Валерий Койфман

Мастера и их шедевры

 Новые рассказы об искусстве

Густав Климт (1862-1918) – художник, который не писал автопортретов

«Я убежден, что как человек я не очень-то интересен... Кто-нибудь, кто хочет узнать обо мне как о художнике, должен внимательно изу­чать мои картины и пытаться узнать из них, кто я такой и что я хотел».

Г. Климт Из статьи «Комментарий

к несуществующему автопортрету»

Имя австрийского художника Густава Климта (Gustaw Klimt) неразрывно связано со стилем модерн. Это самый значительный и самобытный художник в искусстве Австрии. Он оказался одним из тех мастеров, которые прокладывали новые пути в искусстве и были способны повести за собой других.

 

Густав Климт. Фото

Одна из современниц художника подметила: «Сам он был похож на неуклюжего, не умеющего связать двух слов, простолюдина. Но его кисть была способна превращать женщин в драгоценные орхидеи, выплывающие из волшебного сна». Созданные им  картины, а в их числе знаменитая «Золотая Адель», были полны изысканной, гармонии, рожденной тонкими переливами цветов и дивным звучанием орнаментальных ритмов.

Густав Климт родился 14 июля 1862 года в венском предместье Баумгартен в семье потомка моравских крестьян Эрнста Климта, ювелира и гравера по профессии, и его жены Анны, урожденной Финстер, уроженки Вены (всего в семье было 7 детей). У мальчика рано обнаружился дар к рисованию и в 1876 году он, блестяще выдержав экзамены, поступил в венскую Художественно-промышленную школу. Созданная по английскому образцу, школа давала серьезное художественное образование. В программе были и практические уроки технического мастерства, и подробный теоретический курс по стилям прежних эпох. (Выпускники школы могли заниматься и практическим дизайном, проектируя хоть  кухонную мебель).

Все дети в семье Климтов отличались художественными способностями. В той же Художественно-промышленной школе учились младший брат Эрнст (к сожалению, рано умерший) и старший брат Георг, впоследствии ставший довольно известным ювелиром.

Будучи еще студентами, Густав вместе со своим другом Францем Матчем и братом Эрнстом объединились в своеобразную художественную «команду», быстро получившую известность.

В 1879 году молодые художники уже работали над эскизами к грандиозному праздничному шествию по случаю серебряной свадьбы императора Франца Иосифа и императрицы Елизаветы. Оформлением торжества руководил модный венский художник Ханс Макарт. В то время он задавал тон в венской живописи своими огромными декоративными картинами, напоминавшими полотна Рубенса и художников венецианской школы. В 1880 году «команду» пригласили расписать внушительный павильон минеральных вод в Карлсбаде (Карловы Вары).

Завершив обучение в 1883 году, молодые художники открыли в Вене собственную мастерскую. Поначалу мастерская получала заказы от провинциальных городов тогдашней Австро-Венгрии, но скоро молодыми мастерами заинтересовалась и столица. Слава художников росла с каждым новым заказом. В 1885 году им поручили по картонам уже покойного Макарта расписать виллу «Гермес» - любимое место отдыха императрицы в пригороде Вены.

Вена в те времена активно перестраивалась. В центре города на расчищенных площадях разбили величественный бульвар Рингштрассе. Здесь возводили помпезные здания - в том числе и новое здание национального театра («Бургтеатр»), который находился под покровительством императора. В 1886 году Климтов и Матча привлекли к его оформлению.

Им удалось создать прекрасные фрески со сценами из истории театра на фронтона и на плафонах главных лестниц. В них нашел выражение культ искусства, который на рубеже веков, приобретал в Вене важное значение. За эту работу Климт получает в 1888 г. из рук императора Золотой орден «За заслуги».

 

Г. Климт «Зрительный салон старого Бургтеатра» (1888)

Потом он написал большую картину «Зрительный салон старого Бургтеатра», удостоенную императорской премии, где Климт изобразил современных знаменитостей: политиков, ученых, художников и известных красавиц венского общества.

В росписях с изображением аллегорических фигур, исполненных Климтом в 1890-1891годах на сводах большой лестницы венского Музея истории искусств, впервые появляются черты, ставшие основными в его творчестве, - четкий силуэт и склонность к орнаментализму.

Мировоззрение художника решительно изменилось, когда ему исполнилось 30 лет. В это время умер отец, а затем и младший брат Эрнст, который был для Густава духовно близким человеком. У художника началась глубокая депрессия (приступами депрессии он страдал потом всю жизнь).

Тогда же Климт сближается с Эмилией Флёге, сестрой овдовевшей невестки. Климт любил Эмилию всю свою жизнь. Она стала его соратницей и была для него воплощением  современной, высокообразованной женщины.

Г. Климт «Портрет Эмилии Флёге» (1902)

Постепенно в работах Климта начало проявляться воздействие французского искусства. На смену классическим моделям приходят необычные образы, с очень чувственным типом красоты. Первые работы, созданные в новом стиле, относятся к 1895 году. Прежде всего это композиция «Любовь», представляющая собой высокую узкую картину, которую ограничивают два золотых бордюра с розами вверху. Прекрасная молодая пара, написанная почти с фотографической точностью, показана в пространстве, напоминающем клубящиеся облака. В сиренево-сером тумане проступают женские лица-маски разных возрастов. Это символы страданий и смерти, неизбежно сопутствующих любви. В 1895 г. был создан первый вариант картины «Музыка». Ее композиция, подобная плоскому архаическому фризу, была одним из первых примеров нового декоративного стиля художника.

Весной 1897 года 40 австрийских художников образовали «Венский Сецессион», или Объединение художников Австрии. Своим президентом они единогласно избрали Густава Климта. Название «Сецессион» (лат. seccessio - «отделение», «уход»), заимствованное у похожих объединений в Мюнхене и Берлине, говорило об их желании  так же освободиться от тирании официального вкуса, попробовать переосмыслить в творчестве новые тенденции европейского искусства. Они начали издавать журнал «Ver Sacrum» («Весна священная») и создали новый выставочный зал, на фронтоне которого  был начертан девиз: «Время - ваше искусство. Искусство - ваша свобода». На первой выставке объединения экспонировались произведения не только австрийских, но и зарубежных художников, в том числе А. Бёклина, Э. Каррьеры, А. Мухи (жившего в Париже), Пюви де Шаванна, Ф. Кнопфа, К. Менье, Паоло Трубецкого, О. Родена.

