Мои близкие
БАБУЛЯ
Мою бабушку звали Песя-Геня Боруховна-Шендеровна
Соркина-Скобло.
Некоторые, к примеру, наша няня Маня, называли её
Прасковьей Борисовной.
Для меня она была просто бабулей, она же меня
звала «мишугенэ» или «шлимазелэ». Я до сих пор точно не знаю, что это означает,
но всё равно красиво.
Меня увезли со школой (интернатом) 3 июля 41-го года. Блокада началась 8 сентября, значит бабушка нашла меня в Ярославской области уже в августе.
И был ей 71 год, когда она отправилась в путь. У
бабушки и её мужа, Залмана, было 11 детей, 5 из которых умерли в младенческом
возрасте. Другие – Рахиль, старшая дочь, она погибла от тифа в 18 году; Абрам
– наверно, самый умный, - как бабушка, - он покинул Россию в 1913 и жил в
Лондоне; Макс, проведший 20 лет в Гулаге, на Колыме, там же, где и Варлам
Шаламов, который свидетельствует, что мыл с Максом полы на Владивостокской
пересылке; до этого Макс, известный невропатолог, был директором Нейрохирургического
института в Ленинграде; моя мамочка, Мириам, Миррочка, Мира, тётя Мира,
бабушка многих внуков, глава нашей семьи и Мария Соломоновна – врач от бога; Вениамин,
в свои 16 лет заслуживший второе имя – Учитель - и умерший молодым; и младший
сын Исаак,
учёный, биолог, жертва Холокоста, как и его жена Вера и тёща, Анна Марковна.
Бабушка и Залман оказались по разные стороны, он –
в Литве, она – с детьми, в Ленинграде. Я помню (мне было лет пять и наверно это
моё первое воспоминание) как бабушка читала на дачном крыльце в Прибыткове
письмо от Абрама из Лондона и плакала. Это мне
показалось настолько удивительным, что я запомнил эти слёзы на всю жизнь.
Бабушка получала письма от Абрама редко, не чаще одного раза в год, когда
проходил в Ленинграде пушной аукцион и фирма Абрама участвовала в нём. У меня
есть бабушкин портрет лет шестидесяти, – такие не плачут...
Бабушка сняла комнату недалеко от нашей
избы-интерната и мы снова были вместе, как на даче. Война, казалось, была где-то
далеко. Однако, вскоре, в октябре, интернат стал собираться в путь – на Урал, в
новое место эвакуации... После долгих уговоров бабушке разрешили ехать в нашем
эшелоне, и всё же, когда мы доползли до Урала, в Свердловске, её высадили и
передали эвакуационной комиссии. На сей раз мы плакали вместе, детство моё
кончилось.
Поселили бабушку во глубине уральских руд, где-то под
Златоустом, а меня повезли на тысячи вёрст дальше, в Омскую степь. Была первая
военная зима, холодная и мрачная. У нас был адрес папиного друга в Свердловске,
мы списались. Бабушка вскоре стала в своей уральской деревне гуру, читала
письма с фронтов, объясняла что к чему. Народ на Урале добрый, открытый. «Я приеду к тебе, золотко». Вот и вспомнил я ещё одно моё
бабушкино имя.
И приехала на перекладных в омское село в ста
километрах от железной дороги.
Это и сейчас-то тьма-тараканья...Я тоже люблю
моего внука очень...Он у меня единственный. Бабушка приехала после операции –
удаления опухоли на лице.
В 43-м, после двух лет блокады, моя мама приехала
за нами. Оказалось, что у бабушки был рак, метастазы. Умирала она тяжело, я был
рядом, взрослый уже.
Похоронили мы её на маленьком кладбище, в сосновом
лесу, на берегу Камы, близ станции Курья. Это было в сентябре 43 года.
Бабуля Песя-Геня
Боруховна-Шендеровна Соркина-Скобло (1870-1943).
ПРО ПАПУ И ЖИЛЬЦОВ НАШЕГО ДОМА
Я пишу эти заметки не потому что мной овладел
мемуарный зуд, как это часто бывает у людей в моём возрасте. Нет, просто я
хотел бы, чтобы мой внук знал о своих предках больше, чем я о моих. Информация
теперь широко и легко доступна, включая ложную и лживую. Моя информация
исключительно для семейного архива.
