Господствующая высота
Приложение. Поездка в Шомрон
Они уже отсмеялись по поводу действительно забавной ситуации. Израильтянин и его гость из Сан-Франциско закусывали израильское пиво «Макаби» таранью. Смешным было то, что привезенная из Калифорнии тарань в красивых израильских пакетах, которую израильтянин почему-то не видел ни в одном магазине у себя дома, была продуктом не американским, а израильским.
С этого начался разговор об израильских парадоксах, в частности о парадоксах израильской политики.
Американский гость никак не мог понять, почему при, казалось бы, правом правительстве армия и полиция разрушает поселения в Иудее и Самарии? Почему правительство не предпринимает необходимых ответных действий на террористическую деятельность арабов? И ещё много почему. Чем не эта самая тарань, по поводу которой они так потешались?
Хозяин, отдирая кожуру от мякоти тарани, пытался объяснить, как законодатели скованы, например, судебной системой. А система эта не выборная. На должности назначаются. И назначает на должности левое большинство в этой системе, которое со времён левых правительств не уступает своих позиций, переходя по наследству из поколенья в поколенье. В пример он привёл несколько противоправительственных действий бывшей заместительницы генерального прокурора.
– То, что она
ультралевая, и ежу ясно. Но ведь это не математика, а юриспруденция. Можно
эквилибрировать на грани фола. И всегда можно выскользнуть незапятнанным,
ссылаясь на какой-нибудь закон ещё времён британского мандата, или случайную
юридическую ошибку.. Разумеется, что, совершая очередную гадость, очередное разрушительное
действие, она не декларировала это как проявление своего мировоззрения. Только
выйдя на пенсию, эта дама сняла с себя маскировавшую её мантию беспристрастного
юриста. Вступила в крайне левую израильскую партию и баллотировалась в Кнессет.
Партия эта получила ничтожное количество голосов. Поэтому мадам в Кнессет не
попала. Но и вне Кнессета эта публика из «Мир сегодня» имеет возможность
причинять вред Израилю побольше нескольких арабских дивизий.
– И много у вас таких дам и господ?
– Её калибра, думаю, немного. Ну, сотня. Может быть, полторы. А всего со всякой мелочью не больше нескольких тысяч. Весьма громогласных.
– Но ведь ты сказал, что партия, в которой состоит эта дама, немногочисленна и не обладает большим количеством голосов в Кнессете. Надо полагать, что сейчас она в оппозиции? Так что законодательным путём ничего сделать не может?
– Законодательным не может. Но они невероятно богаты.
– Олигархи?
– Какие там олигархи! Они получают кучи денег из европейских стран, так сказать, для борьбы за мир на Ближнем Востоке. Я глубоко убеждён в том, что значительная часть этих денег пахнет керосином, что истоки реки этих денег в арабских странах, богатых нефтью. Да и вы, американцы, им кое-что подбрасываете. Поборники так называемой демократии. Или просто антисемиты.
– Но ведь у вас есть служба безопасности, налоговая инспекция и другие органы, которые могут обнаружить эти источники.
– Ну и что? И обнаружили. Но ведь должность этой дамы сейчас занимает тип с таким же мировоззрением, как его предшественница, такой же разрушитель Израиля. И он ведь не один.
– Ничего не понимаю. Не понимаю даже, что можно сделать с помощью этих денег.
– Ну, вот тебе пример. Лет пятнадцать назад по рекомендации опытных военных правительство решило построить посёлок недалеко от Иерусалима. Чуть севернее. На господствующей высоте. В трудных условиях соорудили серпантинную асфальтированную дорогу. Провели водопровод, канализацию, электричество. Замечательные поселенцы, в основном национально-религиозные, в том числе офицеры Армии Обороны Израиля, начали строительство, подчёркиваю, на господствующей высоте. Возможно, мы как-нибудь выберемся туда. Предвкушаю твою реакцию на неповторимую красоту этого места. Понимаешь, это строительство левые либералы не могли назвать незаконным. Повторяю – строительство не самовольное, а по решению правительства.
Деятели «Мир сейчас» стали рыться в документах, пытаясь доказать, что земля эта не принадлежит государству и что государство не имело права разрешать здесь строительство поселения.
Они командировали поисковиков в Иорданию. Вот для чего необходимо не нуждаться в деньгах. Там они выяснили, что задолго до Шестидневной войны король Хусейн раздал приближённым людям землю на этой горе, хотя она не была собственностью короля Хусейна. Но ведь король есть король.
Никто из одáренных людей не начал строительства на недосягаемой горе. Никому она не понадобилась. Никто после 1967 года, после Шестидневной войны, не предъявлял своего права на эту землю. Но деятели «Мир сегодня» стали настойчиво разыскивать так называемых хозяев этой земли. Никого из одáренных королём Хусейном, естественно, не нашли. Стали разыскивать наследников. Ты понимаешь, сколько денег стоили такие поиски? Но есть деньги, есть. А вот с наследниками труднее. Но одного из них всё-таки нашли в двадцати километрах от его предполагаемого владения. Ничего он не знал об этом владении. И даже узнав, не проявил к нему особого интереса. Судиться с государством, обладая весьма сомнительными доказательствами? И на какие шиши? Но деятели «Мир сейчас» его заинтересовали и убедили в необходимости борьбы, которую он поручит им, а сам не должен будет ударить пальцем о палец и не потратит на это ни одной агоры. Ещё какого-то наследника нашли где-то в Аргентине. Короче, представители «Мир сегодня» набрали необходимый материал, чтобы предъявить иск государству Израиля за незаконную экспроприацию частной собственности. И подали иск в Высший суд справедливости. Понимаешь, не в мировой суд, даже не в областной суд, а сразу в Высший суд справедливости. А ты спрашиваешь, для чего деньги.
А в Высшем суде высший судья по своему мировоззрению не очень отличается от той самой дамы, не ставшей депутатом Кнессета, о которой ты уже слышал. Так что справедливость Высшего суда справедливости в таком вопросе ты уже можешь предположить. Тем более что никакого юридического нарушения при этом не было допущено, так как те самые люди в генеральной прокуратуре государства не стали защищать позицию государства. Постой! Идея! Мы ведь решили завтра поехать в винодельню. Всё. Прекращаю трёп. Завтра продолжим разговор на местности.
– По-моему, ты нарушаешь правила гостеприимства. Начал рассказывать. Заинтересовал меня. И вдруг прекратил на кульминации.
– Не переживай. Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Компенсация тебя удовлетворит. Кроме того, дай получить удовольствие от тарани. Давай помолчим. Косточки всё же мешают беседе. Пей. Можно было бы напоить тебя лучшим пивом, тоже израильского производства, но чего стоит само название – Макаби!
Утром следующего дня, как только дороги стали более свободными, они поехали в винодельню.
Солнечное ноябрьское позднее утро.
– Сейчас мы с четвёртой дороги повернём на восток, на пятую дорогу. А по ней уже до шестидесятой, почти до самого места. Как видишь, пробки рассасываются.
Американский гость рассмеялся:
– Забавно. У вас пятая дорога и у нас пятая дорога. И пробка у вас на пятой почти такая же, как у нас на пятой на въезде в Лос-Анджелес.
