172 годовщина со дня смерти Пушкина А. С.
Подведём итоги.
По книге Анатолия Штаркмана «Пушкин в ермолке», издание второе.
Поминальная молитва: «Да вспомнит Господь «измученную душу» твою убиенную, и души всех твоих родных по отцу и по матери, которые были похищены, утоплены в святом городе Новгороде, казнены царями и убиты в погромах. Да приобщится твоя душа и души твоих родных к сонму вечно живых Авраама, Ицхака и Якова, Сары, Ривки, Рахели и Леа и, к душам, всех других праведников и праведниц, пребывающим в Саду Эдена. И возгласим: Амэн!»
Поэзию Пушкина, как и его судьбу, трудно понять в отрыве от исторических событий. «Я стану петь, что в голову придётся», «глаголом жечь сердца людей» - ненарушенная клятва поэта. Мелодичностью его стихи песенны, а их внутренний смысл сравним с мудрой пророческой летописью. ««Исполнен долг, завещанный от Бога мне, грешному» - слова, вложенные Пушкиным в уста летописца Пимена о самом себе.
Мой предок Рача мышцей бранной
Святому Невскому служил;
Его потомство гнев венчанный,
Иван Четвёртый пощадил.
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.
Зачем судьбой не суждено
Моей непостоянной лире
Геройство воспевать одно
И с ним (незнаемые в мире)
Любовь и дружбу старых лет?
Печальной истины поэт,
Зачем я должен для потомства
Порок и злобу обнажать
И тайны козни вероломства
В правдивых песнях обличать?
Вот муза, резвая болтунья,
Которую ты столь любил.
Раскаялась моя шалунья,
Придворный тон её пленил;
Её всевышний осенил
Своей небесной благодатью –
Она духовному занятью
Опасной жертвует игрой.
Не удивляйся милый мой
Её израильскому платью,
Прости ей прежние грехи
И под заветною печатью
Прими опасные стихи.
Художник-варвар кистью сонной
Картину гения чернит.
И свой рисунок беззаконный
Над ней бессмысленно чертит.
Но краски чуждые, с летами,
Спадают ветхой чешуёй;
Созданье гения пред нами
Выходит с прежней красотой.
Так исчезают заблужденья
С измученной души моей,
И возникают в ней виденья
Первоначальных, чистых дней.
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Животворящая святыня!
Земля была б без них мертва.
Как Иудейская пустыня
И как алтарь без Божества.
(пр. авт.: подчёркнутое вместо многоточия)
Высок смиреньем терпеливым
И крепок верой в бога сил,
Перед сатрапом горделивым
Израил выи не склонил
«Кто сей народ? И что их сила,
И кто им вождь, и отчего
Сердца их дерзость воспалила,
И их надежда на кого?...»
Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит-
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
Предполагаем жить… И глядь – как раз умрём.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля –
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег.
Напрасно я бегу к сионским высотам,
Грех алчный гонится за мною по пятам…
Так, ноздри пыльные уткнув в песок сыпучий,
Голодный лев следит оленя бег пахучий.
В апреле 1836 года Александр Сергеевич Пушкин хоронил свою мать Надежду Иосифовну, урождённую Ганнибал. Из летописи Святогорского монастыря. «Согласно открытому листу от 31 марта за №1344-м, выданному за подписью министра внутренних дел, и указу Псковской духовной консистории от 8 апреля за № 1211, по просьбе скончавшейся в С.-Петербурге г-жи Пушкиной, дозволено перевести тело её в Святогорский монастырь «для погребения на родовом кладбище»». Единственное «родовое кладбище» Вульфов-Осиповых-Ганнибалов находилось на кладбище в Ворониче и относилось к Святогорскому монастырю. Лиза, старшая сестра Полины Осиповой, вышла замуж за Якова Исааковича Ганнибала, одного из сыновей Исаака Абрамовича, что дало повод Пушкину назвать кладбище в Ворониче родовым и похоронить там свою мать.
В 1825 году Александр Сергеевич вписал в альбом Полине Осиповой сердечное и пророческое посвящение:
Быть может уж недолго мне
В изгнанье мирном оставаться,
Вздыхать о милой старине
И сельской музе в тишине
Душой беспечной предаваться.
Но и в дали, в краю чужом
Я буду мыслию всегдашней
Бродить Тригорского кругом,
В лугах, у речки над холмом
В саду над сенью лип домашней.
Когда померкнет ясный день,
Одна из глубины могильной
Так иногда в родную сень
Летит тоскующая тень
На милых бросить взор умильный.
Не успели обозначить место захоронения Надежды Иосифовны, как нагрянула новая беда – был убит её старший сын Александр и насильно тайно, совершенно не считаясь с его завещанием, захоронен на бросовом месте под стенами Успенского собора Святогорского монастыря. «Русская толпа» во главе с её царём продолжала расправляться уже с мёртвым Пушкиным. Захоронение произвели настолько небрежно, что, когда весной снег стаял, содержимое могилы оголилось. Никого она, эта могила, в округе не интересовала, кроме единственного любящего и понимающего душу поэта хозяйки Тригорского поместья Полины Осиповой. На неё пал жребий сделать то, что никто из друзей и родственников поэта, боясь царя, не решился. В могиле находился просмоленный ящик, в нём гроб с телом А. С. Пушкина. Эта героическая женщина вынула тело Пушкина из гроба и захоронила его в просмоленном ящике в могиле матери, подальше от монастырских не свойственных поэту стен. Поэтому в народе, со слов хранителя Пушкинского заповедника Гейченко, пошли бродить легенды о перезахоронении - нет дыма без огня. Легенды остались бы легендами, если бы не дневник Алексея Вульфа, сына Полины от первого мужа. Дневник стал известен только в начале 20-го века, широкое распространение получил значительно позже.
«1842 год. 21 марта, в Малинниках. Весь февраль прожил я в Тригорском в ожидании снега и только в конце оного дождался; это было на масляной неделе. Его было, однако, так же мало, что с трудом доехали мы с братом до Острова, где и провели неделю с сёстрами очень весело. Первым удовольствием для меня была неожиданная встреча с Львом Пушкиным. На пути с Кавказа в Петербург, разумеется, не на прямом, как он всегда странствует, заехал он к нам в Тригорское навестить нас да взглянуть на могилу своей матушки и брата, лежащих теперь под одним камнем, гораздо ближе друг к другу после смерти, чем были в жизни».
В 1842 году надмогильный памятник А. С. Пушкину на территории Святогорского монастыря уже стоял. Однако Вульф не упоминает его. Следовательно, было две могилы Пушкина: одна официальная с памятником, но без тела поэта, вторая тайная с надмогильным камнем на могиле матери и сына. Камень на могиле – еврейский обычай захоронения, камень стоял на могиле деда А. Н. Вульфа на кладбище Вульфов, Осиповых, Ганнибалов. Из дневниковой записи Вульфа становится понятным, почему родственники А. С. Пушкина, я имею в виду отца, сестру, брата, детей поэта, не посещали и не следили за памятником в Святогорском монастыре, хотя Михайловское и Тригорское навещали. Имение Тригорское находится в нескольких сотнях метров от кладбища в Ворониче, всего лишь через овраг, потому и заехал туда Лев. Посещал могилу жены и сына Сергей Львович тоже из Тригорского. Показать могилу матери и брата могли только Вульфы-Осиповы. Николай Первый был жив, и если бы узнал, что тело Пушкино перезахоронено, несдобровать бы нарушившим его волю.
Наталья Николаевна Пушкина, жена поэта, до появления её в Михайловском в 1841 году не знала о перезахоронении мужа, а когда узнала, то тоже промолчала. Ей ничего не оставалось, как установить памятник над пустой могилой и больше не подходить к ней, чем и объясняется более чем полувековая запущенность официальной могилы поэта. Низкий поклон и этой женщине, прадед которой, как и её мужа, звался Абрамом, не побоявшейся изобразить для будущих поколений шестиконечными звёздами в памятнике истинный образ поэта и его музы в израильском платье.
С 1866 года до конца века в Михайловском жил сын Александра Сергеевича – Григорий Александрович. Александр Пушкин назвал своего сына Григорием в честь предка Григория Морхиня, которого «Иван Четвёртый пощадил». Пощадил потому, что крестился и стал называться Пушкой. Остальных четырёх братьев Григория пришлось Грозному царю утопить, ибо они отказались принять крещение.
В 1899 году в Москве был издан альбом «Пушкинский уголок», в котором писатель В. П. Острогорский и академик В. М. Максимов оставили для нас свои впечатления о памятнике: «Когда поставлен он неизвестно, но уже стоял в 1859 году. Ничья заботливая рука, как видно, не прикасается к памятнику. Обелиск порастает травой, грязен и испещрён надписями посетителей…». Выходит, что сын Григорий Александрович не признавал официальный памятник могилой отца и не посещал его.
1916 год.
«Мария Павловна». Мемуары. 1931 год.
Великая княгиня Мария Павловна – дочь греческой принцессы Александры и великого князя Павла Александровича, младшего сына Александра Третьего, двоюродная сестра последнего российского императора Николая Второго в 1916 году «посетила ближайшее село Михайловское, в котором сто лет назад жил наш знаменитый поэт Пушкин. Дом Пушкина давно сгорел, но на его месте теперь стоял точно такой же, с мебелью и вещами, принадлежавшими поэту. Я провела ночь в этом доме и спала на огромной старинной кровати красного дерева с колоннами и бронзовыми медальонами.
Вечером мы сидели на веранде, с которой открывался вид на бескрайние поля. Заходящее солнце отражалось в заросшей ряской реке. Всё вокруг дышало миром и покоем; словно бы ничто не изменилось за сотню лет и никогда не изменится. У меня сохранились чудесные воспоминания об этой поездке».
Могилы Пушкина Мария Павловна не упоминает. Романовы были мнительны и боялись её, могилы поэта, помнили предсказание Лермонтова:
«И вы не смоете всей вашей чёрной кровью Поэта праведную кровь».
Рядом с надмогильным памятником А. С. Пушкину на мраморной доске в 2005 году было записано: «Здесь на родовом кладбище Ганнибалов-Пушкиных покоятся Иосиф Абрамович Ганнибал (1744-1808), Мария Алексеевна Ганнибал (1745-1818), Надежда Осиповна Пушкина (1775-1836), Сергей Львович Пушкин (1770-1848). В Успенском соборе похоронен брат поэта младенец Платон (1817-1819)».
Здесь же на холме в 2005 году в книжной церковной лавке продавалась книга прихожанина (пр. авт.: со слов продавцов) Успенского собора и ведущего научного сотрудника музея-заповедника А. С. Пушкина Иосифа Будылина. В книге на странице 353 он пишет, «сведений о надгробиях (пр. авт.: родителей поэта) на их могилах не имеется», и «надгробных памятников в храме не имеется» (пр. авт.: младенца Платона). Выходит, что скат холма за Успенским собором Святогорского монастыря вовсе не кладбище, а родовая усыпальница мифов о великом российском поэте девятнадцатого века Александре Сергеевиче Пушкине. Где его могила настоящая, тот камень, под которым лежат мать и сын, никому сегодня не дано знать, так же как не дано знать, где могила российского поэта двадцатого века Осипа Эммануиловича Мендельштама и многих, многих российских писателей. Вечная им память!
1936 год.
К. Паустовский. «Михайловские рощи»: «В нескольких километрах от Михайловского, на высоком бугре, стоит Святогорский монастырь. Под стеной монастыря похоронен Пушкин. Вокруг монастыря посёлок – Пушкинские Горы. Посёлок завален сеном. По громадным булыжникам день и ночь грохочут телеги: свозят в Пушкинские Горы сухое сено. От лабазов и лавок несёт рогожами, копчёной рыбой и дешёвым ситцем. Ситец пахнет, как столярный клей.... Короткая надпись «Александр Сергеевич Пушкин», стук телег внизу под косогором и облака, задумавшиеся в невысоком небе, - это всё. Здесь конец блистательной, взволнованной и гениальной жизни».
2005 год.
Май. Вечер. Могила чиста, убрана от цветов и подготовлена к завтрашнему дню. Медленно звонит колокол Успенского собора. Круг замкнулся. Александр Первый сослал Пушкина в Михайловское, его брат Николай Первый освободил из ссылки, а затем возвратил, хотя и мёртвого, но навечно в монастырь. Колокол смолк. Тихо. Пусто и очень одиноко. Где-то внизу издалека залаяла собака, проурчала машина, дорога у подножья могильного холма, и снова тишина, да чёрная тень монаха в капюшоне, торопясь к ужину, прошелестела мимо.
