"Отрывок из главы "Мир - лишь луч от лика друга" в новом издании книги "То ли быль, то ли небыль"
Блюм приезжал ко мне в Юту несколько раз, пару раз я
организовывала ему курсы лекций на нашем факультете.
Познакомились мы
очень давно, в Москве, но тогда между нами была пропасть поколений, с годами
медленно зараставшая. Я знала, что Блюм - великий ученый, хороший поэт, человек
блестящего остроумия и необыкновенного мужества. Это создавало во мне внутренний барьер, который по молодости и
незрелости мне трудно было преодолеть. Но однажды мы почему-то оказались в
одном купе - совершенно не помню, куда и зачем ехали. Блюм спросил:
- Хотите, я почитаю Вам очень
хорошие стихи одного очень хорошего поэта?
Я, конечно,
обрадовалась, и он довольно долго читал мне стихи - некоторые действительно
очень хорошие, а потом сказал:
- Я бы очень хотел прочитать Вам еще
одно стихотворение, но оно со словами...
- Обижаете, Лев Александрович! Вы
что же, думаете, я слов не знаю?!
- Знаете? – обрадовался Блюм. -
Замечательно, тогда прочитаю.
После этого он
довольно долго молчал, потом сказал смущенно:
- Видите ли, в чем дело: слова
помню, а стихи забыл!
И все-таки
по-настоящему мы подружились уже после моего переезда в Америку.
...В один из своих
визитов в Юту Блюм чуть не довёл меня до инфаркта. Чтобы полностью оценить
описываемые события, вы должны иметь ввиду, что американский запад, где я живу,
недаром называется «Диким Западом». Американский народ вообще свято охраняет
свою «прайвэси» (частную жизнь и территорию);
не знаю, как в других штатах, а у нас в Юте хозяин дома имеет право
застрелить непрошенного гостя, если тот, пусть просто по ошибке, но без
предварительного разрешения пересёк порог его дома. Поэтому даже шериф,
навестивший вас по какой-нибудь надобности, позвонив в вашу дверь, отступает на
метр от порога и из этой дали на вытянутой руке протягивает своё удостоверение.
На воротах частных владений, а иногда и на некоторых дорогах, так и написано
чёрным по белому: «Частная собственность. Не пересекайте». И каждый знает:
пересечёшь – могут убить и не будут в ответе.
Теперь вы сможете
оценить события, о которых я собираюсь рассказать. В два часа того дня Блюм
должен был читать на нашем факультете первую лекцию недельного цикла. Это
означало, что примерно в час мы должны были выехать из дому. После завтрака,
часов в десять утра, Блюм объявил, что отправляется в супермаркет за
сигаретами, потому что это форменное безобразие, что в доме нет сигарет. В
данном конкретном случае сигарет в доме не было не только потому, что никто из
нас не курит, а ещё и по моему злому
умыслу – я полагала, что Блюму с его измученным сердцем не полезно поддаваться
этому греху, не хотела его поощрять и надеялась, что «на нет и суда нет». Но не
тут то было. Блюм взял свою палку, отправился в супермаркет – и пропал.
Супермаркет был в двух шагах от нашего дома, даже блюмовским шагом максимум
минут пять ходьбы... Когда он не вернулся через полчаса, я начала волноваться,
через сорок минут помчалась в супермаркет, но его там не было и никто ничего
путного не мог мне сообщить. Через час я уже не находила себе места, мы с
Володей прыгнули в машину и начали колесить по району, время от времени
заскакивая домой посмотреть, нет ли сообщения на автоответчике. Дело шло уже к
часу дня, я была в ужасе и расспрашивала работников ближайших автозаправок и
бизнесов, не видел ли кто-нибудь из них поблизости «Скорую Помощь», подбиравшую
пожилого господина с палкой. К счастью, никто ничего такого не видел. Я
терялась в догадках.
Наконец в один из
наших заскоков домой раздался телефонный звонок.
- Приезжай
немедленно меня забрать, - сказал Блюм приказным тоном, сразу занимая
наступательную позицию и предваряя мои вопли. Впрочем я и вопить-то в этот
момент как следует не могла, у меня в мозгу стучало только одно - слава Богу,
живой!
- Где Вы?
- Около
мормонской церкви.
