Сетевой портал "Заметки по еврейской истории"

«Мы все хорошо помним вторжение СССР в Германию и на Украину». Арсений Яценюк, премьер-министр Украины.

«Концлагерь в Освенциме освободили украинцы, так как данная операция проводилась силами Первого Украинского фронта». Министр иностранных дел Польши Гжегож Схетына.

«Наибольшее количество украинцев освобождали Освенцим — Украинский фронт. Наибольшее число украинцев освобождали не только этот концлагерь, но и другие, и вообще Европу». Валерий Чалый, замглавы администрации президента Украины

Пролог.
На заборе написано «Х-Й», а там - дрова. Чаще - наоборот.
«Виктор Суворов основоположник концепции, получившей его имя – „концепции Суворова“. За 20 лет не появилось ни одного научного исследования, которое бы минимально аргументировано доказывало бы противоположную концепцию – о том, что Сталин готовил оборону от внешнего врага, а сам ни на кого не собирался нападать», -
пишет Дмитрий Хмельницкий, бессменный составитель ежегодных сборников «Правда Виктора Суворова».

Ну, запузырил так глубоко, что приходится разбираться. Ну, зачем же так? «Концепция Суворова» возникла гораздо раньше, чем появился на свет её «основоположник».

«Никогда немецкий народ не испытывал враждебных чувств к народам России. Только на протяжении двух последних десятилетий еврейско-большевистские правители Москвы старались поджечь не только Германию, но и всю Европу. Не Германия пыталась перенести свое националистическое мировоззрение в Россию, а еврейско-большевистские правители в Москве неуклонно предпринимали попытки навязать нашему и другим европейским народам свое господство, притом не только духовное, но, прежде всего, военное... В то время, как Германия войной 1940 года в соответствии с т.н. пактом о дружбе далеко отодвинула свои войска от восточной границы и большей частью вообще очистила эти области от немецких войск, уже началось сосредоточение русских сил в таких масштабах, что это можно было расценивать только как умышленную угрозу Германии...»

Как видим, "концепция" насчёт агрессивности Сталина и необходимости нанесения ему упредительного удара вполне внятно сформулирована в Обращении Адольфа Гитлера к немецкому народу 22 июня 1941-го.

Вот всё та же «концепция, получившая имя «КОНЦЕПЦИИ СУВОРОВА!», - в листовках Геббельса, сброшенных над советскими позициями в самом начале войны:
«КРАСНОАРМЕЙЦЫ И КОМАНДИРЫ! ...ЗАКЛЮЧИВ ДОГОВОР О ДРУЖБЕ С ГЕРМАНИЕЙ, СТАЛИН ВСЕМИ СИЛАМИ СТАЛ ПРОВОДИТЬ ПОДГОТОВКУ НАПАДЕНИЯ НА ГЕРМАНИЮ... СВОИМ ВЫСТУПЛЕНИЕМ ПРОТИВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГЕРМАНИЯ ТОЛЬКО ПРЕДУПРЕДИЛА ГОТОВИВШИЙСЯ ЕЙ УДАР В СПИНУ...»

Отработанный сценарий. Даже слегка упрощённый. Вторжению в Польшу 1 сентября 1939 г. тоже предшествовало громогласное, озвученное как Гитлером, так и Геббельсом обвинение самой жертвы, что это она-де готовила нападение на Германию. Уже и «совершила агрессию» – захватила немецкую радистанцию в пограничном Гляйвице(Gleiwitz, ныне Гливице), передав сообщение оттуда на родном польском языке.
Этой провокации весьма поспешествовали хвастливые заявления польских официальных лиц (цитируемые здесь далее).
Инсценировка захвата радиостанции (с «обнаружением» окровавленного трупа) была осуществлена эсэсовской диверсионной групой; немецкий антифашист был прикончен в помещении – «для большей очевидности».

С Советским Союзом, как видим, церемонились меньше. Европа была уже подмята Гитлером, репутация Сталина была подмочена бесславной «зимней войной» с Финляндией (на Германию ли целиться на вершине её военной славы?), - задача Гитлеру гляделась проще.