Завтра я покину Пушкиногорье и вряд ли приеду сюда ещё раз. Не потому, что природа мне не нравится, и не потому, что кто-то причинил мне лично зло. Появились ассоциации, чувство неудобности, как будто бы что-то давит, раздваивает. Секретные объекты обычно строят на лоне природы в отдалённых местах от людей. Мне приходилось на них бывать в мою российскую бытность по долгу работы. О возможной опасности для жизни предупреждают инструкции, но всегда не верится, что она, опасность, может существовать среди первобытной красоты. Телом я ничего не чувствовал, только счётчик Гейгера в боковом кармане возле сердца, внезапно предупреждал громким стуком. Вот и сегодня, не счётчик, а само сердце чувствует, как неслышно работает машина смещения человеческих душ. Шестиконечные звёзды, вытесанные в мраморе на могиле поэта, а над ними медный крест, прилепленное инородное тело, - символ мучительной смерти. Я положил камешек, как на могилу родителей. Первичное….
Пушкин в ермолке
Moderator: Ella
-
Valentyn Dorman
- активный участник
- Posts: 59
- Joined: Thu Jun 19, 2008 11:53 pm
Re: Пушкин в ермолке Анатолию
Уважаемый Анатолий, с Новым годом, всяческих вам успехов!
Однажды мы с вами уже договорились, что и в моём сборнике разбирается присутствие идей Единобожия в произведениях Пушкина. Тем не менее, НА МОЙ ВЗГЛЯД, нет необходимости "педалировать" этот вопрос в каждом стихотворении Пушкина, как бы стараясь досказать за него: "Где же находится «родное пепелище» и «отеческие гробы»? В вашем примере стихотворения Пушкина, отличающегося именно тем, что умел дать читателям пищу для размышлений, но не создавал излишества тайн, сказано:
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Два чувства, равно близкие нормальному человеку и даже дикарю - в любой точке его проживания.
Второе четверостишие (я называю: куплет), так же возвращает в этому обобщению.
Животворящая святыня!
Земля была б без них мертва.
Как Иудейская пустыня
И как алтарь без Божества.
Что и подчёркивает слово "Земля". И пусть сам Пушкин или, быть может, цензоры убрали слово "Иудейская", всё равно - "Как" - нам говорит о сравнении. Мне кажется, что само открытие той истины, что Пушкин осветил в стихах принципы Единобожия, - уже достаточно значимо, ибо нам его "рисовали" антисемитом. Что же касается "перезагрузки" смысла достаточно внятного стихотворения тем, что здесь якобы речь идёт о Пятикнижие, - это я и назвал "педалированием". Отношение Пушкина к Торе или Корану есть в других стихотворениях, что лишний раз подтверждает мой вывод. Не сочтите за принципиальный спор!
Однажды мы с вами уже договорились, что и в моём сборнике разбирается присутствие идей Единобожия в произведениях Пушкина. Тем не менее, НА МОЙ ВЗГЛЯД, нет необходимости "педалировать" этот вопрос в каждом стихотворении Пушкина, как бы стараясь досказать за него: "Где же находится «родное пепелище» и «отеческие гробы»? В вашем примере стихотворения Пушкина, отличающегося именно тем, что умел дать читателям пищу для размышлений, но не создавал излишества тайн, сказано:
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Два чувства, равно близкие нормальному человеку и даже дикарю - в любой точке его проживания.
Второе четверостишие (я называю: куплет), так же возвращает в этому обобщению.
Животворящая святыня!
Земля была б без них мертва.
Как Иудейская пустыня
И как алтарь без Божества.
Что и подчёркивает слово "Земля". И пусть сам Пушкин или, быть может, цензоры убрали слово "Иудейская", всё равно - "Как" - нам говорит о сравнении. Мне кажется, что само открытие той истины, что Пушкин осветил в стихах принципы Единобожия, - уже достаточно значимо, ибо нам его "рисовали" антисемитом. Что же касается "перезагрузки" смысла достаточно внятного стихотворения тем, что здесь якобы речь идёт о Пятикнижие, - это я и назвал "педалированием". Отношение Пушкина к Торе или Корану есть в других стихотворениях, что лишний раз подтверждает мой вывод. Не сочтите за принципиальный спор!
Re: Пушкин в ермолке
Уважаемый Валентин, за поздравления и пожелания «вся ческих успехов" спасибо. Одно из ваших пожеланий уже свершилось – пушки замолчали. Дай Бог, чтобы надолго. Вам также и, в первую очередь, здоровья.
Ваше «педалирование» напоминает мне из детства «едут лэди на велосипеде, а за ними кот задом наперёд». Во-первых, я с вами ни о чём не договаривался, во вторых, у каждого «пирика своя лирика». Стихи Пушкина я не разбираю, а нахожу в них элементы, доказывающие однозначную связь биографии поэта с его резвой музой в израильском платье. Именно она изображена на надмогильном памятнике в образе Маген-Давида в лавровом венке. И ещё я пробую обратить внимание общественности на издевательство над памятью великого поэта России, издевательство царём Николаем Первым основанном и продолжающееся до сегодняшнего дня. Что касается Единобожия поэта, то, ради Бога, я вам не конкурент, доказывайте себе на здоровье, лично мне это доказывать нет необходимости.
Благ Вам, Анатолий.
Ваше «педалирование» напоминает мне из детства «едут лэди на велосипеде, а за ними кот задом наперёд». Во-первых, я с вами ни о чём не договаривался, во вторых, у каждого «пирика своя лирика». Стихи Пушкина я не разбираю, а нахожу в них элементы, доказывающие однозначную связь биографии поэта с его резвой музой в израильском платье. Именно она изображена на надмогильном памятнике в образе Маген-Давида в лавровом венке. И ещё я пробую обратить внимание общественности на издевательство над памятью великого поэта России, издевательство царём Николаем Первым основанном и продолжающееся до сегодняшнего дня. Что касается Единобожия поэта, то, ради Бога, я вам не конкурент, доказывайте себе на здоровье, лично мне это доказывать нет необходимости.
Благ Вам, Анатолий.
Re: Пушкин в ермолке
Жуковский В. А. По книге "Пушкин в ермолке", издание второе, из главы "Российские мараны"
Кому из русскоязычных людей неизвестна хрестоматийная классика: «Победителю – ученику от побеждённого учителя» - надпись на портрете Жуковского Пушкину в честь окончания поэмы «Руслан и Людмила». Но, пожалуй, мало кто ответит или даже никто не ответит на вопрос: «Кто родители человека и кто Он сам, о котором Пушкин оставил память:
Его стихов пленительная сладость
Пройдёт веков завистливую даль.
