[Архивариус]

Нестор
- Monday, March 17, 2008 at 12:42:44 (EDT)
Генриху Нейгаузу мл.

Спасибо, Генрих, очень интересное интервью. Но вот несколько моих мыслей. Начну с цитации.
«Нильсен совершенно не учитывал психику и психологию ученика. Она его вообще не заботила. Как пианист, он был очень гордый, самолюбивый. Он боялся сцены, но однажды сказал мне: «Знаешь, когда играют Ойстрах или Гилельс – это всегда «мясо». Пусть и гениальное. Но когда играем мы, если мы в форме – мы выше, чище и лучше, чем они». На сцене он часто забывал текст. «Ляпал»… В то же время мог сыграть что-то совершенно фантастически. В принципе, мне с ним было трудно. Но как музыкант он был замечателен, лично для меня это не поддается обсуждению».

Очень справедливые, точные слова о Нильсене. Однако его не заботила не только психология ученика, – и ученик вообще! – но и автор музыки. Его заботил исключительно он сам. Нарциссы, подобные Нильсену, упоённые своей богоподобностью (разумеется, сомнительной), мне вообще среди исполнителей не встречались. Разве что, Рихтер. Но Рихтер всё же и об авторах музыки размышлял. Подчас...

Вот это – типично, исключительно нильсеновское: «Знаешь, когда играют Ойстрах или Гилельс – это всегда «мясо». Пусть и гениальное. Но когда играем мы, если мы в форме – мы выше, чище и лучше, чем они».

Во-первых, Нильсена лично я в форме никогда не наблюдал. Поэтому он на моей памяти никогда не был «выше, чище и лучше», чем Гилельс или Ойстрах. Наоборот – намного ниже и несоизмеримо грязнее. Прежде всего, в отношении звукоизвлечения. Но эти его слова – мечты Нарцисса, бывшего вечно «на Вы» с фортепьянной техникой.
Во-вторых, вознести себя (своих) и унизить других (чужих) – вот где было подлинное мастерство Нильсена. Самоупоение, самоупоение и самоупоение. На уроках у него присутствовать было тягостно (я попытался дважды). Ученик был чем-то вроде мебели, а Нильсен вещал без умолку. Если же временами ученику дозволялось извлечь несколько нот, то лишь для того, чтобы Мастер тотчас же перебил и начал сеанс нарциссизма. При этом его же ученик из роли мебели перевоплощался в роль лабораторного кролика. От него требовалось одно лишь: идеальная имитация «Мастера». Никогда Нильсен не слушал – а воспринял ли его кролик то, на что он только что его с таким упоением «натаскивал». Убеждён: если С.Рухман и играет хорошо на рояле, то не благодаря, а вопреки своему учителю.