(Заметки о
статье М. Е. Устинова «Роковой вопрос», «Наш Современник»,
No. 4, 1993, 173-180)
1. Я, признаться, не обратил особого внимания на очередное
многословное исследование «мирового еврейского заговора», помещённое в «Журнале
Писателей России», как без лишней скромности именует себя «Наш Современник». В
конечном счёте, моральная деградация некоторых российских писателей и,
соответственно, их журнала является российской, а не еврейской проблемой.
Тревожное письмо от одного из моих московских корреспондентов заставило меня
написать эти заметки.
2.
Г-н Устинов явно приложил усилия, чтобы его трактат выглядел вежливым,
цивилизованным и научным. Вряд ли ему это удалось. Человек, повторяющий
Кровавый Навет, исключает себя из цивилизованного общества. На этом фоне велеречивые рассуждения о
«соединённости людей в Единстве Троицы» выглядят просто смешными. В букете г-на
Устинова можно найти, кроме того, параноидальную идею мирового еврейского
заговора и чудовищное кощунствование вокруг гибели священника Александра Меня.
Здесь же и упорное приписывание
покойному В. Далю весьма сомнительного авторства пресловутой «Записки о
ритуальных убийствах». Уездного уровня миссионерство, религиозное и
национальное высокомерие кажутся после этого невинными детскими шалостями.
Что же касается научного оснащения г-на Устинова, то наибольшее впечатление оставляет его математическая эрудиция. Подумать только: лист Мёбиуса, дурная бесконечность... Вот-вот до антиномий теории множеств доберётся! Я могу предложить и другую математическую достопримечательность, которая очень пошла бы устиновцам: бутылку (Клейна).
3. Всякая живая религиозная система,
развиваясь во времени, входит в соприкосновение с упорными иноверцами.
Определённое обособление от них, порою прямая враждебность к ним свойственны
практически всем религиозным общинам и отражаются в их религиозных книгах. Уж в этом-то отношении евреи отнюдь не представляют собою ничего
особенного. Фабрикация карикатур на те или иные религии (чаще всего
христианские) посредством селективного цитирования религиозной литературы
всегда была излюбленным оружием оголтелых атеистов. Теперь же некоторые господа, именующие себя
христианами, используют ту же самую «методологию» в своих попытках изобразить
евреев как особо злобную общность человеконенавистников[ii]. Каким поистине вселенским лицемерием надо
при этом обладать! Иисус из Назарета хорошо знал своих последователей, когда
увещевал их «Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть
сучок из глаза брата твоего»[iii].
История Христианских Церквей переполнена чёрными мыслями и ещё более чёрными
делами. Есть над чем господам христианам поразмыслить, может быть и покаяться
не повредило бы. Да недосуг им, угрызения совести за еврейский народ мучат. Всё
хотят сучок из еврейского глаза вынуть. По возможности вместе с глазом. Кстати,
обвиняющий евреев в ксенофобии г-н Устинов мог бы вспомнить и кроткое отношение к иноверцам своих
соплеменников, правдиво запечатлённое в русской литературе. Какие великолепные
именования закреплены за ними могучим русским языком! Бусурманин, нехристь,
татарин, чучмек... (заодно можно вспомнить и звонкую пословицу про незваного
гостя, который хуже татарина). Это насчёт иноверцев. А вот насчёт братьев во
Христе и во славянстве: хохол, кацап... Видимо, слово «бусурманин» чем-то милее
сердцу г-на Устинова, чем ненавистное слово «гой». Г-на Устинова угнетает и племенная обособленность еврейской
религии. Невдомёк ему, что прозелитство было остановлено не злобностью евреев,
а христианским террором, восходящим к императору Константину (этому террору,
таким образом, более, чем полторы тысяч лет, в этот период с большим запасом
укладывается вся сознательная жизнь предков г-на Устинова). Вот, например, в
Питтсбурге можно наблюдать чернокожих американцев, идущих в субботу из
синагоги.
Талмуд, (в более широком смысле слова раввинистическая литература)
создавался на протяжении многих поколений, в условиях огромного давления на
еврейский народ. В нём изложены дискуссии, мнения
многочисленных законоучителей, представлявших различные течения в Иудаизме.
