Vudka1

Эссе о движущихся силах библейских событий и их связи с современностью

Даже зная наизусть каждое слово спектаклей, которые разыгрывает Йосеф перед своими братьями, мы не можем с легкостью обнаружить, к чему же он стремится. Зачем в центре сценария оказывается именно «гадальная чарка»? Какова цель розыгрыша? Был ли именно такой финал запланирован режиссером, или спектакль «под занавес» сорвался? Что привело к этому?

В тексте нет явных ответов, а без них мы чувствуем себя, как на иностранном фильме: видим все, что происходит, но не понимаем, почему. Фильм явно великолепен, и тем более обидно остаться в недоумении... Индуктивное восприятие в сочетании с глубоким усвоением языка оригинала, его духа, истории и традиции позволяет разгадать тайны, увидеть под морской рябью Писания богатейший и интереснейший «подводный» мир. Перед Вами акваланг погружения...

Сегодня мы переживаем острейший кризис цивилизации. Не только наступление беспредельного зверства извне возвещает его. Из обихода исчезает классика, освобождая место примитивной развлекательной жвачке, ничего не дающей человеку, кроме нездорового щекотания нервов. Псевдокультура опасна тем, что, подобно наркотику, требует постоянного усиления эффекта, увеличения дозы, перехода от легких, безобидных ее форм к тяжелым и уродливым. И как наркотик разрушает тела, так суррогат культуры приводит к распаду души, сопровождаемому отрывом человека от действительности и погружением в первобытную дикость. Люди становятся рабами гипнотической Империи Снов и за ее синтетическую подслащенную похлебку продают свою уникальную реальность. При постоянном пребывании в состоянии такого сна человек теряет и чувство ответственности, и активность, превращаясь в используемое кем-то растение. Иногда кажется, что этот «кто-то» – сам враг рода человеческого. Поэтому пробуждение от снов сознания становится вопросом жизни, причем не только преходящей.

И если на Западе переходный период от культуры настоящей к суррогатной был долгим, постепенным и незаметным, то в зоне влияния русского языка этот процесс произошел быстро, как внезапный обвал. Железная печь, из которой все мы вышли, являлась огромным и страшным заповедником слегка модернизированного средневековья, но в нём же парадоксальным образом сохранялся и поддерживался приоритет классики. Крушение этой резервации создало внезапный вакуум и в сфере духовности.

В противовес варваризации извне и изнутри необходимо заново и напрямую приобщиться к могучему источнику, на протяжении веков подпитывавшему одухотворенную культуру. Если в основе таковой лежит Книга вообще, то ее подлинная первопричина – Книга книг. Это переносная родина не только скитавшегося народа, но и духовной культуры вообще, и у обоих в равной мере в отрыве от Писания нет шанса на выживание! Лишь Книга книг является нерасщепимым ядром их внутренней самоидентификации.

Тема, язык, ракурс, глубина и широта изложения, творческий метод – все это нередко представляет собой непростой выбор автора. Погружение в Книгу книг делает первый выбор естественным. Что сравнится с этим произведением Творца и что более требует соучастия человека? Не это ли партнерство через жизнь и творчество и было главной целью творения?

Писание дано на еврейском, и без оригинала, как и без связанной с ним устной традиции, – подлинное его понимание невозможно. Естественным было бы и его исследование осуществлять в той же лингвистической стихии. Однако печатный рынок перенасыщен комментариями на священном языке, которые нередко противоречат друг другу, оставляя читателя в затруднении и недоумении.

Поэтому и требуется более свободное, отстраненное, незаангажированное языковое пространство и иной подход, позволяющий преодолеть основную массу «неразрешимых» противоречий, вызванных традиционно дедуктивным методом, исследованием частностей чаще всего на уровне фразы, слова, буквы, знака препинания. При раскованном стиле массовых публикаций нынешних исследований такой подход уводит в непроходимые джунгли противоречивых мнений, основной узел которых завязался в более давние времена. И лишь интегральное восприятие текста способно резко сузить сферу разногласий, поскольку глобальная структура событий подчиняет себе детали, делая их логичными мазками цельной картины, а не хаотичными фрагментами, которые можно толковать в отрыве один от другого.

Именно поэтому мы в первую очередь сосредотачиваемся на событийной стороне Писания, целостность которой с очевидностью продиктована его Единым Автором.

Кроме того, мы ограничиваемся той первой половиной Книги книг, где все падения являются лишь пружинами общего великого подъема, столь актуального для нас сегодня. Вторая же половина Писания повествует о глубочайшем падении (с самого дна которого мы ныне, срываясь, карабкаемся вверх), и даже подъемы в ней – лишь временное торможение на том страшном обрыве, преисподней которого оказался Холокост.

Актуальность, потребность исторического часа, играют не последнюю роль в выборе темы и ее границ. Мы ведь заново переживаем переходный процесс от отдельных лиц к народу, к Стране и, с Б-жьей помощью, далее к Храму. Более глубокое понимание первого витка поможет осознать кризисы, потребности и перспективы последнего всемирно-акселеративного разворота.

Чтобы книга не оказалась чересчур «элитарной», она должна быть ограничена и по объему. Но как уместить бесконечность в пару сотен страниц? Немало тем здесь вынужденно подаются беглым образом, не говоря уже о внесобытийных разделах. Однако их более углубленное, подробное и обстоятельное изложение возможно в лекционном порядке, способном дополнить и развить сжатые печатные формулировки, а также оставить достойное место живому диалогу – основе настоящего контакта и понимания.

Мы старались нащупать золотую середину между непостижимой глубиной и плоской популяризацией, не впадая ни в одну из крайностей. Та же умеренность руководила нами и в решении противоречия между лаконичностью и широтой палитры. Насколько книга преуспела в этом, судить читателю. Итак, перед вами попытка целостного осмысления Книги книг – ТАНАХа (аббревиатура еврейских слов «Тора, Пророки, Писания»). Нет ничего величественнее, глубже, тоньше, страшнее и прекраснее. Нет ничего более многопланового и таинственного. Здесь мы соприкасаемся с вечностью, человек контактирует со Вс-вышним. По сути, это последний уголок высшего мира, если хотите, рая, ограда которого поддается преодолению усилиями ума и сердца. Многое требуется для этого. Богатый жизненный опыт и очищающий образ жизни, концентрация внутренних усилий, подходящая питательная среда и просто помощь свыше.

ТАНАХ подобен морю. Человек может плыть по его поверхности, созерцая зеркальную гладь или бушующие валы. Но, вооружившись внутренним аквалангом, он может погрузиться в великие пучины, и тогда перед ним откроется совершенно иной, незнакомый мир, полный прелести таинственного узнавания чего-то сокрытого на самом дне души.

Около тысячи лет составлялась Книга книг. За это время рухнули и заново возникли народы, империи, цивилизации. Кто из нас сегодня мыслит и чувствует в тех же категориях, что и сорок лет назад? ТАНАХ же не только пронизан единым неразрывным духом, написан как бы на одном дыхании, но он к тому же стал ядром единственной бессмертной цивилизации, унаследовавшей истины и ценности от Адама, Ноаха и Авраама. Есть ли еще хоть одна книга, остающаяся мировым бестселлером на протяжении всех поколений и вдохновляющая людей в течение практически всей истории? Преходящая мода всегда разбивается об неё, как волны о незыблемую, надежную скалу в океане времени... Куда исчезла извечная проблема отцов и детей?

Великие мужи комментировали эту Книгу. Они продирались сквозь дебри запредельного языка, неведомых ситуаций, пытаясь разгадать секреты каждого выражения, превратить его в сверкающий и отточенный, прозрачный бриллиант. Заниматься тем же после них – неблагодарное дело. Здесь не идет речь о комментарии в традиционной форме, не тот или иной штрих мы пытаемся понять. Эта книга – попытка комплексного подхода, цель которого – охватить внутреннюю суть целой картины, а не отдельного ее мазка. Акваланг готов, начинаем погружение, и да поможет нам Г-сподь.

Книга книг начинается не с первой, а со второй буквы алфавита. Первенцы в ней не часто избираются, как и первая буква, стать главой угла. Вторая же буква – «бейт» – означает дом, и с нее начинается строительство дома нашей души и дома Вс-вышнего, Храма. В арифметическом значении эта буква означает два, и ею строится дуалистический мир: небо и земля, дух и материя, добро и зло, свет и тьма, мужчина и женщина.

