Как назад и вперед ни крутите часы судовые -
Уходящей минуты обратно уже не вернуть
А. Городницкий
В разгар приснопамятного "периода застолья" попала как-то мне в руки книжка, переведенная с английского. Написана она была каким-то американским раввином (к стыду своему, не помню имени, поскольку тогда оно ничего мне не говорило) и посвящалась доказательству возможности соблюдать заповеди, живя полной жизнью современного общества.
Автор с ходу меня убедил, что, по крайней мере в Америке, это вполне возможно. О том, что возможно жить в современном обществе, не соблюдая заповеди, мне было известно из собственного опыта. Оставалось, стало быть, определить, чем первое лучше второго, но автору это, было, похоже, изначально интуитивно ясно. А мне вот, и по сей день, - нет.
В субботу, в хамсинную летнюю пору, постучалась в интернациональную нашу кампанию ортодоксальная соседка с просьбой нажать на кнопку вылетевшего предохранителя, а то электричество отключилось, еда в холодильнике под угрозой, в доме дети маленькие… У меня язык чесался спросить: А если б не было среди нас неевреев, что бы вы сделали? К арабам на поклон побежали? Ни до, ни после, даже перед лицом самого оголтелого антисемита не испытала я такого чувства национального унижения. Подумать только - в своей стране не можем мы, не подвергая опасности здоровье детей, субботу нашу справить без шабес-гоя! Сама я, кстати сказать, к субботнему столу того же гоя с удовольствием приглашу. Но - гостем, которого я у себя принимаю, а не в моем доме хозяином, от которого я завишу!
В разряд действий, в субботу запрещенных, попали, свое время, поездки, поскольку тогда за молитвой, учебой, общением с близкими никуда ехать было не надо. Зато нынче... с родными за стол сел бы, да вот беда - живут они на другом конце страны. И синагога есть такая, что и молитва в ней по нраву, и проповедь по душе, но... в другом конце города. И в кружок по изучению Торы записался бы, да где ж на пешеходном расстоянии других желающих наберешь?.. Остается, значит, только в одиночку дома сидеть, а там, кстати, уйма возможностей: тут тебе и радио, и телевидение (простое и кабельное), и магнитофон (простой или видео), и компьютер с интернетом и играми, да и просто, по-старинке, любимый детективчик - до молитвы ли тут?
Само собой разумеется, записные благочестивцы, разъезжающие по жизни на мицва-танках и требующие Машиаха сегодня, за стол такого эпикойреса, как я, сроду не сядут, но ведь и стол среднестатистического еврея, соблюдающего традицию и кашрут, не удостоят они своим присутствием. Какие-то есть там у них свои хитрые заморочки... Так вот и объясните вы мне, люди добрые, предпочтительнее ли, с точки зрения национального единства, во исполнении заповедей достигать, как они, совершенства, но со среднестатистическим евреем не есть, или, как я, ничего не соблюдать, но трапезу делить со всяким?
Не в том, на самом деле, проблема, что соблюдение заповедей усилий требует и самоограничения - за так-то, как известно, только мухи летают, да и те не всегда - а в том, что подрывают эти заповеди аккурат то самое, что призваны, вроде бы, укреплять. В известной повести А.К.Толстого о вурдалаках есть такой эпизод: Уходит дед из дома и детям да внукам наказывает: "Если вернусь до захода солнца - впустите меня в дом. А ежели после захода кто явится да моим голосом звать станет - ни двери ни окна не открывайте! То уж не я буду, то придет злой вурдалак всем вам на горе!" Нечто подобное происходит в истории с формами благочестия, когда они перестают быть живой традицией.
"Традиция" - предание - то, что передается, переходит от отца к сыну, из поколения в поколение, и, естественно, при этом меняется. Медленно, незаметно, как сама жизнь, которую она призвана упорядочивать и ограждать. Но если, по какой-либо причине, порвется цепочка, передача нарушится - пиши пропало! Сбившись с шага, сорвавшись с ритма жизни, каменеет традиция, умирает, из доброго дедушки превращаясь в вурдалака-убийцу. Вы скажете мне, что с еврейской традицией все не так, что в определенных слоях народа передача не прерывалась никогда. А я вам отвечу, что слои эти не центр общества, а глухие задворки, сохраняющиеся, не в последнюю очередь, на деньги благотворителей, которые, живи они по обычаям Бней-Брака, вряд ли сумели бы заработать такие капиталы.