Всё это очевидно, задокументировано, и давно известно. Поражает наглость объявленного нам корифея и «основоположника концеции, получившей его имя», появившегося на свет божий уже после войны.

На заборе – одно, за ним, как видим, совсем другое.
И почему же непременно – «концепция Суворова»? Кто этот наш СУВОРОВ да ещё и VICTOR (лат. – ПОБЕДИТЕЛЬ), - победитель турок под Фокшанами и Рымником? взявший штурмом Измаил и восставшую Варшаву?..
«Мы – русские! Какой восторг!» (А.В. Суворов).

Ну, я вот, к примеру, сочиняю стишки. Могу подписаться, конечно, псевдонимом Сидоров или, с претензией, - Рабинович. Ну, не «Пушкин» же!..
Если так уж мучит тщеславие, почему Резуну не назваться бы Сердюковым. (Сердюков – министр обороны РФ, должность заметная...)

Типаж, словом, хлестаковского формата и качества: «Спешу уведомить тебя, душа Тряпичкин, какие со мной чудеса. На дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора. И я теперь живу у городничего, жуирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился только, с которой начать, — думаю, прежде с матушки, потому что, кажется, готова сейчас на все услуги.
Помнишь, как мы с тобой бедствовали, обедали нашерамыжку и как один раз было кондитер схватил меня за воротник по поводу съеденных пирожков на счет доходов аглицкого короля? Теперь совсем другой оборот. Все мне дают взаймы сколько угодно. Оригиналы страшные. От смеху ты бы помер.
Ты, я знаю, пишешь статейки: помести их в свою литературу... Я сам, по примеру твоему, хочу заняться литературой. Скучно, брат, так жить; хочешь наконец пищи для души. Вижу: точно нужно чем-нибудь высоким заняться...»

И занялся наш герой – "чем-нибудь высоким". Т.с. пищей для души?..

Место и время: зал польского культурного центра в Берлине, лето 2000 года.
По просцениуму мечется толстенький Резун-"Суворов" - звезда сезона. На сцене за столом Д. Хмельницкий, автор свежеиспечённой тогда апологии "Ледокол из Аквариума.(Вот так!- М.Т.) Беседы с Виктором Суворовым".

(Мишка (мальчик на побегушках): - А барин ваш разве не генерал?
Осип (слуга Хлестакова): - Генерал - да только с другой стороны.
Мишка. - Больше или меньше настоящего генерала?
Осип (скребя пятерней в затылке): - Больше.
Мишка: - То-то у нас сумятицу подняли).

«Соловей поёт и пляшет». Коварство Сталина в сравнении с недотёпистостью Гитлера демонстрируется клоунадой.
- Встаньте, кто считает себя дураком! . обращается Резун к залу.
Никто не встаёт. Резун удовлетворён: владеет ситуацией!
- Дима, - поворачивается он к ДХ, - представь, ты - Сталин, я - Гитлер. Молотов с Риббентропом только что подписали договор. Мы поделили Польшу. Теперь только вторгнуться и захватить. На глазах всего мира! Значит, так, Дима: по счёту "три" стреляем... Раз, два, ТРИ!
- Пиф-паф! Бах-бабах! - "стреляет", выставив указательный палец, Хмельницкий.
- Вспомни: ты - Гитлер, я - Сталин. Видишь, как я тебя, сопляка, провёл! - взрывается Резун, воздевая в восторге руки. - В глазах всего прогрессивного человечества ты, Гитлер, - агрессор, а у меня, у Сталина, ручки-то чистые!