Б-г был единственным. Сотворенный мир – вторичен. Цель – диалог между Тв-рцом и творением, и нигде он не проявляется в более совершенной форме, чем в ТАНАХе. Приобщаясь к нему, мы начинаем переосмысливать и тот диалог, имя которому жизнь.

Но и само творение, сам человек – двоичен. Физика обнаружила это на материальном уровне. Любая элементарная частица – это одновременно и корпускула и волна. В основе всего – парадокс. Тора говорит об этом в первую очередь на уровне человека, отражения Вс-вышнего. Первые две главы Торы изображают две разные картины творения, двух разных, вроде бы, людей, которые, подобно корпускуле и волне, являются одним организмом, одной личностью, многогранной и многоликой. В первой главе человек сотворен по образу Вс-вышнего. Там в нем нет материи, нет смерти, нет выбора между добром и злом, поскольку нет самого зла, нет повеления и запрета, а есть благословение, неограниченное и безусловное, и есть предназначение властвовать, подобно Б-гу, над творением.

И вдруг вторая глава помещает человека в тело, взятое из праха, что подразумевает и возвращение в прах – смерть. Появляется дихотомия, повеление и запрет, основа добра и зла, и благословление обуславливается и ограничивается правильным выбором. Да и предназначение уже другое, более скромное: быть как бы арендатором Вс-вышнего, обрабатывать и хранить Его сад. Вторая глава повествует не языком сотворения из ничего, а языком создания из существующего материала.

Французы говорят, что, если существует загадка, надо искать скрытую за ней женщину, пружину событий. И действительно, если мужчина второй главы трансформирован из первой, то женщина в ней попросту другая.

Первая была сотворена одновременно с мужчиной и на равных с ним основаниях. Вторая построена после него из его же грани (ребро и грань в иврите одно и то же слово – цэла). Да и сам Адам во второй главе употребляет выражение «на этот раз это плоть от плоти моей», т. е. был предыдущий раз, отличный по содержанию.

Еврейская традиция рассказывает о первой женщине Лилит,[1] которая боролась с Адамом за первенство и в конце концов нашла свое место в мире злых духов. Т. е. эта женщина в духе первой главы – нематериальна и бессмертна. Отношения между мужем и женой в ТАНАХе – это многократно повторяющийся символ взаимоотношений между Б-гом и Человеком, общиной, народом.

Если муж и жена не могли найти общий язык, борясь за главенство, то аналогичное происходило между творением и Творцом. Совершенный, богоподобный человек не нуждался ни в земном, ни в небесном партнере, боролся с ними. Это совершенство, этот гордый сосуд пришлось разбить, построив на его месте совершенство иного типа, иного предназначения: мост, лестницу Яакова между мирами, связующую небо и землю, Б-га с Его творением. Для этого человек должен был получить нечто общее со всеми остальными творениями – материальную плоть, а с другой стороны – нечто общее со Вс-вышним – дух жизни, который вдохнул в него Г-сподь. Из слепка, копии, сотворенной из ничего, человек стал телом, в которое вошла несотворенная искра, частица самого Вс-вышнего – наша бессмертная душа. И как отражение этого новоявленного единства, и новая женщина оказалась построенной из грани самого Адама. Так сформировалось взаимное тяготение и с небесным, и с земным партнерами: частица, изъятая из целого, стремится к нему, как камень к земле.

Очень часто нас мучают сомнения по вопросу соотношения данных науки и ТАНАХа. Не всегда под рукой находятся ответы, и не все нам дано понять. Отмечу лишь несколько важных деталей, которые вопрошающие даже при высоком уровне знаний не всегда замечают.

Возраст мироздания. Отсчет времени идет от сотворения нынешнего человеческого вида. Еврейский календарь не касается того, что происходило до этого. Мы знаем, что время не абсолютно. Оно зависит от физических данных и от субъективных показателей (например, в течение считанных секунд человеку может присниться очень длинный сюжет).

Углеродный анализ. На близких отрезках времени он довольно точен, на далеких же – зачастую сильно противоречит данным, полученным другими путями. По сути, углеродный анализ базируется на уравнении с двумя неизвестными, которое принципиально неразрешимо. Поэтому одно из неизвестных – а именно процент радиоактивного углерода на момент начала распада – принимается равным нынешнему, что не может быть доказано ничем Насыщение атмосферы и биосферы радиоактивным углеродом через бомбардировку верхних слоев воздуха космическим излучением могло продолжаться столетиями. Мы не знаем, когда нынешний уровень космического излучения достиг земли и каким он был когда-то – нечем было измерять! Низкий же исходный уровень радиоактивного изотопа трактуется как миллионы лет распада.

Динозавры. Первые животные, сотворенные по Торе, это «ħатаниним ħагдолим» (Б. 1,21), т е. величайшие рептилии. Нигде в дальнейших текстах Торы этот двойной термин не встречается. Опять «первый блин комом»? Ведь и первый вариант человека, и первая женщина (Лилит), и первый (допотопный) мир были забракованы. Первенцы систематически отвергаются в процессе высшего отбора (Каин, Ишмаэль, Эсав и пр.).

Эволюция – спекулятивная и необоснованная теория, предназначенная быть альтернативой сотворению. Для возникновения каждого из полумиллиона животных видов потребовались бы тысячи межвидовых преобразований. Произведение этих двух чисел достигает миллиардов. Если разделить это число на любое предполагаемое количество лет животной жизни, то мы получим немалое количество межвидовых преобразований ежегодно. Где же все эти новые виды? Кто видел их когда-либо?

История не знает ни одного государства, письменные документы которого составлены до указанных Торой сроков, до начала еврейского летосчисления.

Существуют тысячи запротоколированных и миллионы незапротоколированных свидетельств о жизни после смерти (клинической). В одном из них абсолютно слепой человек описывал во всех красках и подробностях происходившее вокруг него во время этой смерти. Есть люди, успевшие побывать на Высшем Суде и возвратившиеся обратно. Там никого из них не спрашивали, разгадал ли он тайны мироздания. Спрашивали о совершенно других вещах, о его поведении в этом мире, о его образе жизни и мышления. Сотворенный, игнорирующий своего Тв-рца, хуже того, кто не хочет знать своих родителей!

Во многих пророческих метафорах ТАНАХа съедание чего-нибудь отождествляется с введением информации или качества в свой внутренний мир. Поглощение плода превратило зло из внешнего фактора в органическую часть внутреннего мира человека.

С тех пор перед нами стоит труднейшая задача внутренней самоселекции, опознания своих же дурных тенденций и преодоления их.

И тут возникает соблазн пойти по легкому пути проецирования зла на кого-то другого, внешнего. Отсюда цивилизация Эсава, изначально построенная на мече, и ее предтеча Каин – первый плод человеческого чрева, поглотившего познание зла. С другой стороны, хождение человека по острию меча, разделяющего добро и зло, требует развития разума либо для тонкого различения, либо для самооправдания путем искусного смещения моральных норм. В проклятии «терниев и волчцов» скрыто средство самоисправления. Человек приучается тяжелым трудом искоренять злые колючки со своего внешнего поля, и это должно направить его на те же действия и в отношении «поля» внутреннего, урожай которого мы в полной мере пожинаем в раю.

«Проклятые вопросы» были уделом и первых людей, хотя в несколько иной форме. Почему нельзя есть плод древа познания? А может, попробовать? Даже если Б-г даст нам это познание немного позже – зачем ждать? Ребенок не поверит, что такая интересная игрушка, как электрическая лампа, обжигает, пока не прикоснется. Право реального выбора предполагает реальную возможность сделать неправильный выбор, и нечего потом пенять, почему меня не остановили. А без этой свободы выбора мы не были бы людьми. Именно она – наше особое отличие от всего сотворенного. Кто готов отказаться от нее? Невозможность неправильного выбора лишила бы всякой ценности выбор правильный. Однако, когда надо было держать ответ за свой выбор, первый человек предпочел свалить все на жену и на Того, кто ему ее дал (Б. 3;12). Тем самым он проявил черную неблагодарность, воздвиг заслон между собой и Источником своей жизни, лишился рая и стал смертным. Именно это наказание создало возможность раскаяния и у него, и у его потомков. Вкушение запретного плода создало новую ситуацию. Отныне нагота и ее непосредственно-целостный неограниченный контакт стали ощущаться как постыдные, запретные. Экран одежды отделил человека от ближнего и частное человеческое сознание – от Б-жественно-космического. Наше знание и свойственное ему расщепление, детализация затмили целостное восприятие бесконечно-всеобщего, отделили Б-га от мира штрихов и частностей, породили раздвоение и раздесятерение личности на кумирно-объектное язычество.

