1. Алексею Ивантеру"Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…" (К.Симонов)
Ты помнишь, Алеша, дороги советские, Растертые в пух и разбитые в прах… Ребячьи забавы. Раздумья недетские. И липкий, как мед, надсознательный страх. Квартира отдельная, словно молельная, Что было столь редко, ну, просто, как встарь. И бабка: красивая, глупая, дельная, Чью руку не раз целовал Государь. Семья как семья у врача и полковника. Отец - папуас и учтивая мать. Батяня безбожник, мать с бабкой "церковники": Алмазная ось: ни разбить, ни сломать. По праздникам гости. Турусы. Излишества. По будням надышанный спертый покой. И рано я понял на льдине мальчишества Всю пошлость и мерзость системы такой. Приятственно пениться в ванне "комфортика", Болтать по-немецки, книжонки листать. Счастливое детство: курорты и тортики С глухим осознаньем, что вор я и тать. Бабуля любила "пожарить" оладушки. На вилку насадишь мгновенье и пшик… Тут Сталин копытца откинул и ладушки. Сказали про Берию гад, мол, и шпик. Как дождь средь зимы, нанесло "потепление". Никита Сергеич хвостом завилял… А я уж стишками дразнил самомнение, Без меры курил и портвейн "потреблял". Богемная молодость в годы "застойные". Попито-погуляно всласть, хоть не счесть Всех тех, кто не суетно и по- пристойному Сумел охранить "незалежность" и честь. И бегство с женою в домишко на Ладоге В попытке понять феофанов затвор… И счастье: когда над тобою три радуги, А длань холодит оружейный затвор. Пришел Горбачев. Понеслась "перестроечка". Тут хвори загрызли, вернулся домой. Совдепии нет, и здоровье на "троечку", Живи… Правда, мир сей немой и не мой. Отец мой и матушка в горней обители Ступают по тропкам в небесном овсе. Зачем бунтовал против вас я, родители, Ведь стал мещанином, как вы и как все… По праздникам гости. Турусы. Излишества. По будням надышанный спертый покой. И поздно я понял в пустыне мальчишества Всю прелесть и сладость системы такой. 21 декабря 2002 г. 2. Виктору Кривулину. Нас неумело воскресили. Кто воскресил - не в этом суть. Мы дети страшных лет России. Пережитое - не вернуть. Гробы разверсты, из могилы Встаем, шатаясь и оря. В бою мы сдали Фермопилы. Сложили головы зазря. Опять пишу высоким слогом, А для чего, а на хрена. Надеюсь: прощены мы Богом, Но презирает нас страна, Которой мы нескладным штилем Благие вести принесли... Народ бунтует перед штилем. Кровавый обморок вдали. Бравады наши, эскапады Шутейно вызвали разгром Империи... И камнепады Разрушили вселенский дом Евразии. Ведь в нем со свистом Разбойничьим - на тыщу лет Обосновались коммунисты... И вдруг ни стен, ни окон нет. Читатель Розанова вспомнит И будет прав, и будет глуп... Из этих разоренных комнат Не выстроишь Английский клуб. А мы - художники-балбесы, Нас крайне мало, но мы - рать - Пойдем, когда вернутся бесы, Опять под стрелы умирать. Спаси, Господь, мою Россию. Свободы тяжкой рвется нить... Нас неумело воскресили. Нас снова не похоронить. Перо дрожит, и сердце рвется, И поступь дьявола тиха... Все, может, как-то обойдется: Есть все же магия стиха. 13 мая 1993 г. 3. Татьяне Павловой, Александру Лаврову Сей мир переперчен, но пресен: Тусовки, разборки, туше... Ошметки хасидских песен Смердят в моей темной душе. Я, выломившийся из строя Гоплит, убиенный копьем. Сгорев, моей юности Троя Забита бурьяном, репьем. Иначе: я - Божья коровка С мечом и щитом на ремне. Страдающая полукровка: Татарин и русич во мне... С торжественностью иерея Стиха воздымая потир, Печалуюсь: крови еврея Нет в жилах... Печеночный тир Подвергнут обстрелу таблеток, - Господь костерит подлеца, - Приди, корешок-однолеток, И кровь промокни мне с лица. Заносчивое мессианство Поганых равнин и болот, С чужого плеча окаянство, Россия, твой блуд и оплот... Разверста и выбита рама - Сквозняк и осколки - тот свет. Дорога, ведущая к Храму, - Лишь Ветхий и Новый Завет. Отчизны веселая тризна. Топор неподъемно кровав... Палачеству - стих - укоризна И знак неотъемлемых прав, Которые Бог на скрижали Занес, заповедав сынам... Так тяжко нас мяли и жали, Что трудно очухаться нам. Молюсь.., но о чем ни проси я, Мечтаю: пусть сгинет Конь Блед, Чтоб в славе Христовой Россия Горела бы тысячу лет. Как молния, бьющая свыше, Летит изречение к вам: "Имеющий ухо да слышит, Что Дух говорит церквам". Нас вера избавит от тленья, Нас сладкие слезы спасут... Надеюсь, мое поколенье Не узрит Господень Суд. 10 февраля 1989 года 4. М. Генделеву Прогорклой взрослостью подступит седина к виску души и вытечет из уха пеньковый хлеб души зальдевшая страна бесовское смещенье духа одических стишков хромающая рать телесное непостиженье Бога читатель-слушатель мне хочется