Мина Полянская. Бэла

А не чуден ли город, жители которого разрисовали свои дома крестами, а дома будущих жертв – нет? Вот представьте себе: каждый гражданин, высунув от усердия язык, в знойный полдень рисует мелом или краской кресты на дверях и воротах своих цитаделей-твердынь, чтобы не перепутать их с домами предстоящих жертв. Помните? - в сказке «Али Баба и сорок разбойников» сметливая служанка увидела, что ворота крестом помечены и сообразила: «крест мелом нарисовал взрослый человек, и этот человек задумал против нас злое дело». А в моей «злой сказке» кресты меняют своё назначение, и нужно будет громить дома без крестов.

Между тем, ясский крестовый поход - не сказка, а быль. И бойня началась 26 июня 1941 года. И продолжалась семь дней.

И небо, превращенное в хаос, надвинувшись на древний румынский город у семи холмов, наполнило его своим смятением, река Бахлуй стонала и металась, и вечерами колеблющийся свет уставших от кровопролития фонарей раскачивал крестовые дома. И остался с тех пор город непрощённым грешником.

Бэла отправилась в поезде к родителям по маршруту Бухарест - Яссы - Бельцы, но в Яссах поезд остановился, и для двадцатилетней девушки это была последняя остановка.

Толпа этнографически неделимой группы «местного колорита» с лихорадочным блеском в глазах, подчиняющаяся законам массы, расталкивая солдат, чтобы не мешали, врывалась в дома без крестов, чтобы ограбить-убить, зная, что не будет нести ответственности за преступления, ибо сограждане-евреи были объявлены вне закона. «Фогельфрай» (фогель – птица, фрай – свобода) немецкое сказочное старинное слово означало, что свободен ты, как птица; но в средние века слово приобрело зловещий смысл, сделалось клеймом, им обозначался человек, лишенный правовой защиты, а ещё: отданный хищным птицам. Мартин Лютер, религиозный реформатор, был объявлен инквизицией «фогельфрай», так что долгое время вынужден был он маскироваться, отращивать бороду, прятаться – каждый! право имел убить его.

Ясские евреи сделались «фогельфрай» в средневековом значении. Как птицы Хичкока, налетали крестовые дамы, короли и шестёрки на взрослых и детей, и на улицах громоздились груды тел, и немцы жаловалась на румын, не соблюдавших порядок, не убиравших трупы, так что немецким пулям пролетать мешала гора кровавых тел. Город ужасал неприкрытостью зла, страстным желанием убийства для удовольствия с глубоким унижением жертвы.

Транзитная Бэла выскользнула из поезда и, как в страшных фильмах, пряталась за вагонами, дворами, домами, садами. Однажды, изможденная от страха, голода и блужданий по чужому с трупным смрадом городу, девушка набрела на одухотворённый светло-розовый каменный домик, смотревший на неё приветливо. Мимо проехала телега, запряжённая двумя лошадьми, слышно было еще некоторое время удаляющееся цоканье копыт. И всё, и никакого шума городского больше не доносилось – завораживающая стояла тишина. Деревянная дверь, знаками-символами непомеченная, была слегка прикрыта, скорее, приоткрыта даже, овальные дверные стёкла призывно поблёскивали, а над дверью красовалась весёлая вывеска с изображенным на ней молодым мужчиной с густыми чёрными усами-коромыслами и надписью: «Frizerie» (парикмахерская). Неужели это - щель в мир живых, нормальных людей?

И осмелилась – переступила порог. Бэла не обманулась: там в одиночестве сидел хозяин в глубокой скорби по своему народу, совершающему злодеяние. Он был поражён трогательной красотой незнакомки с распахнутыми карими глазами на бледном исхудавшем лице, из-за которой погибнет после войны в сибирском ГУЛАГе.

Румын спрятал у себя красавицу, но соседи выдали её гестапо. Гестапо состояло из румын, которые, хоть и считали себя прямыми потомками древних римлян, арийцами самой высокой пробы, но были не столь фанатичны в своей расовой идее, как немцы, в особенности, когда дело касалось денег, и парикмахер (вот кого Праведником мира надо бы назвать иерусалимскому музею Шоа Яд ва-Шем, а он из-за моей тёти погиб, а я не помню его имени!) выкупил её у арийских румын самых голубых кровей, но потом пришли русские войска, и румынские соседи донесли, что Бэла была арестована гестапо. И выпущена! Еврейка - выпущена гестапо! Шпионка! Бэлу отправили в Воркуту, стало быть, к Коле Мерзлютину, которого после многих лет тюрьмы увезли на поселение к уголовникам-убийцам в воркутинскую зону вечной мерзлоты, где и суждено было встретить Бэлу, отбывавшую сроки как немецкая шпионка. После тюрьмы, где её заставляли стоять в ледяной воде, лишив материнства, благородный Коля на поселении спасал её от уголовников. Ну, а дальше будет много ужасающих событий, потому что Бэла жертва повторяющихся ситуаций, как в античной трагедии: её всё время кто-то выдавал - предавал, учуяв животным чутьём её беззащитность, отверженность, «фогельфрайство».

Коля Мерзлютин победно въехал на танке в Берлин весь в орденах. После капитуляции Германии восьмого мая можно было и разгуляться. И пора было разгуляться! Вот нашли танкисты кнайпу - песни пели, пиво пили. Наконец-то - домой!