Конечно, смерть традиции можно объявить и насильственной - делом рук врагов, которых нам всегда хватало. Можно, кстати, и Шоа помянуть - треть евреев в Европе повыбило, прежде всего из тех областей, где традиция держалась дольше и лучше, да еще советский госатеизм туда же до кучи - можно, но... не нужно. Потому что неправда это. Перечтите "Тевье-Молочника" и убедитесь, что не погромами вызван был кризис местечка, а прошел по нему внутренний глубокий надлом. Однако, специфически еврейским тот кризис не был, и разговор о нем легче всего начинать с события, с которого есть пошла современная Европа - с Французской Революции
Я похож на улице на всякого
И совсем теряюсь на углах.
Саша Черный
На хрена козе баян?
Русская народная мудрость
Коль мещанином - мещанин,
А дворянином - дворянин
К. Прутков
То теперь все люди рождались свободными и равными в правах. Свобода и равенство как бы восстанавливали естественную справедливость, устраняя тем самым повод для вражды и создавая почву для братства. Стирание граней шло не только "по вертикали", нет, потенциальными источником опасности представлялись любые различия, любые группировки по принципу: "Мы - такие, а они - другие". И пусть на наблюдаемом уровне безусловно существует разница между расами, классами, народами, культурами и отдельными личностями, по сути все - одно и то же, и чем больше преуспеем мы в преодолении различий, тем более приблизимся к вожделенному идеалу.
Помните "Натана мудрого"? Герои этой дидактической, как сказал бы Брехт, "учебной" пьесы осознают себя в начале как представители разных, враждебных друг другу культур и религий, а под конец с изумлением обнаруживают, что и вера-то у них, на самом деле, одна (притча о кольцах), и вообще все они - родственники. Различия - второстепенны, по сути же все - одно.
Корни этого "всеединства" по нынешним временам многие ищут в христианстве, но я согласиться с этим не могу. Если бы потрудились дочитать Павлово перечисление (весьма популярную в те времена риторическую фигуру!) до конца, то обратили бы, верно, внимание, что если уж ни элина, ни иудея, то и ни раба, ни свободного, ни мужчины, ни женщины быть уже не должно (Гал.3,26-29). А если б заодно еще припомнили "Послание к Филимону", темой которого является отсылка назад к хозяину беглого раба, и объявление (Рим.1,26-27) смертным грехом гомосексуализма, то, верно, догадались бы, что утверждая равноценность людей перед Богом, независимо от их социокультурной принадлежности и положения на иерархической лестнице, не помышляет Павел об отмене, уничтожении иерархии и различий.
Чтобы угодить Богу, каждый человек должен стремиться наилучшим образом исполнять свою социальную роль, на чужую не претендуя. В этом требовании христианство совершенно согласно с требованиями всех прочих религий непрогрессивного человечества, включая иудаизм. Одним словом, были бы вы уж лучше, ваше сиятельство, хорошим графом, чем плохим мужиком.
Свобода и равенство не понимают и не принимают таких утверждений. Не важно, мужик ты или граф, ибо, по сути, тот и другой - одно и то же, а важно, насколько сумел ты приблизиться к вожделенному идеалу человека вообще, преодолеть различия и стереть грани. Унификация пошла по всем линиям, начиная с одежды и кончая образованием. Первой гильдии купец одет был, конечно, богаче, чем чиновник 14-го класса, а если чиновник класса первого, то, вероятно, наоборот, но любого купца от любого чиновника по одежде отличить было можно. Костюмы крестьян различных губерний, не говоря уже о разных народах, различались существенно даже при равном достатке. А нынче всякая уборщица рядится под кинозвезду; есть, конечно, небольшие различия в цене и качестве - но не в стиле. Разнообразные системы социализации подрастающего поколения - от гувернеров и пажеских корпусов до ученичества Ваньки Жукова - заменило единое, всеобщее и обязательное.
