«Операция «Свадьба» без прикрас
Содержание.
1. Самолётные» дела. Чьи они?
2. «Свадебная» литература.
3. С чего началась «Свадьба»?
4. Рассказ Вени Чернухина.
5. Комментарий к рассказу Чернухина.
6. Что же было дальше?
7. Очередная случайность.
1. Самолётные» дела. Чьи они?
- Странный заголовок, - подумает читатель, - во-первых,
почему дела? Есть одно дело, во всяком случае, еврейское – попытка угнать
самолёт из Ленинграда в 1970 году. И вопрос странен. Ясно, что это дело
Кузнецова и его товарищей.
Действительно, если среди евреев провести социологический
опрос о «самолётном» деле, большинству придёт в голову только один такой
факт и именно эта фамилия первой придёт в голову. Кое-кто вспомнит о Дымшице,
незначительное меньшинство – о Менделевиче. Известность других «самолётчиков»
несравнимо меньше.
Но такова жизнь. Мы знаем прежде всего тех, кто
тем или иным образом пробились в «звёзды», или тех, кто на короткой ноге
со СМИ. Чем чаще мелькает то или иное лицо на телевизионном экране, тем
больше шансов у него считаться героем прошлого, настоящего и будущего. Правда,
для того чтобы превознести себя, надо кого-то или что-то принизить, но это
уже издержки суровой реальности.
На сайте http://www.sem40.ru/anti/history/1258/
помещена статья З.Виленской «История одной провокации», рассказывающая о
«самолётном» деле 1945 года. «История» была впервые опубликована ещё в 1972-м
в журнале «Цион». Мало кто обратил внимание на неё. А стоило, ведь имеется
удивительное сходство между этими двумя разделёнными 25 годами событиями.
Недаром З.Виленская написала тогда: «Услыхав теперь, после стольких лет,
о Ленинградском процессе, я остолбенела. Опять повторение прошлого?»
И это на самом деле так. Вот далеко не полный перечень
общих черт:
1. И то, и другое дело объяснялось стремлением
покинуть Советский Союз.
2. И в том, и в другом случае советские граждане
согласны были сделать это нелегально.
3. И в 1945, и в 1970 была попытка в качесте средства
достижения цели использовать самолёт.
4. Обе акции были сопряжены с колоссальным риском,
в т.ч. и для жизни.
5. В обоих случаях гэбисты организовали не один,
а несколько процессов.
6. В процессе, на котором осудили Виленскую, было
11 обвиняемых. Ровно столько же обвиняемых было и на Первом Ленинградском
(самолётном) процессе.
- Но ведь статья Виленской называется «История
одной провокации». Так что, Ленинградское «самолётное» дело тоже было провокацией?
– спросит читатель.
- А кто уверен в том, что нет? – отвечу по-еврейски
вопросом на вопрос.
Кстати, а почему дело 1945 года Виленская называет
«провокацией летчиков в советской Литве»?
Потому что лётчиков не арестовали и не судили вместе
с пассажирами? Не думаю, что осуждение или неосуждение, арест или неарест
являются абсолютными критериями для такого определения.
Потому что в 1945-м лётчики обманули пассажиров?
Но и в 1970-м было полно лжи, в чём читатель убедится в дальнейшем.
Много вопросов возникает. Ясно только, что выкинутые
слова могут оказаться ключевыми для понимания смысла песни, и в данной работе
постараюсь обратить внимание и на умолчания тоже. Желательно при этом, чтобы
читатель не подавался влиянию автора, и сам определил, насколько важен тот
или иной факт.
Разница между двумя делами, конечно, тоже имеет
место, более того, она кричит о себе.
1. Из того, что нам известно, в 1945-м «пассажирами»
были только евреи. В 1970-м 6 из 16 планируемых «пассажиров» евреями не
были (по израильским понятиям).
2. Попытка угона самолёта в 1970-м предусматривала
насильственные действия по отношению к лётчикам (в распоряжении «самолётчиков»
1970-го имелись верёвки, кляпы и даже самодельный пистолет Дымшица).
Ни о каких насильственных действиях в 1945-м и
речи не было.
3. «Самолётчики» 1970-го регулярно отмечают юбилеи,
причём не без государственной поддержки, об их подвиге печатаются хвалебные
статьи по поводу и без оного.
О «самолётчиках» 1945-го напрочь забыли.
4. В отношении дела 1945-го, насколько известно,
опубликован лишь один документ, но вряд ли можно усомниться в его правдивости.
