Под таким названием Вуппертальский Von-der-Heydt-Museum
показывает 90 работ немецкого художника Макса Либермана
«…Пристальное внимание Макса Либермана
к простой жизни обыкновенных людей подвергалось ожесточенной критике со
стороны общества, богемы и власти во все времена. Для императора он был
отъявленным анархистом, для богемы – типичным буржуа, для более поздних
экспрессионистов – реакционером, а для нацистов – просто… евреем, что равнялось
для него уничтожающему приговору».
В сегодняшней Германии этого художника, умершего
почти семь десятков лет назад, по-прежнему почитают. По крайней мере, ни одна
крупная выставка немецкой живописи и графики не обходится без нескольких его
работ. Однако такого всестороннего показа творчества МАКСА ЛИБЕРМАНА, какой проходит в эти дни в Вуппертале, не было уже
давно.
«Последний раз любители изобразительного искусства могли видеть столь обширную выставку Либермана уже семь лет назад, - говорит директор известного в культурном мире вуппертальского музея «Von-der-Heydt-Museum» доктор Сабине Фелеманн. – Выставка тогда проходила в Гамбурге, Франкфурте и Лейпциге. Мы же, кроме всего прочего, по сравнению с предыдущими экспозициями художника, существенно дополнили показ его творчества многочисленной графикой мастера, а также рядом картин из частных собраний и из сотрудничающей с нами Художественной галереи города Вюрт (Würth)».
Многочисленные
посетители выставки, особенно молодые, каковых здесь необычно много, имеют
возможность ознакомиться не только с давно не выставлявшимися работами
художника-классика, но и с обстоятельствами его жизни, несомненно повлиявшими
на всё его творчество. Макс Либерман (1847–1935), родившийся в Берлине в богатой
еврейской семье крупного фабриканта, в
возрасте 19 лет, вопреки воле родителей, покинул родной дом, чтобы изучать
живопись – сначала отправился в Веймар, затем на пять лет во Францию, пожив
Париж и посетив деревню Барбизон. Здесь он познакомился с творчеством
представителей знаменитой «Барбизонской
школы» (Т. Руссо, Ж. Дюпре, К. Труайон и др.). Помимо всего прочего, сюда его
привела любовь к творчеству французских живописцев-реалистов Гюстава Курбе и
Жан-Франсуа Милле. Потом было шестилетнее пребывание в Мюнхене. Но более всего,
по собственному признанию художника, его влекло в соседнюю Голландию, которую
Либерман считал «родиной живописи» и которую посещал затем ежегодно в течение
последующих сорока с лишним лет. Здесь состоятельный наследник и будущий немецкий
художник-классик изучал жизнь простых людей.
…Уже
в 1873, к началу его художественной деятельности, искусство Либермана не
развивалось по представлениям об искусстве живописи, господствовавшим в
обществе того времени. Он в своём творчестве решительно отказался ото всех
закостенелых академических направлений тех лет, которые относились в первую
очередь к исторической живописи, и, что называется, «выбросил их за борт»,
обратившись к «несенсационным», негромким, без ложной патетики, темам и
сюжетам, то есть к сценам из жизни обыкновенного человека. Это сделало ему
славу «апостола безобразия».
За образец для себя он взял изображение пейзажей и будничных народных сцен из французского искусства. Однако, в противоположность французской живописи, отображавшей в основном сюжеты, происходившие непосредственно на природе («на пленэре»), палитра Либермана в течение тех лет оставалась еще темной, его картины рождались исключительно в ателье, а не под открытым небом. Такие известные живописные работы Либермана, как «Работница в капустном поле» (1874) или «Урожай картофеля в Барбизоне» (1874/1875) характеризуются еще привычным для него темным, коричнево-зелено-серым колоритом. Таким образом, это ещё не было непосредственное влияние французского искусства, которое вызвало у Либермана желание распроститься с тяжелыми цветами его палитры. А окончательным возбудителем к такому прощанию стал всё же не Париж, а… Амстердам.