Искусство, как известно, без покровительства существовать не может, и меценаты нашлись, прежде всего, среди еврейских семейств, принадлежавших к крупной австрийской буржуазии: стальной магнат К. Витгенштейн, текс­тильный магнат Ф. Вэрндорфер, а также семьи Книпс и Ледерер. Все они поддерживали искусство модерна и были среди тех, кто заказывал картины Климту, в том числе портреты своих жен.

Г. Климт «Портрет Сони Книпс» (1898)

Первым в этой «галерее жен» был портрет Сони Книпс (1898), семья которой была связана с банковским делом и металлургией.

«Афина Паллада» (1898), стала первой картиной Климта, изображающая «роковых» женщин. На этой картине  у Климта впервые появ­ляются золотые краски. Автор достиг в ней тонкого равновесия между натурализмом деталей и орнаментальной формой. Эту чувственную, загадочно-притягательную, и в то же время сдержанную героиню критики назвали «демоном сецессиона». Климт буквально на глазах превратился в одного из самых смелых художников-экспериментаторов, в лидера австрийского авангарда. Отныне его полотна всегда вызывали критику и  жаркие споры.

Г. Климт «Афина Паллада» (1898)

Уже начиная с «Афины», Климт стал использовать квадратные холсты. Климт считал, что это придает объекту особую атмосферу покоя, и картина приобретает удивительную способность расширения в любом направлении, подобно орнаменту.

В 1901 г. Климт начал работать над 34-х метровым фризом для выставки к представлению памятника Бетховену работы М. Клингера. Художник представил в виде фриза X симфонию композитора, следуя толкованиям Р. Вагнера. Фриз казался перенасыщенным аллегориями и символами (Герой – рыцарь и его верная подруга, Слава, Сострадание, Надежда человечества, Болезни, Безумие, Смерть, Порок, Сладострастие, Неумеренность, Скорбь, Поэзия и Искусство). Монументальная работа широко обсуждались в прессе, которая, признавая талант художника, все-таки посчитала росписи безжизненными. В 1902 г. Бетховенскую выставку посетил О. Роден, который поздравил Климта с «таким трагическим и таким божественным фризом».

Г. Климт «Юдифь» (1901)

Помимо стенной живописи, Климт создавал в то время и портреты, в основном женские. Тела женщин в вызывающих позах, шокирующих современников Климта, обычно оказывались сдвинутыми в центр композиции. Характерный признак этих работ - взаимосвязь чувственного и реального изображения человеческого тела с орнаментально оформленными поверхностями картин. Своеобразная манера художника способствовала созданию эстетически возвышенного, призрачного мира.

Все это Климт продемонстрировал в прекрасном полотне «Юдифь» (1901), где, ломая традиционные представления о Юдифи, он придает ей черты «роковой» соблазнительницы. Полуобнажённая фигура героини, написанная мягкими, скользящими мазками, полна чувственного очарования. Одежды Юдифи, покрыты сложным декоративным узором и составляют одно целое с фоном картины. Картину украшала выполненная его братом Георгом роскошная рама в манере, предложенной еще прерафаэлитами.

В 1900-1901 годах разразился скан­дал из-за созданных Климтом картин «Философия», «Медицина» и «Юриспруденция», в которых  обнаженные женские фигуры должные были символизировать науки. Полотна предназначались для Большого зала университета. Дошло до того, что 87 профессоров университета обратились в Министерство образования с письмом, обвиняя художника в том, что он «выражает неясные идеи с помощью неопределенных форм», и требовали отозвать у него заказ. Интересно, что на Всемирной выставке в Париже 1900 года «Философия» Климта получила Золотую медаль.

Показ других «университетских» картин на выставке в 1903 г. окончательно испортил репутацию художника в добропорядочной среде Вены. Его обвиняли и в порнографии, и в сложности понимания. Больше художник никогда не «связывался» с государством. В одном из интервью он заявил тогда: «Довольно цензуры. Я обойдусь своими силами... Я отклоняю любую государственную помощь и заказы. Я отказываюсь от всего».

Теперь художник обращается к созданию небольших аллегорических картин, работает в жанре орнаментальной живописи и портрета. Он создает лирические изображения женщин и цветов, воспевая чувственную красоту и стремясь остановить ускользающие мгновения гармонии.

В 1903 г. Климт показал прекрасные пейзажи, созданные на берегах озера Аттерзее, и поразившие всех необычной орнаментальной стилизацией. В этом же году Климт дважды ездил в Италию с Эмилией Флёге, где его пленили золотые мозаики Равенны. Он и раньше использовал в картинах золото, но теперь в его творчестве наступил настоящий «золотой период».

Мы подошли к одной из самых оригинальных и знаменитых картин Климта, к  «Портрету Адели Блох-Бауэр» (1907), или к «Золотой Адели» – столь же прекрасной, столь же влекущей, столь же царственной и властной, как византийская императрица Феодора с равеннских мозаик. Правда Адель императрицей не была, аристократкой тоже, но почиталась одной из красивейших женщин Вены.

Г. Климт «Портрет Адели Блох-Бауэр» (1907)

Она была дочерью генерального директора Венского банковского союза Морица Бауэра. В 1899 г. в возрасте 18 лет она вышла замуж за значительно более зрелого по возрасту Фердинанда Блоха, одного из самых преуспевающих австрийских промышленников. Семьи принадлежали к избранному слою крупной еврейской буржуазии Австро-Венгрии. В салоне Фердинанда и Адели Блох-Бауэр собирались живописцы, писатели и политики. В число художников, которых поддерживала семья Блох-Бауэр, входил также и Густав Климт. Прежде чем в 1907 г. художник смог представить на всеобщее обозрение свою «Золотую Адель», он в течение 4-х лет создавал множество набросков. Климт поместил модель в золотисто-оранжевое пространство, заполненное причудливым орнаментом. Лицо, плечи и руки женщины, написанные реалистически, но предельно экспрессивно, выступают из платья, будто покрытого, то сверкающими, то матовыми, золотыми пластинками.

