Gorobec1

В начале октября 2008 мне позвонили с 1 канала ОРТ и сообщили о готовящейся премьере показа игрового телефильма о Л.Д. Ландау. Я ответил, что готов участвовать в обсуждении, и тогда на следующий день мне прислали диск с этим фильмом. С первых же минут просмотра в кругу моей семьи и еще двух друзей у нас появилось устойчивое отвращение к тому, что мы видим. Общее мнение было, в двух словах, такое. Фильм фальшив и антиисторичен по существу. Он поверхностен, местами просто глуп. Если даже я отвлекся бы от образа Ландау, то смотреть этот фильм мне было бы просто скучно, и я не мог бы отделаться от постоянного ощущения надуваемых и лопающихся мыльных пузырей. Не буду здесь повторять конкретных деталей и того, что подробно говорилось людьми, сидевшими на скамейке «Против фильма», оказавшихся моими единомышленниками во время обсуждения в программе «Закрытый показ» у Александра Гордона.

Поскольку до записи передачи помощница Гордона не стала отвечать на мой вопрос, кто еще приглашен к обсуждению, то я продумал основные тезисы и аргументы, которые собирался высказать так, как если бы был в одиночку противником фильма. Гордон вел обсуждение объективно, давал высказаться равномерно всем за и против, не давил на выступающих, не унижал их. Из группы «Против» он предоставил слово первыми ученикам Ландау академику С.С. Герштейну и членкору АН СССР Б.Л. Иоффе, что было правильным, естественным. После них Гордон предоставил слово профессорам Н. Басовской (РГГУ) и И. Волгину (МГУ). Не знаю, насколько глубоко они погружены в тему Ландау, возможно, читали книжки Коры и Бессараб. Ну, что они могли сказать по предмету расхождений экранного и реального облика Ландау, людей и событий в его круге? Они и говорили в общих чертах. Но это люди умные, опытные, гуманитарии с хорошим вкусом, которые и оценили художественные достоинства фильма и его персонажей отрицательно. Затем я сказал Гордону, что присоединяюсь к суммарной оценке фильма, уже данной моими односкамеечниками. Особенно резонировало с моей позицией то, что выразил с экрана Борис Лазаревич Иоффе: «Фильм – мерзость и вранье».

Не буду останавливаться на выступлениях представителей общественности, сидевших на скамейке «За фильм». Мне это неинтересно, потому что «оскорбляет мой разум» (как говорил Майкл Корлеоне из «Крестного отца»). Что касается продюсеров и режиссера, то думаю, что у них была нацеленность на уровень зрителей от плинтуса до пояса. В общем, с оценкой фильма всё понятно. Расскажу лучше о том, что было за кадром.

На запись я пришел точно к 12.00 и сидел в фойе, пока часть участников подтягивались. Минут через 15 в фойе вошел Игорь. С ним была Ирина Редман, дочь М.Я. Бессараб, прилетевшая из Лондона. Случилось так, что они сели на скамейку рядом со мной. Мы с Игорем не были знакомы, их пара сидела в метре от меня и беседовала. Я был удивлен и обрадован, услышав фразы Игоря с негативной оценкой фильма: Примерно такие: «Это фильм не о Ландау, образ не получился, много деталей придумано. Так, у нас не было домработницы. Манера говорить у отца была совершенно иная, здесь он говорит массу глупостей, и.т.д.».

На записи Игорь сообщил, что пару лет тому назад к нему в Швейцарию приехали телевизионщики, предложили заключить договор на телефильм по книге его матери. Сняли несколько эпизодов с участием Игоря, которые и включили в фильм. «Но сценария мне не показывали», – заявил он. Режиссер Т. Архипцова воскликнула: «Мы ведь Вам выслали сценарий!» – «Нет, я его не получал», – повторил Игорь. Но этот момент на экране не показали. Я же понял, что они наверняка послали ему сценарий по электронной почте, а не в конверте с уведомлением о вручении. Получается, что он их слегка «кинул». Хотя, строго говоря, заявление Игоря его не оправдывает: договор он подписал, значит, имел право и даже обязан был контролировать процесс хотя бы по основным этапам, т.е. требовать присылки сценария и предъявлять претензии раньше. Когда Гордон спросил Игоря, собирается ли тот подавать в суд на постановщиков, Игорь ответил, что делать этого пока не будет. Что означало его «пока», я не понял.