Но нет! В кнайпе кончилось время танкиста. В кнайпе его дожидался - четыре года, стало быть, дожидался? - Злой Рок. Злой Рок сидел за соседним столом в облике недобитого фашиста и кричал своё "русише швайне", и наш герой, трижды горевший в танке, вчера ещё беспрепятственно уничтожавший фашистов (а сегодня уже было нельзя!) запустил в него пивной кружкой. И убил.

Ах ты, Коля-Николай, что же ты с собою сделал?

Арестовали Николая Мерзлютина, отвезли в воркутинскую тюрьму - не видать родной Москвы, не видать отца и матери, и даже в оттепель завершить дни свои доведётся в глухой молдавской деревушке. Что до орденов, то они, оказывается, где-то хранились для героя, но не для живого, а мёртвого. Следило ли недремлющее ОКО за течением и продолжением его столь значительной для государства жизни и окончанием её, неизвестно, а как только от внезапного сердечного приступа умер престарелый дядя Коля, так тотчас же из Москвы в молдавское село значительные люди ордена привезли, и за гробом на подушечке эти ордена несли. Похороны москвича Николая Мерзлютина сделались исторической страницей села Кишкарены, его единственной легендой-эмблемой - такого пышного зрелища и собрания значительно-многозначительных лиц жители не видели никогда.

За этим же столом в берлинской пивной праздновал взятие Берлина приятель Николая – имени, увы, не помню! – который за какую-то незначительную реплику так же, как и Николай, был арестован в тот же день и пропал в небытии. Стало быть, за победным столом сидел доноситель, убиравший, метлой выметавший дошедших до Берлине героев!

До войны город Бельцы располагал колоритными улочками и своей песней «А штейтеле Бэльц». Синагоги стояли на каждом шагу, были ещё мужская и женская еврейские гимназии, еврейская больница, поликлиника, и ночной приют. Торговые лавочки находились по одной стороне еврейских улиц, а по другой – дружно теснились весёлые мастерские.

В начале тридцатых мой дед по материнской линии Ихил Лернер - «Ихил дер Робер», так его называли из-за двухцветных усов - левый ус был светлым, а правый – чёрным, переехал из Бухареста в Бельцы и построил себе там дом, куда приходил и сам штефенештер Ребе.

Мой дед Ихил Лернер и бабушка Мина Лернер, урожденная Лозман, успели эвакуироваться, но погибли весной 1942 года при невыясненных обстоятельствах в маленьком узбекском городе Наманган и похоронены в братской могиле.

За два года до смерти Сталина тётя Бэла, оставив дядю Коля (на время!), сбежала с места поселения и отправилась в Бельцы, но там, как в песне - «враги сожгли родную хату».

Брат Хаим поселился в Бельцах с женой по имени Фейгала, что в переводе с идиша означает птичка, и птичка оказалось той ещё птичкой – из знакового фильма Хичкока. Хаим потерял свою птицу на дорогах войны, и, решив, что она погибла, женился на красивой, доброй женщине и родилась у них дочь, и все были довольны. Но однажды Хаим столкнулся на рынке со своей птицей - судьбой, она произнесла страшные слова, глядя на него одним глазом (на втором было бельмо), и он, устрашившись проклятий, мгновенно покинул новую жену с маленькой девочкой и вернулся к бывшей.

Хаим был весёлый и красивый человек и мастер своего дела. Заготовщик - это вам не сапожник! - руководил большой мастерской по пошиву обуви. Слава о нём дошла до Берлина. Однажды на флюмаркте (блошином рынке) я наткнулась на торговца, выходца из Бельц, и спросила его, знал ли он сапожника Хаима Лернера. Торговец был оскорблён моим цеховым бескультурьем. «Хаим Лернер никогда не был сапожником. Хаим Лернер был заготовщиком!»- сказал он, глядя на меня так, что мне неловко стало.

Обаятельный Хаим, шутки которого повторяли коллеги (вот, что вчера сказал наш Хаим!) был любимцем коллектива. Он привозил мне в Черновцы сшитые им из лоскутков кожи шедевры - разноцветные туфельки (например, синие с красным зубчатыми язычками туфельки со шнурками, или же чёрные с блеском сапожки из мягкой кожи), и весь наш двор ахал от восторга. Он со мной всё время во что-то весело играл – может, тосковал по своей брошенной девочке?

Итак, Хаим жил в Бельцах с Фейгой на тихой, задвинутой в угол улице Свободы. Деревянные высокие ворота я помню, за ними располагались полукругом три крепких дома, выложенных из какой-то особой смеси глины и еще чего-то, и, чем больше они оседали в землю, тем крепче становились. Хаим жил слева от входных ворот в уютной квартире в сытости и довольстве.

Они обедали, когда на пороге появилась Бэла. Семья была наслышана о воркутинской заключёной, и реакция Фейги была мгновенной, как будто она готовилась к появлению Бэлы. «Ах, ты сука, ах ты шпионка немецкая, убирайся отсюда!» - и крик её настороженным эхом разносился в гулком пространстве притихшего двора. А Хаим, а он молчал, сжавшись на стуле, не проронил ни слова. Он, стало быть, выгнал своим молчанием младшую сестричку на улицу. Слава Богу, это было летнее время года и надеюсь, что Бэла, прежде, чем направиться к нам, в Черновцы, нашла временное пристанище.

