Лев Мадорский. Почему евреи уходят из общины ?

Евреи в Германии в прошлом и настоящем

Moderator: Германец

Forum rules
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
Post Reply
Лев Мадорский
ветеран форума
Posts: 510
Joined: Mon Aug 17, 2009 8:17 pm

Лев Мадорский. Почему евреи уходят из общины ?

Post by Лев Мадорский »

Почему евреи уходят из общины?

Почему многие евреи, особенно приехавшие их бывшего Союза, не вступают в общину или посещают её редко, только на большие праздники? Действительно, почему? Ответ напрашивается сразу. Среди приехавших с шестой части суши потомков Авраама подавляющее большинство неверующих. 20 лет состою членом общины, разговаривал на эту тему со многими родственниками и знакомыми и всё больше убеждаюсь: ответ верный, но не полный. Три истории, приведённые ниже, помогут, как мне кажется, лучше понять, что имею в виду…
Раввин-Остап Бендер.
До того момента, как эта невероятная история произошла, сравнение раввина с великим комбинатором казалось мне не только неуместным, но даже кощунственным. Раввин в моём представлении был человеком глубоко верующим, а, значит, и высоконравственным. Откуда ко мне, выросшему в нерелигиозной семье и в пионерско-комсомольском окружении, пришло такое представление затрудняюсь сказать. В нашей семье Субботу не соблюдали, религиозных праздников не отмечали и в синагогу, хотя таковая в Москве имелась, не ходили. Так что с раввинами мне общаться не приходилось. Первая встреча с ребе произошла в магдебургской общине, членом которой я стал в декабре 1992 года, и, как вы уже догадываетесь, была неудачной.
В то время я, музыкант по профессии, только-только приехал в Германию, изнывал от безделья и приятель подал неожиданную идею: «Организуй при общине еврейский хор. Может, повезёт и тебя возьмут на работу». Идея была (сегодня это понимаю) в высшей степени авантюрная. Далеко не каждый музыкант может руководить хором. Нужны специальные навыки, хормейстерские знания, умение общаться с людьми. Однако, я взялся за дело и организовал какой-никакой хор. Мы пели песни на идиш и иврит, порой, не понимая о чём поём, и даже выступали с концертами. А, главное, предположение приятеля оправдалось. Меня, действительно, взяли на работу в общину в качестве музыканта.
В то время в общине постоянно ходили разговоры о том, что как хорошо, если бы у нас был раввин. И вот однажды ребе появился. Именно такой, каким я себе его представлял: с умными, проницательными глазами, уверенными движениями, медленной, неторопливой речью. Он пришёл на репетицию хора, представился: «Я ваш новый раввин, Эхуд Гольдщмидт», пожал каждому хористу руку и даже спел с нами вместе несколько песен. Все были в восторге. Особенно понравилось, что ребе свободно говорил по немецки ( его бабушка и дедушка бежали от нацизма в Палестину ещё до войны) и немного по-русски.
Действительно, после прихода раввина многое изменилось к лучшему. Интереснее стали отмечаться религиозные праздники, уменьшились проблемы с миньяном, а некоторые члены общины даже приходили и советовались с ребе о своих семейных проблемах.
Всё началось через пару месяцев. Сначала по Магдебургу прокатился слух, что раввин регулярно встречается (в Израиле у ребе осталась жена и трое детей ) с девицей лёгкого поведения из наших. Потом кто-то сказал, что видел господина Гольдшмидта на улице прилично выпившего. Однако, кульминацией стала совсем другая история. Ребе как-то подошёл ко мне после молитвы и спросил, приветливо улыбаясь:
- Не могли бы Вы попросить троих или четверых хористов-мужчин приходит в Шаббат и петь песни, ноты которых я принесу?- Потом подумал и добавил, - Я буду платить им из своего кармана. 25 марок за вечер.
Деловой подход раввина к религиозным делам несколько удивил меня, но с этого дня четверо хористов приходили на Шаббат и пели по знаку господина Гольдшмидта.
Через некоторое время я улетел на две недели на бывшую родину, а когда вернулся, меня ожидал сюрприз: на заранее назначенную репетицию хора явилась только одна пожилая женщина. Да и та смотрела на меня как-то странно и отчуждённо:
- Лёва, как ты мог?
- А что случилось?
- Зачем ты сказал, что раввин будет платить за пение на Шаббате?
- Он обещал.
- Раввин сказал, что никаких обещаний не давал и что это Мадорский всё придумал.
Я был в шоке и кинулся к ребе домой выяснять отношения, но дома его не застал.
А на следующее утро случилось невероятное. Раввин позвонил утром секретарю общины из аэропорта Франкфурта на Майне:
- Улетаю в Израиль. Ключ найдёте в выхлопной трубе общинной машины. Место на стоянке такое-то. Раввин общине не нужен. У вас все неверующие.
Короче, как говорил Остап Бендер: « Обниматься некогда! Прощай, любимая. Спешу на заседание малого Совнаркома. Заверни цыплёнка в дорогу.»
Впрочем, цыплёнок тоже был. Раввин прихватил с собой общинную Тору за 50 тыс. марок. Вдогонку за ребе-Бендером послали людей, но следы его бесследно затерялись в бескрайних израильских просторах.
