В списке населенных мест Минской губернии начала ХХ века можно найти 8 населенных пунктов, носящих название Голынка: деревни (в том числе в Кайдановской волости), имения, села, урочище в Минске. По-видимому, от этого названия и происходит фамилия моего прадеда Лейбы Голынки (Галынки), про которого известно, что в 1871 году, 27 лет от роду, он получил паспорт и был приписан к Минскому мещанскому обществу. Сохранившаяся в Научно-историческом архиве Беларуси запись дает некоторое представление о внешнем облике этого человека: рост — 2 аршина, 4 вершка (чуть более 160 см. — Прим. авт), глаза — карие, волосы и брови — темно-русые, особые приметы — бородавка около правого глаза[1]. Подпись выведена аккуратным почерком человека, хорошо владевшего русской грамотой.
Лейба Аронович Голынко. Уфа.Ок.
1900
Неизвестно, как жил и чем занимался он в Минске, но в 1876 году Лейба Аронович поселяется в Уфе, где вскоре станет одним из духовных лидеров зарождающейся еврейской религиозной общины, первым (или одним из первых) уфимским раввином. Жене его Фрейде Мардуховне было в то время 28 лет, сыну Мовшу — 7 лет, дочери Мирке (Марии) — 1 год.
Фрейда Мордуховна Голынко. Уфа. Ок. 1900
Семья жила на Большой Успенской улице (ныне Коммунистическая), здесь же располагалось их чулочно-вязальное заведение. Обнаружив эти сведения в уфимском архиве, я была обескуражена, т.к. с детства знала историю семьи, но никогда не слышала, что в нашем роду были чулочники. Изучив и сопоставив довольно обширный архивный материал, я поняла, что иначе Лейба не смог бы жить вне черты оседлости, ибо для получения такого права необходимо было иметь удостоверение ремесленника, купца, медика и обязательно заниматься соответствующим видом деятельности. Это право евреи стали получать только после 1859 года, во время царствования либерального царя Александра II, который сменил на троне Николая I, создавшего институт кантонистов и вписавшего одну из мрачных страниц в истории евреев России.
.Соня Голынко с мужем
Исааком. Уфа.1906
В Уфе у четы Голынко родились сын Исаак и 3 дочери: Геня-Ривка, Фейга и Слава. Мовш стал часовым мастером, Исаак окончил в 1903 году Уфимскую мужскую гимназию. Судьба его неизвестна, скорее всего, он покинул Уфу, чтобы продолжить свое образование, т.к. сохранилась его фотография в студенческом мундире. Сын Мовша — Марк, будучи учеником VII класса этой же гимназии, в 1912 году участвовал в издании журнала «Мозаика», за ним почему-то закрепилось прозвище «вечный студент». Стал он, как и отец, часовщиком, в 1939 году, в возрасте 43-х лет, еще жил в Уфе. Дальнейшая его судьба также неизвестна.
Геня и Исаак Голынко. Уфа.Ок.
1906
Геня Голынко вышла замуж за Абрама Нотовича Горнштейна, торговавшего вместе
с братом Мендлом мелочным товаром, впоследствии ставшего владельцем магазина готового
платья (мужского и дамского), суконных товаров меховой фирмы «Лион». У них был
сын Марк, ушедший в 1919 году воевать и погибший вместе
с Чапаевым в бою под Лбищенском, и дочери Генриэтта (Нетта) и Фаня. Известно, что
Фаня была влюблена в своего двоюродного брата Арона (Лелю) Шкурко, но в силу ряда
обстоятельств (а, может, и кровного родства) им не суждено было быть вместе. Фаня
уехала в Киев, оставив несколько фотографий с теплыми словами и просьбой «остаться
только товарищами». Нетта стала геологом, жила на подмосковной станции Щербинка,
иногда приезжала в Уфу. Умерла в середине 60-х годов.
О судьбах Сони (Славы) и Фейги нет сведений.