Многие мнения находятся в прямом противоречии друг другу, часто в них отражены
боль и отчаянье переживавшихся дней. В такой ситуации надо ли удивляться тому,
что в Талмуде можно встретить и отрицательные суждения об иноверцах? Что-то
незаметно, чтобы русский народ подставлял вторую щёку своим завоевателям
татарам. Судить о Талмуде по
подобным, специально вырванным из исторического и экзегетического контекста
местам, – то же самое, что составлять
впечатление о Новом Завете по тем эпизодам, где Иисус теряет терпение,
проклинает не следующих ему, призывает на головы их страшные кары и т.д.
Талмуд, как и Ветхий и Новый Завет, является религиозным документом огромной
сложности. Каждый обращающийся к этим документам может сделать свой выбор,
выбор между Злом и Добром. Выбор, сделанный г-ном Устиновым, характеризует его
самого, а не Талмуд. Интересно, а не выбирает ли г-н Устинов в Новом Завете
следующее место из Луки (19:27): «Врагов же Моих тех, которые не хотели, чтобы
Я царствовал над ними, приведите сюда и избейте передо Мною». Глупо смотреть на
евреев сквозь розовые очки, но коричневые очки г-на Устинова совсем уж негодный
оптический инструмент[iv].
Переводя словосочетание «Шулхан Арух» как «Накрытый Стол», г-н Устинов явно обеспокоен, что ему не найдётся места за этим столом. Напрасные волнения, евреи чтут гостей, и г-ну Устинову нашлось бы место в еврейской трапезе. Не следует только оскорблять хозяев, залезать на стол с ногами и плевать на него. Если же говорить о «пище духовной», г-н Устинов оказывается за еврейским столом всякий раз, когда открывает Библию. Ведь не из Новгорода и не из Рязани пришло на Русь Слово Б-жье. И если бы не беспокойный дух еврейских пророков, то г-н Устинов скорее всего поучал бы нас сейчас атрибутами Перуна, а не «Единством Троицы». Хорошо ли проклинать смоковницу, плодами которой питаешься?
Высокомерное морализирование в адрес народа, от которого предки г-на Устинова получили мораль, выглядит просто комичным. Намёки же на отсутствие концепции совести у евреев, народа, давшего миру книги Иова и Псалмов, Десять Заповедей, Пророков, Иисуса, мог сделать человек либо абсолютно бессовестный, либо ошеломляюще односторонний. Если у г-на Устинова и есть какая-то совесть, то она подобна излюбленному им листу Мёбиуса. Последняя поверхность, как известно, имеет только одну сторону.
4. Статья г-на Устинова открывается важным для его изысканий рассуждением Шеллинга о смысле этнонима «еврей». Пространные соображения немецкого философа, однако, мало убедительны – даже, если принять его этимологию слова «еврей». В действительности и сама эта этимология не очевидна. От корня «аин-бет-реш» образуется ряд слов с различными значениями. Более того, в имени собственном этот корень появляется задолго до войны Аврама (тогда ещё Аврама, а не Авраама, как наивно полагает г-н Устинов!) с царями. Так что «еврей» может, например, попросту означать «потомок Евера», также, как «римлянин» означал потомков Ромула (или граждан основанного им города) и «семит» означает потомков Сима (правильнее Шема; «Шем» значит «имя»). Интересно, что Шем (Сим) специально упомянут в Берешит (Бытие) 10:21 как отец всех сынов Еверовых. Не знаю, кому принадлежит отмеченная выше выразительная ошибка в имени еврейского патриарха – только ли богослову из «журнала российских писателей» или же также и Шеллингу. Разница между «Аврамом-евреем» из Берешит (Бытие) 14:13, племенным вождём потомков Евера, и «Авраамом» (точнее «Аврахамом») субъектом Завета из Берешит (Бытие) 17:5 просто бесконечна. Игнорирование этой разницы делает рассуждения немецкого философа и примкнувшего к нему г-на Устинова совершенно неубедительными. Отмечу, кстати, что в русском переводе Библии совсем не передан смысл переименования патриарха. Смысл этот без труда усматривается при созерцании оригинального еврейского начертания обоих имён. Шеллинговские соображения относительно слова «аммим» такой же глубины. Слово это (множественное число от слова «ам»(народ)) употребляется в Торе, как по отношению к евреям, так и другим народам.
