Главы из книги «Моя инженерия»
(окончание. Начало в №№ 3/2011 и 4/2011)
Часть 3. Греческий
проект
Не может быть!
В
самолёте, летящем по маршруту Пулково-Зонненфельд-Афины, было только 7
пассажиров. Пятеро из них - мои коллеги, сотрудники Всесоюзного
алюминиево-магниевого института (ВАМИ), которые должны были принять участие в
совещании по объявлению тендера (конкурса) на проектирование и строительство
системы автоматического управления технологическими процессами для глинозёмного
завода Элва в Греции. Правительство страны было заинтересовано в строительстве
завода – самой большой стройке за всю греческую историю. Предполагалось, что
пуск завода решит проблему занятости и позволит значительно пополнить бюджет
страны.
У
проекта были и противники. Потребность промышленности в глинозёме – основном
сырье для получения алюминия – снизилась, так как возросла переработка
вторичного алюминия из бытовых и промышленных отходов. Противники проекта
считали, что заводы, которые уже работают, покрывают дефицит, и создавать новое
производство, загрязняющее окружающую среду, нецелесообразно. К тому же в
Европе недавно закрылся глинозёмный завод в Ирландии (интересно, что Россия
сейчас ведёт переговоры о покупке этого завода).
Тем не
менее, контракт на строительство был подписан. Греция, бедная страна в
Европейском экономическом сообществе, имеет большие залежи боксита, из которого
извлекают глинозём, и ей выгодно его перерабатывать вблизи мест добычи, а не
только экспортировать. Правительство Греции частично финансировало проект.
Контракт на строительство и проектирование заключили с Зарубежцветметом и
институтом, где я работал, не только по политическим и экономическим
соображениям, но и благодаря уже имеющемуся опыту: по проектам института были
построены и работали заводы в Турции, Румынии, Чехословакии и Югославии. ВАМИ
по праву входил в когорту мировых проектировщиков алюминиевой промышленности.
Такова
подоплёка обстоятельств, которые позволили мне в составе группы инженеров
посетить Грецию. Для всех участников поездка в капиталистическую страну (а не в
страну народной демократии) была первой.
В
полупустом самолёте вся группа разместилась в первых рядах салона, где можно
было сидеть лицом друг к другу и обсуждать перспективы возможной долгой работы
в легендарной древней стране, с детства поражавшей воображение. О совремённой
Греции все знали удивительно мало, в основном помнили о короле, награждённом
орденом Победы, о чёрных полковниках, после путча которых в России оказалось
много греческих эмигрантов-коммунистов; знали также, что теперь Греция
демократическая страна и входит в состав НАТО.
Для
меня Греция была привлекательна и тем, что в школьные годы я посещал кружок в
Эрмитаже и в течение двух лет по-серьёзному изучал её древнюю историю, делал
сообщения на коллоквиумах и даже при поступлении в комсомол на вопрос, что я
люблю читать, по наивности ответил: “Моя любимая книга “Что рассказывали греки
о своих богах и героях”.
В
салоне, через несколько рядов от нас, сидели молодой человек КГБ-шного вида и
ортодокс-еврей в характерной одежде: чёрный костюм, шляпа и книга в руках.
“Чекист” (мы его так прозвали) дремал, а еврей читал и посматривал с
откровенным любопытством в нашу сторону.
Самолёт
сделал круг над Берлином, дав нам возможность увидеть сверху символ холодной
войны – Берлинскую стену, которая вскоре будет разрушена. Остановка была
короткой, и мы её провели около магазинов Duty Free, рассматривая цены на
вожделенную электронику, мало доступную советскому инженеру.
После
возвращения в самолёт увидели (без изумления), что “чекиста” заменили два
других наблюдателя, но еврей продолжал полёт и пересел поближе к нашей группе
(на остановке он из самолёта не выходил). Между собой (еврейской половиной
группы) мы даже предположили, что он летит в Тель-Авив, так как тогда не было
прямых полётов Аэрофлота в Израиль.
После
Берлина наступил перелом в настроении: покинули пределы стран социалистического
лагеря. В каждой зарубежной поездке, я, как и в этой, ощущал необыкновенное
состояние свободы, пересекая границу СССР. Возникало чувство раскованности и
вседозволенности по отношению к тому, что запрещалось на советской Родине. Даже
стукачи-наблюдатели - хотя я часто не знал, кто они, но понимал, что они где-то
рядом - не мешали этому чувству.
Читатель,
возможно, помнит эпизод из фильма “Семнадцать мгновений весны”, в котором
доктор Флейшнер идёт по Женеве и, опьянённый забытым чувством свободы, проявляет
неосторожность и попадает в руки гестапо. Примерно так я представляю то, что
происходило со мной за границей.
Под
влиянием такого настроения я пересел в кресло рядом с
соплеменником-ортодоксом, который, наверное, попросил Всевышнего удовлетворить
его любопытство по поводу нашей группы. После естественных вопросов: кто и куда
летит – мы разговорились. Ортодокс оказался раввином ленинградской хоральной
синагоги и действительно летел в Тель-Авив. Его очень удивил состав нашей
бригады: “Среди вас три еврея? И вы летите в командировку в Грецию? Не может
быть!”
Но
такова реальность. Совсем недавно и я бы не поверил такому стечению
обстоятельств. Ещё очень близко было время, когда директор института
отказывался перевести меня на должность старшего научного сотрудника, заявляя:
“Не переведу! Аронзон уедет в Израиль!” …А еду в Грецию!
Больше
того, среди нас не было ни одного коммуниста, включая переводчика, хорошего и
честного человека, а не стукача и не антисемита - вопреки широко
распространённому мнению, что все сопровождающие переводчики служат в КГБ. Но
по прилёте в Грецию группа получила руководителем коммуниста Малышева Е.Н - упущение
было исправлено. Этот чиновник, заместитель генерального директора одного из
московских конструкторских бюро по автоматике, не имел к проекту никакого
отношения.
