Eisenberg1

Академгородок

В 60-е годы, когда советская творческая интеллигенция, слегка разочаровавшись в реалиях зрелого социализма, повернула свое удивленное лицо в сторону экстрасенсорных явлений, интерес к ним затронул и славную военную науку.

В Академгородке под Новосибирском была организована секретная научная биофизическая лаборатория во главе с кандидатом не помню каких наук – полковником в штатском.

Мой друг Фима Левин, окончив ЛЭТИ по специальности «Физика твердого тела», невзирая на национальность, волею судьбы оказался в этой лаборатории.

Эксперименты, как и положено, производились там сперва на животных. Суть их заключалась в следующем. У недавно родивших крольчих отбирали крольчат и изолировали их так, чтобы крольчихи не могли их не увидеть, не услышать и не учуять. Далее невинных крольчат начинали мучать разными способами, одновременно тщательно фиксируя поведение крольчих.

В абсолютном большинстве случаев крольчихи никак не реагировали на происходящее, и, так как в Академгородке регулярно случались перебои с мясом, таких крольчих ученые охотно с'едали.

Но вот случилось так, что одна крольчиха – по-видимому экстрасенс, таки проявила некоторые признаки беспокойства, совпадавшие по времени с моментами мучений ее детенышей.

Поскольку с финансированием лаборатории постоянно возникали трудности (и у ВПК* были свои ограничения), то об этом чудесном случае полковник тут же раструбил по инстанции. Высокую Комиссию из Москвы, назначенную для проверки неординарного явления, ждали со дня на день.

Но за день до приезда высоких гостей в обед по недоразумению запустили не ту крольчиху (последующая проверка компетентных органов показала, что это не было актом вредительства). В общем, экстрасенса с'ели.

Комиссия приехала, был большой скандал, полковника уволили в запас, а мой друг остался без работы.

Так перебои с мясом затормозили развитие советской биофизической науки.

* ВПК – Военно-Промышленный Комплекс

Был у меня приятель Яша Будовский, мы с ним вместе пели в русском народном хоре Ленинградского Электротехнического Института в басах, где наш дирижер – уважаемый Александр Иванович Крылов – профессор Консерватории, иногда душевно просил, зная неисчерпаемые наши возможности: «А ну-ка, басы, выдайте русский дух!». И всякие там Айзенберги, Белло, Будовские, Лившицы, Пассовы, Ленберги, Иоффе и другие (составляющие почему-то добрую половину басов) переглядывались и выдавали этот самый дух, с гордостью водя шнобелями. Кстати, сейчас Белло выдает русский дух в Маале-Адумим, Будовский - в Бруклине, Левшиц – в Гедере, Пассов - в Тель-Авиве, Ленберг - в Гренд-Рапидсе. Я лично – в Кфар-Сабе.

А тогда Яша неожиданно пропал. Неделю его нет, вторую, третью. Надо было уже и нам побеспокоится, но он, наконец, и сам появился. Осунувшийся и печальный.

Вот что он рассказал. Прихватил его приступ аппендицита. Отвезли Яшу в больницу и проперировали, но шов почему-то не заживал. На рентгене определили, что инструмент, который в тот день искали в операционной, зашит именно у него. Опять положили его на стол, открыли живот, вынули инструмент, и снова аккуратно зашили.

Лежит себе Яша в палате, выздоравливает. А палаты при зрелом социализме были довольно тесные – койка к койке. Хочешь на свою койку залезть – или ползи по чужим, или пробирайся как между рядами в кинотеатре. Короче, сосед его, продираясь к своему законному месту, покачнулся и упал прямо на выздоравливающий Яшин живот. Швы разошлись, и Яшу снова бесплатно лечили.

После этого Яша был предельно осторожен: шарахался от всех рядом проходящих, руки держал исключительно над животом, как бы защищаясь, выписался живым и вскоре уехал от греха подальше в Америку.

На ленинградской телестудии в качестве инженера-электронщика трудился некто Aшкеназян A.И. Дедушка его имел фамилию попроще - Aшкенази, но внук почему то решил, что в Стране Советов армянином быть всяко лучше чем евреем. Еще лучше чем армянином - быть русским, но на русского - он со своим нависшим над губами носом с ноздрями длиной полтора сантиметра явно не тянул.

Оформив с помощью денежной дотации случайную утерю паспорта, Ашкенази приобрел свой армянский суффикс. Фамилию он поменял, но национальность ему вставили старую. Видно денег не хватило, или паспортистка испугалась. Пришлось остаться в старом качестве. Так и жил.

Шло время, и подошел срок менять паспортную фотографию. Ашкеназян отправился в паспортный стол. Паспортистка положила перед собой старый паспорт, приготовила новый бланк и начала его заполнять, спрашивая (видимо для проверки) его анкетные данные. Дошла очередь и до пятой графы.

Ашкеназян, раздраженный дурацким вопросом (перед паспортисткой лежал его старый паспорт), ответил по-простому:

Когда он получил новенький документ, в графе национальность красовалось гордое - индей.

Ашкеназян стал безумно хохотать. С такой национальностью и при его фамилии хоть в Институт Международных Отношений поступай.

Паспортистка, встревоженная ненормальной реакцией клиента, попросилапаспорт обратно и увидела свою оплошность. Порча паспортного бланка при ее начальнике могла стоить ей рабочего места. Но женщина оказалась на редкость сообразительной и быстро дописала недостающее. Получилось еще оригинальнее:

Ашкеназян вдруг почувствовал себя родоначальником тринадцатого еврейского колена, возникающего на глазах в дополнение к двенадцати известным.

На работе, встречая знакомых евреев, он тут же вынимал свой паспорт, подчеркивая свое от них принципиальное отличие.

Р.S. В Ленинграде по переписи 1970 года был зарегистрирован один индейский еврей.

Научная справка. Во времена Колумба, которые совпали со временем изгнания 500,000 евреев с Пиренейского полуострова, многие из них оказались на кораблях, «открывавших» Америку. Один из таких изгоев Якоб Толедано добрался каким-то образом до маленькой индейской деревни на территории современного Перу и осел там. Мужчинам он понравился как народный умелец, научивший их многим известным в Европе того времени житейским мелочам, а женщинам он просто понравился. Короче говоря, через несколько лет очень многие индейские дети начали подозрительно картавить. Якоб охотно изменял отсутствующим в его деревне еврейским девушкам в пользу не менее страстных индейских, но изменять вере отцов он не хотел и не мог, и организовал нечто вроде хедера, где был страстным учителем еврейской традиции. Как бы то ни было, но на данный момент вся эта деревня чтит Якоба как святого и поголовно исповедует иудаизм . Некоторые жители этой деревни совершили в 1990 году алию (эмигрировали - прим. автора) в Израиль, и четверых из них я лично видел неоднократно на улице Алленби в Тель-Авиве. Выдержали ли они абсорбцию, я не знаю.

На военной кафедре в нашем родном Ленинградском Электротехническом Институте им. В.И.Ульянова (Ленина) преподавали морскую науку, а если по большому секрету, то в основном подводное дело.

Вуз наш был по национальному составу примерно как все ленинградские вузы конца пятидесятых, но на некоторых специальностях пропорции явно нарушались, в частности, на математических и электрофизических.

Занятия по военно-морскому делу вели, как и положено, капитаны разных рангов от третьего до первого. Адмиралов, правда, не было. Учебные часы в точности повторяли учебу в любом военном училище и начинались всегда с переклички.

Однажды к нам пришел новый преподаватель, капитан второго ранга, и стал по списку выкликать: