Израильская литература открывается нам постепенно, причем если проза приходит свойским рассказчиком, то поэзия нагружена особой символикой образов, не заключена в привычную для русского читателя метрику рифмованного стиха, и ее должен за руку привести к нам переводчик с мудрым сердцем и умом, влюбленным в поэзию. И когда тебе преподносят следующие строки: "В жизни каждому нужен покинутый сад/ Или дом, чьи стены давно облупились, / Каждому нужен иной позабытый мир. <...>" - ты будто вошел в дом (или сад), куда тебя пригласили не выслушать монолог, а пригласили к диалогу. "В жизни каждому нужен покинутый сад" - пишет поэт Иегуда Амихай (перевод - В.Радуцкого), и ты волен не согласиться, но все же вслушиваешься в следующую реплику, в которой он уговаривает всмотреться в себя и открыть, что "С тоскою глубокой люди глядят/ На пейзаж, и места, будто тело свое, именуют: / Хребет, подножье, макушка горы". Одухотворенная, одушевленная земля или личность, человек, достойный медленного всматривания и любования подобно природным красотам. Стих Иегуды Амихая приглашает к сотворчеству, а не диктует свое видение, это чтение интерактивно и подразумевает не впитывание готовых образов, но поэтическое учение видеть и осознавать в образах и внешний мир и внутренние личностные переживания. Вот, например, можете сразу проверить и дополнить размышление о человеке, который - вдали:
"Когда вдали человек от отчизны своей долгий срок, / Точнее становится речь его, правильней, без ошибок,/ Как летом облака точны на/ Синем фоне, но вовеки дождя не прольют". <...>
Любому израильтянину, умеющему читать и читающему стихи (а нужно отметить, что тиражи поэтических изданий в Израиле в пересчете на душу читающего на иврите населения высоки до неприличия) знакомо это имя - Иегуда Амихай - выдающийся мастер поэтического слова, которому в этом году исполняется 80 лет.
Он родился в 1924 году в Германии, в городе Вюрцбурге в религиозной семье. В 1936 году всей семье удалось выбраться из нацистской Германии, и они поселились в Иерусалиме. Именно Иерусалим стал родным для поэта Амихая. Там его застала Вторая мировая война. Это была первая война Иегуды Амихая. Он поступает на службу в Еврейскую бригаду, сражавшуюся в составе британской армии. После победы над нацистской Германии Иегуда Амихай возвращается в Эрец Исраэль, чтобы вскоре уже в рядах ПАЛМАХа принять участие в Войне за независимость и жизнь Государства Израиль.
Как у многих литераторов этого поколения военная и поэтическая тропы совместно определили его творческий путь: "...На столе у меня/ Щербатый осколок ручной гранаты, / Что дети нашли на Тель-Гате среди весенних цветов./ Этот осколок мой ангел-спаситель,/ Который меня не убил в бою, в те иные дни. / Но, может, убил кого-то иного". В те, иные дни, в первые дни становления Израиля, стали появляться в печати стихи Амихая, но первая книга, сборник стихотворений "Сейчас и в иные дни" был опубликован лишь в 1955 году поэтом, уже отметившим свое тридцатилетие. С этого момента он определен как один из лидеров нового направления "Молодая поэзия", направления, манифестировавшего неисчерпаемость человеческой индивидуальности, чья ценность превознесена над любой идеологией. Так поэтическое поколение пятидесятых противопоставляло себя поколению Альтермана и Шленского, которые свою творческую энергию посвящали движению идей. Нужно сказать, что для читателя все эти манифесты остаются лишь формальным знанием. Конечно же и творчество старших поэтов вдохновлено было личностным самовыражением, а в творчестве пятидесятников нетрудно обнаружить звучание общественных струн. Читатель в дискуссии манифестов не участвует, он выбирает себе собеседника по жизни.
Амихая выбирали и выбирают многие. Он - индивидуалист, не раз утверждавший, что ценности личности предшествуют ценностям сообщества - признанный национальный поэт. В новой ивритской литературе со времен Хаима Нахмана Бялика, которого весь еврейский народ назвал своим национальным поэтом, это определение прозвучало только еще один раз, только применительно к Амихаю. Национальный, потому что - индивидуален, потому что - личностный, потому что создал свою мелодию жизни и времени. Кстати, это не в противоречие к статусу Бялика, как национального, ведь и тот был лириком, одарившим звучанием именно внутреннюю душевную жизнь своего поколения.
