Адам Кузнецов: Русский бунт образца 2012
Posted: Sun Mar 31, 2013 2:44 am
Адам Кузнецов
Русский бунт образца 2012
Заметки реакционера
«Кричим — подумаешь, что сотни голосов...
Шумим, братец, шумим...»
А. С. Грибоедов
«Мы старый мир разрушим
До основанья — а затем...»
Интернационал
В своих воспоминаниях Бунин рассказывает, как в апреле 1917 года он оказался на торжественном банкете в Петрограде, посвящённом приезду финской делегации для обсуждения независимости Финляндии. Кроме министров Временного правительства, французского посланника и других официальных лиц, были приглашены представители художественной интеллигенции. «И надо всеми возобладал Маяковский... Министр иностранных дел Милюков поднялся, чтобы произнести официальный тост... но Маяковский кинулся к нему, вскочил на стул и так похабно заорал что-то, что Милюков опешил... Тотчас же началось дикое и бессмысленное неистовство в зале... Сподвижники Маяковского тоже заорали «ДОЛОЙ!» и стали бить сапогами в пол, кулаками по столу, стали хохотать, выть, визжать, хрюкать...»
Легко себе представить, в какую растерянность пришли представители новой власти. Монархия свергнута, в стране объявлена свобода слова. Но как уговорить хулиганов перестать бесчинствовать?!
А ведь кричать «ДОЛОЙ!» — это безотказно весело.
Ты бросаешь вызов властям предержащим.
Ты гордишься своей смелостью и моральной требовательностью.
Ты можешь отбросить скучные историко-политические рассуждения о том, как управлять ста пятьюдесятью миллионами новоиспечённых граждан республики, не имеющих никакого опыта жизни в правовом государстве, но имеющих в своих арсеналах тысячи термоядерных боеголовок.
«Нашим государством сможет управлять любая кухарка, а всем прорвавшимся к верховной власти мы дадим пинка под зад!
И тех зануд, которые к нам не примкнут, которые будут бубнить о политической незрелости народа, мы обольём таким презрением, подвергнем такому моральному остракизму, что их ветром снесёт со всех трибун и ото всех микрофонов».
Большинство исторических катастроф приходит внезапно. В декабре 1916 года считанные люди в Российской империи знали имена Ленина, Троцкого, Зиновьева. Сам Ленин, выступая в Швейцарии перед эмигрантской молодёжью, сказал, что, может быть, «только ваши дети увидят падение монархии в России». Если бы россиянам, поднимавшим новогодние тосты, сказали, что следующий Новый год они будут встречать под властью большевиков, никто бы не поверил. А если бы кто-то объявил, что наибольшее число мест в первом, свободно избранном Российском парламенте, — Учредительном собрании — получит террористческая партия эсеров (44%), такого сторонники свержения монархии просто подняли бы на смех. И сегодняшние «долойщики», рвущиеся разрушить сложившуюся государственную постройку без мысли о том, что придёт ей на смену, понятия не имеют, кто прорвётся к власти и к термоядерной кнопке, и кто будет отправлять их в новый Гулаг, если их весёлая затея им удастся.
Недавно один удалой наследник Маяковского («Левый марш», «Левый фронт», бритый череп) прокричал на московской площади: «Россия будет свободна!».
Хотелось бы расспросить его подробнее, о какой свободе для своей страны он размечтался. Не о той ли, которая сегодня воцарилась в могучей заокеанской державе?
Вот было бы славно!
Тогда бы российские банкиры получили свободу обдирать население так эффективно, что миллионы жителей остались бы без своих домов.
А законодатели смогли бы вводить налоги на медицинское обслуживание, выдавая их за «покупку» страховых полисов — на «свободном» рынке, но в принудительном порядке.
Добившиеся монополии фармацевты взвинтили бы цены на лекарства под потолок, и тысячам бедных стариков пришлось бы ездить за ними за границу.