- Замечательный
ориентир, - прорычала я, свирепея, – у нас в городе пятьсот двадцать девять
мормонских церквей.
- Хорошо, сейчас
с тобой поговорят.
Милый женский
голос дал мне необходимые ориентиры, и минут через десять я подобрала на углу
улицы слегка смущённого Блюма с палкой, пачкой сигарет и огромной котомкой
яблок и груш в руках.
- Это ещё откуда?
- Мне дала та
женщина, к которой я зашёл.
- Какая женщина?!
Зачем зашёл?!
- Я вышел из супермаркета
через заднюю дверь вместо передней, задумался и пошёл не в ту сторону. Шёл,
шёл, смотрю – что-то твоим домом не пахнет. Я пошёл назад, думал скостить
дорогу и окончательно заблудился. Потом увидел – в одном дворе женщина возится
в саду, но пока я подошёл, она ушла в дом. Дверь она оставила открытой, я и
вошёл. Она сначала очень испугалась, но потом мы разговорились, я объяснил ей,
что заблудился – кстати как это по-английски? - она перестала меня бояться и
разрешила тебе позвонить. Очень милая женщина, мы замечательно побеседовали,
она напоила меня вкусной водой и угостила грушами и яблоками из своего сада. А
эти просила передать тебе, - соврал Блюм, - так что видишь, я не зря сходил за
сигаретами.
- Вы понимаете,
что она могла Вас застрелить? - дуэтом заорали мы с Володей.
- По-моему, она
сначала и хотела, но потом взглянула на меня и угостила грушей. Я ей очень
понравился. У неё хороший вкус. А ты что смотришь на меня, как ведьма?
- Я битых два
часа носилась по району, расспрашивая встречных-поперечных, не видел ли кто
такого неотразимого красавца, вылитого Марлона Брандо, с клюкой, ломаным
английским и сонмом поверженных мормонских матрон вокруг! Я уже собиралась
ехать в университет, отменять семинар и объяснять, что профессор сегодня лекцию
читать не сможет, потому что в данный момент фотографируется для обложки
журнала «Плэйбой».
- Фу, какая злая,
- поморщился Блюм. – Перестань ведьмиться. Жаль, что я не познакомил тебя с той
милой женщиной, тебе было бы полезно посмотреть, как выглядят добрые и
отзывчивые люди.
Я хотела зарычать
в ответ, но тут мы подъехали к университету...
- Надо же, яблоки
дала! Груши! А ведь могла бы и бритвочкой, - долго ещё переживал Володя,
прилежный читатель отдела происшествий местной газеты, перефразируя известный
анекдот об Ильиче...
Что есть, то есть - неотразимому обаянию Блюма были одинаково подвластны и высокие интеллектуалы и простые мормонские бабы...
Блюм у нас в Юте в 2000 году
...Блюм присылал
мне из Москвы чудные письма и стихи, некоторые грустные, другие забавные,
смешанные русско-английские:
Когда
возможностей поменьше,
Смотри
придирчивей на сорт...
Я не люблю ученых
женщин,
Которые не
Рапопорт.
* * *
Нет на свете ни
чужих, ни наших,
Все преграды на
пути круша,
Борется отчаянно
Наташа
В одиночку против
США.
* * *
Идя сквозь жизнь
по перекресткам сплетен,
Под грудой тяжкою
незавершенных дел,
Какую женщину в
Америке я встретил!
Какую женщину в
России проглядел...
* * *
Устав от
химфизичных морд,
От бардака и
неуюта,
I came to charming Рапопорт
First Science-Lady of the Utah.
I stay here only one short week
И раз в два года
или реже,
Но кажется, уже
привык
Быть рядом с нею
- what a pleasure!
Мне нравились не
все его стихи и не вся проза, и я откровенно ему об этом говорила. Блюм критики
от меня не терпел, спорил и сердился. Чтобы заранее меня обезвредить, на книге стихов сделал мне такую надпись:
«Наташке. Эти стихи нравятся людям с сильно развитым художественным вкусом.
Помни это, читая. Л.».
Он успел при
жизни увидеть напечатанными и роман свой «Две Жизни» (спасибо Сереже Никитину)
и книгу стихов. Он был им бесконечно рад, и я счастлива, что он получил от
жизни этот подарок.