Резун - залу:
- После выхода первой же моей книги в Германии получил три кубометра почты от бывших германских солдат и офицеров: письма, книги, дневники, фронтовые документы, фотографии. После выхода книги в России – получил больше.
Из зала:
- В кубометрах?..
"Хлестаков:
- А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего». Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш... (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол).
Мне даже на пакетах пишут: «ваше превосходительство». Один раз я даже управлял департаментом. И странно: директор уехал, — куда уехал, неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место? Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало, — нет, мудрено. Кажется и легко на вид, а рассмотришь — просто черт возьми! После видят, нечего делать, — ко мне. И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры... можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров!
Бобчинский (Добчинскому):
- Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит человек! В жисть не был в присутствии такой важной персоны, чуть не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Добчинский.
- Я думаю, чуть ли не генерал.
Бобчинский.
- А я так думаю, что генерал-то ему и в подметки не станет! а когда генерал, то уж разве сам генералиссимус!"

Мой привет и поклон Бобчинскому и Добчинскому!

1.
Время от времени вялые обывательские мозги встряхиваются какой-нибудь очередной сенсацией. «Снежный человек» (я сам в 1958 г. был командирован на Памир «Литературной газетой» – на поиски!), инопланетяне, «загадки пирамид», какая-нибудь вновь найденная Атлантида ...
«Версия» Резуна того же ряда. Но - не без подлянки.

Полагать, что Сталин, не столь давно заподозривший собственную армию в измене и вырезавший («чистки»!) едва ли не три четверти её командного состава, что он же, кое-как завершивший позорнейшую войну против Финляндии с населением, едва ли превышавшем население одного только Ленинграда и т.д., - что Сталин, не выигравший ни одной стоящей войны, замыслил напасть в 1941-м на Гитлера в зените его военной славы, на Германию, в считанные месяцы поглотившую, по сути, всю Западную Европу, - такая «версия» могла придти в голову разве что простака или прохвоста.

Первыми спохватились, естественно, прохвосты.

«Оглушительное молчание официальной военно-исторической науки - это не просто "знак согласия" с гипотезой (концепцией!) Суворова. Это белая простыня капитуляции, свисающая с подоконника генеральских дач».
Официальное, можно сказать, заявление весьма плодовитого "суворовца" - М. Солонина.

Вообще, с признанием профессиональными историками спекуляций Резуна-Солонина-Хмельницкого дела обстоят скверно. М. Солонин жалобно сетует:
"Разве где-то в мире звание "профессора истории" является выражением чего-либо иного, нежели согласия 20 других профессоров признать данного 21-го своей ровней? Разве где-то в мире качество (достоверность) гуманитарного исследования проверяется теми методами, которыми тестируется новое лекарство или новый авиадвигатель? Разве где-то в мире "академическое сообщество" историков, социологов, культурологов, философов и пр. является чем-то иным, нежели замкнутой группой, ревниво оберегающей свою, весьма скудную кормушку, от чужаков извне?.."

Стенания доморощенных "историков от сохи" можно продолжить...

Сам я не представитель официальной науки, не генерал и не развешивал белых простыней. Но прочитав насчёт этих «простыней капитуляции (!)», послал Солонину своё когда-то написанное Открытое письмо В.Б. Резуну, - письмо, опубликованное и в «бумажных» изданиях и на сайтах. Откликов было более чем достаточно (всяких, разумеется, и не кубометры) – только не от самого Резуна.

Вот и от Солонина, признаться, не ждал ответа. Пришёл ответ – слегка меня ошеломивший:
«На своем персональном сайте я размещаю ТОЛЬКО то, что интересно мне. Никакого плюрализма мнений на моем личном сайте НЕТ, НЕ БЫЛО И НЕ БУДЕТ».

Как-то от души отлегло. Ясно стало, с какими "историками" и с какой "наукой" имеем дело. Что «на заборе» и что – за ним...

Я весьма признателен г-ну Тененбауму, одному из самых ярых поклонников "концепции", выступающему и на персональном сайте Солонина, за его чеканную формулировку:
"В истории можно проверять факты, цифры и имена. Все остальное - вопрос интерпретации, которая зависит, вообще говоря, от политических взглядов интерперетатора".

Проще говоря, история - не наука; всякая-де "историческая концепция" подтверждается подбором удобных фактов, цифр, имён - при замалчивании, отрицании, охаивании неудобных.
Такая практика не имеет ни малейшего отношения к какой бы то ни было науке. И к НАУКЕ ИСТОРИИ.