Многого стоят строки Виленской о следствии: «Мой лозунг "выдержать" - не
выдержал. Я себя вдруг почувствовала очень плохо: тошнота и головокружение.
Чувствовала, что еще немного - и я упаду. Я собрала все свои силы, чтобы
взять перо - и подписала.»
К сожалению, информация о «самолётном» деле 1970
года (операция «Свадьба») до сих пор остаётся путанной и туманной, несмотря
на ряд статей, мемуаров, интервью, в той или иной мере касающихся этого
дела. Именно «свадебным» путанице и туману и посвящена данная статья.
2. «Свадебная» литература
Факты, приводпмые в таких источниках как «Дневники» Э.Кузнецова, «Ленинград
– Иерусалим с долгой пересадкой», «Время молчать и время говорить» Г.Бутмана,
«Операция «Свадьба» И.Менделевича, «Нетуристский маршрут» Бориса Пэнсона,
«Евреи и русские» Г.Вертлиба и других, противоречат друг другу, да и сами
с собой не всегда находятся в согласии. Причём эти противоречия никак не
объясняются, и создаётся впечатление, что авторы упомянутых публикаций просто
не посчитались со свидетельствами своих, казалось бы, единомышленнников,
да и на свою собственную на логику махнули рукой.
Литература на эту тему зияет отсутствием в опубликованном
виде мемуаров одного из главных героев «Свадьбы» лётчика Марка Дымшица.
Вот как он сам объяснил это 11.06.93 в «Новостях недели»:
«Почти три года тому назад
я закончил рукопись автобиографического характера с подробностями по самолетному
делу (точнее 6.4.90). Попытался издать книгу через частного издателя, чтобы
все работы по изданию и распространению он взял на себя, - не получилось.
Два года назад предложил рукопись двум основным
израильским газетам, но получил отказ. Они (редакторы) считают, что через
20 лет после тех событий эта тема не актуальна. Их интересовала экономика
СССР. На этом мои предложения закончились».
Прошу представить картину: Марк Дымшиц, полагая,
что он не последний человек в новейшей еврейской истории, трудится в поте
лица на литературной ниве. Сложно ему, что и говорить, нет у него референтов
и наёмных писак, как у Брежнева, нет профессиональных навыков. Но есть надежда
сказать своё слово людям, кто знает, может, прославиться на новом поприще
и даже получить спрведливое вознаграждение. (Надежда, надо сказать, обоснованная.
Его подельник по жизни и смерти Эдуард Кузнецов – оба были приговорены к
высшей мере в декабре 1970 года, обоим через некоторое время наказание было
заменено на 15 лет, из которых оба отсидели 9 – стал в 90-х годах главным
редактором крупнейших израильских русскоязычных газет, сначала «Времени»,
затем «Вестей».) Приносит Марк рукопись в редакцию и слышит:
- К сожалению, друг, неактуальна сегодня «самолётная»
тема. Вот «День «М» Виктора Суворова (был напечатан в «Вестях» в 1993-м
– И.С.) – другое дело! Масштаб, понимаешь ли, не тот. Послушай, а не заняться
ли тебе изучением экономики СССР? Вот этот материал нас интересует, его
бы мы опубликовали немедленно, это точно.
И верь после этого слухам о засилье в Израиле
кумовства и протекционизма…
Несмотря на крупный провал с пробой пера у Дымшица,
другим «самолётчикам» - авторам мемуаров - повезло больше, их свидетельства
увидели свет. Первыми появились «Дневники». Произошло это ещё в 1973 году.
(Какой контраст, не правда ли? В советской тюрьме Кузнецову удалось то,
что не удалось Марку Дымшицу на свободе в Израиле!) Эдуард Самуилович поступил
очень мудро. В настоящее время его произведение находится в большом почёте.
Так и хочется обратиться к Дымшицу с поучением в том плане, что ковать железо
надо было, пока горячо. Но и тут получилось не совсем так, как планировалось.
Многое Кузнецов предусмотрел, но не всё, поскольку публиковали «Дневники»
без его непосредственного участия. Мы к «Дневникам» и к другим свидетельствам
«самолётчиков» ещё вернёмся, но сначала зададимся вопросом:
3. С чего началась «Свадьба»?
А началось с того, что в конце 60-х годов в Советском
Союзе, в частности в Ленинграде, особенно после победоносной Шестидневной
войны, среди советских евреев резко возрос интерес к еврейской истории,
культуре, языку да и к Израилю вообще. Был создан Комитет сионистской организации,
который в свою очередь организовал ряд нелегальных еврейских кружков.