В нашей семье после тяжёлых времён 37-40 годов и в последующее время установилась та же обстановка безгласности, что и во всей могучей стране. А задумался я об этом значительно позже. Однажды, это было на похоронах Макса в 63 году, ко мне подошёл немолодой человек и, спросив меня не сын ли я Исаака, рассказал мне, что он сидел вместе с отцом в Крестах, а до этого папа выдержал многодневный допрос в Большом доме, где он стоял в шкафу, и не подписал свою принадлежность к японской или сицилийской разведке (а Бабель подписал, и я бы тоже). Видимо в один из дней план был выполнен и предводитель тройки сказал:
«Возможно он честный коммунист». И папа, как
продолжил свой рассказ этот немолодой человек, в камере, в Крестах, принимал в
партию других честных людей (у них там была партячейка). Вся эта эпопея
началась 17 ноября 37 года и завершилась в начале марта 40 года по распоряжению
Берии, о чём мы с гордостью потом сообщали в многочисленных анкетах. Папа
приехал на трамвае, туда его везли этим же транспортом – воронка ему не
хватило. Я встретил его у здания «Правды», напротив нашего дома; был он плохо выбритый,
серый, в шинели без пуговиц. Мама нашла санаторий на Карельском (не зря зимнюю
войну затевали) и папа отошёл немного. Предстояло восстанавливаться в партии и
затем в должности главного инженера тепловых сетей Ленинграда – на это ушло
пять лет, включая ополчение, госпиталь, работу в Перми. Ранение у папы было
тяжёлое, осколочное, в ногу, он долго хромал. В начале 43-го, после снятия
блокады, мама и сестра моя, Майя, приехали к отцу, в Пермь; мама привезла вскоре
из Омской области бабушку и меня, а в начале 44-го – нашу семью пополнили Лёня
и Инна, мои двоюродные брат и сестра, дети Исаака, погибшего вместе с женой и
тёщей в Кисловодском холокосте. Бабушка к этому времени умерла.
Лёне было 8, а Инне 6 лет. Их и дочь Макса, Лялю, спасла Варвара Алексеевна Цвилинёва, сотрудница Исаака. Через много лет Варвара Алексеевна, доктор биологических наук, как праведница, была приглашена в Израиль, куда она ездила с Инной.
Война кончалась. К концу 44-го года папа, Лёня и
Майя вернулись в Ленинград.
Мы - мама, я и Инна - летом 45-го. Отец был восстановлен в должности.
Наш дом на Херсонской был ведомственный – в нём
жили работники Ленэнерго - 11 квартир - и был красный уголок, где висели и
постепенно исчезали портреты видных военных начальников – Егорова, Блюхера,
Тухачевского и других ещё не проверенных. Не все наши соседи вернулись. В
квартире №1 жила моя приятельница Оля; за её папой, Лисовским, Станиславом
Архиповичем, директором электросети, пришли 11 сентября 37 года и расстреляли через
17 дней - 28 сентября, о чём немедленно сообщили в Ленинградской правде как о
раскрытии крупного английского шпиона. Папин приятель, Илья Абрамович Шахнович,
кв. 11, начальник электросетьстроя, был арестован 16 сентября и расстрелян
через два месяца - 24 ноября. На следующий день, 17 сентября, был арестован
Александр Давыдович Сухотинский, кв. 6, главный инженер электросети. Его расстреляли
24 ноября. Папу взяли 17 ноября.
Папа Исаак Соломонович Ланин
(1900-1984)
Папа никогда не обсуждал с нами эти факты.
Никогда, много лет. Помню только однажды, в конце 50-х, он принял некоторое
участие в дачной дискуссии по близким вопросам с моими друзьями, времена в тот
момент были ближе к вегетарианским. Но помню также его реакцию на мой рассказ о
встрече на кладбище – это был страх. Я не сразу понял, что это был страх за
нас, за меня, как владеющего информацией, про которую я не давал подписку о
неразглашении. И я дал себе слово никогда более не касаться этой темы и сдержал
его. Я чувствовал, что мама разделяла это. Позже, когда масштабы и методы
инквизиции ХХ века стали очевидны, я понял папин выбор. У него и выбора-то не
было – у него была семья и работа. И постоянный страх, суперстрах за всех нас.
Помню, однажды, мы с ним случайно встретились и
провели два дня в Москве (у меня были предзащиты, а папа строил лабораторию в
своём новом институте) – жили вместе, гуляли. Обсуждали математические аспекты
папиного метода регулирования в теплоснабжении. Позже вышла в печати наша статья
с длинным названием «Расчёт производительности автоматизированных
деаэраторно-аккумулирующих установок ТЭЦ и котельных» в сборнике «Автоматизация
отопительных котельных», который папа подарил нам с надписью: «Марику, Лиде и
Вадику на добрую память с благодарностью Марику за
первый удачный опыт творческого содружества с предложением его умножения.
