Можно ли выработать
дефиницию: «Еврей»?
Папа, а наша кошка тоже еврей?
Лев Кассиль, советский писатель
Выработка дефиниций, т.е. точных, однозначных определений
тех или иных понятий – проблема весьма сложная. Поэтому во всех серьезных
юридических документах указываются, в преамбуле, дефиниции основных терминов
или даются соответствующие ссылки.
О серьезности рассматриваемой проблемы говорит уже
то, что имеется и непрерывно дискутируется множество определений слова «еврей».
Так, два, по крайней мере, столетия тому назад, слово
«еврей» совпадало со словом «иудей», а посему определялось исключительно религиозной
принадлежностью субъекта. Первым такую тождественную связь попытался разорвать
Барух Спиноза (эту сторону его деятельности мы ранее подчеркивали в своих
статьях), но с тех пор эта проблема – с общим падением религиозности и с развитием,
с конца XIX века, национализма как такового – приобрела много большую остроту.
Действительно, ни в Германии при Гитлере, ни в СССР, а зачастую и сейчас во
многих странах, переход еврея в иную конфессию (включая атеизм как одну из
таковых) не уравнивал его в правах с остальными согражданами. Поэтому прежняя
дефиниция потеряла свой всеобъемлющий и исчерпывающий смысл.
Вместо нее возникли иные. Согласно ортодоксальному
определению еврей – это человек, родившийся от матери-еврейки или прошедший
процедуру гиюра. Тут, однако, сразу же возникает неопределенность – единого
определения гиюра, признаваемого всеми направлениями иудаизма, не существует.
Дефиниция, легшая в основу «Закона о возвращении»,
фактически повторяет ту, которая было положено в основу гитлеровского определения
и обрекала людей, имевших хотя бы четверть «еврейской крови», на уничтожение.
(Определение, неизбежное сразу после Шоа (Холокоста), не может все же считаться
достаточно точным – о его противоречиях реальной жизни писалось и пишется
немало...)
Часто обсуждается и такое определение: еврей – это
тот, кто чувствует себя евреем и не пытается изменить такое самоопределение.
Но и это определение можно оспорить, хотя мы вполне солидарны с тем, что люди
не чувствующие себя евреями и широко меняющие это самоопределение, евреями
считаться никак не должны (примеры: М. Олбрайт, Е. Примаков...).
Для того чтобы осознать сложность проблемы выработки
точных определений, нужно рассмотреть эту проблему в логически последовательном
и в более общем виде. Позволим себе начать поэтому с более простых понятий,
всем как будто ясным.
Самый, казалось бы, простой пример: мы – профессионалы-физики
и занимаемся этой наукой полвека. Поэтому естественно было бы требовать от
нас объяснения или определения: «что такое физика»? Так вот, можем сознаться
– мы могли определить, что такое физика только в школьные годы, когда начинали
ее изучать: «физика – это наука о природе, точнее, о законах неживой природы,
еще точнее, о наиболее общих ее законах».
Но затем выяснилось, что существуют биофизика, медицинская
физика, музыкальная акустика, психофизика и т.д. и т.п., что размывало или
развивало первоначальное определение. Затем мы поняли, что не только природные
явления, но и процессы в технических устройствах – это тоже процессы, изучаемые
физикой (прикладная и техническая физика). Но позже оказалось, что даже экономические
явления во многом формально аналогичны изучаемым нами процессам...
Так что, в итоге, осталось лишь одно единственное
определение: «физика – это то, чем занимаются физики»! Теперь, если хотите,
негодуйте по поводу тупости или злонамеренности этих людей, воображающих,
что им можно заниматься всем на свете, но другого определения просто нет и
быть не может! (Можно было бы, конечно, несколько уточнить: «физика – это
определенный способ мышления людей, к тому подготовленных». Вряд ли, однако,
оно понравится нашим возможным оппонентам.)
Но может мы взяли пример очень уж экзотичный? Попробуем
намного более простой. Рассмотрим фундаментальное физическое понятие: энергия.
Практически по любому словарю: энергия – это способность производить работу,
мера такой возможности. Но тогда тут же встает вопрос, а что же такое работа?