– Да? А я помню, когда дорогу только проложили, по телевидению выступил депутат Кнессета от Рабочей партии, тогда в оппозиции, и обвинял правительство в преступной трате денег на никому не нужную дорогу. Сейчас он продолжает быть депутатом, но уже от «Кадимы», которая тоже в оппозиции. Ненужность дороги тебе заметна. Но ты не знаешь, что эта стратегическая дорога называется Хоце Шомрон – Пересекающая Самарию. Дорога от Средиземного моря до Иордана.
Гость внешне не отреагировал, любуясь пейзажами. Израильтянин рассказывал о поселениях, мимо которых они проезжали. Элькана. Баркан. В их создании активное участие принимали свеженькие репатрианты семидесятых годов из Советского Союза.
– Кстати, первым мэром Ариэля, который ты видишь на возвышенности справа, удивительно красивый город, жаль, нет времени сейчас заехать, был тоже новый репатриант из Советского Союза. А вот там, слева, в нескольких километрах севернее арабский город Шхем. Ты понимаешь, арабский город, на окраине которого гробница Иосефа. Арабский город… Ты понимаешь? Арабы впервые появились в этих местах через три тысячи лет после прихода праотца Яакова со своим семейством.
Водитель замолчал, сжав баранку двумя руками. Гость, друг израильтянина в течение многих десятков лет, знал, что в моменты такого молчания его не следует беспокоить. Они проехали почти километр, не промолвив ни слова.
– Шхем. – Снова заговорил израильтянин. – Знаешь, как впервые упоминается этот город в Торе? «И прошёл Аврам по земле сей до места Шехэма… И явился Господь Авраму и сказал: потомству твоему отдам Я эту землю». В Торе дальше написано, как спустя годы в Шхем пришёл внук уже Аврама, ставшего Авраамом. «И пришёл Яаков благополучно в город Шехэм, который в земле Ханаанской… И купил участок поля, на котором раскинул шатёр свой… И поставил там жертвенник, и назвал его Эйл-Элоэй-Исроэль». Арабский город…
– А память у тебя, кажется, не стареет.
– Ну, не говори. Вот сейчас мы с тобой приедем в Шило. Вряд ли смогу цитировать Тору. Но содержание расскажу.
Автомобиль съехал с главной дороги и стал подниматься в гору. Въехали в поселение Шило. Утопающие в зелени небольшие дома. Пастораль. Ощущение покоя. Археологические раскопки девятнадцатого века до нашей эры, железного века, византийского периода. Гора, с вершины которой на западе можно видеть Средиземное море, а на востоке – чуть ли не рядом, горы Моава, расположенные в Иордании.
Израильтянин рассказал, что именно сюда Йеѓошуа бин Нун пришёл, перейдя Иордан, что именно здесь он разделил землю между коленами Израиля, что именно здесь был установлен Ковчег Завета, что именно здесь находилась столица до того, как столицей стал Иерусалим. Он видел, что его гость больше реагирует не на рассказ, а на то, что видит. И, хотя он молчал, нетрудно было прочитать его мысли.
Израильтянин подумал, что, возможно, значительный процент жителей северного Тель-Авива, которые из своих роскошных квартир выходят только для того чтобы полететь в различные заграницы, стоя на их месте, отреагировали бы так же, как американский гость, и отказались бы от согласия отдать Шило террористам.
Из посёлка они поехали в промышленную зону. На улице ни единой души. Спросить, где винодельня, не у кого. Но большое количество бочек во дворе однозначно подсказало, что длинные строения это и есть винодельня. На всей территории они разыскали только одного человека, молодого еврея в вязаной кипе, представившемся им виноделом Аароном. Он объяснил, что через два часа привезут виноград и тогда придут люди и начнётся работа. А пока он повёл их на дегустацию.
Идея повезти гостя в винодельню возникла у израильтянина, когда он услышал от него об изумительных винах Калифорнии. Друг разбирался в винах, тем более что дегустация вин, как и поэзия, была его хобби. А дома оказались только марочные коньяки, виски и пиво. Естественно, тут же можно было купить неплохое вино в магазине по соседству. Хлебобулочные и кондитерские изделия, молочные, мясные и рыбные продукты, не говоря уже о фруктах и овощах в Израиле, пожалуй, самые вкусные и здоровые. Но вино? Кто знает, сравнимо ли оно с калифорнийским? Поэтому стоило показать ему отборную продукцию Израиля на месте изготовления, а заодно – «оккупированную» Самарию.
Начали они с Каберне-Савиньон 2008 года. По тому, как гость закатил глаза, израильтянин понял, что приехали они сюда не напрасно.
С Аароном гость общался по-английски. Он удивился тому, что вино нежнее и ароматнее калифорнийского, которое славится. Даже по интенсивности цвета оно отличалось. На дне бокала не вино, а просто удивительной красоты рубин. И крепость максимальная для сухого вина – четырнадцать с половиной процентов содержания алкоголя.
Винодел объяснил причину такого качества. Винодельня нечто среднее между промышленным производством и домашним предприятием. Оно производит всего лишь сорок тысяч бутылок вина. Причём, готовят его из сорока сортов тщательно отобранного винограда. Это, можно сказать, рукоделие, а не производство. Искусство. Виноградники вокруг Шило. И поблизости. Но доставляют сорта не только из находящегося рядом округа Биньямин, а даже из Галилеи и Голан.
Затем последовало Мерло. Реакция гостя была такой же. Ещё эмоциональнее он отреагировал на нежнейшее белое Шардоне с необычным букетом. Аарон улыбнулся:
– Посмотрели бы вы, как его делают и из какого винограда.
Но когда гость попробовал красный Шираз 2010 года!
– Это же невероятно! Такого вина не то, что в Калифорнии нет, но такого вина не бывает!
– Вы правы, сэр. До этого момента вы действительно не могли пить ничего подобного. Не бывает за вино одного названия одного года двух золотых медалей. А наш Шираз в этом году на выставке вин в Париже получил золотую медаль. Кстати, наше Мерло в прошлом году получило серебряную медаль. И вообще, можно сказать, что медалями нас уже трудно удивить. Посмотрите на грамоты на стене.
Они купили несколько бутылок разных вин и тепло попрощались с Аароном.
Из Шило спустились на Шестидесятую дорогу и поехали на юг по направления к Иерусалиму.
– Если ты хочешь меня убедить в том, что вы не должны отдавать Самарию, то дальнейшая поездка уже излишняя.
– При чем здесь Самария? Ты накануне хвастался винами Калифорнии. Я решил тебе показать, что мы тоже не пальцем… сморкаемся. Таких виноделен у нас не меньше десятка. А может и больше. Покажу тебе еще хотя бы одну.
– В твоём супермаркете, если ты заметил, я внимательно рассматривал полки с винами. Таких бутылок я не заметил.
– Ты прав. Это дорогие вина. Как говорится, ручного производства. Они есть только в немногих специализированных магазинах вин. Точно так же ты мог мне сказать, что у вас в Калифорнии есть Силиконовая долина, а у нас я не могу показать тебе ничего подобного. Разве только свою контору. Да и то, только ту часть, в которую есть допуск.
– Не заводись. О ваших высоких технологиях у нас есть представление. Нет ни одного номера журналов «Aviation Week» и «Defense Technology» , в которых не было бы чего-нибудь вкусненького из Израиля. А это тебе не вино. Говорит о чём-то.
По пути с дороги хозяин показывал гостю поселения, мимо которых они проезжали.
– А почему ты не назвал этого поселения?
– Это не поселение. Это арабское село.
– С такими дворцами?
– Естественно. У евреев-поселенцев таких дворцов не бывает.
– Забавно.
С шоссе автомобиль свернул сначала в поселение Офра, напоминающее небольшой одноэтажный ухоженный город. Осмотрели не останавливаясь. А затем поехали в поселение Псагот.
Две бочки по бокам от входа должны были символизировать винодельню. Но они вошли не в производственное помещение, а в уютный ресторан. Его особенностью был пол с четырьмя стеклянными квадратами полтора на полтора метра, через которые можно было видеть бочки в глубоком подвале. Необычное и привлекательное зрелище.
Красивая девушка или юная женщина подвела их к дегустационному прилавку. И тут началось.
Калифорниец уже не сдерживал своих эмоций. Он реагировал уже не только мимической мускулатурой. Особое впечатление на него произвело коллекционное вино, смесь Каберне с виноградников Псагот на разных высотах, до девятисот метров над уровнем моря, произведенного ручным давлением. Всего четыре тысячи номерных бутылок. Это вино, в отличие от остальных купленных вин, упаковали в красивую фирменную коробку винодельни.
В комнате по соседству с залом им предложили игру. На полу сквозь стекло светилась карта Израиля величиной примерно десять метров на метр. Вокруг неё удобные сидения с прозрачными стеклянными пюпитрами перед ними. Ради гостя вопросы по истории и географии Израиля радио задавало на английском языке. На карте появлялись картины на тему этих вопросов. На стекле пюпитра высвечивалось четыре ответа, из которых за короткое время до сигнала следовало выбрать правильный. Так набирались очки. Интересно и увлекательно. Гость, знакомый с электроникой, пытался понять, каким образом на прозрачных стеклянных пюпитрах появляются надписи.
Затем их повели в небольшой уютный кинозал-амфитеатр, и продемонстрировали примерно сорокаминутный художественный фильм на иврите с русскими субтитрами о зарождении этой винодельни, производящей сто тысяч бутылок эксклюзивного вина. С прообразом главного героя фильма, с молодым симпатичным хозяином винодельни, ресторана и всей этой прелести они познакомились перед уходом. Естественно, есть этот фильм с субтитрами на английском, испанском, итальянском, немецком и французском языках.
А ещё в том самом подвале с бочками, и снова на прозрачном стекле вместо торцовой стены и на экране в дальнем конце подвала за этой стеной иллюстрированный рассказ об истории винодельни, о первом поселенце Псагот, о предке хозяина, репатрианте из Украины, в начале двадцатого века.
Они сели в автомобиль.
– Я тебе очень благодарен. Ты перекормил меня впечатлениями. Ты подарил мне исключительный, незабываемый день. Ничего подобного я не мог себе представить. Но ты забыл об обещании завершить историю о подаче иска против государства Израиля в Верховный суд.
Израильтянин улыбнулся:
– Дружище, я ничего не забыл. Мы едем, чтобы ты увидел завершение этой истории. Именно поэтому по пути мы заехали в Псагот.
Крутая серпантинная дорога поднималась к поселению Мигрон. На юге открывался вид на Иерусалим. На западе – на Рамаллу.
Они въехали в поселение. Между двумя ухоженными домами зияли развалины, груды мусора, остатки раздавленной мебели. Автомобиль остановился.
– Я вот думаю, завершить историю сейчас, или после того, как ты увидишь ещё два разрушенных дома. Кстати, это дома офицеров Армии Обороны Израиля.
Так вот, заместитель генерального прокурора, сменивший ту самую даму, ставшую ведущей активисткой крайне левой партии, решил, что государству Израиля не стоит защищать свои права на землю этого поселения. А Верховный суд справедливости, естественно, справедливо вынес приговор: поселение, построенное на частной земле неизвестных арабов, незаконно, поэтому его надо снести. Я уже не говорю о том, с какой невероятной скоростью был вынесен этот приговор. Депутат Кнессета от Ликуда, от партии, лидером которой является премьер-министр, обратился к нему с воплем о справедливости не Верховного суда справедливости. Просто о справедливости. Обычной. На это премьер-министр ответил: «А что я могу сделать против решения суда?» Региональный совет округа Биньямин, на котором мы с тобой сейчас находимся, попросил Министерство обороны подождать с исполнением приговора, пока они предпримут возможные действия. Кроме того, необходимо ведь время, чтобы переселить жильцов разрушаемых домов. Но министром обороны у нас товарищ Эхуд Барак, который, как тебе известно, мечтал вообще снести все поселения и отдать Иудею, Самарию и сектор Газы террористам. Он и сейчас мечтает об этом. Поэтому я не нахожу ничего странного в том, что Гражданская Администрация Армии Обороны Израиля, подчиняющаяся Министерству обороны, успокоила Региональный совет, заявив, что в определённый день армия на территории округа проведёт всего лишь учение. Всего лишь.
Но ночью солдаты и полицейские появились в Мигроне, наугад выбрали три дома, причём, дома офицеров Армии Обороны Израиля, разбудили семьи и дали двадцать минут на сборы, до того, как бульдозеры разрушат здания. Ровно через двадцать минут, отдай должное армейской точности, семьи вывели из дома, солдаты и полицейские выбросили вещи. А работу бульдозеров ты видишь.
– Постой, ты говоришь семьи офицеров?
– А что тебя удивляет? Закон есть закон. Вот ещё одна иллюстрация этого закона. Вдова погибшего в бою воина Армии Обороны Израиля, поселенка, два сына которой, тоже офицеры, тоже поселенцы, тоже погибли в бою. Вдову одного из них, героя-майора, поселенку сейчас выбрасывают из её, так сказать, незаконного дома. Ведь закон следует соблюдать. Не так ли?
– Не понимаю. Неужели не может быть исключений.
– Почему же не может? Вот тысячи, понимаешь, тысячи действительно незаконно построенных домов, в том числе буквально рядом с Тель-Авивом, никто не трогает. Это ведь дома, построенные арабами. Упаси Господь, кто-нибудь скажет, что израильтяне ущемляют права несчастных арабов. Кроме того, есть не просто дома, а дворцы, подобные которым ты видел в арабском селе. Как можно разрушать такие произведения архитектуры?
– Ты испортил мне радость, переполнившую меня от посещения Самарии и чудесных виноделен.
– Прости. Но ведь ты вчера потребовал завершить рассказанную тебе историю?
04.11.2011 г.
P.S. Упоминаемое в рассказе Пятое шоссе более подробно описано в очерке двадцатидвухлетней давности «Поездка в Шомрон». Поэтому я попросил многоуважаемого Редактора поместить очерк как своеобразную сноску к рассказу. Сейчас Хоце Шомрон современное спрямлённое шоссе, не проходящее, как тогда, мимо бандитских сёл таких, как Бидия и другие. Но по-прежнему я еду по этому шоссе с тем же пятнадцатизарядным пистолетом.
Поездка в Шомрон
Фрау Эрна позвонила из Дюссельдорфа и попросила оказать гостеприимство ее младшему сыну, который снова собирается в Израиль.
С фрау Эрной мы познакомились несколько лет назад, когда отдыхали на Мертвом море. Она услышала русскую речь и подошла к моей жене. Фрау Эрна приехала сюда со своим шестнадцатилетним внуком. Русский язык, по ее мнению, она уже начала забывать. Ведь она уехала из России в Германию еще в 1928 году.