Мы
прилетели во второй половине дня. Самолёт заходил на посадку, делая, ко
всеобщему удовольствию, круг над прибрежными островами. Внизу, под лучами уже
невысокого солнца, белели яхты. Было одновременно радостно, грустно и тревожно.
Греция! Афины! Всего два слова - но они и Миф, и Реальность!
Нас
встретили и повезли в советское посольство. По дороге мы прилепились к окнам.
Надо всё запомнить! Просто замечательно оказаться в древней и современной
стране.
Однако
в Афинах неблагополучно. Недавно были волнения. Теракт! (Каким знакомым и
привычным стало теперь это слово). В аэропорту бронетранспортёры и вооружённая
охрана.
В
посольстве побеседовали с торгпредом, курирующим проект, получили
командировочные - и были безмерно счастливы. Удивила простая, почти домашняя
обстановка в посольстве. Мы видели, что нам рады и готовы идти навстречу.
Автобус
в плотном потоке машин (тяжёлый трафик для нас тоже в диковинку) приближается к
центру Афин. Масса автомобилей, много незнакомых марок. Город сильно загазован.
Даже советскому горожанину дышать трудно. Из-за загрязнения воздуха доступ
машин в исторический центр города ограничен: один день разрешён въезд машин с
чётными номерами, а на другой - с нечётными.
Слева,
на горе - Акрополь, дальше – развалины храма Зевса (всего несколько колонн),
Парламент и наша гостиница. Гостиница в десяти минутах ходьбы от Парламента и в
получасе – от Акрополя. Повезло – живём в центре!
Каждый
получил отдельный номер со всеми мыслимыми удобствами. По сравнению с нашими
коммуналками и хрущёвками – дворец!
Спешим
быстро разобраться с вещами - и скорей на улицу! Вечерний город расцвечен
множеством лампочек, окутывающих деревья,- канун Рождественских праздников!
Первые
впечатления - самые яркие. У парламента наблюдаем смену караула гвардейцев в
экзотической (для нас) одежде. Есть некоторое сходство со сменой караула перед
Мавзолеем. Через заполненный туристами район Плака подходим с непарадной
стороны к горе, на вершине которой Акрополь. Он в вечернем освещении
великолепен и виден из разных точек городского центра. Потом мы его осмотрим
внимательнее. А пока - усталые бредём к гостинице, поглядывая по сторонам.
Трудно преодолеть желание сорвать апельсин, ими усыпаны деревья на улицах.
Почему прохожие не рвут?
Наш
пуританский взгляд вдруг остановился на тускло освещённой витрине кинотеатра,
из которой зазывно смотрят голые девицы. Наверное, при существующей сегодня
сексуальной вседозволенности, современному читателю этих записок будут
непонятны ни наша заинтересованность, ни наше желание посмотреть что такое
порнографическое кино. Запретный плод – сладок! И мы вошли в кинотеатр,
несмотря на дороговизну билетов по нашим скромным возможностям.
На
двух машинах едем на службу. Предстоит знакомство с представителями
американской фирмы Кайзер, которые курируют проект от греческой стороны и
являются нашими главными критиками. Фирма Кайзер - крупнейший в мире
производитель алюминия - входит примерно в пятёрку компаний, которые
контролируют мировой рынок в этой отрасли металлургии. Греческие специалисты
выполняют менеджерские функции. Техническое наблюдение - за американцами.
На
сегодняшней встрече о концепции управления будущим заводом будет докладывать
специально приглашённый австралийский инженер, а завтра - мы.
В
Австралии имеются новейшие глинозёмные заводы, оснащённые современным
технологическим оборудованием и новыми централизованными системами управления.
Об этих автоматических системах мы знали только по литературе, но никто из нас
их не видел. Но это не главное, так как автоматические системы будут
проектироваться и строиться западными фирмами, а вот концепцию управления
должны выбрать мы вместе с греками и американцами и предложить её западным
фирмам, которые будут участвовать в тендере на лучший проект.
И тут
произошёл первый конфуз и первый конфликт. Дело в том, что системы управления
нашими глинозёмными заводами делались с учётом не только необходимости
поддержания режима технологического процесса, но и необходимости наблюдения за
работой оборудования и управляющей системы.
Объяснение
было простое: наше оборудование и аппаратура уступали западным по надёжности и
долговечности. Отсюда и требования к управлению, которые привели к оригинальным
схемам, получивших международное признание в виде патентов на изобретения. Но,
как оказалось, эти разработки не слишком нужны на Западе.
Замечу,
что в теории управления советская наука опережала Запад, но в практическом её
применении была далеко позади. В военной технике результаты, возможно, были
другие.
Австралийский
инженер, естественно, не подозревал, что советские специалисты придают такое
значение контролю за работой оборудования, и вежливо пытался объяснить, что нет
необходимости в таких приёмах, о которых он и не подозревал, так как
оборудование в Австралии работает надёжно. Убедить нас он не сумел, и дискуссию
перенесли на завтра.
Нашим
докладчиком был Левин Михаил Вениаминович, профессор, доктор технических наук,
научный руководитель большинства проектов систем управления глинозёмными
заводами. Он, не имея опыта общения с западными инженерами, довольно резко
раскритиковал доклад австралийца и позволил себе намекнуть на его
малограмотность в теории. Мы же не придали никакого значения бестактности
выступления Левина: привыкли к резкости, а подчас и к хамству своих
руководителей - и в патриотическом высокомерии забыли о приличии.
Греки
прервали совещание и ушли беседовать тет-а-тет с американцами – не ожидали
столь различного подхода к тому, как строить систему управления. Совсем как по
анекдоту: вдоль или поперёк?
Появилось
свободное время, нас отвезли в гостиницу, и мы смогли продолжить знакомство с
городом.
Образованному
читателю я не осмелюсь пересказывать историю Афин или описывать
достопримечательности этого древнего по времени и современного по
инфраструктуре города. Расскажу лишь о том, что меня удивляло и с чем необычным
пришлось столкнуться. Однако читатель не должен забывать, что автор - обычный
советский инженер, мало знавший в то время жизнь и правила поведения на Западе.