Однако только под удушающим колпаком парника и могла прорасти автономная, самосознающая личность, полноценный партнер.

Именно размежевание, отделение, сокрытие лица создали предпосылку для ностальгической тоски по утраченному и почти недостижимому Возлюбленному, превращая нашу жизнь в полное приключений, волнующее паломничество.

Именно в разлуке, в изгнании зреет величайшая любовь, вырастает такая интимная потребность реализовать ее, преодолевая все барьеры и перегородки, что повторная Встреча окажется несоизмеримой по своему качеству и ценности с первоначальным наивно-доступным состоянием. Начало нового века откроется переходом от дедуктивно-разделяющего восприятия к индуктивно-комплексному, соединяющему, преодолевающему разъединяющий, разъедающий яд Змея.

Постмодернизм усматривает в самой ткани жизни некий «текст», нуждающийся в нашем комментарии, расшифровке, творческой интеракции. Это действительно так. Ключ же к изобилию жизненных текстов – это Книга книг, Текст всех текстов, и с нового подхода к нему начинается новый подход к жизни вообще. Причем именно накопленные миром, колоссальные в своей разрушительной угрозе силы делают невозможным дальнейшее пребывание в безвыходности тупика прежнего «змеиного» состояния.

Как на исходе нашей частной жизни, так и под занавес автономной истории человечества первозданный скрытый свет Вс-вышнего начинает брезжить сквозь затемнение материального экрана, и жуть смерти перемежается с восторгом Избавления.

После грехопадения, выразившегося в победе материального начала над духовным, Адам и адама (земля) оказались жестко связанными между собой. Из земли было взято тело Адама, и в нее же оно должно возвратиться. Материальный источник человека, взбунтовавшийся против духовного, заслужил проклятие.

Один из двух первых сыновей Адама принял приговор. Он отказался от непосредственной связи с землей, от ее возделывания и стал скотоводом. Первенец же связал свою судьбу с материальной основой и стал земледельцем. Он решил сделать землю источником своей жизни, вопреки проклятию, и тем самым впитал проклятие в себя (Б. 4,11). Казалось бы, что было делить двум наследникам, перед которыми простирался весь огромный мир? Проблема в том, что злодей не может примириться с существованием праведника, он силой ищет повод для конфликта, поскольку праведник – живой укор ему, нелицеприятное зеркало. Материальные поводы – это лишь зацепки, суть же заключается в несовместимости духовных уровней. Но и первый праведник Авель не хотел уступать Каину ни в чем, отвечал ему столь же непримиримым соперничеством без компромисса. Каин убивает Авеля, разбивает неприятное зеркало. Тем самым он теряет человеческий облик в дополнение к утрате Адамом Божественного образа.

Теперь Каин боится, что любой зверь примет его за такого же, как он сам, и растерзает. Из страха он раскаивается, и Б-г дает ему охранный знак, который должен сопровождать его в кочевой жизни проклятия. Авель не успел народить детей, и земля наполняется потомками убийцы, среди которых была и раса незаметного меньшинства, потомков более позднего, третьего сына Адама. Именно представители этой расы начали возвращать себе отблеск образа Б-жьего, пользуясь приобретенным орудием разума (подобия). Однако это был незаметный стебелек среди буйных джунглей смертоубийства, грабежа и разврата, не знавшего никаких границ.

В таких условиях жил потомок династии праведников Ноах. Он не хотел жениться, чтобы его дети не развратились в воплотившемся аду. Когда этому «монаху» было 480 лет, Б-г обратился к нему с предупреждением о потопе. Ноаху было предписано строить ковчег, поскольку от его потомства произойдет новое человечество. Ноах начинает строительство, но лишь через 20 лет решается жениться и произвести на свет троих детей. 120 лет строит Ноах ковчег, но это знамение не вразумляет никого. И Б-г смывает потоп грехопадения потопом всегубящей, но и всеочищающей воды. В ковчеге нет ни физического места, ни морального оправдания размножению, пиру во время чумы, и Б-г предписывает вход в ковчег отдельно мужчинам и отдельно женщинам, женам главы семейства и его сыновей. Однако после окончания потопа Б-г указывает «населению» ковчега выйти из него парами (Б. 8;16). Они же продолжают (из страха?) раздельное существование, сохраняя и при выходе разделение полов (Б. 8;18). Ноах и сыновья выходят отдельно от жен. И тогда при заключении завета между Б-гом и ядром нового человечества неоднократно повторяется не только предписание плодиться и размножаться, но и появляется завуалированное сравнение между отказом от деторождения и убийством (Б. 9;6-7).

Радуга – символ нового союза – по-еврейски «кешет». Тем же словом именуется оружие аналогичной формы – лук. Радуга повернута воображаемой стрелой вверх, в сторону, противоположную жителям земли. Радость устранения угрозы омрачается тем, что это «разоружение» в определенной степени развязывает руки злодеям: им уже не угрожает тотальное уничтожение – до дня окончательного Суда. Это своеобразный охранный знак Каина всемирному злодейству. Уничтожение всего человечества более не повторялось, но истребление отдельных мест, таких как Содом или недалеко от него ушедшая Помпея, либо пиратская Ямайка, – имели место.

Шок от гибели человечества был так силен, что Вс-вышнему пришлось немало убеждать уцелевших вернуться к семейной жизни, к рождению детей. Шем, например, произвел на свет своего первенца только через два года после потопа. Ноах после потопа больше не имел детей вообще. По преданию, он был кастрирован Кнааном, первенцем Хама, когда лежал пьяным в шатре. Ноах проклял Кнаана. Анализ текста показывает, что первенцем Ноаха был Ефет, вторым сыном – Шем, а третьим – Хам. Тем не менее порядок их перечисления в Торе иной: Шем, Хам и Ефет (Б. 6;10).

С Шемом все ясно. Он удостоился быть названым первым за свою праведность. Но за что Хам предшествует Ефету? Он, по-видимому, первым решился на деторождение после всеобщей гибели, подавая пример своим братьям.

Именно потоп научил людей быть членами общества, а не пауками в банке, беспощадно пожирающими друг друга. Но, как и все первое, первоначальный общественный опыт тоже оказался неудачным. Люди отказались от определенной доли личного эгоизма и гордыни во имя тех же качеств, но выраженных на коллективном уровне. Такова Вавилонская башня, таковы ее тоталитарные адепты, «украсившие» своими режимами XX век, таковы все их лозунги типа «человек человеку друг, товарищ и брат» вместе с тем ужасом, который за ними скрывался. Всегда находились миллионы или даже десятки миллионов людей, которые оказывались за бортом «единства», т. е. вне закона. Общество превратилось в волчью стаю, готовую растерзать всякого, кто вышел или был выведен за его жесткие, непримиримые рамки.

Без признания человека образом и подобием Б-га это двуногое существо теряло всякую ценность, превращалось в бесправный и утилитарный винтик общественной машины, а сама эта машина обожествлялась. Таков смысл двух скрижалей: в одной – заповеди между человеком и Б-гом, а во второй – между человеком и человеком, подобием Б-га. Вторая – общественная реализация первой. Отрицая Б-га, мы, по сути, отбрасываем и Его тень, человека, превращаем его в ничто.

Авраам, подобно пророку Ионе, был извергнут из тоталитарного чрева Вавилонской башни. В наказании разделения человечества на непонимающие друг друга языки и народы крылась также возможность исправления. В дополнение к сонму естественных народов, базирующихся на своих языках, территориях, божках и фольклорах, появилась возможность создать еще один народ, основа которого не такая, как у всех, а сверхъестественная: связь с Б-гом, адаптация Его законов, принятие идеи праведности как важнейшей. Для этой цели и был избран, выделен из всего сонма Авраам, потенциальный отец народа вечности. Он сам по своим качествам был живой революцией даже по сравнению с праведниками прошлого, самый известный из которых Ноах. На первый взгляд, Ноах намного выше Авраама. Он прожил 960 лет, а Авраам только 175. Он родился обрезанным, а Авраам нет. Когда весь погрязший в грехах мир был приговорен к смерти, Ноах был спасен для создания нового человечества, но ничего подобного не происходило с Авраамом. Почему же традиция ставит Авраама намного выше Ноаха?