Известный литератор и мемуарист Пушкинской эпохи Ф. Ф. Вигель не без оснований позволил себе такую фразу: «Уверяли будто он поляк; другие утверждали, что он малороссиянин; он сам долго не мог решиться чем ему быть, и оставался покамест русским, славя наше отечество и им славимый».*
Тульский краевед П. М. Мартынов в 1870 году собрал данные о детстве Жуковского. «Метрические книги о родившихся начинаются 1783 годом; в «тетради», выданной в этом году белевским духовным правлением священнику Петру Петрову (без фамилии) с причтом, значится записанным рождение Василия Андреевича таким образом: «Той же вотчины (Мишенского) у дворовой вдовы, Елизаветы Дементьевой, незаконнорожденный сын Василий, 30 января». Рожде- ние и крещение Жуковского записано третьим, после каких-то двух крестьян, рождённых в январе 1783 года. Неизвестно, по какой причине умолчено в «тетради» о крестном отце новорождённого; а у всех остальных детей имена восприемников упомянуты в своём месте. Когда же
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 162. Ф. Ф. Вигель из «Записок».
Сальха, мать поэта, приняла святое крещение и почему она носила отчество «Дементьевны», нигде не видно, а что она, при рождении своего сына, считалась крепостною Бунина, в этом по смыслу записи, нет никакого сомнения».*
Можно скептически улыбнуться, но на иврите слово демён означает вообразимый, получается, что мать Жуковского Елизавета Вообразимая или Придуманная, собственно, так оно и было. Приведённый церковный оригинал в изложении более поздних биографов распух в стремлении подогнать образ Жуковского к той или иной политической российской ситуации, отделить его от биологических родителей.
Настоящее российское имя матери новорождённого – Сальха. Она и её сестра Фатьма (?) оказались военной добычей во время взятия крепости Бендеры русскими войсками в 1770 году и привезены в имение Бунина в подарок «для прихоти бесчувственной злодея».** Кто они? Турчанки или еврейки? Нет документа, чтобы ответить на этот вопрос, но известно, что к моменту падения крепости в её центре находилась синагога и чуть в стороне еврейское кладбище. Русские и молдавские историки, ссылаясь на неизвестность, не хотят признать, что крепость была основана для защиты купцов вдоль торговой речной магистрали со времён Хазарского Каганата, и название означает с иврита Сын Поколения - בן-דור - Бен-Дор, со временем принявшее Бендеры. В Еврейских Энциклопедиях много имён с
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с.489. П. М. Мартынов (1828-1895) . Краеведческие мемуары: «Село Мишенское, родина В. А. Жуковского», публикация 1872 г. в Тульских губ. Ведомостях. Церковный причт – священник и дья- чок
**А. С. П. т.1 с. 359. «Деревня»
подобными корнями. Имя Сальха и ходкое разговорное выражение на иврите «слиха» – «извините» изображаются одинаково – סלחה. Бендерская пленница не знала языка и, очевидно, от страха перед русскими завоевателями повторяла «слиха» - «извините» - отсюда и прозвище, перешедшее в имя.
Помещик А. И. Бунин (около 1716 – 1791) ко времени появления Сальхи в имении был женат на Марье Григорьевне по девичьей фамилии Безобразной, но не потому, что некрасивая, наоборот, а потому, что предки её в каком-то исчислении жили без образа, то есть без иконы. Анна Зонтаг, внучка Марии Григорьевны, вспоминает о бабушке «для своего века женщины редкой образованности». Она родила Бунину одиннадцать детей, однако в живых остались только четыре дочери и сын.
Фатьма вскоре умерла, а Сальха стала наложницей помещика. Для неё был построен отдельный флигель, в который перебрался жить сам помещик. Всё это на глазах детей и жены. Сальха рожала Бунину девочек, умирающих во младенчестве. Законная жена Бунина смирилась и жила думами о своём сыне, учившимся в Лейпциге. Однажды он приехал домой на каникулы, и отец сосватал его дочери Григория Орлова, знаменитого фаворита царицы Екатерины Второй. Сын Буниных, звали его Иван, воспротивился, сердце его не выдержало, и он умер. Можно себе только представить, что творилось в имении. Бунину ничего не оставалось, как сбежать в Москву, где у него на Пречистенке в Приходе Неопалимой Купины находился просторный роскошно отделанный дом. В нём он продолжал предаваться разгульной жизни богатого дворянина.
Две одиноких брошенных женщины подружились и, когда умерла ключница именья, Сальха заняла её место – не простая она была пленница, женщина из Бендер. Неизвестно когда появился в имении Андрей Григорьевич Жуковский, и кем он приходился Марье Григорьевне, но, как пишет внучка Буниных, он «для бабушкиных швей и кружевниц рисовал узоры, а матушке моей аккомпанировал на скрипке. Матушка страстно любила музыку, прекрасно играла на фортепиано, а Жуковский был хороший музыкант; но больше всего он был хороший человек, которого все в доме любили».*
Жуковский жил в том же флигеле, где и Сальха, и в один прекрасный день он сообщил хозяйке имения, что Сальха родила мальчика.* Никакого церковного крещения, по воспоминаниям внучки Буниных, не было, малютку просто искупали в домашних условиях. Поэтому запись в новой церковной «тетради», скорее всего, появилась задним числом, как и запись в дворянской родословной книге Тульской губернии о получении шестилетним Жуковским военного звания прапорщика.**
Биографы новорождённого Василия Жуковского стараются внушить просвещенной общественности России, что биологическим отцом его был Бунин, а Андрей Жуковский якобы крестный, однако никаких доказательств в подтверждение привести не могут. Мальчика поделили, он был любимцем Буниных, считался их приёмным сыном, но не расставался со своей матерью и от-
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 92.-94. А. П. Зонтаг. «Несколько слов о детстве В. А. Жуковского».
**Виктор Афанасьев. Жуковский. М. 1987. с. 11
цом – Жуковским Андреем Григорьевичем. Для его воспитания выписали из Москвы учителя, но по прошествии короткого срока тот был уволен, и Андрей Григорьевич заменил его. Когда Андрей Григорьевич ушёл из имения Буниных, биографы не сообщают; известно, что он умер около 1817 года, и что у Василия Андреевича был сводный брат Павел Андреевич, и что они поддерживали связь.