Одним из организаторов этих кружков был Гилель
Бутман, а одним из участников одного из кружков оказался Марк Дымшиц. О
том, как бывший работник милиции Гилель Бутман стал организатором еврейских
кружков (ульпанов), подробно описано в его книге «Ленинград – Иерусалим
с долгой пересадкой» (1981). И не верить Гилелю нет никаких оснований, во
всяком случае, никто его не опровергает.
Но вот как оказался в ульпане бывший лётчик Марк
Дымшиц, остаётся непонятным до настоящего времени. Туман не рассеялся и
после публикации в 1993 году в «Новостях недели» автором этих строк статьи
«Белые пятна «Свадьбы» с вопросами, в т.ч. и по этому поводу.
Учитывая важность вопроса и тот факт, что сейчас
уже мало кто помнит, о чём шла речь, напомним различные свидетельства в
хронологическом порядке.
В приложении к «Дневникам» Э.Кузнецова говорится:
«С Дымшицем познакомил Бутмана некто Ваня (кто Ваня суд не уточнял)».
В многотомном труде «Антиеврейские процессы в Советском
Союзе» (1979) указывается на некоего Веню, через которого Бутман познакомился
с Дымшицем, «о чём в ходе предварительного следствия было записано в деле.
Фамилия «Вени» в деле не указана, и никто его не знает. Требование одного
из адвокатов вызвать «Веню» в суд в качестве свидетеля суд отклонил.»
В журнале «22» (1986) Виктор Богуславский (один
из подсудимых на Втором Ленинградском процессе) говорит о «судьбоносном
знакомстве» Бутмана с Дымшицем «с помощью неизвестного Вени, т.е. по сути
КГБ.».
В сочинении старого приятеля Бутмана Григория Вертлиба
«Евреи и русские» (1987) на свет божий вновь появляется Ваня, который свёл
Бутмана с лётчиком. При этом Г.Вертлиб ссылается на жену Бутмана Элу.
На религиозного Иосифа Менднлевича такой разнобой
повлиял настолько, что в книге «Операция «Свадьба» он назвал это знакомство
чудом, а в одном из своих последних трудов для объяснения подобного явления
призвал на помощь небеса и двух архангелов.
- Какая-то чушь, - скажет читатель, - Ваня, Веня,
сверхъестественные силы, архангелы… А что говорят о своём знакомстве сами
действующие лица Дымшиц и Бутман?
Отвечаю:
- Есть, граждане, их реакция, но она лишь затемняет
ситуацию.
В письме в «Новости недели» (11.06.1993) Марк Дымшиц
пытается посмеяться над всей этой путаницей, но смеётся так, что непонятно,
где кончается юмор и начинается проблеск истины. Юмор, как оказалось, является
отличным средством для сокрытия истины, т.к. по существу было не сказано
ничего.
С Бутманом дело обстоит сложнее. В книге «Ленинград
– Иерусалим с долгой пересадкой», (1981) на стр. 125 он, используя богатые
возможности русского языка, вместо имени, употребляет неопределённо-личный
оборот:
«Мне рассказали о бывшем военном лётчике, который
самостоятельно пытался учить иврит, даже не имея учебника. Я попросил передать
ему приглашение в ульпан».
После того как в 1986 году Виктор Богуславский
в журнале «22» увязал это знакомство с КГБ, Бутман в оправдательном письме
был вынужден дать более подробную информацию:
«Что касается Вени, познакомившего меня с Марком,
то он не был таинственным инкогнито, исчезнувшим сразу после знакомства.
И после знакомства он оставался моим соседом, жившим в доме рядом на Бассейной
улице. Я иногда встречался с ним и знаю, как разрывался этот парень между
желанием уехать в Израиль и нежеланием разрушать семью (его жена, насколько
я помню, была русской и не хотела ехать). Добавлю, что в ходе нашего следствия
Веню исключили из аспирантуры ЛЭТИ (Лен. Электро-Техн. Ин-та им. Ленина-Ульянова),
о чём была справка в деле.
Всё сказанное, конечно, не доказывает, что Веня
не мог быть агентом КГБ. Допустим, что он им был. Если вездесущий майор
Пронин смог незаметно просветить череп Марка Дымшица, разглядеть в нем план
захвата самолета, познакомить Марка через Веню со мной, чтобы после этого
родилась операция «Свадьба» со всеми ее последствиями, то я мог бы крикнуть
во все легкие:
Да здравствует агент Веня!
