Дмитрий Вайншельбаум
В произведениях замечательного немецкого художника, еврея по происхождению, нашла наиболее яркое, глубокое и адекватное отражение трагическая судьба автора и всего европейского еврейства в 30-40-е годы 20 века.
Оснабрюк – небольшой древний немецкий город на востоке земли Нижняя Саксония, история возникновения которого восходит к 8 веку, временам Карла Великого. К главным историческим достопримечательностям его безусловно принадлежат построенный в 9-11 веках Домский собор Св. Петра и так называемая «Новая ратуша в старом городе» (конец15в – начало16в.), в которой в 1648 году был подписан знаменитый Вестфальский мир, положивший конец Тридцатилетней войне.
Неподалёку от «старого города» с его частично сохранившимися и отреставрированными постройками своей необычной архитектурой выделяется сооружение, примыкающее к построенному в конце 19 века зданию музея истории и культуры Оснабрюка. Речь идёт о комплексе зданий в стиле конструктивизма, воздвигнутых в 1998 году по решению городского совета специально для музея художника Феликса Нуссбаума, уроженца этого города, разделившего трагическую судьбу евреев Германии и закончившего свою короткую жизнь в газовой камере Аушвица.
Автором проекта стал выигравший международный конкурс американский архитектор Даниэль Либескинд. Ему удалось создать сооружение, названное им самим «музей без выхода», которое благодаря форме, композиции, оригинальным конструктивным решениям и отделке в наибольшей степени соответствует духу и содержанию живописи художника. Длинный, узкий коридор без окон, мрачноватые залы-казематы, на стенах которых развешаны картины, выхваченные из полутьмы оригинально расположенными светильниками, замысловатые переходы из одного помещения в другое, когда ты постоянно натыкаешься как бы на глухую стену, - всё это, вкупе с замечательными творениями художника, производит неизгладимое впечатление. Переходя из зала в зал в единственно возможной последовательности, зритель как будто повторяет путь Нуссбаума и персонажей его картин на Голгофу, и каждому этапу этого пути соответствует определённый интерьер помещения, его форма, освещение и т.п. Торжественное открытие нового музейного комплекса состоялось 16 июля 1998 года в присутствии тогдашнего министра-президента Нижней Саксонии, а ныне канцлера Германии Герхарда Шрёдера.
Конечно, интерес к творчеству Нуссбаума обусловлен не только трагизмом его судьбы, но в первую очередь – высокими художественными достоинствами его произведений, наполненных глубоким содержанием, с их символикой и своеобразной цветовой гаммой. И всё же, главная заслуга Нуссбаума в том, что он, единственный из художников первой половины 20 века, с такой полнотой и убедительностью запечатлел в своём творчестве всю глубину той атмосферы страха, отчаянья и безысходности, в которой оказалось еврейское население III Рейха и оккупированных нацистами европейских государств. По существу, его работы стали художественным отражением Холокоста, его своеобразными обличительными документами.
Как художник Феликс Нуссбаум не был авангардистом в полном смысле этого слова, он принадлежал к так называемому «потерянному поколению», период творческого становления и развития которого пришёлся на 20-30-е годы. Приход к власти нацистов, начало Второй мировой войны не позволили этим художником в полной мере раскрыться, реализовать свои возможности, их имена либо не успели приобрести известность, либо были забыты. Только в 70-е годы они были заново открыты и оценены по достоинству. В это же время музей истории и культуры Оснабрюка начал заниматься розыском и собиранием произведений своего земляка, чтобы выполнить оставленный им завет: «Если я погибну, не дайте погибнуть моим картинам.»
Феликс Нуссбаум родился 11 декабря 1904 года в добропорядочной еврейской семье Филиппа Нуссбаума и его жены Рахиль. Он был вторым сыном у супругов и рос в замкнутой атмосфере благополучного буржуазного дома. Отец занимался торговлей железом и скобяными товарами. В семье любили живопись и музыку, каникулы обычно проводили на острове Нордерней в Северном море или на фешенебельном курорте Остенде на бельгийском побережье. Отец, сам мечтавший в юности стать художником и с увлечением занимавшийся живописью как любитель, в немалой степени способствовал пробуждению и развитию интереса к изобразительному искусству у своего младшего сына. Он активно поддержал его намерение учиться живописи. Кумирами отца были француз Утрилло, немец Хофер, но в первую очередь и главным образом – великий Ван Гог. В отличие от своего старшего брата Юстуса, с юных лет обнаружившего задатки бизнесмена и готового продолжить отцовское дело, Феликс был застенчивым, подверженным депрессии юношей, который, однако, мог в обществе стать неожиданно очаровательным, весёлым балагуром.