Когда Василий Андреевич Жуковский уже находился в зените славы российского поэта и воспитателя царских детей, живя при дворе в Шепелевском дворце (нынешний Эрмитаж), влияние его истинных родителей отразилось в письме к фрейлине царицы Россет: «Милостивая государыня, Александра Иосифовна! Начну письмо моё необходимым объяснением, почему я отступил от общепринятого обычая касательно
письменного изложения вашего почтенного имени. Мне показалась, милостивая государыня, что вас приличнее называть Иосифовной, нежели Осиповной, и сие основывается на моих глубоких познаниях библейской истории. В Ветхом завете, если не ошибаюсь, упоминают о некотором Иосифе Прекрасном, сыне известного патриарха Иакова (он был продан своими злыми братьями). Вы, милостивая государыня, будучи весьма прекрасною девицей, имеете неотъемлемое право на то, чтобы родитель ваш именовался Иосифом Прекрасным, а не просто Осипом, слово несколько шероховатое, неприличное красоте и слишком напоминающее об осиплости, известном и весьма неприятном недуге человеческого горла».* Брата Александры Иоси-
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 244. Из «воспоминаний о Жуковском и Пушкине».
фовны звали Аркадием; сочетание имён не вызывает сомнения о еврейском происхождении фамилии Россет. По почерку можно судить о человеке. Письмо отражает насколько Василий Жуковский не только знал, но и с уважением относился к Библейским именам в то время, когда окружающая его среда только норовила исказить их и подогнать под христианский стандарт. Далеко ходить не надо, сына Абрама Ганнибала звали Иосиф, но писали Иосип, а мать А. С. Пушкина – Надежда Иосиповна.
А. И. Бунин умер в 1791 году, не оставив завещания приёмному сыну, так настоящие отцы не поступают. Две женщины продолжали делить материнскую любовь к Василию, и если бы не Мария Григорьевна, принявшая материальное участие в становлении юноши, вряд ли Россия смогла бы получить в подарок человека, повлиявшего на судьбы целого поколения поэтов и писателей.
Мария Григорьевна Бунина и Елизавета Дементьевна умерли с разницей в 10 дней в 1811 году.
Мария Григорьевна была похоронена в Мишенском фамильном склепе. Свою мать, пленницу из Бендер по имени Сальха, Жуковский похоронил на кладбище Новодевичьего монастыря и на могиле установил скромный камень с единственной пометкой буквами «Е. Д.». Мать носила не только вымышленные имена, но и фамилию – Турчанинова, однако на могиле буква «Т» отсутствует; тем самым Жуковский не подтвердил миф о турецких корнях его матери.
Жуковский рисовал и любил живопись. «У него были развешаны картины и любимый его ландшафт работы Каспара Давида Фридриха – еврейское кладбище в лунную ночь, которое не имело особенного достоинства, но которым он восхищался. Как живопись, так и музыку он понимал в высшем значении; но любил также искусства по какой-нибудь ассоциации».*
Любовь на камне сем их память сохранила
Их лета, имена потщившись начертать;
Окрест библейскую мораль изобразила,
По коей мы должны учиться умирать.**
Любое кладбище ассоциируется с прошлым, еврейское кладбище – с еврейским прошлым. Жуковский жил в царском дворце, находился на службе у российского царя, подписавшего 600 антиеврейских указов, воспитывал будущих царей. Ради карьеры и материального благополучия Жуковский должен был скрывать своё прошлое, что он и делал, похоронив свою душу на портативном еврейском кладбище в своей квартире. Душа и тело жили отдельно, но рядом. Вяземский П. А., близко знавший Жуковского, 5 августа 1829 года оставил запись в своём дневнике: «Что есть любовь к отечеству в нашем быту? Ненависть настоящего положения. В этой любви патриот может сказать о Жуковском: «В любви я знал одни мученья».* Талант и жизнь Жуковский отдал России, преданность - царю, но счастье он нашёл за границей. Нашёл ли?
В 1841 году Жуковский покидает Россию, женившись на дочери своего приятеля, однорукого прусского полковника художника Григория Рейтерна.
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 242. Из «воспоминаний о Жуковском и Пушкине». с. 214. «Из седьмой записной книжки».
**Поэты Пушкинского круга. В. А. Жуковский. «Сельское кладбище».
Жуковский «попал в круг людей, анализировавших религию как бы при помощи весов и микроскопа – и поставившие мелкие и узкие результаты свои основами веры», - писал в 1869 году автор первой биографии Жуковского К. К. Зейдлиц.* Судя по всему, речь идёт о семье Рейтерна, перешедшей Лютеранство из-за карьерных или меркантильных соображений, что было принято в то время среди евреев. Лютеранство, христианская религия по имени основателя Лютера Мартина, отрицало божественное происхождение Иисуса, считало Библию основой религии и превозносило иврит, но не признавало Талмуд. «Но когда в Жуковском проснулось сомнение в истине такого направления, - продолжал Зейдлиц, - когда ему стало ясным, что он погрешил против своего Бога – то в окружавших его людях он не нашёл ни понимания, ни поддержки и был тем глубоко несчастлив». «Своего Бога» - это значит Бога отличного от Бога окружающих его людей – христиан, католиков, лютеран. И тогда, будучи свободным от лицемерия перед царём, он вернул свою душу телу. В январе 1850 года в письме к Гоголю Жуковский пишет: «…Хотелось бы пропеть мою лебединую песню, хотелось бы написать моего «Странствующего жида…». Душа осталась молодой, а тело состарилось, потому и Лебединая песнь появилась.
Тема «Вечного жида» привлекала внимание многих великих мира сего, не была она новой и для Жуковского. Гёте, начав разрабатывать
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 37 - 91. На этой странице и далее. К. К. Зейдлиц. Из книги «Жизнь и поэзия В. А. Жуковского. По неизданным источникам и личным воспоминаниям.
«Вечного жида», прекратил, поняв противоречие дохристианской легенды с христианской интерпретацией. В 1831 году Жуковский тоже приступил к её разработке, но прекратил по другой причине: невозможно было верой и правдой служить православному царю и писать с симпатией о еврее Агасфере. Вернулся он к теме толь- ко в 1852 году в германском городке Баден-Бадене, назвав «Вечного жида» Странствующим.*
Агасфер или Вечный жид – имя иудея, который якобы отказал Иисусу Христу отдохнуть возле стены своего дома, когда тот нёс свой Крест. За это Бог лишил его смерти, приговорив скитаться и быть презираемым людьми всю жизнь. Легенда послужила основой для философских, литературных, музыкальных трактатов и…, в основном, для антисемитских наговоров.