В
1898 году Макс Либерман во главе группы художников, представителей немецкого
импрессионизма, году основывает художественное общество «Берлинский Сецессион»,
представлявшее новые, альтернативные течения в искусстве. Художники, входящие в
это общество, стали организовывать собственные выставки, основывать галереи и
печатные издания. "Сецессион" поддержали многочисленные еврейские
коллекционеры, помогая финансированием и строя выставочные залы. Еврейские
художники и писатели – участники «Сецессиона» пытались найти адекватный
художественный язык для выражения еврейских традиций в современном искусстве.
Этот брак был вдохновлен сионизмом.
Сегодня
Макс Либерман считается в Германии одним из основателей немецкого импрессионизма. Многие критики главную
его заслугу видят в том, что
он сначала открыл для Германии новаторские
поиски французских реалистов, таких, как упомянутые Г. Курбе и Ж.-Ф. Милле, но прежде всего – импрессионистов
(в частности, Клода Моне), и одновременно связал их в своём творчестве с поздне-романтическими начинаниями Карла Блехена или Адольфа Менцеля. Либерман,
по мнению искусствоведов, ввёл в искусство живописи понятие «непатетической
деловитости».
«Заметьте, что на
этой нашей выставке, - говорит доктор Сабине Фелеманн, - вообще впервые сделана интересная попытка показать рядом
несколько очень похожих по сюжетам картин для возможности их сравнения:
например, выставлены по две версии «Мальчиков после купания», созданных
соответственно в 1903 и 1904 годах, а также и «Купающихся мальчиков» (1899 и
1900 гг.). Любопытно сравнить вывешенные рядом две версии знаменитого «Продавца
попугаев» (1901 и 1902 гг.). Кстати, глядя на эту картину, становится отчетливо
видно собственное переосмысление Максом Либерманом французского импрессионизма».
По
мнению Густава Паули, одного из самых серьёзных исследователей современного
искусства, «картины изображающие сцены купанья на морском берегу, например
такие, как «Мальчики после купанья» (1904)
Макса Либермана, стали апогеем в творчестве этого художника, так как там
отчетливее всего было видно влияние французских импрессионистов. Также и другие
картины, как «На пляже Нордвийк» (1908), «Игрок в поло» (1907) или знаменитый
«Продавец попугаев» (1902), показывают интерес Либермана к французской манере
наносить мазки краски плотно один к другому, чтобы тем самым выразить свет и атмосферу
изображаемого»...
Нынешняя
вуппертальская выставка Макса Либерманна выстроена тематически и хронологически
и состоит из нескольких крупных разделов. Однако это убеждает не всех…
«Этот приём, - считает немецкий искусствовед Клаудиа Поска, - в данном случае не всегда оправдан. И прежде всего потому, что некоторые этапные для мастера картины отсутствуют в экспозиции (такие, к примеру, как «Большая бледность газона» или «Свободный час в Амстердамском музее»). Однако там, где концепция показа – к примеру, в случае с серией «купальных» картин, размещённых на головной стене просторного зала выставки, – становится отчётливой и узнаваемой, видно, насколько был силен интерес Либермана к чисто живописному мастерству. Разумеется, Либерман и не пытался умудриться сотворить нечто совсем абстрактное подобно, скажем, Василию Кандинскому, что тот делал уже перед началом Первой мировой войны. Немецкий художник умышленно находился на большом удалении от этого направления. Даже если «плавки» на его «купальных картинах» и являлись всего лишь красной кляксой»…
С
момента прихода к власти нацистов в 1933 году немецкий художник-классик Макс
Либерман, еврей по происхождению, не дожидаясь грозившего ему неминуемого
увольнения, объявил на заседании почетного президиума Прусской академии
искусств о своём уходе с поста президента. Совсем ещё недавно знаменитый и
широко востребованный обществом деятель искусства был мгновенно запрещён
нацистской властью.
Сегодня Макс Либерман – общепризнанный
летописец своего времени, которому
принадлежат не только чудесные портреты, импрессионистски-светлые
садовые пейзажи либо дышащие землей
изображения рабочих и крестьян, но и знаменитое изречение 1933-го года,
сказанное им при виде нацистов, маршировавших через Бранденбургские ворота: «Я
абсолютно не могу так много сожрать, сколько я хотел бы блевать!»…
На
фото: картины
с выставки М. Либермана – «Продавец попугаев», автопортреты художника.