Семья Нуссбаум не отличалась строгим исполнением всех религиозных законов и требований иудаизма и исповедовала скорее реформаторские идеи, характерные для ассимилированной части еврейского населения Германии в годы после Первой мировой войны. Тема конфликта между ортодоксальным еврейством и новым, современным, уверенном в себе поколением, к которому Феликс причислял самого себя, звучит в одной из его первых крупных работ, картине «Два еврея (в синагоге Оснабрюка)», датированной 1926 годом. Если «старое» олицетворяет кантор Абрахам Элиас Гиттельзон, то «новое» – это сам автор картины. И хотя уже здесь Феликс Нуссбаум сознательно подчёркивает свою принадлежность к еврейству, он ни тогда, ни в последующие годы не хотел, чтобы его воспринимали как еврейского художника.
В 1922 году Феликс покидает, не доучившись, опостылевшую ему среднюю школу, чтобы посвятить себя искусству. Отец полностью поддерживает его решение, в то время как мать считает это ребячеством. Он начинает учёбу в Гамбурге, однако скоро переезжает в один из центров европейского искусства того времени – Берлин, где учится живописи у известных тогда художников Цезаря Кляйна и Ганса Майда. Уже в 1928 году 23-летний Нуссбаум получает право на персональную выставку в галерее Каспер в Берлине. В ранних произведениях художника ещё отчётливо ощущается влияние художественного мира его отца, особенно Ван Гога, который до конца 20-х годов остаётся для него образцом, непререкаемым авторитетом. Весьма характерен в этом отношении «Автопортрет в зелёной шляпе», являющийся своеобразной реминисценцией знаменитого вангоговского «Автопортрета».
Однако, чем дольше художник живёт в Берлине, где властвуют новые современные направления в изобразительном искусстве – экспрессионизм, сюрреализм, примитивизм, тем всё дальше удаляется он от своего великого образца и поворачивается лицом к живописи Анри Руссо, Джорджи Де Кирико и Карла Хофера, на которых ориентируется молодое поколение художников. Картины Нуссбаума встречают доброжелательную оценку критиков. Один из них пишет: «Талантливый парень. Кажется, он обладает всеми данными для того, чтобы найти свой собственный стиль». Рецензенты особо отмечают своеобразие фантастических тем и образов его картин: любовь и смерть, наивность и чёрный юмор, кошмар и детский восторг. Сам он так впоследствии писал об этих своих работах: «Я писал, казалось, абсолютно безучастный мир, который меня окружал, и каждый раз вкладывал в это что-то от моего душевного состояния. Короче говоря, я представлял во всей простоте то, что приносило мне радость и что меня тревожило.»
Характерно, что уже в это время в картинах художника появляются темы меланхолии, скорби и даже страха, хотя и раскрываются они ещё достаточно поверхностно и имеют скорее ироническую окраску. В 1928 году Нуссбаум предпринимает поездку на юг Франции, по местам Ван Гога. Символический смысл этого путешествия – прощание со своим кумиром для окончательного утверждения собственного стиля. По возвращении в Берлин он снимает ателье, много и плодотворно работает и уже к 1931 году становится весьма заметной фигурой среди художников молодого поколения. В подтверждение своего несомненного успеха он получает в 1932 году стипендию Немецкой Академии для поездки в Италию. И хотя молодого, переполненного новомодными идеями художника не очень привлекает Италия и её великое искусство эпохи Возрождения, которое он считает уже пройденным этапом, Нуссбаум всё же в октябре 1932 года отправляется туда. Он и не подозревал тогда, что уже никогда больше не вернётся в Германию.
Он живёт и работает на вилле Массимо, принадлежащей Немецкой Академии, вместе с другими стипендиатами. В работах этого периода явственно ощущается его неприятие красивости в искусстве, изо всех сил он старается не впустить в свою живопись свет и краски юга. В этом он видит своеобразный протест против «классического», академического понимания искусства,. утверждение своей позиции во всегдашнем конфликте поколений на стороне молодых. Однако, его единомышленники, как и его семья, остались в Берлине, а здесь, в Италии он всё сильнее чувствует себя в изоляции. И только Фелка Платек, одарённая польская художница из Варшавы, ставшая спутницей его жизни, поддерживает его, полностью разделяя его взгляды.
Они познакомились ещё в 1924 году в Берлине. Фелка, которая была старше Феликса на 5 лет, происходила из бедной еврейской семьи. Она приехала в Берлин в начале 20-х годов, чтобы учиться живописи. Вскоре молодые люди поняли, что должны жить вместе, и в 1929 году они поселились в одной квартире. С этого момента, за исключением коротких периодов, они уже не разлучались до самой смерти. Надо сказать, что семья Феликса без восторга восприняла известие об этой связи. Во-первых из-за того, что Фелка была старше, а во-вторых – вследствие той подозрительности и некоторого высокомерия, с которыми ассимилированные западноевропейские евреи относились к своим соплеменникам из Восточной Европы. Что же касается самого Феликса, то для него этот союз стал важной эмоциональной и моральной опорой, особенно необходимой ему в первый период его жизни в таком большом городе, как Берлин.