В такой ситуации сохранить обособленность, традиционный образ жизни, конечно, нелегко. Пока будущий поручик Голицын с корнетом Оболенским резвятся под надзором француза, будущий Белинский в гимназии вокабулы латинские зубрит, а Ванька селедку с хвоста чистит, тот факт, что юный Рабинович в хедере лапсердак просиживает, ни у кого возражений не вызывает. А вот ежели все другие-прочие уже собрались в единой трудовой, поведение Рабиновича становится, мягко говоря, проблематичным. И прежде всего - в глазах самого Рабиновича. Потому что никакого другого идеала, который мог бы он противопоставить горячему призыву к всеобщему примирению путем унификации, у него просто-напросто нет. И не было никогда.
Была у него своя, пусть и не слишком удобная, пусть далеко небезопасная но никем не оспариваемая "экологическая ниша", как у всех других социальных групп. То есть, право его на существование, теоретически и практически, оспаривали не раз, но покуда существование продолжалось, всем казалось естественным, что и ниша была. А когда все на свете ниши, даже куда более уютные, чем у еврея, порушились, унесенные ветром времен, и вместо них возникло чистое поле "Человека Вообще", главным вопросом стало не "как соблюдать заповеди" - поверим американскому раввину, что приспособиться вполне возможно -, а "для чего их соблюдать".
Ради того, чтобы быть евреем? А чем, на самом деле, еврей отличается от "человека вообще"? Тем, что соблюдает заповеди?.. На хвосте мочало, начинай сначала!..
Ради "общечеловеческих ценностей", содержащихся в Торе? Для ради Бога, и соблюдай себе "общечеловеческое", а в параллель отчего ветчину не лопать? Тоже, между прочим, общечеловеческое достижение в области гастрономии.
Ради сохранения народа в диаспоре? А нужно ли это, коль скоро завтра "сольются в одно все народы в мирном братстве святого труда"?
Ради исполнения воли Божией "не быть как другие народы"? Открой Писания - и убедишься скоро, что волю одного и того же Бога в том же самом Танахе в разных книгах трактуют с точностью до наоборот, после чего приступают к выяснению отношений, вплоть до высшей меры...
Так что Моисея Мендельсона упрекнуть не в чем. Не его в том вина, что утратив главную свою функцию - функцию организации и объединения народа в диаспоре - выродилась традиция в "церемониал". Он всего лишь констатировал этот, пусть печальный, но факт, пытался найти для дорогой ему традиции место в новой, изменившейся жизни, оправдать ее со становящихся для евреев все более естественными универсалистских позиций. Но убедить не сумел даже собственных внуков.
В самом деле - если различия культур и религий - явление поверхностное, а на самом-то деле все они одно и то же, то чем иудейские обряды лучше соответствующих христианских? Все они выдуманы для воспитания беспонятного простонародия, мы же, культурные и образованные, выше как тех, так и других.
Все на свете потомки и последователи Моисея Мендельсона, если и крестились, то не в "историческое христианство", а если и нет - на самом деле все равно исповедовали единую религию "общечеловеческой культуры", которую можно воспринимать и нести в любой из ее многочисленных ипостасей. В качестве вещественного доказательства предлагаю, в частности, рассуждения из "Доктора Живаго" и повесть Стругацких "Град обреченный". К очень хорошему эссе А. Львова "В поисках русского еврея" поставила бы я один-единственный вопрос: Почему только русского? Разве только в России еврей потерял себя?
Я вот, к примеру, совершенно то же мировоззрение и те же проблемы обнаружила в автобиографических повествованиях французских сефардов. Не подлежит сомнению, что из той же самой дилеммы ищет выход автор "Безобразной герцогини" и "Иудейской войны". Блестящее описание и анализ внешнего и внутреннего состояния еврея Западной Европы можно найти в "Истоках тоталитаризма" Ханны Арендт.
Религия "общечеловеческой культуры" ассимиляции вполне способствует. Так почему же она до сих пор не состоялась?