У нее тоже есть определение: работа – это процесс, сопровождающий переход
энергии из одного вида в другой (скажем, вы подняли камень на крышу – ваша
работа сопровождала или вызвала, как вам больше нравится, переход мускульной
энергии в потенциальную энергию поднятого камня). Но ведь так получился логически
замкнутый круг: энергию мы определили через работу, а работу – через энергию!
(Заметим, что в физике содержание понятий меняется, уточняется и/или расширяется.
Так, закон сохранения энергии включал сначала лишь механическую энергию и
теплоту. Затем к ним добавилась энергия электрического поля, а затем была
определена и полная, связанная по теории относительности с массой покоя.)
Вот и приходится объяснять настырным студентам (школьники
обычно обходятся без объяснений), что основные понятия того, чем им предстоит
заниматься: энергия, заряд и т.д., вообще не объяснимы – их нужно, и это единственная
возможность, понимать и принимать интуитивно.
Эту парадоксальную ситуацию детально анализирует
великий математик, философ и писатель Б. Рассел в книге «Человеческое познание»
1948 г. (Русский перевод: Москва, 1957, с грифом «Для научных библиотек»;
недавно она переиздана уже для свободной продажи.)
Рассел ввел понятие «минимального словаря»: для того,
чтобы начать определять какие-то понятия нужно сперва принять некоторые слова
без определения, интуитивно, и только потом, на их основе, можно будет
построить определения других понятий. Т.е. положение здесь такое же как, скажем,
в геометрии: мы ведь не определяем там, что такое «точка» и «линия» (часто
говорят, например, такие слова: «точка это то, что не имеет размеров», но
эти слова бессмысленны, потому что до того не дали определения – «а что такое
размеры?»).
Рассел приводит весьма яркий пример такой принципиальной
невозможности. Философы, пишет он, много веков ломают копья в попытках дать
определение: «что такое время?». Но наилучшее из этих определений, по его
мнению, принадлежит блаженному Августину, одному из Отцов западного христианства
(IV-V века н.э.): «Я хорошо понимаю, что такое время, пока меня об этом не
спрашивают. Но я ничего не могу ответить на вопросы, когда их задают».
В чем же причина этих трудностей? Эти трудности,
говорит Рассел, в принципе нельзя преодолеть: ничего нельзя объяснить без
того, чтобы не принять ранее какие-то аксиомы, т.е. какие-то понятия без объяснения.
Поэтому давайте договоримся, что некоторое, по возможности наименьшее, число
слов мы не будем определять вообще – примем, что их определение невозможно,
а их смысл можно и нужно понимать и принимать на интуитивном уровне. К таким
словам относятся: «время», «пространство», «энергия» (или «работа», они ведь
определяются друг через друга), «заряд», «поле», «материя» и некоторые другие,
не из области физики, например, «счастье», «любовь», «Бог» (сюда-то и относится
и непознаваемость Господа, принимаемая иудаизмом и религиями, от него отпочковавшимися).
Но при этом можно и нужно описать все, по возможности, свойства и проявления
явлений, определяемых этими словами.
Таким образом, Рассел показал, что многовековые споры
между философами – и не только между ними – сводятся, зачастую, лишь к тому,
какие слова принять без определения и как на этой основе определить другие
слова. Это был грандиозный шаг в построении теории познания, а, следовательно,
и в построении всех наук.
В разных областях науки и жизни могут быть разные
минимальные словари. Так, Дж. Пеано показал, еще в 1897 г., что для арифметики
достаточно принять без определения всего три «слова»-понятия. В фундаментальной
физике стремятся к уменьшению такого словаря путем объединения разных типов
взаимодействия, сейчас наш словарь включает порядка одного-двух десятков «слов»-понятий
(если хотите – аксиом, поэтому бесполезно спрашивать у физика, что
такое электрический заряд, мы можем лишь сказать как именно он действует).
В менее формализованных областях, например, в биологии, тем более в экономике
или социологии их много больше. Ну а, скажем, в истории или в литературоведении
вообще невозможно сейчас говорить об общепринятых минимальных словарях.