Страховщики обрели бы свободу навязывать страховки всем и каждому, не спрашивая, хотят люди этого или нет.
Прокуроры получили бы свободу отпускать на волю заведомых — и признавшихся! — убийц, если те согласятся дать показания на других убийц, да ещё платить им миллионные премии из денег налогоплательщиков.
Осуждённые же убийцы всегда будут иметь шанс выйти на свободу, когда в тюремных камерах для них не останется места — все будут заняты узниками, отправленными в острог за курение марихуаны или за попытку купить любовь за деньги.
Российские подростки получили бы свободу стрелять по одноклассникам из самого современного оружия.
Российские военные лётчики смогли бы свободно бомбить народы, поотставшие на пути к царству демократии — светлому будущему всего человечества.
И так далее, и так далее, и так далее.
Но главное: все новорожденные дети прямо из родильного дома попадали бы в многотриллионную долговую яму, заготовленную для них народными избранниками, заигравшимися в рулетку доброты, вот уже пятьдесят лет наперегонки швыряющими денежные подачки близорукому большинству.
Нет ничего отраднее для человека, чем избавиться от сомнений, обрести ясную картину мира, найти объяснение зла и страданий человечества. Для антисемита во всём виноватыми будут жиды, для коммуниста — эксплуататоры, для красного кхмера — горожане, для хунвэйбина — правые уклонисты, для джихадиста — сионисты и их пособники, для талиба — неверные, для западного либерала — Военно-промышленный комплекс (загадочное чудище, занявшее место отменённого Сатаны).
Для российского же интеллигента, со времён Николая Чернышевского, Петра Кропоткина, Льва Толстого, незаменимым виноватым стал любой представитель светской или духовной власти: министр, генерал, судья, прокурор, полицмейстер, епископ. Это они своей жестокостью и несправедливостью вынуждают добрый и честный народ совершать все миллионы обманов и злодейств, из которых плетётся повседневная жизнь. Когда Льву Толстому рассказали, как в соседней деревне старик изнасиловал внучку, он заплакал и воскликнул: «До чего попы довели людей!» Перенести вину на слабого и грешного рядового человека для народопоклонника просто невозможно — тогда для него рухнет бережно выстроенная и лелеемая картина мира.
Продолжение этой традиции мы видим и сегодня. Конечно, в российском протестном движении есть много и таких, кто просто рад случаю побузить и покричать «ДОЛОЙ!». Но есть и много честных людей, искренне переживающих за свою страну, горюющих по поводу её бед, сочувствующих человеческим страданиям. Когда их арестовывают за участие в демонстрациях и митингах, это только подогревает возмущение их сторонников. Отправлять таких людей в тюремные камеры — жестоко, несправедливо, бессмысленно.
А нельзя ли было бы отводить их в специальный библиотечный зал? Где на полках стояли бы книги, описывающие, какой кровавый хаос начинается в стране, в которой порыв к свободе обогнал нравственное самосознание народа? Чтобы они, наконец, могли вчитаться в строчки Бунина («Окаянные дни», «Под серпом и молотом»), Зинаиды Гиппиус («Петербургский дневник»), Горького («Несвоевременные мысли»), Романа Гуля («Ледяной поход»), Деникина («Очерки русской смуты»), Короленко («Из дневников»), Ирины Одоевцевой («На берегах Невы»), Андрея Платонова («Котлован», «Чевенгур»), Бориса Савинкова («Конь вороной»), Цветаевой («Мои службы»), Василия Шульгина («Дни») и сотен других писателей. А потом сдавали бы экзамен по прочитанному — его условно можно назвать «выпускным», потому что он обеспечивал бы выход обратно на улицу.
Ну, а что если и после всего прочитанного наш «ниспровергатель», оказавшись на воле, опять закричит своё «ДОЛОЙ!»? Это будет означать, что надежды нет, и что пришло время для России готовиться к очередному извержению вечно тлеющего в гуще народной массы политического вулкана, готовиться к «русскому бунту — бессмысленному и беспощадному».