Некоторые говорят об иронии судьбы, другие утверждают, что у Бога есть чувство юмора... Так вот - хотите верьте, хотите проверьте - главным препятствием на пути ассимиляции являются те же принципы, которые вызвали ее к жизни: свобода и равенство. А вернее сказать, неизбежные их последствия.
А вышло не так,
А вот оно как -
А вон оно как неприятно...
Ю.Ким
Я строю на песке, а тот песок
Еще недавно мне скалой казался
Он был скалой, для всех скалой остался,
А для меня расплылся и потек
Б. Слуцкий
Традиционное общество стратифицировано довольно жестко. Это, в принципе, не исключает карьеры и социального роста, но в пределах "своего круга": крепостной может стать старостой, а вот генералом - не может. Дама может сделаться настоятельницей монастыря, а вот священником ей быть не положено. Тевье-Молочник из своей Касриловки завидует Бродскому в Егупеце и Ротшильду в Париже, но ему и в голову не приходит завидовать попу или уряднику.
Свобода и равенство, формально открывая каждому все дороги, открывают ему тем самым вдохновляющую перспективу ничем не ограниченной зависти и соперничества с любым двуногим. В плане экономическом успехи такого подхода бесспорны: технический прогресс, изобилие материальных благ... Но что поделаешь - бесплатных пирожных не бывает. Повышение благосостояния невозможно без одновременного резкого снижения стабильности общества, что всегда проблематично, а временами - небезопасно.
В пору далекой комсомольской юности сидела я как-то на скамеечке в чахлом московском скверике и прилежно готовилась к экзаменам, когда передо мною внезапно вырос один из тех небритых гегемонов, что принимают на грудь с утра. Будучи рождена и воспитана в пролетарских Лужниках по соседству с незабвенным Усачевским шалманом, я в этом привычном зрелище угрозы не усмотрела, да и он был настроен скорее философски.
Учишься?
Учусь.
Вот оно что! Ученые все стали... А кто ж улицы-то будет теперь подметать? Кто, я тебя спрашиваю?
Сказал - и пошел зигзагообразной своей дорогой. И оставил меня с вопросом, ответа на который не нашла я и по сей день.
Покуда был дворник дворником личным и потомственным, он вполне заслуживал уважения как в чужих, так и в собственных глазах. Но с тех пор как открылся потомкам дворников путь в университеты, метелкой махать, по логике вещей, обречен лишь самый глупый из них. Не был бы он дворником, кабы не был дураком, а за дурака, сами понимаете, прослыть никому неохота... Так появились в Москве лимитчики, в Париже - арабы, а в Израиле - филиппинцы... а с ними и проблема "культурного плюрализма", удовлетворительное решение которой найти так и не удалось.
Немало нового и интересного внесла свобода в профессиональную деятельность и на еврейской улице. Профессии, отводившиеся евреям обычаем или даже законом, (например, в некоторых христианских странах существовал в средневековье ритуальный запрет на профессию финансиста, так что в этой области никто с евреями конкурировать не смел) стали доступными и привлекательными для представителей "почвенных наций", евреи же, в свою очередь, хлынули в "свободные профессии", прежде для них закрытые. Конкурентноспособность наша сомнению не подлежит, что и поныне способствует интенсивному развитию зависти, а с нею, как водится, и ненависти. Об этом "экономическом антисемитизме" много и хорошо писал Зеев Жаботинский.
В одном ульпане, где довелось мне грызть гранит иврита, преподавала по совместительству учительница средней школы, изложившая мне как-то на досуге стройную теорию о вреде проверок и отметок: если неуспевающий догадается, что не успевает, то наличие успевающих его травмирует, у него разовьется комплекс... да черт с ней, в конце концов, с таблицей умножения, главное, чтобы каждый был уверен, что он - как все.
Гомосексуалисты требуют венчания... Зачем? Чтобы жить вместе? Да им и так никто не запрещает. Чтобы наследовать совместно нажитое имущество? Так это и иначе оформить можно - в монастырях, к примеру, и вовсе полный коммунизм, и налоговая инспекция с этим считается, почему бы не принять соответствующую поправку к закону... Ан нет, не в деньгах счастье! Счастье в том, чтоб нормальным семейством признали: Как же это - им можно, а нам нельзя?