По позиции Игоря Ландау многое мне стало ясно позже, в тот же день, когда я прочел в «Известиях» и Интернете опубликованные в день записи дискуссии резкие заявления академиков РАН: А.Ф. Андреева (ученика И.М. Лифшица и Л.Д. Ландау, ныне вице-президента РАН, директора Института физпроблем и, кстати, давнего приятеля Игоря Ландау), Е.П. Велихова (генсека Общественной палаты), а также интервью в «Российской газете» академика РАЕН С.П. Капицы (известного телеведущего). Мне кажется, что продюсеры телефильма привезли Игоря из Швейцарии на презентацию фильма во вполне благостном расположении духа, и он поначалу совсем не собирался протестовать. Договор с ним был, съемки шли, он в процесс не вмешивался. Но, прилетев в Москву, Игорь увиделся с Андреевым, возможно, с кем-то еще из физиков. И встретил их резкое неприятие фильма. Вероятно, академики давили на него, убеждали отмежеваться от заказчиков и исполнителей фильма. И он прогнулся. И правильно сделал.

Вообще-то Игорь произвел на меня впечатление: человека мягкого, неагрессивного. В студии мы с ним мирно и благожелательно поздоровались. Сначала он меня не узнал. Я представился. Он улыбнулся и мирно сказал, что не встречал меня раньше. Никаких протестных интонаций, жестов или мимики у него не было, несмотря на нашу предыдущую жесткую и местами даже непримиримую конфронтацию в наших публикациях. Думаю, что мне понятен его психологический портрет и, в частности, происхождение стойкого, укоренившегося с раннего детства отрицательного его отношения к Е.М. Лифшицу. Эта тема мной была проанализирована в книге 1 трилогии, «Круг Ландау. Жизнь гения» (2008).[1] Поскольку анализ фундаментальных причин ненависти Игоря к Е.М. не проводился ранее в моей книге «КЛ», 1-е издание (2006), основная часть которой была опубликована в «Еврейской Старине» (№6 (42) и сл.), то привожу ниже соответствующий фрагмент (с некоторыми коррективами) из упомянутого 2-го издания «Круг Ландау. Жизнь гения».

«Все, что говорится Игорем Ландау по поводу «воровства» Лифшицем подарков нельзя объяснить иначе как его патологически враждебным отношением к Евгению Михайловичу, которое, по всей видимости, произросло из истории его детства. Фрейд объяснил бы это лучше, но, думаю, что и мне понятны корни этого.

Игорь всегда был очень близок к матери и довольно далек от отца. Все те негативные чувства, которые Кора испытывала по отношению к нетрадиционному поведению мужа в ее семье, передавались и Игорю. Более того, он видел, а еще больше слышал от матери о свободных принципах жизни в соседней семье Лифшица, ближайшего друга его отца. В ближайшем круге Ландау похожие принципы реализовались в личной жизни Артема Алиханьяна. Но в большинстве семей других их друзей жизнь происходила по традиционным канонам (у Стыриковичей, Шальниковых, Компанейцев, Смородинских и др.). Игорь вместе со своей матерью вынужденно принимали нетрадиционную модель, но осуждали ее, она их постоянно травмировала. Предполагаю, что мама могла объяснять сыну, что виноват не только папа, но и во многом «дядя Женя», который с папой во всем солидарен, поддерживает дружелюбные отношения с подругами папы (Герой, Ирой, Верой), часто бывает в одних компаниях с ними. Далее, никого из друзей отца Игорь не видел в своей квартире столь часто, как Лифшица. Когда последний приходил, обычно по делам, бывало, по 10 раз на дню, то практически не общался с Корой, был с ней по обыкновению холоден и очень короток, никаких обычных любезностей, никакого пустословия, сразу взбегал на 2-й этаж в кабинет Ландау. Он также не обращал внимания на ребенка (Игоря), в отличие от того, как вел себя, например, А.И. Шальников, другой сосед и друг Ландау. Конечно, Лифшиц вел себя непритворно: ему было интересно общение с Ландау, остальное оставалось в стороне. Но ребенок всегда дифференцирует взрослых по их отношению и вниманию к нему и к его матери. Кроме того, Игорь, безусловно, впитывал из семейной атмосферы то самое отношение Ландау «свысока» по отношению к Лифшицу, о котором написал, в частности, В.Л. Гинзбург.[2]

23 октября, на следующий день после записи обсуждения, мне позвонили из РИА Новости и попросили сказать о своем отношении к фильму. Я им ответил, а они это опубликовали. Приведу несколько фраз из ответа.