Трудно объяснить, как и почему возникает взаимная симпатия между случайно встретившимися людьми. К фрау Эрне, вероятно, больше всего привлекала ее естественность. Она не старалась казаться лучше, чем есть. Это отличало ее от знакомых нам немцев. Фрау Эрна много путешествует. Ее заносило в самые экзотические места земного шара. Израиль ее тоже интересует. Но не больше и не по другим причинам, чем, скажем, Индонезия или Таити. Никаких комплексов. Никакого чувства вины.
Зато у ее младшего сына непреодолимая любовь к Израилю. Пять раз он приезжал сюда. Жил в кибуцах и у бедуинов в Негеве, не просто смотрел, а изучал все, что доступно иностранцу в Израиле. Несомненно, ее сыну будет интересно познакомиться с новыми гражданами, выходцами из Советского Союза, почувствовавшими себя неотъемлемой частью своей страны. С этой стороной израильской жизни ее сын еще не знаком. Ведь у немцев тоже есть проблема трансфера.
И вот сейчас фрау Эрна позвонила и предупредила нас о приезде в Израиль своего младшего сына.
– А на каком языке мы будем общаться? – спросила жена.
– Арвид владеет английским, – ответила фрау Эрна.
Арвид прилетел в Израиль за несколько дней до праздника Суккот.
Однажды в Мюнхене мы обедали с женой в ресторане недалеко от ратуши. Солидная атмосфера добропорядочного ресторана. Отличная кухня. Метрдотель, словно отставной адмирал. Спорые, исключительно вежливые официанты. Но кусок не лез в горло. За соседними столиками сидели, казалось, мои старые знакомые. Мужчины моего возраста и старше в мышиных пиджаках без отворотов, мышино-зеленоватых пиджаках, как будто перешитых мундирах офицеров вермахта. Только ли вермахта? А вот этот поджарый немец с прической ежиком за вторым столиком, не убийца ли он из СС? Вкусный обед остался недоеденным. Мы покинули ресторан, подавленные атмосферой уже виденного.
Поток положительных эмоций во время посещения красивейших мест в Германии и в Австрии немедленно прерывался, когда я встречал немцев и австрийцев, казавшихся знакомыми. Мне трудно было отрешиться от подобного чувства и во время случайных встреч с пожилыми немцами, поселившимися в США и в Канаде.
Арвиду сорок три года. Он родился в 1945 году. Я не уточнил, когда именно. Но даже появись он на свет в первый день этого года, я, в последний раз раненный в конце января, не мог встретиться с ним в бою.
Арвид оказался симпатичным интеллигентным человеком. Он бизнесмен. Его хобби – стеклянная скульптура. Нет, он не следует классике. Его произведения – это своеобразные конструкции из целого и битого стекла, это символы, смысл которых абсолютно ясен благодаря изречениям из Библии. Все надписи на иврите. Буквы ивритского алфавита в его скульптурах так красивы, что сами по себе составляют существенную часть воплощенного художественного замысла. Почему надписи на иврите? Действительно, готический шрифт представляет художнику не меньшие возможности. Но все его произведения на сугубо еврейскую тему, и Арвид дарит их синагоге. К раввину он относится с огромным почтением и считает себя его учеником. Арвид, конечно, верующий, хотя не может отнести себя ни к одному из известных ему вероисповеданий. Пожалуй, иудаизм ему ближе всего. Но евреев он никак не может понять.
Как после всего могут они селиться в Германии? Как могут они выносить немецкую речь и даже считать ее своим родным языком? Как могут они жить рядом со своими убийцами? Ведь еще сегодня в Германии немало бывших нацистов, гнавших евреев в газовые камеры. Можно было бы понять и простить таких евреев, если бы у них не было своего дома. Но сейчас, когда у них есть прекрасная страна, Израиль, которой он не перестает восторгаться, сейчас снова рассеиваться по свету и тем более селиться в Германии? Нет, это непостижимо!
Тогда я был готов подписаться под каждым словом Арвида. Но что-то будило во мне непонятный протест и даже подавляемое в зародыше озлобление. Не могу понять, почему я лишал его права на такие высказывания.
В разговоре, естественно, возникла тема так называемой «интифады» – беспорядков в Иудее, Самарии и Газе, – длившейся к тому времени уже более девяти месяцев. Арвид рассказал о непрекращающемся потоке антиизраильской пропаганды в Европе, об отрицательном образе израильского солдата-оккупанта, ничем не отличающегося от немецких нацистов.
Я рассмеялся.
Арвид с недоверием слушал мой рассказ об арабах, бросающих бутылки с зажигательной смесью в автомобили с еврейскими женщинами и детьми, ударом ножа в спину убивающих безоружных учащихся ешив, направлявшихся помолиться к Стене плача, об израильских солдатах, безмолвно сносящих отборную брань, плевки и град камней, потому что командование категорически запрещает применять оружие в случаях, непосредственно не угрожающих жизни. Арвид не хотел поверить, когда я рассказал о том, как военный суд наказал четверых солдат, которые поколотили двух мерзавцев, бросавших в них камни.
Что касается немецких нацистов, то, применив их средства, можно было бы прекратить «интифаду» в течение нескольких часов. Даже с моим советским опытом я установил бы порядок в течение двух дней. Для этого мне вовсе не потребовались бы войска. В первый же день силы полиции должны были обезвредить всех, кто посягнул на жизнь евреев. Убитых было бы значительно меньше, чем за прошедшие девять месяцев. Надо было немедленно выселить из Израиля несколько десятков зачинщиков с их семьями и, естественно, не допустить журналистов с теле- и фотокамерами, стимулирующими террор.
Арвид не нашел ничего предосудительного в этом, если, конечно, обстановка соответствует моему описанию. Но очень трудно поверить услышанному после всего, что он увидел на экране телевизора.
Внезапно у меня возникла идея. Раз в неделю, по средам, я работаю в Самарии. Когда началась «интифада», я посчитал своим гражданским долгом хоть таким образом помочь еврейским поселенцам, жизнь которых постоянно подвергается опасности из-за преступной игры нашего правительства в неограниченную демократию.
Ни одно демократическое правительство в мире не позволило бы себе такой роскоши. Интересно, знают ли наши правители знаменитое изречение Черчилля о том, что главнейшим долгом всякого правительства является защита своих граждан?
Арвид не смог бы ответить на этот вопрос, поэтому я спросил его о другом:
– Вы были в Самарии?
– К сожалению, нет. Я был в Иудее, в Синае, я видел ваш прекрасный Ямит – чудо, построенное на дюнах. Я очень переживал, когда вы разрушили Ямит, отдав Синай Египту. А в Самарии мне быть не довелось. Конечно, я мечтаю увидеть эту землю.
– Считайте, что ваша мечта уже осуществилась. Завтра в семь часов утра, если вы не возражаете, мы поедем в Шомрон, так называется на иврите Самария.
Я видел, как из уст Арвида рвется вопрос, не очень ли опасна такая поездка. Но мужское достоинство не позволило ему задать его.
На следующий день, как только мы сели в автомобиль, я предупредил Арвида, что буду гидом с весьма ограниченной функцией. От меня он услышит только географические названия, а ему остается следить за спидометром, думать и делать выводы. Думать и делать выводы можно без помощи гида.
Мы поехали на север по шоссе Геа, по четвёртой дороге. На перекрестке Мороша, где мы свернули на шоссе, пересекающее Шомрон, я попросил Арвида запомнить, что это место находится в пяти километрах от берега Средиземного моря.
