Евгений Айзенберг
Закройщик-автомат
(Технологическая история)
В 60-е годы я занимался построением автомата для измерения турбинных лопаток. И все было бы неплохо, и в цехе со мной раскланивались уважительно, и авторские свидетельства плюс каждый раз тридцать рублей поощрительного вознаграждения мне регулярно выдавали, но работа мне постепенно надоедала. И стал я думать, чтобы такое сделать, чтобы скучно так не было.
Что все мерить стальные и титановые лопатки, холодные и сухие. Дай-ка попробую померить что-нибудь живое и теплое и не менее сложной формы. И придумал.
Лучики света огибали выпуклое тело клиента в разных сечениях, датчиками фиксировалось положение этих лучиков, и через компьютер математически восстанавливалась форма клиента с точностью до миллиметра.
Я сочинил две страницы текста под названием "Закройщик - автомат", которые и отослал в Институт Патентной Экспертизы (ВНИИГПЭ) в надежде получить еще раз 30 руб. поощрительного вознаграждения и всемирную славу.
Не тут-то было. Через полгода пришло письмо с требованием срочно раскрыть один из "ежу понятных" квадратиков моей блок-схемы. Засел я за книги, честно скопировал нужные страницы и отослал.
Еще через полгода получаю второе письмо - в нем поднимались этические вопросы. Эксперт (женщина) спрашивает:
"Как же я себе (видимо аморально) мыслю - потенциальная клиентка - скромная советская женщина должна раздеваться голой перед неживым автоматом, чтобы тот фиксировал неизвестно для кого интимные вещи - нежные и неповторимые изгибы ее тела".
Я немедленно и категорически ответил:
"Перед доктором, если надо, - раздеваетесь, в бане - раздеваетесь, перед неживым автоматом - тем более разденетесь, если хотите потом красиво одеться".
Видимо мой решительный тон был убедителен, потому что комментариев к нему не последовало.
Но через полгода - новое письмо. Теперь уже просили прислать расчет экономической эффективности.
Я, честно сказать, приуныл. Что это может быть эффектно
- подозревал, но эффективно ли - об этом я вовсе не думал. Теперь откуда-то
надо было собирать данные, и я решил задаться цифрами частью верными (что сейчас
почем), частью потолочными. Сколько народу повалит заказывать одежду в объятия
моего автомата я, естественно, не знал. Потолочные данные я взял, не слезая
со стула, а за верными - пошел в ближайшее ателье по пошиву модной одежды. Там
я объяснил старому еврею-закройщику, что меня интересуют пока только костюмы.
Старый мастер зачем-то отвел меня в кабинку и, не мешкая, полез рукой с сантиметром ко мне в то место, где у мужчин располагается набор пуговиц для застегивания штанов, и стал мерить расстояние от этого места до пола.
Это было щекотно, и я, неловко уклоняясь, спросил:
"А сколько костюмов в день вы можете скроить?" Закройщик, видимо решив, что клиент ему попался не в меру любознательный, ответил, продолжая измерять мои пропорции. Уворачиваясь, я поинтересовался:
"А сколько денег из цены костюма вам лично остается?"
Это был больной вопрос, и пыхтящий закройщик не выдержал:
"А зачем тебе все это надо?"
Я задумчиво ответил:
"Вот хочу здесь вместо вас робота поставить". Это было уже слишком.
Старик мгновенно выскочил из кабинки звать кого-то, а я немедленно
ретировался.
Таким образом, недостающие сведения были собраны. Я составил наукообразный расчет, откуда следовало, что при посещаемости ателье, которая имела место быть в славном городе Ленинграде, и при тех данных, которые я частично взял в ателье, частично с потолка, реализация моего изобретения выгодно только для городов с населением более 300,000 человек, а таких, как известно, немало.
Расчет я отправил в Москву и стал ожидать развития событий.
Новое письмо экспертизы потребовало от меня заключения компетентной
организации. Слава богу, не от КГБ. Столько бумаги исписал, а конца не видно.