«Фильм, с моей точки зрения, плохой. Но он сделан по книге Коры Ландау и адекватно отображает эти мемуары. … Академия наук ведет себя странно. Где они были раньше, когда воспоминания Коры были опубликованы? Хоть один представитель РАН тогда встал и высказался публично? Не припомню!»

Строго говоря, это не совсем так. Один единственный академик встал и высказался в печати. Это был Евгений Львович Фейнберг, пославший короткое и гневное письмо в газету «Московские новости» (от 20-26 авг.2002) в ответ на запредельно гнусную клевету на Е.М. Лифшица, появившуюся в этой газете за подписью некоего журналиста Золотоносова (от 05.08.02). Но дело в том, что Е.Л. Фейнберг – фиановец и не ученик Ландау. Близким другом Лифшица он не был. А все ученики Ландау отмолчались, в том числе и те, кто при жизни Евгения Михайловича называли себя его друзьями, которых я хорошо помню за столом в нашей квартире в Зюзино 15 февраля 1975 г., когда Е.М. исполнилось 60-лет (из ныне живых это И.М. Халатников, Л.П. Питаевский и И.Е. Дзялошинский).

Не буду произносить слов, характеризующих молчание этих и других друзей, не буду приводить известной цитаты из Бруно Ясенского о равнодушных. И так всё понятно. Именно поэтому я не обратился ни к этим, ни к другим ученикам Ландау с просьбой написать мне предисловие к книге «Круг Ландау». Я обратился к всемирно известному физику профессору А.А. Рухадзе, настоящему бойцу, не предающему своих, известному своей предельно откровенной книгой «События и люди (1948-1991)» о московских физиках, книгой, которая породила массу его могущественных врагов. Я не ошибся в выборе. В Предисловии, которое Рухадзе написал для «КЛ», он твердо и аргументировано «врезал клеветникам». Замечу в скобках, что в мае 2008 в телефонном разговоре со мной В.Л. Гинзбург выразился так: «У меня на Вас зуб за Рухадзе». То есть В.Л. осуждает то, что Рухадзе взялся писать мне Предисловие, и то, что он там написал. А я благодарен А.А. Рухадзе за его неоценимую поддержку и твердую дружественную руку.

Приведу нетривиальные соображения А.А. Рухадзе о том, какое разбиение можно провести в среде московских физиков по их реакции на тест «Кора и сын против Лифшица» (усреднено, конечно). Почему возмутились одни и равнодушно молчали другие? Рухадзе говорит о «донкихотском духе ФИАНа» и высокомерно-эгоистичном духе основной базы школы Ландау – Института физпроблем и Института Ландау (Черноголовка). Попытаюсь развить эту идею, используя аргументы ее автора.

Вышли на бой Е.Л. Фейнберг (пусть не сразу):, В.Л. Гинзбург (хотя и с важной оговоркой – не публиковать целиком его записку о Ландау и книге Коры), Б.Я. Зельдович (членкор АН СССР из далеких США в его Послесловии к «КЛ. Жизнь гения, 2008) и, наконец, сам А.А. Рухадзе со своими учениками и семинаром. Какой основной признак, объединяющий этих физиков? – Они все из ФИАНа (в настоящем или прошлом), они впитали дух Л.И. Мандельштама, И.Е. Тамма, А.Н. Сахарова, В.Л. Гинзбурга – дух донкихотства, как выразился Рухадзе.

Кто же отмолчался, реализуя бессмертную формулу Бруно Ясенского о предательстве равнодушных? Это названные мной выше и другие неназванные ученики Ландау (из живущих), они в основном из ИФП и Черноголовки. Показательно то, что в 2005 г. в ИФП не заметили 90-летнего юбилея Е.М. Лифшица. Не было об этом ни слова и в его «родном» ЖЭТФе. Но, как известно, вакуум имеет свойство заполняться. Вот и получили сначала книгу Коры с мощностью поражения в несколько десятков тысяч человек, а теперь и фильм по этой книге с мощностью поражения в миллионы людей. И тут академики зашевелились, но ничего умнее не придумали, как потребовать запрещения телефильма (Андреев, Велихов, С.Капица). За высоким забором РАН им, наверное, не было ясно заранее, что никто сейчас фильм не запретит, а сами они своим требованием запрета обеспечат бешеную рекламу этой убогой, бездарной поделке.

