Ответ на вопрос Хоботова

Христианство и евреи

Moderator: Ella

Forum rules
На форуме обсуждаются высказывания участников, а не их личные качества. Запрещены любые оскорбительные замечания в адрес участника или его родственников. Лучший способ защиты - не уподобляться!
Post Reply
Ella
Модератор форума
Posts: 99
Joined: Mon Feb 25, 2008 6:08 am

Ответ на вопрос Хоботова

Post by Ella »

IV. От Константина до новых народов.
Почему Константин выбрал в союзники именно христиан, а не, например, митраистов, сказать не берусь. Может, мамашино влияние... Во всяком случае, выбирал он – из сильных, ибо слабые союзники императорам не нужны. Среди нынешней христианской левой хорошим тоном считается видеть в этом переломном моменте что-то вроде «грехопадения» церкви: поступилась, мол принципами ради безопасности, богатства и власти, связалась с этим безнравственным угнетателем... На мой взгляд, однако, все было не так просто.

За императором-то стояла империя – уж какая ни есть, а родина всем этим людям. И положение ее было в тот момент – хуже губернаторского. Развал, разброд и шатание, отсутствие какой-бы то ни было цели и смысла, т.е. полный пофигизм... а соседи учтивостью не отличались... Принимая предложенный императором союз, брала на себя церковь немалую долю ответственности за судьбы общества, за спасение страны. И с задачей своей справилась, надо сказать, блестяще.

Восточная часть империи воспряла духом и простояла еще несколько веков. На место западной, правда, пришли другие, новые народы, но и они через христианство приняли и усвоили культуру древности (взять хоть то же римское право!). Однако... бесплатных пирожных не бывает.

Если прежде членство в церкви было вопросом веры или, как минимум, привычки, то принадлежность к госрелигии, как известно – вопрос лояльности. Каждение перед статуей императора свидетельствовало не столь о вере в его божественность, сколь о самоидентификации с представляемым им государством. На этом уровне замена язычества христианством от широких масс особых перемен не потребовала: кто ни поп – тот и батька. Зато в церкви вторжение этих самых масс перемены вызвало весьма ощутимые.

Иерархическая структура ее была до Константина чисто функциональной: разделение труда между единомышленниками во имя достижения общей цели. Госрелигия же обязывает к четкому разграничению «пасомых» и «пастырей», чему причина вовсе не властолюбие господствующих (как утверждают нередко в наши дни), а напротив – нужды подвластных, которым головной боли, обыкновенно, хватает и без теологии.

Вы б им - чего-нибудь попроще бы: Вот так-то и так-то, мол, а вот что не так – значит, ложь. С аргументами и фактами пусть уж посвященные разбираются, определяют единственно верную генеральную линию – за то им, тунеядцам, и жалование идет. Традиционная свобода дискуссии вплоть до мордобоя была устранена постановлениями созываемых императорами соборов ( хотя на них мордобой и продолжали практиковать – по инерции). Несогласные откалывались и оформлялись в отдельные национальные церкви. За несколько веков никейско-константинопольский вариант христианства фактически совпал по ареалу распространения с территорией Византийской империи. Язычество никто защищать не стал, от еретиков отгородились границами, единственной тенью мрака в светлом царстве оказались... ну конечно, евреи.

Поскольку в Византии любое антихристианство (и даже антиникейство) расценивается автоматически как антигосударственность, лояльность еврея, хочет он того или нет, не может не быть условной: не хозяин он в этом доме и даже не раб (ибо и раб – какой ни есть, а тоже домочадец!).

Сколько бы он на этом месте ни прожил, он – временный жилец. Сколь бы ни был государству выгоден (и, соответственно, сколь бы хорошо ни оплачивался) его труд, он остается наемным работником, и контракт может быть в любой момент расторгнут, по инициативе любой из сторон. И даже решение раввинов об обязанности евреев участвовать в войне на стороне страны проживания, по существу, ничего не меняло: они уже давным-давно во всех армиях мира успешно наемниками служили, но наемник, как известно, не пастырь...