Позже в магдебурской общине долгие годы был замечательный раввин, Сусанн, мудрый, добрый, спокойный. Но память от встречи с Эхудом Гольдшмидт у меня, как и многих других членов общины, осталась надолго.
«Это правление. Я ничего не подписывал»
Ещё одна история связана с другой яркой личностью магдебургской общины, человеком, который пригласил на работу раввина-мошенника, управляющим делами Петером Ледерманом. Среди нескольких сотен членов общины, приехавших из бывшего Союза, Ледерман был единственным местным потомком Авраама. Он был также единственным, кто знал в совершенстве немецкий язык и имел представление о немецких законах. Всё это управляющий делами сумел использовать в полной мере.
Так случилось, что я увидел Петера в трёх лицах. Можно сказать, в трёх ипостасях. В начале девяностых это статный, модно одетый молодой человек, большой любитель женщин и ярких галстуков. Молодой человек заглядывал через дверь в синагогу и снисходительно посмеивался, глядя на молящихся пожилых людей. Потом, после ухода бывшего председателя общины господина Леви, Ледерман женился на немке, принявшей гиюр, и как-то сразу превратился в строго одетого руководителя общины , верующего,( приезжая на Шаббат, Петер прятал машину в соседнем переулке), ласкового со сторонниками и жёсткого с противниками. И, наконец, после увольнения, (на Петера подали в суд за расходование средств не по назначению и только из за юридических ошибок нового правления он отделался лёгким испугом), замкнутого, ожесточённого, всех презирающего.
Петер Ледерман вышел из судебных перепитий чистым и пушистым, потому что всё заранее предусмотрел. Ни на одном документе не было его подписи. Всё подписывали члены правления. Членов правления же он назначал сам из числа собрания представителей. Здесь тоже система была тщательно продумана и отработана до мелочей. Управляющий делами выбирал либо зависящих от него, так как их родственники работали в общине, либо пожилых, плохо понимающих по-немецки, либо занятых своими проблемами, у которых не было ни времени, ни желания вникать в суть дела. Поэтому члены правления, как говорится, «не возникали» и выполняли все указания шефа.
Дело доходила до абсурда: правление, формально нанимающее Ледермана на работу, не знало какую зарплату он получает. Кстати, министерская зарплата управляющего общиной стала в суде также одним из пунктов обвинения. Другими пунктами были продажа по дешёвке общинных зданий, махинации с денежными пожертвованиями, другие дела и делишки. Но линия защиты была непоколебима и выражена в последнем слове обвиняемого ясно и определённо: « Это правление. Я ничего не подписывал»
Утром стулья, вечером деньги
Третью историю рассказал приятель, попросив, если буду об этом писать, не указывать где именно она произошла. Пожилые иммигранты, муж с женой, назовём их Ева и Григорий Штильман, приехали в Германию из Украины по еврейской линии. Штильманы люди верующие, но Ева неожиданно тяжело заболела и им было не до вступления в общину. Примерно, через десять месяцев после приезда Ева умерла и Григорий обратился в общину с просьбой похоронить её на еврейском кладбище. Председатель правления ответил категорическим отказом: «Она не была членом общины и не платила членские взносы. Не положено». Не помогли ни разговор с раввином, ни обращение в правление. И раввин, и члены правления говорили о том, что хоронить на еврейском кладбище можно только членов общины или членов их семьи.
Неправда ли, напоминает историю, о которой писала «Е.Г.» несколько лет назад? Тогда правление общины запретило жене возложить цветы на могилу мужа: «По еврейским законам не положено». Газета, на мой взгляд, совершенно справедливо выступила на стороне женщины, посчитав, что «не человек для Субботы, а Суббота для человека». Другими словами, что доброта важнее ритуала и, как писал известный раввин Тёлушкин, «… человеческое важнее божественного»
Итак, почему?
Вернёмся к вопросу, вынесенному в заголовок. Помогают ли три, приведённые здесь истории, на него ответить. На мой взгляд, помогают. Евреи уходят из общины потому, что похожие истории происходят повсеместно. Почти каждый читатель «Е.Г.», состоящий членом общины, может рассказать нечто в том же ключе. И ещё одно главное почему. Почему подобные истории стали обычным делом в жизни еврейских общин Германии? Вижу две причины: автономность и, значит, отсутствие контроля за действиями руководства общины, и зависимость общины от государственного финансирования. Уверен, что если каждый цент, получаемый общиной, будет под контролем, то количество религиозных функционеров типа Ледермана резко уменьшится. Да и трудно себе представить, чтобы в таких общинах раввином смог бы стать мошенник вроде господина Гольдшмидта. Заканчиваю оптимистично. В Германии становится всё больше обеспеченных евреев. Значит, всё больше будет общин, существующих на членские взносы и частные пожертвования. И тогда прекратится мышиная возня вокруг халявных денег. Общины станут богатыми и чистыми.
Post Reply