29 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приняла постановление об образовании на территории подмандатной Палестины еврейского государства. 12 января 1948 года, всего через полтора месяца после этого, в Минске был убит Соломон Михоэлс.
Eстественный интерес к личности Михоэлса, вне сомнения, одной из заметных фигур в советском искусстве и в новейшей истории российского еврейства, побудил меня собрать сведения о его общественно-политической деятельности в последние годы жизни. Сложившейся картиной и возникшими соображениями о его по-фейхтвангеровски трагической судьбе хочу поделиться.
Сначала общеизвестная канва. В разгар войны, весной 1943 года, сразу после завершения Сталинградской битвы, председатель Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) народный артист СССР, главный режиссер ГОСЕТа, профессор Соломон Михоэлс и известный украинский еврейский поэт, подполковник Ицик Фефер отправляются в командировку в США с целью привлечь внимание американской еврейской общественности к борьбе СССР с фашистским агрессором и стимулировать организацию экономической помощи. Они мучительно долго добираются самолетами через Иран в Африку, из Касабланки в Великобританию, оттуда через Исландию в Канаду и США. Впоследствии их миссия была широко, но, по понятным причинам, неполно освещена в публицистике.
Комитет еврейских писателей и художников США создал представительный совет для приема Михоэлса и Фефера в Америке. В течение двух с лишним месяцев они совершают пропагандистское турне по городам США, Мексики и Канады. В США они посетили Нью-Йорк, Филадельфию, Питтсбург, Чикаго, Детройт и Бостон. Они встречаются с ведущими деятелями американской и мировой науки и культуры, в том числе с Эйнштейном, Чаплином, Шагалом, Манном, Фейхтвангером и Драйзером.
Питтсбургская газета "The Jewish Criterion" от 25 июня 1943 года приводит сообщение Комитета еврейских писателей о цели визита: "Они прибыли сюда с посланием огромной важности к евреям Америки", а говоря о Еврейском антифашистском комитете, газета пишет, что его можно приравнять к одному из американских агентств по защите прав с той лишь разницей, что в СССР он первый и единственный. Статья описывает дискуссию вокруг приема делегации, поскольку высказывается сомнение в ее представительности, одобрительно подчеркивает еврейский "бэкграунд" Михоэлса и особо рассматривает метаморфозу воззрений Фефера. В Нью-Йорке их встречал и в дальнейшем сопровождал, осуществляя организацию поездки, зять Шолом-Алейхема, заместитель главного редактора газеты "The Day" Бенцион Гольдберг.
Та же газета 9 июля сообщает, что в Нью-Йорке на данном в их честь обеде Михоэлс, выступая на русском языке, рассказал об организованном в Уфе специальном еврейском научном центре и о популярности на фронте еврейской газеты, Впрочем, эту информацию можно отнести на счет азарта корреспондентов, приписавших это Михоэлсу или неправильно его понявших. В тот же день на стадионе Polo Grounds состоялся митинг с участием 47 тысяч человек, открывшийся исполнением гимнов "The Star Spangled Banner", "Атиква" и "Интернационал". Фефер и Михоэлс выступили на идише с зажигательными речами, рассказывая об участии советских евреев в войне. Примечательны и ответные выступления, но об этом позже. В ходе митинга более ста тысяч долларов, в то время огромные деньги, были пожертвованы на строительство госпиталя в Ленинграде.
По завершении турне, в середине сентября 1943 года, Михоэлс и Фефер в Нью-Йорке встретились с руководителями крупнейшей еврейской благотворительной организации The American Jewish Joint Distribution Committee, в свое время известной в СССР под своим сокращенным наименованием "Joint" (Джойнт). На всякий случай напомню, что "врачи-вредители" были обвинены в том, что являлись "агентами Джойнта".
Архив Джойнта сообщает об обсуждении порядка предоставления помощи задолго до приезда представителей ЕАК. Еще в 1942 году (25.02.42 и 3.02.42) руководство Джойнта через советского посла в США (сначала Уманского, потом Литвинова) выясняло возможности оказания помощи евреям в Ташкенте как в районе максимальной концентрации еврейских беженцев. Хотя Михоэлс и Фефер уже три месяца находились в США, выступая на многочисленных митингах, их обращение в Джойнт для его руководства оказалось неожиданностью и было воспринято как-то странно. Из записки исполнительного директора Джойнта J. С. Hayman'a (13,09.43) следовало, что руководство Джойнта оценивало их визит как исключительно важный и информацию о нем поначалу считало сугубо конфиденциальной.