…Тем временем наступает 1933 год, Германия погружается во мрак национал-социализма. До Нуссбаума доходят сообщения об акциях, направленных против еврейского населения Германии, об изгнании профессоров Академии, публичном сожжении книг неугодных авторов. Ненависть к евреям настигает его и в Риме. А когда в его берлинском ателье вспыхивает пожар, в котором сгорают 150 картин, почти все его ранние произведения, он уже в полной мере чувствует себя затронутым этой ненавистью. После бурной дискуссии со своими коллегами-стипендиатами, не обошедшейся без рукоприкладства, он вынужден в мае 1933 года покинуть Академию в Риме. Вместе с Фелкой он перебирается на итальянскую Ривьеру, в Рапалло и ходатайствует о продлении разрешения на пребывание в Италии. Он продолжает внимательно следить за событиями на родине и пытается приглушить постоянную тревогу, рисуя красивые итальянские ландшафты, для чего осваивает непривычную для себя технику гуаши.
Ранней весной 1934 года Феликс встречается в Рапалло со своими родителями, намеревавшимися поначалу эмигрировать в Швейцарию. Однако, родители, и в первую очередь отец, бывший кавалерист, сражавшийся за Германию в Первую мировою войну, находятся в плену ностальгических иллюзий. Им кажется, что утрата родины страшнее, чем грозящая там беда. Поэтому они, несмотря на энергичные протесты сына, решают вернуться в Германию. Больше им не суждено было увидеться.
Всё большее сближение Италии с нацисткой Германией заставляет Нуссбаума эмигрировать в Бельгию. Вместе с Фелкой он в 1935 году через Швейцарию и Францию добирается с туристической визой до Остенде. Выбор этого курортного города на побережье Северного моря не случаен. Он хорошо знаком Нуссбауму по тем счастливым временам, когда он проводил здесь каникулы вместе с родителями. К тому же есть надежда, что из этого портового города им удастся перебраться в Англию. Однако, вскоре они в полной мере ощутили здесь все «прелести» изгнания: непрекращающаяся борьба за разрешение на проживание, постоянная смена места жительства, отсутствие какого-либо резонанса на свои работы. Но несмотря на это, а может быть как раз именно поэтому, живопись остаётся для Феликса единственной и постоянной возможностью для выражение своих мыслей, ощущений, отношения к окружающей действительности и определения своего места в ней.
В это время он пишет несколько автопортретов, которые передают его разные настроения – от беспомощности до спокойной уверенности в своих силах. Тогда же возникает ряд полотен, изображающих жизнь порта и города, в которых посредством тёмного, мрачноватого колорита выражены растущие чувства покинутости, безысходности и бездеятельного ожидания. В сентябре 1937 года Феликс и Фелка переселяются в Брюссель, где вскоре регистрируют свой брак. В Брюсселе Нуссбаум знакомится с бельгийским скульптором Долфом Леделем и благодаря дружбе с ним получает возможность выставить некоторые свои работы. В 1938 году он принимает участие в выставке свободного объединения художников в Париже. Его картины были представлены под девизом «Свободное немецкое искусство», являющимся явным вызовом состоявшемуся в том же году в Мюнхене нацистскому шоу под названием «Выродившееся искусство». В них впервые явственно звучат политические мотивы: протест против войны и диктата национал-социалистической доктрины в сфере искусства ( «Натюрморт с зарешёченным окном»). Антивоенная тема ярко выражена в картине «Жемчуг», написанной под впечатлением гражданской войны в Испании.
Начало Второй мировой войны застаёт Нуссбаума в Бельгии. Всё больше и больше его начинает мучить вопрос о своей национальной принадлежности: здесь, в изгнании он нежелательный иностранец, на родине – преследуемый еврей. С этого момента живопись приобретает для него особое значение: она становится его дневником, отражающим внутреннюю реакцию на события окружающей действительности. Одновременно он со всё большей силой начинает осознавать связь со своим преследуемым народом.
8 мая 1940 года немецкие войска вторгаются в Бельгию. Двумя днями позже Нуссбаум как подданный германского рейха, способный носить оружие, подвергается аресту бельгийскими властями и после многодневного пути в заколоченном товарном вагоне оказывается в лагере для интернированных «St.Cyprien» на юге Франции. Невыносимые условия жизни в лагере, прозванном «пиренейским адом», заставляет его в августе 1940 года под давлением французской администрации подписать бумагу с согласием на возвращение в рейх. Во время остановки в Бордо ему удаётся бежать вместе со случайно встреченным школьным товарищем. Он возвращается в Брюссель, где его ждёт Фелка. С этих пор лагерная тема станет на долгое время ведущей в его живописи. Лагерь становится синонимом его существования в Бельгии, где законы немецкого оккупационного правительства не оставляют евреям ни малейшей возможности для жизни. Особенно характерны для этого периода картины «Страх» и «Шторм (Изгнание)».