Навстречу шел непрерывный поток автомобилей. Внезапно из него на нашу полосу вырвался зеленый «Мерседес». Идущий впереди меня «Фиат» почти остановился. Я резко затормозил и смачно матюгнулся. Не знаю, понял ли Арвид смысл классической русской фразы, но его реакция не отличалась от моей:
«Донерветер!» – вырвалось у него. «Мерседес» втиснулся в свою полосу, чуть не задев «Фиат» и автомобиль, который оказался за ним.
– Не могу вас уверить, что так не поступил бы какой-нибудь еврей, но у арабов это чуть ли не норма, – сказал я.
– Откуда вы знаете, что это был араб? – спросил Арвид.
Я объяснил, что на автомобилях израильтян, евреев, арабов, друзов, бедуинов, черкесов и прочих папуасов со всех континентов, платы желтого цвета, а «Мерседес» был с бирюзовой платой. Именно такие на автомобилях арабов Иудеи, Самарии и сектора Газы.
На семнадцатом километре шоссе я снизил скорость, отлично понимая, как отреагирует на это идущая за мной колонна. Девяносто километров в час, скорость, с которой мы ехали все время, их тоже не очень устраивала.
Фактически мы уже были в Шомроне, хотя еще не доехали до «зеленой черты», границы Израиля до июня 1967 года.
Не знаю, чем объяснить, но всегда, когда я подъезжал к этому месту, у меня сладостно замирало сердце. Все те же холмы, все те же террасы, слева стесанная стена горы, под которой проложили шоссе, но что-то непонятное...
– Я чувствую присутствие Бога, – вдруг торжественно произнес Арвид.
Я посмотрел на него, улыбнулся и нажал на акселератор. Через две минуты я обратил внимание Арвида на дома слева от дороги.
– Это арабское село Кафр-Касем, последний населенный пункт на территории Израиля до «зеленой черты» А вон там, в пятистах метрах на холме, это Шаарей-Тиква, еврейское поселение в Шомроне, то, что вы называете оккупированной территорией.
– Не может быть! – воскликнул Арвид, посмотрев на спидометр. – От перекрестка мы проехали семнадцать километров. И это ведь не по прямой. Если выпрямить, будет, скажем, пятнадцать. Плюс пять – двадцать километров от границы до моря? Не может быть!
– Замечу, Арвид, что это не самое узкое место Израиля, отмеренного нам Организацией Объединенных Наций, очень добропорядочных и высоконравственных наций.
– Не может быть! – продолжал восклицать Арвид.
– Но ведь вы шестой раз в Израиле. Неужели только сейчас дошла до вас эта истина?
– Я действительно шестой раз в Израиле, но, знаете, я как-то не замечал его размеров. Несколько климатических зон. Множество впечатлений. Невероятное количество встреч с интересными людьми. Продолжая мыслить европейскими категориями, я ощущал европейские просторы. Понимаете, выбранный масштаб. И вдруг…
Проезжая мимо поселения Элькана, я сказал Арвиду, что здесь живут мои ближайшие друзья. Если он будет продолжать мыслить европейскими категориями и за точку отсчета примет не климатические зоны, а число интеллигентных людей, то это небольшое еврейское поселение в Шомроне вполне сойдет за Дюссельдорф или Эссен.
На двадцать девятом километре от перекрестка Мораша, в тридцати километрах от берега Средиземного моря, мы въехали в город Ариэль. Я попросил знакомого показать Арвиду город и приступил к работе. Через два с половиной часа, когда я отпустил последнего пациента, в кабинет вошел возбужденный Арвид.
– Вы не имеете права отдавать Ариэль! Вы без него, как без правой руки.
– Арвид, мы договорились, что я буду гидом с ограниченной функцией. Думайте и делайте выводы сами. Я не хочу навязывать вам своих взглядов, тем более что даже не все мои соотечественники разделяют их.
Мы сели в автомобиль и поехали в Гинот-Шомрон. Свернув на север с шоссе, автомобиль стремительно покатился вниз в широкую долину между холмами.
Жаркое сентябрьское солнце неописуемыми красками разрисовало каменные террасы, поросшие дымчато-зелеными маслинами. Библейские холмы, словно сказочные декорации на фоне безоблачного синего неба. Темные кипарисы, как восклицательные знаки в конце мудрых изречений, высеченных катаклизмами в желтовато-серых скалах.
– Какая потрясающая красота! Ведь здесь фактически ничего нет, почему же это так прекрасно? – спросил Арвид
Я не ответил. Я был гидом с ограниченной функцией.
Мы свернули в поселение Якир, хоть это было не по пути. Отсюда с высокого обрыва, я показал Арвиду поселения Нофим, и Карней-Шомрон, и Гинот-Шомрон, и долину, которую нам предстояло объехать. Напрямик до поселений рукой подать, но у непосвященного, едущего по шоссе, создается впечатление о значительных расстояниях.
Арвид стоял, очарованный красотой и покоем, в который мы окунулись. Но меня ждали пациенты.
С дороги я показал Арвиду город религиозных евреев – Иммануэль, ступени многоэтажных домов, взбирающихся по склону горы.
Когда мы проезжали мимо арабского села Джинсафут, Арвид обратил внимание на богатые каменные дома, проектируя которые, архитекторы не очень ограничивали свою фантазию.
– Не так уж плохо живут у вас арабы. У нас, в Германии, у фермеров нет таких роскошных дворцов.
– Это детали, замеченные вами с дороги. За двадцать лет израильской «оккупации» здесь открыты школы, больницы и даже университеты, которых и близко не было ни при турецком владычестве, ни в течение тридцати лет цивилизованного британского мандата, ни в течение девятнадцати лет родной палестинской власти Хашимитского короля. Это видимые материальные блага. А что вы скажете о правах человека? В какой из арабских стран, в какой социалистической стране Европы, в какой стране «третьего мира» у людей есть такие гражданские права, такая свобода, как у этих «несчастных» арабов, угнетаемых израильскими «оккупантами»? Когда в 1970 году палестинцы чуть зашевелились в Иордании, король Хусейн, которого вы считаете таким просвещенным и симпатичным, в течение одного дня перебил тысячи своих единоверцев. У вас в Европе это никого не возмутило. Зато, если в борьбе за свое существование, в борьбе за право не быть сброшенными в море или хладнокровно зарезанными убийцами евреи застрелят одного из этих бандитов, вы поднимаете свой возмущенный голос, забывая даже об элементарном долге, который ни вы, ни ваши отдаленные потомки не в состоянии оплатить. Но стоп! Я увлекся и забыл об ограниченной функции.
– Нет-нет, мне это все очень интересно и важно.
В Гинот-Шомрон, пока я принимал больных, две симпатичные чиновницы поселенческого совета взяли на свое попечение Арвида.
Домой мы возвращались по шоссе Шхем – Калькилия. Арвид продолжал уверять меня в важности Шомрона для обороны Израиля. Я не реагировал.
В нескольких километрах восточнее Калькилии, там, где начинается спуск в прибрежную равнину, я остановил автомобиль на обочине. Красота действительно неописуемая. Но не для этого я сделал привал.
– Видите, Арвид, там, на горизонте город Хадера с электростанцией, снабжающей электричеством почти весь Израиль, А вот там, левее, Нетания, которой вы так восхищаетесь. А это Герцлия. Видите, отсюда кажется, что она слилась с Тель-Авивом. А вот там, на юге, Ашдод, второй порт нашей страны. В этой узкой полосе живет две трети населения Израиля.