На ленче Михоэлс неофициально заявил, что был шокирован неосведомленностью американских еврейских организаций о масштабах войны на Восточном фронте, о том, что Красная армия, приостановив наступление немцев под Сталинградом, предотвратила захват нефтяных районов, и что из четырех миллионов советских евреев два миллиона были Красной армией спасены. В глаза бросается разница в принципиальном подходе к оказанию помощи. Джойнт сообщил, что прилагает усилия по оказанию целевой помощи через еврейские религиозные или общественные организации. Фефер ответил (13.09.43), что оказывать помощь евреям избирательно противоречит советским понятиям, но дипломатично отметил, что советское правительство будет приветствовать направление секулярной (светской) помощи в районы компактного проживания эвакуированного еврейского населения. В качестве таких районов были указаны Узбекистан и Поволжье.
Такая постановка вопроса для Джойнта, видимо, была непривычной, и высказанный Фефером тезис еще долго был предметом обсуждения (20.09.43). В ходе переговоров Розенбергом высказывается идея предоставления всяческой, в том числе сельскохозяйственной, помощи для восстановления Крыма и последующего переселения туда еврейского населения из других оккупированных областей. Он упоминает о существовании обширной сети еврейских поселений в Крыму до войны и о предоставлении им помощи в двадцатых годах. Но вопрос о Крыме на время откладывается.
Руководство Джойнта договаривается с советским консулом в Нью-Йорке Киселевым и представителем Красного Креста профессором Лебеденко о порядке предоставления помощи и информирует об этом госсекретаря. Уже 29 сентября Михоэлсу и Феферу сообщается о решении выделить 250 тысяч долларов и обещано через несколько месяцев еще столько же. Действительно, после отъезда советской делегации (28.10.43), советский консул был извещен о предоставлении помощи в объеме 500 тысяч долларов.
Первого октября Розенберг отправляет прочувствованное рекомендательное письмо в Лондон, в Jewish Refugee Committee, a 19 октября Михоэлс и Фефер посылают из аэропорта в Джойнт прощальную телеграмму, в которой, в частности, говорится: "...Мы верим, что внесли вклад в объединение еврейского народа в борьбе против гитлеризма", и вылетают в Великобританию для продолжения миссии.
В конце осени Михоэлс и Фефер, блестяще выполнив командировочное задание, возвращаются в Москву, Уже после! их возвращения на родину (26.11.43) консул Киселев сообщил Джойнту о том, что советское правительство согласно с его планом, освобождает поступления от пошлины и берет на себя оплату расходов по транспортировке.
Такова внешняя канва этого необычайного путешествия.
Теперь несколько слов о ЕАК — Еврейском антифашистском комитете. В первые же месяцы Великой Отечественной войны (ВОВ) Совинформбюро, понятно, в сотрудничестве с НКВД, начинает организовывать Еврейский антифашистский комитет (ЕАК), на руководящие посты в котором сначала намечаются польские социалисты — бундовцы Эрлих и Апьтер, для чего их на три месяца выпускают из тюрьмы, но в декабре 1941 года снова сажают.
Наконец к середине декабря ЕАК (вернее, его президиум) был сформирован и на должность председателя назначен куда более понятный начальству Михоэлс. К тому же он, как пишет Судоплатов, "находился в агентурной разработке НКВД с 1935 года", то есть был у органов на примете.
Полным ходом ЕАК проводит пропагандистские мероприятия. Сначала проходит радиомитинг, потом встреча "представителей еврейского народа". Публикуется обращение ЕАК "Jews Throughout the World!" ("Евреи во всем мире!"), проводится вторая встреча "представителей еврейского народа", и наконец, летом 1942 года начинается выпуск газеты "Эйникайт" ("Единение"), Во всех мероприятиях просвечивает явная ориентация комитета на заграницу. Да и действительно, что своих-то агитировать? Они и без того или воюют, или работают в тылу, где "все для фронта, все для победы".