Когда в мае 1942 года был принят печально известный указ об окончательном решении еврейского вопроса, преследование евреев на оккупированных территориях вступило в завершающую фазу. В августе того же года начались массовые депортации в лагеря уничтожения на Востоке. Осенью Нуссбаум спешно покидает своё ателье, настолько спешно, что не успевает захватить с собой три крупноформатные картины. В них он мучительно пытался разрешить жизненно важный для себя вопрос: бежать или терпеливо выжидать? Особенно характерно в этом отношении полотно « St.Cyprien», датированное 1942 годом.
Художник возвращается здесь к ситуации, возникшей в лагере для интернированных, когда перед ним стоял тот же вопрос. Картина имеет глубокий аллегорический смысл. По своему формату и композиции она отдалённо напоминает «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи. Правда, здесь за грубо сколоченным ящиком, заменяющим стол, на котором стоит окутанный колючей проволокой картонный глобус, собрались семь заключённых. Четверо из них, обращённые лицом к зрителю, символизируют четыре характера сыновей из Pessach-Haggadah: злого, мудрого, наивного и «не понимающего, о чём идёт речь». Никто из них не может ответить на вопрос, где путь к спасению. Себя Нуссбаум изобразил странником с палкой через плечо и висящим на ней узелком с вещами. Он как будто собрался бежать, но взгляд его, полный сомнения, обращён на глобус в колючей проволоке: если бежать, то куда?
Покинув ателье, Феликс и Фелка находят на короткое время убежище у друзей, в семье Ледель. В начале марта 1943 года эта семья решает бежать в Арденны и предлагает им ехать вместе с ними. Однако, Фелка заявляет, что смертельно устала и хочет остаться в Брюсселе. Они возвращаются на свою старую квартиру. Хозяин дома оборудует специально для них скрытую от всех мансарду, а при облавах гестапо показывает каждый раз их пустую квартиру. Так проходит несколько месяцев, в течение которых Феликс может рисовать лишь натюрморты карандашом и гуашью. В июне ему удаётся найти подвал, в котором он оборудует ателье. Здесь Феликсу Нуссбауму суждено было создать свои последние произведения. Несмотря на постоянный страх быть схваченным, он продолжает самозабвенно работать, делая вынужденные паузы лишь тогда, когда от постоянной нервной нагрузки руки перестают его слушаться и начинают дрожать. Одна из ключевых картин, выражающих мироощущение художника в тот период, «Шарманщик» полна символов и метафор. Изображённый на переднем плане шарманщик, за спиной которого уходит вдаль безжизненная улица, символизирует гибель мира искусства: он уже не может играть – ручка шарманки отсутствует, а вместо трубок – человеческие кости. Безучастно смотрит он на нас с полотна, вокруг разбросаны части скелетов, из окон домов свешиваются клочья чёрных флагов. Всё говорит о безысходности, гибели надежд на спасение, всеобщем разрушении.
Эта картина-исповедь, картина-признание, Нуссбаум со всей ясностью осознаёт, что обречён. Но он продолжает яростно работать, пытаясь живописью защитить себя от неминуемого. Его последние работы проникнуты чувством глубокой причастности к общей судьбе евреев. Сами названия их говорят о настроении обречённости, тупой покорности судьбе: «Скорбная пара», «Проклятье», «Триумф смерти». В картине «Автопортрет с паспортом еврея» Нуссбаум изображает себя загнанным в угол глухой стены: затравленный взгляд, одна рука отгибает отворот пальто с жёлтой шестиконечной звездой и буквой J в центре, другая показывает еврейский паспорт.
Вышло так, что его полотно «Триумф смерти» оказалось завершающим, подводящим итог и жизни, и творчеству. В нём Нуссбаум ставит под сомнение смысл своего искусства, которое так долго питало его силы и поддерживало волю к жизни. Здесь смерть не просто исполняет свой классический танец, а шумно торжествует на обломках западноевропейской культуры. Краски приглушены, общий колорит выдержан в коричневых тонах, любимом цвете художника, символизирующем смерть. Оторванный листок календаря в нижнем углу картины указывает дату – четверг, 8 апреля 1944 года. А 20 июня Феликс Нуссбаум и Фелка Платек были по доносу арестованы и 31 июля 1944 года с последним эшелоном депортированы из Бельгии в Аушвиц и там убиты. До освобождения Брюсселя союзниками оставалось чуть больше месяца.