Перестройка в стране только набирала силу.
Перед
поездкой кое-кто из нас, и я в том числе, запаслись водкой и икрой как
известной “советской валютой”, пригодной и для подарков, и для бартерного
обмена. Такой опыт имелся от поездок в соцстраны. Но эта “советская валюта“,
как оказалось, недорого и свободно продавалась в греческих магазинах и поэтому
не годилась ни для обогащения, ни для подарков. Наличных денег было
катастрофически мало. Они таяли от посещения кино, археологического музея,
Акрополя, от покупки сувениров и просто от того, что хотелось иногда попить или
поесть в блужданиях по городу. Возможно, это и побудило меня (или чёрт попутал)
во время высматривания товаров на “блошином рынке“ откликнуться на предложение
на русском языке, исходившее от цыгана (которых на рынке было очень много),
продать мой старый, с неработающим экспонометром ФЭД, от которого давно пора
было избавиться и выкинуть. Не задумываясь, я снял аппарат с плеча и отдал за
символические деньги, что-то около 7-8 долларов. Однако последствия от этой
продажи оказались серьёзными.
До
этой “выгодной сделки“ мне приходилось изредка фотографировать и город, и своих
коллег, в том числе и приставленного к нам товарища Малышева. Так вот, через
пару дней после посещения рынка, Малышев поинтересовался у коллеги, моего
друга, почему я перестал фотографировать. А тот, не подозревая подвоха и будучи
свидетелем сделки, ответил, что я фотоаппарат продал. Я не знаю, что в ответ
говорил ему партийный босс, но когда мой друг поведал мне, что Малышев будет
говорить со мной о продаже аппарата, он был бледен, сознавая свою случайную
вину: расслабился, потерял бдительность и проговорился.
Я же,
не видя в своём поступке ничего предосудительного, от такого предупреждения
отмахнулся. После ужина товарищ Малышев постучал ко мне в номер. Значит,
действительно воспитательная беседа произойдёт!
Сев в кресло в вальяжной позе, что уже начало меня “заводить“, он попросил
объяснить, зачем я продал аппарат. Я ответил, что аппарат - мой, и я могу в
свободной стране делать с ним всё, что хочу, например, продать или подарить
ему, Евгению Николаевичу.
Мне
кажется, что подарок он бы принял благосклонно, но продажу аппарата мой
партийный босс посчитал позором для советского инженера, и за это я могу
поплатиться высылкой из страны в течение 24 часов. Это переполнило чашу моего
терпения, и я послал его, как говорится, далеко-далеко...
Разговор
изрядно испортил мне настроение, но друзья, проанализировав ситуацию,
предположили, что никаких последствий не будет, так как Малышев не захочет
портить отношения с нашей группой, предполагая возможность последующих
командировок с нами. Всё-таки мы нужные специалисты для важного зарубежного
объекта, а он - приставленный чиновник, которого легко заменить. Так и
произошло. В день отъезда из Греции Малышев подошёл ко мне и сказал: ”Надеюсь,
ты понял ошибочность своего поступка?”. Я промолчал. В следующей командировке
он опять был с нами.
Но и в
новой командировке неприятные приключения продолжились. Нет в том моей вины,
если их рассматривать с позиций западного наблюдателя или просто свободного
человека.
Освоившись
в греческой столице - всё-таки второй раз в Афинах - и опять забыв об
осторожности, я позвонил из гостиницы своим друзьям в Израиль.
Не
было предела радости. Мы долго говорили, вспоминали общих знакомых, обсуждали
особенности нашей жизни по разную сторону железного занавеса, возможность
встречи в Афинах в следующую командировку. И тут мой израильский друг спросил,
в какой гостинице я живу. Он бывал в Афинах, знал город и страну и дал мне
полезные советы, где побывать и что посмотреть. Наши разговоры по телефону
теперь происходили ежедневно, но звонил не я, а израильтянин: экономил мои
деньги. Иногда из-за этих утренних разговоров я опаздывал на завтрак, это
заметили сотрудники и стали заходить за мной, так как дозвониться в мой номер
по телефону, естественно, не могли – он был занят. Пришлось попросить
израильского друга звонить мне реже, причину он понять не мог – забыл, в какой
стране жил. И тут он совершил поступок, который мог доставить мне большие
неприятности. Однажды, когда вся наша группа по приезде с работы подошла к
стойке портье взять ключи, портье протянул мне конверт, не подозревая, что
делать это в присутствии моих коллег не стоило. Письмо было из Израиля и
вызвало некоторое ненавязчивое любопытство – интеллигентные у меня коллеги. Я
поспешил положить его в папку и поторопился в номер, чтобы не было ненужных
вопросов.
Вскрыв
конверт, я обнаружил в нём двести долларов и письмо о том, что деньги - это
подарок, который я должен употребить на покупку нарядов жене и детям. И тут я
действительно перепугался. А казалось бы, чего пугаться? Богатый человек,
владелец двух аптек, может сделать подарок на какие-то двести долларов. Но что
я буду с ними делать? Как я смогу объяснить окружающим меня товарищам, почему я
могу купить товаров больше, чем они. Источник валюты у нас один:
командировочные 25 долларов в день. Первая реакция - отправить деньги обратно.
Я бы, наверное, так и сделал, если бы не вечерний звонок по телефону.
Мы
ужинали в ресторане, когда портье позвал меня к телефону. Вся компания с
удивлением посмотрела на меня. Никому из нас в Грецию не звонили: звонки из
России стоят дорого. А откуда ещё могут звонить? Я в недоумении пожал плечами и
пошёл к телефону в вестибюль.
Предчувствия
были самые нехорошие: может, с мамой плохо? О приятеле из Израиля я не подумал,
он знал, что застать меня можно только утром, так как мы работали до позднего
вечера. Однако это был он, интересовался, получил ли я деньги. Вернувшись к
столу, я решил, что самое лучшее сказать, что это ошибочный звонок, но по
глазам увидел, что мне не поверят.