Ноах был, вроде, ближе к Тв-рцу по числу поколений и потому гораздо более совершенным по своей природе, но как он этой природой воспользовался? Он начал с вершины совершенства, а закончил в пьяной блевотине. Вектор его развития вел вниз. Авраам начал с самого низа, с лавки идолов своего отца, а поднялся к вершинам святости. Вектор его развития вел вверх, он карабкался туда, прилагая огромные усилия, отсюда и его великая заслуга. Он сам был ваятелем своего характера, в отличие от королевы красоты, которая такой родилась.

Ноах был праведником для себя, он и спасал только себя и свою семью. Его праведность – это своего рода «разумный эгоизм». Вся же суть Авраама состояла в том, что он вел за собой людей, поднимал их из грязи язычества и увлекал вверх, к свету. Он не прятался в раковину, в гетто, не боялся запачкаться с грешниками. Его уверенность в своих силах и в своем направлении была настолько абсолютной, что грешники «заражались» от него, а не он от них. Он был достоин стать праотцем народа, основой бытия которого должна быть идея святости и служения.

И наконец, Авраам стал первым праведником, который готов был умереть за свою идею. Именно это самопожертвование ставило его неизмеримо выше всех, кто был до него, а его идею делало непобедимой.

Самопожертвование проходит красной нитью через нашу летопись, становясь основой, позвоночным столбом еврейства, Иеħуда и Моше, Нахшон и Пинхас, Давид, Шимшон и Маккавеи, а также верные великомученики, взошедшие на костер подобно Шломо Молхо или Валентину Потоцкому (Авраам Бен Авраам) – вершат историю Израиля в ее переломные моменты. И наоборот, еврейство мертвеет, ассимилируется и распадается там, где гаснет этот вечный огонь на жертвеннике Г-споднем и всякий опускается в тлен, заразившись стяжательством. Бывали и сливы жертвенности в клоаку лживых идей, ведущих к погибели, к Катастрофе. Если заповеди можно сравнить с органами тела иудаизма, то жертвенное освящение Имени Вс-вышнего является душой, без которой тело пребывает в рутине, а то и в коме, ожидая лучших времен.

Авраам и его потомство действительно сумели произвести в человечестве тотальную революцию, которая постоянно развивается. Люди вышли из-под страшного ига слепой и неотвратимой судьбы. Судьба из неумолимого самодура и тирана превратилась в результат нашего жизненного диалога с Б-гом, поэтому наши поступки способны влиять на нее, и мы в значительной степени становимся кузнецами собственной судьбы, а не ее бесправными рабами. Пушкинская строка «Но примешь ты смерть от коня своего» – на еврейском уровне уже не работает.

Еврейское время из бессмысленного заколдованного круга язычников вдруг расправилось, как пружина, и стало целеустремленным: от сотворения мира – к Машиаху!

Человек перестал быть добычей, терзаемой сонмом богов, сил и стихий. Он стал образом, подобием и подспорьем единого и неделимого Царя Вселенной.

Раб перестал быть «говорящим орудием» Аристотеля, он стал человеком, достойным свободного служения Б-гу, а не плоти и крови. Б-г выводит свой народ из дома рабства, из Египта, из теснины, а за ним устремляются и другие.

Мир стал целостным и осмысленным, жизнь приобрела смысл и цель.

Ноах боялся жениться, чтобы его дети не развратились в преступной среде. Авраам через своих потомков создал такую национальную среду, в ядре которой идея праведности уже не могла пропасть.

Авраам чудом спасается из печи, которую приготовил ему Нимрод, первый тиран, тот самый, который использовал пробудившуюся социальную потенцию людей для бунта против Тв-рца. Это был первый ответ свыше на интеллектуальный подвиг и жертвенную веру Авраама. Лишь позднее следует словесная связь и первое повеление. Подобно этому, и еврейскому народу Б-г открывается сначала чудесным и спасительным деянием, исходом из Египта, и лишь потом следует Синайское откровение, словесные предписания. Одно является предпосылкой и обоснованием другого.

Аврааму предписывается оставить свою естественную прежнюю среду и отправиться в среду сверхъестественную, в Страну, соединенную невидимой пуповиной с высшими мирами. Там его ждут не розы, а все более трудные испытания. Верность Авраама проверяется в первую очередь терпением, неопределенностью, противоречием между тяжелым настоящим и обетованным грядущим. Тот, кто не может обойтись без немедленного результата, не подходит для открытия миссии, которая должна охватить все пространство и время истории.

Сама же история, т. е. целенаправленное движение человечества, начинается по сути только с Авраама. Лот, племянник Авраама, осиротевший после гибели Арана в нимродовской печи, увязывается за своим дядей, мужем его сестры Сары. Но уровень Лота не соответствует высоте задачи, и они расстаются. Лот выбирает богатый и устроенный Содом, а Авраам остается в одиноком горном шатре, в трудной и возвышенной стране Кнаан. И вот тот, кто искал легкое и надежное богатство, разделяет участь злодейского Содома Город побежден, захвачен и разграблен, а его жители вместе с Лотом уводятся в плен. Авраам, узнав об этом, не колеблется ни минуты. Он вооружает кучку своих учеников и гонится за четырьмя царями, победившими все Заиорданье и Пятиградие. Б-г посылает Аврааму победу. Лот как ни в чем не бывало, возвращается в Содом, так и не поняв намека свыше. Авраам же, рисковавший ради него жизнью, поставлен под угрозу реванша со стороны разгромленных им царей. Кроме того, ему кажется, что такая чудесная победа – это и есть исчерпывающая плата за его праведность, и больше ему ожидать нечего.

И тут Вс-вышний снова обращается к своему избраннику, чтобы успокоить его. «Не бойся, Авраам, – говорит Он ему. – Я твой щит, а от твоей грядущей великой награды ничего не убавилось» (Б. 15,1).

И тогда Авраам изливает перед своим Владыкой наболевшее: «Что Ты можешь мне дать, – отвечает ему Авраам, – ведь я старый человек, скоро умру. Ты же не дал мне детей. Все, что Ты мне даешь, Ты даешь не мне, а моему домоправителю, который унаследует меня из-за бездетности!». «Нет, – отвечает ему Вс-вышний, – твое прямое биологическое потомство будет многочисленным, как звезды небесные!». И Авраам, старый человек, которому открыта звездная астрология его бесплодия, верит Б-гу наперекор всему. И за эту веру Г-сподь обещает ему великую награду: «Твое потомство получит во владение Землю Ханаанскую!».

И тут наступает непонятный диссонанс: титан веры вдруг будто теряет ее. Он вопрошает у Б-га: как это может быть?! (Б. 15;8). Дикий вопрос, причём не только для Авраама. Ведь если ты поверил в потомство, многочисленное, как звезды, в порождаемый тобой народ, то что же особенного в том, что у народа будет страна? Ведь так случается всегда, такова природа вещей! Но еще более странным является ответ Б-га, данный Аврааму в ходе заключения союза между рассеченными животными, среди ужаса, мрака, огня и дыма, как из печей: точно знай, что пришельцами будут потомки твои в чужой стране, и сотни лет будут их порабощать и мучить, а потом они вернутся сюда!

Какова связь между вопросом Авраама и ответом Вс-вышнего? И почему Аврааму вдруг все стало ясно? Чтобы понять внутренний смысл ответа, надо уяснить сердцевину вопроса. Не маловер Авраам. Наоборот, всем существом своим чувствует он святость Страны, поэтому ханаанское завоевание его не пугает: тот развращенный народ не удержится в этом чистом лоне, изрыгнет оно их вместе с их мерзостями! Но эта же великая и чистая вера являлась матерью сомнения: разве смогут миллионы людей, даже евреев, быть в этом грешном мире коллективным святым? Как же удержит их в себе эта Святая Земля?

Труден вопрос, нелегок и ответ. Если заслуг святости окажется недостаточно, они приобретут право на эту Землю ценой тяжелых страданий. И эта страшная истина открывается нам заново всякий раз, когда приходит наше время овладеть Страной. Формула неизменна от Египта до Катастрофы.

Нам предписано поставить ноги на ступени, ведущие в небо, но заслужить это великое право, ох, как нелегко! А потом воспользоваться им правильно, может быть, еще труднее.

