В 1928 году Ицхак Штерн, молодой рабочий из поселения
Кфар-Ганим, рядом с Петах-Тиквой, случайно обнаружил в подвале поселкового
совета Петах-Тиквы груду страниц отпечатанной, но непереплетенной книги.
Называлась она "Памяти первых строителей", и была выпущена к 50-летию
основания "эм-а-мошавот", т.е. "матери поселений" – Петах-Тиквы.
Ицхак был женат на племяннице Иегошуа Штампфера,
одного из основателей Петах-Тиквы, так что имел к делу прямое отношение. С
разрешения начальства он взял себе несколько экземпляров (как говорят его дети,
мог бы забрать и все, потому что они так и остались пылиться в подвале) и
переплел их. Так книга сохранилась в его семье. Один из экземпляров даже
побывал в Уругвае, где жил брат Ицхака, и вернулся в Израиль. И теперь Шошаны
Цуриэль-Штерн, дочь Ицхака Штерна и внучатая племянница Иегошуа Штампфера знакомит
нас с несколькими главами из этой книги.
Обложка книги «Памяти
первых строителей»
Следует
отметить, что в различных изданиях встречаются разночтения в написании и произношении
упоминаемых здесь собственных имен и географических названий. В этих главах
сохранено произношение Шошаны Цуриэль.
Попытка покупки земли около Иерихона
Идея создания еврейского сельскохозяйственного
поселения в Эрец Исраэль окончательно созрела у лучшей части еврейского ишува в
Иерусалиме еще за несколько лет до основания Петах-Тиквы, и этим именем должно
было быть названо другое поселение – кусок земли недалеко от Иерихона, о
покупке которого деятели из Иерусалима вели тогда переговоры.
Число
единомышленников, желающих на паях купить эту землю, достигло двадцати, и среди
них было трое, которые позднее основали настоящую Петах-Тикву на берегу реки
Яркон – Саломон, Гутман и Штампфер.
В 1872 году
на иерусалимской ярмарке появилось сообщение о продаже плодородной земли в
размере примерно 4000 дунам в степях Иерихона. Первыми о желании купить эту
землю заявили евреи, а до сих пор не было случая, чтобы евреи купили землю. И
вот, всем на удивление, иерусалимские евреи ухватились за эту возможность и
дали приемлемую цену, и даже конкурировали с покупателями, у которых кошелек
был толще. Таких, также заинтересованных в покупке этой земли, было двое: один –
Муса-пеха из семьи Хусейни, который сам хотел купить эту землю для спекуляции,
а второй – богатый армянин, который жил в Египте, и хотел купить землю для
армян Иерусалима.
Евреи,
которые поняли, что у них руки коротки по сравнению с такими конкурентами,
пошли и подкупили Хусейни деньгами, армян убедили другим путем, и после того,
как и эти убрали свои руки, остались единственными покупателями. Казалось, что
наверняка земля перейдет к ним во владение, но тут на их пути встал вопрос
подданства. После того, как были посланы в Стамбул бумаги с именами
покупателей, которые были подданными других стран, пришел ответ, что султан, в
ведение которого была земля его страны, не допускает ее передачи иностранным
гражданам и возражает против продажи ее евреям. Если бы евреи знали, что из-за
иностранного гражданства они будут признаны негодными покупателями в глазах
турецких властей, то приняли бы оттоманское подданство и отказались бы от покровительства
своих консулов, которые облегчали им жизнь при жестоком турецком режиме.
И тогда милостиво соизволил султан добавить пятьсот лир к той цене, которую давали евреи,
и земля перешла в собственность государства.
Неудача с
покупкой земель Иерихона повергла компаньонов в глубокое уныние. Реб Иегошуа Ялин
рассказывает нам в своих воспоминаниях, что деятели Иерусалима не просто
намеревались купить 4000 дунам земли. "Мы надеялись, – пишет он, –
приобрести со временем еще тысячи дунам сухих и пустынных земель, которые
граничили бы с нами и тянулись до Иордана. Мы могли бы по закону получить их
бесплатно, если бы превратили из заброшенных в обработанные, и надеялись
привлечь к этому обеспеченных евреев, владельцев капиталов из Европы, чтобы они
участвовали вместе с нами в огромных расходах, и купить на эти деньги большие
машины, поставить их на Иордане, и качать воду для полива всех или большей
части засушливых земель, которые граничили бы с нами.
И,
поскольку земля там тучная и плодородная и требует только полива, мы думали,
что вместо посевов, которые требуют больших трудов и приносят мало дохода,
использовать её под сады и цитрусовые плантации, когда пятьдесят дунам
достаточно, чтобы полностью прокормить большую семью. И думали, что со временем
тысячи семей найдут здесь достойный заработок.
И еще мы
исследовали и нашли, что вся земля на берегах Иордана и Мертвого моря содержит
неглубоко большие количества серы, и работа в этом деле могла бы обеспечивать
многие семьи".
История деревни Амлебес
Река Яркон
Сотни лет была долина по обеим берегам реки Яркон
заброшена. Воды источников, дающих начало реке Яркон орошали эту жирную землю,
чтобы она стала плодородной, но количество людей на этих землях всё
уменьшалось, и немногие, которые здесь остались, обленились и не берегли эту
воду. И воды источников разлились на всю долину и превратили ее в болота,
отравляющие воздух. Пастухи из деревень, что располагались на песчаных холмах к северу и к югу от долины, пригоняли свои
стада напоить из источников и накормить скотину болотной травой, и схватывало
живот у скотины из-за отравленной воды, и она околевала, и выбрасывали пастухи павший
скот прямо в реку, что привлекало туда тучи малярийных комаров. И так прибавлялся один грех к другому.
Долина была
проклятой в глазах феллахов, и они не приближались к ней на расстояние выстрела
из лука, и только узкие полоски земли у подножия холмов, прилежавших к долине, были
обработаны и засеяны феллахами в Яхудии, Мигдале и еще в нескольких деревнях.
Так
переходили эти земли из рук в руки. Вначале
видели люди, что земля плодородна и воды вдоволь, но как только селились там,
начинали хозяева и их работники умирать от неизвестной болезни, и копали они
могилы около реки, пока число могил не превышало число жилищ.
Когда-то
площадь деревни была 100 000 дунам, на юге её земли тянулись до Тарик Шаукат, а
западные границы доходили до возвышенностей, на которых сейчас построен
Бней-Брак, но в периоды болезней, когда население уменьшалось, отрезали у нее
полоски земли жители соседних деревень. Всегда были у главы деревни войны с соседями, и всегда
он был наготове.
Последний шейх, человек состоятельный, который
пришел из Египта, и звали его Хамд эль Мацри, и с ним сорок рабов, купил эту опустошенную
деревню задешево, а потерял из-за арендаторов и наемных работников.
В течение нескольких лет умерли большинство его людей и рабов, и он со своим братом
поселились в деревне Федже рядом с Амлебесом. К этому времени уменьшились земли
деревни из-за соседей, передвигавших границы, до 14 000 дунам.
Когда увидел шейх Хамд эль Мацри, какая участь
ожидает деревню, население и земли которой уменьшаются день ото дня, он
обратился к одному из богачей Яффо, который давал деньги в долг под проценты и
занимался торговлей землей, и была у него своя рука в яффской администрации.
Это был торговец-грек Таян.
Шейх вступил с ним в переговоры, чтобы выручить
остаток своих угодий из рук грабителей-соседей.
Яффский торговец обманул шейха, и хитростью
выманил у него договор о продаже половины земель деревни. Шли годы, и торговец
Таян ничего не делал, но придерживал землю, которую "купил" обманным
путем. Шейху ничего не оставалось, как обратиться в суд, и, чтобы оплатить
судебные издержки вместе с процентами, продал он 2 000 дунам земли деревни
яффскому торговцу Салиму Касару, тоже богатому греку. И эта земля ушла на
покрытие долгов.
Разумеется, судьи Яффо были на стороне торговца Таяна,
и у шейха в конце концов осталось от его надела
только 2 600дунам. Не прошло много дней после суда, и шейх Хамд эль Мацри умер
от сердечного приступа.
После его смерти перешла земля к наследникам, но и
эти попали в лапы ростовщиков Касара и Таяна. Наследники не обрабатывали землю
сами, а сдавали в аренду. Постепенно и она перешла в собственность
торговцев-греков.