«Воистину еврейки молодой мне дорого душевное спасенье... Спасти хочу земную красоту...», – писал в «Гаврилиаде» А. С. Пушкин. Художник Климт спас земную красоту Адели Блох-Бауэр, сделав ее бессмертной. Адель умерла в 1925 году, и вплоть до конца 30-х годов полотно находилось в семейном собрании. Во время Второй мировой войны Фердинанд Блох-Бауэр бежал в Швейцарию, а все его имущество (в том числе коллекция картин) было изъято нацистами. О нынешней судьбе «Золотой Адели», ранее украшавшей стены венской галереи Бельведер, а затем переданной по суду племяннице Адели американке Марии Альтман широко известно из СМИ. Владелец косметической фирмы Estee Lauder и бывший посол США в Австрии Роналд Лаудер купил «Портрет Адели Блох-Бауэр» у наследницы через аукцион Кристи за 135 млн. долларов. Так этот шедевр Климта стал самой дорогой картиной в мире, проданной с аукционов. Лаудер объявил, что портрет будет выставлен в Neue Galerie на Манхэттене, совладельцем которой он является и где собрано немецкое и австрийское искусство.

В 1905 г. Климт и его друзья из-за творческих разногласий вышли из Сецессиона и основали в 1906 г. Союз австрийских художников. На орга­низованных Союзом  выставках в 1908-1909 гг. Климт представил на суд зрителей  свои, ставшие знаменитыми, картины «человеческих аллегорий»: «Даная», «Надежда», «Водяные змеи», «Поцелуй», «Саломея». Художник изображал женщин в самых разных ситуациях, очаровательных и отталкивающих, доступных и угрожающих.

Г. Климт «Поцелуй» (1907-1908)

Одним из излюбленных мотивов Климта стала обнимающаяся под древом познания пара, особенно выразительно воплощенная им в знаменитейшей картине «Поцелуй» (1908). Говорили, что моделью Адама был сам Климт, а в своих объятиях он держит Эмилию Флеге. В этой райской идиллии есть не только блаженство, но и скрытый страх, а может, даже отчаяние. Влюбленные стоят на цветущей поляне, которая вдруг обрывается прямо под ногами женщины. Даже объятие не дает влюбленным удовлетворения, их руки сжимаются, будто в конвульсии.

В 1909 году в Вене появилось новое поколение австрийских художников, от которого Климт был в восторге, - О. Кокошка, Э. Шиле и другие. В это же время он совершает со спутницей жизни Э. Флеге путешествие в Париж. Пуантилизм Сёра и Синьяка еще ранее повлиял на творческие поиски Климта, а теперь он был поражен работами Ван Гога, А. Тулуз-Лотрека, П. Боннара, А. Матисса, противопоставивших себя господствовавшему тогда импрессионизму. После знакомства с этими работами цвет приобрел для художника важнейшее значение. Доминировавшее до того сусальное золото исчезло из его работ, полотна расцвели яркими, пестрыми орнаментами.

У Климта было немало поклонников и поклонниц не только в Австро-Венгрии. Выставки художника в Европе всегда собирали толпы зрителей, а коллекционеры охотно покупали его полотна. Особый успех выпал Климту на Венецианской бьеннале 1910 года. Одну из картин художника приобрел Городской совет Венеции, а модельеры по окончании выставки бросились шить платья по фасонам, заимствованным с женских портретов австрийца.

А на Всемирной выставке 1911 года в Риме была высоко оценена его многофигурная картина «Смерть и жизнь».

Эта тема - одна из центральных в творчестве Климта. Она была важна и для его эпохи, и для художников-современников, среди кото­рых были Эдвард Мунк и Эгон Шиле.

Г. Климт «Смерть и жизнь» (1911)

Мы видим современный танец смерти, но, в отличие от Шиле, Климт дает надежду: изображенные им люди, кажется, не замечают угрозы, исходящей от смерти. В это же время Климт закончил работу над крупным заказом бельгийского промышленника А. Стокле на оформление его нового дома-дворца в Брюсселе («Фриз Стокле»). Это был последний монументальный проект Климта - роскошные мраморные мозаики с инкрустацией золотом, эмалью и полудрагоценными камнями.

Еще через год художник, который практически не был представлен на официальной культурной сцене своей страны, стал президентом Союза австрийских ху­дожников. Еще через пять лет он стал почетным членом Венской и Мюн­хенской академий.

Тема доминирования женщины еще присутствует на многих картинах Климта, но на смену коварной, полумифической женщине-вампу времен «сецессиона» приходит тип более нежной, естественной женщины. Климт начал использовать только чистые краски, а контуры фигур на его картинах становятся округлыми и мягкими. Маститый художник уже не поражал публику картинами роковых страстей, а писал самые чудесные и счастливые моменты жизни.

Г. Климт «Дева» (1913)

В картине «Дева» он снова соединяет несколько красочных фигур: сплетенные, они парят на ложе из цветов, как на облаке.

Начало Первой мировой войны потрясло Климта, но почти не отразилось в его работах. Мрачные ноты появились только в 1915 году, после смерти его матери. Но позднее Климт вновь возвратился к празднику чудесной природы и женской прелести. Он создал множество пейзажей, женских портретов и начал работать над своим последним и незаконченным произведением «Невеста», которое полно тайн и загадок. Некоторые искусствоведы предполагают, что одетую в синее невесту окружают образы ее видений и предчувствий. Среди переплетенных фигур угадывается лицо жениха. Недосказанность и обрывочность сюжета придают картине особое напряжение.

Крах Австро-Венгрии совпал с закатом жизни художника, чье творчество обозначило «золотой век» в истории венской живописи. В январе 1918 года он перенес инсульт, за которым по­следовал односторонний паралич тела. Вскоре после этого, 6 февраля 1918 года, Климт умирает в 55-летнем возрасте от воспаления легких. Не стало большого мастера, который так и не решился написать ни одного автопортрета. С его смертью закончилась целая эпоха в искусстве, ярким символом которой был жизнелюбивый Густав Климт.

 

Скандалы и триумфы художника Эгона Шиле (1890-1918)

«Ограничивать художника в его творчестве –

преступление, это то же самое, что прервать

зарождавшуюся жизнь

Эгон Шиле

Скоро исполняется 90 лет со дня смерти австрийского живописца Эгона Шиле (Egon Schiele), одного из самых выдающихся мастеров классического модерна начала ХХ века, но, к сожалению, недостаточно известного широкому кругу любителей искусства.