Папа-дедушка 20.03.71». И я с благодарностью вспоминаю об этом опыте.
Папа был инженером, упорным и целеустремлённым. Его
друзья-теплофикаторы, профессора Елизар Федорович Бродский и Лев Константинович
Якимов, высоко ценили его практическую работу и сподвигли его на защиту
кандидатской диссертации. Он в короткие сроки представил и защитил свой метод
регулирования теплоснабжения без отрыва от обязанностей главного инженера
теплосети Ленинграда.
Инженерная деятельность генетически не была
предопределена ни папе, ни дяде Вале... Их отец, мой дедушка, Соломон Евсеевич,
был (до революции) музыкантом, играл на скрипке в оркестре. Его брат уехал в
1903 году в Америку и стал там главой известной музыкальной династии – 8
сыновей и дочь, среди которых знаменитый Лестер Ланин (Lester Lanin &
Orchestra). Папа в свои 17 лет намеревался поступать в консерваторию да тут
революция приключилась, и он стал комиссаром по культуре при Витебском
Губисполкоме, ездил с Шагалом в Москву выбивать краски и ноты....
«Ленинградское дело» 1949-50 годов отца по счастью
не задело. Как сообщает сайт Санкт-Петербург, по «Ленинградскому делу» «были
«изъяты» управляющий Ленэнерго Б. Страупе, начальник кабельной сети города
М. Грознов, начальники других служб – они исчезли и судьба их неизвестна».
А летом 1948 года мы – мама, папа и я - отдыхали на Рижском взморье и были приглашены
к Страупе на дачу...
Наши друзья, Паша и Саня Гарюгины, умерли в
блокаду, а их маму, тётю Пашу, убили в их же квартире №7.
Борис Григорьевич Соколов (кв. №2) был тяжёло
ранен разрывом снаряда прямо у подъезда нашего дома. После войны он, слепой,
работал диспетчером в теплосети. В одной из неперечисленных квартир продолжал
жить сексот.
МАМОЧКА, ДОРОГАЯ
Я, как и все, не люблю рекламу, кроме следующей:
«Если после визита к врачу, вам не стало легче, это не врач»... Мама моя была
Врач. К концу её визита часто выяснялось, что лекарства не нужны – мама лечила
отношением и словом и больные ждали её, а не рецепты. Она была участковым
врачом и, когда она шла по своему участку, люди кланялись ей как в старину
попу...
В Закамске, в эвакуации, быстро выяснилось, что она
самый квалифицированный врач в округе – она стала главным врачом и в больнице,
и в поликлинике, и в многочисленных комиссиях. Для меня было важно, что когда я
приходил в столовки со своими кастрюльками для кормления нашей команды, к
талонам и карточкам я добавлял, что я сын Врача. Мама дома только ночевала. Правда,
часто у дверей нашей квартиры лежали толпы узбеков-стройбатовцев, моливших маму
дать справку для возвращения на солнечную родину из ледяного Урала. Не всех
маме удалось спасти.
Когда настала пора возвращаться в Питер, Генерал,
директор градообразующего порохового завода, её не отпускал (кроме всего, мама
была доктором многочисленной генеральской родни). Пришлось уезжать без паспорта,
без генеральского разрешения и помощи – теплушку предоставили мамины клиенты.
В 1937 году мама заканчивала аспирантуру и
диссертацию в ГИДУВЕ, у профессора Ланга. Вернуться к этому не пришлось. Всю
жизнь у неё на руках были муж, дети, внуки и всех она любила. Вернулась мама в
свою поликлинику руководить отделом квартирной помощи. Но во времена
космополитов и прочих убийц в белых халатах ей доверили быть только участковым
врачом. Когда эти времена закончились и маме предложили снова отдел в
поликлинике, она предпочла остаться на участке.
Мама Мириам Залмановна Скобло (1900-1984)
Наступило наше время ехать на историческую родину
(через джунгли Манхеттена). Уже покидали родину фигуристы и члены партии с не
меньшим, чем у папы, стажем; моё предложение ехать коллективно папа не принял.
Он какое-то время тянул с подписью для ОВИРА, а у нас был цейтнот – близилась афганская
война и 18-летие сына. Мама сказала: «Изик, у Марика, как и у тебя, есть
ответственность за семью» и ОВИР получил долгожданную подпись.
