|
נתן אלתרמן
מן הספר "עיר היונה"
הָעַלְמָה
דֹּם טָוְתָה הָעַלְמָה
בַּפֶּלֶךְ
חוּט שָׁנִי כְּרִמּוֹן שָׁחוּט.
וְאָמַר בִּלְבָבוֹ הַמֶלֶךְ :
הִיא טֹוָה לִי בִּגְדֵי מַלְכוּת.
דֹּם טָוְתָה הָעַלְמָה בַּפֶּלֶךְ
חוּט שָׁחֹר, הַמַּחְשִׁיךְ אוֹר יוֹם.
וְאָמַר הַשׁוֹדֵד בַּכֶּלֶא :
הִיא טֹוָה לִי בִּגְדֵי גַרְדּוֹם.
דֹּם טָוְתָה הָעַלְמָה
בַּפֶּלֶךְ
חוּט זָהָב, כְּחַרְבוֹת בָּרָק.
וְאָמַר הַלּוּלְיָן בַּדֶּרֶךְ :
הִיא טֹוָה לִי בִגְדֵי מִשְׂחָק.
דֹּם טָוְתָה הָעַלְמָה
בַּפֶּלֶךְ
חוּט אָפֹר, הוּא אֲבִי כָּל כְּסוּת.
וְאָמְרוּ פּוֹשֵׁט-יָד וָכֶלֶב :
הִיא טֹוָה לָנוּ בֶּגֶד בָּכוּת.
אָז עָרְגָה אֶת חוּטֵי
הַפֶּלֶךְ
הָעַלְמָה, וְתִּתְּנֵם בַּסָּךְ,
וַתֵּרֶד אֶל מֵי הַפֶּלֶג
וַתִּרְחַץ אֶת בְּשָׂרָהּ הַצַּח.
וַתִּלְבַשׁ אֶת מַטְוֵה
הַפֶּלֶךְ
לְשִׂמְלָה לָהּ וַתִּיף לָעַד.
וּמֵאָז הִיא שׁוֹדֵד וָמֶלֶךְ
וְלוּלְיָן וּפּושֶׁטֶת-יָד.
|
Натан Альтерман
Из книги «Голубиный город»
Девушка
Ярко-красную
(сок граната)
Молча девушка пряла нить.
Царь сказал: «Эта ткань богатой
Будет мантией мне служить».
Цвета чёрного (тьма ночная)
Молча девушка пряла нить.
Вор в тюрьме подумал: «Кончает
Мне рубаху смертника шить».
Ярко-жёлтую (сполох молний)
Молча девушка пряла нить.
«Вот бы», – клоун в пути промолвил, –
«Шутовской наряд сострочить!»
Цвета серого (ткань-основа)
Молча девушка пряла нить.
Плача нищий воскликнул: «Снова
Мне лохмотья в пыли носить!»
И,
над пряжей склонясь цветною,
В ткань сплела она с нитью нить
И спустилась, ручья водою
Свою нежную плоть омыть.
В новом платье из чудных нитей,
Молода до скончанья дней,
С этих пор она – царь, грабитель,
Попрошайка и лицедей.
© Перевод Адольфа Гомана, 2000 г.
|
|
לאה גולדברג
ה. לַמָּחֳרָת
הַּיָרֹק הַיּוֹם יָרֹק מְאֹד.
וְהָאָפֹר הַיּוֹם אָפֹר מְאֹד.
וּקְצָת שְׁחוֹר וְאֵין לֹבֶן בָּעִיר
וְהַנִּסְעָר הַיּוֹם נִסְעָר מְאֹד.
וְהֶעָבָר הַיּוֹם – עָבָר מְאֹד.
וּקְצָת עָתִיד. וְאֵין הוֹוֶה בָּאֲוִיר
וְעוֹד לֹא קַל לִנְשׁוֹם, וְעוַד לֹא קַל
לַחְשׁוֹב מוּל זֶה הָרוּחַ הַנִּפְתָּל.
וּמְאֹד לֹא פָּשׁוּט לְחַכּוֹת.
הַסְּעָרָה נוֹגַעַת בָּרִיסִים,
וּמִשְׁתַּבֵּר כָּל רֶגַע לִרְסִיסִים.
אַךְ הַיָּרֹק הַיּוֹם יָרֹק מְאֹד.
|
Лея Гольдберг
Назавтра
Как зелёное зелено опять
И как серое всё серо опять.
Чуть черно. И ничто не бело.
И всё бурное бурно опять,
И всё прошлое в прошлом опять.
Видно, вновь придёт,
но сейчас что
делать?
Так непросто дышать и
непросто
Думу думать под ветер несносный.
И очень непросто ждать.
Буря крепнет, гудит в висках,
И мгновенья дробятся в прах.
Но как зелёное зелено опять…
1959
©
Перевод Адольфа Гомана, 2000 г.
|
|
ר ח ל
הֵ ד
לזלמן
זָכוֹר אֶזְכֹּר : מֵעֲבָרִים
נִצְבוּ הָרִים כְּנֵד;
עַל רֹאשׁ פִּסְגָה בְּשִׁיר אַרְעִים,
אֶקְרָא : הֵידָד הַנְעוּרִים!
וַיַעַן הֵד.
עָבְרוּ שָׁנִים. הוּעַם
הַפָּז,
פִּסְגוֹת הָפְכוּ מִישׁוֹר.
אַך הֵד-הָרִים צָלוּל וְעָז,
אַך הֵד-הָרִים עַתָּה כְּאָז
זָכוֹר אֶזְכֹּר
אַשְׁרֵי הַלֵב אֲשֶׁר הִצִיל
לְיוֹם עֶבְרָה וָאֵיד –
וְלוּ רַק דְמוּת, וְלוּ רַק צְלִיל,
וְלוּ רַק צֵל-אוֹרָה קַלִיל,
וְלוּ רַק הֵד.
|
Рахель
Эхо
Залману
Так ясно помню: гор стена
Со всех сторон и свет;
С вершины песнь гремит моя,
Кричу я: «Юности хвала!»,
И – эхо вслед.
Прошли года и блеск угас,
Равнина вместо гор.
Но эхо сильно, как в тот раз,
Но эхо ясно и сейчас
Во мне с тех пор.
Блаженны те, кто сохранил
До дня грозы и бед
Хоть образ, хоть бы звук один,
Хоть слабый отблеск тех вершин,
Хоть эха след.
© Перевод
Адольфа Гомана, 1999 г. |