Он прожил короткую, но яркую жизнь и достиг художественной зрелости в весьма молодом возрасте. Художнику удалось  выработать свой собственный, ни на кого не похожий стиль и свое, новое видение красоты. Его живопись и графика, отмеченные нервными цветовыми контрастами, изощренно-гибким рисунком, непосредственно предвосхищают экспрессионизм.

Фото. Эгон Шиле

Эгон Шиле появился на свет 12 июня 1890 года в австрийском городке Тульн-на-Дунае (Tulln an der Donau) и был единственным сыном в многодетной в семье Адольфа Шиле, начальника местной железной дороги. В детстве Эгона считали вундеркиндом. В те времена железные дороги привлекали к  себе многих жителей и как  символ технического прогресса, и как средство улучшения качества жизни. Уже в семь лет наблюдательный мальчик изрисовал целый альбом картинками, на которых он с подробностями изобразил вокзал, паровозы, вагоны, точно выписывая всякие сложные технические детали.

Для того чтобы сын мог учиться в гимназии, отец отправил его сначала в Кремс, потом в Клостернойбург под Веной. Вскоре вслед за сыном туда же переезжает все семейство. Эгон продолжил свое увлечение рисованием, даже в ущерб занятиям в гимназии. В основном это были городские пейзажи и портреты. Сестры Шиле и их многочисленные подруги стали первыми моделями будущего знаменитого художника.

В 1904 году ухудшилось здоровье Адольфа Шиле. Его болезнь быстро прогрессировала, и в следующем году он умер, в возрасте 54-х лет. Заботу о семье взял на себя хорошо обеспеченный дядя по линии матери. Несмотря на сопротивление дяди-опекуна, Эгон в 1906г. переезжает в Вену, где успешно сдает экзамены в венскую Академию художеств к профессору Грипенкерлю (интересно, что именно Грипенкерль в 1907 году «завалил» Адольфа Гитлера на вступительном экзамене в Академию). Когда профессора впервые увидели рисунки Шиле, они отказались поверить, что их мог сделать шестнадцатилетний юноша.

Вена начала XX в. была весьма странным феноменом европейской культурной жизни. Сочетание блестящих, но унылых парадов и приемов императорского двора с вызывающей роскошью и комфортом жизни знаменитых венских буржуа-миллионеров создавало в городе атмосферу духовного застоя. В то же время в недрах бюрократической габсбургской системы расцвела манящая и пугающая культура Вены, превратившая ее, наряду с Парижем, Лондоном, Берлином и Мюнхеном, в одну из столиц стиля модерн. Местный вариант этого стиля, «Венский сецессион», разместился в специально построенном для выставок современного искусства «Доме Сецессиона», геометрически строгом здании с круглым куполом из позолоченной листвы. В Вене его называют «золотой кочан».

Оказавшись в Вене после провинциального Клостернойбурга, Шиле заинтересовался столичным авангардным искусством, прежде всего работами сецессионистов. Его кумиром стал Густав Климт, но в Академии художеств юноша продолжал в соответствии с программой обучения усердно рисовать античные фигуры. Проучившись три года, Эгон серьезно поссорился со своим профессором, представителем старой школы, который был раздражен неакадемической манерой рисования Шиле, а также его моральным обликом, ибо молодой художник часто уж очень близко знакомился с девушками-моделями. Чтобы не возбуждать скандала, Шиле предпочел вообще уйти  из Академии.

Э. Шиле «Портрет Герти Шиле» (1909)

Еще во время учебы в Академии Эгон нашел квартиру и организовал там с друзьями студию. Его ранние пейзажи, портреты и аллегорические картины носили печать влияния искусства модерн. Шиле удалось познакомиться с Климтом и показать ему некоторые из своих работ. Пораженный мэтр заметил, что в них, безусловно, «есть талант и... даже слишком много таланта». Климт любил поощрять молодых художников, и он сильно помог Шиле, покупая его рисунки, находя для него модели и представляя его потенциальным заказчикам. Красота и чувственность картин Густава Климта, особенно образы его демонических женщин, стали навязчивой манией Эгона Шиле, превращаясь в болезненность.

Правда, очень скоро Шиле создает свой собственный стиль, сосредоточиваясь почти исключительно на контуре. Особенно выразительны были декоративные очертания тел в его многочисленных «ню».

В качестве модели Шиле часто выступала его сестра Гертруда («Герти»), к которой, как утверждали, он испытывал сильное эмоциональное, и отнюдь не только родственное, влечение.

Необычайная нервность каждого мазка его картин вызывала сильные эмоции у зрителя, и созерцание их всегда весьма сложно, а иногда даже мучительно.

Совместно с молодыми художниками-единомышленниками Шиле основал  небольшую «Группу нового искусства» («Neuekunstgruppe»), которая с конца 1909 года стала организовывать свои выставки. На них Шиле познакомился с писателем и критиком-искусствоведом Артуром Рёсслером, который таким образом описывал Эгона: «Даже в присутствии известных людей с экстремальными наклонностями, необычные взгляды Шиле выделились... Он имел высокое, тонкое, податливое тело с узкими плечами, длинными руками и длинными пальцами на костистых руках. Его лицо было загорелым, безбородым, и окружалось длинными, темными, непослушными волосами. Его широкий, угловой лоб прорезали горизонтальные линии. Его лаконичный стиль говорить афоризмами в сочетании с его взглядом производили впечатление глубокого внутреннего благородства».

Именно Рёсслер свел художника с крупными коллекционерами и меценатами (О. Райхелем и К. Райнингхаусом). Они стали главными покровителями молодого Шиле и заказывали у него большие портреты.

Друзья Шиле вспоминали, что студия Шиле обычно была наводнена молоденькими девушками, в том числе и несовершеннолетними, которые лениво слонялись там целыми днями и были оставлены на их собственное усмотрение. Будучи превосходным рисовальщиком, Шиле сделал много рисунков этих юных моделей, некоторые из которых были чрезвычайно эротического характера. Эгон делает это своим дополнительным доходом, ибо подобные рисунки пользовались большим спросом у венских коллекционеров - любителей «клубнички».