Мирка (урожд. Голынко) и
Абрам Шкурко. Уфа.!900
Мирка стала женой сына отставного унтер-офицера Меера Шкурко — Абрама. Он родился в 1878 году в Уфе, когда бывшему кантонисту исполнилось пятьдесят. Необыкновенно крепкий физически, суровый нравом Матвей, плохо помнивший родной язык, но твердый в своей вере, выгнал 16-летнего сына за несоблюдение традиций. В течение 6 лет юноша был «в людях», плавал по Волге на баржах, работал грузчиком. Как и отец, он был очень сильным человеком, занимался спортом, любил кататься на гигантских шагах. В совершенстве овладев слесарным мастерством, он вернулся на родину. Ему очень нравилась одна из дочерей Л.А. Голынко (вероятнее всего, Геня), но она стала женой другого. Однако Абрам уже не представлял себя вне теплой атмосферы семьи Леонтия (Лейбы) Голынко. Может быть, он видел в нем второго отца, более тонкого и душевного, чем его собственный, резкий и прямолинейный, к этому времени уже овдовевший (впрочем, несколькими годами позже на восьмом десятке лет бывший кантонист женился на женщине по имени Нехама, потерявшей право жительства в Уфе и тем самым спас ее от выселения ). Он женится на Марии (Мирке) Голынко, уезжает в Стерлитамак, где в 1901 году у них рождается сын Марк (традиция называть детей именами умерших родных, как видим, здесь строго соблюдается — три двоюродных брата — Шкурко, Голынко и Горнштейн носят имя Марк и семейное — Моря). Где протекают последующие 8—10 лет жизни молодой семьи неизвестно. В 1908 году у них рождается сын Арон. В 1910 или 1911 году они возвращаются в Уфу, где Абрам Матвеевич открывает слесарное заведение по улице Пушкинской, 59. В 1912 году появляется на свет последний сын Александр. Впрочем, детей у семьи Шкурко было пятеро, но один ребенок умер от скарлатины, а другой от травмы, полученной во время катания на санках.
Абрам Шкурко в своем
слесарном заведении с сыновьми Александром
и
Ароном. Уфа. Нач. 20-х гг. ХХ в
Абрам Матвеевич Шкурко получил лишь начальное образование, мастером же был отменным: ковал ажурные чугунные решетки, делал водопроводы в богатых домах, даже крест на одной из церквей доверили ему, еврею, укрепить, что никто не сумел сделать до него. И человеком он был необыкновенным: принимал роды у своей жены, передавал детям основы своего ремесла, стремился дать им хорошее образование, для чего покупал книги русских классиков, выписывал журнал «Нива» и литературные приложения к нему, сыновей обучал музыке. Жила семья в разные годы в разных домах: на нынешней улице Свердлова, на Аксакова, Гоголя, Егора Сазонова (Коммунистическая). Во время I мировой войны в его доме жили и работали в мастерской австрийские военнопленные-евреи, к которым Абрам относился как к членам своей семьи.
Александр (Сендер) Шкурко,
внук Л.и Ф. Голынко в возрасте 3-х лет (перед
опшернишем). Уфа. 1915
После закрытия в 20-х годах частных мастерских он работал слесарем на заводе
«Металлом». Всю жизнь мечтал Абрам Матвеевич видеть своих сыновей инженерами и для
каждого приготовил подарок — золотые часы, которые хранил
в специальной шкатулке с перегородками. Когда государство начало политику изъятия
всех ценностей у населения, он не подчинился указу, ведь все, что у него было, он
нажил многолетним тяжелым трудом. В конце 1932 года его, уважаемого в Уфе мастера, арестовали, а часы отобрали. Тяжелый стресс
подорвал могучий организм — в тюрьме он заболел сыпным тифом
и вскоре после освобождения в марте 1933 года умер.
Сохранилась справка, которая отражает стиль эпохи, которую Борис Лавренев очень
точно назвал в повести "Гравюра на дереве" "кирпидш":
Справка.
Дана Шкурко А.М. в том, что он работал с … г. на заводе "Металлом",
после чего заболел и умер. 25 марта 1933 г.
Известно, что после смерти Абрама Матвеевича вести хозяйство его вдовы помогала
сестра Геня, жившая в страшной бедности. Умерла она в 1935 году. После ликвидации Ивановского кладбища останки
Гени, Марии, умершей в 1951 году, и Абрама были перезахоронены
на кладбище в Старой Уфе, теперь они покоятся все вместе. Абрам Матвеевич соединился
навсегда с той, которую когда-то любил.
Все его три сына стали инженерами.
Марк Шкурко (слева) с другом.
Ленинград. 1929.