Вообще неслучайно, что требования разных запретов и недопущений на идеологической почве характерны для записных демократов ельцинской-постельцинской эпохи не меньше, чем эпохе Брежнева [3]. Тогда как те, кто относит себя к левым социал-демократам (мы с Рухадзе, например), при всем нашем отвращении к этому фильму, не требуем его запрета, так как понимаем, что, во-первых, это сработало бы как раз наоборот, а во-вторых, «что выросло – то выросло». А выросло оно во многом благодаря равнодушной и молчаливой реакции Академии наук, ИФП и Института Ландау сначала на выход книги Коры, а затем и на начало производства телефильма. А сейчас снимается еще один игровой кинофильм под названием «Дау» режиссера Ильи Хржановского, известного по единственному его, мягко говоря, весьма специфичному фильму «4». Фильм «Дау» имеет огромный бюджет в 10 миллионов долларов, он будет готов в 2010 г. (по сообщениям в газетах). Так что, ждите очередного подарка, о славная Черноголовка и великий «капишник»!

Теперь о Лене Липкине (прообраз Жени Лифшица) в телефильме. Неожиданно для многих сообщу, что я в чем-то удовлетворен этим образом, сыгранным Вячеславом Гришечкиным (о чем и сказал актеру и даже подарил ему книгу «КЛ», которую он раньше не видел). Это совсем не значит, что я доволен Липкиным. Я удовлетворен в реальных рамках того, что телефильм о Ландау и Лифшице все равно уже снимался по книге Коры, что от меня никак не зависело (а вот от академиков могло зависеть, если бы они тогда заинтересовались). Да, в фильме Липкин в общем-то несимпатичен и даже демоничен. Таковы заданные актерам обстоятельства и сценарий. Но можно себе представить, чего я ожидал, когда мне сообщили, что уже готов телефильм по книге Коры? Просмотрев его, я увидел, что Липкин не ворует подарков и гонораров Ландау, не ворует идей у своего друга и учителя, не делает ему подлостей, как в книге Коры. Можно утверждать, что Липкин в фильме «на порядок порядочнее», чем лже-Лифшиц в книге Коры. Это достаточные причины для удовлетворенности. Всё остальное – полутона окраски.

Вообще по фильму Липкин – умный, а Ландау – простите, придурок. Сама Архипцова объяснила при обсуждении, почему введена фамилия-заменитель для Лифшица: они не хотели обижать уважаемых ученых, так как некоторые эпизоды домыслили. Я понимаю, что, возможно, сначала рассматривался вариант показать Лифшица таким, каким он описан в книге Коры: мелким бесом, вьющимся вокруг Ландау, бездарным, трусливым и вороватым предателем. То, что в фильме этого нет, по-видимому, результат, во-первых, честного жизнеописания Ландау и Лифшица в моей книге, что и было воспринято авторами фильма (к их чести), и, во-вторых, явно выраженной моей активной позицией (вместе с Рухадзе, всемирно известным «физиком-боевиком», автором предисловия к «КЛ»). Продюсеры фильма понимали, что их ждет как минимум аргументированный отпор в СМИ, а как максимум – судебные дела, если с экрана польются помои на Лифшица.

Еще о паре эпизодов в студии ТВ, оставшихся за кадром.

В перерыве между двумя раундами съемки я подошел к Людмиле Чурсиной, скромно сидевшей и молчавшей во время записи, и сказал ей:

– Вы прекрасно сыграли роль глубоко любящей и страдающей жены. Трогательно и искренне. А Вы, действительно, верите в эту исходную идею или просто профессионально сыграли то, что от Вас требовали?

– Но ведь на самом деле всё было наоборот: не любовь к мужу, а ненависть и жажда мести. А «любовь», конечно, была – к Ландау как драгоценной собственности.

И тут в разговор вмешался Даниил Спиваковский, сидевший рядом с Чурсиной.

– Вот, вот! Именно это я говорил во время съемок фильма! Да, да, именно так оно и было! – Он смотрел на меня умными живыми глазами, энергично «кивая» указательным пальцем, и два раза повторил это.