Между тем, Фейга, которая в моём присутствии - дети ничего не понимают! - постоянно ругала братьев и сестёр Хаима, заботливо купала меня в ванночке, когда меня привозили в гости, пекла любимое печенье, собирала в большой кастрюле абрикосовые косточки, которые я во дворе терпеливо раскалывала камнем, извлекая ядра - чистый изумруд. Слаб человек, слаб дядя Хаим, который не мог Фейге возражать, погрузившись в атмосферу её вечного скандала, и слаба Фейга в своём вечном гневе Ксантиппы и вечном страхе, что у неё такого замечательного Хаима отнимут, как уже однажды отняли война и другая женщина. А к тому же, и она успела заразиться сталинизмом, синдромом, от которого не избавиться, и, как ты не лечись, никакие припарки, эликсиры и прочие снадобья - не помогают.

Не выдержав фейгиного диктата, Хаим умер в возрасте 56 лет от сердечного приступа. А она ему красивый памятник на могиле установила с чугунной узорной оградкой и приветливой калиткой - можно зайти, посидеть, подумать и о смысле жизни. Лучшего памятника нет на всём еврейском кладбище!

С чего начинается родина? С погрома у нас во дворе. Я родилась в сожженной немецкими оккупантами молдавской деревне Рышканы, куда родители после войны приехали из эвакуации. В этой деревне уже после победы! молдаване убили моего деда Янкеля Полянского. Убийц не нашли и в документе о смерти Янкеля Полянского записано: «умер неестественным образом».

И почему Полянские прилепились в царские времена к этой деревне? Ах, да! Из-за черты оседлости пришлось осесть. И прежде, чем я сейчас покину Рышканы, впечатанные намертво в мои метрику (я никогда на погромную родину не заглянула), сообщу интересный факт. Мать немецкого президента 2010 -11 годов Хорста Кёллера родилась в Рышканах в 1904 году, а мой отец - в 1908.

В двух километрах от «наших» Рышкан, у дачи Бирмана, богатого, почтенного человека, процветали немецкие Рышканы. Не преодолеть иной раз и маленького пространства, поскольку дальше идти не положено. И все же, может, она, его мама, видела моего папу?

Может быть, у дачи Бирмана, на нейтральной полосе, немецкая десятилетняя девочка однажды столкнулась с мальчишкой из черты оседлости - моим шестилетним папой и посмотрела на него удивленно и подумала: какие же они забавные, большеглазые черноглазые мальчишки, что живут в других Рышканах, столь не похожих на их собственные - с добротными домиками, приусадебными участками, курятниками и свинарниками.

Было страшно оставаться в деревне, где убили моего дедушку, и месячным ребенком увезли меня в живописный прикарпатский город Черновцы, поскольку пронесся слух, что в поспешно брошенном нацистами городе пустуют роскошные квартиры. В бывшем австро-венгерском городе обитали ещё оставшиеся чудом в живых «австро-венгерские» евреи, говорившие на немецком, с которыми наши «бессарабско-румынские» не «соприкасались», так же, как в нынешней Германии евреи из стран Восточной Европы лишены контактов с теми, кто именует себя немецкими евреями. Напротив нас жил местный еврей-профессор, на которого я взирала с почтением, когда он в своем черном беретике подходил к дому, а затем исчезал за таинственными тяжелыми, чугунными, узорными воротами. Никто из «наших» евреев с ним заговаривать не решался.

Мы почти опоздали: нам досталась квартира не в центре с соответствующими удобствами, а ближе к окраине по адресу Шевченко 88 без удобств, но с красивым краном на кухне с округлой в орнаментах чугунной раковиной. Крышу нашего дома украшал весёлый дымоход - в углу кухни, ближе к двери стояла пузатая печь, и мама пекла в ней круглые белые хлебы. И все соседи растапливали свои печи, и над сказочными домами поднимались ввысь тонкие струи дыма. Дымоход, печь и кран создавали ощущение незыблемости существования и сделались символами домашнего очага. А нынче? Осмелюсь перефразировать Фёдора Глинку: Не слышно шума дворовОго, над крышей дома тишина, над бутафорским дымоходом висит полночная луна.

Ещё помню призрачный маленький сад в светлой дымке, с причудливо изогнутыми деревьями и раскидистыми узорными ветвями; на некоторых деревьях висели зеленые, не созревшие маленькие яблоки - их легко можно было достать, а на других, высоких, длинноствольных - призывные, но недосягаемые ярко-красные, налитЫе, нарядные черешенки.

Тётя Бэла внезапно появилась в дверях очень яркая, наверное, потому, что в ушах были красные, как черешенки в нашем саду, клипсы, от которых я, пятилетка, не могла оторвать восхищенных глаз. Было очень шумно, обнимались, плакали, а мой папа бегал вокруг и приговаривал, что он ВСЁ сделает. (Это означало, что папа за взятку - кое-кому - пропишет к нам тётю Бэлу). Но кто-то из соседей... Опять соседи! Да что же это такое, братцы?

Соседи (дверь напротив нашей двери, бывшие полицаи) выдали мою тётю Бэлу. Они потом – уже после доноса на моего папу - исчезли. Засветились ли органам НКВД в пору своих доносов, или некто донёс на доносителей? Сталинский молох репрессий варил в одном котле и полицаев, и людей, оказавшихся под оккупантами, и жертв Катастрофы.

Однажды двое сердитых мужчин во всём сером пришли, когда мы с тётей Бэлой были вдвоём в квартире. Они велели мне сидеть на стуле и не двигаться. Так сурово со мной никто никогда не разговаривал. Я сидела на стуле между кухней и комнатой. Эти серые приступили к своему обыску, а тётя Бэла стояла в проёме двери и говорила: «Ну, хорошо, я виновата, что приехала без разрешения. Но эти люди ни в чём не виноваты. Зачем вы их обыскиваете?»