___Реклама___
Феликс Нуссбаум – жизнь и творчество
В произведениях замечательного немецкого художника, еврея по происхождению, нашла наиболее яркое, глубокое и адекватное отражение трагическая судьба автора и всего европейского еврейства в 30-40-е годы 20 века.
Оснабрюк – небольшой древний немецкий город на востоке земли Нижняя Саксония, история возникновения которого восходит к 8 веку, временам Карла Великого. К главным историческим достопримечательностям его безусловно принадлежат построенный в 9-11 веках Домский собор Св. Петра и так называемая «Новая ратуша в старом городе» (конец15в – начало16в.), в которой в 1648 году был подписан знаменитый Вестфальский мир, положивший конец Тридцатилетней войне.
Неподалёку от «старого города» с его частично сохранившимися и отреставрированными постройками своей необычной архитектурой выделяется сооружение, примыкающее к построенному в конце 19 века зданию музея истории и культуры Оснабрюка. Речь идёт о комплексе зданий в стиле конструктивизма, воздвигнутых в 1998 году по решению городского совета специально для музея художника Феликса Нуссбаума, уроженца этого города, разделившего трагическую судьбу евреев Германии и закончившего свою короткую жизнь в газовой камере Аушвица.
Автором проекта стал выигравший международный конкурс американский архитектор Даниэль Либескинд. Ему удалось создать сооружение, названное им самим «музей без выхода», которое благодаря форме, композиции, оригинальным конструктивным решениям и отделке в наибольшей степени соответствует духу и содержанию живописи художника. Длинный, узкий коридор без окон, мрачноватые залы-казематы, на стенах которых развешаны картины, выхваченные из полутьмы оригинально расположенными светильниками, замысловатые переходы из одного помещения в другое, когда ты постоянно натыкаешься как бы на глухую стену, - всё это, вкупе с замечательными творениями художника, производит неизгладимое впечатление. Переходя из зала в зал в единственно возможной последовательности, зритель как будто повторяет путь Нуссбаума и персонажей его картин на Голгофу, и каждому этапу этого пути соответствует определённый интерьер помещения, его форма, освещение и т.п. Торжественное открытие нового музейного комплекса состоялось 16 июля 1998 года в присутствии тогдашнего министра-президента Нижней Саксонии, а ныне канцлера Германии Герхарда Шрёдера.
Конечно, интерес к творчеству Нуссбаума обусловлен не только трагизмом его судьбы, но в первую очередь – высокими художественными достоинствами его произведений, наполненных глубоким содержанием, с их символикой и своеобразной цветовой гаммой. И всё же, главная заслуга Нуссбаума в том, что он, единственный из художников первой половины 20 века, с такой полнотой и убедительностью запечатлел в своём творчестве всю глубину той атмосферы страха, отчаянья и безысходности, в которой оказалось еврейское население III Рейха и оккупированных нацистами европейских государств. По существу, его работы стали художественным отражением Холокоста, его своеобразными обличительными документами.
Как художник Феликс Нуссбаум не был авангардистом в полном смысле этого слова, он принадлежал к так называемому «потерянному поколению», период творческого становления и развития которого пришёлся на 20-30-е годы. Приход к власти нацистов, начало Второй мировой войны не позволили этим художником в полной мере раскрыться, реализовать свои возможности, их имена либо не успели приобрести известность, либо были забыты. Только в 70-е годы они были заново открыты и оценены по достоинству. В это же время музей истории и культуры Оснабрюка начал заниматься розыском и собиранием произведений своего земляка, чтобы выполнить оставленный им завет: «Если я погибну, не дайте погибнуть моим картинам.»
Феликс Нуссбаум родился 11 декабря 1904 года в добропорядочной еврейской семье Филиппа Нуссбаума и его жены Рахиль. Он был вторым сыном у супругов и рос в замкнутой атмосфере благополучного буржуазного дома. Отец занимался торговлей железом и скобяными товарами. В семье любили живопись и музыку, каникулы обычно проводили на острове Нордерней в Северном море или на фешенебельном курорте Остенде на бельгийском побережье. Отец, сам мечтавший в юности стать художником и с увлечением занимавшийся живописью как любитель, в немалой степени способствовал пробуждению и развитию интереса к изобразительному искусству у своего младшего сына. Он активно поддержал его намерение учиться живописи. Кумирами отца были француз Утрилло, немец Хофер, но в первую очередь и главным образом – великий Ван Гог. В отличие от своего старшего брата Юстуса, с юных лет обнаружившего задатки бизнесмена и готового продолжить отцовское дело, Феликс был застенчивым, подверженным депрессии юношей, который, однако, мог в обществе стать неожиданно очаровательным, весёлым балагуром.