5.
Г-н Устинов цитирует из Ваикра (Левит) 19:18: «Не мсти и не имей злобы
на сынов народа твоего; но люби ближнего твоего, как самого себя»,
характеризует эту максиму, как «весьма чёткую и узкую» и продолжает:
«Христианская же трактовка иудеями, естественно, не принята. И после того, как
Христос раскрыл объятия всему миру, главная из 613 иудейских заповедей
воспринимается как чисто племенная». В отличие от г-на Устинова Иисус дочитал
книгу Ваикра до 19:34: «Пришлец, поселившийся у вас, да будет для вас то же,
что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле
Египетской. Я Г-дь.» И прочитав, передал Иисус эту прекрасную ЗАПОВЕДЬ
МОИСЕЕВУ своим последователям, в том числе и предкам г-на Устинова. К
сожалению, дальше в этой цепи произошёл какой-то сбой, и г-на Устинова Заповедь
всё ещё не достигла. Что же касается
«объятий, раскрытых Христом всему миру», то, будучи последовательным в своём
творческом методе, г-н Устинов должен был бы судить об этих объятиях из уже
упоминавшихся слов самого Иисуса (Лука 19:27) или, скажем, из участи, которой
Иисус обрёк Иуду. Мы, однако, следовать г-ну Устинову не намерены.
6. Автору «Нашего Современника» также явно мешают спать еврейские козни вокруг переводов еврейской религиозной литературы, сопротивление таким переводам. Еврейская традиция предусматривает изучение еврейских источников на еврейском же языке. По-видимому, это сделано специально, чтобы исключить г-на Устинова из круга избранных. Впрочем, почему бы и не выучить язык при таком жгучем интересе? С другой стороны основные работы двух еврейских мыслителей, помянутых всуе в «Роковом вопросе», были написаны не на еврейском языке (я оставляю сейчас в стороне сложный вопрос о языке Талмуда). Филон писал по-гречески (и признавал греческий перевод Танаха равнобогодухновенным с еврейским оригиналом). «Путеводитель Блуждающих» написан Маймонидом (Рамбамом) по-арабски. Этот труд был переведён на еврейский и латинский языки и оказал влияние на взгляды таких христианских мыслителей, как Альберт Великий и Фома Аквинский. За своими кошмарами г-н Устинов видимо также запамятовал, почему греческий перевод Библии называется Септуагинтой. Это о кознях евреев. Действительность всё же не так ужасна, как мерещится г-ну Устинову. Имеются, например, английские переводы Талмуда, «Путеводителя Заблудших» и другой раввинистической литературы. Ряд трактатов Талмуда был в конце прошлого века переведён на русский язык Н. Переферковичем и т.д.
С вопросом же об аутентичности переводов дело обстоит непросто, здесь надо проявлять осторожность. Дело не только в том, что переводчики должны обладать обширными специальными знаниями. Передача своеобразной поэтики и мироощущения древних текстов современными средствами представляет собою огромную творческую проблему. Такому тонкому знатоку и ценителю гебраистики, каким зарекомендовал себя г-н Устинов, будет небезынтересно сравнить, скажем, первую же фразу русского перевода Библии («В начале Б-г сотворил небо и землю») с еврейским оригиналом. В еврейском оригинале можно усмотреть грамматические особенности, имеющие глубокий теологический смысл. В русском тексте эти особенности полностью утрачены. Я не виню переводчиков. Упомянутые нюансы оригинала могут быть объяснены в комментариях, передать же их в звучании живого русского предложения крайне трудно, если вообще возможно. В заключение этой темы, мне хочется в очередной раз напомнить г-ну Устинову уже упоминавшееся увещевание Иисуса. Не лучше ли ему поразмыслить над хорошо известным фактом упорного сопротивления Православной Церкви переводу Библии на русский язык (в результате чего полный русский перевод появился лишь в самом конце девятнадцатого века). Впрочем, Митрополит Филарет Киевский, страстный противник перевода, возможно, был прав. Уж он-то знал свою паству...