В архиве Джойнта (4.06.44) вырезка из статьи Шуба в газете "Форвард", которую цитирую в переводе: "На последней московской конференции ЕАК трагедия евреев Украины и Белоруссии даже не упомянута. Делегаты были заняты восхвалением Сталина и "разоблачением" "фашистов" среди еврейских писателей и евреев-социалистов в Америке". До боли знакомая картина собраний и митингов того времени.
Так что наивно было бы полагать экспедицию Михоэлса и Фефера инициативой ЕАК. В обстановке "социалистического" абсолютизма ЕАК, как и любая другая общественная организация, был лишь инструментом пропаганды. Какая уж там инициатива...
Однако большинство членов президиума ЕАК восприняли комитет не как пропагандистский орган, а совершенно всерьез, то есть как орган, предназначенный представлять и защищать интересы еврейского населения. У членов президиума ЕАК стремительно возрастает чисто еврейский искренний и чрезмерный энтузиазм. Президиум пытается поставить общественность в известность о реальной роли еврейского народа в войне. Примеров множество. Все обращения в ЦК по этому вопросу без рассмотрения отправляются в архив. Илья Эренбург на пленуме ЕАК выступил с докладом о росте антисемитизма в СССР и настаивал на публикации в печати данных об участии евреев в войне, что тоже было спущено на тормозах. Свою личную боль за судьбу еврейского народа члены ЕАК распространяли на государство, понятно, не зная, что в это время, в разгар войны и всенародного напряжения сил, высокопоставленный партийный философ Александров успешно проводит свою антисемитскую линию, подготавливая постановление "О подборе и выдвижении кадров в искусстве". Неспроста же позднее власти не разрешили издать в СССР ни "Черную книгу" (об истреблении еврейского населения на оккупированных немцами территориях), ни "Красную книгу" (об участии советских евреев в войне).
Тем не менее отчаянное стремление придать работе ЕАК объективный характер проявлялось и далее, Продолжались бытовые хлопоты и попытки представлять интересы советских евреев перед местными властями. Внешняя приближенность к власть имущим создала у членов ЕАК иллюзию реальной возможности влияния. Какое наивное понимание своей роли, но и какая самоотверженность!
Бремя войны — тяжелей трудно себе вообразить — легло на плечи всего советского народа, и попытка получить денежную помощь от американской еврейской общественности, безусловно, была оправданна. Но командировка Михоэлса и Фефера имела второй, перспективный аспект. Зная, в какой последовательности развивалось отношение советской власти к еврейскому населению, трудно представить себе, что этой второй задачей была подготовка контактов с сионистскими организациями. Но именно эта подготовка и была основным звеном командировочного задания Михоэлса и Фефера, потому что, по свидетельству Судоплатова, они были направлены в США, наряду с прочим, для установления (вернее, возобновления) контактов с сионистским руководством.
Кто, как и зачем инициировал эти контакты?
По опыту мы все прекрасно знаем, что любой, даже частный приезд в чужую страну должен быть организован, тем более такая непростая, почти дипломатическая миссия. В своих мемуарах генерал КГБ Судоплатов рисует схему организации их командировки, которая, надо полагать, курировалась его Управлением внешней разведки. Обе его книги, как кажется, написаны искренне, а приведенные факты логически связаны с событиями, зафиксированными историей. Это подтверждает, что автор правдиво описывает как организацию, так и подоплеку событий, свидетелем которых он был, в том числе и миссии Михоэлса. Еще подробнее, на документальной основе, об этом рассказано в прекрасной монографии Г. В. Костырченко.
По свидетельству Судоплатова, поездку Михоэлса и Фефера организовывали крупнейшие советские разведчики, работавшие в США под дипломатическим прикрытием: секретарь посольства в Вашингтоне В. Зарубин и вице-консул в Сан-Франциско Г. Хейфец, позднее много сделавший в сфере атомного шпионажа. Через Коминтерн был установлен контакт с еврейской секцией "The International Workers Order" ("Международного рабочего объединения"), через него — с "The American Committee of Jewish Writers and Artists" ("Американским комитетом еврейских писателей и художников"), возглавляемым писателем Шоломом Ашем, и далее с еврейским подкомитетом организованного при участии Эйнштейна "The Council for Russian War Relief" ("Советом помощи России"), который и оформил официальное приглашение Михоэлсу и Феферу. Видимо, это ответ на вопрос "как".
