Lezinsky1

ОТ СЕВАСТОПОЛЯ ДО БЕРЛИНА

В последние свои годы Боря Шейнин тяжко болел.. Он перебрался с большой неохотой из квартиры-подвала в центре города на окраину, но в хорошую 2-х комнатную, - жаловался мне:

- Мишель, хоть ты не забывай меня!...

Я приходил к нему почти каждую неделю и он таял на моих глазах - мысль не цеплялась за мысль, и лишь я научился его слушать и понимать. Да дочь Тамара, которая его кормила-поила.

Глаза Бориса Шейнина

Я однажды попросил его расписаться под записанными мною тезисами, он привстал с кровати и подписал. Руки его и тело при этом дрожали так, что даже в своей фамилии Боречка допустил ошибку.

Конечно, и на эту его квартиру, приходили, когда он мог ещё объясняться, - Григорий Поженян приходил, и Василий Субботин, и Владислав Микоша ... Но люд не пишущий, но знакомый Боре, - по его работе фотографом на заводе "Маяк", а потом - в Институте биологии Южных морей, не приходил, - далеко добираться.

А потом он и сам не хотел, чтобы навещали его, - не хотел, чтобы его видели беспомощным. Он стеснялся самого себя. А когда он только начинал болеть, но чувствовал себя более менее прилично, ему было мало, что я приходил каждую неделю, - в то время я переписывал 3-е издание его книги "В объективе - война", которая признана лучшей, чем два предыдущих издания (это не я так думаю, так думает журнал "Фото", в котором напечатана рецензия на книгу Шейнина и на мою "Причастные лично", в котором помещён большущий очерк о самом Борисе Шейнине...), он посылал мне ещё и письма. Теперь, когда с приездом в Израиль я шибко поумнел, понял - это бесценные письма (и фото, которые я тоже привёз в Забугорье с надписями, сделанные рукою самого фотолетописца ) и из них тоже родилось множество невыдуманных историй.

Борис Григорьевич Шейнин скончался 10 мая 1990 года и похоронен в Севастополе на Военном мемориальном кладбище, на том самом кладбище, которое известно севастопольцам под названием - «Кладбище Горпищенко», где Борис снимал своей «Лейкой» в дни обороны, в 1942 году, бойцов из бригады Горпищенко, так и самого Горпищенко, погибшего далеко от Севастополя

***

Начало штурма Берлина советскими войсками застало фронтового фотокорреспондента Бориса Шейнина в Москве. И он тут же бросился к редактору своей газеты "Красный флот". Редактора не было в городе, а был его заместитель полковник Семен Зенушкин.

- Умоляю!.. - начал Шейнин.

- Не возражаю, - улыбнулся Зенушкин.

- А вы , что знаете, об чём я вас умоляю?

- Все вы одинаковые! В Германию, небось, рвёшься?

- В неё самую!

- Скажи, чтоб тебе выписали командировку и прямиком дуй на вокзал !

- С меня бутыльброт! – закричал на радостях Борис и прямиком бросился на Курский вокзал, откуда отправлялись поезда на Берлин.

- Поедете вдвоем! - прокричал ему вдогонку Зенушкин. - С Ильей Бару...

Курский вокзал, набитый военными, гудел как (ну и дремучий же штамп я сейчас выдам!) улей, потревоженный людьми. И путь всех этих людей - в отличие от пчел - лежал в одну сторону: на Берлин.

А билетов не было! То есть они, конечно, были, но - на конец мая: Берлин к тому времени - так думали военные люди - обязательно возьмут.

От билетных касс Боря Шейнин и Илья Бару бросились к коменданту, на ходу вытаскивая редакционные удостоверения и предписания. Но и у комендатуры - очередь. И все чего-то хотят и требуют от измученного военного коменданта.

Военных можно понять: Берлин вот-вот должен пасть, а они из Москвы никак не уедут, прохлаждаются в эти апрельские жаркие дни.

- Комендант не поможет – дохлый номер! - угрюмо пробурчал Илья Бару.

- Дохлый! - не стал с ним спорить Шейнин.

- Думай, думай, Борька! Ты, говорят, везучий человек, вот и довези до Берлина. Хоть на себе!

И тут Боря Шейнин, не фигурально выражаясь, хлопнул себя по лбу.

- Танцуй, Илька, и молись Богу, чтобы это дело выгорело.

- Я готов, Боречка, но ты хоть объясни, в чем дело?

- Объясню. Дело было на Ялтинской конференции.

- Это когда ты по знакомству снимал Рузвельта с Черчиллем?

- Не-е, раньше, когда Рузвельт на своей громадине, четырехмоторном самолете приземлился в Саках - знаешь, такой малюпусенький аэродромчик неподалеку от Симферополя... Так вот из-под самого днища на землю спустилась кабина-лифт, и из этого лифта выкатилась коляска, а в ней - президент США Франклин Делано Рузвельт.

Улыбнулся Рузвельт встречающим, а у встречающих погоны один шире другого, и пригласил всех сниматься. Вместе с собою... Я тогда и нащелкал целую пленку... А когда я сделал этот с десяток кадров, ко мне подошел какой-то человек в комбинезоне и говорит: "Сделай и мне, дружочек, снимок на память. Тот, который с Молотовым и Рузвельтом".

Да, я забыл сказать, там еще Вячеслав Михайлович Молотов был - тоже приехал встречать президента...