А,
чёрт с вами! Не верите? Ну и не надо. Если донесёте, то узнаю, когда откажут в
следующей командировке. Буду вести себя как свободный человек! Надоело бояться.
Не пустят - так не пустят!
Но
деньги я всё же тратил с волнением и осторожностью. Одно дело решить - другое
выполнить!
Следующее
приключение было совсем ”банальным”, и случилось оно в последнюю командировку в
Афины.
Готовились
к командировке, как обычно. Намечена дата отъезда. Должны ехать через Москву,
сначала за паспортами в министерство, а уж потом в аэропорт. Накануне в отделе
кадров мне сообщили, что я не получил греческой визы и со всеми вместе не еду.
Всё же директор разрешил поехать в Москву, чтобы разобраться. По состоянию дел
моя поездка в Грецию была нужна, и он это понимал или делал вид, что понимает.
Трудно было представить, что в администрации не знают в чём дело. Проносились
мысли, что меня кто-то заложил, сообщил о подозрительных звонках.
Утром
в министерстве мои товарищи получили паспорта и улетели, а я отправился
разбираться с ”паспортом”: его, якобы, забыли послать в греческое посольство
для получения визы. Разгильдяйство? Но чтобы послать его заново, надо получить
разрешение руководства. Быстро это не сделаешь, а к тому времени срок
командировки закончится.
Начальник
Зарубежцветмета - знакомый по прошлой работе на заводах, до того как стал
министерским чиновником, - после беседы со мной и телефонных переговоров с моим
институтом дал указание оформлять паспорт и отправить меня, по возможности, без
задержки. Что это: услуга знакомого или забота о деле? Через два дня я улетел.
В
самолёте волновался: кто меня встретит? Валюты не было ни цента. Деньги должны
были выдать в посольстве в Афинах. А как доехать без денег в гостиницу? Да и не
всякий водитель поймёт мой английский. Однако встречал меня старый знакомый
шофёр, который возил группу в предыдущих командировках, и отвёз сразу в
посольство, где, к счастью, я получил не всю сумму командировочных, а меньшую
часть. В чём счастье, сейчас станет понятно.
Прилетел
я в пятницу и впереди - два безоблачных, беззаботных дня. В субботу поехал с
приятелем на пляж. Как не покупаться в Эгейском море! А назавтра - в Пирей,
портовый город вблизи Афин. Пирей запомнился: океанскими кораблями и рыбацкими
лодками у причала; необыкновенно красочными рыбными развалами, подобных которым
я нигде больше в мире не видел; портовыми магазинчиками, в которых, оправдывая
поговорку, что в Греции всё есть, действительно всё было; высокой горой, на
поверхности которой расположились в живописном беспорядке белые домики; безумно
голубой и чистой морской водой, если перевалить через гору и оказаться на
противоположной морскому порту стороне Пирея; и чудесным купанием в море.
По
воскресеньям в Пирее работает большой вещевой рынок, где можно купить подарки,
по нашим меркам, задёшево. Рынок занимает неохватную площадь, у рынка есть
ремесленные кварталы и свои улицы, на которых продаются товары одного
назначения. Среди торговцев много цыган, говорящих по-русски. Рынок популярен,
и бродят по нему толпы туристов и местных жителей.
Для
меня это поездка оказалась дорогой. Не успел я опустить кошелёк в карман после
удачной покупки, как почувствовал, что кошелька в кармане нет! Проверка
показала, что его действительно нет, а также нет и нового владельца кошелька.
Какая нужна ловкость, чтобы стащить кошелёк на глазах у массы людей? А может
быть, и не надо особой ловкости среди людей, занятых куплей-продажей? Как бы то
ни было, никто не обратил внимания на моё замешательство.
Как
хорошо, что я не получил все командировочные сразу и в кошельке не было
документов.
Греки
и американцы согласились с предложениями советской стороны по концепции
управления, но обида за поведение нашей группы на первом совещании осталась. В
следующую командировку, по просьбе греков, профессора Левина не послали. Я
узнал о просьбе греков после моих настойчивых вопросов: “Почему?” Сказать же
Левину об этом не мог. Услышать такое: по существу дела незаслуженно и обидно.
После
тщательного просмотра предложений почти двух десятков фирм в тендере остались
пять. Предстояло теперь познакомиться с заводами, на которых эти фирмы
построили системы управления.
Посещение
многих современных предприятий, ознакомление с эксплуатацией систем управления
было самой интересной и полезной частью нашей работы, и мы также увидели, как
сильно отстала советская промышленность в приборостроении и автоматике.
Ошеломляющим
был первый осмотр централизованной системы управления нефтяным заводом в
Греции. Поражала не только техника, которой мы не знали, но и компетентность
персонала. Потом за два последующих года удалось посетить и увидеть ещё более
совершенные предприятия в Европе и Америке, а некоторые из моих коллег побывали
и на заводах Австралии, но первое впечатление, как всегда, наиболее яркое.
Режим
работы был тяжёлый, но пребывание на фирме ограничивалось восемью часами. Много
приходилось читать документации и чертежей на английском языке, приводить в
соответствие западным стандартам собственные материалы, согласовывать вносимые
изменения, писать протоколы совещаний, корректировать перевод материалов на
английский и русский языки, участвовать в презентациях и обсуждениях проектов
различных фирм. Затрудняло и мешало общению несовершенное знание языка. Надо
отдать должное грекам, они все знали английский язык, а нам приходилось
прибегать к услугам переводчика. С нетерпением ждали выходных дней. Хотелось
больше узнать Грецию, Афины.
К
сожалению, наступил день - последний день моих визитов в Грецию. Больше в этой
стране мне бывать не пришлось, хотя мои коллеги ещё некоторое время работали в
Афинах. По политическим и финансовым соображениям строительство
законсервировали и по сей день не возобновили.