Евреи из Иерусалима продолжали искать землю для
поселения, и тут с предложением о продаже земли выступили греки, и примерный
размер участка был 3500 дунам.
Йоэль Моше Саломон и его товарищи наверняка не
знали всей истории предлагаемой им земли; перед ними был факт: есть возможность
купить участок земли, чтобы основать там первую мошаву – еврейское
сельскохозяйственное поселение. Они снова собрали единомышленников и решили
сами разведать эти земли.
Покупка земли в деревне Амлебес
Летним вечером 1878 года выехали из Иерусалима реб
Давид Гутман, реб Йоэль Моше Саломон, реб Йегошуа Штампфер, реб Зарах Барнет и
с ними еще несколько человек посмотреть землю деревни Амлебес в окрестностях Яффо.
По прибытии в Яффо они обратились к господину
Амазлегу, заместителю английского консула, и просили передать торговцу Таяну-христианину,
что желают посмотреть этот надел. И тот послал эфенди Закри, своего служащего,
показать им землю в Амлебес. Отправились они и внимательно рассматривали землю
по берегам Яркона, пока не дошли до древней и наполовину разрушенной крепости.
Это была крепость Антипатрус; там нашли горячие источники, которые тихо текли и
переливались в большой ручей, поросший тростником и окруженный деревьями и
кустами. Земля там была черная и жирная, и трава росла в изобилии.
Когда увидели будущие поселенцы эту местность
вокруг крепости Антипатрус и источники, которые давали начало реке Яркон, место
показалось им настолько хорошим, что решили они купить эту землю, чтобы
основать поселение. Но, когда потом зашли в саму деревню, были потрясены видом
больных феллахов с желтыми лицами, и сердца их наполнились отчаянием.
Решено было оставить Йоэля Моше Саломона, так как
он был уроженцем страны и единственный среди них хорошо владел арабским, чтобы
он расспросил старейшин деревни, а также жителей соседних деревень, насколько
хорошо это место. Тяжело ему было отказаться от своей мечты, но, несмотря на
это, росло в нем чувство ответственности перед будущими поселенцами. Три дня прошли в
расспросах феллахов, но Саломон чувствовал, что нельзя доверять его
собеседникам и их рассказам. Потому что не скажут они правды из-за страха перед
хозяевами земли. Саломон беседовал также с жителями деревень, далеких от Яркона, и от них узнал, что есть две
главные причины болезней: воды Яркона и близость болот. Не было надзора властей
над рекой, и вокруг реки валялась падаль. А болота тоже были западней из-за
обитавших там малярийных комаров. Также стало известно ему, что эти беды
касаются только тех, кто живет около реки и болот, и в деревнях, расположенных к югу на расстоянии полутора-двух часов ходьбы,
ничего такого нет. На основании этих сведений решил Саломон пока что отказаться
от покупки земли, близкой к Яркону и к болотам, принадлежавшей Таяну, и вступил
в переговоры с торговцем Касаром о покупке земли, которая расположена южнее и
граничит с деревней Яхудия, и считалась местом здоровым. Там на южных холмах
создадут они свое поселение и выкопают колодец, чтобы не пить разносящие заразу
воды Яркона, и этой программе надо следовать в первой попытке освоения земли в Эрец Исраэль.
Все же, насколько приближалась их мечта к
воплощению, настолько рос в их сердцах страх перед опасными последствиями. И
тогда, чтобы себя обезопасить, обратились они к известному в то время
врачу-греку доктору Мазурика и попросили его пойти с ними и проверить природные
условия деревни Амлебес.
Когда пришли они на место, снова предстала перед
ними безрадостная картина: люди-скелеты, желтые пергаментные лица, слепые,
ощупывающие стену среди дня. Или один ведет свою жену, и на двоих у них один или
полтора глаза, слезящиеся и неподвижные.
В это время оторвался от них доктор Мазурика,
вскарабкался на развалины дома и застыл там, уставившись в небо. На расстоянии
от него стояли изумленные, затаив дыхание, трое: реб Йоэль Моше Саломон, реб
Иегошуа Штампфер и реб Давид Гутман. Через полчаса доктор спустился и обратился
к ним с такими словами: " Знайте же, что воздух этого места испорчен и
плох; вот стоял я на возвышенности и смотрел без передышки в безмолвное голубое
небо, и искал, есть ли там летящие птицы, и не видел ни одной. И хотя мы
находимся в солнечной стране, и видим множество рассыпанных на земле зерен и
червей, которые служат кормом птицам небесным, нет их здесь, потому что плох
здесь воздух, и птица, всегда послушная своему инстинкту, опасается
приближаться к этому месту", – закончил он и ушел. Трое застыли на месте.
Гутман, у которого свет померк перед глазами, в глубине души решил не слушаться
доктора-грека, но не решался сказать об этом вслух и продолжал стоять молча.
Они боялись посмотреть друг другу в глаза. Эта немая сцена продолжалась несколько
мгновений, и вдруг Саломон тихо сказал: "И все-таки!.. попробуем!"
Первый колодец в Петах-Тикве
После переговоров, продолжавшихся примерно неделю,
купили они у торговца Салима Касара за 1070 золотых наполеонов (21.400 франков)
его надел, 3375 дунам, и в канун месяца менахем-ав 5635 года (1878) был
составлен и подписан договор между продавцом Салимом Касаром и покупателями
господами Давидом Гутманом, Йоэлем Моше Саломоном и Натаном Грингартом в
присутствии их товарищей Иегошуа Штампфера и Зараха Барнета. Соглашение было
написано в канцелярии австрийского консула, потому что Гутман, главный
покупатель (в соответствии с вложенной сумой
денег), был австрийским подданным, и подано на рассмотрение в Иерусалим наместнику
Рауфу, который был рьяным турецким патриотом и всеми силами противился продаже
земли евреям. И, когда сделка была узаконена, отцы первого
сельскохозяйственного поселения наконец почувствовали, что ими сделан первый и
важный шаг для еврейского ишува в Стране, и тяжелые дни превратились для них в
дни освобождения и удачи. Разве не перст Б-жий указал, что хватит страдать
нашему народу! И вот началось! Открылись "врата надежды", чтобы вернуться
нам и осесть на земле наших отцов. Поэтому и поселение, которое будет здесь
построено, назвали Петах-Тиква. Как сказано у пророка Хошеа, дал нам Г-дь, эту заброшенную
долину, как символ надежды на освобождение и возрождение нашего народа душой и
телом.
В седьмой день месяца хешван 5636 года (октябрь1878)
вышли поселенцы Петах-Тиквы на работу. Первая их работа на земле была
совместной; и было у них двенадцать пар крупного рогатого скота, пять лошадей и
несколько ослов. Решили нанять подрядчиков, чтобы выкопать первый колодец, ибо
такая работа была им самим не под силу.
Сначала подрядчики предполагали, что найдут воду
на глубине 16-18 метров, и на основании этого составили смету и определили
стоимость. Когда они дошли до глубины 18 метров и не нашли воду, отменили
договор и вернулись в Яффо, сказав, что по их оценкам на этой глубине никогда
не найти воды. Но вскоре поселенцы договорились с подрядчиками и рабочими, и
работа возобновилась. И, когда достигли глубины 28 метров, раздался крик в
глубине колодца: "Нашли воду!" Весть эта была для поселенцев, как
живительная влага для усталого путника. Они увидели своими глазами, что находятся
на правильном пути, и это место подходит для жизни человека и скотины. Этот
день описан первыми поселенцами в книге памяти: "В первый день месяца кислев
5636 года (ноябрь 1878) нашли воду". Йоэль Моше Саломон передал эту весть
друзьям и остальным сочувствующим в Иерусалиме, и радость была большая.
За считанные недели завершили мастера и строители
сооружение колодца, установили на нем колесо для подъема воды, а также
прокопали канаву рядом с колодцем, чтобы поить скотину, и выложили её камнем.
Так потекла новая и кипучая жизнь в этом заброшенном месте, и вскоре поселение
стало известно в округе; начали соседи прокладывать к ним дорожки и тропинки,
потому, что там всегда можно было найти живительную воду и для человека и для
его скотины, и потому, что евреи приветливы и относятся уважительно к каждому прохожему;
пришли они на эту землю не только торговать и заниматься ремеслами, но и вспахать
её, посеять семена и быть верными и полезными гражданами.