«Хорошо», отвечаю, к концу сегодняшнего дня сделаю... И сделал! Когда вручал эту знаменательную фотографию тому человеку, он спросил: "Сколько я вам за нее должен?" Вежливо так поинтересовался. А мне обидно стало! Отвечаю: не наживаюсь я на своих фотографиях, и отзынь от меня на четыре лаптя!

- Так и сказал?! - засмеялся Илья.

- Да нет. Шо я тебе - по попу деревянный!? Шо я, не понимаю, что с Рузвельтом и Молотовым простой лейтенантик сниматься не будет?! - Ну и что твой неизвестный, фамилию которого ты постеснялся спросить? Ведь постеснялся, Борька?

- Постеснялся. Однако номерочек своего телефона он мне оставил. Я брать не хотел. А он говорит:

"Не дрейфь, бери! Будешь в Москве, звони по этому телефону, и я тебя, чем смогу, отблагодарю!"

И Боря Шейнин достал бумажку, на которой, кроме телефона, ничего не было.

- Звони, Борис! Посмотрим, какой ты везучий, - сказал Илья.

Шейнин набрал номер, и на том конце тотчас ответили:

- Слушаю! Кто это?

Борис стал объяснять, при каких обстоятельствах к нему попал этот номер телефона. Напомнил, что хозяин этого номера обещал помочь ему, если понадобится, а он поверил... и сейчас вот нужна помощь.

- Да, это я. Но чем же я могу быть вам полезен?

Борис объяснил, что они два журналиста из "Красного флота" и, что, если, конечно, возможно, пусть он позвонит коменданту Курского вокзала, чтобы им немедленно выдали билеты на поезд. В Берлине они с Бару должны быть - кровь из носу! - в первые минуты его падения.

Человек на том конце трубки выдержал паузу и сказал:

- Записывайте, товарищ Шейнин. Завтра в девять ноль-ноль на Внуковском аэродроме вас будет ожидать самолет... Какой самолет?.. Ли-2 с бортовым номером... Записываете?..

И точно, утром их ждал самолет, а его командир гвардии капитан Алексей Бережной, проверив документы корреспондентов, - я бы заметил, обалдевших корреспондентов! - вскинул руку к лётному шлему:

- Проходите, товарищи!

Тут только они поверили, что это не розыгрыш!

- Скажите, товарищ капитан, а кто тот чудак, который выделил нам этот летак?

Капитан посмотрел внимательно на Борю Шейнина - притворяется или выпендривается?! - и четко доложил:

- Самолет в ваше распоряжение выделил маршал авиации Сергей Александрович Худяков. Прикажете взлетать?!

И когда они очутились в пустом самолете, летевшем на запад, оба, не сговариваясь, подняли несколько пальцев вверх, что означало: воткнем перышко в гудочек московским журналистам! Пусть теперь попробуют нас обогнать!..

Ли-2 приземлился на ближайшем немецком аэродроме. А от него еще пилить и пилить - больше ста километров до Берлина. Но счастье есть счастье, и Илья Бару поверил окончательно, что Боря Шейнин, неунывающий репортер с дерзким объективом, - так его называл Константин Симонов, действительно родился в рубашке: вот-вот должна была рвануть к Берлину легковая автомашина, а в ней...

Есть все-таки Бог на этом не из лучших миров, и любит он неверующего в Него Борьку Шейнина, - в легковой трофейной машине сидит его друг - все у него друзья! - фоторепортер "Правды" Яков Рюмкин.

Увидел Яша бегущих к нему людей и притормозил:

- Ты, Борька?! Ты, Ипюшка?!

Вместо приветствия Борис, запыхавшись от бега, спросил:

- Извозчик! До Берлина за бутылку довезешь?!

Сам две поставлю...

***

Я многое опускаю из разговора друзей, остановлюсь на главном - вся троица оказалась в горящем Берлине. В самый ответственный момент истории.

Берлин. Время остановилось

И через несколько дней в центральной газете "Красный флот" появился очерк Ильи Бару со снимками Бориса Шейнина. Очерк назывался "На улицах Берлина". Вот что писал Илья Бару:

«…Мы едем по берлинским улицам к центральным районам города, по направлению к Шпрее. Внезапный налёт восьмёрки «фокке-вульфов» заставляет нас выскочить из машины и залечь у стены дома. Рвутся, разламывая дома и вырывая из мостовой асфальт и землю, немецкие бомбы, часто-часто стучат зенитки. Странное ощущение вызывают эти звуки. Давно ли на этих местах стояли немецкие зенитки, стрелявшие по английским "ланкастерам" и американским "либерейтерам".

Берлин. Пленные немцы

А сейчас здесь, в самом сердце Берлина, расположились наши советские зенитные пушки, и стреляют они по немецким самолетам, сбрасывающим бомбы на свои же немецкие дома..."

А на снимках Бориса Шейнина были: танк, а на нем - танкист старший лейтенант Александр Пузырев, подъехавший к перекрестку улиц, Франкфуртераппее и Кронпринцен-штрассе; группа пленных гитлеровских офицеров, а на третьем снимке - подразделение младшего лейтенанта Дерябина, выбивающее фашистов из дома, ставшего ДОТом...

Под одной крышей...

И было еще много-много берлинских победных снимков, часть из которых - микроскопическая часть! – упоминается здесь …