А в следующие дни Спиваковский немало меня огорчил интервью с ним на радио и ТВ, которые пошли сразу вслед за фильмом. В них он со свойственной ему мастерской имитацией искренности убеждает слушателей (зрителей), что это – фильм об огромной взаимной любви гения и его жены. Ну, да! Но тогда пусть героя и называют Даниилом, а не Львом Ландау. Слушать этот образец двоемыслия было малоприятно. Ну, ты хотя бы обойди тему «любви» Коры к мужу, найди, о чем еще можно сказать в интервью. Но зачем же самому педалировать именно то звено, в исходной лживости которого ты, оказывается, тоже убежден?

Меня теперь многие спрашивают, неужели истинные чувства Коры к Ландау-мужу были не такими, как показано в этом фильме. В двух словах это не объяснить, поэтому приведу отрывок из моей книги «Жизнь гения».

«В чем же причины этой ненависти Коры к Лифшицу? Ответ на вопрос оказался гораздо более сложным, чем это представлялось в начале моего знакомства с книгой Коры. О своих выводах я расскажу, прежде всего, потому что они позволяют по-новому взглянуть на сущность отношения Коры даже не столько к Лифшицу, сколько к самому Ландау.

Вначале, после обсуждения книги Коры с некоторыми людьми, в первую очередь с З.И. Горобец-Лифшиц, причина ненависти к Лифшицу представлялась мне простой: в 1934 г. Е.М. Лифшиц, по его словам, быстро распознал корыстную сущность Коры и не советовал Ландау на ней жениться. Ландау, всегда стремившийся к обнажению истин, не скрыл этого от Коры. С тех пор она возненавидела Лифшица. Когда в 2000 г. я стал впервые работать по теме Ландау и Лифшица, то сначала меня тоже устраивало простое и поверхностное объяснение ненависти к Лифшицу – общеизвестная корысть Коры. Действительно, Лифшиц в первый же вечер после автокатастрофы попросил Кору внести деньги в фонд лечения Ландау, хотя бы тысячу рублей. Он сообщил, что именно такой взнос он сам сделал первым и что в фонде уже собрано несколько тысяч. Но Кора отказалась, ответив, что если Ландау умрет, то у них с Гариком скоро не будет денег даже на еду. Конечно, Кора не приходила в больницу именно потому, что боялась повторений денежных просьб и упреков со стороны физиков.

Много лет спустя В.Л. Гинзбург стал первым, кто большее внимание акцентировал на другой движущей силе ненависти Коры к Лифшицу – не на этом древнем эпизоде, а на борьбе Коры за абсолютную власть над больным мужем [Гинзбург, 1999, неопубликованная рукопись; см. цитаты из нее в Гл. 6, в подразделе о В.Л. Гинзбурге]. В комплекс причин патологической ненависти Коры к Е.М. Лифшицу входят, конечно, все три указанные составляющие – мстительная, корыстная и властная. Но наряду с ними есть еще более важная причина, глубоко скрываемая Корой – это ненависть к Ландау-мужу, которую она пытается спрятать за обильными и искусственными словоизлияниями о своей любви к нему. Замечу, что довольно близко к подобному заключению подходит и Э.Рындина, хотя она выражается более мягко – все-таки близкая родственница Ландау (см. абзацы из ее статей в Интернете).

Привожу обоснование выдвинутого мной предположения. Я думаю, что Кора вышла замуж за Ландау не по любви, а из вполне обычных социально-материальных соображений: ее возраста, положения разведенной женщины, выгодной партии. Не исключаю и того, что первая красавица Харькова и активная комсомолка могла выполнять задание органов познакомиться с профессором физики с международной известностью и иностранными связями. Человек организованный и с сильным характером, Кора поначалу думала, что быстро подомнет под себя странного профессора-девственника, влюбившегося в нее без памяти.

Но вышло всё иначе. Оказалось, что профессор не просто болтает о своей теории свободной любви и брака, но и непреклонно проводит ее в практику. Более того – требует, чтобы и жена подчинялась этой практике. Ландау был таким с самого начала, он не хотел зла Коре и был искренен в своих поступках. Но она-то была человеком с обычной психологией и измениться не могла. А он требовал, подчинял своей воли, навязал ей «брачный договор» на основе этой теории.