Да здравствует КГБ!» (журнал «22», №48, стр. 216,
217 (1986)).
Мы видим, что не только Марку Дымшицу, но и Гилелю
Бутману присуще чувство юмора. Остаётся лишь приветствовать это чувство,
тем более, что Гилель, помимо здравиц в честь КГБ (насколько они соответствуют
действительности, см. ниже), выдаёт и некоторую дозу информации. Уточняется
имя нужного нам лица – Веня. Оказывается, Веня, имевший еврейские корни,
в рассматриваемый период времени (конец 1969 года) учился в аспирантуре
ЛЭТИ и думал о выезде. Однако остался ряд вопросов, на которые Бутман мог
бы ответить, но не захотел: Почему не назвал фамилию Вени? Где и как с ним
познакомился? Был «соседом», «жил в доме рядом на Бассейной улице» – это
не ответ, поскольку в тогдашнем 4-хмиллионном Ленинграде можно было толком
не знать соседа по лестничной клетке. (Для справки: Бутман жил на Витебском
проспекте.) Каким образом с Веней познакомился Дымшиц, живший на Новоизмайловском
проспекте?
В общем, пришлось писать новую статью, и в конце
2000 года её удалось опубликовать под названием «Тайны операции «Свадьба»
и снова на страницах «Н.н.».
На этот раз повезло больше. В начале 2001 года
со мной связался по телефону … Веня.
Произошёл примерно следующий диалог:
- Господин Слосман?
- Да.
- Вы автор «Тайн операции «Свадьба»?
- Да.
- Так вот, кое-какие тайны я могу раскрыть. С Вами
говорит Чернухин. Я и есть тот самый Веня или Ваня, о котором Вы пишете
в статье. Это я познакомил Дымшица с Бутманом!
- Какое отношение Вы имели к Бутману и Дымшицу?
- Дымшица я не знал, а с Бутманом у меня были деловые
отношения, поскольку состоял в Ленинградской сионистской организации в его
группе.
- Вы можете дать свои координаты, написать письмо
с подробностями того, как всё произошло?
- Пожалуйста.
И Веня прислал письмо.
4. Рассказ Вени Чернухина
«Не было никакого Вани, а были Вени, не один, а
два (один из них – пишущий эти строки). Началось всё в дни празднования
Симхат-Тора в 1969 году во дворе Ленинградской синагоги. Народу было много,
и в том числе трое или четверо «туристов из Скандинавии». Вокруг них теснилась
группа энтузиастов, и в конце концов и я оказался в их числе.
Разговор шёл на английском, которым я немного владел,
и постепенно я вошёл в роль переводчика. Тем временем празднование завершилось,
и нас попросили покинуть двор. «Туристы» отправились в свой отель, и несколько
человек, в числе которых был и я, отправились их проводить до гостиницы
«Европейская», в которой они остановились. В пути продолжалась беседа.
Наконец мы прибыли к «Европейской», и сопровождающие
начали расходиться. С несколькими из них я перекинулся парой слов, пытаясь
найти желающих изучать иврит или почитать неофициальную литературу (типа
«Экзодуса»).
С одним из сопровождавших беседа оказалась чуть
длиннее. Выяснилось, что он учился в том же институте (ЛЭТИ), что и я, и
сейчас работает там на кафедре. Он представился мне как Веня Стругач. Впрочем,
ручаюсь твёрдо лишь за правильность имени, ибо оно совпадает с моим, а фамилия
через 30 с лишним лет, может, припомнил не совсем точно. Помню, что она
была украинско-белорусского типа.
На моё осторожное предложение Веня ответил отказом,
дав понять, что думает об аспирантуре, а посему должен быть вне всяких подозрений.
Потому сейчас для него речи ни о чём идти не может, быть может, когда-либо
в будущем.
Но, добавил он, есть у него знакомый, для которого
это предложение подойдёт. Он бывший лётчик, готовый на неординарные шаги,
чтобы покинуть Союз и перебраться в Израиль. Мы договорились, что Веня передаст
мне телефон этого человека по имени Марк.
Через некоторое время я получил телефон Марка и
незамедлительно передал его Г.Бутману. Что произошло далее, мне неизвестно.
Я не знал даже фамилии Марка. Будучи в контакте с Бутманом, через некоторое
время я поинтересовался, связался ли он с Марком. Бутман ответил, что всё
в порядке и попросил забыть обо всём и более к этой теме не возвращаться.