Немногочисленные поселенцы, которые там
находились, чувствовали большое удовлетворение от того, что нашли воду, и что
миновали их превратности, связанные с попыткой покупки в Иерихоне. Если бы они были
вынуждены провести воду из Яркона, который находился от них на расстоянии часа
с лишним ходьбы, все равно бы опасались пользоваться этой зараженной водой. А
тут они пьют вволю в любое время, когда только захотят, воду живую и
прозрачную, очищающую душу. А также есть у них возможность посадить для
собственных нужд огород.
Так как их семьи, жены и дети до сих пор сидели в
Яффо, начали поселенцы делить земли на участки, чтобы строить дома и готовить землю
под посадки деревьев и огород. Но, к большому сожалению, им стало известно, что
раздел земли вступит в силу только летом, поскольку, пока поля засажены
злаками, землю невозможно измерить. И пока что поселенцы-товарищи должны
ограничить свою деятельность и охранять поля, засеянные зимой, и не больше.
Поселенцы Петах-Тиквы и война арабских племен
Шел 1879 год. В месяце тамуз, а это был девятый
месяц с момента основания поселения, вспыхнула война между двумя арабскими
племенами, между племенем Абу-Кишек, которое располагалось на границе Петах-Тиквы,
и племенем Амир-эль-Хаарти, которое находилось в Вади-эль-Хаварид севернее.
Из-за взаимных претензий, связанных с кровной местью, решили они идти войной
друг на друга.
И вот, одним ясным утром, пришел шейх племени
Абу-Кишек, звали его Махмуд-абу-Юсуф, с несколькими приближенными в поселение
Петах-Тиква. Гости уселись перед Йоэлем Моше Саломоном и Давидом Гутманом,
которые приняли их очень приветливо и предложили им кофе и наргилу по всем
правилам гостеприимства, принятым у арабов.
И тут старый шейх начал рассказывать всю свою
историю и историю людей его племени, говорил и о своем враге, другом племени, с
которым ему придется воевать. И вот, поскольку он слышал о евреях, поселенцах Петах-Тиквы, как о людях
правдивых и справедливых, он пришел просить их об участии в войне против его
врага. И еще добавил он, что многие арабские племена уже откликнулись на его
просьбу, пришли и присоединились к нему несколько сотен вооруженных воинов.
И тогда ответил ему Йоэль Моше Саломон от имени
главного среди поселенцев Гутмана, что евреи благодарны за оказанную честь –
принять участие в его священной войне, и он надеется, что евреи всегда будут в
дружбе с каждым из его племени, но невозможно отправить нескольких мужчин,
которые здесь находятся, в его лагерь на войну, поскольку велика их работа в
поле, и некому делать её вместо них. Но в знак союза с ним они обещают послать
в его лагерь для воинов десять мешков риса, два мешка кофе и три мешка сахара.
Старый шейх поблагодарил их за участие и попросил,
чтобы евреи присмотрели за стадом его племени, поскольку он уверен, что его
враги не осмелятся напасть на евреев. Жители Петах-Тиквы согласились и
присматривали за стадом в течение всех дней войны.
С окончанием войны благодаря вмешательству
властей, после того, как погибли воины обоих племен, послал шейх своего
старшего сына в сопровождении старейшин к евреям Петах-Тиквы, чтобы
поблагодарить за добро и благодеяние, и еще много дней после этих событий был старый
шейх и люди его племени миролюбивыми по отношению к евреям и прославляли их.
Работа на полях как символ возрождения
Небеса пролились на поля Петах-Тиквы дождями, и
каждый, кто проходил по равнинам и долинам, покрытым злаками, видел, что
благословил Б-г борозду в этих местах. Так прошли все зимние месяцы и начало
лета. Тихая страна вокруг, и мир с соседями феллахами и бедуинами. Работу свою
делали поселенцы молча и были скромны. И каждому, кто присоединялся к их
товариществу, говорили: "Будь скромен в своих делах. Мало говори, но много
делай". Постепенно начали они готовиться к постройке домов, коровников и
общей кладовой и приобретать все необходимое для хозяйства.
Не стали они обращаться к властям с просьбой о разрешении на постройку домов, поскольку, по их
мнению, разрешение это надо было получить из столицы по согласованию с наместником.
А если он будет возражать? Поэтому поселенцы только понадеялись, что дома их
далеко от города и от деревень и скрыты от глаз властей. Но не все и не всегда
проходило гладко.
Весть об основании еврейского поселения облетела
евреев Иерусалима, и многие из сочувствующих в ишуве выразили желание
присоединиться к поселенцам и зарабатывать на жизнь работой на земле.
Однажды Давид Гутман, будучи в Яффо по случаю
получения документов на землю, встретил около порта агронома Давида Рагнера,
который только сошел на землю с корабля. Он приехал из Венгрии, там руководил
большим хозяйством. И когда услышал он от Гутмана о сельскохозяйственном
поселении Петах-Тиква, тоже выразил желание присоединиться.
По прибытии увидел он землю плодородную, но не
понравился ему примитивный плуг, которым пользовались арабские феллахи, слишком
легкий, по его мнению, и неспособный вспахать землю глубоко, как принято в
Европе. Он пришел к выводу, что единственная причина неудач у феллахов, это их
плуги. Он посоветовал Давиду
Гутману привезти из Венгрии средства для вспашки земли, употребляемые там. Но,
когда привезли плуги, и в первый раз впрягли в них быков местной породы,
выяснилось, к их удивлению и большому сожалению, что не в силах эти животные
тянуть такой тяжелый груз. Тогда вынужден был Давид Гутман послать людей в
Дамаск купить других быков, которые были крупнее и сильнее местных.
Быки прибыли, европейская вспашка была сделана, и
результат превзошел ожидания. Чудо, как хороши были поля с созревшими хлебами. И
арабы прославляли работу евреев и говорили: " Аль яхуд аштар мин
альман" ( евреи в прилежании превзошли немцев).
Но с окончанием зимних и весенних месяцев
наступили летние. Не смогли эти быки, рожденные на чужбине, привыкнуть к
жаркому климату в районе Яффо и умерли один за другим. Так закончился первый
опыт работы по европейской системе.
Период осенних праздников прошел, и было завершено
строительство кладовой и коровника; и сторожка из глины, как принято у арабских феллахов, была
построена для араба-сторожа, который находился там всегда днем и ночью.
Этот год был особенно тяжелым в самом начале.
Первый дождь прошел намного раньше, чем обычно, признак, который, по мнению
большинства, указывает на предстоящую засуху. Арабы говорят о таком раннем дожде
в месяцах элул или тишри (приблизительно август-сентябрь
– перев.), что он "выпал". Словно выкидыш у беременной, упал он с
небес раньше срока. Стараются они не пахать и не сеять после такого
преждевременного дождя, поскольку считают, что второй дождь придет только через
несколько месяцев, и за это время семена испортятся. Однако еврейский агроном
Рагнер не придал значения поведению арабов и их обычаю, который передавался из поколения в поколение, а только повторял: "Не
арабы будут нашими учителями в работе, а мы им будем служить примером".
Первый дождь прошел, и Рагнер приказал выходить на
работу, поля были засеяны пшеницей, ячменем и люпином, и природа сделала свое
дело: поля злаков, которые принадлежали Петах-Тикве цвели и росли, и вид
зеленых и свежих побегов вокруг поражал каждого, в то время
как все арабские поля за пределами Петах-Тиквы и около Яффо стояли голыми. И
как предсказывали арабы, дожди прекратились и жаждущая земля засыхала.
Арабы в округе дважды в день произносили
специальную молитву о дожде, и однажды собрались и пришли все феллахи из
деревень вокруг Яффо помолиться на берег моря. А дождя все не было. И вот, в
один из дней, когда было особенно жарко, появилась на небе маленькая тучка,
прошел короткий дождь, и снова на небе ни облачка. Как будто рассердилось оно на
арабов, что насмехались они над евреями, которые вспахали и посеяли не вовремя:
и этот малый дождь прошел над полями Петах-Тиквы.
Видя свежие
и зеленые поля, говорили арабы: "Аль биркат анд эль ягуд", что
означает "есть у евреев благословление". Такие слова передавали из
уст в уста феллахи в этой округе.
Поля поселенцев
Происки соседа Таяна-христианина
И было еще одно происшествие в первый год
поселения евреев в Петах-Тикве; произошло это в месяц кислев (ноябрь-декабрь 1878
года – перев.)