«Если внимательно рассмотреть всю поэтическую деятельность Жуковского, то нельзя не прийти к заключению, что он был поэтом преимущественно личного чувства и, даже принимаясь за переводы иностранных поэтов, он выбирал те произведения, которые подходили к душевному его состоянию в данный момент», - писал Зейдлиц. Зная вехи жизни поэта, можно понять, что его поэма «Странствующий жид» автобиографична.
Таков мой жребий, говорю, для всех
Вас, близоруких жителей земли;
Но для тебя моей судьбины тайну
Я всю вполне открою... Слушай.
Я - Агасвер, не сказка Агасвер,
Которою кормилица твоя
Тебя в ребячестве пугала, - нет! о, нет!
---------------
*Виктор Афанасьев. Жуковский. М. 1987. с. 389
Я Агасвер живой, с костями, с кровью,
Текущей в жилах, с чувствующим сердцем
И с помнящей минувшее душою.
Выдуманный в церковном Предании образ Агасфера Жуковский называет даже не легендой, а сказкой, то есть выдумкой. Можно говорить о противоречиях или недоработках неоконченной поэмы, но не вызывает сомнения, что «вечный жид» или «странствующий жид» по Жуковскому, он и есть Жуковский Василий Андреевич, отождествляющий себя не только с Агасфером, но также и с Израильским народом. «Мы, весь гибнущий Израиль» - восклицает поэт, описывая падение Иерусалима.
В конце 1851 начале 1852 года Жуковский тяжело болел, оптимизм покидал его. С горечью, как бы подводя итог, он диктовал писцу последние строки поэмы, своей «лебедимой песни»: «И в то же время был разбит и брошен живого Бога избранный сосуд – Израиль. Пал Ерусалим». «Рим их кровью Христову пашню для всемирной жатвы и для своей погибели удобрил».
Умер Василий Андреевич с пятницы на субботу, так умирают святые, 12 апреля 1852 года. Пушкин тоже умер с пятницы на субботу. Из воспоминаний протоирея особ царского дома Базарова можно понять, что на причастии Жуковского настаивала его жена в обмен на заботу русского царя о ней и детях. Жуковский отказывался. «Я вошёл к нему в спальню, - вспоминает Базаров. Его первые слова были: «Ну, теперь делать нечего, нужно отложить. Вы видите в каком я положении… совсем разбитый… в голове не клеится ни одна мысль… как же таким явиться перед ним?»* На следующий день Базаров снова пришёл причастить Жуковского, но услышал слова, которые не оставляют равнодушным любого человека: «Вчера меня мучила мысль: как чудовище, не хочет отойти от моей кровати; точно дубиной разбивает душу». Пушкинский бумеранг. Кто это чудовище? Царь? «Жизнь, вся жизнь, исполненная пустоты» - последние слова Жуковского. Причастили его чуть ли ни силой. Похоронили Жуковского на загородном Баденском кладбище, однако в августе того же года по царскому велению тело перевёзли для перезахоронения в Александро-Невской лавре.
---------------
* В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 452. Из Воспоминаний протоирея И. И. Базарова – написаны по заказу королевы Вюртембергской О. Н.
Кому из русскоязычных людей неизвестна хрестоматийная классика: «Победителю – ученику от побеждённого учителя» - надпись на портрете Жуковского Пушкину в честь окончания поэмы «Руслан и Людмила». Но, пожалуй, мало кто ответит или даже никто не ответит на вопрос: «Кто родители человека и кто Он сам, о котором Пушкин оставил память:
Его стихов пленительная сладость
Пройдёт веков завистливую даль.
Известный литератор и мемуарист Пушкинской эпохи Ф. Ф. Вигель не без оснований позволил себе такую фразу: «Уверяли будто он поляк; другие утверждали, что он малороссиянин; он сам долго не мог решиться чем ему быть, и оставался покамест русским, славя наше отечество и им славимый».*
Тульский краевед П. М. Мартынов в 1870 году собрал данные о детстве Жуковского. «Метрические книги о родившихся начинаются 1783 годом; в «тетради», выданной в этом году белевским духовным правлением священнику Петру Петрову (без фамилии) с причтом, значится записанным рождение Василия Андреевича таким образом: «Той же вотчины (Мишенского) у дворовой вдовы, Елизаветы Дементьевой, незаконнорожденный сын Василий, 30 января». Рожде- ние и крещение Жуковского записано третьим, после каких-то двух крестьян, рождённых в январе 1783 года. Неизвестно, по какой причине умолчено в «тетради» о крестном отце новорождённого; а у всех остальных детей имена восприемников упомянуты в своём месте. Когда же
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 162. Ф. Ф. Вигель из «Записок».
Сальха, мать поэта, приняла святое крещение и почему она носила отчество «Дементьевны», нигде не видно, а что она, при рождении своего сына, считалась крепостною Бунина, в этом по смыслу записи, нет никакого сомнения».*
Можно скептически улыбнуться, но на иврите слово демён означает вообразимый, получается, что мать Жуковского Елизавета Вообразимая или Придуманная, собственно, так оно и было. Приведённый церковный оригинал в изложении более поздних биографов распух в стремлении подогнать образ Жуковского к той или иной политической российской ситуации, отделить его от биологических родителей.
Настоящее российское имя матери новорождённого – Сальха. Она и её сестра Фатьма (?) оказались военной добычей во время взятия крепости Бендеры русскими войсками в 1770 году и привезены в имение Бунина в подарок «для прихоти бесчувственной злодея».** Кто они? Турчанки или еврейки? Нет документа, чтобы ответить на этот вопрос, но известно, что к моменту падения крепости в её центре находилась синагога и чуть в стороне еврейское кладбище. Русские и молдавские историки, ссылаясь на неизвестность, не хотят признать, что крепость была основана для защиты купцов вдоль торговой речной магистрали со времён Хазарского Каганата, и название означает с иврита Сын Поколения - בן-דור - Бен-Дор, со временем принявшее Бендеры. В Еврейских Энциклопедиях много имён с
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с.489. П. М. Мартынов (1828-1895) . Краеведческие мемуары: «Село Мишенское, родина В. А. Жуковского», публикация 1872 г. в Тульских губ. Ведомостях. Церковный причт – священник и дья- чок
**А. С. П. т.1 с. 359. «Деревня»
подобными корнями. Имя Сальха и ходкое разговорное выражение на иврите «слиха» – «извините» изображаются одинаково – סלחה. Бендерская пленница не знала языка и, очевидно, от страха перед русскими завоевателями повторяла «слиха» - «извините» - отсюда и прозвище, перешедшее в имя.