Русский бунт образца 2012
Заметки реакционера
«Кричим — подумаешь, что сотни голосов...
Шумим, братец, шумим...»
А. С. Грибоедов
«Мы старый мир разрушим
До основанья — а затем...»
Интернационал
В своих воспоминаниях Бунин рассказывает, как в апреле 1917 года он оказался на торжественном банкете в Петрограде, посвящённом приезду финской делегации для обсуждения независимости Финляндии. Кроме министров Временного правительства, французского посланника и других официальных лиц, были приглашены представители художественной интеллигенции. «И надо всеми возобладал Маяковский... Министр иностранных дел Милюков поднялся, чтобы произнести официальный тост... но Маяковский кинулся к нему, вскочил на стул и так похабно заорал что-то, что Милюков опешил... Тотчас же началось дикое и бессмысленное неистовство в зале... Сподвижники Маяковского тоже заорали «ДОЛОЙ!» и стали бить сапогами в пол, кулаками по столу, стали хохотать, выть, визжать, хрюкать...»
Легко себе представить, в какую растерянность пришли представители новой власти. Монархия свергнута, в стране объявлена свобода слова. Но как уговорить хулиганов перестать бесчинствовать?!
А ведь кричать «ДОЛОЙ!» — это безотказно весело.
Ты бросаешь вызов властям предержащим.
Ты гордишься своей смелостью и моральной требовательностью.
Ты можешь отбросить скучные историко-политические рассуждения о том, как управлять ста пятьюдесятью миллионами новоиспечённых граждан республики, не имеющих никакого опыта жизни в правовом государстве, но имеющих в своих арсеналах тысячи термоядерных боеголовок.
«Нашим государством сможет управлять любая кухарка, а всем прорвавшимся к верховной власти мы дадим пинка под зад!
И тех зануд, которые к нам не примкнут, которые будут бубнить о политической незрелости народа, мы обольём таким презрением, подвергнем такому моральному остракизму, что их ветром снесёт со всех трибун и ото всех микрофонов».
Большинство исторических катастроф приходит внезапно. В декабре 1916 года считанные люди в Российской империи знали имена Ленина, Троцкого, Зиновьева. Сам Ленин, выступая в Швейцарии перед эмигрантской молодёжью, сказал, что, может быть, «только ваши дети увидят падение монархии в России». Если бы россиянам, поднимавшим новогодние тосты, сказали, что следующий Новый год они будут встречать под властью большевиков, никто бы не поверил. А если бы кто-то объявил, что наибольшее число мест в первом, свободно избранном Российском парламенте, — Учредительном собрании — получит террористческая партия эсеров (44%), такого сторонники свержения монархии просто подняли бы на смех. И сегодняшние «долойщики», рвущиеся разрушить сложившуюся государственную постройку без мысли о том, что придёт ей на смену, понятия не имеют, кто прорвётся к власти и к термоядерной кнопке, и кто будет отправлять их в новый Гулаг, если их весёлая затея им удастся.
Недавно один удалой наследник Маяковского («Левый марш», «Левый фронт», бритый череп) прокричал на московской площади: «Россия будет свободна!».
Хотелось бы расспросить его подробнее, о какой свободе для своей страны он размечтался. Не о той ли, которая сегодня воцарилась в могучей заокеанской державе?
Вот было бы славно!
Тогда бы российские банкиры получили свободу обдирать население так эффективно, что миллионы жителей остались бы без своих домов.
А законодатели смогли бы вводить налоги на медицинское обслуживание, выдавая их за «покупку» страховых полисов — на «свободном» рынке, но в принудительном порядке.
Добившиеся монополии фармацевты взвинтили бы цены на лекарства под потолок, и тысячам бедных стариков пришлось бы ездить за ними за границу.
Страховщики обрели бы свободу навязывать страховки всем и каждому, не спрашивая, хотят люди этого или нет.