Публицистика охотно сообщает, что Фефер был агентом НКВД. Все же проявим снисходительность. Питтсбургская газета "The Jewish Criterion" 25 июня 1943 года особо рассматривает метаморфозу его воззрений. Фефер ранее был автору заметки известен как атеист и противник не только сионизма, но и социализма. Возможно, именно это обстоятельство послужило базой его вербовки органами. Их "менеджер" Бенцион Гольдберг, зять Шолом-Алейхема, "с 20-х годов тесно сотрудничал с советским руководством". Можно полагать, что эти его отношения были связаны с изданием в СССР произведений тестя.
Мало того, перед командировкой член политбюро ЦК и нарком внутренних дел Лаврентий Берия лично инструктировал Михоэлса и Фефера. Вероятно, наркомат иностранных дел, несмотря на подчинение ЕАК Совинформбюро, был менее заинтересован в их поездке, чем НКВД. Неспроста ведь визит оформлялся не как государственный, а как частный. Это закономерно и с протокольной точки зрения. Тот же Берия снова принял их обоих по возвращении из командировки и остался доволен ее результатами. Как и в какой степени Фефер был вовлечен в работу НКВД, почему с 1935 года Михоэлс интересовал органы — вопрос второй. Кстати, Костырченко, опираясь на документы, утверждает, что Фефер был привлечен к сотрудничеству с НКВД только в 1943 году. Там же описано его довольно мужественное поведение на допросах. Цитируются материалы судебного дела ЕАК, где Фефер ссылается на контакты с резидентом КГБ генералом Зарубиным, а также "с другой стороны", как написано в протоколе, с послом Громыко и консулом Киселевым.
Так или иначе, Михоэлс и Фефер оба выполняли волю стоящего выше НКВД начальства, волю Политбюро, то есть волю Сталина. Однако то, что именно Берия и НКВД задумали и организовали их поездку, в условиях советской ведомственной разобщенности и околотронного соперничества, весьма примечательно. Это — ответ на вопрос "кто". Остается ответить на вопрос "зачем". 1925 годом датируется директива Дзержинского о проникновении в сионистские организации. К этому времени существовавшие в РСФСР сионистские партии уже были разгромлены, так что директива касалась международного сионистского движения, естественной и единственной целью которого после седьмого Сионистского конгресса (1905 год) было создание еврейского государства в Палестине.
Директива, видимо, была выполнена, но группа, работавшая в сионистских кругах, почти поголовно арестована в 1938 году. Затем быстротекущие предвоенные изменения политической географии Европы, приграничные острые ситуации отвлекли внимание "партии и правительства" от этого сравнительно отдаленного региона. Тем не менее включение Палестины в сферу геополитических интересов СССР полностью соответствует экспансионистской сущности его политики, особенно при уже разгоравшемся болезненном внимании к нефти. Было ясно, что через Палестину проходит кратчайший путь в Европу от уже известных тогда нефтяных месторождений, да и вообще, в силу своего географического положения, Палестина с древнейших времен занимала видное место в любых стратегических замыслах и политических кознях (что, впрочем, почти одно и то же).
Одним из важнейших эпизодов предвоенного периода был очередной раздел Польши. Наступление фашизма испугало европейских евреев. Сразу после вторжения немецких войск в Польшу потоки еврейских беженцев хлынули из западных районов Польши в восточную, отходящую к СССР, часть (впоследствии западные области Украины и Белоруссии). В отличие от западных государств, СССР принял эмигрантов. Другое дело их дальнейшая судьба, но они не были депортированы, не были выкинуты обратно в Польшу или в Германию, от газовых камер они были спасены. Впоследствии именно остаткам этих "польских евреев" суждено было первыми из наших бывших сограждан уехать в Израиль, Тем самым в руках СССР оказался, так сказать, козырь, и вот теперь обозначилась возможность этот козырь пустить в ход.
В своих мемуарах "Записки ненастоящего посла" А. Бовин отмечает, что "в годы войны Москва поддерживала довольно регулярные контакты с сионистским руководством", и приводит конкретные сведения.