Амихай не касается политики, не сочиняет лозунги и речевки. Но политические деятели Израиля в ответственные моменты, когда нужно сказать что-то миру от имени Израиля, цитируют именно Амихая.
Он не стремится в пророки, но однажды полуиронически определил себя, как "пророка о том, что было". Может быть понятнее станет, что именно имел он в виду, если вчитаться в стихи, открывшие когда-то первый его сборник: "Бог жалеет детишек сада,/ Школьников несколько меньше, / А больших уж не пожалеет,/ Их оставляя одних,/ И когда-нибудь им придется ползком,/ По горячим пескам/ Добираться до сборного пункта,/ истекая кровью./\\\ Может над теми, кто вправду любит, /Сжалится и милостью их осенит,/ как высокое дерево, что в аллее/ укрывает спящего на скамье.//..." Это стихи времен Войны за независимость. Эти стихи, как рассказ о личном переживании и сопровождающих его видениях - не утверждая их абсолютность, поэт открывает интерактивную возможность для читателя сопоставить, вызывая из глубин сознания, и свое переживание, чувство, душевную прозорливость.
Иегуда Амихай пишет свободными ритмическими композициями, рифмовка внутренняя. Легко заметить даже по некоторым цитатам, что его образы рождены из сопоставления понятий современной цивилизации с категориями и поэтикой Танаха, Мишны и классических еврейских поэтов Средневековья. В книге "Израиль: люди и книги", вышедшей в 1991 году, была опубликована беседа И.Амихая с Виктором Радуцким, переводчиком его стихов и прозы. Там он сам сказал следующее о "связи времен" в ивритском художественном слове: "До сих пор поэзия - в сердце ивритской литературы.
Представьте, как трудно быть ивритским писателем, если твоя литература имеет своим началом Библию. По-моему у такого писателя есть лишь две возможности: склониться перед величием Книги, отложив в сторону перо, - либо, принять вызов, постаравшись найти свое слово".
Иегуда Амихай нашел свое слово, и уже полвека он является одним из самых и читаемых, и почитаемых в Израиле, а сейчас, благодаря благородным усилиям Виктора Радуцкого, будет прочитан и по-русски, а значит русский читатель сможет присоединиться к тому разноязыкому множеству, чью любовь во всем мире снискал философский лиризм Амихая по-еврейски сочетающий в единой строфе горечь с обретением и грусть со светом. Стихи Амихая переведены на десятки языков мира и в международных литературных кругах он с 2000 года считался одним из реальных претендентов на получение Нобелевской премии по литературе. Но тут разразилась очередная интифада и заполитизированный Нобелевский комитет поспешно развернулся в сторону Египта.
Что ж, - как повторял не раз Иегуда Амихай, - современный мир крушит идеалы и идеальные надежды, но это не значит, что не стоит сохранять упование на будущее осуществление этих надежд и идеалов.
"Бесконечный стих" (из книги "Великий покой",1980)
"В современном музее
Внутри
Старая синагога.
Внутри синагоги
Я.
Во мне
Мое сердце.
В сердце
музей.
В музее
старая синагога,
Внутри нее
Я,
Во мне
Мое сердце,
В сердце
Музей.
Отрывки из поэмы "Путешествие Вениамина Последнего из Туделы" (из книги "В гуле настоящего времени", 1991)
Я человек единичный. Человек одинокий. Я вовсе не демократия.
Власть исполнительная и любящая и карающая
В одном лице, власть, что ест и жрет и рыгает,
Власть ненавидящая и власть болящая,
власть слепая и власть немая.
Нет, я не избран. Я демонстрация, я поднял
Лицо свое как плакат. Там все написано. Все,
Просьба не пускать слезоточивые газы,
Я и так уже плачу. Не надо меня рассеивать,
Я рассеян.
Ведь и мертвые - демонстрация тоже.
Я, когда посещаю могилу отца, вижу,
Что надгробия подняты
Снизу прахом -
Они многолюдная демонстрация.
***
Я землю не целовал,
Когда меня маленьким привезли сюда,
Но теперь, когда я вырос на ней,
Целует она меня,
Прижимаясь ко мне с любовью
Войнами и этой весною
Вплоть до последнего поцелуя.