Бесплодная Сара после десяти лет жизни в Стране предлагает Аврааму свою рабыню Агарь. Та сразу же забеременела и стала презирать свою госпожу: оказывается, это я настоящая праведница, а не она. Мне Б-г послал беременность сразу, а ей затворил чрево! Такой примитивный взгляд на мир в сочетании с черной неблагодарностью по отношению к Саре, пожертвовавшей своими чувствами и поднявшей ее до уровня жены, не могли не вызвать гневную реакцию. Сара упрекает Авраама: ты молился о потомстве, просил о нём Б-га, но говорил только о себе, а не о нас обоих! И вот я ограблена, твой сын не будет моим, и эта рабыня, поднятая мной, теперь надо мной же и превозносится. Пусть Б-г рассудит между нами!

Авраам отдает Агарь в руки Сары, та возвращает ее к рабскому труду, и Агарь убегает. Ангел возвращает ее словами: рабыня Сары, откуда ты и куда идешь? С вершины чистого служения убегаешь ты в клоаку идолопоклонства? Вернись к Саре и смирись перед ней, и Б-г произведет от твоего будущего сына великий народ (Б. 16;8-11).

Агарь возвращается, рождает Ишмаэля, но под внешней покорностью скрываются гордые мечты: не вечно престарелая госпожа будет здесь командовать. В конце концов ее сменит молодая соперница, сын которой будет наследником Авраама! Через тринадцать лет Авраам получает повеление обрезания – для себя и всего своего дома. Проявление накопленной поколениями нечистоты должно быть отрезано, это основа исправления. Адам был сотворен без крайней плоти, Ноах родился без нее, Авраам же и тут добивается совершенства собственными усилиями и страданиями, выполнением заповеди.

Б-г и Его ангелы навещают Авраама, помогают ему излечиться, сообщают о возмездии Содому (и тут Авраам спорит с Б-гом, чтобы спасти Лота) и возвещают о наследнике, который через год родится от Сары. Это смешно, потому что Саре почти девяносто лет, а Аврааму почти сто. Ребенка так и называют: Ицхак (засмеется). На восьмой день Авраам по закону делает своевременное обрезание первому человеку, рожденному от обрезанного отца. Это счастье разрушает честолюбивые мечты Агари и Ишмаэля, и дикарь (таким обещал его Б-г) начинает скалить зубы.

Сара видит смертельную опасность, нависшую над ее сыном, и требует изгнать рабыню с ее отпрыском, посягающим на неположенное ему по законам места и времени наследство. Авраам противится, он любит Ишмаэля, обучает его правилам гостеприимства, но не замечает, что тот в состоянии перенять только внешнюю скорлупу без внутреннего содержания, без глубокой заботы о душе и теле путника. Б-г вмешивается в спор, принимая сторону Сары, и Авраам вынужден подчиниться. Ишмаэль изгоняется из дома Авраама, Страну же он покидает добровольно, поселившись в Паране.

Трудно быть потомком Авраама, нести на себе тяжесть изгнания и порабощения, обещанную в союзе между рассеченными животными. Без этих страданий трудно целому народу заслужить Землю Святости. И Лот, и Ишмаэль, и его будущий племянник Эсав не готовы к такой цене. Как же откреститься от Авраама и от его тяжелого пророчества? Очень просто. Первая заповедь Б-га Аврааму – поселиться в Стране. Значит, убегая за ее пределы по собственной воле, ты отказываешься от этой судьбы. Пусть другие страдают, мы потом попробуем отобрать у них силой и выстраданную Страну, и выстраданное Наследие. В этом хитром реванше и кроется секрет отношения Ишмаэля и Эсава к нам и нашей Стране. Да и наследие они хотят получить так же легко, путем самопровозглашения «Новым Израилем», которому уже не требуются никакие заповеди, кроме символических.

Авраам же и его подлинное потомство продолжают крутой и тернистый путь избранничества, вершина которого – жертвоприношение, самопожертвование. Ицхак в расцвете сил, и глубокий старик Авраам не справится с ним. Но Ицхак добровольно идет на Храмовую гору, зная об отведенной ему роли. Он – чистая добровольная жертва, выше которой нет ничего, кроме жертвы самого Авраама. Уходя в Страну, он похоронил свое прошлое, принес его в жертву. После неисчислимых страданий и преград единственная подлинная награда – это Ицхак, его продолжение. Не только сына приносит он в жертву, но и все обетованное будущее. Без прошлого и без будущего – что останется ему? Настоящее? Но и его нет. Как вернется он к Саре без Ицхака? Некуда ему возвращаться! И не теряет ли он даже своего Б-га? Не все ли обещания Вс-вышнего воплощаются через Ицхака, которого теперь надо принести в жертву непостижимой Высшей Воле. Нет пути назад, нет пути вперед, но Авраам идет в никуда. Нет более полной самоотдачи Вс-вышнему, нет более тяжкого подъема, чем склон горы Мория.

Моше в минуту самопожертвования ради спасения народа сказал Б-гу: «А если нет, то вычеркни и меня из книги Твоей». Моше готов был погибнуть во всех мирах ради возложенной на него миссии, ради вверенного его пастушескому посоху народа. Авраам готов собственноручно вычеркнуть отовсюду и себя, и смысл всей своей жизни, свой будущий народ, его эмбрион. Нет более полного самоотрицания перед Б-жьей волей, и потому нет большей заслуги перед нею. Это та скала, на которой строится суть вечности народа. Кто готов был до такой степени сделать себя ничем, тот воистину станет всем. Так самопожертвование становится основой бессмертного бытия смертных людей. Так преходящее становится вечным.

В нимродовой печи обрел Авраам личное избрание. Жертвуя же своим обетованным потомством, он обессмертил это избранничество и для него на все поколения. Вот за что боролись потом Яаков и Эсав.

Ицхак роет колодцы, засевает поля и молится в уединении среди природы. В засуху и голод он хочет по стопам отца спуститься в Египет, но Б-г останавливает его: «Ты, чистая жертва на Моем алтаре, не осквернишься чужбиной. Здесь ты родился, здесь взошел на жертвенник, здесь и проживешь свои 180 лет до самой смерти. Не уходи никуда никогда. Не бойся ничего, Я буду с тобой».

Ицхак в засуху на юге страны засевает поле и пожинает стократный урожай. Среди всеобщего голода растет его вызывающее богатство. Б-г с ним и в буднях, Ицхак благословен даже среди беды.

После смерти Сары, связанной с жертвоприношением сына, замененного в последнюю минуту животным, Авраам похоронил великую жену в пещере Махпела, которая ассоциируется с туннелем для душ, летящих к райскому свету. Покупка этой пещеры и поля связуется с приобретением Страны, преддверия рая, основания лестницы Яакова, ступени которой ведут в небо.

Ицхак, единственный сын Сары, был безутешен. Над шатром ушедшей матери уже не висело облако Славы Б-жьей, не горели всю неделю зажженные ею к Субботе свечи, не оставались свежими до следующей Субботы испеченные ею халы, субботние хлеба. Да и сама Суббота, частица рая и вечности, целующей землю, ассоциируется с праведной хозяйкой дома, доблестной женщиной, которая готовит к встрече с Субботой дом и семью, источает ее волшебный свет.

Авраам решает утешить сына назревшей женитьбой. Но где найти подходящую жену праведнику, чистой жертве, живущей среди развращенных хананеян? И Авраам посылает свата в далекий дом своего брата Нахора, чтобы отыскать подходящую девушку из его пока еще не развращенного рода. Хотя потомки Нахора грешили идолопоклонством и обманом, они все еще страшились разврата, испытывали отвращение к нему.

Сват просит у Б-га помощи в трудном предприятии. Как узнать душевные качества незнакомой девушки? А вдруг внешность обманчива? И сват говорит Вс-вышнему: я попрошу у девушки, черпающей воду, напиться. Если она не только выполнит это, но и захочет напоить моих верблюдов, – это и есть подходящая невеста! Авраам – человек милосердия, помогающий путникам, поэтому такой же должна быть и жена его сына. Сват не успевает закончить свою молитву, как в поле его зрения оказывается прекрасная Ривка. Девушка с радостью черпает воду, чтобы мог утолить жажду и путник, и десять «емких» после долгого пути верблюдов. Она оказывается внучкой Нахора, получает богатые дары и отправляется к Ицхаку с согласия своей далеко не гладкой семьи.