Так, осенью 1941 года посол СССР в Великобритании Майский дважды встречался с председателем Еврейского агентства и генеральным секретарем Гистадрута Давидом Бен-Гурионом. Бовин приводит отправленное Майскому в марте 1942-го президентом Всемирной сионистской организации Хаимом Вейцманом письмо об идейной близости сионистских идеалов и социализма в России. В мае 1943 года в Палестине побывал посол СССР в США Литвинов, а в октябре 1943 года — Майский. Заметим, что через Палестину во время войны пролегал маршрут из СССР в Великобританию и Соединенные Штаты и обратно. Майский встретился с Бен-Гурионом и Голдой Меир. И заключительное замечание Бовина: "Очевидно, что ни Литвинов, ни Майский не занимались самодеятельностью. Сталин просчитывал ходы на послевоенное время".
Признаться, поначалу я был поражен проницательностью Литвинова, еще в 1942 году в письме Молотову предсказывавшего, что палестинская проблема станет ключевой в послевоенной организации мира. Но даже беглое ознакомление с американской прессой военного времени показало, что она заполнена рассмотрением перспектив передела мира и всюду с уверенностью говорит о развитии идей Декларации Бальфура, о перспективах образования на территории Палестины еврейского государства. Это по долгу службы было, конечно, прекрасно известно послу СССР в США.
Нарастающая тенденция к реализации сионистских проектов, желание их использовать для создания ближневосточного плацдарма и расширения того, что тогда включало только Монголию и Туву, а впоследствии было названо "социалистическим лагерем", объясняет интерес политической верхушки СССР к сионизму. Поскольку голод и беды народа во время войны деятелей партии и правительства физически не касались, они продолжали кроить заговоры и политические демарши обычным порядком. Попутно возникало и вполне понятное желание обратиться за помощью к богатым американским благотворительным еврейским организациям.
И вот в разгар военных действий, несмотря на тяжелейшее положение на фронте, на занятость вопросами промышленности, на нехватку средств и продовольствия, надо сказать, не по-советски предусмотрительно, власти (НКВД) затевают комбинацию с использованием "еврейской карты" в геополитическом пасьянсе. С целью, по выражению все того же Судоплатова, "зондажа сионистских кругов", то есть оценки возможности войти в контакт с социалистическими по духу сионистскими организациями, начинается подготовка визита Михоэлса и Фефера в Соединенные Штаты. При этом, понятно, пренебрегают хотя и парадоксальным, но важным положением ленинизма, признающим злейшими врагами ВКП(б) именно социалистов. В этой связи следует упомянуть замечание Судоплатова о том, что Литвинов в принципе был против контактов с сионистским движением. Неясно, правда, в чем состоял этот принцип — в политической концепции или в явно ассимиляторской личной позиции посла.
В публицистике не упоминается не только о том, что Михоэлс по просьбе жены Молотова увиделся с ее братом, живущим в США, но и о том, что помимо упомянутых выше встреч с представителями американской интеллигенции Михоэлс и Фефер встретились с президентом "World Zionist Organization" Хаимом Вейцманом, с руководителями "World Jewish Congress" доктором Нахумом Гольдманом и раввином Стифеном Вайсом, с представителями иудейской общины США во главе с раввином Эпштейном. В целом оба произвели вполне благоприятное впечатление, и, хотя это было еще очень далеко до пробуждения доверия к советскому правительству с этого момента возобновляются тайные игры советского руководства с сионистскими организациями. Вот ради этой второй цели и были командированы в США Михоэлс и Фефер. Это ответ на вопрос "зачем".
Если в Америке в печати и, следовательно, в правительственных кругах и в конгрессе активно рассматривались перспективы образования еврейского государства в Палестине, то в СССР, с конца 1943 года, тайно, кулуарно, обсуждалась идея создания в Крыму Еврейской Социалистической Республики. Эта идея противоречила основному политическому замыслу, породившему специальные цели командировки Михоэлса, но тоже могла пригодиться как предлог для получения кредитов.