Евреи объединяются вокруг идеи, опровергающей, отрицающей идеологические основы государства и общества. Пусть даже отрицание это остается на уровне чисто теоретическом, пусть и миссионерство они уже прекратили, но между собой-то книги свои читать продолжают и пишут новые. И детей своих по-прежнему учат, что госидеология – заблуждение и грех.

Причем, самое-то обидное, что претензии их на (как минимум) причастность к корням и основам этой самой идеологии опровергнуть по-прежнему нелегко. Да не на уровне академической дискуссии, а даже на уровне простого народного суеверия: судя по диатрибам Иоанна Златоуста, не брезговала его паства и в синагогу иной раз заглянуть, и благословения у еврея попросить для нового дома: по древнему-то оно, может, и покрепче будет...

Назрела необходимость объяснить глубинную и неслучайную связь неправильного еврея с правильной верой, и объяснение было найдено в виде знаменитой теологии «богоубийства». Нынешние энтузиасты иудеохристианского диалога видят в ней только и исключительно клевету и проклятье... Но так ли это на самом деле?

V. Кто такой бог, и зачем его убивают.
Первое, что можно, по зрелом размышлении, сказать о сем ужасном злодеянии: технически оно неисполнимо. Бывают, конечно, разборки между богами, но смертным-то, по логике вещей, с божеством не справиться... И тем не менее, сюжет этот легко прослеживается в мифологии всех времен и народов.

Дело в том, что сверхъестественность божества в соответствующих мифах пребывает до поры скрытой и обнаруживается только после... а вернее сказать, в результате убийства. Речь идет о всем известной мифологеме жертвоприношения.

Прежде всего, в ней наличествует некое зло: то ли грех, то ли катастрофа... впрочем, мифам свойственно любую катастрофу трактовать как следствие греха. Имеется также некто, либо обвиняемый в совершении греха и порождении зла (тогда его надо убить в наказание), либо тот, чью жизнь свыше требуют как выкуп за жизнь рода-племени, а иной раз кто-то и сам готов на самопожертвование... тут возможны варианты, но неизменным остается одно: убиенный не гибнет. Напротив, он преображается: из зловредного становится полезным и добрым, из смертного, каким был (или, по крайней мере, казался) в начале превращается в могущественное божество.

Постепенно, в ходе исторического развития, человеческие жертвоприношения сменялись жертвоприношениями животных, но даже бессловесная тварь, на которую условно возлагались все грехи и несчастья, в результате убиения сплошь и рядом приобретала в народном сознании черты существа сверхъестественного. Достаточно вспомнить все зверо- и птицеподобные божества Египта. В древней Греции, где приносили в жертву коз и коней, мифы полны кентавров, козлоногих сатиров и коз-драконниц. Сибирские шаманы, возносясь в трансе на небеса, наносили там визит вежливости двум полудамамам-полуоленихам. В России до конца 19 века практиковалось, среди прочих святочных гаданий, вопрошение туши традиционно зарезанного поросенка. Рассказывали, что, осерчав, туша эта может на гадальщицу наброситься и голову оторвать (С. Максимов «Нечистая, неведомая и крестная сила»).

Так что богоубийство в подобных случаях (а только в них, повторяю, оно и мыслимо) – есть, по сути, не что иное как задействование божественности божества.

...И что же, собственно, у них там, в Иерусалиме, тогда произошло? Инакомыслящего не по делу казнили? Ну, если это «еврейской виной» считать, то получится у нас как в той песенке: «Кругом одни евреи». Афиняне что со своим Сократом вытворили? А Жанну д’Арк за что бургундцы ведьмой ославили? А Гуса император не сжег? А с Сервьеттом что сделал Кальвин? Ну так давайте уже, давайте хором скажем Кайафе: «Ты неправ, Федя!», - да и пойдем по своим делам? ...Э-э, нет! Не так все просто.