А пока
я гулял с другом по вечерним Афинам. Мы направлялись в сторону Акрополя, когда
поблизости от Парламента нас остановил невысокий господин. Он извинился и
сказал, что услышал русскую речь и хотел бы выразить своё уважение к нашей
стране и поэтому приглашает нас пропустить с ним пару рюмок вина. Мы не увидели
в этом ничего предосудительного, но приняли его предложение неохотно.
Отказаться сразу не сумели: в его обращении к нам была такая наивная
искренность, что сказать “нет” – значит обидеть. И мы вяло поплелись за ним,
обмениваясь тёплыми словами о наших странах. Вскоре, свернув на боковую улочку,
каких много в этом районе и которые не так просто найти повторно, мы увидели
витрину ресторанчика с названием “Lady’s cafe”. Что-то смущало, но
несоответствие названия нашим намерениям осознали после.
Итак,
мы вошли в кафе, интерьер которого был представлен длинным баром со стенкой,
густо уставленной бутылками. Перед баром высокие стулья - и всё. В дальней
стене - дверь, за которой исчез наш восторженный приятель. Барменша,
привлекательная женщина, поставила перед нами два бокала и с немым вопросом в
глазах ждала реакции. Мы же крутили головой по сторонам в ожидании приятеля и в
расчёте на то, что он распорядится, чем нас поить. Пить не хотелось, да и денег
никаких не было. Перед отъездом мы тратили валюту до последнего пенса.
Приятель
не появлялся, но появились две милые девушки и, весело поприветствовав нас,
присели на табуреты рядом, вовлекая в пустую беседу: кто мы, откуда, как
понравилась Греция. Ничего не подозревая и не отказываясь попрактиковаться в
английском, мы охотно отвечали, рассказали, что назавтра улетаем, но надеемся
вернуться и останавливаемся всегда в одной и той же гостинице. Барменша
спросила, обращаясь к моему другу, заподозрив в нём старшего, не будет ли он
против, если она угостит девушек…
И в
этот момент, наконец, в его сознании прозвучал аварийный сигнал:
“Что
происходит? Нас пригласили, а хозяина нет. Мы отказались от выпивки в ожидании
хозяина, а нам предлагают угостить девушек, но мы их не приглашали…
Проститутки! Нас зазвали в публичный дом!”
Мой
друг резко встал. Повернувшись ко мне, бросил: “Уходим! Немедленно! Быстро!”
Девушки,
не понимая, что так внезапно сбросило моего друга с табурета, молчат, широко
раскрыв глаза. Барменша, быстрее их прояснив ситуацию, спросила: “Кто заплатит
за вино для для девушек?” – и быстро наполнила их рюмки. Здесь и я “проснулся”,
вслед за другом поспешно вытащил портмоне и, раскрыв, показал, что в нём
никаких денег нет. Не ожидая ответа, выскочили за дверь. Бежали пару кварталов.
Около Парламента, увидев, что нас не преследуют, отдышались.
Идиоты!
Не только попались на удочку, но и разболтались. А если нас полиция разыщет в
гостинице? Какие небылицы расскажут о нас девушки?
У
страха глаза велики, но утром мы благополучно расстались с гостеприимной
страной.
Во время
работы над проектом меня в составе группы экспертов посылали в другие страны,
чтобы мы могли составить представление о фирмах и на месте познакомиться с их
продукцией. Итогом командировок должна была быть рекомендация для организаторов
тендера.
Естественно,
фирмы старались не ударить лицом в грязь и принимали нас хорошо. Показывали
даже предприятия, которые первоначально не планировались для посещения.
Воскресные дни, если они случались в командировке, были в нашем распоряжении. В
такие дни мы посещали музеи, театры, если были в большом городе, или выезжали
на природу. В вечернее время – рестораны. Но днём - только работа с коротким
перерывом на ланч.
Попробую
поделиться некоторыми поверхностными впечатлениями от увиденных стран.
Поверхностными потому, что все командировки были короткими: от одного до пяти
дней - редко больше.
Самые
деловые и, я бы сказал, сухие встречи были в Германии. Принимала нас всемирно
известная фирма Honeywell в своей штаб-квартире во Франкфурте-на-Майне. Из
Франкфурта делались многочасовые радиальные поездки на приборостроительные и
нефтеперегонные заводы, где были установлены централизованные системы
управления, подобные той, которую предполагалось продать Греции. Опыта
применения таких систем на глинозёмных и алюминиевых заводах у фирмы не было.
Руководители фирмы понимали, что это их слабое место, поэтому делали упор на
качество и надёжность своей продукции. А кто не знает на Западе эту фирму? Её
приборы есть в каждом доме.
Развлечениями
нас не баловали. Гостиница оказалась по соседству с главным офисом, поэтому наш
основной маршрут был пеший: фирма – гостиница. В пятизвёздочном отеле мы были
предоставлены сами себе: хочешь иди в ресторан или сауну, хочешь бери машину и
езжай в злачные места Франкфурта, а если хочешь, звони друзьям и знакомым по
всему миру. Фирма всё оплачивала. Как не быть довольным?
Всем
развлечениям мы предпочитали вечерние прогулки по городу – днём заняты. Впервые
во Франкфурте я увидел сверкающие на солнце небоскрёбы. В их стёклах отражались
соседние здания, и по мере опускания солнечного диска менялась картина города.
В рестораны не заходили – не по карману, но огорчения не было. Хочешь поужинать
– возвращайся в свой пятизвёздочный, в котором всё оплачено. Самым для меня
важным – важнее всех прелестей немецкого города - была возможность подолгу
говорить с сыном по телефону, который в это время “коротал” время в Италии,
ожидая разрешения на въезд в Америку.
В
следующих командировках я побывал в других городах: Кёльне, где увидел мрачный,
но грандиозный, без какого-либо убранства во внутреннем интерьере, знаменитый
Кёльнский собор; в Манхайме и расположенном поблизости от него университетском
Гейдельберге с королевским замком, из которого открывался волшебный вид на реку
Майн; в Дуйсдорфе, Дюссельдорфе и Нюрнберге. Однако в последних трёх городах
кроме работы ничего не видел.