Что я и сделал.
Со вторым Веней я более не встречался. Ни я, ни
он не искали контактов друг с другом.
На вопрос, не было ли всё подстроено КГБ, я склоняюсь
ответить отрицательно. Слишком много случайностей в нашей встрече имело
место. Тем более, что на праздновании Симхат Тора во дворе Ленинградской
синагоги познакомиться и вступить в контакт с Бутманом никакого труда не
представляло. Г.Бутман присутствовал на этом праздновании собственной персоной
и был весьма активен. Среди прочего, он громким голосом призвал всех заинтересованных
в организованном изучении иврита подходить к нему. Чего проще и надёжнее
было подойти к нему, а далее привести к нему нужного человека.
Поэтому мне кажется, что Г.Бутмана и М.Дымшица
свёл случай.»
После прочтения письма возникла необходимость уточнить
некоторые моменты, в частности - «неординарные шаги, чтобы покинуть Союз».
На это был получен следующий ответ:
«Говоря о человеке по имени Марк, Веня сообщил
мне, что он был военным лётчиком. Этот факт практически исключает для него
все возможности покинуть Советский Союз легально, посему остаются лишь нелегальные
пути, т.е. бегство.»
Ответил Веня Чернухин и на вопрос: Сообщил ли он
Бутману о «неординарных» намерениях Дымшица?
«Насколько я помню, да, сказал вкратце во время
одной из личных встреч, хотя информация, которой я располагал, была лишь
самой общей.».
5. Комментарий к рассказу Чернухина.
Прежде всего необходимо отметить, что в этом рассказе
чувствуется стремление изложить случившееся как можно подробнее, и нет никакой
боязни запутаться. Ситуация стала более понятной, хотя нельзя сказать, что
полностью. Как это ни странно, но два «архангела» Менделевича, познакомившие
Бутмана с Дымшицем, приобретают реальные очертания.
Другое дело, что трудности в объяснении словесной
скупости двух героев «Свадьбы» отнюдь не уменьшились. Тем не менее, всё-таки
попытаемся как-то увязать сообщение Чернухина, информацию Бутмана и молчание
Дымшица.
1. Из свидетельства Чернухина следует, что он сообщил
Бутману только телефон Марка Дымшица, данные второго Вени ему были неизвестны.
Однако, нет сомнения, что Бутман был знаком со вторым Веней. Вспомним фразу
Бутмана из книги «Ленинград – Иерусалим…»: «Мне рассказали о бывшем военном
лётчике…». (Глагол в предложении Бутман употребил во множественном числе.)
Теперь ясно, что об этом лётчике ему рассказали, минимум, оба Вени.
Возможно, это произошло в тот же вечер («на праздновании
Симхат Тора во дворе Ленинградской синагоги познакомиться и вступить в контакт
с Бутманом никакого труда не представляло»), а факт проживания на соседних
улицах в Ленинграде был случайным. Интересно, что Чернухин обращает внимание
на количество случайностей: «Слишком много случайностей в нашей встрече
имело место.»
Однако мы знаем, что из массы случайностей вытекает
необходимость. Скорее всего, второму Вене очень хотелось, чтобы замысел
Дымшица приобрёл реальные очертания. Поэтому, помимо своего знакомого Бутмана
(покрыто мраком, старого или не очень), о «неординарном» лётчике он проинформировал
сионистского активиста Веню Чернухина (которого вполне можно назвать первым
встречным), а может, и ещё кого-то, чтобы случайностей было как можно больше.
2. Из рассказа Чернухина вытекает неточность Бутмана,
допущенная им в мемуарах. Она заключается в неожиданности предложения Дымшица
захватить самолёт (Л-И, стр. 127). Получается, что о намерении Марка Гилелю
было известно ещё до знакомства с ним, по крайней мере, через того же Чернухина.
Однако, скорее всего, о плане Дымшица Бутман узнал ещё раньше, поскольку
второй Веня дпя него «не был таинственным инкогнито».
3. В дальнейшем второй Веня отходит в сторону.
Интересна его мотивировка: «…думает об аспирантуре, а посему должен быть
вне всяких подозрений.» В УК РСФСР существовала статья о «заранее не обещанном
укрывательстве преступлений», многие её знали. А тут высокообразованный
человек, стремящийся быть вне всяких подозрений в Советском Союзе, сообщает
неизвестному о своём знании криминального намерения с явной целью помочь
нарушить закон.