сказать и про тебя и о себе немного серьезный разговор с эпохой тет-а-тет противен мне как ремесло хирурга паясничал я целых тридцать лет под вымышленным небом Петербурга я сопричастен мороку скорбей когтивших шкуру Индии духовной посечены мечом и не собрать костей в воспоминаниях греховных развеян склизкий тлен убитых мотыльков сданы в утиль позорные страницы но посещают снятый мной альков теней и душ ощерившихся лица ведь с кровью выблевав жемчужное зерно державной мамой данное в сиротство я в ужасе почувствовал... оно вновь прорастает в гены первородства никто России не бежал... увы не перегрыз дубовый лак конуры одни далече... их пожрали львы другие здесь... их поклевали куры 24 июня 1977 года 5. О.Кушлиной. В.Кривулину Коль едешь под горку, печальней Становится жизненный крюк… В усопшей Совдепии дальней Отцвел духоносный урюк. Родное святое искусство (Проплаченное ремесло) Будило высокие чувства… И нет его… В Лету снесло. Духовность! Сисястые крали Тугих комсомольских кровей… Какую державу украли У глупых ее сыновей… Суровые дяди в мундирах Границы ее стерегли, Мочили кого-то в сортирах, Ан млечные реки текли. Поля колосились. В забоях Пер сам антрацит на-гора. Блевали поэты в запоях (В рассеянном свете утра). Но все ж отщепенцы-паскуды С фрейдистской надеждой пропасть Просили у Господа чуда, Чтоб ухнула в пропасть та власть, Что спать и дышать не давала (Картины, стихи - под тесак). Возмездие плана и вала: Мы втюрились снова впросак. Осмелюсь сказать (для проформы На задние лапы присев): Гебисты проводят реформы, Как прежде "уборку" и "сев". С трибун демократ-генералы Торят инвестициям путь. Все - верующие, все - либералы… Дружок, партбилет не забудь Во храме и на аналое Водицей святой окропить… Честнее и проще былое. Порвалась сакральная нить Меж жертвой и катом, меж гадом И умной крылатой козой… Нам не привыкать к камнепадам. Опять за окном - мезозой. Скажу - сколь возможно банальней - Жизнь - фокус, иллюзия, трюк… В ожившей Совдепии дальней Цветет духоносный урюк. 7 июня 2000 г. 6. Сыну Сочится водица в стропильный зазор. Тоска... как монгольский дензнак. "Искусство не доблесть, а грех и позор", - Гнусаво провыл Пастернак. Пропел. Прорычал с содроганьем кишок; Обломен провиденья вал: Тех ждет кошкодава блошистый мешок, Кто ангелам в лад подпевал. Препон для стихов - не петля, не наган: За гробом рифмуется всласть... Когда зазвенит звукоряд-ураган, Скрипит Вседержителя власть. Когда сочинитель словесный кульбит В тетрадку срисует и рад, Планеты слетают с предвечных орбит, И сыпятся звезды, как град. Лихая потеха Христа щекотать, Шутейно валтузить Творца... Ан бес стережет, как прохожего тать, И схватит, как кошка скворца. Когда расклубится кармический шок, - Добро обмарается злом, - Рифмач ощутит: инфернальный мешок Завязан плебейским узлом. Безумия плаха - вселенский удел, Кровавая кара за грех Тому, кто расшибся, взлетев за предел, Башку расколол, как орех. Соблазн первородства, как муха, жужжит. Тщеславье чадит и дымит. Поэт - не библейский цветаевский жид, А пакостник и содомит. Подлец. Мастурбатор. Садист из скопцов, - Вотще возопит к небесам... И нет ему чаши на пире отцов, И сын его выгонит к псам. И хлебовом песьим утробу снабдив, - На тысячу разных ладов Поэт проскулит незапетый мотив Насельников райских садов. ...Беснуется дождь. Осыпается куст. Приладожской осени свист... Я чую оси мироздания хруст, И строфы ложатся на лист. В избе захороненный заживо труп, - Галактика - печь да крыльцо, - Я слышу орган серафических труб И Господа вижу в лицо. 19 сентября 1988 г. 7. ИММАНУИЛ КАНТ И в жару, и в сочельник - Напряжен, нарочит - Кенигсбергский отшельник Всё бумаги строчит. Перхоть сальных проплешин Осыпает камзол. Всё он пишет депеши: Затрапезен и зол. Всё печет инвективы (Да какие - ого!), Алчет прерогативы Обкарнать у Того, Кто бумаг не читает И не прячет в ларец, Всех жалеет, всё знает - Всякой твари Творец. Протестантскому Богу (Вот педант - так педант) Неприятна эклога, Что спроворил И.Кант. Тексты сверхъаккуратны И системны, как бред. Но чернильные пятна Прожигают паркет. И гусиные перья, Очиненные впрок, Платят в банк лицемерья Непомерный оброк. Просвещенья запросы: Восемнадцатый век… Всё он пишет доносы На родных и коллег. - Заправляешь арапа: Все смердишь, да когтишь. - Бог не любит нахрапа. Бог - смиренная тишь. Сочинитель-поборник Инфернальных забав, Кенигсбергский затворник, Ты - не прав. Ты - не прав. В мире столько игрушек (Я скажу без затей): Женщин, книжек, зверушек И хороших людей. Дивны Божьи законы: В небе, в сердце и… здесь… Храм. Распятье. Иконы. Весть богаче, чем спесь. 21 июня 2002 г.