Чувствуется, что девушка стремится поскорее расстаться со своей родней, где она – роза среди терниев, присоединиться к подходящему ей роду праведников. По дороге она так потрясена видом молящегося в поле святого, что падает с верблюда. Такова первая встреча жениха и невесты. Ривка располагается в шатре Сары, и сразу же возвращаются все его чудеса: Облако Славы, негаснущие свечи и нечерствеющий хлеб. Женитьба на такой девушке помогает Ицхаку утешиться. Однако падение (или другая причина) привело Ривку к бесплодию. Второе поколение после Авраама опять продолжает свой род молитвой и чудом после двадцатилетней бездетности! Нет, не естественный народ происходит от Сары и Ривки, а выходящий за рамки законов природы, тот, который за 2000 лет изгнания не растворится и даже будет вновь возвращен из всех народов в ту землю, из которой когда-то был взят. Ни с кем иным такого не было никогда.

Однако эмбрион ведет себя странным образом. Он пытается вырваться наружу, когда Ривка проходит мимо «академии» Б-жественных наук Шема (сына Ноаха) и Эвера. Но и когда она оказывается возле капища идолопоклонства, мечется плод в чреве, стремясь туда! «Что за странного человека я должна родить, – вопрошает Ривка, – как можно быть одновременно и праведником, и злодеем?». Шем и Эвер отвечают ей пророчеством свыше: «Два народа в твоем животе!!» (Б. 25;23).

Два ребенка рождаются у Ривки. Один рыжий и волосатый, как взрослый, другой гладкий. Один рвется в поле, как Ицхак, но с другими целями: охотиться, разбойничать и развратничать, а другой – человек шатров, пасущий скот слепнущего отца и изучающий законы Б-га, чтобы быть праведным. Отсев продолжается.

Будучи подростком 15 лет, Эсав совершает первые тяжкие преступления. В ту же минуту Б-г, обещавший его дедушке Аврааму добрую старость, забирает душу старика, чтобы тот не узнал, до чего докатился его внук. Какая после этого добрая старость? Но Эсав, который не в состоянии постигнуть духовные причины событий, толкует это иначе. Отец Авраама, язычник, прожил 205 лет, а верный слуга Б-га Авраам только 175! Нет воздаяния, нет смысла служить Б-гу, не нужно мне первородство, подразумевающее такое служение!

Яаков предлагает Эсаву продать ему первородство, и Эсав соглашается. Принято считать, что Яаков купил первенство за чечевичную похлебку, но более глубокий анализ разных времен глаголов в этой фразе (Б. 25;23-24: глагол «дал» здесь в более далеком прошлом времени, чем все остальные, – без оборотного «вав») показывает, что Яаков дал ему еду до сделки. Да и сам Эсав не был наивным простачком, который продаст что-то важное для покупателя за бесценок. Одно из толкований говорит о том, что Яаков отдал за это Эсаву свою долю материального наследства. В пользу этого толкования можно привести факт отчаянной борьбы Яакова за плату от Лавана. Зачем было так мучиться и рисковать, если дома тебя ждет папа-миллионер? Только если наследство уже продано, надо бороться за плату, чтобы кормить семью, даже многим рискуя.

История соперничества Яакова и Эсава – это не только продолжение, развитие и полное раскрытие прежних соперничеств, но и их исправление. Яаков не идет на фронтальную и бескомпромиссную борьбу до конца, как Авель, а стремится выкупить то, что важно ему, за материальные ценности, более важные Эсаву. Поэтому, несмотря на глубокое противоречие и конфликт, дело не доходит до смертоубийства.

Подобно Аврааму, любящему Ишмаэля, и его сын Ицхак любит человека поля Эсава, не замечая, что при всем сходстве качеств между отцом и этим сыном, качества эти у последнего с противоположным знаком. Яаков разрабатывает новую форму служения Б-гу. Он является венцом диалектической триады тезис-антитезис-синтез (в понятиях Каббалы Авраам выражает сферу Милосердия, Ицхак – Сдержанности, а Яаков – средней линии Гармонии). Он совершенный человек, гений экономики, который умеет превращать в золото все, за что возьмется. Эсав успешно разыгрывает перед отцом праведника, а Ривка видит артиста насквозь и отвергает его, предпочитая праведника подлинного.

Когда Яаков получил повеление матери похитить предназначенное Эсаву благословение, он искал отговорки, но воля Ривки была непреклонной. Сара добилась изгнания Ишмаэля, Ривка – переадресовки благословений этого мира Яакову. Яаков разрывался между почитанием матери и необходимостью обмануть отца, между желанием получить благословение и страхом заслужить проклятие. Однако он понимал, что предпочтение, которое отдает Ицхак Эсаву, основано на обмане, на краже Эсавом образа праведника Яакова. Поэтому, разыгрывая Эсава, он лишь возвращает себе свой же похищенный образ. Эсав ловил слабости отца, подыгрывал им, изображая себя тем, кем отец хотел его видеть. Он кормил отца вкусной дичью от охоты, подкупая его обманутое сознание. Слепота Ицхака была лишь телесным отражением его духовного ослепления.

«Взятка ослепит глаза мудрых» (Д. 16;19), даже если она неявная. Кроме того, каждый из отцов искал наследника в продолжателе своих качеств, своего пути (или их скорлуп), в то время как подлинный наследник творчески разрабатывал еще не хоженые пути Служения.

Когда экстрасенс лечит наложением рук, он чувствует под ними не только ту или иную проблему, но и «проводник» или «изолятор», т. е. переходит его лечебная энергия к пациенту или блокируется. Нечто подобное испытывает праведник, передавая аналогичным путем благословение. Ицхак почувствовал полный «прием», ощутил втягивание его энергии благословляемым. Он понял, несмотря на сомнения, вызванные неподделанным голосом, что благословение ушло по правильному адресу. Поэтому после возвращения Эсава с охоты он ответил ему, что получивший благословение будет благословен, несмотря на нехороший способ его получения. А вырвавшееся признание Эсава о продаже первородства только подтвердило справедливость подмены. Ведь невозможно и продать что-то, и в то же время продолжать пользоваться проданным, как ни в чем не бывало!

Однако Эсав вымолил себе похожее благословение, где роса небесная и тук земли поменялись местами (Б. 27;28... Б. 27;39). Духовно прозревший Ицхак понял, у кого из сыновей на первом плане стоит небесное, а у кого – земное. В качестве компенсации Эсав получает благословение меча («мечом своим будешь жить») и шанс успешного бунта против Яакова, против власти морали, если удастся поколебать самого Яакова в этой главной для него основе. Большевистская и нацистская революции дали нам образцы такого перевернутого мира.

Эсав не смирился с похищением и тешился каиновыми планами братоубийства. Ривка отправляет Яакова к своему брату Лавану, чтобы сын нашел там временное убежище от гнева Эсава и жену, которая отличалась бы в лучшую сторону от развратных ханаанских жен старшего брата. По дороге Яаков видит во сне лестницу, соединяющую небо и землю (поэтому ему нужно было и земное благословение). Он приносит обет Б-гу, усматривая в пророческом сне знак продолжения Союза со Вс-вышним.

В Харане Яаков пасет скот Лавана семь лет за его младшую дочь Рахель, однако Лаван обманывает его, подменив избранницу Яакова своей старшей дочерью Леей. Он добивается того, чтобы Яаков служил ему еще семь лет за любимую Рахель, а потом еще столько же за плату. Жадный и хитрый Лаван видит, как умножается его скот под благословенными руками праведника, и хочет задержать его у себя надолго.

По преданию, когда Яаков утром обнаруживает возле себя Лею вместо Рахели, он говорит ей: «Обманщица, дочь обманщика, зачем ты меня обманула?!». Лея отвечает ему: «А кто сказал своему отцу, что он – его первенец Эсав?». Эта перепалка может показаться объяснением происшедшего по закону «мера замеру». Но ведь цель Леи – сохранить семью, над которой нависла угроза развода за обман. Разве логичен для этого довод: «Я – твое наказание»? Ты обманул своего отца, притворившись первенцем, мой же отец обманул тебя, подсунув тебе первую дочь вместо младшей! Нет, Лея намекает не на неотвратимость наказания, а на реализацию благословения. Она предназначалась старшему сыну Ицхака, но тот, кто обманом приобрел благословение первенца, обманом же получил предназначавшуюся тому старшую дочь Лавана. А жена – это дети, будущее, в котором и должно реализоваться благословение. Это будущее доказало правоту Леи!

Именно Рахель принято считать главной праматерью еврейского народа. Так ли это? Не усвоили ли мы оптический обман своего праотца? Что у нас осталось от потомков Рахели? Сравнительно небольшое число семейств Биньямина, которые присоединились к колену Иеħуды в период возвращения из Вавилонского плена! Основа народа сегодня – это потомки Леи, колена Иеħуды и Леви и два бессмертных рода, порожденных этими коленами: дом Давида, династия царей и законодателей, устремленная к Машиаху, и дом Аарона, каста избранных священнослужителей Храма.