– Непостижимо! Не надо быть полководцем, чтобы понять стратегическую важность места, на котором мы сейчас стоим.
– Вы считаете?
– Могут ли быть малейшие сомнения?
– Не знаю. Как, в таком случае, расценить требование ваших соотечественников и ваших европейских соседей отдать это место арабам? Вы ведь не хотите, чтобы нас уничтожили? Или я ошибаюсь? Может быть, ваши соотечественники и ваши европейские соседи считают, что во время войны недоуничтожили евреев и эту ошибку надо исправить сейчас?
Я направился к автомобилю, не ожидая ответа.
У восточного въезда в Калькилию нас остановил военный патруль. Немолодой сержант с профессорской внешностью попросил меня:
– Не будешь ли ты так добр подвести этого типа? – он кивнул в сторону дома, где рядом с нашими солдатами на корточках сидел араб лет двадцати пяти.
– Куда? – спросил я.
– Высадишь его, когда выедешь из города. Он не местный. Болтался здесь, а в Калькилии комендантский час. Если он там появится, его снова задержат.
Я попросил Арвида пересесть на заднее сидение. Вероятно, он сообразил, в чем дело, и сел за моей спиной. Араб сел рядом с ним.
– Ты понимаешь иврит? – спросил я его.
– Нет, – ответил он по-английски.
– За что вас арестовали? – спросил его Арвид.
– Не знаю. Ни за что.
Мы ехали по абсолютно безлюдной улице. Вчера здесь совершили террористический акт – и город был закрыт.
Я вспомнил крамеровский фильм «На последнем берегу». Наверно, у Арвида возникли такие же ассоциации.
– Как после ядерной войны, – сказал он.
– Да. А ведь мы едем по одному из самых оживленных мест Израиля. В трех километрах отсюда еврейский город Кфар-Саба. Сюда за покупками кроме арабов приезжали десятки тысяч евреев. Жители Калькилии наслаждались достатком и другими благами, которые обеспечивало им географическое положение города. Не так ли? – обратился я к арабу.
– Да, так было.
– Что же мешало вам продолжать жить во много раз лучше, чем вы жили при короле Хусейне, и во много раз лучше, чем сейчас живут его подданные?
– Мы не успокоимся, пока не выгоним вас из Палестины.
В зеркале заднего вида я уловил изумление на лице Арвида. Я низложил с себя функции гида и приступил к политической беседе с врагом.
– А по какому праву вы хотите выгнать нас из Палестины?
– Это наша земля.
– Ваша? Вы еще не существовали как народ, когда здесь жили евреи. Четыреста лет еврейским государством на этой территории правили судьи. Затем – три царя. Затем здесь было два еврейских государства – Иудея и Израиль. Иудея существовала девятьсот лет, а вас, арабов, все еще не было в помине. Даже после поражения Иудеи здесь не переставали жить евреи. И только спустя шестьсот лет из аравийской пустыни пришли арабы. В этих местах их можно было пересчитать по пальцам. Только когда еврейские пионеры стали осваивать землю, когда гиблые малярийные болота они превратили в поля, плантации и цветущие сады, сюда в поисках заработка пришли те, кто сейчас называют себя палестинцами.
– Это все выдумки сионистского врага. Ничего подобного не было. Это наша земля.
– Допустим. Но по решению Лиги Наций на основании декларации Бальфура земля Израиля должна была стать еврейским национальным домом. Четыре пятых нашего национального дома англичане преступно отдали вам, создав Трансиорданию. С болью в сердце мы были вынуждены смириться с этим. Затем Организация Объединенных Наций отдала вам больше половины оставшейся одной пятой земли Израиля. Мы и с этим смирились потому, что хотели дать приют бездомным уцелевшим жертвам геноцида. Но вас не устраивало даже такое решение – и арабские государства пошли войной на безоружных евреев. Мы выстояли. Но в 1967 году вы решили прикончить нас. В результате вы потерпели неслыханное в истории войн поражение. Чем обычно заканчиваются такие войны? Аннексией территорий и контрибуцией, взимаемой с побежденного. Евреи снова продемонстрировали свою идиотскую исключительность и не поступили так, как на их месте поступил бы любой другой народ. У вас были две возможности: стать нормальными гражданами Израиля со всеми правами и обязанностями, включая службу в армии...
– Мы не будем воевать против своих братьев-арабов!
– Вы абсолютно правы. Я даже могу согласиться с вами, что арабы нигде и никогда не воюют друг с другом. Вообще мусульмане исключительно миролюбивы. Но у вас оставалась вторая возможность – быть уважаемыми, добропорядочными жителями Израиля. Только без права избирать и быть избранными, без права на политическую деятельность. И любого, нарушившего эти правила, я бы выслал за пределы Израиля. Но вы не согласны ни с первым, ни со вторым. Вы вообще не согласны ни с чем меньшим, чем с нашим уничтожением. Мы с вами несовместимы, заметьте, не по нашей вине. Поэтому остается только одна возможность – трансферт. У вас есть двадцать два арабских государства, у нас – только узкая полоска земли. Нас с вами следует разъединить. Спросите вашего соседа, сколько немцев подвергли трансферту.
– Двенадцать миллионов, – сказал Арвид.
– Слышите? Двенадцать миллионов. Из них миллионы ушли буквально голыми, оставив роскошные квартиры со всем содержимым, оставив имения, какие вам даже не снились. Советский Союз и Польша аннексировали Восточную Пруссию и Силезию. И это справедливо. Немцы развязали войну. Простите мне, Арвид, мою жесткую прямоту.
– Все в порядке. Я не могу вам возразить.
– Так вот. Вас здесь полтора миллиона. Из них – более шестисот тысяч беженцев. Их давно должны были принять арабские страны, если бы ваши лидеры не строили свою грязную политику на несчастье людей. Остается девятьсот тысяч. Это не двенадцать миллионов. Кстати, из арабских стран в Израиль переселилось такое же количество евреев, оставив там все свое имущество. Это тоже трансферт. И еврейские поселенцы, перемещенные из Синая во имя мира с Египтом – это тоже трансферт. И мое переселение в Израиль из страны, за которую я добровольно воевал и пролил кровь, которой я отдал все, – это тоже трансферт. Я предлагаю вам трансферт более гуманный. Вы сможете забрать с собой все. За недвижимость вы получите справедливую компенсацию. Я приму вас в гости, когда вы приедете к нам из одной из двадцати двух арабских стран. Мы научим вас осваивать пустыню. Мы будем способствовать вашему экономическому расцвету. Мы можем стать добрыми соседями. Но опыт показал, что мы не можем жить вместе в одной стране. А другой у нас нет.
– Да, – сказал Арвид, – все это справедливо и не кажется мне антигуманным.
Араб молчал.
Мы выехали из Калькилии. Мы проехали перекрестки дорог на Алфей-Менаш и Кфар-Сабу.
– Где вас высадить? – спросил я араба.
– Отвезите меня в Кафр-Касем.
– Я довезу вас до шоссе, пересекающее Шомрон. Там мы свернем направо.
– Но мне надо в Кафр-Касем!
Арвид с удивлением посмотрел на соседа. Я рассмеялся.
– Арвид, спросите его, взял ли бы он меня в свой автомобиль? А если бы взял, не попытался ли бы он всадить мне нож в спину? Только знаете, уважаемый, я бы вам не позволил это сделать. Вы бы не успели согнуть руку, как я разрядил бы в вас этот пистолет.