Однако уйти от профессора Кора не решилась, скорее всего, по тем же материально-социальным причинам. А если выполняла задание НКВД, то и не «советовали» уходить. (Зато не тронули после того, как арестовали профессора за «срыв оборонных исследований института», и даже ни разу не вызвали на допрос – об этом есть в книге Коры.) Открытые измены Дау, которыми он сам делился с ней в подробностях, страшно унижали человеческое и женское достоинство Коры. Постепенно у Коры нарастала ненависть к своему знаменитому мужу. И ненависть требовала выхода.

В.Л. Гинзбург пишет, что по темпераменту Кора была холодной женщиной, т.е. ей вряд ли нужны были любовники для секса [Гинзбург, 1999, рукопись]. Когда около нее появился известный в научном мире красавец Коля Л., он нужен ей был только для того, чтобы как-то отомстить Ландау: может быть, он все-таки возревнует, увидев свою красавицу-жену в объятиях красавца-мужчины? Да и окружающие пусть видят королеву красоты с королем красавцем: это ее маленький реванш. Но опять вышло все иначе. Ландау стал еще и похваляться перед другими людьми тем, какого «мальчика» отхватила себе его жена. А «замечательные» письма ей от мужа с курортов с рассказами о девицах, которых профессор, по его словам, «осваивает»! Письма, которые Кора поместила в свою книгу, вероятно, непроизвольно действуя по Фрейду. Кора долго и безуспешно скандалила. Наконец, получила от мужа письмо с ультиматумом (см. в моей книге) и опять вынуждена была смириться, приспосабливаться. Постепенно как-то пообвыкла. Но ненависть к мужу и, может быть, даже презрение и отвращение к нему как к мужчине остались навсегда. Подавляющее большинство людей Кору в этом понимают и сочувствуют: гений тоже должен держать себя в рамках той конкретной цивилизации, в которой ему выпало родиться и жить.

Автокатастрофа вскрыла нарыв, радикально изменила ситуацию. В первый момент все думали, что Ландау умрет. Попробуем рассуждать, представив себя в «шкуре» Коры.

Ее испугало только одно: как она сможет дальше существовать с сыном-школьником? На жалкую академическую пенсию по случаю потери кормильца и сколько-то тысяч скопленных рублей? А тут еще Лифшиц «лезет» со своим никому не нужным фондом – ведь ясно, что Ландау и так умирает. Никакого смысла нет ходить в больницу – муж все равно уже несколько дней без сознания, только деньги будут опять просить эти физики-общественники. Лучше всего лечь в больницу самой. Муж умирает, и у меня плохо с сердцем. Из различных источников вытекает, что Кора залегла в Академическую больницу через 6-10 дней после автокатастрофы. Не берясь оценивать ее состояния, давайте просто согласимся, что время на хотя бы одно символическое посещение умирающего Ландау у нее было. Лифшиц рассказывал, что в первые дни Капица даже прислал для нее свою машину с шофером, но она отказалась ехать.

Но вот когда поступило сообщение, что к Л.Д. Ландау стало возвращаться сознание, то Кора тут же вышла из своей больницы и резко изменила стратегию – все стала брать под свой контроль.. Для этого сначала требовалось отсечь главного активиста – Лифшица. Он ее раздражал безмерно и мешал действовать так, как она считала правильным. Ощущения её, наверное, были такими. Опять этому больше всех надо, все бегает, хлопочет, возглавляет, видите, ли штаб физиков по обеспечению лечения!… Но час расплаты настал! Муж слаб, скорее всего, останется инвалидом. Больше не побегает за юбками. И вообще теперь он будет зависеть только от неё. Но, главное, что сохранится его зарплата и еще академические 500 рублей в месяц, плюс гонорары за книги. (Л.А. Фальковский, бывший профоргом теоротдела ИФП, рассказывал, что Ландау платил членские взносы с суммы в 2 тысячи рублей (после реформы 1961 г.; тогда оклад министра был 700 руб., завотделом доктора наук – 600 рублей, а мнс – 98 руб.). А тут подкатила и Ленинская премия (апрель 1962 г.), а за ней – Нобелевская (октябрь 1962). А муж по-прежнему слаб, работать не может, хлопот с ним очень много. Но это ничего, даже лучше, чем раньше – все видят, что теперь не она в рабской зависимости от него, а он. Вот она, полная его покорность, зависимость от нее, вожделенная абсолютная власть! И денег тоже очень много. Как все повернулось! «Да я вас всех! Тех, кто мне стоял поперек!..». Вот и все причины. А книга Коры – их печатное воплощение, «мщение смертной руки», по выражению нобелевского лауреата Виславы Шимборской, имеющей в виду руку писателя.