Прокуроры получили бы свободу отпускать на волю заведомых — и признавшихся! — убийц, если те согласятся дать показания на других убийц, да ещё платить им миллионные премии из денег налогоплательщиков.
Осуждённые же убийцы всегда будут иметь шанс выйти на свободу, когда в тюремных камерах для них не останется места — все будут заняты узниками, отправленными в острог за курение марихуаны или за попытку купить любовь за деньги.
Российские подростки получили бы свободу стрелять по одноклассникам из самого современного оружия.
Российские военные лётчики смогли бы свободно бомбить народы, поотставшие на пути к царству демократии — светлому будущему всего человечества.
И так далее, и так далее, и так далее.
Но главное: все новорожденные дети прямо из родильного дома попадали бы в многотриллионную долговую яму, заготовленную для них народными избранниками, заигравшимися в рулетку доброты, вот уже пятьдесят лет наперегонки швыряющими денежные подачки близорукому большинству.
Нет ничего отраднее для человека, чем избавиться от сомнений, обрести ясную картину мира, найти объяснение зла и страданий человечества. Для антисемита во всём виноватыми будут жиды, для коммуниста — эксплуататоры, для красного кхмера — горожане, для хунвэйбина — правые уклонисты, для джихадиста — сионисты и их пособники, для талиба — неверные, для западного либерала — Военно-промышленный комплекс (загадочное чудище, занявшее место отменённого Сатаны).
Для российского же интеллигента, со времён Николая Чернышевского, Петра Кропоткина, Льва Толстого, незаменимым виноватым стал любой представитель светской или духовной власти: министр, генерал, судья, прокурор, полицмейстер, епископ. Это они своей жестокостью и несправедливостью вынуждают добрый и честный народ совершать все миллионы обманов и злодейств, из которых плетётся повседневная жизнь. Когда Льву Толстому рассказали, как в соседней деревне старик изнасиловал внучку, он заплакал и воскликнул: «До чего попы довели людей!» Перенести вину на слабого и грешного рядового человека для народопоклонника просто невозможно — тогда для него рухнет бережно выстроенная и лелеемая картина мира.
Продолжение этой традиции мы видим и сегодня. Конечно, в российском протестном движении есть много и таких, кто просто рад случаю побузить и покричать «ДОЛОЙ!». Но есть и много честных людей, искренне переживающих за свою страну, горюющих по поводу её бед, сочувствующих человеческим страданиям. Когда их арестовывают за участие в демонстрациях и митингах, это только подогревает возмущение их сторонников. Отправлять таких людей в тюремные камеры — жестоко, несправедливо, бессмысленно.
А нельзя ли было бы отводить их в специальный библиотечный зал? Где на полках стояли бы книги, описывающие, какой кровавый хаос начинается в стране, в которой порыв к свободе обогнал нравственное самосознание народа? Чтобы они, наконец, могли вчитаться в строчки Бунина («Окаянные дни», «Под серпом и молотом»), Зинаиды Гиппиус («Петербургский дневник»), Горького («Несвоевременные мысли»), Романа Гуля («Ледяной поход»), Деникина («Очерки русской смуты»), Короленко («Из дневников»), Ирины Одоевцевой («На берегах Невы»), Андрея Платонова («Котлован», «Чевенгур»), Бориса Савинкова («Конь вороной»), Цветаевой («Мои службы»), Василия Шульгина («Дни») и сотен других писателей. А потом сдавали бы экзамен по прочитанному — его условно можно назвать «выпускным», потому что он обеспечивал бы выход обратно на улицу.
Ну, а что если и после всего прочитанного наш «ниспровергатель», оказавшись на воле, опять закричит своё «ДОЛОЙ!»? Это будет означать, что надежды нет, и что пришло время для России готовиться к очередному извержению вечно тлеющего в гуще народной массы политического вулкана, готовиться к «русскому бунту — бессмысленному и беспощадному».