Арвид потом признался, что был поражен, увидев в моей руке неизвестно как и откуда появившийся пистолет, о существовании которого он даже не догадывался.
– Конечно, я был бы осужден и посажен в тюрьму моими мазохистскими властями, но, заметьте, живой. А вы были бы трупом.
– Мы подъехали к перекрестку. Я остановил автомобиль, но наш пассажир не торопился выйти.
– Мне надо в Кафр-Касем. Отвезите меня в Кафр-Касем.
– Перейдете через дорогу и попросите, чтобы вас кто-нибудь подвез на попутном автомобиле.
Араб неохотно повиновался, возможно, вспомнив мое объяснение о тюрьме и трупе.
– Ну и ну, – сказал Арвид, – даже не поблагодарил.
Должен признаться, что в этот момент я, вероятно, несправедливо, подумал о немецком восприятии юмора. Арвид снова сел рядом со мной.
– Да, такой урок о ваших проблемах мне преподали впервые. Но почему ваши средства пропаганды не объясняют этого миру?
– Не знаю, Арвид, я ведь относительно новый гражданин Израиля. Может быть, дело просто в том, что мир не желает слышать наших объяснений.
1989 г.
P.S. Прошло чуть больше года. В гости к нам приехала дочка моего покойного друга, танкиста, с которым я учился в институте. Прочитав очерк, она захотела увидеть Самарию. Я повез ее точно по описанному маршруту и даже, хотя сознавал ответственность за благополучие гостьи, проехал через Калькилию, имея возможность объехать ее по новой дороге. Дома, переполненная увиденным, гостья стала обсуждать поездку.
– Ты действительно описал все абсолютно точно, но Арвида ты, конечно, придумал?
– Танечка, я ничего не придумал. Это не художественное произведение, а очерк – точный протокол происшедшего.
Я не успел окончить фразы, как зазвонил телефон:
– Шалом! Говорит фрау Эрна.
– Где вы?
– Мы с Арвидом в Тель-Авиве, в гостинице.
Через полчаса фрау Эрна и Арвид были у нас. Таню потрясло удивительное совпадение. В какой-то момент она сказала Арвиду, что прочла мой рассказ о том, что мы увидели в Самарии.
Арвид, оказалось, тоже опубликовал в Германии очерк о нашей поездке.
Я попросил его прислать мне этот очерк. Но Арвид скромно заметил, что он не коллекционирует свои произведения.
А жаль. Мне бы очень хотелось узнать, как он рассказал соотечественникам о нашей совместной поездке в Шомрон.
Всего понравилось:0
Всего посещений: 3524
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer12/Degen1.php - to PDF file
Комментарии:
Михаил
Кдумим, Израиль - at 2013-06-20 05:58:55 EDT
Какой талантливый замечательный Человек Иона Деген! Как правдиво и точно он всё показал немецкому гостю. Я читал кое-что из его воспоминаний - и всегда с огромным интересом. Я, человек следующего поколения, родившийся после войны, считаю, что Иона Деген достоин величайшего уважения.
Михаил
Sava
- at 2012-02-17 17:57:29 EDT
Уважаемый Ион Лазаревич.Полностью разделяю Ваши мудрые мысли, выраженные в этом превосходном рассказе на самую актуальную и острейшую тему текущего момента.
Сожалеть можно лишь о том, что доступ к этой зажигающей сердца читателей публикации ограничен русскоговорящей аудиторией.
Здоровья Вам и дальнейших творческих удач.
Ури
Поселение около Ерусалима, Израиль - at 2012-02-09 10:35:35 EDT
Спасибо Иону Дегену за замечательный рассказ о наших краях.
Только маленькое замечание: речь в рассказе идет не о поселении Псагот, а о винодельне Псагот (винодельня с залом находятся над 60-ым шоссе, в 10 минутах езды от самого поселения)
Ион Деген
- at 2012-01-09 20:40:13 EDT
Дорогие читатели, отозвавшиеся на рассказ и очерк!
Простите, что отвечаю с опозданием. Только сегодня обратили моё внимание на отзыв Юрия Корякина, и я открыл свою публикацию.
Я вам очень благодарен. Всем. Но особенно Ontario 14, выразившему в короткой фразе, то, о чём я думал тогда, когда писал очерк, и сейчас, когда писал рассказ.
Благодарность Следопыту, не отозвавшемуся на публикацию, зато подарившему мне из четырёх линков три, о которых у меня не было представления.
Дорогой Юрий Корякин! Ваш отзыв меня очень обрадовал. Если поколение моих внуков положительно реагирует на мои писания, значит, выражаясь стихами Твардовского, я не пишу «как в книгу жалоб на вокзале узловом». Жаль, что мы не встретились. Подозреваю, что не в номерах телефонов дело, а в том, что нас не было в Израиле.
Ешё раз всем огромное спасибо и врачебное пожелание крепкого здоровья.
Корякин Юрий
Новосибирск, Россия - at 2012-01-09 08:41:59 EDT
Дорогой Иона Лазаревич! Открыв для себя Ваше творчество я, коренной русак, искренне полюбил Израиль. Не скрою, что не один раз плакал, читая Ваши потрясающие рассказы. В августе 2010г. я прилетел в Израиль в глубине души лелея надежду на встречу с Вами - хотел поклониться до земли. Вы для меня олицетворение моего деда - гвардии капитана Кузьмина Георгия Емельяновича, командира пулеметной роты 8-го отдельного штрафного батальона 1-го Белорусского фронта (по характеру очень напоминал Вас - всю жизнь боец, и войну прошел с июня 1941 до мая 1945, от рядового до капитана, от Москвы до Берлина).Но телефоны, которые мне дали в Союзе Ветеранов, видимо, оказались неправильными. И еще не удалось купить ни одной вашей книги, хотя я прочесал все книжные магазины на ул. Алленби. Поселившись в Бат Яме я каждый день выезжал на экскурсии. И ... "присел на иглу Израиля", как выразился экскурсовод Яша. И все это случилось только благодаря Вам и Вашим рассказам. Здоровья Вам и долгих лет на радость всем нам, Вашим читателям!
Моше Бегин
- at 2012-01-06 15:41:08 EDT
Замечательный рассказ и не менее впечатляющее приложение. Вся трагедия израильского общества, пронизанного т.н. "левыми" во всём их спектре - от безумца до мерзавца и предателя - старательно разбивающими всё, что создано руками настоящих сынов Израиля - эта трагедия передана с удивительной ясностью и силой. Спасибо Вам, Ион Лазаревич, и - новых Вам рассказов, стихов, восхищающих Ваших читателей.
Рина
Иерусалим, Израиль - at 2011-12-21 14:30:04 EDT
Дорогой Ион Лазаревич! Читая Ваши рассказы-свидетельства, я понимаю почему Вс-вышний даровал Вам долгие годы и крепкое здоровье. Ад меа ве-эсрим и далее!
Следопыт
- at 2011-12-21 12:39:48 EDT
http://www.youtube.com/watch?v=MOkB-N7Qk2Y
http://www.youtube.com/watch?v=JF5RpUnFFgs
http://www.youtube.com/watch?v=oU0zzH3uPBA
http://www.youtube.com/watch?v=5RvHLvREbYE
Григорий Горелик
Ньютон, МА, США - at 2011-12-18 02:49:02 EDT
Спасибо!
