Кто знает человека лучше, чем его родная жена?!
Из такого нехитрого постулата исходил, видимо, М.Золотоносов. Приняв за
истину взгляд "жены гения", он оклеветал его ближайшего друга и оскорбил
тех, кому о выдающемся физике Льве Ландау известно не только из книги его
покойной вдовы [1]. Знаменитый физик -- сталинский, ленинский и нобелевский
лауреат -- указанному постулату во всяком случае не подчинялся. Не подчинялся
и многим неписанным правилам хорошего тона. Правила своей жизни он выработал
себе сам. И это не потому, что был гением в теоретической физике.
Ландау был очень необычным человеком, сочетавшим
глубину и мастерство экстра-класса в мире науке с чертами подростка в делах
мирских. Подростка честного, свободолюбивого, иногда очаровательного, порой
несносного, не терпевшего "мути" в отношениях между людьми.
Самые наглядное проявление необычности Ландау --
как раз то, насколько он был неизвестен и непонятен своей законной супруге,
что убедительно запечатлелось в ее книге, написанной после смерти мужа в
1968 году. Это была его вторая -- телесная, юридическая -- смерть. Первая
смерть случилась в январе 1962 года, когда удар грузовика на обледенелой
дороге оборвал его жизнь в науке, оставив ему шесть лет мучений и бессмысленного
существования. Духовная смерть Ландау в 1962 году, или его полная духовная
инвалидность, была очевидна всем, кто знал его в главном его деле жизни
-- в науке. Никогда больше он не дотронулся до своей любимой науки, никогда
больше не ощутил родной стихии теорфизического мышления. Это ясно видели
его коллеги и друзья-физики. Но его жена была настолько далека от этой главной
его жизни, что не поняла проиcшедшего, -- бытовую вменяемость приняла за
возвращение к полноценной жизни. Это и говорит о том, сколь крошечна была
часть жизни Ландау, доступная его жене.
Рукопись законной супруги Л.Д.Ландау, Конкордии
Терентьевны Дробанцевой (1908-84), которая предпочитала называться "Корой
Ивановной", в послесоветское время, спустя 15 лет после ее смерти, сильно
отредактировали и издали под названием "Как мы жили". Конкордия Терентьевна
и в советское время не делала секрета из своего труда -- давала читать многим.
Сама писательница была вполне советским человеком, членом партии (понятно
какой), носительницей стандартных советских понятий о том, что такое хорошо
и что такое плохо, что такое любовь и что такое дружба, что такое здоровая
советская семья и что такое аморалка. Как следует из ее книги, такого же
советского человека она видела в своем гениальном законном муже. Ныне совершенно
ясно, что она заблуждалась.
Политические взгляды Ландау надежно зафиксировали
документалисты от КГБ с помощью подслушивающей спецтехники: "наша система,
как я ее знаю с 1937 года, совершенно определенно есть фашистская система
и она такой осталась и измениться так просто не может. Пока эта система
существует, питать надежды на то, что она приведет к чему-то приличному,
даже смешно. Наши есть фашисты с головы до ног. Они могут быть более либеральными,
менее либеральными, но идеи у них фашистские."
Это выдержка из "Справки по материалам на академика
ЛАНДАУ Л.Д.", направленной из КГБ в ЦК КПСС в 1957 году (и многократно уже
опубликованной, начиная с [2]).
В 1934 году, когда Ландау познакомился с будущей
женой, он действительно считал себя подлинно советским человеком. Его позицию
коренным образом изменил "37-й год", который вместил в себя разгром физического
института в Харькове, где работал Ландау, его бегство в Москву, антисталинскую
листовку и арест [3].
То, что, живя много лет рядом с Ландау, жена не
заметила разительной перемены в его взглядах, говорит о ней самой и о степени
близости между супругами. Она смотрела на жизнь мужа если не через замочную
скважину, то через дверную щелку. Немудрено, что особенно ей были непонятны
научные друзья Ландау. Никого из них она особенно не жалует. Безоговорочное
ее одобрение вызывает только один деятель науки (А.В.Топчиев) -- образцово-исполнительный
сталинский чиновник, сделанный академиком за его усилия провести "лысенкование"
физики по примеру биологии.
А безоговорочную свою ненависть она обращает на
ближайшего друга, ученика и соавтора Ландау -- Евгения Михайловича Лифшица.