Позже,
уже живя в Америке, мы женой провели несколько недель в Западной и Восточной
Германии, и мои впечатления об этой стране стали существенно другими – менее
восторженными и менее радостными. Очень многое в названии городов, улиц,
особенно в Берлине, напоминало о пережитой войне, и никакие блага для евреев в
этой стране не могут стереть у моего поколении память о нацистском ужасе.
Совершенно
непохожей на немецкие командировки была неделя в Париже. И началась она
необычно.
Телефонный
звонок “международного звучания” раздался, когда я уже стоял в коридоре,
надевая пальто и собираясь попрощаться с женой и дочерью. Через два часа я
должен был улететь в Париж. Мы думали, что это звонит сын, и обрадовались, что
сможем сказать ему, в какой гостинице я остановлюсь в Париже. Очень надеялся,
что он приедет во Францию повидаться. Прошло два с половиной месяца, как мы
расстались, и потребность встретиться была велика.
Разочарование,
что это звонок не от сына, а из Парижа, было столь сильным, что мой собеседник
почувствовал заминку. Этот человек уже много лет был гражданином Франции,
женившись на француженке, и имел бизнес-интересы в России, к которым пытался
безуспешно меня привлечь. Его чрезвычайно заинтересовала моя поездка в Париж,
так как он лоббировал интересы французской компании, которая хотела участвовать
в греческом тендере. Поэтому я не желал встречи с ним в Париже, да и принимала
нашу группу другая фирма. Я ему не сообщил название гостиницы, но в гостинице
он меня ждал.
Пока
мои спутники и я раскладывали вещи в своих номерах, напористый французский
знакомец разговорился с принимающими нас представителями фирмы и разузнал наш
график пребывания. Когда мы спустились в кафе, я увидел, что они мило беседуют
и понял: мне не отвертеться от нежелательного гостеприимства и, оставив своих
коллег, поехал в гости.
Всё в
этом мире делается к лучшему. Благодаря нашей встрече я увидел Париж. Мой
спутник с удовольствием показал город. Плотный рабочий график не оставил
времени для чудесного города в другие дни: один выходной день был отдан
Версалю, а полдня перед отъездом - Лувру. Зато в вечернее время о нас
заботились: показали ночной Париж из смотровой галереи ресторана на Монпарнассе,
в полночь - собор Парижской Богоматери, Монмартр, организовали также ночную
прогулка на пароходе по Сене. На сон в Париже времени не было. Во всех встречах
с городом не исчезало чувство, что это твой город, и ты его прекрасно знаешь:
французская литература и история оставили глубокий след.
Когда
мы с женой останавливались на неделю в Париже по пути из Израиля, мы не брали
экскурсий, никто нас не организовывал, но мы не испытывали от этого никакого
неудобства – знакомый город.
И в
делах также складывалось впечатление, что из всех проектов, с которыми уже
эксперты познакомились, французский - наилучший. Но впереди ожидались
командировки в Швейцарию и Америку.
Из
аэропорта Цюриха приехали в Баден. Здесь находился швейцарский офис фирмы,
которую незадолго до нашего приезда поглатила американская компания,
контролирующая большую часть мирового рынка энергетики и приборостроения. Фирмы
объединились, но интересы старой швейцарской компании и новой американской не
совпадали, так как обе компании предложили свои решения по тендеру, существенно
разные по уровню применяемой управляющей техники. Наше непонимание ситуации
привело к тому, что мы как эксперты высказали своё недоумение, почему новая
фирма предлагает два решения, и предложили одно из них исключить из тендера,
поставив в неловкое положение принимавших нас швейцарцев. Но бизнес есть
бизнес. Утешает, что швейцарцы сами понимали абсурдность предложения двух
вариантов от одного продавца.
Меня
ещё дважды командировали в Швейцарию, но в другие фирмы и по другим вопросам.
Однако первый приём был самым интересным и тёплым. Дружеские отношения
сохранились со швейцарскими коллегами надолго.
В
памяти осталось чудесное путешествие в центр Швейцарских Альп, подъём поездом
на Юнгфрау. Об этом расскажу чуть подробнее, так как, может быть, читатель,
планируя отдых в горной Швейцарии, воспользуется моей информацией.
Предстоял
подъём на высоту в три километра. Трасса для поезда была проложена таким
образом, что туннели чередовались с открытыми обзорными площадками, это
позволяло ощутить подъём, наблюдая смену ландшафта и… времён года. Вершина
встретила пургой, и выйти на улицу из здания, в которое привёз поезд, можно
было лишь на минуты. Лёгкая одежда (внизу была весна), мороз, ветер, сильное
сердцебиение (быстрый подъём, высота, разрежённый воздух) и отсутствие
какого-либо обзора из-за пурги заставляли вернуться в здание, в котором нас
ожидало вкуснейшее традиционное швейцарское блюдо фондю - горячий расплавленный
сыр, в который вы опускаете кусочки чёрного хлеба. Вкуснятина! В Америке также
в ресторанах и дома можно отведать фондю, но фондю на Юнгфрау имеет другой вкус
и аромат. Стоит попробовать!
По
Швейцарии, как и по Германии, удобно путешествовать в поезде. Железнодорожное
движение сильно развито, вагоны комфортны, хотя делятся на классы, но самый
дешёвый класс приемлем для “избалованного” советскими поездами путешественника.
Виды озёр, гор, долин похожи на картины для салонов и гостиных, но елейной
красивости нет. Из окна офиса, где пришлось работать, с удивлением видел
пасущихся коров, но никакого диссонанса в городской пейзаж коровы не вносили.
Всякий
раз жалко было расставаться с этой страной. Вот и сейчас надо перейти к
следующему сюжету, а хочется продолжить рассказ о Швейцарии, но моя тема не
путешествия, а инженерия.