Серые личности вдруг прекратили обыск и сказали: «Чтобы через 24 часа вас здесь не было!» Уехала тетя Бэла - на своё холодное поселение под Воркутой. Кстати, я единственный свидетель этой сцены, задаю себе вопрос: рассказала ли я родителям о том, как тётя Бэла защищала их от энкэвэдистов? Вот – не помню я почему-то этого. Запоздалое свидетельство записываю, ибо, как сказано древними, слова улетают, а то, что записано остаётся.

И сказал поэт: «скоро мне нужна будет лира, но Софокла уже, не Шекспира. На пороге стоит – Судьба». И в самом деле, словно чья то дирижерская палочка заправляла действием. Что же сделать для того, чтобы связи неблагоприятного сюжета не успели ещё окрепнуть? Как обмануть судьбу? Не смею думать, что жизнью правит злой случай, поскольку она тогда теряет нравственную ценность.

Впоследствии, когда от сердечного приступа умер в молдавской деревне дядя Коля, и тётя Бэла осталась одна, её опять выгнали на улицу – в молдавском городе Оргееве. Эту историю я рассказать права не имею, и здесь, стало быть, остаётся многоточие. В Берлине мне рассказали, что тётю Бэлу подобрали люди, которые за небольшую плату сдавали ей комнату, но вели себя с ней «праведники» так же бесцеремонно, как и многие другие по духу своему люди провинции, поскольку знали, что она была в заключении. Бэла по-прежнему была красива, глаза её (так мне рассказали) по-прежнему светились особым блеском, она любила яичницу с колбасой, курила папиросы, могла весело выругаться матом, отличалась редкостным чувством юмора, была всегда гостеприимна и доброжелательна и ни на кого не обижалась. А когда уехала в Израиль, приглашала в гости своих ублюдочных обидчиков. Как же я прозевала последние годы её жизни, почему не пришла на помощь? А у меня в годы её последней бездомности уже давно не было в России родственников, уехавших в Израиль в начале семидесятых, и в Петербурге я вспоминала о ней, предполагая, что она давно Израиле.

На моей, на моей совести унижения, которым подвергалась это благородная женщина, моя тётя Бэла.

Однажды, тётя Бэла мне, школьнице, сделала такое признание: «Мина, я никогда никому не скажу больше ни слова о ясском погроме. Мне никто не верит, что был такой погром, считают обманщицей или сумасшедшей».

Прошло полстолетия и выяснилось, что именно ясский погром, замалчиваемый и в России, и в Молдавии, и в Румынии - одно из отличительных злодеяний Второй мировой, поскольку не только полиции, солдатам и спецслужбам, а всем горожанам дано было право повсюду - на площадях, улицах-переулках, чужих дворах и домах, вершить самосуд, и было сказано: «вы можете убивать безнаказанно, убивайте своих друзей и соседей, вам за это ничего не будет».

Лет пять тому назад, случайно, я в Берлине вдруг включила днём телевизор (обычно я этого не делаю) и услышала траурное пение кантора. Прозвучало слово «Яссы». Кантор пел у обелиска, открытого к семидесятилетию ясского погрома, и мгновенно я вспомнила слова Бэлы: «Никто мне не верит!». Преследуют меня эти слова, превращаясь в написанные огненными буквами строки послания. Я обращалась в музей Шоа Яд Вашем с просьбой увековечить память моей тёти, но мне ответили, что коль скоро она во время этой семидневной бойни осталась жива и мирно умерла в Израиле, то «увековечиванию» в Яд Вашеме не подлежит.

А на экране телевизора я увидела тогда скромный обелиск, у которого сиротливо ютилась небольшая группа стариков - выжившие жертвы. Но тётя Бэла, всю жизнь скитавшаяся по чужим пространствам и временам, нашла своё последнее прибежище тридцать лет назад на кладбище Бер Шевы.

А могла ли она официально участвовать в церемонии, она - НЕжительница Ясс, транзитная пассажирка, выжившая ещё и потому, что не было у неё в Яссах дома эх, эх, без креста, залетная птичка «фогельфрай»?

Всё пытаюсь представить финал ясской бойни, завершившийся второго июля сорок первого года, когда рука врагов колоть устала - лучше классика не скажешь. Ну, что же? Наступила ночь, а затем утро и... Нет, не запели утром петухи, эти скромные вечные труженики, отгоняющие прочь всякую накопившуюся за ночь нечистоту. И ветки деревьев, испытавшие свой смертный час, дрожали. Огромные внимательные птицы, сидевшие на ветках, смотрели в окна людей, совершивших всем национальным коллективом злодеяние.

Всего понравилось:10
Всего посещений: 6127

Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2016/Zametki/Nomer10/MPoljanskaja1.php - to PDF file

Комментарии:

М.П. Наталье
- at 2017-01-27 00:04:37 EDT
Наталья
Москва, РФ - at 2017-01-26 23:14:09 EDT
Больше всего "удивил" еврейский музей. Включали в списки тех,кто просто был в эвакуации-на Урале,в Средней Азии. а вот с такой судьбой - и не достойна?
......................................................
Уважаемая Наталья! Мне известно, что оставшихся в живых в музей ЯД ВАШЕМ не включали.
Вы говорите об оставшихся в живых,переживших эвакуацию или...?

Наталья
Москва, РФ - at 2017-01-26 23:14:09 EDT
Больше всего "удивил" еврейский музей. Включали в списки тех,кто просто был в эвакуации-на Урале,в Средней Азии. а вот с такой судьбой- и не достойна?