Э. Шиле «Автопортрет» (1910)

Главная тема творчества художника на протяжении всей его жизни - автопортреты. Их очень много, они очень различны, не похожи друг на друга и часто не похожи на самого Шиле.

В его автопортретах гораздо больше общечеловеческого, чем личного. Автопортрет для Шиле, современника Фрейда, был не зеркалом, фиксирующим внешнее отражение, а средством проникнуть в самые сокровенные области подсознания. Шиле-художник соотносится с Шиле-моделью как психоаналитик с пациентом, болезненно и скрупулезно изучая каждую черточку того, что составляет неуловимый образ нашего «Я». В своих исследованиях Шиле был пугающе откровенен - очень часто он изображал себя обнаженным, пристально рассматривающим свое худое тело, и некоторые его автопортреты шокируют даже современного зрителя.

С такой же яростью и экспрессией, с таким же исступлением и проникновением в скрытую суть натуры он рисовал портреты женщин и обнаженную женскую натуру.

Живопись Эгона Шиле необычайно графична. Он всегда использует контраст светлого и темного, что сразу же поражает и привлекает взгляд. Главное  время года его картин - осень, а цвета - кремовый, красновато-рыжий, темно-коричневый.

 

Э. Шиле «Четыре дерева» (1917)

По мнению автора, дерево без листьев четче и честнее. Врезаясь в пространство, дерево стоит гордо.

Люди на картинах Шиле не только без одежды - они без кожи. Их тела с вывернутыми руками, открытые для мира и для боли, изломанны, скручены внутри и снаружи. Внутри человека даже в разгар лета - осеннее дерево. Изломанность веток у дерева снаружи, у человека - внутри. Ветви - трещины в небе и камне. Нервы - трещины в теле. Некоторые искусствоведы считают, что все произведения Шиле, включая  ландшафты и городские виды, выражают душевные переживания художника и невероятным образом «автопортретны».

Так Шиле создает новый идеал красоты ХХ века, в корне отличающийся, например, от сецессиона и символизма, - это красота уродливого. С обретением ее Эгон продвинулся вперед и стал одним из столпов модерна, наряду с немецкими экспрессионистами и австрийцем Кокошкой.

Будучи еще совершенно молодым человеком, Эгон Шиле приходит к убеждению, что смерть и болезнь, страдание и бедность, дистрофия обостряют ощущение ценности жизни и красоты.

В  экспрессивной манере у Шиле стираются границы между здоровьем и болезнью, между жизнью и приближением смерти. Красота наивысшая, наиболее проникновенная загорается на границе жизни и смерти. Судьба красоты в том, чтобы отцвести, заболеть, и свой триумф она справляет в тот момент, когда «искажается». «Alles ist lebend tot» («живя, все мертво») – смысл этих слов Эгона Шиле в том, что в живом гнездится смерть. Но смерть внутри жизни усиливает яркость последней. Было время, когда по разрешению знакомых докторов художник  делал рисунки даже в гинекологической клинике, ибо беременные это для него - символ единства между жизнью, даже удвоенной жизнью матери и плода, и угрозой смерти.

В 1911 году Шиле встретил 17-летнюю Валли Нойциль, которая послужила моделью для

ряда его лучших картин.  Известно, что Валли была ранее моделью для Климта. Решив уехать из Вены, молодые люди поселились в маленьком городке  Крумау (родине матери художника), где Шиле снял дом с садом. Сожительство с юной Валли неожиданно вызвало резкое недовольство местных жителей. Тогда молодые люди переехали в такой же маленький город Нойленбах, недалеко от Вены. Как это было и в Вене, студия Шиле опять стала сборищем для многих неблагополучных подростков. Здесь богемное поведение художника тоже вызвало раздражение и враждебность окружающих, дело дошло до доносов.

Э. Шиле «Валли Нойциль» (1911)

В результате - в апреле 1912 г. Шиле был арестован. Полиция обнаружила в его студии более сотни рисунков, которые были признаны порнографическими. Дело рассматривалось в суде, где обвинения в похищении и совращении несовершеннолетней были отклонены, но художник был признан виновным в распространении непристойных изображений в месте, доступном для детей. Поскольку Шиле до суда уже провел в тюрьме 21 день, его приговорили к заключению только на три дня с конфискацией скандальных рисунков. Вскоре Эгон и Валли поженились, но отношения между ними были далеко не безоблачными.

Несмотря на шумиху вокруг своего имени, а может и благодаря ей, Эгон Шиле становится модным венским художником, и его слава как художника среди коллекционеров и искусствоведов Европы постоянно растет. С 1913 года в своих многочисленных зарисовках Шиле разрабатывает глубоко индивидуальную манеру изображения обнаженных или полуобнаженных женских моделей, которые ныне считаются лучшими его работами.

Э. Шиле «Две женские фигуры» (1913)

Для этих работ характерна сложная, эксцентрически выстроенная поза модели, которую художник видит на очень близком расстоянии сверху или снизу. Женщины Шиле, недвусмысленно демонстрируют себя под поднятыми одеждами. К тому же Шиле любил не дорисовывать некоторые части тела, что усиливает у зрителя шокирующие ощущения.

В июне 1915 года Шиле расстался с Валли и женился на Эдит Хармс, дочери владельца слесарной мастерской,  которая жила с родителями недалеко от студии художника. Эта перемена была продиктована желанием Шиле прервать охладевшие отношения с Валли.

 

Э. Шиле «Эдит Шиле» (1915)

Время было военное, и через четыре дня после свадьбы художник был призван в армию, в команду, конвоировавшую русских военнопленных. Позже его сделали писарем в лагере для военнопленных и дали возможность оборудовать там мастерскую художника. С тех времен осталось много его выразительных рисунков безвестных русских солдат. Едва ли его модели могли догадаться, насколько ценными станут со временем эти наброски.

Армейская служба не остановила рост популярности Эгона Шиле. Война еще шла, а его работы уже с успехом выставлялись в Цюрихе, Праге и Дрездене. В 1917г. Шиле вернулся в Вену. О нем теперь говорили, как о ведущем австрийском художнике молодого поколения, и попросили принять участие на поддержанной правительством выставке в Стокгольме и Копенгагене, намереваясь улучшить образ Австрии в нейтральной  Скандинавии.