Сосед их, известный Таян-христианин, владелец трех
четвертей земель деревни был настроен враждебно по отношению к евреям
Петах-Тиквы, потому что они отказались покупать у него землю, и начал им
вредить. Он приказывал своим людям посылать скот на поля Петах-Тиквы
вытаптывать и портил посевы.
Тогда отважные поселенцы напали на работников Таяна,
которые пригнали стадо на их поле, захватили скотину и заперли у себя на
скотном дворе, пока им не заплатят за нанесенный ущерб.
Когда это стало известно Таяну, он послал феллахов
своей деревни, вооруженных палками и дубинами, забрать стадо силой, но это
оказалось бесполезно. Крестьяне Петах-Тиквы вышли им навстречу, ругались и
боролись с ними героически, пока не прогнали за пределы поселения.
Назавтра после этого происшествия житель
Петах-Тиквы Михль Лейб Кац ехал верхом на лошади следом за караваном верблюдов,
который вез пшеницу и ячмень, купленные в деревне Калькилия для будущих
посевов. Он и его люди не знали, что произошло в поселении в последние дни, и
простодушно поехали по дороге, идущей через земли Таяна. Тут люди Таяна напали
на Михля Лейба Каца, стащили его с лошади и били смертным боем. И если бы не поспешил на
помощь один из турецких солдат, которые сопровождали Каца и его груз, то убили
бы совсем.
Михль Лейб Кац добрался до мошавы избитым и израненным, что вызвало большое
волнение в сердцах немногочисленных его товарищей, находившихся в Петах-Тикве,
но они не упали духом в трудную минуту.
Так как Кац был австрийским подданным, они с
помощью австрийского консула обратились с жалобой к властям и подали на Таяана
в суд за оскорбление всего поселения.
Поначалу Таян отнесся к их жалобе с пренебрежением
и издевкой, так как на всех судах до сих пор судьи признавали его правым. Но в
это раз он ошибся в своих расчетах.
Гутман и Саломон, которые представляли
пострадавшую сторону, объяснили консулу, что главный вопрос на суде это не
побои, а положение и возможность существования в этом диком и безлюдном месте
поселения, которое они основали только полгода назад. И, если не позволят им
рассказать на суде правду и указать на преступников на глазах всех жителей
округи, то не останется им ничего, кроме как покинуть свои поля и насаждения, и
всё, что им принадлежит.
И при вмешательстве главного австрийского консула
в Иерусалиме вынужден был яффский наместник, хотя и был хорошим знакомым
богатого торговца Таяна, послать солдат, чтобы привести работников Таяна, всех
двадцать человек связанными в Яффо. Они предстали перед судом и сели на
полгода в тюрьму за нападение на жителя Петах-Тиквы Михля Лейба Каца.
Несмотря на то, что расходы по суду были велики,
поселенцы чувствовали удовлетворение, что показали свою силу всей округе и
смогли "поймать на удочку" такого "кита", как Таян.
Вскоре стали их восхвалять все феллахи в округе, и
сидели они уверенно на своей земле, и никто не осмеливался причинить им вред на
дороге между Петах-Тиквой и Яффо.
Дауд Абу Юсуф, бедуин-иудей
Дело было вскоре после основания Петах-Тиквы. Вот
что рассказывает о первом страже мошавы Иегуда Рааб:
– Сижу я как-то одним ясным утром около своего
дома, и проезжает мимо меня один бедуин верхом на дорогой белой лошади. По
обычаям жителей этой страны, полагалось приветствовать мне бедуина как гостя.
Пригласил я его в свой дом и предложил чашку кофе, но этот гордый бедуин
отнесся ко мне холодно, и даже не пытался завязать беседу.
Назавтра, когда я был на том же месте, снова
появился тот же бедуин на той же лошади и заехал на главную улицу мошавы. На
этот раз всадник приблизился ко мне, наклонился с улыбкой и выпалил: "Ана
Исраэль, Ана Яхуд"; не понял я его. Когда он увидел, что я рассматриваю
его с изумлением, то поднял глаза к небу и прочитал как религиозный еврей во весь голос: "Шма,
Исраэль, Адонай Элохейну, Адонай эхад!" ("Слушай, Израиль, Б-г
всесильный наш, Б-г один!"), и начал рассказывать мне, кто он и какие пути
привели его в нашу мошаву.
Был он из племени бедуинов-иудеев, всего несколько
пастухов-кочевников в Западной пустыне. Однажды глубокой темной ночью украли у
него лошадь. Он встал и пошел искать следы воров, и, наконец, после скитаний и
поисков по дорогам пришел в город Дамаск. Там он нашел свою потерю и решил не
возвращаться к своим братьям в пустыню, пока не увидит своими глазами святой
город Иерусалим.
Вскочил он на свою лошадь и ехал, пока не прибыл в
арабскую деревню Федже, недалеко от Петах-Тиквы. Остановился он в доме шейха
этой деревни, и, когда шейх узнал, что его гость иудей, рассказал, что рядом,
на землях деревни Амлебес находится поселение его единоверцев, которые прибыли
из галута, чтобы осесть здесь на земле. Когда гость услышал эти слова из уст
арабского шейха, то поблагодарил его сердечно, простился с ним с миром, вскочил
на коня и отправился туда, где жили его братья, сыновья Авраама, Ицхака и
Якова. Он приехал в мошаву, увидел на улице мужчин и женщин, одетых в
европейскую одежду и подумал про себя: не может быть, наверное, это "франки"
(так арабы издавна называли европейцев – перев.), "эле аней франжим".
Наверное, шейх просто подшутил над ним. Пришпорил он коня и повернул назад в
деревню. И вот, вернувшись в деревню, снова предстал он перед шейхом; и убедил
его шейх из Федже и поклялся Аллахом и пророком Мухаммедом, что по всем
признакам действительно евреи они по своему происхождению и вере, в чем он убедится сам, когда с ними познакомится.
После того, как крестьяне мошавы убедились, что их
гость иудей, отнеслись они к нему по-братски, и он был рад своим братьям,
сыновьям своего народа. И вместо того, чтобы взойти в Иерусалим, а потом
вернуться к своему племени в пустыню, предложил он своим новым братьям,
крестьянам мошавы, служить у них год в качестве стражника и защитника в случае
нападения.
Так стал бедуин-иудей Дауд Абу Юсуф одним из
первых стражей первой еврейской мошавы в Эрец Исраэль.
Никакой винтовки и никакого револьвера не было у
него, он считал ниже своего достоинства пользоваться ими. Стыдно, говорил он,
мужчине держать оружие, которым может пользоваться и женщина. Оружием его были
острый и тяжелый кинжал и стальная длинная пика. В своей благородной и
быстроногой лошади Абу Юсуф души не чаял.
Дитя свободной природы и наследник песнопений
израильских, он замечательно играл и пел, и, когда ехал он верхом на своей
белой лошади в лунные ночи среди холмов израильских, голос его лился как сладостный
поток.
Скрипки и органа не было у Абу Юсуфа, вместо них
он пользовался длинным гребнем из конского волоса, из которого извлекал чудесные
звуки. Некоторые из стариков мошавы рассказывали, что слышали от него много
арабских песен, плод поэтического воображения и вдохновения его самого.
Он был мужественный воин. Вот перед вами один из
случаев, когда он защищал мошаву:
Однажды бедуинский шейх могущественный Абу Джерем
со своими людьми-грабителями напали из засады на мошаву, направили своих лошадей
и верблюдов в поле, и те стали поедать, топтать и уничтожать посевы. В это
время находился Абу Юсуф далеко от места происшествия. Когда дошел до него слух
о нападении, вскочил на лошадь и стрелой понесся туда, ворвался в гущу врагов,
как леопард, схватил одной рукой шейха – главу грабителей, поднял его и посадил
на свою лошадь, а второй рукой размахивал кинжалом, чтобы не дать никому к себе
приблизиться. И так, в несколько мгновений, с обнаженным кинжалом в одной руке
и с добычей в другой, обратил грабителей в бегство.
По прошествии года работы простился с миром Абу Юсуф
со своими братьями, крестьянами мошавы, вскочил на белую лошадь и полетел, пока
не исчез за синими Иудейскими горами.