Именно эти две прочные нити связывают наш земной быт неразрывными узами с небом. Именно Лея родила шесть из двенадцати колен Израиля, именно с нею умолял Яаков Йосефа (сына Рахели!) похоронить его в пещере Махпела. Лишь к концу жизни понял Яаков, кто самый главный его сын: «не отойдет скипетр от Иеħуды и законодатель от чресл его» (Б. 49;10).

Возникает вопрос: почему именно Рахель была изначально (и до конца!) любимой и чуть ли не единственно признанной женой Яакова (и не таким ли самым было и его отношение к ее детям, Йосефу и Биньямину)? И почему вся история его отношений с Леей вырисовывается как некая побочная трансформация похищенного у Эсава благословения (и не видел ли сам Яаков почти до конца жизни в ее детях некое отражение Эсава)? Да и вражда между Йосефом и его братьями воспринимается не только как продолжение соперничества между матерями, но и еще глубже – как продолжение вражды Яакова и Эсава в следующем поколении. Ведь и тут дело чуть не дошло до убийства. И даже сны Йосефа по поводу братьев выглядят как пророчество о реализации похищенного у Эсава благословения по отношению к нему же!

Нам это соперничество кажется таким анахронизмом: ведь все равно в их поколении все избраны (пусть и в разной мере), никто не отброшен, все – сыны Израиля, отцы одного великого народа.

Однако насколько это ясно нам, настолько же это не было очевидно им. Наоборот, весь опыт прошлого доказывал, что в каждом поколении избирается только один человек (прочие же отбрасываются), и в их поколении на такую роль явно напрашивался любимый сын от любимой жены – Йосеф, только он один. Все земные и небесные знаки свидетельствовали об этом однозначно, да и сам Йосеф не держал руки в карманах, а всеми путями старался реализовать свое предназначение. Все земные и инфернальные силы объединились против баловня судьбы, испытывали его праведность тяжелейшей проверкой, враждовали против него и раз за разом сбрасывали в ямы. Казалось, сам Б-г и сатана ведут поединок за жизнь и судьбу этого человека, ставшего пупом земли, центром мироздания.

А тем временем в безвестном и бесславном мраке рождается от Иеħуды и Тамар Перец, от которого через десять закулисных поколений прорывается на арену Давид, первый Машиах и праотец последнего. Это напоминает ложную шахматную атаку, которая на самом деле только прикрывает мат, внезапно падающий на голову соперника с совершенно забытого угла доски... Недаром говорят, что шахматы – это игра богов...

Яаков был средней линией, совершенным сочетанием правого и левого флангов (представленных его дедом и отцом), и ему требовался такой же совершенный партнер в браке. Однако среди тогдашних женщин такой кандидатуры не нашлось. Б-г попросту расщепил ее на Лею и Рахель, чтобы запутать злые силы (а заодно, по необходимости, и самого Яакова), направить их по ложному следу и ошарашить внезапным матом с неожиданной стороны.

У Леи были нежные глаза, зеркало души, потаенной внутренней сути человека. Рахель же была прекрасна во всем остальном, и именно она пленила взгляд и сердце мужа. Рахель обладала бросающимися в глаза благородными качествами в отношениях с ближним. Она могла выдать свою сестру, свою подмену, но предпочла подавить в себе такую естественную ревность к сопернице, чтобы не опозорить ее. За это и Вс-вышний подавил Свою ревность к евреям за их идолопоклонство в период Первого Храма и не погубил Свой народ.

Лея же пряма с Б-гом и предана Ему, что менее заметно в земном быту. С ее стороны немыслимо связывать какую-то проблему ни с человеком, ни с мандрагорами, ни с идолами отца-Лавана (как бывало у Рахели), а только со Вс-вышним, которому она так благодарна в своей непростой участи, в своей теневой роли, лишь в далеком будущем получившей надлежащую славу.

Две жены – как две скрижали. Одна несет в себе заповеди между человеком и Б-гом, другая – между человеком и ближним. Обе, не ведая того, дополняют друг друга и лишь вместе являются совершенством, неразделимым целым. Таковы же и их дети, дом Леи и дом Рахели.

Не менее интересно сравнить Яакова с Авраамом и Ицхаком. Случайно ли именно он, самый «мирской» из праотцев, человек тяжелого труда, нелегкого бизнеса, обширной семьи, проблематичной сплетенности с Эсавом и Лаваном, – стал Израилем, безотсевной основой?

С помощью Б-га и своего тяжелого труда Яаков добивается всего. Чужбина не только не ломает его дух, но он еще и становится богатым человеком, хотя начинал с нуля. Двенадцать детей венчают его достижения. Но, как нередко бывало в нашей истории, все это и сама жизнь висят на волоске. Лаван видит в нем (как и во всем вообще) лишь орудие собственного обогащения. И когда все мошеннические трюки не помогают, он готов на прямой грабеж и даже на убийство. Богатство превыше всего. Яаков решается бежать, но Лаван вместе со своим кланом гонится за ним.

Не так-то легко избавиться от этого деляги! В бурном споре между Яаковом и Лаваном праведник открыто излагает причины своего бегства. У Яакова стопроцентное алиби: особый цвет его скота неопровержимо доказывает его честность. Эта плата оговорена заранее, и ее нельзя перепутать ни с чем.

Б-г решил умножить его награду, распространив в приплоде именно эту масть. Правда, Рахель украла божков Лавана, но Яаков ничего об этом не знает, а Лаван не может найти. Лавану нечем доказать перед общими родственниками вину Яакова, а Б-г предостерег его накануне во сне от каких-либо действий против праведника.

Но не случайно имя Лавана Арамейца в перестановке еврейских букв дает его истинное значение: обманщик и негодяй. Лаван заключает с Яаковом договор о дружбе и ненападении, но сразу же после этого посылает, по преданию, своего сына к Эсаву, подстрекая его напасть на возвращающегося в Страну праведника и истребить его вместе с дочерьми и внуками самого Лавана! Именно поэтому гонцы Яакова застают Эсава с огромной бандой в четыреста головорезов, и все они уже выходят на перехват праведника...

Труден переход из чужбины на Родину, нелегко удостоиться ее лона, и угроза гибели висела над головой возвращающихся испокон веков...

Яаков молится Б-гу, открывшемуся ему в Бейт-Эле. Он делит свой стан, оставляя большие промежутки между семействами, чтобы в случае беды хоть кто-то уцелел. Он шлет щедрые дары Эсаву, намекая на то, что это и есть плата, компенсация за похищенное благословение, явную причину раздора. Яаков верен своей линии – поступиться частью материальных благ во имя духовных достижений, избегая ненужной тотальной конфронтации, погубившей Авеля.

Однако еще до встречи с физическим Эсавом предстоит Яакову длящаяся всю ночь (символ изгнания!) борьба с ангелом брата-врага. Ангел не может найти брешь в праведности единоборца, однако он повреждает праотцу жилу, еврейское название которой совпадает с корнем слова «забвение». С этим, очевидно, связано то, что евреи не проходят через Лету, они – полюс памяти человечества, его не знавшая перерыва-забвения изначальная традиция, ось мировой истории.

Близится рассвет, и глава ангелов требует отпустить его, поскольку он обязан руководить хором ангелов, воспевающих Б-га при восходе солнца над Страной.

Яаков соглашается только при условии, что тот благословит его. И он получает великое благословение, в котором подразумевается утверждение свыше и договора о покупке первородства, и благословения отца, полученного путем похищения. Более того, праведник получает весть о предстоящем изменении его имени. Яаков, имя с оттенком хитрости, превратится в Израиль, в прямоту с Б-гом, в прямой путь к Б-гу. Поскольку первенство и в высших сферах переходит к Яакову, глава ангелов также становится покровителем не Эсава, а рождающегося здесь народа Израиля.

Однако проступки перед ближним не прощаются наверху, пока они не прощены внизу. При всех смягчающих и вынуждающих обстоятельствах Яаков должен еще получить прощение у Эсава из плоти и крови. Стада-дары, стада выкупа и искупления уже в пути, а вслед за ними и сам Яаков выходит навстречу Эсаву добиваться умиротворения брата. Праведник не хочет стать ни Каином, ни Авелем, он ищет другой путь. И он достигает своей цели. Эсав примиряется с ним, по крайней мере внешне, и даже пытается отказаться от даров. Однако Яаков убеждает его принять их: «Прими мое благословение» (Б. 33;11), – говорит он, намекая на плату, компенсацию за некогда похищенное. Эсав понимает и принимает, после чего Яаков должен предстать перед Б-гом в Бейт-Эле для окончательного утверждения своей великой миссии – построения народа Авраама и Ицхака, народа Б-жьего.