И это еще, уверяю вас, не предел. Поскольку настоящее, стопроцентное равенство есть не что иное как одинаковость, которой, как известно, на свете не бывает, попытки уравнять пол с потолком и водопровод с канализацией вместо запланированного братства порождают усиленное соперничество, взрывоопасно накапливающуюся зависть, готовую выплеснуться на каждом ухабе истории.
Не знаю, замечали ли вы, что получается обычно в коллективе, где уже (или еще) ничего не получается. В коллективе, который либо еще не сложился, либо уже грозит рассыпаться. К каким средствам скорее инстинктивно, нежели сознательно, прибегают люди, стремясь создать или сохранить его?
Иной раз для этого годится общая цель, но она кроме кооперации может вызвать и конкуренцию. Иной раз срабатывает общая опасность, хотя и тут далеко не всегда исключены действия по принципу:"Спасайся, кто может." Но есть еще один способ - почти беспроигрышный: найти общего врага. Если внешнего врага не случится, его начинают искать, растить и воспитывать в самом коллективе. В любой неустойчивой или недобровольной общности (армия, школа, тюрьма и т.п.) есть всегда "крайний", "отверженный", "мальчик для порки", которого оплевывают и топчут все вместе и каждый в отдельности.
...Да-да, вы не ошиблись, речь идет именно о той незаменимой должности "козла отпущения", на которую еврей загнан был однажды по причине религиозного соперничества, и сдвинуться с нее уже не может, хотя нынче в Европе мало кого волнует религия. Потому что должность эта - социально необходима, и чем нестабильнее общество, чем чаще сваливается в кризис, тем больше нужен ему этот самый "козел". Справедливости ради следует отметить, что поиск не всегда начинают с еврея, но - такова уж сила традиции - в конце концов, обязательно к нему возвращаются. Новейшим достижением в этой области является, если не ошибаюсь, обвинение Шарона в развязывании Третьей Мировой Войны. Объяснений и обоснований, как говорят психологи "рационализаций", у современного антисемитизма - пруд пруди: от квазирелигиозных до псевдобиологических, а причина - одна.
Понятно, что при таком раскладе перспектива асимиляции - фата-моргана, маячащий перед глазами, но недостижимый мираж. Во имя свободы, равенства и братства они будут теоретически убеждать нас в необходимости и разумности ассимиляции, но, по причине неотвратимых последствий оной же свободы и равенства, практически ассимилироваться они нам не позволят.
А как наши судьбы? - Как будто похожи:
И на гору вместе, и вместе с откоса...
Но вечно по рельсам, по сердцу, по коже
Колеса, колеса, колеса, колеса...
А. Галич
"Если меня, русского поэта и русского человека,
погонят в газовую камеру, я буду повторять: "Шема Исроэл, адэной алэхийну,
адэной эход". Единственное, что я запомнил из своего еврейства." - это Давид
Самойлов. ( Цитирую по вышеуказанному эссе А. Львова.)
"Я - еврей. Я не горжусь этим и не стыжусь этого.
Вспоминаю об этом только перед лицом антисемита." - а вот это уже из Марка
Блоха, французского историка, марксиста.
"Из еврейства не выскочишь!" - так, если верить
Ханне Арендт, сказала однажды Рахель фон Варнхаген Генриху Гейне.
"Так бьют-то не по паспорту" - это уже и вовсе народная
мудрость.
И все-то это про одно - про то, что не на соблюдении
заповедей держится нынче наша общность, да и не нами держится. Вот уже как
минимум век общность наша, в первую очередь - не общность культуры, а общность
судьбы. И потому премудрые рекомендации Пастернака даже не безнравственны,
они попросту неосуществимы. Судьбу не выбирают. Взять хоть ту же Эдит Штайн
- не просто крестилась - постриглась аж в монахини, а толку-то? Приехала
в тот же Освенцим... Или сионисты, которые так мечтали жить в таком же государстве,
как все другие, а нынче право на существование за Израилем даже Микронезия
признавать перестала.
