, почему не устроили полевых
испытаний? Они бы сразу показали, что броня наших танков недостаточна….
Молчите? Израильский народ тратит на вас огромные деньги… Сталин сделал внушительную
паузу… - огромные … Трудящиеся
интересуются - зачем нашему народу вообще три разведслужбы, если ни одна из них
не справилась со своими обязанностями?
Поскребышев был уже наготове с блокнотом. Сталин
стал диктовать:
- Три разведслужбы расформировать за
ненадобностью. Начать создание новой. Маленькой, но эффективной. Ни одного
сукина сына из старых туда не брать. Отправить их в …
В кабинете повисла зловещая пауза
… Сибири здесь нет… - думал Сталин вслух…
штрафбатов тоже… какие будут предложения?
Участники заседания молчали. Каждый понимал, что
следующий удар сталинского гнева может прийтись по нему.
- Нужен какой-нибудь эпохальный проект…
- Соединить Красное море со Средиземным, -
подсказал Поскребышев.
- Вот именно, - согласился Сталин, - великая
стройка сионизма. И направить их всех туда. Работать круглосуточно, в любую
погоду. Всех трех руководителей бывших разведок – расстрелять. Есть возражения,
товарищи?
Возражений ни у кого не было.
Конвой то и дело выводил из зала одного за другим,
надевал наручники, сажал в джипы и
увозил.
- У меня вопрос к товарищу начальнику генштаба.
Почему вы бросились продавать свои акции, как только узнали о начале войны?
- Мои банковские дела – это мое личное дело,
товарищ Сталин.
- Если бы вы были частным лицом – да, согласен. Но
партия и народ доверили вам руководство армией. Значит, вы не верили в нашу
победу?
- Повторяю, товарищ Сталин, мои банковские дела
никого не касаются.
- Народ
требует сурово покарать предателей дела сионизма, не верящих в нашу победу. Я
правильно говорю, товарищи?
Все присутствующие усиленно закивали.
- Разберитесь, товарищ Берия, на какие разведки работал предатель, кроме иранской и сирийской.
- А кто воровал продукты, предназначенные для инвалидов и детей в бомбоубежищах? Разве еще не проведено расследование? Товарищ Берия, вам хватит двух суток? Виновных повесить на площадях. Возле каждого – табличку с описанием его преступления.
Заседание продолжалось.
Ванька
Жукман
Ванька Жукман, девятилетний мальчик, отданный три
месяца тому назад на учение в интернат «Шуву», в эту ночь не ложился спать.
Дождавшись, пока обитатели бомбоубежища заснут, от
открыл свой лап-топ. Прежде чем начать писать, он покосился на экран
телевизора, где «Си Эн Эн» показывало очередные
разрушения в Ливане.
- Милый дедушка Константин Израилевич, - писал он,
- и пишу тебе письмо. В первых строках
сообщаю, что я жив и здоров, чего и тебе желаю от Господа Бога Авраама, Ицхака и Яакова, выведшего нас
из Египта мощною дланью.
Ванька перевел глаза на обитателей общежития.
Марокканцы оборудовали себе отдельный угол, куда русских не пускали. Впрочем,
русские туда и не совались. У них был свой, отдельный, огороженный загончик.
- А давеча клятые супостаты обратно катюши
пускали. Небось думаешь, что я буду просить тебя сделать такую божескую милость и
забрать меня отсюда? Чтобы да, так нет. Ежели клятые супостаты думают, что мы
испужаемся, и побежим отсюда, куды глаза
глядят, так хрен им в жопу заместо укропу. Все одно, наши
победят и разобьют Хизбаллу проклятую в пух и прах. А Насралку этого
надо бы споймать, вывести на площадь, и
повесить перед всем честным народом.
Нешто хорошего человека Насраллой назовут? Всех бы их, гадов, в свиные
шкуры зашить, да подвесить, нехай коптятся.
А мы, назло всем супостатам, жить здеся будем, да еще, назло им всем,
и хорошо будем жить. И квартиры будем
покупать, и на концерты ходить, и книжки читать, и жениться, и детей рожать.
Как говорила покойная бабушка - «Унзере соним аф целухес» - «Назло нашим
врагам».
Давеча ходил я в лишкат гиюс, по-нашему - в
призывной пункт, хотел в парашютисты записаться, чтоб красные ботинки дали, как
у нашего Йоси. Так расарит, по-нашему - старший сержант, мне сказывала, что в 9
лет в парашютисты еще не берут, а сказывала
иврит осваивать, математику и английский. Так я покамест в кружок тайквондо записался, может,
какой террорист попадется.
А Хайфа город большой, ослов и верблюдов нету, и
собаки не злые. Я тут видал в одной лавке японский мотороциклет на гусеничном
ходу, так ежели к нему пару пулеметов присобачить, и пушку безоткатную 76 мм,
так можно и своим ходом в Ливан съездить.
Милый дедушка! А когда в нашем поселении будут
автоматы раздавать, возьми на мою долю короткоствольный «Узи» с откидным
прикладом. Попроси у барышни Сары,
скажи, для Ваньки. Да выбери удобный, по руке, а то у них при стрельбе
очередями ствол вверх задирает.
Ванька вздохнул и снова глянул в телевизор.
Показывали митинг в Киеве против израильской военщины.
Ваньке вспомнил, как ездили с дедом в соседние арабские деревни на танке,
оставшемся у деда с прошлой ливанской войны. Дед был полковником в отставке, и
подрабатывал начальником охраны поселения.
Прежде, чем навести орудие, дед долго нюхал, затем
закуривал «Гавану- люкс», отпивал виски «Уайт Хорз» из хрустальной фляжки,
крякал и выстреливал. Ванька был заряжающим. Снаряд сносил с крыши
водонагревательный бак, порой вместе с крышей. Арабы выбегали, в чем были, но неприличных жестов не производили,
стояли тихо, бо хорошо знали, что после одного кривого слова следующий снаряд
снесет весь дом. Дед называл это
«артиллерийско-воспитательный процесс». Деда в соседних арабских деревнях
хорошо знали, и при встречах кланялись
ему в пояс. Веселое было время!
- А
гранатомет мой МК 19 никому не отдавай. Остаюсь твой внук Йоханан.
Ванька написал в «сабжекте» Na derevnu dedushke , и нажал «отправить».
Автор рекомендует читателям свой ЖЖ: http://belenky.livejournal.com