7. Рассуждения литератора Устинова о писателе Шолом-Алейхеме отмечены совсем уж поразительной литературной и моральной глухотой. Должен заметить, что высокоталантливый Шолом-Алейхем многие годы навязывался коммунистической пропагандой (и, полагаю, непосредственно КГБ) в качестве «лучшего, талантливейшего», практически единственного достойного упоминания еврейского писателя. Причины этого феномена слишком ясны, чтобы на них останавливаться. Хочу лишь слегка просветить замороченного КГБ литератора. Еврейский национальный дух – это не только «бедолага» Тевье. Это также Моисей и Иисус, Давид и Апостол Павел. Это также Самсон и Иуда Маккавей. У древнего моего народа есть неплохой опыт общения с Голиафами.
Независимо от сказанного, Шолом-Алейхем, несомненно, создал произведения большого общечеловеческого значения. Глумление г-на Устинова над драмой женитьбы дочери Тевье, драмы, переданной Шолом-Алейхемом во всей живой её боли и слезах, заставляет просто пожалеть г-на Устинова: нелегко видимо жить с такой клокочущей ненавистью в душе. «Но еврей сам и с полной искренностью должен сделать шаг, который никто за него не сделает. Да видно, бесконечно сильна власть Закона (как жаль, что Шолом-Алейхем не показал механику её кагальной мощи!) и заскорузлые искажения непреодолимы». Сколько наглого, дикарского высокомерия в этих словах! «Заскорузлые искажения» – это о религии, материнской Христианству, Православию в частности! Это о сладостном певце Израиля царе Давиде, авторе Псалмов, это о Моисее, давшем миру Заповеди и настоящий монотеизм, это об Исайе, Иеремии... А что именно является искажением, и что было искажено, – об этом можно было бы всерьёз поговорить. Но, разумеется, не с теологами из «журнала писателей России».
Есть и ещё одна сторона в словах г-на Устинова, выходящая за рамки восторженного подросткового миссионерства. Никак не может постичь этот инженер человеческих душ, что другая душа человеческая может иметь другой мир, чувствовать по-другому. Что любовь к своим матерям и отцам, к их Вере может быть сильнее, чем потуги православных крестителей с их кнутом в одной руке и 30-ю серебряниками в другой. Похоже, что неувядаемый Павлик Морозов глубоко сидит в подсознании Михаила Евстратовича, может быть даже одесную «Единства Троицы».
Не могу не привести и следующий изумительный пассаж: «Но стоит русскому правительству переселить евреев из местечка в недальний город, – и это воспринимается как чудовищное насилие». Любопытно, а не повторит ли г-н Устинов это рассуждение своим соплеменникам, которым ксенофобы эстонцы всего-навсего намекают на желательность переселения на близлежащую историческую Родину.
После устиновской, как сейчас выражаются разборки, с «добряком и бедолагой
Тевье», надо обладать завидным чувством юмора, чтобы принимать всерьёз
эстетствования питомца Литературного Института им. Горького, этой кузницы
кадров «российских писателей», о поэтике Двуединства Добро-Зло (ср. Иисус-Иуда)
у Гёте и Булгакова. Всё это (вместе с выпорхнувшим из имперского подсознания
(стр. 176) ностальгическим анахронизмом «советские евреи»), пользуясь изящным
неологизмом г-на Устинова, – «изыски чуждоречия». Не могу не восхититься
уместностью этого новообразования в «Роковом вопросе». «Изыски чуждоречия» –
это, скорее всего, когда кто-то долго и высокопарно говорит (пишет) о чём-то
чужом, в чём ничего не понимает.
8. Поток оскорблений г-н
Устинов завершает радушным приглашением соединиться с ним «во Христе».