A.SHTILMAN
New York, NY, USA - at 2011-12-18 00:22:55 EDT
Дорогой Ион Лазаревич!
Спасибо за Ваши тёплые слова о моём очерке. Но все наши воспоминания - отражение спокойного времени. Вы же - всегда на фронте! И там, и здесь! Поэтому далеко не сразу я могу описать свои впечатления о Ваших рассказах и очерках. Всё при чтении их становится глубже - то есть вызывет обертоны также и своих воспоминаний - о Германии, например. Да, мы с женой встречали тех самых немцев, о которых Вы пишете здесь. Те же шерстяные зеленоватые пиджаки с оловянными пуговицами, выправка военных... Ах, много бы они дали, чтобы увидя нас в отеле, где по их мнению нам никак не надлежало быть, а отправить нас, как в былые времена...Но нельзя, никак нельзя теперь. Мы их видели в Гармише, в хорошем отеле. Дорогом. Они хорошо финансово обеспечены - служили фатерлянду и теперь на законном отдыхе. Они умолкали, когда утром видели нас за завтраком. А мы получали удовольствие от их вида - перешёптывались,и, конечно точно знали от обслуги - кто мы и откуда. Это было как раз то поколение, которое Вы видели сквозь прицел танкового оружия. Вы их правильно видели и видите. Немногие из них что-то поняли. Большинство, конечно, остались самими собой. Вот такие мысли пришли от прочтения Ваших очерков в этом номере. А новое поколение, наверное оно новое. Хочется в это верить. Я и сам видел много немцев, особенно протестантов из Германии во время своих визитов в Израиль. Ваши тексты - будь-то стихи или проза - всегда вселяют в меня оптимизм и веру в лучшее - вопреки всему тому, что происходит в реальности.Дай Бог здоровья всем Вашим и Вам и с наступающей Хануккой. Искренне Ваш Артур.
Ontario14
- at 2011-12-15 00:25:28 EDT
Я больше всего хочу и больше всего не хочу, чтобы такие свидетельства, как этот очерк (и Лины Городецкой, Леи Алон тоже), стали материалами для обвинительного заключения.
Кашиш - Опечатка
- at 2011-12-14 19:28:46 EDT
РСЗО (реактивная система залпового огня).Прошу модератора исправить
Кашиш
- at 2011-12-14 19:16:01 EDT
Дорогой Ион Лазаревич! Конечно же, не Вас Элла имела в виду, говоря о слепых, которые видеть не хотят. Если спросят меня – Вы пишете то, что нужно; так, как нужно, и столько, сколько дай Вам Бог писать до 120-ти без вреда для здоровья. Но, традиционно испытывая аллергию к политкорректности и дифирамбам (некоторые здесь называют её хамством), я воспользуюсь Вашим недоуменным вопросом и брякну (как живописно выражается коллега Буквоед – по-простому, по-пролетарски) тó, чего Вы, по-моему, и в самом деле не замечаете и что вызывает у меня не недовольство, не досаду, не упрёк Вам, а всё же лёгкое сожаление: Вас не хватает в гостевой, и без Вашего веса она резко кренится влево.
Залпа Вашей РСПЗ "Град" в последних "Заметках" при одиночной стрельбе хватило бы, чтоб подавить все огневые точки наших шаломахшавников, и это принесло бы гвардии лейтенанту Дегену большее удовлетворение, чем "юбилейные медали" привычных комплиментов.
Марк Фукс
Израиль - at 2011-12-14 16:29:31 EDT
Й.Л!
Спасибо. Талантливо и убедительно, как всегда.
Пользуясь случаем, по поводу юбилея изданий Е.Берковича, хочу выразить Вам - ведущему автору изданий, свое почтение и заявить, что когда я вижу свое имя рядом с Вашим, то испытываю сложные чувства. Это сочетание городсти с ощущением получения не совсем заслуженной мной награды.
Крепкого здоровья!
М.Ф.
Акива
Кармиэль, Израиль - at 2011-12-14 15:17:00 EDT
"Темны кипарисы, как восклицательные знаки." Здорово, Ион Лазаревич! Рассказ с Арвидом читал раньше, новый рассказ прочитал с удовольствием. Потихоньку, конечно медленнее, чем хотелось бы, воз все-таки сдвигается с мертвой точки. Вот уже Элькин с Акунисом продвигают законы по ограничению этой левацкой своры, предпринимаются какие-то действия. Авось доживем до лучших времен. Желаю Вам,Ион Лазаревич, доброго здоровья, всего самого лучшего. Кстати, с удовольствием читаю в "МЗ" замечательные рассказы приемного сына Вашего брата Дейгена, Александра Гордона.
Элла
- at 2011-12-14 09:26:37 EDT
Нет слепого слепее того, кто видеть не хочет.
Игрек
- at 2011-12-14 05:03:18 EDT
Дорогой Ион Лазаревич, простите за банальность, суровая штука жизнь. И не сразу поймешь, где более суровая - в танке на войне или в простой израильской действительности. А что касается ваших и наших левых, так многих из них лечить надо. Там с мозгами проблемы. Посмотришь на них на наших посиделках "Оккупируем Уолл Стрит" и видно - большинство просто душевнобольные.
Я сейчас копал кое-что из истории и накопал замечательную фразу вашей прокурорши: "израильский госпрокурор госпожа Эдна Арбель отличилась. Она запретила представлять в суд доказательства того, что дама [обвиняющая президента Израиля в сексуальных домогательствах] буквально вешалась Кацаву на шею, и заявила: ‘Меня не интересуют факты, меня интересует общественное мнение’». Но эта дама, конечно, не больная. Это просто сволочь. Такое вряд ли лечится. Но левые гавкают, а караван идет. И неплохо идет, между нами говоря.
Марк Аврутин - Иону Дегену
- at 2011-12-13 23:12:45 EDT
Да, это действительно «великолепная проза», как оценил её уважаемый др. Майбурд.
Меня вот тоже недавно провезли по винарням Саномы и Напы, что под Сан-Франциско, но так «вкусно» я бы не смог описать эту поездку.
Но это не просто и не только проза, но и публицистика на постоянно актуальную тему о разрушительной деятельности израильских левых. Я уже ссылался сегодня на «СОВМЕСТНОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ ИЗРАИЛЬСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ В ПОДДЕРЖКУ НАПРАВЛЯЮЩЕЙСЯ В ГАЗУ «ФЛОТИЛИИ СВОБОДЫ», в котором осуждается правительство Израиля, выражается солидарность с палестинским народом и неприятие осуществляемой Израилем политики оккупации и угнетения, требуется положить конец оккупационному режиму палестинских территорий и допустить независимость Палестины, и содержится ещё много всякой хрени.
Ну, да черт с ними и с их «пахнущими керосином» деньгами.
Я же мечтаю, дорогой Ион Лазаревич, проехаться с Вами по этим прекрасным израильским винодельням. Крепкого Вам здоровья.
Е. Майбурд
- at 2011-12-13 22:10:48 EDT
Странно, что никто не отозвался. Уже привыкли к тому, что д-р Деген пишет великолепную прозу? Или никто еще не читал? Или что?
Внешне тут все очень просто. Не рассказы даже - очерки. Но сколько за этим мастерства, достоинства, мужества.
Ион Лазаревич, дорогой, опять снимаю мысленно свою несуществующую шляпу и низко кланяюсь.