Первая жатва в Петах-Тикве
Богатый урожай созрел на крестьянских полях
Петах-Тиквы в году 5636 (1879), и с большой радостью поселенцы-первопроходцы
выполнили заповеди Торы: "лекет" (если упали один-два колоска, не
поднимать их, а оставить нищим), "шикха" (не возвращаться на поле,
если забыты один-два снопа) и "пэа" ("не дожинай до края поля
твоего", а оставь его бедным – перев.), а также принесли в жертву
"маасарот" (десятина урожая, которая предназначалась священникам-левитам),
как полагается в Эрец Исраэль. Погрузили часть зерна и маасарот на верблюдов и торжественно
привезли в Иерусалим. В квартале Меа Шаарим освободили большой дом, и внесли в
него зерно.
Этот день произвел огромное впечатление на всех жителей
Иерусалима, и уже не только заинтересованные и сочувствующие еврейскому
сельскохозяйственному поселению, но и все еврейское население толпой
отправилось из Старого города в Меа Шаарим увидеть, как евреи в первый раз
после разрушения Храма принесли урожай земли своей и свою десятину, плоды
трудов своих, в Иерусалим как в прежние дни.
Процессия из каравана верблюдов, несущих зерно на
своих горбах, и едущих впереди на ослах загорелых крестьян, была принята с
радостными восклицаниями и криками: "Шалом алейхем, наши братья
феллахи!" Многие им завидовали, и было о чем поговорить жителям
Иерусалима.
Каждый получил свою горстку зерна, и там же
разделили маасарот между коэнами и левитами по их желанию; после этого в одном
из домов Меа Шаарим устроили застолье на широкую руку в честь выполнения
заповедей в пользу бедных и священников.
Как "зависть мудрецов умножает мудрость» («Вавилонский
талмуд» – перев), так зависть к поселенцам-первопроходцам умножила число
заинтересованных их идеей. Выполнение заповедей и выделение десятины заткнуло
рот их противникам, и начали прибывать новые люди в товарищество и приобретать
новые участки земли, и раввины различных общин стали приобретать земли для своих
общин и присылать людей, одним из первых поселенцев был раввин Акива Шлезингер. Хилель Лихтенштейн, раввин
из Колумбии приобрел для своей общины "Шомрей-а-Хомот" десять
участков.
Основатели поселения считали своим долгом сообщить
новым товарищам, что у них есть только несколько месяцев, чтобы поехать и
своими глазами увидеть это место и земельный надел, который они купили. И, если
им не понравится, они вправе отказаться, но обязаны известить об этом
поселенцев, чтобы эту землю могли передать другим.
Работа по измерению участков мошавы была передана измерителю
немцу господину Сендлу. Разделение на участки было сделано по плану черкесской
деревни. Турецкое правительство поселило большую часть черкесов в степи у
Иордана в 1877-1878 после русско-турецкой войны. Дома в черкесской деревне
окружают поселение с четырех сторон: ряд домов на восточной стороне и ряд
напротив, на западной; также ряд на северной стороне и ряд на южной. А в
середине мошавы оставили свободное место, и там помешался скотный двор и гумно.
Только через единственные ворота можно было попасть внутрь, чтобы была возможность запереть
эти ворота и укрепиться как в крепости в случае нападения.
План Петах-Тиквы, составленный немецким
землеизмерителем Сендлом
Покупка земли на берегах Яркона и вспышка малярии
В октябре 1879 года закончили поселенцы Петах-Тиквы
переговоры с торговцем Таяном и купили у него участок размером 8500 дунам за
60.000 франков. В договоре также было указано, что Таян доверяет им вести
переговоры с феллахами о покупке оставшихся 2600 дунам, которые были в их
пользовании.
Не было необходимости искать желающих осесть на
земле, их приходило множество. Когда до иерусалимцев дошла весть о расширении
поселения Петах-Тиква, многие рады были отказаться от стесненных условий и
бедности в Иерусалиме ради достойной жизни и работы на земле.
Эта зима была особенно тяжелой. Непрерывно шли
дожди, и даже выпал снег в Петах-Тикве, редкое явление в этом климате. Многие
недели подряд поселенцы не могли добраться до Яффо из-за разлива реки Мусрара
(сейчас там проходит тель-авивская автострада Аялон – перев.).Страдания были
большие, но, наученные опытом предыдущего года, они вовремя заготовили запас продуктов и даже пекли
хлеб в маленькой печи, которую поставили в поселении, и благодаря этому не
голодали.
В 1880 году началось новое движение поселенцев,
которые присоединились к мошаве, одни из них поставили деревянные бараки для
жилья, другие – изготовили кирпичи и разложили их для просушки на поле под
палящим солнцем. Когда лето кончилось, построили из них жилые дома, а, когда
подошло время пахоты, и старожилы вышли на поля, новые поселенцы нанялись к ним
на работу, чтобы научиться, приспособиться и подготовить себя к
сельскохозяйственному труду.
Петах-Тиква (из фотографий Еврейского
Национального фонда)
Земли на берегах Яркона были заброшенными, и
вокруг виднелись только пески и болота, и горстка крошечных глинобитных домиков,
которая была когда-то арабской деревней Амлебес, отданная в залог эфенди Таяну
за долги. С течением времени росли проценты, и вынуждены были несчастные
феллахи заложить себя вместе со своими женами и детьми и превратиться в рабов
того же эффенди. И только смерть, которая появлялась среди них в образе желтой
лихорадки, только она одна освобождала их одного за другим из рук жестокого
хозяина.
Однако, положение евреев-первопроходцев из
Иерусалима, которые поселились поблизости на берегах Яркона, тоже было незавидным;
лихорадка вонзала и в них свои острые когти, как разъяренный зверь; приходилось перевозить
больных на телеге, а дорога занимала 16 часов, в больницу Ротшильда в Яффо или
в больницу Бикур холим в Иерусалиме.
После
праздника Песах прибыли новые поселенцы в Петах-Тикву. Старожилы предупредили их,
что нельзя пить воду Яркона из-за опасности заразиться, и что следует
пользоваться только водой из колодца, который выкопан в мошаве. Однако нашлись
среди них такие, которые не приняли всерьез предупреждение старожил.
За
несколько месяцев изменился вид всех мест, подходящих под посевы, которые
пустили корни в плодородной земле. "Ярконцы" нашли на реке места для
ужения рыбы, что давало пищу их семьям, и в первые месяцы не было признаков
никакой болезни, и не чувствовали они ничего плохого, и про себя думали, что малярия их не
коснется. Постепенно и поселенцы-старожилы, которые жили на возвышенности
недалеко от "ярконцев", последовали их примеру и позволили себе пить
воду и есть рыбу из Яркона.
И вот наступило
лето 5637(1880) года, и лихорадка распространилась среди "ярконцев" и
начала валить с ног. Из нового района болезнь перекинулась в районы старожилов,
и там тоже появились жертвы.
К 1881 году
опустело поселение "ярконцев", и их дома остались заброшенными, то же
самое произошло и в поселении старожилов, где болезнь тоже свирепствовала. Со
скорбящим сердцем и с тоской в глазах смотрели поселенцы, как те, что
приспособились к сельскохозяйственному труду и уже получили свою долю
страданий, встают и покидают поселение один за другим. И, в конце концов,
решили также Гутман и Саломон оставить мошаву, утешаясь тем, что следующий год
– это год "шмиты" (по законам Торы, каждый седьмой год земле надо
дать отдых – перев.), когда и так запрещена работа на земле, и они оставляют
поселение временно, только до конца этого года.
И тут
произошло большое чудо: и "ярконцы", и старожилы начали приходить в
себя, заново организовали товарищество, чтобы с новыми силами восстановить
Петах-Тикву из руин на новом основании.
Покинутая Петах-Тиква
В Лаг-ба-Омер 5639 (1882) года основатели
поселения послали Иегуду Рааба посмотреть, засеяны ли поля у арендаторов-арабов,
и можно ли получить у них плату за аренду зерном. Когда он приехал в покинутое
поселение, увидел, что тут и там арабы из окрестностей Петах-Тиквы обрабатывают
поля евреев, думая, что те сбежали насовсем и никогда не вернутся.