Я уже не был рад своей затее, но решил, что раз начал, то надо биться до конца, и пошел в славный трест "Ленинград-Одежда", объединявший примерно 10000 портных, закройщиков и прочих служителей моды.
Там меня отправили в БРиЗ (Бюро Рационализации и Изобретательства), где я совершенно некстати вспомнил, что бриз на идиш - это обрезание. Как раз то - чего мне так не хватало. В БРиЗе миловидная женщина сообщила мне, что трест существует с 1918 года, и еще ни одного изобретения у них не случалось, только рацпредложения. Я вежливо объяснил, что как раз и принес то первое, с которого у них все и начнется. Что именно начнется, я не стал уточнять.
- "Хорошо, оставьте свои бумаги, мы вас вызовем".
Спустя месяц нас действительно вызвали. Нас, а не меня, потому что во все заявки я неизменно вставлял своего начальника Дмитрия Алексеевича Московитина, видного мужчину 33-х лет и 133 кг веса. Во-первых - я его уважал, во-вторых - мои заявки никакого отношения к работе не имели, а хотелось спокойно жить. В-третьих - как-то вдвоем веселее, тем более он меня всегда прикрывал своим величием.
Мы попали в зал размером в хороший кинотеатр. Ряды были забиты галдящим народом. На сцене стоял маленький столик, накрытый, как и положено, красным сукном, на столе - графин с водой и почему-то один стакан, и рядом два стула.
Я спросил, где нам разместиться, и мне вежливо указали на сцену.
Честно говоря, никогда не сидел на сцене - ни до этой заявки, ни после.
Но начальнику моему неожиданный почет вдруг очень не понравился.
"Куда ты меня привел? - зашипел он мне в ухо - если на заводе (дважды ордена Ленина, бывшем имени Сталина, Ленинградском Металлическом имени ХХП съезда КПСС) узнают, чем мы тут в рабочее время занимаемся при всегда горящем плане, что ты им ответишь?"
Дмитрий Алексеевич,- сказал я, - мы уже пришли, а на заводе не узнают.
Надо сказать, что за те 10 минут, которые мы ждали начала представления
с нашим участием, я сумел разглядеть зал. Пожилые закройщики и портные
начала 60-х годов в тресте "Ленинград-одежда" - были лица почти исключительно еврейской национальности. Они тоже были немало удивлены этим странным сбором, потому что до сих пор их собирали только по случаю торжественных дат: 7 ноября, 1 мая, Поворотных Съездов КПСС и т.п.
"Вос гетрофн? (что случилось?)" - вдруг заорал на идиш на весь зал один уважаемый закройщик, обращаясь к какому-то начальнику из переднего
ряда. Тут я обратил внимание, что и остальные разговоры шли на идиш. Техсовет на языке идиш - в городе трех революций - это было для меня нечто экзотическое.
Наконец, нас пригласили на сцену. Мне предложили рассказать уважаемой
публике о деталях нашего предложения. Понимая, что народ в зале технически не сильно грамотный, я, тщательно подбирая слова, в общих чертах рисовал картину светлого будущего в портновском деле.
Надо сказать, что, опасаясь за свою "парносу"*, закройщики были предельно
внимательны. Роботу на лапу ведь не дадут, так если и дадут - то кому-нибудь,
а не закройщику. И вообще, что им-то останется делать, и не придется ли
на старости лет менять профессию? Но, несмотря на эти опасения, патриоты профессии не хотели быть оторваны от технического прогресса. Мои слова, что при создании программы для робота потребуются консультации опытных закройщиков и длительная подготовка, были восприняты с энтузиазмом
и бурными аплодисментами. В целом, все доброжелательно реагировали на происходящее, за исключением одного закройщика, сидевшего в первом ряду и время от времени нервно что-то выкрикивавшего, так что на него даже шикнули из зала. В перерыве он подошел ко мне, все еще в каком-то возбуждении, и сказал: "Я всю жизнь об этом думал, это и моя идея. Возьмите меня в соавторы".