М.П.
- at 2017-01-26 18:40:50 EDT
С чего начинается родина? С погрома у нас во дворе. Я родилась в сожженной немецкими оккупантами молдавской деревне Рышканы, куда родители после войны приехали из эвакуации. В этой деревне уже после победы! молдаване убили моего деда Янкеля Полянского. Убийц не нашли и в документе о смерти Янкеля Полянского записано: «умер неестественным образом».
И почему Полянские прилепились в царские времена к этой деревне? Ах, да! Из-за черты оседлости пришлось осесть. И прежде, чем я сейчас покину Рышканы, впечатанные намертво в мои метрику (я никогда на погромную родину не заглянула), сообщу интересный факт. Мать немецкого президента 2010 -11 годов Хорста Кёллера родилась в Рышканах в 1904 году, а мой отец - в 1908.
В двух километрах от «наших» Рышкан, у дачи Бирмана, богатого, почтенного человека, процветали немецкие Рышканы. Не преодолеть иной раз и маленького пространства, поскольку дальше идти не положено. И все же, может, она, его мама, видела моего папу?
Может быть, у дачи Бирмана, на нейтральной полосе, немецкая десятилетняя девочка однажды столкнулась с мальчишкой из черты оседлости - моим шестилетним папой и посмотрела на него удивленно и подумала: какие же они забавные, большеглазые черноглазые мальчишки, что живут в других Рышканах, столь не похожих на их собственные - с добротными домиками, приусадебными участками, курятниками и свинарниками.

Дежурный по сайту
- at 2016-12-08 00:46:03 EDT
М.П.
- 2016-12-08 00:35:26(295)
Если доведётся ещё когда-нибудь публиковать этот рассказ, непременно внесу эти поправки.

Зачем ждать? Пришлите в редакцию перечень желательных изменений, и они будут тут же внесены в текст.

М.П.
- at 2016-12-08 00:35:26 EDT
Итак: 2 поправки требует мой правдивый рассказ: фамилия Коли была МерзлюТин, в тексте: Мерзлюкин. И ещё: за столом 8 мая 45 года в берлинской пивной сидел приятель Коли Мерзлютина летчик, которого за какое-то неосторожное слово так же, как и дядю Колю посадили (фамилию моя израильская кузина не помнит). Стало быть, среди празднующих победу, сидел сексот-доноситель, который убирал ( метлой подметал!)подлинных победителей. После того, как мне Анна Хусиб это сказала, я вдруг вспомнила и это. Если доведётся ещё когда-нибудь публиковать этот рассказ, непременно внесу эти поправки.

М.П.
- at 2016-12-03 16:01:20 EDT
В связи с профессиональным днем юриста....

После публикации "Бэлы" я получила телефонную поправку. Имя одно написано мною неверно: нужно Коля МерзлюТин ( у меня Мерзлюкин). Ну, что ж, такой звонок -ещё одно свидетельство правдивости моей истории. Отрывок про Колю ещё раз предлагаю: " Коля Мерзлютин победно въехал на танке в Берлин весь в орденах. После капитуляции Германии восьмого мая можно было и разгуляться. И пора было разгуляться! Вот нашли танкисты кнайпу - песни пели, пиво пили. Наконец-то - домой! Но нет! В кнайпе кончилось время танкиста. В кнайпе его дожидался - четыре года, стало быть, дожидался? - Злой Рок. Злой Рок сидел за соседним столом в облике недобитого фашиста и кричал своё "русише швайне", и наш герой, трижды горевший в танке, вчера ещё беспрепятственно уничтожавший фашистов (а сегодня уже было нельзя!) запустил в него пивной кружкой. И убил.
Ах ты, Коля-Николай, что же ты с собою сделал?
Арестовали Николая Мерзлютина, отвезли в воркутинскую тюрьму - не видать родной Москвы, не видать отца и матери, и даже в оттепель завершить дни свои доведётся в глухой молдавской деревушке. Что до орденов, то они, оказывается, где-то хранились для героя, но не для живого, а мёртвого. Следило ли недремлющее ОКО за течением и продолжением его столь значительной для государства жизни и окончанием её, неизвестно, а как только от внезапного сердечного приступа умер престарелый дядя Коля, так тотчас же из Москвы в молдавское село значительные люди ордена привезли, и за гробом на подушечке эти ордена несли. Похороны москвича Николая Мерзлютина сделались исторической страницей села Кишкарены, его единственной легендой-эмблемой - такого пышного зрелища и собрания значительно-многозначительных лиц жители не видели никогда.

Елена Бандас
Израиль - at 2016-11-23 18:13:53 EDT
Эпос ушедшего века... Спасибо за прекрасную прозу!

М.П.
- at 2016-11-11 11:19:03 EDT
Лидия
Петербург, - at 2016-11-09 13:49:00 EDT
Какое смешанное чувство от прочитанного! С одной стороны,комок в горле и невольное чувство причастности к этому ужасу, неизбывной вине, не была, не спасла,не остановила, может потому именно, что крест стал символом права на убийство,а для нас христиан это всегда знак жертвенной любви!? Но при этом радость и нежная благодарность автору за новую грань её таланта,сильного и изящного! Спасибо,миночка! И где вы,господа издатели?! Смотрите, профукаете,прозеваете хорошего и тонкого писателя!
...........................................................
Дорогая Лидия! Мне особенно важен Ваш комментарий, поскольку, как я поняла, Вы - христианского ( а возможно, православного) исповедания. Важно потому, что в тексте присутствует христианский символ - крест, символ жертвенной любви - со знаком минус. Спасибо за тёплый, родственный даже отзыв. Что касается Вашего обращения к издателям, в данном случае редакторам, то здесь, в издании этого текста присутствует именно редактор - Евгений Беркович, который эту повесть опубликовал, за что его и поблагодарим.