Помещик А. И. Бунин (около 1716 – 1791) ко времени появления Сальхи в имении был женат на Марье Григорьевне по девичьей фамилии Безобразной, но не потому, что некрасивая, наоборот, а потому, что предки её в каком-то исчислении жили без образа, то есть без иконы. Анна Зонтаг, внучка Марии Григорьевны, вспоминает о бабушке «для своего века женщины редкой образованности». Она родила Бунину одиннадцать детей, однако в живых остались только четыре дочери и сын.
Фатьма вскоре умерла, а Сальха стала наложницей помещика. Для неё был построен отдельный флигель, в который перебрался жить сам помещик. Всё это на глазах детей и жены. Сальха рожала Бунину девочек, умирающих во младенчестве. Законная жена Бунина смирилась и жила думами о своём сыне, учившимся в Лейпциге. Однажды он приехал домой на каникулы, и отец сосватал его дочери Григория Орлова, знаменитого фаворита царицы Екатерины Второй. Сын Буниных, звали его Иван, воспротивился, сердце его не выдержало, и он умер. Можно себе только представить, что творилось в имении. Бунину ничего не оставалось, как сбежать в Москву, где у него на Пречистенке в Приходе Неопалимой Купины находился просторный роскошно отделанный дом. В нём он продолжал предаваться разгульной жизни богатого дворянина.
Две одиноких брошенных женщины подружились и, когда умерла ключница именья, Сальха заняла её место – не простая она была пленница, женщина из Бендер. Неизвестно когда появился в имении Андрей Григорьевич Жуковский, и кем он приходился Марье Григорьевне, но, как пишет внучка Буниных, он «для бабушкиных швей и кружевниц рисовал узоры, а матушке моей аккомпанировал на скрипке. Матушка страстно любила музыку, прекрасно играла на фортепиано, а Жуковский был хороший музыкант; но больше всего он был хороший человек, которого все в доме любили».*
Жуковский жил в том же флигеле, где и Сальха, и в один прекрасный день он сообщил хозяйке имения, что Сальха родила мальчика.* Никакого церковного крещения, по воспоминаниям внучки Буниных, не было, малютку просто искупали в домашних условиях. Поэтому запись в новой церковной «тетради», скорее всего, появилась задним числом, как и запись в дворянской родословной книге Тульской губернии о получении шестилетним Жуковским военного звания прапорщика.**
Биографы новорождённого Василия Жуковского стараются внушить просвещенной общественности России, что биологическим отцом его был Бунин, а Андрей Жуковский якобы крестный, однако никаких доказательств в подтверждение привести не могут. Мальчика поделили, он был любимцем Буниных, считался их приёмным сыном, но не расставался со своей матерью и от-
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 92.-94. А. П. Зонтаг. «Несколько слов о детстве В. А. Жуковского».
**Виктор Афанасьев. Жуковский. М. 1987. с. 11
цом – Жуковским Андреем Григорьевичем. Для его воспитания выписали из Москвы учителя, но по прошествии короткого срока тот был уволен, и Андрей Григорьевич заменил его. Когда Андрей Григорьевич ушёл из имения Буниных, биографы не сообщают; известно, что он умер около 1817 года, и что у Василия Андреевича был сводный брат Павел Андреевич, и что они поддерживали связь.
Когда Василий Андреевич Жуковский уже находился в зените славы российского поэта и воспитателя царских детей, живя при дворе в Шепелевском дворце (нынешний Эрмитаж), влияние его истинных родителей отразилось в письме к фрейлине царицы Россет: «Милостивая государыня, Александра Иосифовна! Начну письмо моё необходимым объяснением, почему я отступил от общепринятого обычая касательно
письменного изложения вашего почтенного имени. Мне показалась, милостивая государыня, что вас приличнее называть Иосифовной, нежели Осиповной, и сие основывается на моих глубоких познаниях библейской истории. В Ветхом завете, если не ошибаюсь, упоминают о некотором Иосифе Прекрасном, сыне известного патриарха Иакова (он был продан своими злыми братьями). Вы, милостивая государыня, будучи весьма прекрасною девицей, имеете неотъемлемое право на то, чтобы родитель ваш именовался Иосифом Прекрасным, а не просто Осипом, слово несколько шероховатое, неприличное красоте и слишком напоминающее об осиплости, известном и весьма неприятном недуге человеческого горла».* Брата Александры Иоси-
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 244. Из «воспоминаний о Жуковском и Пушкине».
фовны звали Аркадием; сочетание имён не вызывает сомнения о еврейском происхождении фамилии Россет. По почерку можно судить о человеке. Письмо отражает насколько Василий Жуковский не только знал, но и с уважением относился к Библейским именам в то время, когда окружающая его среда только норовила исказить их и подогнать под христианский стандарт. Далеко ходить не надо, сына Абрама Ганнибала звали Иосиф, но писали Иосип, а мать А. С. Пушкина – Надежда Иосиповна.
А. И. Бунин умер в 1791 году, не оставив завещания приёмному сыну, так настоящие отцы не поступают. Две женщины продолжали делить материнскую любовь к Василию, и если бы не Мария Григорьевна, принявшая материальное участие в становлении юноши, вряд ли Россия смогла бы получить в подарок человека, повлиявшего на судьбы целого поколения поэтов и писателей.
Мария Григорьевна Бунина и Елизавета Дементьевна умерли с разницей в 10 дней в 1811 году.
Мария Григорьевна была похоронена в Мишенском фамильном склепе. Свою мать, пленницу из Бендер по имени Сальха, Жуковский похоронил на кладбище Новодевичьего монастыря и на могиле установил скромный камень с единственной пометкой буквами «Е. Д.». Мать носила не только вымышленные имена, но и фамилию – Турчанинова, однако на могиле буква «Т» отсутствует; тем самым Жуковский не подтвердил миф о турецких корнях его матери.
Жуковский рисовал и любил живопись. «У него были развешаны картины и любимый его ландшафт работы Каспара Давида Фридриха – еврейское кладбище в лунную ночь, которое не имело особенного достоинства, но которым он восхищался. Как живопись, так и музыку он понимал в высшем значении; но любил также искусства по какой-нибудь ассоциации».*
Любовь на камне сем их память сохранила
Их лета, имена потщившись начертать;
Окрест библейскую мораль изобразила,
По коей мы должны учиться умирать.**
Любое кладбище ассоциируется с прошлым, еврейское кладбище – с еврейским прошлым. Жуковский жил в царском дворце, находился на службе у российского царя, подписавшего 600 антиеврейских указов, воспитывал будущих царей. Ради карьеры и материального благополучия Жуковский должен был скрывать своё прошлое, что он и делал, похоронив свою душу на портативном еврейском кладбище в своей квартире. Душа и тело жили отдельно, но рядом. Вяземский П. А., близко знавший Жуковского, 5 августа 1829 года оставил запись в своём дневнике: «Что есть любовь к отечеству в нашем быту? Ненависть настоящего положения. В этой любви патриот может сказать о Жуковском: «В любви я знал одни мученья».* Талант и жизнь Жуковский отдал России, преданность - царю, но счастье он нашёл за границей. Нашёл ли?