И тут начинаются странные задержки. Яаков строит в Суккот не шатер, не шалаш, а дом! Дом не строят на полустанке...

Однако у Яакова есть извинительные обстоятельства: он хромает после борьбы с ангелом. Покой и лечение – естественное желание в такой ситуации. После долгого перерыва следующая остановка – Шхем. Тора подчеркивает, что туда Яаков прибыл целым, излеченным. И там он приобретает поле. Это тоже более чем странная покупка для полустанка! Яаков явно не спешит к Отцу небесному, ждущему исполнения обета в Бейт-Эле, и к земным родителям в Хевроне в продолжении пути на юг. Почему? Трудно решиться на окончательный переход Рубикона, на безвозвратное взваливание на себя нелегкой еврейской судьбы, еврейской ответственности. Ведь и Лот, и Ишмаэль, и Эсав добровольно оставили Страну, отказавшись от трудного выбора. Ничто человеческое не чуждо и Яакову, поэтому он колеблется перед принятием рокового решения.

Тогда и происходит несчастье с Диной, война со Шхемом и прямое повеление Б-га оставить колебания, встать и идти в Бейт-Эль для выполнения обета, для принятия на себя вечной миссии. Только в Бейт-Эле окончательно утверждает Вс-вышний новое имя и новую суть Израиля, предсказанные ангелом (Б. 35;10).

Яаков решается, после всех колебаний, перейти Рубикон, взять на себя тяжесть еврейской судьбы. Его изгнание и возвращение завершены, и, казалось бы, настал час заслуженного отдыха. Но у евреев в этом мире такая логика не работает. Испытания, конфликты и развитие, мыслительные и событийные, являются нашим уделом до конца.

По пути из Бейт-Эля в Хеврон, от Отца к отцу, умирает его любимая жена Рахель. Лея и ее сыновья надеются, что теперь несправедливость будет исправлена, и Израиль утвердит свое местопребывание в шатре своей первой жены Леи. Но тот верен своей любви.

Если не Рахель, то ее тень, ее служанка Била и ее шатер становятся прибежищем Яакова. Можно представить себе гнев и возмущение той решающей части семьи, которая связана с Леей. Кроме самой Билы и любимчика отца Йосефа, первенца Рахели, только пока еще несмышленый младенец Биньямин не потрясен деянием Израиля. Первенец Леи Реувен совершает нехороший поступок по отношению к ложу отца, установленному у служанки, а не у первой жены. О содержании этого поступка комментарии расходятся, но ясно одно: Яаков никогда не простил Реувена, даже на своем смертном одре лишая его всех преимуществ первенца – Реувен не будет ни главным среди братьев, ни священником, ни двойным наследником. Следующие два сына Леи, Шимон и Леви, также впали в немилость за жестокую месть Шхему после надругательства над Диной.

Кто же счастливый наследник Авраама, Ицхака и Израиля? Всем ясно: Йосеф, живое продолжение Рахели. И тут разгорается конфликт между Йосефом и десятью братьями, который по остроте, пожалуй, превзошел вражду между их отцом и Эсавом, но оказался не только краткосрочным (в историческом масштабе), но и ложным в своей основе. Острота, непримиримость конфликта основываются на том, что связь с Б-гом для братьев, для всех братьев, – не только самое главное в жизни, но и дороже жизни. От них не откупишься, как от Эсава, Но в этой же основе кроется и ложность конфликта; Б-г выбирает как раз тех, кто предпочитает Его всему остальному, поэтому отсев закончен. Этот факт сокрыт глубоко в недрах грядущего, а пока что все видят конфликт через призму прошлого, где в каждом поколении избирался только один человек.

А Йосеф еще и подливает масла в огонь. Мало того, что он любимчик отца, которому тот дает особую, царскую одежду, ограждая его от повседневных работ и обучая тайной мудрости. Йосеф еще и отдаляет отца от десяти сыновей, распространяя перед ним дурные слухи о своих братьях. Не за это ли он наказан потом клеветой жены Потифара? А он еще и подзадоривает, распаляет их ревность, хвастаясь своими царскими снами. Все, в том числе темные силы, убеждены в избранничестве Йосефа, и в его сторону устремляются стрелы не только братьев, но и судьбы. Кажется, что именно вокруг его фигуры разворачивается война миров, а в это время в благодатной тени появляется на первый взгляд бесперспективная линия Переца, из которой на десятом витке вдруг прорывается Давид, династия Давида.

А пока все прожектора сконцентрированы на вроде бы главном герое. С ним безграничная любовь отца, с ним во всем даже сам Б-г. Братья решают удалить непреодолимую преграду между собой и Вс-вышним, связь с которым, как и с отцом, узурпирует любимчик Йосеф. Узурпатор забрасывается в бездну забвения, в рабство египетское, но и там фортуна поворачивается к нему лицом, и он становится главным в доме своего сановного господина. Темные силы не могут смириться с его новым взлетом и натравливают на него жену Потифара, ее запретную любовь, при любой реакции на которую падение обеспечено.

Понятно, что в конечном счете ничего не происходит без воли Б-га, и Йосеф делает правильный выбор. Он устоял перед великим искушением, не совершил тяжкий грех перед Создателем и не заплатил черной неблагодарностью своему египетскому хозяину. Йосеф предпочитает оказаться в тюрьме без греха, чем впасть и в грех, и в неотвратимое и заслуженное наказание. Страдая безвинно, он заслуживает себе возвышенную судьбу, великую плату в будущем.

А пока и у начальника тюрьмы становится он правой рукой, некоронованным правителем мрачного заведения, и тот греется в лучах Йосефова благословения свыше. Йосеф предназначен на царство, и в дополнение к ограниченным намекам на таковое посылает ему Б-г двух опальных и арестованных министров фараона, невольных учителей непростых наук: близости к царю, придворного этикета, ментальности правителей. Йосеф же воспринимает это по-человечески как возможность замолвить словечко перед фараоном через освобождаемого по разгаданному сну министра.

Ничего плохого нет в том, что человек не полагается на чудо, а действует принятыми на земле методами. Проблема лишь во времени: Йосеф знает, что вельможа освободится только на третий день, поэтому нет смысла просить у него что-то сегодня же. Может быть, за два промежуточных дня сам Г-сподь извлечет тебя из ямы, почему же не полагаться на Него? И только на третий день логично обратиться к освобождаемому министру, ведь так и память о просьбе будет свежее...

Как и первые люди, Йосеф проявляет нетерпение, которое и наказывается двумя лишними годами заключения за два дня поспешности. Традиционные комментарии (Раши и др.) усматривают в самой просьбе Йосефа к министру и фараону грех, поскольку он должен был полагаться только на Б-га. Однако в иудаизме нет требования о том, чтобы полагаться на чудо, наоборот, в обыденной жизни это запрещено. Впоследствии принцип «год за день» работает прямым текстом за грех разведчиков и завуалированным образом в случае с Моше, постившимся 120 дней (40 – за первые скрижали, 40 – за прощение евреев после золотого тельца и еще 40 – за вторые скрижали) и жившим 120 лет. «И дать им жизнь через голод», по слову Псалмов (23;19).

Кто же такой Йосеф? И неизменный баловень судьбы, и мишень ее отравленных стрел, ненавидимый братьями, оторванный с юности от семьи, брошенный дважды в яму, которая должна была стать его могилой... Какая еврейская двойная доля, одновременно и подымающая тебя до небес, и заставляющая окружающих бунтовать против каждого взлета... Что за загадка в нем: Эдипова неотвратимость Судьбы или же уникальный шанс ее поворота?

* Книга издана и продается Федерацией еврейских общин Украины. В Израиле ее можно приобрести в книжных магазинах Пинхаса Гиля или Гринберга в Иерусалиме - или у меня: тел. 050-8753176 (972-50-875376), julia7579@gmail.com

[1] Лилит – основной женский персонаж еврейской демонологии. Согласно аггадическому мидрашу (трактат «Эрувин»), Адам, расставшись с Хавой на 130 лет после грехопадения, вступал в связи с духами, в том числе и с Лилит, и от них рождались демоны и лилин. Эти духи заполонили мир своим потомством.