Вот именно на этой основе мы и принимаем, например,
что «физика – это то, чем занимаются физики». Таким образом, оказывается,
что необходимо принять операционалистское определение: физика – это не какой-то
ограниченный набор исследуемых явлений и вещей, а совокупность методов
исследований со своими выработанными практикой приемами и критериями правдоподобия.
(Проблема выработки этих критериев – отдельная и весьма дискуссионная область
исследований.)
Заметим, в этой связи, что в попытках преодолеть
ограниченность определений Эрнст Мах когда-то говорил, что существуют лишь
две науки: физика, которая изучает мир вне нас, и психология, которая изучает
мир внутри нас. Но сейчас получается, что физик может вторгаться и в психологию
и, например, в экономику или политологию (Мах вообще не считал их наукой),
оставаясь при этом физиком, т.е. используя иные, чем принято, критерии поиска
истины. Можно, к примеру, сказать, что именно так поступил Андрей Дмитриевич
Сахаров в своей политической деятельности.
* * *
Вернемся, после этих общих рассуждений, к предмету
нашей статьи.
Попробуем проанализировать его по частям, т.е. начать
с попыток определения хотя бы отдельных частей нашего народа.
Можно, казалось бы, дать дефиницию ортодоксального
еврея: «человек, родившийся от матери-еврейки и не переменивший вероисповедания
или прошедший ортодоксальный гиюр и соблюдающий все религиозные установления»
(на самом деле, конечно, ортодоксальные евреи могут, в более узком смысле,
подразделяться на разные течения).
Но тогда необходимо заранее определить понятие «гиюр».
А оно, это понятие, весьма различается в различных течениях и группах: отсюда
постоянные столкновения раввинов разных направлений и их дискуссии с МВД.
А можно ли при любых таких определениях причислить
к евреям, скажем, караимов, не подвергавшихся, кстати, гитлеровским преследованиям?
Но ведь если даже согласиться с тем, что требования
гиюра определяются чисто практически, голосованием в некоей коллегии ответственных
на сей момент лиц, то остается проблема еврейства людей при изменении этих
правил или состава этих коллегий.
Но состав мирового еврейства никак не ограничивается
ультра- или просто ортодоксами. Нужно ведь выработать определение еврея, придерживающегося
консервативной или реформистской ориентации. А после этого придется определять
секулярного (полностью или частично) еврея, но и этим все многообразие субэтносов,
групп и подгрупп наших соплеменников не исчерпывается: как определять и куда
относить, извините за не очень хорошие слова, «полукровок», «четвертькровок»
и т.д.?
Генетически, скажем, ясно, что человек получает от
матери больше наследственной информации, чем от отца (митохондрии, «энергетические
аккумуляторы клетки», целиком или почти целиком наследуются по материнской
линии), а, кроме того матери обычно могут, особенно в самый ранний период,
оказывать большее воздействие на развитие ребенка. Но следует ли отсюда, что
наличие бабушки-еврейки с материнской стороны в большей степени влияет на
будущую ментальность, чем воздействие отца-еврея?
Ну а если человек, возможно даже с частично «еврейскими
корнями» (мы, впрочем, не можем определить, что это значит), не придерживается
формально никаких религиозных установлений, как и, вероятно, большинство евреев
мира, но полностью разделяет наши этические принципы, готов рисковать или
уже рискует своей жизнью во имя нашего государства, нашей с вами безопасности?
Более того, возможно такой человек даже родился в Израиле, и хотя его родители
никак не евреи, но иврит – его единственный язык, образование он получил в
израильской школе и т.д. (например, дети некоторых давних гастарбайтеров),
а он готов был бы пройти гиюр, стать как бы полностью евреем, но при этом,
естественно, хочет, чтобы его престарелые родители тоже остались в Стране
и получили некие права.
Может быть, стоит принять такое определение: «еврей
тот, чьи дети или внуки евреи»?
Можно ли и нужно ли вводить для таких людей некий
«светский гиюр» типа присяги, клятвы на верность государству? (Государство,
конечно, вправе при решении таких вопросов учитывать и экономические категории
и т.д.)