С
командировкой в Америку всё было неожиданно и стремительно. В одной из встреч в
Греции на презентации американской фирмы, которая поглотила швейцарскую (о ней
написано выше в рассказе о Швейцарии), я познакомился с американцем греческого
происхождения. Знакомство произошло потому, что я, наверное, задал ему слишком
много вопросов о системе управления, которая была предметом презентации. Эта
система управления заинтересовала меня, так как она уже широко применялась на
заводах Европы и Америки и по всем техническим характеристикам не уступала
известным мне системам. Кроме того, так получилось, что на этой презентации
коллег, знакомых с предметом обсуждения, не было.
После
презентации американец подошёл ко мне с предложением более подробно обсудить
мои вопросы. Но, к сожалению, рабочий график не позволил это сделать.
Оставалось найти ответы в документации.
Месяца
через два меня вызвал главный инженер и показал телеграмму на моё имя из
американской фирмы. Фирма приглашала двух экспертов приехать в Америку и
ознакомиться с системой управления, представленной на тендер. У главного
инженера ко мне был простой вопрос: “Почему обращаются к вам, а не в
министерство или в институт?” Ничего вразумительного я ответить не мог, но
догадался, что это мой американский собеседник проявил инициативу: сказал что-то
лестное обо мне руководству фирмы, и его боссы решили пригласить русских
инженеров в расчёте, конечно, на благоприятный отзыв, важный для них как
участников тендера. Потом при встрече в Америке я узнал, что моё предположение
было правильным. Одного не учли приглашающие, что их будущие гости из особой
страны, и у этой страны - свои догматические порядки.
Короче
говоря, в администрации, без меня обсудив ситуацию, решили ответить, что
институт командирует четырёх инженеров с переводчиком. В составе группы, кроме
приглашаемых американцами специалистов по автоматике, теперь были главный
инженер института и главный инженер греческого проекта. Чудесно! Мы хорошо и
давно знали друг друга, много съели вместе “командировочной каши” и в своей
стране, и в заграничных турне.
Однако
американцы заупрямились – только три человека. Значит, командировка накрылась!
Но
желание главных инженеров посетить Америку было велико, и дирекция института
обратилась за помощью к грекам, чтобы разъяснили американцам что к чему. И американцы
прогнулись.
Ждём
визы. Получаем телеграмму, что билеты для нас лежат в компании FinnAir. Мчимся
туда, забираем билеты, ужасаемся цене – больше двух тысяч долларов за билет.
Летим первым классом! В первый раз в жизни! Да и в Америку – в первый раз!
Приближается
дата вылета. Полетим через Хельсинки. Но виз нет. В посольстве сообщили, что
госдепартамент отказал: научным работникам из СССР не позволено посещать
некоторые предприятия и фирмы. Ответ был огорчительным. Позвонили грекам и
американцам, пожаловались, что нас пригласили, а о визах не позаботились,
спросили, что делать с билетами. Полный отбой. Американцы ответили: “Ждите.
Билеты не сдавайте”.
Мы уже
потеряли надежду и занимались текучкой в обычном режиме. Завтра вылет, а визы
нет. В два часа дня в день вылета мне позвонили из отдела кадров и сказали, что
визы всё-таки получили, и их сотрудник поехал за паспортами, привезёт их прямо
в аэропорт. До вылета осталось три часа.
Я,
наскоро передав дела, выскочил на улицу, но трамваи по Среднему проспекту
Васильевского острова не шли. Пешком до метро - 20 минут, ехать ещё 30 минут,
до дому бежать 10 минут, а надо собраться и успеть хотя бы за час до отлёта
быть в международном порту Пулково-2. Быстро всё это прокрутив в голове, понял,
что без машины не успею. Такси, как назло, нигде не видно. Помахал водителю
проезжающей престижной чёрной Волги, может быть, водитель какого-то чиновника
согласится подхалтурить. За приличное вознаграждение уговорил водителя отвезти
меня домой, а по дороге убедил подождать у дома 15 минут и отвезти в аэропорт.
Пока я
лихорадочно собирал чемодан, кидая в него рубашки, пришла жена, предупреждённая
моим заместителем о радостной вести. Теперь можно сказать о главном, что
волновало мою семью. Две недели тому назад наш сын приехал в Америку, жил в
Балтиморе, и мы, конечно, рассчитывали, что он найдёт способ со мной увидеться.
Забыли, что Америка большая, и я не знаю, в какой её точке буду находиться. Мне
известно только название фирмы АВВ, все подробности о ней узнаю после встречи в
Нью-Йорке.
В
аэропорту - новое осложнение: у нас нет транзитной визы через Финляндию. По
времени самолёт уже должен был улететь, когда нас пропустили на посадку.
Самолёт задержали. Договорились, что транзитную визу нам дадут в хельсинском
аэропорту. Трудно начиналась командировка, но она того стоила.
Через
полтора часа мы прилетели в Хельсинки с часовым опозданием. Нас встречали,
проводили в комнату для VIP (very important person) - это что-то похожее на
комнату для депутатов Верховного совета, каковыми никто из нас не был, -
поставили в паспорта транзитные визы и сказали, что наш самолёт в Америку уже
улетел, и поэтому мы проведём ночь и день в Хельсинки. Вот какой подарок
получили за все предотъездные тревоги! Ночевали в гостинице в центре города и с
удовольствием его изучали весь следующий день.
В
аэропорту Кеннеди нас ждали два лимузина, в которые мы с изумлением сели: в
один - я со своим близким другом, в другой - остальные путешественники.
Оказалось, что едем через весь Нью-Йорк в другой аэропорт Ньюарк, из которого
полетим в Рочестер – там наше постоянное пристанище. Я тут же поведал
американцам, что у меня в Америке сын, которого не видел полгода, и мне нужна
их помощь, чтобы с ним связаться. Тут же в машине меня соединили с Балтимором,
но сына не было. Оставили message, который оказался бесполезным, так как сын
уже уехал в Нью-Йорк, имея только адрес нью-йоркского офиса фирмы.