 

Э. Шиле «Мельница» (1917)

В 1918 году Шиле был приглашен для участия на 49-й выставке венского Сецессиона. Для нее Шиле разработал эмблему, напоминающую сюжет Тайной вечери, с собственным портретом вместо Христа. Работы художника были выставлены в главном зале и имели огромный успех. Несмотря на войну, цены на картины и  рисунки Шиле рвались вверх, а с ними росло и число заказов, особенно на портреты. К тому времени художник почти отказался от экспериментов с формальной живописью. Его картины приблизились к классическим нормам прекрасного: человеческие тела на картинах стали более пластичными и гармоничными, цвета более мягкими.

 

Э. Шиле «Семья» (1918)

Эгон и Эдит переезжают в новый великолепный дом, они хотят открыть в нем школу живописи. Но наслаждаться жизнью в новом доме им пришлось недолго, так как 19 октября 1918 года Эдит, которая была на шестом месяце беременности, заболела «испанкой», гриппом, свирепствовавшим тогда в Европе, а 28 октября она умерла. Шиле был опустошен потерей.

Почти сразу он слег с той же самой болезнью, и его жизнь оборвалась через три дня после смерти жены. Это случилось в Вене 31 октября 1918 года. Художнику Эгону Шиле, успевшему всколыхнуть художественный мир всей Европы, было тогда всего 28 лет.

Художественное наследие художника составляют более 300 картин и несколько тысяч рисунков.

 

Э. Шиле «Вид города Крумау» (1916)

После смерти Шиле проходило и проходит много больших и малых выставок его работ. Лучшие образцы его живописи и графики «осели» в экспозициях музеев мира и в частных собраниях. Самое полное в мире собрание произведений Эгона Шиле (250 живописных и графических работ) находится в Музее Леопольда в Вене. Об Эгоне Шиле написано множество монографий, статей и даже два романа («Высокомерие» Джоаны Скотт и «Порнограф из Вены» Люиса Крофтса), а в 1981 году о нем снят художественный фильм «Эгон Шиле - Жизнь как эксцесс» (совместное производство ФРГ, Франции и Австрии).

Страсти по Эгону Шиле продолжают будоражить мир искусства. На аукционе Sotheby's в 2003 году картина Шиле «Вид города Крумау» была продана за 21 миллион долларов, а в 2006 году его картина «Увядшие подсолнухи» ушла с аукциона Christie's почти за 22 миллиона долларов.

Сэр Петр Зальцман и его камеи

«Нужно быть великим искусником, чтобы в

 ничтожно малое вместить все».

Сенека

Есть художники, значительность творчества которых осознаешь с первого взгляда на их работы, «вживую» или в репродукциях – это даже неважно. Таков наш современник, знаменитый художник-ювелир, автор уникальных камей и сложных резных композиций, Петр Зальцман, выросший в Ленинграде, а ныне британец и почетный гражданин Лондона.

Знакомство с его творчеством вызывает не только чувство восхищения, но и  желание больше узнать и о самом создателе поразительных работ, и о его творчестве.

 

Фото. Петр Зальцман

Люди, лично знающие Петра Зальцмана, отмечают, что все в его облике - в широкоплечей, высокой фигуре, в неторопливых движениях, открытом, неулыбчивом лице - дышит особым спокойным достоинством. Борода, осанка, пронзительный взгляд, сдержанность слов и жестов делают его похожим на старинного мастерового. Одним словом, как сказано у  Бориса Пастернака, - «артист в силе».

И все-таки, прежде чем перейти к подробностям жизни и творчества Петра Зальцмана, надо уточнить, какой же вид искусства представляет этот известный мастер?

Речь идет об одном из самых древних видов декоративно-прикладного искусства  и искусства вообще, о глиптике (греч. glyptike, от glypho - вырезаю, выдалбливаю) – искусстве резьбы на драгоценных и полудрагоценных камнях, на морских раковинах и на других твердых материалах. Она включает в себя геммы, то есть резные камни с углубленным или выпуклым изображением (соответственно инталии и камеи), а также мелкую пластику и разные миниатюрные декоративные резные изделия. Глиптика — искусство удивительное. По сути, это совместное творчество человека и природы, это импровизация и диктатура камня одновременно. Феномен глиптики в том, что сам материал порой подсказывает сюжет и способы его реализации. Задача мастера увидеть в материале будущее произведение. При этом, чем больше возможностей у материала, тем труднее художнику. Интересно, что за многие века техника резьбы практически не изменилась. Никаких хитроумных станков и высоких технологий не предусмотрено - все исключительно виртуозная ручная работа.

Даже самый талантливый резчик, как, наверное, и всякий художник, обязан обладать не только творческой фантазией, не только мастерски владеть техническими приемами своего ремесла, но и  прекрасно знать историю культуры и искусства, творчески применять эти знания, пропустив их через волшебную призму своего дарования. Тогда «милые безделушки» превращаются в шедевры, и мы с восторгом, затаив дыхание, заглядываемся на них, независимо от того, кто сотворил это чудо - неизвестный мастер, живший две тысячи лет назад, или художник, живущий сейчас среди нас.

Не секрет, что артистические дарования часто обладает спо­собностью своеобразной творческой агрессивности, то есть они как бы захватывают, атакуют сознание и психику зрителя.

Реже встречаются художники противоположного, «неагрес­сивного» типа - носители духа гармонии в эпохи потрясений, живущие «островками затишья в океане бури».

П. Зальцман «Микеланджело»

Они не стремятся к давлению на зрителя, а приглашают его к пытливому, неспешному размышлению.

Мастер камей Петр Зальцман относится именно к таким художникам. Его творчество впитало в себя многовековые традиции резьбы по камню, оставаясь при этом современным, а особую окраску его стилю часто придает взаимно уравновешенное сочетание монументальности выбранных тем с сугубо личным  творческим почерком  мастера.

Родился Петр Зальцман в Ленинграде 9 июня 1952 года. Окончил среднюю художественную школу при АХ СССР, затем учился на архитектурном факультете Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина («Репинской Академии») и, получив диплом, стал работать как архитектор в мастерской академика С. Б. Сперанского.