Около пяти лет Жемчужина, жена Молотова, пробыла в
ГУЛАГЕ. После её смерти Молотов сказал интервьюеру: «Мне выпало большое
счастье, что она была моей женой. И красивая, и умная, а главное – настоящий
большевик.». Тоже самое мог бы сказать и папа, кроме «главного» (говорят он
что-то сказал в этом роде на маминых похоронах, да это неважно). Мама была
Мамой и Врачом и женой большевика (сперва молодого, потом старого) и этого ей
было достаточно. Она и комсомолкой-то не была в отличие от тёти Даши, которая
оставалась таковой до и после ГУЛАГА, где она провела 18 лет. Когда я покидал
неисторическую родину, тётя Даша сказала мне: «Бросаешь нас... ». «Нет – говорю
– это меня выбрасывают, как Микояна на Ваганьковское». Тётя Даша была как
Жемчужина, только несравненно красивей (смотри семейную реликвию – её портрет
работы Пэна), не глупей по меньшей мере (всё же Жемчужина сказала Голде Меир на
идиш: «Я дочь еврейского народа»). Я считаю, что настоящим большевиком тётя
Даша не была, она была настоящей комсомолкой, сохранившей верность идеалам
молодости. А папа по определению тройки был честным коммунистом, сохранившим
страх за нас до конца дней своих. А вот самым непоколебимым был дядя Миша,
Михаил Борисович Бельский, муж Ольги, который никогда никуда не вступал и не
привлекался, потому что тоже был умным. Когда однажды я приехал к нему из
Закамска в Пермь, я потерял в давке галош, он купил мне два и сказал: «Не теряй
только деньги».
Всего понравилось:0
Всего посещений: 3572
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer12/Lanin1.php - to PDF file
Комментарии:
vitakh
- at 2014-10-28 17:32:52 EDT
Нередко можно услышать, что такой-то - прекрасный программист. Нередко, ибо прекрасных программистов много. Марк Исаакович Ланин был великим программистом... Он скончался вчера - 27 октября (похороны в Stamford, CT завтра). Возможно, редакции будут предложены его краткие воспоминания о работе и отъезде в Америку.
Майя
- at 2013-05-30 14:15:30 EDT
Хорошо иметь много родственников. Не пропадёшь
Мила Шабан
Дуйсбург, Германия - at 2012-01-08 11:45:46 EDT
Марик, я прочла Вашу пронзительную родословную не отрываясь.
Но огромное восхищение вызвал у меня Ваш чистый,
замечательный русский язык. Спасибо Вам за него.Целую.
Mark Lanin
Stamford, CT, USA - at 2011-12-15 21:34:13 EDT
Как автор не могу сказать ничего плохого, а как скромный
человек - ничего слишком зорошего. Использую эту опцию
чтобы сообщить Юлию Гомельскому мой е-майл адрес:
mark.lanin@att,net Best wishes, Юлик!
М. Аврутин
- at 2011-12-15 12:15:44 EDT
Хорошо, проникновенно написано. И, действительно, важно, чтобы наши внуки, особенно, родившиеся в эмиграции, знали о своих предках.
Вопрос о том, нужно ли подобное публиковать или оставлять «для семейного архива», по-видимому, останется открытым. Сам я, написав нечто в этом роде, предпочел оставить для внучки и близких родственников.
Юлий Гомельский
Крайстчёрч, Новая Зеландия - at 2011-12-15 10:01:17 EDT
Приятно было почитать твою статью, Марк Исакович, и вспомнить нашу жизнь и работу в Челябинске в далёкие пятидесятые. Всех тебе благ и здоровья.
Элла
- at 2011-12-14 10:24:48 EDT
Спасибо, очень хорошо.
Леонид
Торонто, Канада - at 2011-12-13 10:54:21 EDT
Прочел с большим интересом. Спасибо!
Марк Фукс
Израиль, Хайфа - at 2011-12-13 08:36:45 EDT
Очень интересно и легко написано.
Еще один яркий и весомый камешек в мозаику нашей истории. Спасибо.
М. Ф.
Игрек
- at 2011-12-13 08:31:48 EDT
Господи, какие судьбы...
И как хорошо написано.
Марк Шифрин
Бостон, MA, - at 2011-12-13 04:54:23 EDT
Марик, спасибо тебе. Пиши еще и пиши подробнее если можешь.
Виталий Х.
- at 2011-12-13 03:05:32 EDT
Дорогой Марк! Поздравляю с публикацией. С удовольствием перечитал. ВХ.