Отметим, что мы не можем определить и более узкие
понятия, скажем «русский или российский еврей», хотя проблеме этой сейчас
уделяется значительное внимание. Сразу отметим, что если «российский» ещё
говорит о происхождении или стране проживания, «русскоговорящий» – само по
себе громоздко и неблагозвучно, то «русский еврей» – попросту бессмысленное
словосочетание.
Проблеме «русских евреев» обычно придаётся большое
значение, включая весьма преувеличенное утверждение, что это «сообщество»
включает 3 (!) миллиона человек. С одной стороны, казалось бы, к российским
(советским) можно причислить всех евреев, родившихся или выросших в России
(СССР), но с другой стороны их знание русского языка и/или незнание идиша
или иврита, вовлеченность в российскую культуру – весьма различны. (В Израиле
к «русским евреям» зачастую относят, например, грузинских, бухарских, горских
евреев.)
Отметим, что с распадом СССР и массовой явной и скрытой
эмиграцией, при том отнюдь не только еврейской, «распространение наше по планете»
стало особенно заметным. Незнание, во всяком случае – детальное, местного
языка, будь то английский, немецкий или иврит (к примеру, английскому face,
как максимум, ещё visage, сопоставляется лицо, физиономия, морда, харя, рыло,
хрюкало, ё-ло, хлёбало и др. – не сравнить!), обилие родственников, новых
и старых знакомых с аналогичными житейскими проблемами, всё это создало иллюзию
некоей новой субэтнической общности. Считается почему-то, что эти, в сущности,
группы «друзей по неурядицам», заслуживают специального изучения, обладают
какой-то особой, по их собственному определению – особо высокой, культурой.
По нашему мнению, российско-советское еврейство существует как некое изолированное
сообщество в основном из-за плохого знания языков. Тем более странной является
идея, что это «сообщество» би-национально. Такое демографическое определение,
в отличие от двойного гражданства, просто бессмысленно. По нашему мнению,
сам факт случившейся более шестидесяти лет назад Катастрофы служит убедительнейшим
отрицанием возможности би-национального образования.
Сказанное выше относится почти в полной мере к понятиям
«английский, немецкий, французский еврей». Заметим, что поскольку нет этнической
группы «американцы», понятие «американский еврей» заметно проще – это еврей,
живущий (родившийся) в США.
Мы не отметили, признаем, только те определения,
которые даются юдофобами, племенем не только не исчезающим, но, по-видимому,
бессмертным. Разбирать их, очевидно, не стоит, ограничимся поэтому двумя цитатами,
разделенными десятилетиями:
Хаим Вейцман, первый президент Израиля: "Все
народы можно разделить на две категории: тех, кто изгоняли евреев и тех, кто
не впускали их к себе";
Амос Оз, израильский писатель:"Раньше нам говорили
– убирайтесь в свою Палестину. Сейчас говорят – убирайтесь из Палестины. Словом
– всегда «убирайтесь»".
* * *
Итак, мы рассмотрели все или почти все широко обсуждаемые
дефиниции понятия «еврей» и выяснили, что ни одно из них не является исчерпывающим
и более того – полностью определенным. Остается смириться и, следуя Расселу,
признать абсолютную невозможность такой дефиниции:
Выработать универсальное определение
«Еврей» в принципе невозможно.
Так что споры на эту тему – бессмысленны и напоминают
попытки создания вечного двигателя: построение строгих определений без предварительного
уточнения ключевых понятий столь же невозможно, как и преодоление закона сохранения
энергии. Остается лишь принять это понятие интуитивно и следовать ему – по
обстоятельствам, но на основе наших общепринятых (но тоже формально не полностью
определенных, даже в Галахе) этических норм. Выделить какую-нибудь группу
из уже принятой общей совокупности «евреи», конечно, проще, но непременно,
мы утверждаем, в это определение войдут неопределимые, понимаемые на интуитивном
уровне, понятия.
Поэтому в заключение заметим: если кто-то пытается
заставить вас поверить в то или иное определение понятия «еврей», вы должны
знать, что перед вами либо человек очень в чем-то заинтересованный, либо,
скажем помягче, не слишком образованный.
Иерусалим