На
следующий день, в дурмане от бессонной ночи и разницы во времени, приступили к
работе. Через пару часов, когда я клевал носом на вводной лекции, которую
заунывно читал американец, а я устал мысленно переводить или догадываться о
содержании его выступления, меня растормошили вызовом в коридор. Звонил мой
сын, оставил номер телефона, где его можно найти после пяти часов вечера.
Надо
ждать конца работы и возвращаться только в гостиницу. Не соглашаться идти ни в
ресторан, ни на прогулки!
Когда
я вернулся в рабочую комнату, уже окончательно проснувшись, то услышал знакомую
русскую речь. Мистер Вадим Фишман – беженец из России – доходчиво рассказал про
американскую систему управления и ответил на вопросы (в
том числе, как установить
кофейный аппарат в офис). Мы так увлеклись беседой
с ним, что, мне кажется, американцы почувствовали себя ненужными. Но... после
рабочей беседы возникла определённая неловкость – наши главные инженеры не
желали нерабочего общения с мистером Фишманом.
Велика
сила стереотипов и ложных представлений, привитых в советском обществе даже
грамотным людям! Уехал – значит, предатель. Что будет, если мои спутники узнают
про моего сына? Или что будет, когда мы с моим другом пожелаем встретиться с
нашими бывшими коллегами, которые эмигрировали в Америку несколько лет тому
назад и теперь ждут нашего приезда в Нью-Йорк?
В пять
часов вечера я сидел у телефона в полном отчаянии: как только начинаю набирать
номер телефона моего сына, в трубке раздаётся голос и говорит, что я должен
снова набрать номер. Зачем? После десятка безуспешных попыток, не зная, что
предпринять, я сидел в кресле и переживал за сына, который также сидит у
телефона, а его папа не звонит.
Крис,
наш грек-американец, пригласивший в Америку, он же наш постоянный
сопровождающий, догадался, что у меня могут возникнуть трудности с телефоном, и
пришел на помощь. Позвонил мне и поинтересовался, сумел ли я связаться с сыном.
Узнав, что я не сумел, предложил зайти к нему в номер и от него позвонить.
Без
проблем набрав номер телефона, американец передал мне трубку. Мы с сыном
договорились встретиться в Нью-Йорке, а Крис объяснил ему, где меня найти.
Теперь я понял свою ошибку: надо набирать единицу перед кодом города. Как я мог
это знать без американского опыта?
Неделя
прошла в ежедневных перелётах в различные города: днём работа - вечером перелёт
– ночлег – снова работа – снова перелёт. В пятницу прилетели в Нью-Йорк.
В
самолёте подсел к руководителю и сказал, что вечером хочу навестить друзей, и в
Little Italy с нашей группой не поеду. До меня такую же плюху руководителю
преподнёс мой друг. Можно представить, что в душе руководитель думал о нас и
чего боялся.
“Не
сбегут ли эти два еврея? И что тогда будет со мной, их руководителем, членом
партии: исключат и освободят от должности, по крайней мере”.
Возможно,
я не прав, так как руководитель был хорошим человеком и прекрасно к нам
относился. А страх – это обычное состояние.
Лимузины
подвезли нас к гостинице Marriott в Time Square. Кажется, привыкаю к жизни
состоятельного бизнесмена.
В
lobby на стульях сидят мои старые друзья и мой сын. “Привет, папочка!“ – не
громко произносит сын, поднимаясь с ними мне навстречу. Обнимаемся, тихо прошу
подождать, пока не поднимусь в номер. Что подумали мои спутники, не знаю. Вечер
провёл вместе с ньюйоркцами, много ездили по городу и говорили, говорили,
говорили… Сын остался ночевать у меня в номере.
Утром,
когда я зашёл к руководителю перед завтраком, то почувствовал, что он хочет
обнять меня от радости - не сбежал, не подвёл. День провёл с группой, а вечер -
с другими коллегами-друзьями, которые приехали из Бостона: Людмилой и Витей
Штерн. Ужинали в хорошо известном ресторане “У самовара“, который неоднократно
упоминает Люда в своей книге о Бродском. В этом ресторане частые гости Бродский
и Барышников. Люда об этом так сказала: ”Здесь бывают основоположники.“ Но в
этот вечер их не было.
В
понедельник вся группа вернулась в Рочестер. Надо было завершать работу.
С
сыном я расстался на два года. О том, как прошли эти два года, расскажу в
повести «Большие надежды».
Всего понравилось:0
Всего посещений: 2457
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer8/Aronzon1.php - to PDF file
Комментарии:
Прилуцкий Александр
Маале Адумим, Израиль - at 2011-08-17 13:04:13 EDT
Спасибо за интересный рассказ о днях нашей молодости. С нетерпением буду ждать новых воспоминаний, написанных так увлекательно и талантливо.
Татьяна Панич
Ашкелон, Израиль - at 2011-08-15 22:58:13 EDT
Спасибо, Виталий! Мне всегда доставляет удовольствие чтение твоих и поэтических и прозаических творений. Я ведь тоже приложила к греческому проекту на какое-то время руку, наш отдел САПР регистрировал всю документацию, выпускаемую проектировщиками, мы вели на персональных компьютерах всю базу данных для Греции.
Муниц тогда постарался и в наш отдел были поставлены, а мы обучены на них работать, около десятка компьютеров.
Жду продолжения.
Марк Фукс
Израиль - at 2011-08-12 17:09:34 EDT
Интересно и увлекательно.
Я впервые выехал в командировку за рубежи СССР года за два до автора и должен признаться, что вовсе не был таким смелым как он.
А фотоаппарат я купил, а не продал и разработал цепочку алиби для прикрытия (!). Теперь даже смешно.
Маленькое уточнение, не имеющее никакого значения и совершенно не влияющее на ценность рассказа: король Греции не награждался «Орденом Победы». Возможно, имеется в виду король Румынии Михай (?).
М.Ф.
Larisa Polyak
Chicago, IL, USA - at 2011-08-12 02:39:31 EDT
Очень понравилось, написано живо и образно, читается легко.