Когда я поделился приведенной гипотезой с двумя своими читателями (Д.А. Компанейцем и А.А. Рогожиным), то, согласившись с ней, оба независимо сказали одно и то же: следы ненависти Коры к Ландау должны сохраниться в ее книге, их можно найти, если внимательно читать. У каждой лжи должна быть своя маскировка, из-за которой торчат ноги и уши. А Кора – литератор неискусный. Действительно, в книге Коры слишком уж вульгарным выглядит бесконечное щебетание: «Даунька, Заинька и т.д.». Что же она не приехала хотя бы взглянуть на «Зайку–Даулечку», когда он умирал в первый месяц? Повторяя Станиславского, хочется сказать про этого «Зайку»: «Не верю!» Ненависть в прошлом к Ландау маскируется неумеренными искусственными словоизвержениями любви к нему «для истории». Не могла же она признаться современникам и потомкам в своих истинных чувствах к мужу, нобелевскому лауреату, с кем и за чей счет она прожила полвека.

И еще. Если женщина искренне любит мужа как мужчину (т.е. не из-за его высокого положения в обществе и денег), то она не будет публиковать его письма с шокирующими подробностями, в которых он ей описывает, как «осваивает» других дам на курортах [Ландау-Дробанцева, 2000. С.109-114]. Убежден, что истинно любящая женщина не стала бы писать об этом, так как это моральное отклонение представляет их обоих в крайне негативном виде. А вот жена, имитирующая любовь, может захотеть исповедаться в записках о том, как она «любила и страдала». Главное, чтобы массовый читатель проникся к ней сочувствием. Пусть знают, с каким субъектом ей пришлось жить.

И эта цель Корой во многом достигнута, ее книга стала бестселлером, масса людей умиляется и сочувствует ее любви и страданиям. Даже странно, как много людей неспособны к элементарному критическому анализу. В книге Коры говорится о любви жены к мужу, и они этому верят, и не обращают внимание на то, что эта жена много дней не приезжает в больницу к умирающему. Эта публика не замечает, что тем самым теорема отсутствия любви уже доказана стопроцентно.

А явная ненависть Коры к Лифшицу – это частная производная ее глухой ненависти к Ландау.

И последний неожиданный эпизод, имевший место в студии.

После записи обсуждения ко мне вдруг подошла Мария Радзинская, сценарист. Улыбаясь, она сказала:

– Борис Соломонович! Спасибо Вам за интереснейшую книгу. Я ее с удовольствием прочла.

– Спасибо за приятные слова. Но ведь пользы-то от нее Вам никакой, в фильме не видно следов от этой книги.

– Но ведь Вы не знаете, что я написала 5 вариантов сценария. Это всё было совсем не просто.

– Вот как, – ответил я. – Теперь понимаю, Вам выкручивали руки.

– Ну, Вы, наверное, понимаете, что, делая сценарий по книге Коры, невозможно было намекать, на сексота КГБ, как написано у Вас. Да и про Харьков, про Кореца мне пришлось убрать.

Подходя ко мне, М. Радзинская, конечно, понимала, что я потом буду часто рассказывать об этом ее жесте в печати, в своей книге (будущих переизданиях), на встречах с читателями. И, наверное, хотела, чтобы в своих рассказах я ее частично реабилитировал. Совсем неглупо! Что я и делаю.

1. После того как эта статья была отправлена, мне позвонил проф. А. Рухадзе и настойчиво посоветовал подчеркнуть следующее. Создатели фильма игнорируют тот факт, что Кора Ландау легла в Академбольницу через неделю. Только инсульт или инфаркт в день катастрофы могли бы ее оправдать в ее отсутствии в больнице у умирающего мужа. Но она упорно сидела дома несколько дней, ожидая смерти Ландау (об этом сообщает Гинзбург и др. физики). Но даже и жена, не любящая мужа, но живущая с ним в одной семье почти всегда приезжает к умирающему. Потрясающая вещь: после этого еще можно гундеть о любви!

То же относится к Игорю. Он обязан был приехать к умирающему отцу. Ведь приехали же сестра Ландау из Ленинграда, племянница из Дубны на следующий же день. А Игорь отказался ехать в больницу, хотя ему шел уже 16-й год. Хотя бы постоял минуту у палаты!