Утопичность этой идеи очевидна, а возникновение загадочно. Судоплатов утверждает, что Михоэлсу и Феферу "было поручено прозондировать реакцию влиятельных сионистских организаций на создание еврейской республики в Крыму". Но этот тезис противоречит основному содержанию идеи сионизма — возрождению еврейского государства в Палестине. Ведь и ранее рассматривались возможности создания еврейского государства вне Палестины, например в Уганде. Но все они были основными сионистскими организациями отвергнуты. Тут возможна явно советская терминологическая путаница — отождествление еврейских организаций с сионистскими (в конце концов всех евреев обозвали сионистами, считая "сионист" бранным словом). Костырченко, проделавший титаническую, на мой взгляд, работу по исследованию сталинской антиеврейской кампании, не нашел следов возникновения в НКВД связанной с Крымом идеи. Слух о том, что известное "Крымское письмо" (о нем речь ниже) — провокация НКВД, он считает легендой.
====
V.V. Не могу не прокомментировать эту фразу.
По-моему, она крайне нелогична. И она дезориентирует.
Если в открытой части архивов тайной полиции и диктаторского режима, всё равно - советского или иного - не найдено упоминания о некоем событии, то этого события не было?
Например, в нацистских архивах нет прямого упоминания о массовых убийствах в Западной Европе. Значит, не было Холокоста?
Ну правильно, это любимый довод отрицателей Холокоста...
А в советское время - в архивах многое скрыто по сей день и многое не будет раскрыто никогда, потому что многие дела просто не доверяли бумаге. Полагаю, никто и никогда не найдёт документов о кагебистской системе распространения слухов, а мы видели её в работе: соответствующие "хлопцы", болтавшие в курилках НИИ и КБ, не очень-то и скрывались.
Или система "не пропускания" еврейских абитуриентов в большинство ведущих ВУЗов страны в 70-е-80-е годы. Наверняка нет документов на эту тему, а система была, и мы пока живы - все те, кому эта система жизнь сломала, кто побеждал на всесоюзных олимпиадах и был провален на вступительных экзаменах...
Скажем, Костырченко очень много пишет о том, юто нет документов о плане Сталина по выселению евреев на Дальний Восток. И он выводит из этого, что не только не было плана, но и вся тема таким образом должна быть снята. А ведь было нечто не менее страшное, чем несостоявшееся выселение. Была практически всенародная, громогласная поддержка этого предполагавшегося ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕМИ выселения.
Не только евреи его ожидали со страхом - его с торжеством ожидали миллионы тех, кого тогда называли "народ-освободитель", а теперь - "электорат". Не было школы, института, редакции, не было магазинной очереди, где не слышался бы чей-нибудь торжествующий клич: "Скоро абрамчиков повезут к уссурийским тиграм".
И этого, скорее всего, нет ни в одном архиве. Но это было, живы тысячи людей, которые это видели. И живы люди, которые это ДЕЛАЛИ. И это едва ли не страшнее, чем несостоявшаяся высылка. Потому что высылка - это был (бы) произвол одного диктатора, а то, что БЫЛО - это грех и позор миллионов людей.
Костырченко и другие много пишут о тайнах архивов, о подоплеке "дела врачей", но ничего не пишут о том, с каким воодушевлением, с какой готовностью МИЛЛИОНЫ поверили бодяге про "убийц в белых халатах" и "космополитов".
А по-моему, о "поддержке и энтузиазме миллионов" гораздо важнее помнить, чем о тайнах всех мадридских дворов на свете.
====
При ознакомлении с материалами того времени в архиве Джойнта у меня сразу создалось и по мере чтения документов окрепло впечатление, что именно там во время визита Михоэлса и Фефера идея создания в Крыму еврейской республики прозвучала впервые; вернее возродилась, поскольку уже фигурировала и даже осуществлялась в 20-е годы.
Письмо на имя Сталина с развитием крымского проекта сразу по завершении командировки было подготовлено Михоэлсом, Фефером и Эпштейном под руководством Лозовского. Но еще в процессе подготовки письмо сменило адресата и было, по согласованию с Молотовым, 21 февраля 1944 года отправлено уже не Сталину а в Совмин и начальнику Политуправления Красной армии Щербакову, явно настроенному против евреев. В этих инстанциях оно и лежало без каких бы то ни было видимых последствий до 1949 года, до начала разгрома ЕАК.