Почему-то не хочется. «Не делай другому того, что ты не хочешь себе». Эти слова
мог бы сказать Иисус. Но сказал их старший современник Иисуса, еврейский
Учитель Хиллель. Это одно из
многих мест Талмуда, всё ещё не прочитанных православными талмудистами из
«Нашего Современника». А не мог бы г-н Устинов уточнить, с каким, именно, Иисусом я должен
воссоединиться? С Иисусом Петра или Иисусом Павла? С
Иисусом гугенотов или Иисусом католиков? С Иисусом сербов (и тогда уж идти
убивать неправославных хорватов) или с Иисусом хорватов (убивать сербов)? А
может быть с Иисусом Ирланской Республиканской Армии (просто убивать)? Вероятно, г-н Устинов имел в виду
единственно верного, так сказать кошерного Православного Иисуса. Увы, и с этим Иисусом имеются кое-какие проблемы. А не прибраться ли
г-ну Устинову в собственной избе прежде, чем зазывать гостя, да ещё поучать
его?! Написал и испугался:
камня на камне не останется, если г-да Устиновы начнут наводить порядок.
Я мог бы ответить и встречным приглашением освободиться от языческого мифа
о Бого-Человеке, от неуклюжей идеи Троицы и начать долгое восхождение к
великолепному истинному монотеизму Моисея, к Универсальному, Самодостаточному,
Трансцендентному Б-гу, чья жгучая Тайна скрыта в тетраграмматоне. Б-гу, который
сотворил всех нас по Образу Своему и Подобию. Я не буду делать этого
приглашения. Мне довелось встретить в моей жизни настоящих христиан, и я
слишком уважаю их чувства и убеждения, их Веру, чтобы оспаривать истинность их
религии. Давным-давно Г-дь смешал языки в Вавилоне. Бесполезно спорить, какой
язык лучше: русский или английский, еврейский или испанский. Г-ду угодно было
дать людям много языков. Религия – это язык общения с Б-гом. И здесь также
много разных языков. И это тоже от Б-га. Вряд ли, однако, эта простая истина
достигнет сознания г-на Устинова.
9.
Судя по тому, что призрак Русофобии постоянно бродит по коридорам
«Нашего Современника», господа российские писатели имеют весьма деликатные,
ранимые национальные чувства. Упаси Б-же кому-нибудь заикнуться, что Россия всё
же не совсем Родина слонов. Я много лет прожил в России. Видел много хорошего.
Видел много плохого. Стараюсь помнить только хорошее. То, что я знаю о России и
о сусальном Православии господ Устиновых, подлинно, перворучно. Мне не пришлось
бы цитировать переводы переводов. И всё же даже в раздражении не поднимется моя
рука чернить русский народ и призывать его отказаться от своих предков, своей
истории. Поразительно, с какой хлестаковской лёгкостью литератор Устинов
позволяет себе оскорблять другой народ, мерить его чужим своим аршином, малевать
его карикатуру коричневыми красками. Вот уже более четырёх тысяч лет Г-дь ведёт
мой народ. Г-н Устинов с этим Промыслом Б-жьим не согласен. Что же, нам не
привыкать. Время решит этот спор, как решило многие другие споры.
Вполне возможно, что р. Шаевич, лично помянутый г-ном Устиновым отнюдь не тихим кротким словом, захочет что-нибудь добавить. Вместе с тем, я прекрасно понял бы и полное нежелание вступать с г-ном Устиновыми в какие-либо объяснения. Мы ничего не задолжали этим господам, ничем им не обязаны, они нам не судьи.
Нам не в чем и незачем оправдываться перед ними.
Первая редакция: август 6, 1993
Вторая редакция: февраль 26, 2004
[i] Статья публиковалась в газете «Новое
Русское Слово», Нью-Йорк, 5 октября
1993, и в журнале «Нева», Санкт-Петербург, № 9, 1994, 252-257.
[ii] В этом отношении работа г-н Устинова
вполне сходна, скажем, с сочинениями Ем. Ярославского. Впрочем, последний, по
крайней мере, кромсал вполне авторизованный источник – Синодальный Перевод.
[iii] Матфей, 7:5.
[iv] Серьёзное научное исследование взаимоотношений евреев с окружающими народами можно найти в ряде книг профессора Еврейского Университета в Иерусалиме Я. Каца (J. Katz). См. особенно From Prejudice to Destruction, Harvard University Press, 1980 и Exclusiveness and Tolerance , Oxford University Press, 1961.