Конечно, идеалы "свободы и равенства" в ловушку
заманили не нас одних, но, согласитесь, пикантная ситуация: именно тем,
кто за "общечеловеческие ценности" насмерть стоит и других не имеет, то
самое человечество в общечеловеческих правах и отказывает. Решительно, окончательно
и бесповоротно.
Как видно из вышеприведенных цитат, где-то в глубине
души мы это понимаем... Социологические обследования показывают, что с каждым
годом все больше евреев по всему миру национальную принадлежность свою не
по заповедям определяют, а по холокосту... Понимаем... но все равно не верим.
Потому что если поверишь, то очень трудно будет жить.
Рассказывают, что во многих первобытных обществах
практиковался прежде такой вид смертной казни: Осужденного выпускают к обрыву
над пропастью, а все племя, полукругом, тихо и постепенно на него наступает,
сужая круг и отрезая путь назад. Так что, в конце концов, он сам прыгает
в пропасть, не выдержав натиска этого кольца ненависти.
...Симпатичный дантист из Парижа клянется и божится,
что никакого антисемитизма во Франции не было и нет, это - согласен, мерзкий,
хулиганский - но всего лишь протест против неправильной политики Израиля!...
Ну, то есть, эта политика представляется им неправильной... возможно, они
ошибаются... Но это же совсем другое дело... Прямо-таки неудобно задать
ему вопрос, а почему, собственно, именно со стороны Израиля им представляется
такой уж "неправильной" политика, которую они со стороны, скажем, Англии
воспринимают глубоко философски.
Американские раввины затевают академическую дискуссию,
позволительно ли демонтировать поселения на территориях с точки зрения галахи,
старательно избегая даже намека на точку зрения стратегии или тактики, т.е
на простой вопрос выживания и права на жизнь.
Вдоволь налюбовавшись из окна отеля горящими развалинами
"Дельфинария", Йошка Фишер с утра пораньше отправляется миротворствовать,
старательно абстрагируясь от навязчивой истины, что колокол нынче звонит
и по нему...
Вот ведь как интересно: на протяжении всего двадцатого
века волнами шла охота на евреев, и каждое новое поколение упрямо верило,
что пройден уже апогей, что хуже уже и быть не может, значит, может уже
быть только лучше. Каждое верило, и каждое - ошибалось. Мы ошибались тоже.
Думали - это только в России, думали - бежать надо, пока не поздно, а оказалось
- бежать-то уже и некуда.
Оказывается, вся беда в том, что есть у нас свое
государство... подумать только, всего какой-нибудь век назад столь же несомненно
источником всех бед считалось вот именно, что его нету... Оказывается, еврей,
который сражается с оружием в руках, вызывает гнев и возмущение... именно
у тех, кто еще вчера презирал его за то, что пошел как баран на бойню...
Самым реальным реалистом двадцатого века оказался, в конце концов, Франц
Кафка.
Взглянуть в лицо этой реальности очень трудно. И
страшно. Не только оттого, что вчерашние союзники, единомышленники сегодня
с железной убежденностью обрекают нас на заклание, но и оттого, что идеалы
их, которым на поверку оказалась грош цена в базарный день, всю жизнь и
нашими идеалами были. И нет других.
Оттого так велик соблазн, если и не выкреститься,
то откреститься от реальности вообще. Закрыть глаза, заткнуть уши, поддаться
убаюкивающему мурлыканью "масс-медиа" и утешаться избитой мудростью, что
всю правду знает только Бог, которого, может, и вовсе, нету... Тем более,
что желание это прекрасно вписывается в идеологию "постмодернизма", в которой
все дозволено, ничто не обязательно, а события представляют собой сплошной
"хэппенинг" без всякой связи, цели и смысла.
Так бойтесь тех, в ком дух железный,
Кто преградил сомненьям путь,
В чьем сердце страх увидеть бездну
Сильней, чем страх в нее шагнуть
Н. Коржавин
Так нет, говоришь, у меня талии?