Семья Нуссбаум не отличалась строгим исполнением всех религиозных законов и требований иудаизма и исповедовала скорее реформаторские идеи, характерные для ассимилированной части еврейского населения Германии в годы после Первой мировой войны. Тема конфликта между ортодоксальным еврейством и новым, современным, уверенном в себе поколением, к которому Феликс причислял самого себя, звучит в одной из его первых крупных работ, картине «Два еврея (в синагоге Оснабрюка)», датированной 1926 годом. Если «старое» олицетворяет кантор Абрахам Элиас Гиттельзон, то «новое» – это сам автор картины. И хотя уже здесь Феликс Нуссбаум сознательно подчёркивает свою принадлежность к еврейству, он ни тогда, ни в последующие годы не хотел, чтобы его воспринимали как еврейского художника.
В 1922 году Феликс покидает, не доучившись, опостылевшую ему среднюю школу, чтобы посвятить себя искусству. Отец полностью поддерживает его решение, в то время как мать считает это ребячеством. Он начинает учёбу в Гамбурге, однако скоро переезжает в один из центров европейского искусства того времени – Берлин, где учится живописи у известных тогда художников Цезаря Кляйна и Ганса Майда. Уже в 1928 году 23-летний Нуссбаум получает право на персональную выставку в галерее Каспер в Берлине. В ранних произведениях художника ещё отчётливо ощущается влияние художественного мира его отца, особенно Ван Гога, который до конца 20-х годов остаётся для него образцом, непререкаемым авторитетом. Весьма характерен в этом отношении «Автопортрет в зелёной шляпе», являющийся своеобразной реминисценцией знаменитого вангоговского «Автопортрета».
Однако, чем дольше художник живёт в Берлине, где властвуют новые современные направления в изобразительном искусстве – экспрессионизм, сюрреализм, примитивизм, тем всё дальше удаляется он от своего великого образца и поворачивается лицом к живописи Анри Руссо, Джорджи Де Кирико и Карла Хофера, на которых ориентируется молодое поколение художников. Картины Нуссбаума встречают доброжелательную оценку критиков. Один из них пишет: «Талантливый парень. Кажется, он обладает всеми данными для того, чтобы найти свой собственный стиль». Рецензенты особо отмечают своеобразие фантастических тем и образов его картин: любовь и смерть, наивность и чёрный юмор, кошмар и детский восторг. Сам он так впоследствии писал об этих своих работах: «Я писал, казалось, абсолютно безучастный мир, который меня окружал, и каждый раз вкладывал в это что-то от моего душевного состояния. Короче говоря, я представлял во всей простоте то, что приносило мне радость и что меня тревожило.»
Характерно, что уже в это время в картинах художника появляются темы меланхолии, скорби и даже страха, хотя и раскрываются они ещё достаточно поверхностно и имеют скорее ироническую окраску. В 1928 году Нуссбаум предпринимает поездку на юг Франции, по местам Ван Гога. Символический смысл этого путешествия – прощание со своим кумиром для окончательного утверждения собственного стиля. По возвращении в Берлин он снимает ателье, много и плодотворно работает и уже к 1931 году становится весьма заметной фигурой среди художников молодого поколения. В подтверждение своего несомненного успеха он получает в 1932 году стипендию Немецкой Академии для поездки в Италию. И хотя молодого, переполненного новомодными идеями художника не очень привлекает Италия и её великое искусство эпохи Возрождения, которое он считает уже пройденным этапом, Нуссбаум всё же в октябре 1932 года отправляется туда. Он и не подозревал тогда, что уже никогда больше не вернётся в Германию.
Он живёт и работает на вилле Массимо, принадлежащей Немецкой Академии, вместе с другими стипендиатами. В работах этого периода явственно ощущается его неприятие красивости в искусстве, изо всех сил он старается не впустить в свою живопись свет и краски юга. В этом он видит своеобразный протест против «классического», академического понимания искусства,. утверждение своей позиции во всегдашнем конфликте поколений на стороне молодых. Однако, его единомышленники, как и его семья, остались в Берлине, а здесь, в Италии он всё сильнее чувствует себя в изоляции. И только Фелка Платек, одарённая польская художница из Варшавы, ставшая спутницей его жизни, поддерживает его, полностью разделяя его взгляды.
Они познакомились ещё в 1924 году в Берлине. Фелка, которая была старше Феликса на 5 лет, происходила из бедной еврейской семьи. Она приехала в Берлин в начале 20-х годов, чтобы учиться живописи. Вскоре молодые люди поняли, что должны жить вместе, и в 1929 году они поселились в одной квартире. С этого момента, за исключением коротких периодов, они уже не разлучались до самой смерти. Надо сказать, что семья Феликса без восторга восприняла известие об этой связи. Во-первых из-за того, что Фелка была старше, а во-вторых – вследствие той подозрительности и некоторого высокомерия, с которыми ассимилированные западноевропейские евреи относились к своим соплеменникам из Восточной Европы. Что же касается самого Феликса, то для него этот союз стал важной эмоциональной и моральной опорой, особенно необходимой ему в первый период его жизни в таком большом городе, как Берлин.