Вся большая площадь вокруг была безлюдна, и на ней
зеленые болота, только кое-где разбросаны далеко друг от друга черные палатки и
брошенная арабская деревня с несколькими глинобитными домами, похожими на
квадратные ячейки, прилепившиеся друг к другу, которые были когда-то арабской
деревней Амлебес. Когда зашел Иегуда Рааб в эту деревню, снова не нашел ни
одной живой души. Были там глубокие канавы, наполненные накопившейся за зиму
дождевой водой, которые не высыхают даже к концу лета. Они заросли кустами и
колючками – подходящее убежище для диких кабанов, гиен и шакалов и гнездо для
малярийных комаров.
На земле Петах-Тиквы он нашел только единственного
араба, которого поселенцы наняли стеречь имущество мошавы. Звали его Салим, был
он человек огромной силы, и жена его Фатима, ему под стать. В тени под крышей
прятался также её брат Хасан, солдат времен русско-турецкой войны, который
получил "медаль" за отвагу – десять обмороженных пальцев на ногах.
Это были единственные три живые души в округе,
кроме жителей маленькой арабской деревни Федже к югу от Петах-Тиквы. Земли Петах-Тиквы
превратились в пристанище для всяких воров и грабителей, для всех преступников,
которые сбежали из тюрьмы в районе Иудеи.
Иегуда Рааб был радушно принят Салимом и его
семьей, но сам он был очень подавлен видом разрухи вокруг. Горько было у него
на душе. Когда он усталый подошел к колодцу напиться, а в этот день был шарав
("шарав" на иврите или "хамсин" на арабском – сухой жаркий
ветер из пустыни – перев.), и повернул колесо, к которому обычно была привязана
веревка с ведром, то не нашел ни того, ни другого. И, когда он попросил у
Салима что-нибудь, чтобы зачерпнуть воду, смущенный сторож объяснил гостю, что
они больше не пьют воду из колодца, потому что загрязнена она, а используют
воду Яркона. То, что предпочитают они отравленную воду Яркона воде колодца,
которая так славилась своим качеством, родило подозрение в душе гостя.
Когда спустилась ночь, лег Иегуда Рааб снаружи
рядом с арабской палаткой, постелив на землю верхнее платье, и задремал. В
полночь он проснулся от громких голосов внутри палатки, и замешательство его
усилилось.
Как только начало светать встал Рааб. Фатима уже была
на ногах и недалеко от него в деревянной миске месила тесто, чтобы испечь питы
на завтрак, а Салим варил кофе. Во время завтрака объяснил им Рааб, что он
приехал сюда, чтобы посмотреть на поселение и разобраться, что произошло за
время отсутствия поселенцев в Петах-Тикве. Известие это, как и подозревал
Иегуда Рааб, не понравилось семейству.
Когда кончилось трапеза, встал Рааб, взял свою
палку и направился на свое поле посмотреть, какая его
часть обработана арабами.
Он только сделал несколько шагов, как Хасан тоже
схватил толстую палку и отправился его сопровождать. На замечание Рааба, что он
не нуждается в сопровождающем, ответил араб, что сопровождать гостя – его
святая обязанность, тем более что в последнее время случаются здесь убийства.
Когда Рааб пытался все-таки отправить его обратно, подошел Салим и стал
объяснять Раабу, что, как на стороже мошавы, на нем лежит ответственность в
случае несчастья, и Рааб обязан его послушаться. И оба, вооруженные ружьями,
Хасан со своим, а Рааб с ружьем Салима продолжили путь, пока не дошли до
Яркона.
Рааб, который хорошо знал землю мошавы, её границы
и все тропинки, пошел напрямик, а спутник его шел другой дорогой, и вдруг стал
звать его спуститься ниже, но Рааб его не послушался. Не успел он сделать
несколько шагов, как перед ним предстала картина, леденящая кровь: в канаве
лежало растерзанное тело молодой женщины. Еще были видны красивые черты лица, и
на руке блестел серебряный браслет.
Рааб решил ни о чем не спрашивать Хасана. По возвращении в мошаву расстался с ним и отправился в
соседнюю деревню Федже, чтобы расспросить знакомого шейха, но даже шейх не
слышал о том, что случилось. Только один из людей шейха знал подробности
трагедии, конец которой стал известен Раабу, и вот что он рассказал:
У одного шейха в окрестностях Газы был черный раб,
ловкий и статный; и дочь шейха, молодая красавица влюбилась в раба отца своего.
И встала однажды ночью, и оставила дом отца своего, и отправилась со своим
любимым в места, где никто бы не знал их. Когда они услышали о деревне Амлебес,
что это место брошенное и ничейное, власти туда не заглядывают, и никто не
найдет их следов, пришли они туда и поселились у сторожа Салима, который
встретил их приветливо и дружелюбно.
Две недели пожили они у Салима, и Хасан-"герой",
брат жены Салима, старый холостяк, мучимый вожделением, потому что не мог он
себе позволить купить жену, "положил глаз" на красивую бедуинку и
задумал захватить её. Очень скоро исчез её возлюбленный, как сквозь землю
провалился, и девушка, против её желания стала наложницей старого холостяка
Хасана.
Однако счастье его долго не продлилось. Шейх, отец
сбежавшей девушки послал самых быстрых всадников своего племени во все уголки
страны, чтобы найти строптивую дочь, которая растоптала его достоинство и навлекла
стыд и позор на все бедуинское племя. Он приказал найти её, привести к нему на
суд, ибо по закону племени ждет ее смерть.
Однажды ясным утром, когда спокойно сидели
Салим с семьей за утренней трапезой, увидели они, как группа всадников
приближается к их палатке. Поспешил Салим им навстречу и пригласил внутрь –
отдохнуть и перекусить, и ни он, ни остальные не знали, кто эти всадники и с
какой целью они прибыли сюда. Только девушка узнала людей своего племени и
поняла, что будет, когда схватят её и приведут в дом отца. И когда приказала ей
Фатима принести воды из колодца, поспешила девушка взять кувшин, прибежала к колодцу,
который выкопали поселенцы, и бросилась в него.
Тут понял Рааб, почему не дал ему сторож напиться воды из колодца. Тело
потом бросили в отдаленную канаву, с глаз долой,
на растерзание лисам. Вот что было причиной беспокойства и подозрительного
разговора в палатке, который услышал Рааб среди ночи. Арабы из деревни опасались,
что евреи проверят воду колодца, и, когда разгадают загадку, придет очередь
властей разбирать это дело. И, чтобы не пали на них подозрения,
рассказали все заранее. После разговора закончил Рааб свои дела в этом глухом
месте, и в тот же день, потрясенный тем, что увидел и услышал, вернулся в
город.
(Поселенцы вернулись на свои земли в1883 году –
перев.)
Петах-Тиква в 1912 году. Фотография венского художникаи фотографа Лео Коэна из серии "Палестина в 1912 году".
Собрание института "Яд Бен Цви", Иерусалим
Иегошуа Штампфер
Иегошуа Штампфер родился 8 числа месяца менахем-ав
5612 года (1852) в венгерском городе Штайн-Эмангер (в наше время город Сомбатели
– перев.) на границе с Австрией. Семья была родом из города Штампфен рядом с
Братиславой, и отсюда пошла фамилия Штампфер.
Его отец, раввин Беньямин Штампфер, который был
судьей в раввинате Штайн-Эмангера, дал сыну традиционное еврейское воспитание;
он учился в хедере, а затем в городской гимназии. Штампфер отличался успехами в
учебе и в 14 лет написал на немецком языке учебник венгерской грамматики,
который понравился профессору и был представлен министру образования с тем, чтобы
напечатать его на государственные средства.
Еще подростком он оказался под влиянием
провозвестников национального возрождения из организации "Ховевей
Цион" (в русской транскрипции "палестинофилов" – перев.), таких
как Цви Гирш Калишер и других, которые призывали евреев к заселению Эрец
Исраэль.
После окончания городской гимназии Иегошуа
Штампфер стал учиться в ешиве раввина Азриэля Хильдсхаймера в городе
Айзенштадт. Позднее Хильдсхаймер был раввином Берлина. В этой ешиве наряду с
религиозными были и светские дисциплины. Отец Штампфера, раввинатский судья,
был против светского образования, которое получал его сын в ешиве, и отказался
поддерживать его материально. Молодой Штампфер вынужден был оставить ешиву; он уехал
к своему дяде Элиэзеру Раабу, который был единственным евреем в маленькой
деревне Сент-Иштван и стал в его семье домашним учителем.