Факт отхода в сторону характерен для ключевых действующих
лиц в «Свадьбе». Точно также в конечном итоге поступил Бутман. Дымшиц попытался
осуществить аналогичное действие уже на аэродроме «Смольное», но ему помешали
будущие подельники (см. далее).
У каждого из этих трёх героев есть своё объяснение
отхода. Думается,что что у второго и третьего оно не более убедительно,
чем у первого. По ходу исследования этот вопрос булет проанализирован подробнейшим
образом.
4. Несмотря на отрицательное отношение Чернухина
к версии о роли КГБ, отметим расхождение данной им характеристики второго
Вени с характеристикой, приводимой Бутманом.
По Чернухину, второй Веня лишь «думает об аспирантуре».
По Бутману, его уже успели из неё исключить.
5. Выясняется, что Гилель Бутман поторопился славить
КГБ. Оказывается, перед майором Прониным не стояла задача «незаметно просветить
череп Марка Дымшица, разглядеть в нём план захвата самолёта». Просвечивать
эту часть тела просто не было необходимости, поскольку второй Веня о замысле
Марка прекрасно знал и даже делился им с другими людьми. В 1986 году, когда
Бутман провозглашал здравицы в честь КГБ, Веня Чернухин был где-то в Южной
Африке. Гилелю, видимо, было известно об этом, поэтому в оправдательном
письме он не принял Чернухина в расчёт. Ясно одно: истина явно не выгодна
ни ему, ни Дымшицу, ни тому, кто был инициатором знакомства.
6. Почему перечисленным лицам не выгодна истина?
Это вопрос вопросов! Что касается Бутмана и Дымшица, то, в лучшем случае,
мы видим тут борьбу за приоритет зачинателя «Свадьбы», на который и так
есть уважаемые претенденты и которым неохота делиться ни со вторым Веней,
ни с Чернухиным.
Что касается самого второго Вени, то, наверно,
речь идёт о природной скромности этого человека.
6. Что же было дальше?
Учитывая вышесказанное, приходится сделать оговорку
о большей или меньшей степени вероятности дальнейшего; и в сомнительных
местах (которых в этой истории чрезвычайное множество) автор вынужден продолжать
утомлять читателя цитатами.
После загадочного знакомства Дымшиц стал ходить
в ульпан, отношения с Бутманом стали более тесными и в конце 1969 года Марк
и Гилель уже вовсю обсуждали планы побега из СССР.
По Бутману, план Дымшица заключался в следующем
(Л.-И., стр. 127):
«…мы едем в Ереван, покупаем билеты на маленький
АН-2 местных авиалиний, в воздухе заставляем пилота изменить курс и лететь
в сторону Турции. Если пилот отказывается, самолёт ведёт Марк.»
Однако Бутман не принял этот план, т.к. с его помощью
решались только личные проблемы Марка и Гилеля. Гилель предлагает свой план,
намного более грандиозный с политической (сионистской) окраской.
По этому плану предлагалось захватить большой пассажирский
реактивный лайнер на линии Ленинград – Мурманск, проходящий вдоль советско-финской
границы, причём подавляющее число пассажиров в нём должны были составить
евреи. Под каким соусом можно собрать столько евреев? Очень просто. Двое
должны были изображать жениха и невесту. Остальные – гостей. Вся компания
отправляется в свадебное путешествие. Отсюда и пошло название - операция
«Свадьба» (точнее – «Свадьба» №1, классификация Бутмана). Другие варианты
угона самолёта («Свадьба» №2, «Свадьба» №3) никакого отношения ни к подлинной,
ни к мнимой свадьбе не имели.
Бутман изложил свой план («Свадьба» №1) на заседании
Сионистского комитета. По поводу реакции комитетчиков сейчас разные мнения,
и даже Бутман образца, например, 1981 года отличается от Бутмана 1986 года.
Но ясно одно, что восторженного отклика затея Бутмана не получила, хотя
ему были выделены деньги «на исследование технической возможности захвата
самолёта».
Практически изучением этой «технической возможности»
должен был заняться Дымшиц. Ведь если экипаж (5 человек, стюардессы – не
в счёт) отказывается сотрудничать с угонщиками, то за штурвал самолёта должен
сесть Марк. А он самолётом такого типа никогда не управлял и вообще уже
7 лет – без лётной практики.
И Дымшиц совершает пробный рейс в кабине знакомых
лётчиков из Ленинграда в Москву. «Устройство оказалось весьма сложным. Вариант
отпал» - так он сказал на суде (см. «Антиеврейские процессы в Советском
Союзе», стр.65). Выяснилась эта подробность примерно в феврале 1970 года.