…Тем временем наступает 1933 год, Германия погружается во мрак национал-социализма. До Нуссбаума доходят сообщения об акциях, направленных против еврейского населения Германии, об изгнании профессоров Академии, публичном сожжении книг неугодных авторов. Ненависть к евреям настигает его и в Риме. А когда в его берлинском ателье вспыхивает пожар, в котором сгорают 150 картин, почти все его ранние произведения, он уже в полной мере чувствует себя затронутым этой ненавистью. После бурной дискуссии со своими коллегами-стипендиатами, не обошедшейся без рукоприкладства, он вынужден в мае 1933 года покинуть Академию в Риме. Вместе с Фелкой он перебирается на итальянскую Ривьеру, в Рапалло и ходатайствует о продлении разрешения на пребывание в Италии. Он продолжает внимательно следить за событиями на родине и пытается приглушить постоянную тревогу, рисуя красивые итальянские ландшафты, для чего осваивает непривычную для себя технику гуаши.
Ранней весной 1934 года Феликс встречается в Рапалло со своими родителями, намеревавшимися поначалу эмигрировать в Швейцарию. Однако, родители, и в первую очередь отец, бывший кавалерист, сражавшийся за Германию в Первую мировою войну, находятся в плену ностальгических иллюзий. Им кажется, что утрата родины страшнее, чем грозящая там беда. Поэтому они, несмотря на энергичные протесты сына, решают вернуться в Германию. Больше им не суждено было увидеться.
Всё большее сближение Италии с нацисткой Германией заставляет Нуссбаума эмигрировать в Бельгию. Вместе с Фелкой он в 1935 году через Швейцарию и Францию добирается с туристической визой до Остенде. Выбор этого курортного города на побережье Северного моря не случаен. Он хорошо знаком Нуссбауму по тем счастливым временам, когда он проводил здесь каникулы вместе с родителями. К тому же есть надежда, что из этого портового города им удастся перебраться в Англию. Однако, вскоре они в полной мере ощутили здесь все «прелести» изгнания: непрекращающаяся борьба за разрешение на проживание, постоянная смена места жительства, отсутствие какого-либо резонанса на свои работы. Но несмотря на это, а может быть как раз именно поэтому, живопись остаётся для Феликса единственной и постоянной возможностью для выражение своих мыслей, ощущений, отношения к окружающей действительности и определения своего места в ней.
В это время он пишет несколько автопортретов, которые передают его разные настроения – от беспомощности до спокойной уверенности в своих силах. Тогда же возникает ряд полотен, изображающих жизнь порта и города, в которых посредством тёмного, мрачноватого колорита выражены растущие чувства покинутости, безысходности и бездеятельного ожидания. В сентябре 1937 года Феликс и Фелка переселяются в Брюссель, где вскоре регистрируют свой брак. В Брюсселе Нуссбаум знакомится с бельгийским скульптором Долфом Леделем и благодаря дружбе с ним получает возможность выставить некоторые свои работы. В 1938 году он принимает участие в выставке свободного объединения художников в Париже. Его картины были представлены под девизом «Свободное немецкое искусство», являющимся явным вызовом состоявшемуся в том же году в Мюнхене нацистскому шоу под названием «Выродившееся искусство». В них впервые явственно звучат политические мотивы: протест против войны и диктата национал-социалистической доктрины в сфере искусства ( «Натюрморт с зарешёченным окном»). Антивоенная тема ярко выражена в картине «Жемчуг», написанной под впечатлением гражданской войны в Испании.
Начало Второй мировой войны застаёт Нуссбаума в Бельгии. Всё больше и больше его начинает мучить вопрос о своей национальной принадлежности: здесь, в изгнании он нежелательный иностранец, на родине – преследуемый еврей. С этого момента живопись приобретает для него особое значение: она становится его дневником, отражающим внутреннюю реакцию на события окружающей действительности. Одновременно он со всё большей силой начинает осознавать связь со своим преследуемым народом.
8 мая 1940 года немецкие войска вторгаются в Бельгию. Двумя днями позже Нуссбаум как подданный германского рейха, способный носить оружие, подвергается аресту бельгийскими властями и после многодневного пути в заколоченном товарном вагоне оказывается в лагере для интернированных «St.Cyprien» на юге Франции. Невыносимые условия жизни в лагере, прозванном «пиренейским адом», заставляет его в августе 1940 года под давлением французской администрации подписать бумагу с согласием на возвращение в рейх. Во время остановки в Бордо ему удаётся бежать вместе со случайно встреченным школьным товарищем. Он возвращается в Брюссель, где его ждёт Фелка. С этих пор лагерная тема станет на долгое время ведущей в его живописи. Лагерь становится синонимом его существования в Бельгии, где законы немецкого оккупационного правительства не оставляют евреям ни малейшей возможности для жизни. Особенно характерны для этого периода картины «Страх» и «Шторм (Изгнание)».