Петр рос в еврейской семье близкой к художественным кругам. Сам он вспоминает: «Покойный отец приобщал меня к искусству, к театральной жизни. Еще в начале 40-х годов он стал администратором эвакуированной из Ленинграда «Александринки». Уже в детстве меня представили таким корифеям сцены, как Симонов, Толубеев, Борисов, Черкасов. Все это формировало меня, настраивало на постижение музыки, живописи, графики, а потом помогало учиться зодчеству. ...Архитектором я был хоть и молодым, но весьма неплохим».

Еще в студенческие годы Петр неожи­данно увлекся резьбой на раковинах, при чем, он сам говорил, что « скорее, камеи выбрали меня, нежели я  их».

Все началось с одной памятной экскурсии в Эрми­таж, куда его пригласил товарищ по институту, пообе­щав, что его знакомый, работающий в Эрмитаже, проведет их по выставке глиптики - резьбы на камне. Этим знакомым оказался главный хранитель античных гемм в Эрмитаже Олег Неверов. Случилось так, что великолепная выставка и захватыва­ющий  рассказ Олега  об этих уди­вительных творениях человеческого «умения», произвели на Зальцмана сильнейшее впечатление. Особенно поразили его в самую душу роскошные многоцветные камеи с их эффектным колоритом и пластикой - настоящая живопись в камне. Раньше Петр знал только, что камея – это миниатюрный резной камень с выпуклым изображением и что камеи обычно служили женскими украшениями.

 

П. Зальцман «Марк Шагал»

Вскоре после этого случая, по совету самого Неверова, юноша решил попробовать свои силы в искусстве резьбы на камне и начал с резьбы по раковинам. Из воспоминаний Петра Зальцмана: «Помню, сидел на лекциях по сопромату на последней парте и вырезал кольца, сережки, брошки... Еще до окончания академии, в 1975 году, я участвовал во Всесоюзной выставке, а в 1979 году я был принят в Союз художников - как резчик. Поначалу я мало отличался от других изготовителей бижутерии, поставлявших камеи в Лавку художника на Невском проспекте. Постепенно меня начали привлекать более крупные вещи, которых не делал никто и которые в смысле заработка не окупались.

Уже на первой выставке у меня был портрет Шекспира и еще несколько серьезных работ, сейчас находящихся в Эрмитаже... Я сам изобрел несколько приемов резки, которые теперь всегда связывают с моим именем. Главным образом это использование особенностей естественного рельефа раковин - таких, как родимые пятна, вкрапления. Нередко уже форма раковины подсказывает тему».

 

П. Зальцман «Павел Третьяков»

Новое дело все больше увлекало его, но и требо­вало полной самоотдачи. Пока все это шло параллельно с архитектурой, которую Петр очень любил, но наступил момент, когда ему пришлось расстаться с ней. В одном из своих интервью он расскажет: «Однажды с моим проектом произошел типичный для той эпохи бюрократический казус. Накануне «благословения» проекта госкомиссией... исчезло с ватмана мое имя, а взамен появилась ссылка на «выдающегося советского зодчего старшего поколения». «Не бунтуй, - успокаивали меня «тертые» коллеги - тебе, начинающему, все равно не дадут за это Государственной премии, а ему дадут; да и всему нашему коллективу хорошо будет». Зальцман не подчинился, хлопнул дверью. Он решил, что «лучше уж числиться законным автором крошечных камей, чем обезличиваться в «братской архитектурной могиле». Вырезать камеи юноша уже умел и вскоре настолько преуспел на этом поприще, что, на гребне его успехов в Союзе художников РФ возникла секция по камеям.

Однажды выбрав в качестве основного материала морские раковины, Петр навсегда остался предан им. Годы ушли на вживание в этот экзотический для наших широт мате­риал, на усвоение художественных традиций, на овладение техникой резьбы. По словам мастера: «Подбор раковин требует времени и терпения, - все цвета в моих работах естественные, и достигается это сниманием слоев с раковин. ...Найти подходящий материал бывает непросто. Мне нужны раковины, живущие на глубине 150-200 метров. ...Каждая работа занимает 4-6 месяцев ежедневного труда. Есть работы, на которые я затратил два года».

 

П. Зальцман « Анна Павлова»

Искусствоведы отмечают великолепное умение П. Зальцмана связать изображение с изогнутостью хрупкой раковины, органично включить в свой замысел ее природные особенности. Мастер тщательно прора­батывает резцом каждый миллиметр поверхности раковины, но вместе с тем художник может сохранить нетронутыми це­лые ее участки, воссоздавая, например, рельеф грубой каменной кладки, вспененную волну, причудливость облака, особенности прически или одежды. Весь этот напряженный труд скрыт от зрителя, которого изумляет и вызы­вает особое наслаждение кажущаяся легкость в движении инструмента, в игре неисчерпаемой фантазии резчика.

Самым плодотворным жанром мастера стал портрет. При этом, главная цель автора - совмещение портретного сходства с отражением ду­ховной сущности своих героев, а иногда и с элементами их творчества (таковы портреты Петра I, Лео­нардо да Винчи, Микеланджело, Вольтера, Сервантеса, Ф. Достоевского, С. Рахманинова, Бетховена, В. Мейерхольда, Ван Гога, М. Шагала, П. Третьякова, Г. Улановой, М. Плисецкой, М. Ульянова и многих других).

 

П. Зальцман «Мейерхольд»

В портретную галерею мастера входят и блестяще выполненные образы литературных персонажей (например, из «Моцарта и Сальери», «Пиковой дамы», «Дон Кихота», «Мертвых душ», «Мастера и Маргариты»). Директор Эрмитажа академик Б. Б. Пиотровский в письме к П. Зальцману, в котором он благодарил его за принесенную в дар музею серию портретов, писал: «Вами проявлено прекрасное владение техникой резьбы и освоение классических традиций в сочетании  с  современным  пониманием  формы и материала. Заслуживает особого одобрения само обращение Вами к прекрасному искусству резьбы на раковинах, когда-то процветавшему, а ныне полузабытому и переродившемуся в производство ремесленных поделок...» (в Эрмитаже хранится 11 работ Петра Зальцмана).

 

П. Зальцман «Банковский мостик»

Особенно поражает мастерство художника во втором его излюбленном жанре, в камеях с архитектурными пейзажами. Примечательна в этом отношении разработка им серии миниатюр с картинами старого Петербурга.