...Представьте себе на минуточку, что в момент подготовки распятья во дворце Кайафы раскрывается зелотский заговор с целью захвата власти, и уже им не до Иисуса. Воспользовавшись этим, раскаявшийся Иуда, вместо того, чтобы вешаться, на тридцать серебреников подкупает стражу, и... Подумать страшно! Эдак ведь миру и без спасения недолго остаться! Кто ж тогда, спрашивается, все грехи с нас снимет да на себя возьмет?.. От божества неубитого проку мало.

...Так в самом ли деле был Кайафа так уж неправ?..

В некоторых мифах община или представляющий ее жрец сознательно берут на себя ответственность за убийство и даже похваляются им как выражением высшей справедливости. В других - жертва сама объясняет широкой публике, что ликвидация ее есть космическая необходимость. В третьих (например, медвежья церемония айнов) убийцы оправдываются, заверяют хором: «Не мы убили тебя!».

Христианство времен евангельских склоняется явственно ко второму варианту. Интересно, что именно наиболее антисемитский Иоанн больше всех настаивает на том, что гибель Иисуса была предопределена, что от начала он знал об этом и мог бы избежать ее, но не захотел, дабы как должно исполнить свою миссию. У синоптиков Иисус тоже заранее знает, кто предатель, но у Иоанна он прямо-таки благословляет его на предательство.

Богоубийственный мотив, напротив, ближе к варианту третьему: «Не мы убили тебя!». Деяние отрицательное и даже преступное должно быть совершено ради благих его результатов, но преступление пусть совершают другие, а результатами пользоваться будем мы. Следуя той же логике, русские крестьяне (согласно цитированной выше книге С. Максимова) без зазрения совести прибегали к помощи колдунов, будучи при этом уверены, что колдовство – смертный грех и колдуну на том свете за него вечно маяться.

Да колдун-то он – что?.. Много ли он может – колдун-то? Ну, вызовет грозу или, на худой конец, градобитие, ну порчу нашлет или, наоборот тому, снимет... А вот ежели, скажем, отрицательный еврей одумается и грех на душу не возьмет, то и положительному Иисусу взять на себя грех мира никоим образом не удастся. Надо, значит, чтоб непременно взял! Потому как, ежели ему в аду не гореть – то и нам вовеки не видать рая!

...Различные культуры и религии человечества пути к спасению предлагают разные. Не то чтобы в каждой религии только один-единственный был, но в каждой все же прослеживается свой, основной, магистральный. Иудаизм к спасению идет через историю, или, если угодно, политику – общее дело народа, и потому так важен в нем «закон» - общепринятая модель поведения.

Раннее христианство, подобно всем античным мистериям – путь внутреннего преображения, гибель «ветхого» и рождение «нового» человека, достойного избежать смерти и обрести «жизнь вечную». Об этом много и хорошо написано в посланиях ап. Павла. Пройдя личное посвящение, становится человек иным: очищенным и приобщенным к мирообразующей, высшей силе. На этом фоне мифологема «смерти и воскресения» становится описанием личного опыта преображения при совершении таинств, и путь его – индивидуалистичен и психологичен.

Однако, после Константина на долгие века в христианстве одерживает верх другая концепция, которую можно назвать «коммерческой», «технической» или, например, «разделением труда». Я, рядовой христианин, спасения достигаю тем, что для политических решений есть у меня император, ему же и налоги плачу; для обрядовых постановлений – церковная иерархия, ее же распоряжения исполняю; психологический путь христианского постижения монахи за меня практикуют, того ради и на монастыри жертвую.

Из этой концепции с полной логичностью вытекает и представление об Иисусе, что за меня помер, пред оного же иконой лоб разбиваю; и об еврее, что за меня же его же и убил, и нет ему за то во веки веков прощения (а я не виноват!). Это путь – магии, понятный и привычный любому язычнику. Владея определенными приемами – подчинить и в своих интересах использовать сверхъестественную силу. Новому идолу поклонялись по старым правилам.