Всего этого телезрители не знают, а телефильм их обманывает, разливается соловьем.

2. Из всех опубликованных документов видно, что защищал Лифшица от клеветы в книге Коры только ЕЛ Фейнберг. Любые похвалы таланту Лифшица и его Курсу (например, от Гинзбурга) не эквивалентны публичной защите (в многотиражной печати) от клеветнических: обвинений в воровстве и т.д.

[1] Для справки: Книга 2 называется «Круг Ландау. Физика войны и мира», а книга 3 – «Круг Ландау и Лифшица», они изданы издательством УРСС, ЛИБРОКОМ, Москва, 2009.

[2]. Опишу сопутствующие этому, пожалуй, любопытные житейские обстоятельства. Недавно В.Л. Гинзбург заменил словом «свысока» слово «презрительно», которое он первоначально использовал в своих неопубликованных записках о Ландау, цитированных мной в 1-м изд. «КЛ» (2006) (с его разрешения, данного мне устно в телефонном разговоре в конце мая 2003). Однако когда вышла моя книга, кандидат физ.-мат. наук Горелик, приехав осенью 2006 г. в очередной раз в Москву из США и проживая, как обычно, по давнему приглашению моей матери «на ее благотворительном пансионе» в кабинете Лифшица, скрытно от нее съездил к больному Гинзбургу с жалобой на мою книгу. Горелик допытывался у Гинзбурга, показал ли я тому свою книгу в рукописи, и был явно обрадован, узнав, что – нет. Он сообщил Гинзбургу, что я цитирую неопубликованную гинзбурговскую записку, «защищал» Лифшица от меня (!), напирал на отдельные места, в особенности на слово «презрительно» в вышеуказанном контексте. Об этом рассказал сам Горелик в отзыве на «КЛ» (2006), который он направил в сетевые «Заметки» Е.Берковича и параллельно в журнал «Природа» (правда, последний, как мне говорили, отклонил отзыв на том основании, что в отзыве должен содержаться анализ произведения, тогда как в 6-страничном письме Горелика не было ни одной (!) цитаты из моей книги, а присутствовали лишь его вычурно оформленные переживания. Но «нет худа без добра»: в результате Горелик лишился многолетних тепличных условий для творчества, находясь в квартире Лифшица, а наступившие суровые московские будни способствовали его мобилизации и появлению, наконец, летом 2008 его книги о Ландау (которую он вот уже лет 10 обещал российскому буржуазно-демократическому бомонду). Оценивать его книгу не могу, не интересовался. А Зинаиде Ивановне, у которой в кабинете Лифшица Горелик прожил в сумме года полтора, «как при коммунизме», и с которой вместе они работали над будущей книгой (это его слова от 2002 г.), он книгу не прислал.

[3] Так, мне рассказывали, что Халатников вычеркивал меня из списка приглашенных на широкие общественные мероприятия по случаю 100-летия Ландау. А 10 марта 2008 г. он поделился следующими своими соображениями с журналисткой радио «Свобода» О.Орловой.

«Ольга Орлова: Исаак Маркович, скажите, пожалуйста, о Ландау написано огромное количество воспоминаний <?>, столько выходило разных работ, и Майи Бесараб, и Горобец, и Корланда и его супруги <так – в тексте.>. Много разных книг.

Исаак Халатников: О некоторых я бы не хотел бы говорить.

Ольга Орлова: <…> столько было учеников у Ландау, почему до сих пор не написана научная биография Ландау?

Исаак Халатников: Вы знаете, для научной биографии еще нужен читатель. Она будет написана, научную биографию напишут, но она будет интересна для тех, кто занимается этой областью. Ведь очень трудно описать физические явления, не используя формул. <…> А о Ландау как человеке уже написано много. Написано много правдивого, много написано личного, не имеющего отношения к Ландау, будьте осторожны с тем, что вы читаете, потому что дети лейтенанта Шмидта появились в большом количестве. Вы знаете, дети лейтенанта Шмидта, для них тормозов не существует. Я не буду называть имена. Будьте осторожны с детьми лейтенанта Шмидта, которые пытаются нажить капитал на Ландау».

Устремляясь с выключенными тормозами навстречу И.М. Халатникову, как «сын лейтенанта Шмидта» хочу донести до читателя это предостережение «сына» Л.Д. Ландау и «друга» Е.М. Лифшица.