Лидия
Петербург, - at 2016-11-09 13:49:00 EDT
Какое смешанное чувство от прочитанного! С одной стороны,комок в горле и невольное чувство причастности к этому ужасу, неизбывной вине, не была, не спасла,не остановила, может потому именно, что крест стал символом права на убийство,а для нас христиан это всегда знак жертвенной любви!? Но при этом радость и нежная благодарность автору за новую грань её таланта,сильного и изящного! Спасибо,миночка! И где вы,господа издатели?! Смотрите, профукаете,прозеваете хорошего и тонкого писателя!

Из ФБ
- at 2016-11-09 13:27:06 EDT
Дорогая Мина. Я очень рада, что история нашей тети опубликована.рассказ получился очень трогательный и печальный, как вся ее жизнь. Твоя Аня.

Мина Полянская
- at 2016-11-06 21:51:29 EDT
Беренсон: Недавно я узнал о судьбе моей любимой тёти Номы. О трагической участи остальных братьев и сестры моего отца я уже знал, а о Номе - ничего. И вот недавно, случайно прочитав исследование "Бессарабское дело", продолжая копаться в интернете, с ужасом натолкнулся на страницу мартиролога: "ЦИММЕРМАН-БЕРЕНСОН Нома Лазаревна 1909 г.р., место рождения - Бессарабия, г. Аккерман, еврейка, проживала - Челябинская обл., г. Магнитогорск, работала - домашняя хозяйка, арестована - 21.02.1938, осуждена - 25.09.1938, мера наказания - ВМН, дата расстрела - 12.10.1938".
.......................................................
М.П.: Вот повезло поэтессе Розе Ауслендер. Она находилась в черновицком гетто вместе с Паулем Целаном. Сбежала, пряталась в подвалах и пр. Пришли советские войска, арестовали. И поверили - отпустил
............................................................
М.П.Дорогой Лазарь Израйлевич! Это я, Мина Полянская, а не аноним ( не знаю,откуда появилось слов "аноним") написала, что кому-то даже и везло. А Номе и Бэле- нет. Я сейчас внимательно прочитала Вашу биографию. Много у нас общего.

М.П. Беренсону
- at 2016-11-06 19:31:37 EDT
Недавно я узнал о судьбе моей любимой тёти Номы. О трагической участи остальных братьев и сестры моего отца я уже знал, а о Номе - ничего. И вот недавно, случайно прочитав исследование "Бессарабское дело", продолжая копаться в интернете, с ужасом натолкнулся на страницу мартиролога: "ЦИММЕРМАН-БЕРЕНСОН Нома Лазаревна 1909 г.р., место рождения - Бессарабия, г. Аккерман, еврейка, проживала - Челябинская обл., г. Магнитогорск, работала - домашняя хозяйка, арестована - 21.02.1938, осуждена - 25.09.1938, мера наказания - ВМН, дата расстрела - 12.10.1938".
.......................................................
Вот повезло поэтессе Розе Ауслендер. Она находилась в черновицком гетто вместе с Паулем Целаном. Сбежала, пряталась в подвалах и пр. Пришли советские войска, арестовали. И поверили - отпустили!

Ася Крамер
- at 2016-11-04 23:29:51 EDT
Великолепно. Очень понравилось! Это что касается того, как написано. И по содержанию - нет слов! Спасибо!

Сергей Чевычелов - Мине Полянской
- at 2016-11-04 22:02:26 EDT
Мина Полянская
- at 2016-11-01 22:52:27 EDT
Дорогой Сергей!
Вы написали такой комментарий, что...
Такое впечатление, что Вы меня знаете.
////////////////////СЧ//////////////////////
Дорогая Мина!
Во всех Ваших произведениях, мной прочитанных, присутствует незаурядный талант, весьма созвучный состоянию моей души. Такое бывает нечасто.

(Говорят, что Высоцкого в 1960 не приняли в Театр юного зрителя, потому что главный режиссер А.Брянцев не увидел у претендента «одержимости идеей служению детству» - во как!)

Такое бывает нечасто, и это и не хорошо, и не плохо - это данность, но мне это очень нравится. Всех Вам благ!

М.П.
- at 2016-11-04 21:28:20 EDT
Беренсон. М. Полянской
- at 2016-11-04 11:23:51 EDT
В Вашей впечатляющей повести упоминается песня
"Майн штетеле Бэлц". Эта песня Алесандра Ольшанецкого на стихи Якова Якобса - одна из самых популярных песен на идише. Она написана в 30-е годы прошлого века. Подробно о ней, текст на идише и русский перевод есть в ЕжеВике.
...................................................
Спасибо!

Мина ПолянскаяЛандер Басарабия - at 2016-11-03 16:57:27 EDT
- at 2016-11-04 14:21:35 EDT
Мина Полянская - Ландер Басарабия
- at 2016-11-03 16:57:27 EDT
Ещё раз благодарю за уникальную информацию о Ясском погроме.
Извините, ради Бога, что упустила одну букву из Вашей фамилии.

Беренсон. М. Полянской
- at 2016-11-04 11:23:51 EDT
В Вашей впечатляющей повести упоминается песня
"Майн штетеле Бэлц". Эта песня Алесандра Ольшанецкого на стихи Якова Якобса - одна из самых популярных песен на идише. Она написана в 30-е годы прошлого века. Подробно о ней, текст на идише и русский перевод есть в ЕжеВике.