Можно тут предположить и что-то вроде ревности, -- ведь Ландау проводил
со своим ближайшим сотрудником, вероятно, больше времени, чем с ней. Но
свое чувство она выразила в убийственно-советской форме. Вспомнив, как она
в 30-е годы хотела, чтобы Ландау вступил в партию, она добавила: "в те далекие
молодые комсомольские годы у меня было твердое убеждение: вне партии, вне
комсомола должны оставаться только мелкие людишки вроде Женьки Лифшица,
чуждые нашей советской идеологии". [4]
Что да, то да -- Е.М.Лифшицу советская идеология
была чужда с юности. Причины этого неясны - в ближайшем окружении Ландау
30-х годов он один был такой, но последствия весьма значительны. Можно представить
себе, как нелегко ему было переносить просоветский пыл своего обожаемого
учителя в первые годы их знакомства. И насколько легче стало после того,
как Ландау сделал свое политическое открытие в 1937 году. Об их антисоветском
единомыслии знали – кроме стражей Госбезопасности – только самые близкие
люди.
Для Конкордии Терентьевны намерение Ландау вступить
в Коммунистическую партию, высказанное им после клинической смерти, ничего
тревожного не говорило о его состоянии. Иначе на это смотрели его друзья.
Они помнили совсем иное отношение Ландау к коммунизму. Летом 1961 года Е.М.Лифшиц
с женой и Ландау со своей возлюбленной проводили отпуск на черноморском
побережье. Снимали квартиру в доме, где "удобства" располагались далеко
во дворе. Вернувшись как-то из этого заведения, академик Ландау назвал соответствующую
тропинку "Путь к Коммунизму" и пояснил аналогию: "Воздействует на все органы
чувств сразу".
Разумеется, не политика была главным содержанием
жизни Ландау и Лифшица, а физика. Их дружба и научное сотрудничество воплотились
в знаменитом "Курсе теоретической физики" Ландау и Лифшица. Тома курса переиздавались
не раз на многих языках и обучили несколько поколений физиков мастерству
профессии. Курс этот иногда называли кратко "Ландафшиц", что вполне отражает
незаменимость каждого из соавторов. Как бы ни были значительны научные исследования
Ландау и Лифшица, по своему влиянию на развитие науки их превосходит Курс.
Во всей литературе по теоретической физике нет ничего сопоставимого по влиянию.
Вот мнение академика Виталия Гинзбурга, ученика и соавтора Ландау:
"В наши дни выдающихся теоретиков в мире все же
немало, а вот Курс теоретической физики Ландау и Лифшица только один. Ландау
нашел в Лифшице не только достойного ученика и ближайшего друга, но и, я
бы сказал, писателя. Обычно этот термин не применяется к авторам научных
книг, но это факт, что писать научные книги очень трудно. Сам Ландау, физик
исключительного калибра, один из корифеев теоретической физики, писать не
мог или, во всяком случае, так не любил, что почти никогда не писал даже
собственные статьи, не говоря о книгах. Напротив, Лифшиц умел писать четко
и выразительно. Все 5300 страниц Курса написаны рукой Лифшица, и его роль
в формировании текста никогда не вызывала сомнений." [5]
Встреча на горной дороге: Е.М.Лифшиц, Л.Д.Ландау и И.Е.Тамм. 50-е годы
Конкордия Терентьевна обо всех этих научных материях не имела ни малейшего представления. И она использовала всю силу женской логики, чтобы поссорить Ландау с его ближайшим другом. Пока Ландау был здоров, ей это не удавалось. Когда же он стал безнадежным инвалидом, она преуспела. Этот свой успех она старалась закрепить своей книгой, добавляя к своей логике обыкновенное враньё. Например, по ее словам, Ландау якобы препятствовал избранию Е.М. Лифшица в Академию наук. На самом деле в 1958 году Институт Физических проблем представил Е.М. Лифшица для избрания в члены-корреспонденты. Это означает, что заведующий теоротделом ИФП Ландау и директор института П.Л.Капица поддержали его кандидатуру. (Е.М. Лифшица избрали в Академию в 1966 году, а что препятствовало и помогало выборам в советскую Академию -- под контролем отдела науки ЦК КПСС -- это отдельный непростой сюжет).
Увы, как оказалось, комбинация страстной женской логики с заурядным враньём действует и на некоторых мужчин, раз книга Коры Ландау завоевала сердце и борзо пишущую руку М. Золотоносова. Правда, он не знаком с Корой и понятия не имеет о мире физики.