Журналист Владимир Бейдер ( http://www.ear-org.ru/vestnik/11-12.5760/i9.shtml
), в 90-х годах четыре года работавший под руководством Эдуарда Кузнецова,
в статье, посвящённой 30-летию «Свадьбы», подтверждает этот факт: «У Дымшица
не было навыка и тем более прав управления большим пассажирским самолетом.»
Вариант, конечно, мог бы не отпасть, если бы планировалось
силой заставить лётчиков изменить курс, но все действующие лица отрицают
это.
Казалось бы всё. История закончена. Ан нет. Это
только начало!
Похоже, техническая проблематичность (мягко выражаясь)
угона не волновала Бутмана (или Марк не проинформировал о ней своего сообщника,
что маловероятно). Во всяком случае, Гилель Бутман продолжил подготовку
акции. Он занимался «организационной стороной вопроса», подбирая пассажиров.
О том, как он это делал, видно из разных источников.
Всё тот же Чернухин так описывает попытку его привлечения к захвату самолёта:
«Мне помнится, что мы встретились на Марсовом поле
и шли далее вдоль набережной канала Грибоедова, вдоль ограды Михайловского
сада почти или до самого Невского проспекта, где расстались. Дело было осенью,
ибо было темно, ветренно и холодно, даже поздней осенью. Насколько я помню,
Бутман возвращался из СЗПИ, где он впрочем мог быть по делам и после завершения
учёбы. Присутствовала и Э.Бутман, которая поначалу двигалась за нами и лишь
затем присоединилась к нам.»
Спрашивается: Причём тут супруга Гилеля Э.Бутман
и, что очень важно, почему вообще в рискованное предприятие вербовки (явный
состав преступления) Гилель вовлёк своего самого близкого человека, причём
без особой на то необходимости? Возможность ареста он предвидел (см. его
книгу). Кто мог гарантировать свободу для его жены?
Виктор Штильбанс рассказал по телефону из Америки,
что сначала он узнал о «Свадьбе» от Владика Кнопова, а затем сам Бутман
сделал ему предложение в присутствии Бориса Певзнера.
Кузнецов «о плане побега узнал от Коренблита, а
потом в те же дни в Риге от Бутмана» (см. приложение к «Дневникам, стр.
335).
(Согласно имеющимся сведениям, вербовкой пассажиров
занимались ещё Кузнецов, Дымшиц, Менделевич, Хнох, Штильбанс и Азерников.
Соэдаётся впечатление, что было сделано всё, чтобы о «Свадьбе» узнало не
только как можно больше народу, но и чтобы было непросто отвертеться от
вопросов КГБ в дальнейшем.)
На подготовку к акции тратились общественные деньги
(члены сионистской организации платили взносы по 5 руб. в месяц, ученики
в ульпанах – по 3 руб, были пожертвования со стороны обеспеченных ленинградских
евреев). Бутман с друзьями в целях разведки и вербовки «пассажиров» путешествовали
по СССР, летали не один раз в Ригу, Кишинёв, вот только освоить трассу на
планируемый Мурманск никто не догадался. Неужели Крайний Север никого, в
т.ч. и Гилеля, не интересовал?!
Можно, конечно, всё объяснить безалаберностью,
безответственностью, неорганизованностью, чудесами, случайностями и тому
подобными вещами. Важно другое, информация о фактически открытом наборе
в «пассажиры» быстро дошла до лениградских комитетчиков.
Член Сионистского комитета Давид Мааян (Черноглаз)
характеризует сомнительное поведение Бутмана следующим образом (журнал «22»,
№50, стр.122): «… плюнул на конспирацию… говорил с людьми едва знакомыми…
При этом он обманывал вербуемых, говоря, что действует от имени организации».
В итоге Бутман встречал всё большее сопротивление
своему плану в Ленинграде в кругах, близких сионистскому движению.
И он решает не ограничивать поиски кандидатов в
«пассажиры» в Ленинграде и едет в Ригу, надеясь встретить там большее понимание.
А в Риге Бутман нарушает один из принципов сионистского движения и привлекает
к своему делу несиониста Эдуарда Кузнецова.
Более того, Эдуард Кузнецов, как кандидат, явно
противоречил всем принципам конспирации, поскольку недавно вышел из заключения
и наверняка находился под колпаком у КГБ.