Так вот возникли и обосновались в сознании христиан две весьма несхожих концепции «жертвы Христовой». В одной из них евреи были, хоть и нехорошими, но людьми, которые уже просто по факту признания своего проигрыша и замыкания в национальные рамки давным-давно опасность представлять перестали, но сохранялась она разве что в головах немногих наиболее образованных монастырских монахов. Зато в другой – перешли евреи в измерение иное, мифологическое, в разряд необходимых элементов, на которых держится мир. Именно это представление – основа антисемитизма в том виде, в каком он сохранился до наших дней.

VI. От новых народов до Нового Времени
Молодые народы, пришедшие на смену античной цивилизации, как на западе, так и на востоке, в христианстве были заинтересованы прежде всего из политических соображений - как в госрелигии, так что подходил им только и единственно второй вариант. Антисемитизм выдавался в комплекте и усваивался иной раз задолго до встречи с первым живым евреем. Причем, предлагаемый образ был не просто отрицательным (в те ксенофобские времена отрицательным был, по определению, любой чужак), куда хуже, что был он образом существа сверхъестественного, причастного тайнам мироздания.

Дело в том, что теоретически-то эти новоиспеченные христиане признавали достаточность однократной «жертвы Христовой» во искупление всего человечества до скончания века, но на практике предпочитали все же добавить маленько от себя... Язычество их было еще сравнительно молодо, исповедовали его всерьез, ни о каких философиях и мистериях и слыхом не слыхали, так что мифологема жертвоприношения имела для них характер вполне практический.

По свидетельству того же Максимова, принесение в жертву животных, при закладке, например, мельницы или бани, или для защиты скота от падежа, практиковалось в русской деревне, как минимум, до середины 19 века. В 40 годах того же века в случаях исключительных (например, засуха и угроза голода) приносились жертвы и человеческие (сравн. «Юдоль» Н. Лескова).

А поскольку, как мы видели выше, любая жертва, по определению, причастна сверхъестественному, то кто же подойдет на такую роль лучше сверхъестественного существа с отрицательной коннотацией?

Об этом периоде написаны сотни хороших и разных книг, так что не требуется объяснять, что бывали у нас с «почвенными нациями» отношения разные, был и обмен философскими идеями, были и взаимовыгодные экономические связи, и периоды относительной тишины и благоденствия, и такие, что совсем наоборот, но я сейчас хочу обратить внимание только на один специфический аспект: Преследования евреев были не чем иным как человеческими жертвоприношениями, сиречь, ритуальными убийствами.

На это указывает и вполне планомерное приурочивание погромов к соответствующим датам церковного календаря (Страстная Неделя), особо благочестивым начинаниям (Крестовые Походы) или бедствиям (эпидемии), но также и смехотворность «рационализации» - так называют психологи попытки найти рациональное объяснение для действий, вызванных на самом деле импульсами подсознательными. Приписывать еврейским козням (типа отравления колодцев) эпидемию чумы – значит, предположить, что ростовщик стремится, явно себе в убыток, переморить своих должников.

Историки подтверждают: волна антисемитских преследований, инициатива погромов не сверху шла, а снизу, не от начальства церковного, а от чутья языческой массы. Разумеется, феодалы, как светские, так и духовные, этим охотно пользовались и эксплуатировали по мере сил, но, с другой стороны, их циничное корыстолюбие спасало нас не раз и не два. Спасало и то, что церковь, пусть иной раз больше на словах, пусть и с весьма переменным успехом, все же вела борьбу с язычеством. Возьмите, к примеру, тот же Кровавый Навет. Чем, по вашему, можно объяснить что церковь, веками упрямо отказывалась подтвердить его?

Официальное подтверждение наличия у евреев подобной практики неминуемо стало бы в глазах широких масс подтверждением ее эффективности. Евреи, будучи существами сверхъестественными, куда лучше прочих смертных владеют секретами магического могущества. А коли так - стало быть, кровь христианских младенцев и вправду сильнодействующее средство! Да если бы церковь подобное обвинение хоть раз подтвердила - представляете, какая волна детоубийств прокатилась бы тогда по Европе!!!
Post Reply