После катастрофы
Лично знал Кору и хорошо знаком с людьми науки известный журналист Ярослав Голованов (о котором та пишет вполне положительно), и он считает, что "книга написана больной истеричной женщиной" [6] , с чем согласна и Майя Бессараб, племянница Коры и автор биографии Л.Д.Ландау.
Что касается Евгения Михайловича Лифшица, любовь к своему учителю и другу он сохранил на всю жизнь. Это чувство воплощалось прежде всего в заботе о научном наследии Ландау [7]. И в истории физики имена Ландау и Лифшица соединены навсегда. Что бы ни писали невежественные любители скандалов.
1 Фейнберг Е.Л.. Не книга, а клевета и поношение. МН, август 2002, вып. 32
2 Гроссман А.С. Из досье КГБ на академика Л.Д.Ландау // Вопросы истории, 1992, №8, с.112-118.
3 Горелик Г.Е. Тамм и Ландау, физики-теоретики в советской практике // Знание - Сила, 1997, №2
4 Ландау-Дробанцева К.Т. Академик Ландау. Как мы жили. М.: "Захаров", 1999, с.284.
Мировосприятие вдовы Ландау еще ярче запечатлелось в сохранившейся ее рукописи:
"Я всегда считала, меня воспитал комсомол, все взгляды, все традиции комсомола в 1925-30-х годах были мне всегда дороги и священны. Это были очень счастливые комсомольские годы моей юности. <> Мечта у всех нас тогда была одна: совершить военный подвиг, отдать свою жизнь по первому призыву партии, по призыву комсомола."
"В Москву я переехала совсем только в 1940 году. Я уже была член Коммунистической партии, у меня было много обязательств, общественных и по работе. С большим сожалением я оставляла свой шоколадный цех. Мои старшие партийные товарищи по работе: т.Сладков и т.Осядовская, которые давали мне свои рекомендации при вступлении в партию, все радовались моему счастью, они были хорошие, добрые люди, и очень достойные, честные коммунисты. Мы мирно трудились и никто из нас тогда не знал, что скоро налетит смерч жестокой войны, а в нашем замечательном шоколадном цеху притаился один страшный предатель. В далеком своем прошлом, был меньшевиком, а его отцу принадлежали громадные харьковские дома, национализированные Советской властью!"
Далее следует история этого "страшного предателя", рассказанная без тени сомнения. Хотя "у него было два было два сына красных офицера, которые сражались на фронте за Родину", но сам он "остался врагом-меньшевиком. С приходом фашистов он сейчас же побежал на поклон к немцам, получил от наших врагов какой-то чин и первое, что он сделал - выдал т.т.Сладкова, Оседовскую и др. коммунистов фабрики, оставленных работать в подполье. Всех выстроили возле шоколадного цеха, у входа в цех, на глазах предателя были расстреляны настоящие честные, чистые, смелые коммунисты!
20 лет после войны, ползком скрывался этот подлый предатель, где-то в Сибири. А потом все-таки приполз в Москву, в "Главкондитер" и попросился на работу на Львовскую кондитерскую фабрику. Предатель считал: два десятка лет прошли, его забыли, всё рассосалось. Но в "Главкондитере" наши люди помнили о трагедии шоколадного цеха, случившейся во время войны в Харькове. Нажали кнопки, вызвали МВД, а с ним вели беседу. Предателя расстреляли. Человеческая судьба иногда складывается загадочно и непонятно, ему не дано знать: что? где его ждет! Если бы за год до войны Дау не забрал меня в Москву к себе, я бы разделила судьбу товарищей Сладкова и Оседовской. С судьбой счеты вне человеческих сил. Она не поставила меня под пули фашистов, видимо, она еще готовила мне новые страшные испытания. Много раз я потом жалела, что не легла у порога нашего цеха вместе с тт. Сладковым и Оседовской."
[Landau-Drobantseva, Kora. Memoirs of a private life with Lev Landau. Samizdat copy. In Russian. 252 pp. American Institute of Physics. Niels Bohr Library, с. 89-91, 98-100.]
5 Гинзбург В.Л. Курс (памяти Л.Д.Ландау и Е.М.Лифшица) // О физике и астрофизике. М.: "Бюро Квантум", 1995, с.442.
6 Ярослав Голованов. Заметки вашего современника. Том 3. 1980-2000. "Доброе слово", 2001.
7 Горелик Г.Е. Ландау + Лифшиц = Ландафшиц // Знание - Сила, 2002, №2.