В июне 1944-го президент американской торговой палаты Эрик Джонстон вместе с послом Авереллом Гарриманом посетили Сталина в связи с крымской идеей. К этому времени письмо, несмотря на секретность, успело породить немало слухов о передаче Крыма под будущую Еврейскую ССР и всяческие ожидания в среде советских евреев. И еще почти через год, в мае 1945-го, Сталин обсуждал с американскими сенаторами крымский проект и помощь Гомельской области. Сталин просил их не привязывать будущую помощь к этим регионам.
По всей видимости, какие-то расчеты существовали. Судоплатов считает, что "проект еврейской автономии в Крыму должен был отвлечь внимание англо-американских еврейских кругов от Палестины, мандат на которую у Англии кончался в 1948 году и они опасались вылететь из Палестины после образования там еврейского государства". Логичней искать интересы власти в экспансионистском русле, то есть в заселении Палестины пережившими Катастрофу евреями, что в дальнейшем подтверждает и Судоплатов. Возможно, именно созреванием палестинской идеи объясняется проволочка с ответом на письмо о Крыме. Из самого факта такой проволочки следовало, что идея Крымской автономии не прошла.
Но ЕАК не замечает этого. Последнее известное зарегистрированное обращение в инстанции по этому вопросу состоялось в июне 1945 года, когда Михоэлс, Фефер и Эпштейн просили Лозовского добиться приема у Молотова по вопросу Крыма. И в том же июне, то есть после Ялтинской конференции и окончания войны с Германией, последовал указ Президиума Верховного Совета СССР об образовании Крымской области в составе РСФСР, тем самым уничтожавший Татарскую Автономную Республику. Тут уж и членам ЕАК стало ясно, что Сталин идею Крыма отклонил. Уже в ноябре 1945 года Гарриман через Молотова пытался встретиться со Сталиным по вопросу послевоенного экономического сотрудничества. От встречи с Гарриманом, поддерживавшим крымский проект, Сталин отказался. Это было сигналом, и вскоре последовала замена Гарримана на посту посла США в СССР.
Крымский узел противоречил сталинским планам глобальной перекройки мира.
К концу войны победоносное наступление Красной армии не только подняло на невиданную высоту престиж советского государства, но и породило в верхах определенную самоуверенность Союзники замерли, осознав возможность продвижения советских войск в глубь Европы. Этого не случилось. Потсдамская конференция наметила контуры послевоенной организации мира. Наступило время активизации ближневосточного направления. Какие-то контакты, в том числе установленные с помощью Михоэлса и Фефера, позволяли оптимизировать отношения с сионистским движением, восстановить прежние связи. Через Румынию в Палестину забрасываются советские агенты, оттуда же поставляется немецкое вооружение. Видимо, эти поставки сыграли определенную роль, хотя во время войны для предотвращения выхода немцев к иранской нефти по инициативе Черчилля уже были вооружены еврейские (заметим, не арабские) отряды, позднее составившие Хагану.
Происходило даже некоторое заигрывание с советскими евреями. На фоне отголосков обозначившегося во время войны послабления в отношении религиозных организаций стали заметны и некоторые проеврейские дозированные жесты. Прошли слухи, что "Коль нидрей" в Московской синагоге исполнил ведущий солист Большого театра Марк Рейзен. Министром иностранных дел Румынии (естественно, не без ведома советского Политбюро) была назначена Анна Паукер.
Именно в это время, в августе 1945 года, президент Трумен потребовал от Англии немедленно впустить в Палестину 100 тысяч евреев, переживших Катастрофу после чего, в связи с приближающимся окончанием срока британского мандата, был образован Англо-Американский комитет по Палестине. Несмотря на договоренности о послевоенном сотрудничестве, комитет был образован без участия СССР.
Это первое в послевоенной политике выраженное противоречие между великими державами по палестинскому вопросу В свою очередь, усилия советских органов по созданию в Палестине ближневосточного плацдарма удвоились и вышли за пределы МВД. По-видимому, МИД постепенно осваивал мысль о возможности создания просоветского еврейского государства в Палестине и к этому времени уже считал ее своей.
Scan, OCR, прaвкa, комментарий - V.Voblin.
Мaтериaл рaссылки yahoo-judaika,
адрес подписки:
judaika-subscribe@yahoogroups.com
"Vesti"