Иегошуа Штампфер
Дядя Элиэзер Рааб, который также впоследствии стал
одним из первых поселенцев Петах-Тиквы, состоял в то время в переписке с
членами" Ховевей Цион". Под влиянием этих писем, которые дядя давал
ему читать, идея возвращения в Эрец Исраэль захватила молодого Штампфера, и он
начал строить свой план, как попасть в Святую Землю. Мечтой его было пойти
пешком, взойти в Эрец Исраэль и основать рядом со святыми городами Иерусалимом,
Хевроном, Цфатом и Тверией еврейские поселения, в которых половину дня люди
будут посвящать работе в полях и на виноградниках, а вторую половину – изучению
Торы.
Большое впечатление, которое привело к быстрому
осуществлению его идей, произвели на него выборы в первый парламент Венгрии. Он
видел перед собой народ живой и действующий, когда тысячи устремились на
выборы, чтобы организовать свою жизнь и улучшить ее. Он слушал их
патриотические песни, и чувствовал острую зависть и горькую обиду за свой
народ. Все это только усилило его желание отправиться в страну Израиля и
удостоиться в будущем увидеть народ Израиля, который создаст первый еврейский парламент в Иерусалиме.
И после выборов в Венгрии начал молодой Иегошуа Штампфер последние приготовления
к дальней дороге.
Напрасно старались родители отговорить его от этой
затеи, он не поколебался в своем решении. Когда столкнулся с отчаянным
сопротивлением родителей, положил в карман единственную серебряную монету, взял карту страны подмышку и отправился в путь.
Было ему тогда семнадцать лет.
Он прошел Сербию и Болгарию; ноги были изранены
камнями и колючками. Шел по Балканам дни и ночи, недели и месяцы, усталый,
голодный, в разорванной одежде; шел по опасным дорогам и не раз сталкивался
лицом к лицу со смертью пока не пришел в еврейский город Салоники.
Он зашел в дом местного сефардского раввина и
рассказал ему о трудностях пути. Раввин дал ему письмо, по которому взяли его
бесплатно на один корабль до Смирны. Это был единственный участок пути, когда
не шел он, а везли его. В Смирне он сошел с корабля и продолжил свой путь по
заброшенным и безлюдным дорогам через Сидон в город Цфат. Там он не хотел
задерживаться надолго и продолжил свой путь пока не пришел в Иерусалим. Там он
встретил родителей своей матери Шломо и Эстер Рааб, которые приехали в
Иерусалим, чтобы в будущем быть похороненными в его святой земле.
В Иерусалиме он был принят еврейской общиной и
даже введен в дом раввина Розенталя, и в скором времени сидел в ешиве и учил
тору. Он подчинился судьбе, потому что устал с дороги, но ненадолго.
Вскоре он подружился с Йоэлем Моше Саломоном и
Давидом Гутманом. Они были едины во мнении, что надо купить землю и основать на
ней поселение, чтобы зарабатывать своим трудом, а не жить за счет
"халуки", т.е. пожертвований еврейских общин из стран рассеяния. Штампфер
поддерживал идею постройки новых районов Иерусалима за стенами Старого города и
основания сельскохозяйственного ишува в Эрец Исраэль.
В 1876-79 годах были опубликованы пятнадцать писем
Штампфера в газете "Jewish Chronicle", которая выходила в Лондоне,
относительно еврейского ишува в целом и еврейских сельскохозяйственных поселений в частности.
В результате поисков была приобретена болотистая
земля на берегах реки Яркон, где раньше располагалась арабская деревня Амлебес,
жители которой болели малярией из-за скопления малярийных комаров в долине
Яркона и умирали один за другим. Евреи вынуждены были купить эту землю из-за
отсутствия выбора. Землю, принадлежавшую властям, им не продавали, хотя они
готовы были хорошо за нее заплатить.
Петах-Тиква была основана в 1878 году, когда
Иегошуа Штампферу, одному из ее основателей, было всего 26 лет, и был он среди
тех, кто восстановил ее в 1883 году. Он дал мошаве название Петах –Тиква, что
означает "врата надежды".
Иегошуа Штампфер и другие поселенцы отважно
боролись с препятствиями, созданными природой, с малярией, которая косила их
ряды, с жителями округи арабами, которые раз за разом нападали на мошаву,
уводили скот, загоняли свои стада на засаженные поля мошавы. Один раз, во время
одного из арабских набегов, разгорячился Штампфер, вскочил на лошадь сторожа
мошавы Дауда абу Юсуфа, бедуина-иудея, въехал в ряды нападающих и погнал их
прочь.
Иегошуа Штампфер, как человек глубоко религиозный,
старался воспитывать жителей мошавы в ортодоксальном духе. Однако, когда
обстоятельства требовали защищать мошаву с оружием в руках, он никогда не
отказывался от этого даже в субботу. Он первый среди ортодоксальных жителей
мошавы провозгласил, что защищать достоинство нации – это святой долг, и он
важнее соблюдения святости субботы.
Жители арабской деревни Амлебес, которая
постепенно разрушалась одновременно со строительством Петах-Тиквы, начали
завидовать еврейскому поселению, которое развивалось и расцветало, и они стали
вредить, выкапывали большие камни и перегораживали ими дренажные канавы, и
вообще разрушать и портить всё, что только могли.
Однажды в субботу, когда все население мошавы
молилось в синагоге, на землю мошавы пришли арабы, чтобы пахать там; они утверждали,
что эта земля принадлежит им.
Некоторые из молодых поселенцев уже боролись с
ними в поле, а остальные жители продолжали молиться, чтобы не нарушать субботу.
Но, как только звуки выстрелов, достигли слуха Штампфера, он, самый верующий и
самый ортодоксальный среди них, снял с себя талес, выскочил из синагоги, чтобы
взять дома ружье, вернулся к молящимся и призвал их всех следовать за ним
обороняться.
В этот день он предстал перед нападавшими во главе
вооруженных поселенцев, так что арабы вынуждены были отступить. Такие нападения
случались часто, но жители научились защищать себя.
Когда мошава расширилась, и в ней были построены
новые дома, нападения стали реже.
В 1885 году Штампфер оставил на какое-то время
Петах-Тикву и поехал по делам заграницу. Он посетил Америку, Англию, Францию,
Германию, Венгрию и Триест, а потом города России и Белосток и произвел там
большое впечатление на своих слушателей.
Мы находим важные сведения о его поездках в
письмах, где он пишет о тяжелом положении, в котором находится еврейский
сельскохозяйственный ишув в Эрец Исраэль и в частности его первое поселение.
Пишет о посещении барона Ротшильда: в результате стараний Штампфера барон
Ротшильд послал в Петах –Тикву десять тысяч франков для помощи в хозяйстве
самым нуждающимся.
Мы находим в его письмах просьбу и даже мольбу,
обращенную к руководителям мошавы: он пишет, что вынужден задержаться
заграницей на три месяца, расходы его превысили пятьдесят золотых наполеонов, и
он просит поддержать его жену и детей, как обещали, и дать им еще девять
наполеонов, если ему придется еще задержаться, чтобы они не знали нужды.
Письмо Иегошуа Штампфера
В письме из Парижа Штампфер сообщает, что он
намерен отправиться в Россию для пользы ишува, встретиться "с братьями
нашими сынами Израиля", и он готов пройти всю Россию, чтобы рассказать
российским евреям о состоянии ишува в Святой земле и рекомендовать им принять
деятельное участие в его делах.
По дороге в Россию Штампфер послал письмо из
Варшавы Давиду Гутману, который был ответственным за денежные дела мошавы. Он
писал, что надеется с Б-жьей помощью вернуться в свой дом в Петах-Тикве после
Песах и хочет ехать через Стамбул, чтобы подать прошение его величеству
султану, чтобы тот " милостиво разрешил нам закончить строительство наших
домов и позволил распахать нам всю землю, которую мы купили на болотах". И
еще он попросит султана, чтобы тот позволил использовать воду из Яркона для
полива полей и основать на его берегах фабрики, таким образом, чтобы это не
нанесло вреда турецким властям. И потому просит Штампфер, чтобы достали ему
рекомендательные письма от главного сефардского раввина, рекомендацию барона
Гирша к господину Фернандесу, рекомендательные письма от американского
посланника, от австрийского и германского консулов к их послам в Стамбуле.
И если поселенцы согласны, то пусть напишут и
подпишут просьбу, а он уж позаботится, чтобы она попала к султану." И ради
малых детей наших, которые могут существовать только за счет плодов нашей
земли, я буду стараться, чтобы власти увидели справедливость нашей просьбы".