Когда в мае 1942 года был принят печально известный указ об окончательном решении еврейского вопроса, преследование евреев на оккупированных территориях вступило в завершающую фазу. В августе того же года начались массовые депортации в лагеря уничтожения на Востоке. Осенью Нуссбаум спешно покидает своё ателье, настолько спешно, что не успевает захватить с собой три крупноформатные картины. В них он мучительно пытался разрешить жизненно важный для себя вопрос: бежать или терпеливо выжидать? Особенно характерно в этом отношении полотно « St.Cyprien», датированное 1942 годом.
Художник возвращается здесь к ситуации, возникшей в лагере для интернированных, когда перед ним стоял тот же вопрос. Картина имеет глубокий аллегорический смысл. По своему формату и композиции она отдалённо напоминает «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи. Правда, здесь за грубо сколоченным ящиком, заменяющим стол, на котором стоит окутанный колючей проволокой картонный глобус, собрались семь заключённых. Четверо из них, обращённые лицом к зрителю, символизируют четыре характера сыновей из Pessach-Haggadah: злого, мудрого, наивного и «не понимающего, о чём идёт речь». Никто из них не может ответить на вопрос, где путь к спасению. Себя Нуссбаум изобразил странником с палкой через плечо и висящим на ней узелком с вещами. Он как будто собрался бежать, но взгляд его, полный сомнения, обращён на глобус в колючей проволоке: если бежать, то куда?
Покинув ателье, Феликс и Фелка находят на короткое время убежище у друзей, в семье Ледель. В начале марта 1943 года эта семья решает бежать в Арденны и предлагает им ехать вместе с ними. Однако, Фелка заявляет, что смертельно устала и хочет остаться в Брюсселе. Они возвращаются на свою старую квартиру. Хозяин дома оборудует специально для них скрытую от всех мансарду, а при облавах гестапо показывает каждый раз их пустую квартиру. Так проходит несколько месяцев, в течение которых Феликс может рисовать лишь натюрморты карандашом и гуашью. В июне ему удаётся найти подвал, в котором он оборудует ателье. Здесь Феликсу Нуссбауму суждено было создать свои последние произведения. Несмотря на постоянный страх быть схваченным, он продолжает самозабвенно работать, делая вынужденные паузы лишь тогда, когда от постоянной нервной нагрузки руки перестают его слушаться и начинают дрожать. Одна из ключевых картин, выражающих мироощущение художника в тот период, «Шарманщик» полна символов и метафор. Изображённый на переднем плане шарманщик, за спиной которого уходит вдаль безжизненная улица, символизирует гибель мира искусства: он уже не может играть – ручка шарманки отсутствует, а вместо трубок – человеческие кости. Безучастно смотрит он на нас с полотна, вокруг разбросаны части скелетов, из окон домов свешиваются клочья чёрных флагов. Всё говорит о безысходности, гибели надежд на спасение, всеобщем разрушении.
Эта картина-исповедь, картина-признание, Нуссбаум со всей ясностью осознаёт, что обречён. Но он продолжает яростно работать, пытаясь живописью защитить себя от неминуемого. Его последние работы проникнуты чувством глубокой причастности к общей судьбе евреев. Сами названия их говорят о настроении обречённости, тупой покорности судьбе: «Скорбная пара», «Проклятье», «Триумф смерти». В картине «Автопортрет с паспортом еврея» Нуссбаум изображает себя загнанным в угол глухой стены: затравленный взгляд, одна рука отгибает отворот пальто с жёлтой шестиконечной звездой и буквой J в центре, другая показывает еврейский паспорт.
Вышло так, что его полотно «Триумф смерти» оказалось завершающим, подводящим итог и жизни, и творчеству. В нём Нуссбаум ставит под сомнение смысл своего искусства, которое так долго питало его силы и поддерживало волю к жизни. Здесь смерть не просто исполняет свой классический танец, а шумно торжествует на обломках западноевропейской культуры. Краски приглушены, общий колорит выдержан в коричневых тонах, любимом цвете художника, символизирующем смерть. Оторванный листок календаря в нижнем углу картины указывает дату – четверг, 8 апреля 1944 года. А 20 июня Феликс Нуссбаум и Фелка Платек были по доносу арестованы и 31 июля 1944 года с последним эшелоном депортированы из Бельгии в Аушвиц и там убиты. До освобождения Брюсселя союзниками оставалось чуть больше месяца.