Роберт Кнехт "Ришелье"
(издательство "Феникс", Р-н-Д,1997 г.)
Почему для сегодняшнего обзора я выбрал изданную в России монографию британского профессора о судьбе французского министра, да плюс - в давнем XVII веке?
Не скрою: виноват Александр Дюма. Все, наверно, помнят головокружительные интриги кардинала Ришелье по замечательным романам - прежде всего, конечно, по "Трем мушкетерам" (особые любители - еще и по сочинениям де Виньи, Мюссе и пр.). И влекут с детства наше воображение эти загадки: а что все-таки происходило на самом деле? И каков секрет многовековой исторической популярности кардинала-премьера?
Увы, предупреждаю сразу: Дюма писал вовсе не то, как оно выглядит в историческом исследовании. Принципиально искажен, например, образ короля Людовика XIII. Со страниц рецензируемой исторической монографии перед нами вырисовывается совсем другой, чем у Дюма, монарх-"государственник". Он хорошо знает, какой желает и повелевает подданным видеть свою державу, какие цели ей ставит. Людовик, а не Ришелье выглядит главным политическим стратегом Франции. И именно он тщательно подбирает исполнителей для поставленных им целей. В частности, Ришелье получил всю полноту своей власти из рук монарха и обладал ею только до тех пор, пока неукоснительно выполнял вышнюю волю. Правда, Р. Кнехт подозревает кардинала в том, что тот готовил-таки для возможной борьбы со своим сюзереном некие силовые структуры на случай внезапной опалы, но ведь до самой смерти не пришлось ему пускать их в ход - повода не возникало!
Людовик предпочитал всегда оставаться верховным контролером и верховным арбитром в своем королевстве, а вот практические дела, всю ежедневную организационную "требуху" государственного и военного строительства передоверил первому министру, разгадав и уважая огромные способности этого человека. Но то был собственный выбор монарха! Король постоянно отслеживал политику министра, читал и перепроверял его доклады по всем важным вопросам, посылал кардинала лично руководить войсками, если военные кампании шли не слишком удачно.
Что же внес в мировую политику кардинал Ришелье, что обеспечило именно ему бессмертную роль в истории? Почему не "дюмовский", а исторический "мессир д'Арьаньян" написал о нем в мемуарах: "Его высокопреосвященство… был наверняка одним из самых великих людей, когда-либо существовавших не только во Франции, но и во всей Европе"?
Ришелье создал новый тип внешней политики в Европе. До него приоритетным фактором в умах политиков континента считалась та или иная идеология (как положено в ту эпоху - в религиозной оболочке), но не польза или интерес собственного государства. Скажем, как раз в ту эпоху (совсем немногим позже) Богдан Хмельницкий поднял восстание против польской короны и объединился с Московской Русью - и не потому, что новый сюзерен был выгоднее для Украины: напротив, ее население несло колоссальный ущерб от слома двухвековой прозападной ориентации, от уничтожения давних сложившихся военных и торговых связей и пр. Но поляками и украинцами владела "идеология": с одной стороны, навязывание католических структур православному крестьянству и, с другой, идея единства православных народов. В итоге многолетней кровавой "идейной" вакханалии рухнули оба государства: сначала с карты Европы исчезла гетманская Украина, следом - Речь Посполитая...
А вот в ту же эпоху Ришелье, кардинал римско-католической церкви, поддержал в соседней Германии восстание не единоверцев, а протестантских князей - и против кого? Против защитника католичества, против законного сюзерена этих князей, императора Габсбурга! Поразительна такая позиция, ведь Ришелье - не только кардинал, но, как показывает Кнехт, и убежденный католик по своим личным духовным приоритетам! Но интересы государства требовали противостояния династии Габсбургов, окруживших Францию с запада, востока и юга - и кардинал выбрал первенство государственной линии в противовес ценностям личной идеологии!
Кнехт стремится не возвеличить, напротив, даже принижает, по моей оценке, исторические заслуги героя (это добровольно выбранная им авторская позиция), доказывает, что успехи протестантов, особенно победы шведской армии вторжения Густава-Адольфа, были все-таки неожиданностью, и не слишком приятной для союзника-кардинала. Более того - кардинал искал разные религиозные оправдания для своей политики. Наверно, так и было. Но ведь тем выше его новаторская роль в истории! Это был, кажется, первый политик в Европе, который практически последовал рецепту Макиавелли: в конфликте интересов своей личной веры (идеологии) и своего государства он выбрал именно государственный интерес. Мы видим, как рухнула принципиально католическая Польша, как потеряла силу и традиционное значение Священная Римская империя, а вот католическая же Франция - еще на века продолжала оставаться главным государством Европы.
Та же историческая революционная роль у Ришелье - во внутренней политике, выстроена на тех же основах. Разгромив гугенотское "государство в государстве", Ришелье оставил религиозные права протестантам в прежнем виде: лишь открыл доступ католикам в прежние протестантские области королевства. По его мнению, гугенотов надо убеждать в правоте католицизма, а не "обращать силой". Тем необычнее такая политика у этого человека, что по натуре он был неумолимо жестоким (Кнехт цитирует Жюля Мишле: "диктатор отчаяния", "душа, терзаемая двадцатью дьяволами и сидящими внутри нее фуриями"!). Но этот диктатор все же избегал лишних конфликтов в обществе, если они не угрожали неповиновением королевской власти.
То же мы наблюдаем в его отношении к знати: он весьма ценил аристократию, он лишь пресекал ее попытки влиять на политику. Аристократы для него были отличным орудием королевской власти, имевшим право на все привилегии, но не смевшими ничего решать! (Такая все-таки непоследовательность привела в итоге к тому, что конфликты королевского правительства со знатью возгорелись заново сразу же, как только великий кардинал закрыл глаза). Но основу французского абсолютизма заложил все-таки он, Ришелье.
Кнехт обращает внимание и на более частные детали политики кардинала, не интересовавшие Дюма и компанию, но легшие потом в основу национально-государственного устава правил для всей Европы. Веками центральные правительства континента не занимались вопросами государственной экономики: это считалось прерогативой лишь местных властей, лишь местных "семей". Ришелье едва ли не первым понял: без острого интереса правительства к хозяйственным проектам не может быть сильного государства. Сегодня это нам кажется не только само собой разумеющимся, но и вечным представлением общества, однако это не так: Ришелье был в этом деле едва ли не первооткрывателем.
И он же первым открыл важность идеологической обработки населения, важность для власти "промывки мозгов", как выражаются нынче. По его приказу и под его постоянным наблюдениям выпускалась, возможно, первая правительственная газета-официоз в мире, он лично авторам подсказывал темы передовых статей или памфлетов. Он сам был первым цензором газетчиков. Жестокость в подавлении печати не принадлежит, естественно, к добродетелям в нашем восприятии, но зато ведь Ришелье был первым правителем, который понял огромное значение печати - отсюда ведь и проистекала его жесткость… Другие короли и министры были куда либеральнее, но только потому, что, в отличие от него, презирали или пренебрегали общественным мнением.
До сих пор его больше всего ценят на его родине, Франции, как основателя Французской академии. То была не первая Академия в Европе: первую, еще в эпоху Возрождения, открыли при папском дворе в Риме. Но Ришелье возродил давнюю традицию в преддверии Нового времени и тем проложил дорогу к созданию новоевропейской организации духовного мира нации.
Жестокий и страшный был человек - Дюма был прав. Но и великий государственный деятель: это признал и Атос, правда, не в трех мушкетерах, а в "Десяти годах спустя"…