Нет! А ты держись за то, что есть!
Из водевиля "Ханума"
О том, что именно надо или не надо делать в нынешней трудной ситуации, судить не берусь. На то у нас политики имеются. И генералы. Однако, ни самый храбрый генерал, ни самый хитрый политик не сумеет отстоять общество, которое старательно изображает знаменитый "марш трех обезьян" или по страусиному зарывается головой в песок.
...Размышляя о причинах поражения Америки во Вьетнаме, Ханна Арендт цитирует Достоевского: Пока врешь, чтоб других обманывать - это еще полбеды. Настоящая беда приходит, когда начинаешь верить в собственное вранье.
К сожалению, не часто доводится нынче слышать слова, вроде: "надо", "придется", "обязанность", зато со всех сторон доносится пронзительное "Хочу-у-у!". И требую! Требую Машиаха сегодня! Мира сию минуту! И чтоб Шарон завтра же на белом танке въехал в Багдад и всех арабов выселил в Антарктиду! Да еще мировой экономический кризис - ликвидировать незамедлительно! У кого требую? Да у кого угодно: у Переса, у Арафата, у ООН, у Мосгораптекоуправления... а если вы не отзоветесь, мы напишем в Спортлото!..
Не берусь утверждать с уверенностью, но не исключено, что самый логичный, самый короткий путь возвращения к жизни, к себе, к традиции лежит для нас именно через возвращение к ПРАВДЕ. Не в том, конечно, смысле, чтобы претендовать на обладание окончательной истиной в последней инстанции, а в том, чтобы истину считать наивысшей ценностью, а поиск ее (в том числе и споры) - занятием вполне нормальным. Потому что:
1. На уровне практическом только трезвое осознание реального положения дел заставит нас прекратить наконец размазывать белую кашу по чистому столу и начать крепче держаться друг за друга.
2. На уровне теоретическом, в ряду исповедуемых нами сегодня "общечеловеческих ценностей" почетное место всегда занимала (в терминологии Э. Бормашенко) "Истина Ясная", а в еврейской традиции она, к тому же, давно и неразрывно связана с "Истиной Глубокой".
Истины эти, хотя иной раз и соперничают, обойтись друг без друга не могут. Опыт показывает, что человек, лишенный идеала и смысла жизни, не слишком заинтересован в познании реальности, еще меньше - во встрече с иными, непохожими на него людьми. В свою очередь, отрицающий "объективную реальность, данную нам в ощущениях" никогда не сможет смириться с тем, что не он, а Бог в мире хозяин. Веру подменять он будет идеологией, а мистику - магией. Если "Истина Глубокая - для внутреннего пользования: по общности или различию глубокой истины проходит обычно водораздел "свой/чужой", то "Истина Ясная" - место встречи, спора и примирения с иным, непохожим.
Правды разные нужны, правды всякие важны. Неплохо бы, к примеру, усвоить, что между людьми есть безусловно немало общего, но абсолютизировать его также вредно, как и столь же несомненные между ними различия. Что при всем научно-техническом прогрессе не было никогда и не будет власти над судьбой и историей ни у человека, ни даже у всего человечества. Что Западная цивилизация - отнюдь не всесильное божество, а всего лишь одна из бесчисленных бывших (надеюсь - и будущих) цивилизаций.
Нет, я не призываю сбросить "общечеловеческие ценности" с корабля современности. Почему бы не захватить их с собой, как захватили мы когда-то вавилонские мифы и греческую философию, захватили и сохранили, хотя давно уже след простыл и тех вавилонян, и этих греков... Сохранили, потому что использовали их как материал или метод для очень важного, возможно, самого важного исторического дела - поиска истины. Того самого поиска, в котором и один в поле воин, потому что, как заметил Д. Гранин, если бы вопрос о вращении земли в свое время решался голосованием, она бы до сих пор стояла на месте. А значит - может быть прав один против всех.
Спасение возможно для нас (если вообще возможно) только при условии уверенности в своей правоте, а для этого надо, как минимум, быть убежденным, что правота в природе существует.