В нее вошли виды Зимнего дворца, здания Сената и Синода, Петропавловской крепости, Исаакиевского собора, неповторимые петербургские мостики с грифонами, сфинксами, львами, дворцовый ансамбль Петергофа, интерьеры Эрми­тажа. Художник умело использует структуру раковины, чтобы передать цветовую гамму облаков на розовеющем небе, желтовато-белый колорит зданий, тусклость металла оград, серый гранит парапетов набережных, чарующий облик города в атмосфере знаменитых белых ночей.

Все пейзажные камеи экспонируются и при обычном освещении, и с искусственной подсветкой, делая плотный материал полупрозрачным и как бы светоносным, что позволяет увидеть работы резчика с новой, совсем необычной стороны.

Участие в выставках приносит художнику известность. Его произведения при­влекают к себе внимание на многочисленных групповых и персональ­ных выставках в Ленинграде, Москве, других городах (в СССР у мастера в общей сложности было около 70-ти выставок).

С искусством резчика камей знакомятся и за рубежом: в ГДР, Чехословакии, Польше, Италии, Великобритании. Объективным признанием высокой художественной ценности его работ является то, что их можно увидеть сейчас в различных музеях мира, не говоря уже о многочисленных частных собраниях.

Очень важными, насыщенными событиями и впечатлениями для Петра Зальцмана стали 1989 и 1990 годы: состоялась престижная выставка работ П. Зальцмана в Государственном Музее этнографии, о нем был снят документальный фильм  и издан каталог камей мастера.

На одном из вернисажей Зальцмана в Ленинграде побывали именитые гости из Лондона, среди них герцогиня Александра Аберкорн, праправнучка А. С. Пушкина, убежденные филантропы супруги Сейнсбери, члены знаменитой фамилии предпринимателей, и блестящий эксперт по вопросам российской истории и культуры, князь Георгий Голицын. Они и выступили с инициативой провести в городе на Темзе первую большую выставку прекрасного, но мало известного на Западе резчика. Вслед за выставкой Зальцман получает официальное приглашение поработать в Лондоне преподавателем на специальных курсах и возглавить художественный центр. В результате, в 1990 году Петр Зальцман с женой и сыном переезжает в Лондон, а через пару лет они становятся гражданами Великобритании.

 

Фото. Петр Зальцман и принцесса Диана.

Здесь, в Англии, мастер продолжает много и успешно работать над камеями, но в то же время делает в своем творчестве важный шаг: он переходит от них - к сложным резным композициям из раковин, привозимых, как правило, с берегов Индийского океана. Речь идет об оригинальных по исполнению и дизайну закрытых настольных лампах и торшерах с элементами из бронзы и благородных металлов и других композициях. Правда, первые подобные изделия он выполнил еще в Ленинграде: настольные часы «Фаберже», уникальную по исполнению настольную лампу (результат 2-х летнего труда), основание которой в виде позолоченного дельфина увенчано плафоном, тонко украшенным резьбой со знаменитыми  видами Петербурга и Петергофа.

 

П. Зальцман «Королевы Англии»

Упорный творческий труд и выдающееся искусство Петра Зальцмана были высоко оценены в Великобритании. Например, в 1994 году он был удостоен сразу трех высоких наград, за шкатулку «Генрих VIII и шесть его жен»: она была признана и лучшей ювелирной работой года, и лучшей камеей года, и была включена в «Золотую книгу Картье», которую знаменитая ювелирная фирма присуждает за выдающиеся произведения прикладного искусства.

За 150 лет эту награду фирма Картье присуждала всего 33 раза, и впервые ее получил уроженец России.

В 1998 году Петра Зальцмана принимают в  старейшую английскую королевскую компанию златокузнецов - Goldsmith's Company, которая существует с XIII века.

Учитывая специфику ремесла, в нее редко принимают людей «со стороны». Обычно места в корпорации передаются по наследству, например, от отца к сыну, но, учитывая то, что за 8 лет Зальцман удостоился этой компанией 10 призов (в основном – первых), его приняли сюда по специальному решению. Вскоре мастеру присваивают звание почетного гражданина Лондона, а в 2003 году Петр Зальцман становится сэром.

Мастер пока не воспитал себе прямого ученика-преемника. Тем не менее, всякий талантливый художник, обладающий силой духа, жаждой поиска, остротой восприятия и ясностью взгляда на мир, может попытаться следовать по его пути. Ибо, к счастью, искусство бесконечно.

Можно еще много рассказывать о замечательном мастере из Лондона и о его великолепных работах, но важно отметить то, что в эпоху девальвации многих гуманистических ценностей, разрушения понятия прекрасного, в период возникновения культа уродливого, болезненного, именно Петр Зальцман сохраняет в неприкосновенности свой идеал естественной, здоровой и чи­стой красоты. Его творчество доказывает, что можно быть современным, даже следуя традициям древнего искусства, сохраняя и защищая при этом неистребимость прекрасного, утверждая бессмертие красоты на земле. Мастер дарит эту красоту всем, кто любит и ценит истинное искусство.

Штутгарт, май 2008

С чего начинается строительство нового дома? Конечно, с покупки или постройки бытовки для строителей. Куда же им деваться в непогоду? Где переодеться, привести себя в порядок? Но бытовка - хоть деревянная, хоть из металла - вещь не дешевая. И покупка ее серьезно удорожит строительство. Выход есть: офисные бытовки - арендовать! Тогда ими можно пользоваться только тогда, когда они нужны. И дешево, и сердито!

 

---

---

Всего понравилось:0
Всего посещений: 11651

Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2008/Zametki/Nomer8/Kojfman1.php - to PDF file

Комментарии:

---

Майя
- at 2012-06-22 18:02:17 EDT
Очень интересная статья

---

Ольга Ладик
Новосибирск, Россия - at 2012-06-21 15:08:22 EDT
Здравствуйте, Валерий!
Для меня Вы стали проводником в таком сложном и неисчерпаемом мире искусства. Я очень доверяю Вашим оценкам и размышлениям. Всякий раз, читая Ваши произведения, испытываю чувство радости - открываю ли для себя новое имя, новые грани творчества известных мне художников или нахожу подтверждения моим догадкам об искусстве и жизни. Особенно радует и ободряет меня Ваша вера в торжество гармонии и красоты.
С самыми добрыми пожеланиями.
Ольга Ладик.

---

---