Чисто технически это было невозможно, и я отослал его к моему представительному начальнику. Бедный закройщик затих, понимая, что слава первооткрывателя, о которой он мечтал всю свою жизнь, безвозвратно уходит.
К моему начальнику он даже не подошел.
Надо отметить, что секретарем заседания техсовета избрали старого еврея
с орденом Красного Знамени на лацкане пиджака, и, по-видимому, бывшего
лучшим учеником ребе в хедере.
То, что он произносил по-русски, облачалось в такие комичные обороты,
что я начал опасаться за содержание протокола, так как он фиксировал,
абсолютно все, сказанное участниками этого странного заседания. Вот примеры:
"Это большой сдвиг в нашей системе!". Я еще нескромно подумал, может они имеют в виду социалистическую, которую я нечаянно, наконец, куда-то сдвинул.
"Спасибо товарищам с Металлического Завода, за то, что они о нас подумали!" и тому подобное.
Через несколько дней был отпечатан протокол этого незабываемого техсовета,
где после многостраничного списка присутствующих, пересказа моей речи,
отдаленно напоминавшего оригинал, крылатых фраз старых евреев стояла круглая печать треста "Ленинград-Одежда" с гербом российской федерации в 4 см
диаметром. Эту бумагу я отослал экспертизе, после чего через положенное время получил свое первое и последнее в портновском деле авторское свидетельство СССР об изобретении за номером 318390.
Бумаги в папке с перепиской давно пожелтели, но я их храню.
Любознательным по секрету сообщу идею, породившую этот рассказ и заимствованную из справочника по элементарной математике:
"По семейству касательных можно построить огибающую". Таки можно.
Но кому это надо? Если таки надо, то мой счет всегда открыт для спонсоров.
* парносa (иврит/идиш) - заработок
***
И еще немного о новостях науки и техники.
Сейчас невозможно себе представить, что холодильников нет. Это все равно, что вообразить, будто электричества в доме нет. Нет телефонов, телевизоров, радиоприемников... Это настолько вошло в нашу жизнь, что легче представить себе дом без мебели, чем дом без холодильника. Ведь летом продукты портятся быстро. Как же люди жили "до холодильниковой эры"?
А эра эта была еще хорошо знакома родителями нынешних пожилых людей. Еще в пятидесятые годы прошлого века холодильников, как и телевизоров не было в большинстве городских квартир, не говоря уже о селах и деревнях. А куда девать сливочное масло летом, спросит иной читатель. Действительно, масло быстро растает даже при комнатной температуре. А если жара на дворе?
Но человек умеет приспосабливаться к обстоятельствам. Даже в городах люди имели подполы и подвалы. Там температура была не такая уж высокая, и какое-то время там можно было хранить продукты. В деревнях делали "ледники": забивали зимой погреба колотым льдом и снегом, и они не таяли до конца лета. Поэтому и холод в таких ледниках сохранялся до осени. А подать масло на стол можно было и в мисочке с водой. Масло плавало и не таяло. Покупали продукты небольшими порциями, чтобы быстро съесть и не хранить долго. Сваренные супы и борщи кипятили каждый день, чтобы они не портились.
Но это все давно ушло в историю. Холодильники вошли в жизнь каждой семьи, даже раньше телевизоров и компьютеров. И наступило блаженство: можно было покупать продукты "про запас". Можно стало замораживать свежие ягоды, и они не теряют своих свойств при оттаивании. Вообще, замороженные продукты стали важной частью любого серьезного супермаркета.
Но техника не вечна, все когда-нибудь ломается. Не исключение и холодильники. И выход из строя домашнего холодильника - это драма. А вот поломка холодильника в магазине или аптеке - это уже трагедия. Хорошо, что есть организации, для которых ремонт холодильного оборудования - их сфера деятельности. Они всегда придут на помощь. Например, компания "Холод-сервис". На сайте xolodservise.ru есть и прайс-лист, и перечень услуг, и гарантии. Так что в наш век никто не останется надолго без холодильника, разве что в каком-нибудь фильме ужасов.