Старший сын Марк окончил в 1919 году Уфимскую мужскую гимназию с золотой медалью,
после чего воевал на южном фронте под командованием М.Н. Тухачевского. На всю жизнь
запомнил он, как играл на скрипке между боями легендарный командарм. Закончив Ленинградский
политехнический институт в 1929 году, он в том же году женился
на Евдокии Мазановой, родом из Пензы. Очень боялась она встречи с родителями мужа.
Но именно Абрам Матвеевич стал вторым отцом этой русской женщине, помог наладить
жизнь молодой семьи.
Марк — будучи инженером-электриком,
жил в течение 40 лет в Москве. В 1941 году ушел добровольцем на фронт, в составе мостопоезда
закончил войну в Германии, оставил свой автограф на рейхстаге, был после Победы
комендантом небольшого немецкого городка. Умер в 1971 году. Именно он являлся хранителем истории семьи. Его
дочь Инна Захарова, инженер, сейчас на пенсии, живет в Москве.
Средний сын Арон (Леля) окончил уже советскую школу, служил в Красной Армии
в кавалерийском полку, работал слесарем. После рабфака поступил, уже имея жену и
дочь, в Томский институт инженеров железнодорожного транспорта, который окончил
в 1939 году по специальности «инженер
вагонного хозяйства». Работал до войны на станции Батраки Куйбышевской области,
с 1941 года на пропарочной станции «Бензин»
в Уфе, много лет руководил ею. Энергичный, деятельный, остроумный, душа компании
(что, впрочем, нередко осложняло его жизнь), Арон скоропостижно скончался в феврале
1960 года. Старшая дочь Галина Вавилова
работала преподавателем немецкого языка в небольшом шахтерском городке Таштагол
Кемеровской области, сейчас на пенсии, младшая — Ирина, техник-строитель, живет в Уфе.
Любимец матери, младший, Александр (Шура) после школы работал с отцом в мастерской,
потом токарем на лесозаводе, служил в армии. Окончив рабфак, поступил в тот же
Томский институт, в 1941 году с отличием окончил его, получил
диплом инженера паровозного хозяйства. По брони был оставлен на Уфимском паровозоремонтном
заводе, выпускавшем тогда также бронепоезда для фронта. Почти всю войну не покидал
заводских цехов. Женился поздно, в конце 40-х. Первая встреча со свекровью буквально
ошеломила его жену, выросшую в еврейском местечке, закончившую там еврейскую семилетку
и вместе с семьей эвакуировавшуюся в Уфу в 1941 году. С настолько обрусевшими евреями ей раньше не приходилось сталкиваться:
языка они не знали, сын обращался к матери на «Вы», а дочь раввина Голынко сказала:
«Если бы твой отец, Шура, был бы жив, он был бы рад, что ты женился на евреечке».
Александр Абрамович Шкурко 35 лет проработал на паровозоремонтном заводе (затем
тепловозоремонтном) начальником ОТК, планово-производственного отдела. В 1963 году был удостоен звания «Почетный железнодорожник».
Был он, как и его братья, трудоголиком, в любое время суток в его квартире не умолкал
телефон: то взорвался котел, то неполадки с тендером (тогда это слово означало часть
паровоза, где хранились запасы воды и топлива). Был он коммунистом в самом светлом
смысле этого слова: «все другим, ничего — себе». Умер в 1984 году. Сын и дочь его избрали профессию
матери — стали врачами.
Десять лет назад в моей жизни появился человек, уроженец Белоруссии, во внешнем
облике которого явственно угадывались фамильные черты (его сходство с моим дядей
Марком подтвердили позже мой брат и двоюродные сестры, в том числе и дочь дяди).
Он, в свою очередь, тоже сказал, что я внешне чем-то похожа на его сестру. С тех
пор мы вместе…
Среди потомков Лейбы Голынко есть евреи,
русские, татары. Совсем недавно правнук, названный в его память Леонидом, поселился
с семьей в Калифорнии.
Наша мама бережно сохранила фотографии семьи Шкурко—Голынко, которые не раз
экспонировались на выставках в Еврейском национально-культурном Центре "Кохав"
в Республике Башкортостан. А мне посчастливилось написать статью о евреях региона
для историко-этнографического сборника "Народы Башкортостана", краткой
энциклопедии "Башкортостан", издать книгу "Очерки истории евреев
Башкортостана". Может быть, настанет день, когда ее прочтут и другие потомки Лейбы Голынко