Мина Полянская
- at 2016-11-03 21:26:45 EDT
Уважаемая Мина, прочел Вашу повесть со слезами на глазах. Такие как Вы - хранители памяти и души Израиля. Будьте благословенны Всевышним вместе с потомством!

В то страшное время на Ясский погром также съехались со всей Румынии так называемые отряды железногвардейцев - румынских фашистов, руководимых их вождем Антонеску. Они приняли самое активное участие в этом погроме.
Вместе с тем зажиточной части ясских евреев, в том числе и моему двоюродному деду, удалось спасти свою жизнь и имущество. Они заплатили румынской полиции и та выставила вооруженную охрану у их домов, магазинов и предприятий, и погромщики тихо обходили стороной эти места.
Тех, кто не смог этого сделать, постигла страшная участь, о чем Вы и пишете.
...........................................................
Уважаемый Ландер Басарбия!
Вы подтвердили то, что рассказывала Бэла. Эта высшая раса сверхголубых кровей была тогда продажна.Спасибо за свидетельский отзыв. И да будьте и Вы благословенны Всевышним с потомством!

Ландер Басарабия
- at 2016-11-03 16:57:27 EDT
Мина Полянская
- 2016-11-03 16:04:48(400)

------------------------------------------------------
Уважаемая Мина, прочел Вашу повесть со слезами на глазах. Такие как Вы - хранители памяти и души Израиля. Будьте благословенны Всевышним вместе с потомством!

В то страшное время на Ясский погром также съехались со всей Румынии так называемые отряды железногвардейцев - румынских фашистов, руководимых их вождем Антонеску. Они приняли самое активное участие в этом погроме.
Вместе с тем зажиточной части ясских евреев, в том числе и моему двоюродному деду, удалось спасти свою жизнь и имущество. Они заплатили румынской полиции и та выставила вооруженную охрану у их домов, магазинов и предприятий, и погромщики тихо обходили стороной эти места.
Тех, кто не смог этого сделать, постигла страшная участь, о чем Вы и пишете.

Мина Полянская
- at 2016-11-03 16:04:48 EDT
Сергею Чевычелову, Л. Беренсону, Лиле Дикман, Борису, Вере Бродской, Наталье Дамм – спасибо! за тёплые отзывы.
Мой текст, который я назвала готическим, дабы подчеркнуть «сказочный» ужас сотворённого жителями далеко не маленького города «новой западной страны восточной Европы» получил дополнительную телефонную информацию – вчера, 2 ноября, ближе к ночи, примерно в 22 часа, а может, и позже – говорили мы долго.
Итак, русский танкист москвич Коля Мерзлюкин (я помню старинные дворянские фотографии его семьи), защищавший еврейку Бэлу Лернер от бандитов в воркутинской ссылке, был арестован в дни Победы в Берлине за то, что запустил пивной кружкой в фашиста, кричавшего «Русише швайне». Это я помнила хорошо. Об этом сказала в тексте. А вот моя двоюродная сестра по материнской линии Анна Хусиб сообщила мне по телефону из Израиля, что за столом берлинской пивной, рядом с Николаем сидел его друг лётчик, который хорошо отозвался о немецких самолётах, и тоже был арестован, вычеркнут из списков победителей - героев, взявших Берлин. Навсегда. Фамилии – она не помнит. Так что же это такое? Значит, за столом сидел доносчик? И может быть, кто-нибудь из читателей - по соотношению фамилий и событий и пр. - что-то тоже вспомнит? И всплывут вдруг ещё имена?
И, может быть, моя история не закончена?

Из ФБ
- at 2016-11-03 14:25:58 EDT
Vera Brodsky Миночка, это авторский успех! Поздравляю!!Мы часто говорим - пишем: не забудем имена жерт. Благодаря автору, Мине Полянской, прозвучали ИМЕНА. Не " безымянные жертвы", а жизни конкретных людей - Коли Мерзлюкина и Бэлы Лернер. Апокалипсис сороковых годов ХХ столетия, в его многогранности ужасов, талантливо описан автором. Эти люди из жизни автора, не сконструированные персонажи и не надуманные ситуации.Небольшая повесть, благодаря мастерски отточенному слову, предложению, фразе, вместила в себя и дала полное ощущение событий, персонажей, атмосфере "двора и родни". Настоящий авторский успех, в сегодня "не очень популярной" теме, "национальных преступлений", навых стран Восточной Европы. И тонкая лиричная нота "красавица беззащитна"

Борис
- at 2016-11-02 21:07:37 EDT
Так много хорошего об этой повести сказано, что даже не знаю что ещё можно добавить. Одно только, что это прекрасная работа зрелого автора. За это ОЧЕНЬ ей благодарен!!!

Лилия Дыкман
Санкт-Петербург, Россия - at 2016-11-02 15:04:20 EDT
Какая умница Мина Полянская! Как ярко и пронзительно описала те страшные времена, в которых мы жили и совсем мало об этой жизни знали. Автор с присущей ей литературным даром сумела раскрыть эти зловещие тайны так, что пробирает до дрожи. Эта повесть стоит в ряду подобных повестей и эссе, принадлежащих её перу, о трагической жизни евреев в России. Её можно смело назвать певцом униженных и оскорблённых. Дай Бог, чтобы подобный сборник появился на прилавках книжных магазинов. Низкий ей поклон.
Лилия Дыкман

Л. Беренсон
Еврейское государство - at 2016-11-02 10:57:04 EDT
Прекрасная повесть! Счастливое и редкостное сочетание писательского таланта, эмоциональной трепетности, стилистического такта и художественной соразмерности. Ведь автобиографично, но так общечеловечно. Спасибо автору.