В 1841 году Жуковский покидает Россию, женившись на дочери своего приятеля, однорукого прусского полковника художника Григория Рейтерна.
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 242. Из «воспоминаний о Жуковском и Пушкине». с. 214. «Из седьмой записной книжки».
**Поэты Пушкинского круга. В. А. Жуковский. «Сельское кладбище».
Жуковский «попал в круг людей, анализировавших религию как бы при помощи весов и микроскопа – и поставившие мелкие и узкие результаты свои основами веры», - писал в 1869 году автор первой биографии Жуковского К. К. Зейдлиц.* Судя по всему, речь идёт о семье Рейтерна, перешедшей Лютеранство из-за карьерных или меркантильных соображений, что было принято в то время среди евреев. Лютеранство, христианская религия по имени основателя Лютера Мартина, отрицало божественное происхождение Иисуса, считало Библию основой религии и превозносило иврит, но не признавало Талмуд. «Но когда в Жуковском проснулось сомнение в истине такого направления, - продолжал Зейдлиц, - когда ему стало ясным, что он погрешил против своего Бога – то в окружавших его людях он не нашёл ни понимания, ни поддержки и был тем глубоко несчастлив». «Своего Бога» - это значит Бога отличного от Бога окружающих его людей – христиан, католиков, лютеран. И тогда, будучи свободным от лицемерия перед царём, он вернул свою душу телу. В январе 1850 года в письме к Гоголю Жуковский пишет: «…Хотелось бы пропеть мою лебединую песню, хотелось бы написать моего «Странствующего жида…». Душа осталась молодой, а тело состарилось, потому и Лебединая песнь появилась.
Тема «Вечного жида» привлекала внимание многих великих мира сего, не была она новой и для Жуковского. Гёте, начав разрабатывать
------------------
*В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 37 - 91. На этой странице и далее. К. К. Зейдлиц. Из книги «Жизнь и поэзия В. А. Жуковского. По неизданным источникам и личным воспоминаниям.
«Вечного жида», прекратил, поняв противоречие дохристианской легенды с христианской интерпретацией. В 1831 году Жуковский тоже приступил к её разработке, но прекратил по другой причине: невозможно было верой и правдой служить православному царю и писать с симпатией о еврее Агасфере. Вернулся он к теме толь- ко в 1852 году в германском городке Баден-Бадене, назвав «Вечного жида» Странствующим.*
Агасфер или Вечный жид – имя иудея, который якобы отказал Иисусу Христу отдохнуть возле стены своего дома, когда тот нёс свой Крест. За это Бог лишил его смерти, приговорив скитаться и быть презираемым людьми всю жизнь. Легенда послужила основой для философских, литературных, музыкальных трактатов и…, в основном, для антисемитских наговоров.
«Если внимательно рассмотреть всю поэтическую деятельность Жуковского, то нельзя не прийти к заключению, что он был поэтом преимущественно личного чувства и, даже принимаясь за переводы иностранных поэтов, он выбирал те произведения, которые подходили к душевному его состоянию в данный момент», - писал Зейдлиц. Зная вехи жизни поэта, можно понять, что его поэма «Странствующий жид» автобиографична.
Таков мой жребий, говорю, для всех
Вас, близоруких жителей земли;
Но для тебя моей судьбины тайну
Я всю вполне открою... Слушай.
Я - Агасвер, не сказка Агасвер,
Которою кормилица твоя
Тебя в ребячестве пугала, - нет! о, нет!
---------------
*Виктор Афанасьев. Жуковский. М. 1987. с. 389
Я Агасвер живой, с костями, с кровью,
Текущей в жилах, с чувствующим сердцем
И с помнящей минувшее душою.
Выдуманный в церковном Предании образ Агасфера Жуковский называет даже не легендой, а сказкой, то есть выдумкой. Можно говорить о противоречиях или недоработках неоконченной поэмы, но не вызывает сомнения, что «вечный жид» или «странствующий жид» по Жуковскому, он и есть Жуковский Василий Андреевич, отождествляющий себя не только с Агасфером, но также и с Израильским народом. «Мы, весь гибнущий Израиль» - восклицает поэт, описывая падение Иерусалима.
В конце 1851 начале 1852 года Жуковский тяжело болел, оптимизм покидал его. С горечью, как бы подводя итог, он диктовал писцу последние строки поэмы, своей «лебедимой песни»: «И в то же время был разбит и брошен живого Бога избранный сосуд – Израиль. Пал Ерусалим». «Рим их кровью Христову пашню для всемирной жатвы и для своей погибели удобрил».
Умер Василий Андреевич с пятницы на субботу, так умирают святые, 12 апреля 1852 года. Пушкин тоже умер с пятницы на субботу. Из воспоминаний протоирея особ царского дома Базарова можно понять, что на причастии Жуковского настаивала его жена в обмен на заботу русского царя о ней и детях. Жуковский отказывался. «Я вошёл к нему в спальню, - вспоминает Базаров. Его первые слова были: «Ну, теперь делать нечего, нужно отложить. Вы видите в каком я положении… совсем разбитый… в голове не клеится ни одна мысль… как же таким явиться перед ним?»* На следующий день Базаров снова пришёл причастить Жуковского, но услышал слова, которые не оставляют равнодушным любого человека: «Вчера меня мучила мысль: как чудовище, не хочет отойти от моей кровати; точно дубиной разбивает душу». Пушкинский бумеранг. Кто это чудовище? Царь? «Жизнь, вся жизнь, исполненная пустоты» - последние слова Жуковского. Причастили его чуть ли ни силой. Похоронили Жуковского на загородном Баденском кладбище, однако в августе того же года по царскому велению тело перевёзли для перезахоронения в Александро-Невской лавре.
---------------
* В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. Наука. 1999. с. 452. Из Воспоминаний протоирея И. И. Базарова – написаны по заказу королевы Вюртембергской О. Н.