Справедливости ради стоит отметить, что достоверность
данного факта (привлечение Кузнецова к «идее самолёта» Бутманом и, тем более,
Коренблитом) в настоящее время подвергается сомнению (см. ниже).
Эдуард Кузнецов знакомится с планом, людьми (что
особенно важно – с Дымшицем), принимает участие в обсуждении акции. Для
практического её осуществления он предлагает автомат («Л. – И.» стр.152).
Предложение отвергается Бутманом и его друзьями. Операция должна быть бескровной.
Повидимому, именно в этот момент Кузнецов убедился
в «несерьёзности Бутмана» (приложение к «Дневника», стр. 335), а Бутман,
как он сам пишет, «потерял контроль над операцией «Свадьба». Марк поехал
провожать Эдика в аэропорт. Там они должны были выбрать «наш рейс». Задание
Марк и Эдик не выполнили, но зато «обменялись адресами» («Л. – И.» стр.155,
156).
7. Очередная случайность
- То-есть, как это «не выполнили задание»? Какие
могли возникнуть сложности с выбором рейса? – спросит читатель.
Вот так это, - ответит автор, - чудеса, да и только!
Слово предоставлятся Бутману:
«Свадьба» приближалась. Был «жених», было «невеста»,
были «гости», не было только даты. На очередной нашей встрече Марк потребовал
назначения срока. Мы назначили срок – 2 мая… Марк был прав. Отныне конечеая
дата придала подготовке необходимую целеустремленность.» («Л. – И.», стр.
151).
Здорово! Марк Дымшиц требует назначения срока,
заранее зная провальность плана. Кроме того, получается, если бы Марк не
«потребовал назначения срока», то Гилель, вероятно, занимался бы «организационной
стороной вопроса» до наших дней?! А тут он был вынужден как бы уступить
и предоставить Марку и Эдику возможность «выбрать «наш рейс».
Но ещё больше поражает, как они это сделали:
«При встрече Марк сказал мне номер и время рейса:
2 мая, 16 часов с минутами. Это был последний лайнер на Мурманск в этот
день. На всякий случай я съездил в кассу Аэрофлота и перепроверил. Оказалось,
что с 1 мая вводилось летнее расписание, и последний самолёт нужного нам
типа летел во втором часу дня.» («Л. – И.», стр. 156).
Допустим, Эдуард Кузнецов в авиационных делах не
силён, хотя такого рода дело не столько авиационное, сколько чисто человеческое,
т.е надо было просто проявить внимательность и благоразумие. Но ведь Дымшиц,
согласно биографическим данным, после увольненния из армии 3 года работал
в гражданской авиации и должен был догадываться о существовании летнего
расписания.
Кстати, из вышеприведёной цитаты следует, что потенциальным
угонщикам был нужен не просто самолёт, а самолёт «нужного нам типа».
На суде Марк Дымшиц называет марку самолёта – ТУ-124
(48-52 пассажира). В книге «Л. – И.», стр. 129 говорится о ТУ-124 или ТУ-135,
в статье «И суд есть совести своей…» Бутман пишет о ТУ-134 с 64-мя пассажирами.
Кузнецов в передаче «Как это было» (ОРТ, 24.10.1999) число пассажиров «Свадьбы»
№1 доводит до двухсот, называя их «идиотами». Гилель Бутман эту передачу
видел и по этому поводу не возразил.
Увы, бутмановский план напомнил бородатый анекдот
про колхозника, требующего у председателя колхоза фанеру, чтобы сделать
из неё аэроплан и улететь из родной деревни к … матери.
Казалось бы, этот разнобой в отношении марки самолёта,
который предполагалось угнать, мог использовать кто-нибудь из адвокатов
для доказательства несерьёзности намерений подсудимых. Увы, ничего подобного
не произошло. Как ни странно, путаницу заметил прокурор и в своей речи употребил
термин «самолёт марки ТУ».
Ну, а Марк и Эдик, повидимому, уже отказались от
провального плана и попытались повесить Гилелю «лапшу на уши». А Гилель
взял да и не поверил своим новоиспечённым друзьям. Были, наверно, основания.
Возник лишь законный вопрос: Имело ли смысл, в свете обоснованного обоюдного
недоверия, продолжать столь рискованное мероприятие?
Тем не менее, несмотря ни на что, мероприятие продолжалось.
Бутман сам выбрал рейс и проинформировал об этом своих сообщников. До «часа
Х» остававлось ещё больше месяца, за это время многое могло произойти. И
произошло.
(окончание следует)