Что было выполнено из обширной его программы, мы
не знаем, но важно подчеркнуть, что Штампфер был первым, у кого зародилась идея
гидроэлектростанции, чудесным образом воплощенная Пинхасом Рутенбергом
(Рутенберг основал Палестинскую Электрическую Компанию в 1923 году – перев).
В письме из Белостока Штампфер сообщает о насосах,
которые качают воду из колодца (он уже ведет переговоры об их покупке и
воображает, как они работают в их поселении) и напоминает товарищам-поселенцам
о своем плане обратиться к султану.
"Ховевей Цион" России собирались послать
тогда в Эрец Исраэль своего первого представителя, г-на Кальмана Зеева
Высоцкого. Штампфер произвел большое впечатление на "Ховевей Цион" в России,
и они написали письмо д-ру Пинскеру в Одессу, в котором характеризовали
Штампфера таким образом: "Нам довелось познакомиться с г-ном Штампфером из
мошавы Петах-Тиква, который приехал в Европу и побывал в Париже и в Лондоне,
чтобы организовать помощь поселенцам. Мы беседовали с этим господином и нашли в
нем человека, детально разбирающегося в делах колонистов, умного, знающего
языки английский, немецкий, венгерский и иврит, и, по нашему мнению, человека
порядочного и достойного, который мог бы сопровождать нашего друга господина
Высоцкого в его поездке в Эрец Исраэль, но он был разочарован нашим
планом".
Штампфер писал из Одессы: " Вчера провожал
уважаемого г-на Высоцкого, который уехал вместе с Элиэзером Рокахом, и я
остался один на пустынном морском берегу, и не было у меня денег на дорогу ...".
В конце концов, каким-то образом раздобыл Штампфер денег на дорогу и вернулся
из своих странствий в галуте в Эрец Исраэль, и тогда полностью посвятил себя работе
на благо любимой мошавы, и стал её руководителем до конца своих дней.
Появление доктора Герцеля с его идеей
государственного сионизма принял ортодоксальный еврей Иегошуа Штампфер сразу и
без подозрений в атеизме, в отличие от других ортодоксов, немедленно установил
с ним связь и стал переписываться.
Жаль, что
во время хаоса Первой мировой войны пропали все письма д-ра Герцеля к нему,
материал, который безусловно добавил бы новые черты к духовному облику
Штампфера.
И вместе с глубокой верой в государственный
сионизм росла его уверенность, что без настоящей работы, без непрерывного
физического труда никакие смелые планы не в силах изменить что-либо. Это
побудило Штампфера объединиться со сторонниками организации еврейского
профсоюза и принять участие в собрании представителей большинства еврейских
поселений, которое состоялось в 1903 году в Зихрон-Якове под руководством Усышкина, Друянова и других.
На собрании обсуждались и другие вопросы, которые
беспокоили еврейский ишув в то время. Например, участие женщин в выборах
вызывало категорическое возражение ортодоксов во главе со Штампфером. На одном
из заседаний по этому вопросу он закончил свое выступление такими словами:
"Избирательное право для женщин – это Non Possumus!" (формула
категорического отказа, употребляется Папой Римским – перев.). На это ответил
Усышкин: "Я знаю мнение собравшихся, всё-таки оно Possumus". Вопрос
решился положительно, и Штампфер сообщил к радости всех присутствующих:
"Мы подчиняемся, Possumus!.."
После того, как барон Ротшильд в 1898 году посадил
в Петах-Тикве первый пардес (цитрусовую плантацию – перев.), посадил пардес и
Иегошуа Штампфер, и, будучи ограничен в средствах, пригласил компаньона из
иерусалимских евреев Давида Файнштейна. Пардес был небольшим (35дунам), но усилия
и опыт его хозяев проложили дорогу тем, кто шел после них. Начали расти и
цвести в Петах-Тикве один пардес за другим, и было в 1900 году в Петах-Тикве
300 дунамов пардесов. В том же году хозяева пардесов основали товарищество
"Пардес", в котором Штампфер был самым деятельным участником до
последнего своего дня.
Из пардеса Штампфера вышло первое поколение
еврейских рабочих по сбору и упаковке цитрусовых, которые научились у
работников-арабов и даже превзошли их в умении.
Иегошуа Штампфер был одним из первых в
Петах-Тикве, кто почувствовал всю меру возможной опасности, когда земля мошавы
обрабатывается чужими руками. Когда был основан "Пардес", большой
синдикат хозяев пардесов всех мошавов Иудеи, он настаивал, чтобы был внесен и
соблюдался пункт о еврейском труде, и внес этот пункт, несмотря на возражения
других. Он соблюдал принцип еврейской работы, насколько позволяли
обстоятельства, и на его пардесе всегда вместе с арабами работали евреи.
Будучи ортодоксальным евреем Штампфер вовсе не был
односторонним. Он был отличным руководителем, умел привлечь сердца поселенцев и
вызвать доверие к себе и к совету поселения. Он умел призвать к дисциплине, и
сам её соблюдал. Он управлял твердой рукой, и все выполняли решения совета,
даже если были против.
И хотя его религиозные взгляды и соответственно
руководство мошавой были крайне ортодоксальны, он с воодушевлением принял
репатриантов второй волны (главным образом из России и Польши в 1904-1914гг. – перев.), несмотря на то,
что они были людьми светскими.
Однако, как человек крайних взглядов и противник
нововведений, он был нетерпим по отношению к преподаванию в новой школе, в котором виделся ему
атеизм, к театральным постановкам, которые устраивали молодые. Он был против
совместных танцев мужчин и женщин на свадьбах, а когда доктор Коэн-Бернштейн
прочитал лекцию о медицине и гигиене и показывал иллюстрации с помощью
"волшебного фонаря", религиозные во главе со Штампфером
переполошились из-за того, что когда тушили свет, мужчины и женщины оставались
вместе в темной комнате, и совет поселения потребовал от лектора, чтобы он не
выключал свет во время демонстрации "картинок". Но все это не умаляет
образ Штампфера, если принять во внимание место, время, его религиозные взгляды
и "взрывной" характер.
В возрасте 56 лет в канун праздника Шавуот 5665
года (1908) скончался Иегошуа Штампфер и был похоронен в том месте, в которое
он вложил всю свою душу, в Петах-Тикве. На его похороны собрались представители
разных организаций старого и нового ишува, главные раввины Эрец Исраэль.
Большая часть еврейских рабочих поселения в этот день не работала и провожала в
последний путь великого идеалиста и борца Иегошуа Штампфера.
Чтобы увековечить его память совет Петах-Тиквы
решил основать местное благотворительное учреждение, которое будет носить имя
покойного, а также выпустить книгу, рассказывающую о его жизни и деятельности.
Совет распорядился, чтобы в знак траура в первые тридцать дней не звучали в
мошаве песни. Именем Иегошуа Штампфера названа одна из улиц Петах-Тиквы.
На его памятнике написано:
"Этот камень свидетель того, что
мошава Петах-Тиква горько стенала в день,
когда была выкопана могила для дорого нашего,
лучшего из её сынов, одного из
основателей-первопроходцев,
который трудился на ее благо с 5636 (1878),
когда был заложен первый камень,
до пятого дня в месяце сиван 5665 года (1908),
когда вернулся в землю верующий и благочестивый,
мудрый и благоразумный, высокообразованный
Реб Иегошуа сын реба Беньямина Штампфер
Да будет включена душа его в список для воскрешения"
Комментарии: Таня פתח תקוו, ישראל - at 2012-07-16 19:56:21 EDT מדהים, מעניין בתירוף. יש כזה ספר בעיברית ? אני רוצה שילדי יקאו אתוАлександр Петах-Тиква, Израиль - at 2012-04-12 22:40:35 EDT Прочитал на одном дыхании. Здорово !!! Какие люди были,как мало
мы о них знаем.
Огромное спасибо.Кочубей Дмитрий Бобруйск, Беларусь - at 2011-04-24 15:10:27 EDT Здорово, очень интересно :) Не знал что так много сведений сохранилось о поселении. Тода раба!Владимир Петах-Тиква, Израиль - at 2009-08-15 00:54:18 EDT Огромное спасибо!Александр Петах-Тиква, - at 2009-02-25 15:06:41 EDT Большое спасибо! Прочитал с огромным удовольствием!