Меня повесть о Бэле особенно взволновала. Недавно я узнал о судьбе моей любимой тёти Номы. О трагической участи остальных братьев и сестры моего отца я уже знал, а о Номе - ничего. И вот недавно, случайно прочитав исследование "Бессарабское дело", продолжая копаться в интернете, с ужасом натолкнулся на страницу мартиролога: "ЦИММЕРМАН-БЕРЕНСОН Нома Лазаревна 1909 г.р., место рождения - Бессарабия, г. Аккерман, еврейка, проживала - Челябинская обл., г. Магнитогорск, работала - домашняя хозяйка, арестована - 21.02.1938, осуждена - 25.09.1938, мера наказания - ВМН, дата расстрела - 12.10.1938". Сейчас пытаюсь получить её Дело. В СССР, куда она добралась за 2 года до гибели, Нома стремилась ещё будучи гимназисткой в румынском Аккермане - Четатеа Албы, одурманенная мифами о национальной и социальной справедливости по ту сторону Днестровского лимана. Вечерние огни Овидиополя предательски манили.

Наталия Дамм
Германия - at 2016-11-02 10:27:51 EDT
Низкий поклон Мине Полянской за ее небольшую, но такую огромную по трагизму повесть. Давайте не забывать, что это
было и надеяться, что больше не будет, хотя люди почему-то
обладают поразительной способностью ничему не учиться. К моему большому сожалению. C уважением Наталия Дамм

Ксения
- at 2016-11-01 23:02:36 EDT
"Всё пытаюсь представить финал ясской бойни, завершившийся второго июля сорок первого года, когда рука врагов колоть устала - лучше классика не скажешь. Ну, что же? Наступила ночь, а затем утро и... Нет, не запели утром петухи, эти скромные вечные труженики, отгоняющие прочь всякую накопившуюся за ночь нечистоту. И ветки деревьев, испытавшие свой смертный час, дрожали. Огромные внимательные птицы, сидевшие на ветках, смотрели в окна людей, совершивших всем национальным коллективом злодеяние"

Мина Полянская
- at 2016-11-01 22:52:27 EDT
Дорогой Сергей!
Вы написали такой комментарий, что...
Такое впечатление, что Вы меня знаете.
И эти стихи Чичибабина:

За прожитую жизнь у всех прошу прощенья
и улыбаюсь всем, и плачу обо всех -
но как боится стих небратского прочтенья,
как страшен для него ошибочный успех...

По странному совпадению я слышала эти стихи в собственном исполнении Чичибабина. Это же надо - так!
Спасибо, Сергей!

Сергей Чевычелов
- at 2016-11-01 16:57:52 EDT
Исключительно хорошо! Сочетание быстрой всеохватывающей прозы и изысканной поэзии. И какая-то светлая тоска, совсем как у Б.А.Чичибабина.

ПРИЗНАНИЕ

Зима шуршит снежком по золотым аллейкам,
надежно хороня земную черноту,
и по тому снежку идет Шолом-Алейхем
с усмешечкой, в очках, с оскоминкой во рту.

В провидческой тоске, сорочьих сборищ мимо,
в последний раз идет по родине своей,-
а мне на той земле до мук необъяснимо,
откуда я пришел, зачем живу на ней.

Смущаясь и таясь, как будто я обманщик,
у холода и тьмы о солнышке молю,
и все мне снится сон, что я еврейский мальчик,
и в этом русском сне я прожил жизнь мою.

Мосты мои висят, беспомощны и шатки -
уйти бы от греха, забыться бы на миг!..
Отрушиваю снег с невыносимой шапки
и попадаю в круг друзей глухонемых.

В душе моей поют сиротские соборы,
и белый снег метет меж сосен и берез,
но те кого люблю, на приговоры скоры
и грозный суд вершат не в шутку, а всерьез.

О, нам хотя б на грош смиренья и печали,
безгневной тишины, безревностной любви!
Мы смыслом изошли, мы духом обнищали,
и жизнь у нас на лжи, а храмы - на крови

Мы рушим на века - и лишь на годы строим,
мы давимся в гробах, а Божий мир широк.
Игра не стоит свеч, и грустно быть героем,
ни Богу, ни себе не в радость и не впрок.

А я один из тех, кто ведает и мямлит
и напрягает слух пред мировым концом.
Пока я вижу сны, еще я добрый Гамлет,
но шпагу обнажу - и стану мертвецом.

Я на ветру продрог, я в оттепели вымок,
заплутавшись в лесу, почуявши дымок,
в кругу моих друзей, меж близких и любимых,
о как я одинок! О как я одинок!

За прожитую жизнь у всех прошу прощенья
и улыбаюсь всем, и плачу обо всех -
но как боится стих небратского прочтенья,
как страшен для него ошибочный успех...

Уйдет вода из рек, и птиц не станет певчих,
и окаянной тьмой затмится белый свет.
Но попусту звенит дурацкий мой бубенчик
о нищете мирской, о суете сует.

Уйдет вода из рек, и льды вернутся снова,
и станет плотью тень, и оборвется нить.
О как нас Бог зовет! А мы не слышим зова.
И в мире ничего нельзя переменить.

Когда за мной придут, мы снова будем квиты.
Ведь на земле никто ни в чем не виноват.
А все ж мы все на ней одной виной повиты,
и всем нам суждена одна дорога в ад.

1980