Раздел на сайте Солонина:
" Место дискуссии для вменяемых".
"Вменяемые" здесь это синоним чайников.
Вы - "вменяемый"?

"Всякий инакомыслящий - дурак" (Гюстав Флобер. Словарь прописных истин). Здесь - "совок". Я, к примеру - совок. Ну, и слава богу!

С учётом того, что на сайте Солонина только подтверждение его мнений, читаем следующее:
«Я возмущен до глубины души действиями израильского руководства, которое подвергло неоправданному риску жизни израильских солдат. (Речь о десанте израильского спецназа на турецкое судно с «гуманитарной помощью» Хамасу. – М.Т.). Кому было нужно это голливудское шоу с высадкой спецназа на палубу? Предупреждение - раз, пулеметная очередь поверх мачты - два, и после этого - немедленное уничтожение кораблей нарушителей...»
Такая «стратегия» соответствует, надо думать, темпераменту Марка Солонина.

Вот обычный образец его бурной фантазии:
"В качестве конкретного содержания провокации (нападения СССР на гитлеровскую Германию. - М.Т.) была избрана инсценировка бомбового удара немецкой авиации по советскому городу (городам). Предшествующий дню начала мобилизации воскресный день 22 июня 1941 г. как нельзя лучше подходил для осуществления задуманного. Для получения максимально-возможного числа жертв среди мирного населения бомбардировка днем в воскресенье была оптимальным вариантом: теплый солнечный выходной день, люди отоспались после тяжелой трудовой недели и вышли на улицы, в сады и скверы, погулять с детьми… Технические возможности для инсценировки были: еще в 1940 году в Германии были закуплены два бомбардировщика «Дорнье»-215, два «Юнкерса»-88 и пять многоцелевых Ме-110, не говоря уже о том, что на высоте в 5-6 км никто, кроме специалистов высшей квалификации, и не распознал бы силуэты самолетов".

(Читателю советую сравнить этот умозрительный шедевр с подобным же современного варшавского профессора-историка, "специалиста по истории 2-й мировой": здесь-ниже, гл. 14-я).

А вот как - по авторитетному свидетельству Солонина - изъяснялся Сталин со своим "близким кругом". (Заметьте: закавычено Солониным, даже выделено курсивом. Как бы слово в слово):
«“В результате своего скудоумия, Гитлер дал нам (!) возможность построить базы против самого себя… С точки зрения экономики, Гитлер зависим только от нас, и мы направим его экономику так, чтобы привести воюющие страны к революции. Длительная война приведет к революции в Германии и во Франции… Война обессилит Европу, которая станет нашей лёгкой добычей. Народы примут любой режим, который придёт после войны...“

Солонин развивает свою мысль:
Если заменить ритуальное в разговоре между «товарищами коммунистами» слово «революция» на гораздо более адекватные ситуации слова «разруха, хаос и анархия», то простой, как и все гениальное, план Сталина предстанет перед нами во всей своей красе».

Нетрудно заметить, Сталин у Солонина изъясняется стилем пошляка, близким к зощенковскому...

Каковы же согласно нашему стретегу «планы советского командования»?
«Главный удар, как было уже отмечено выше (солидность! - М.Т.), предстояло нанести в направлении Львов-Краков, с дальнейшим развитием наступления на Познань-Берлин или Прага-Вена. Плановая продолжительность решения «первой стратегической задачи» составляла 25-30 дней».

Так туда или сюда? Или "либо-либо"? Ну, не интересно ли!..
И взгляните-ка на карту: где Краков - и где Познань? Почему же из Львова, а не из Бреста? Минуя Варшаву?.. Это как если бы из Жмеринки в Бердичев через Одессу...

Неугодных ему историков Солонин развенчивает- разом, скопом. Без различия чинов и званий. Ирония, как известно, признак высокого интелекта. Она же в исполнении Солонина:
«...На эту тему (о начале войны. - М.Т.) написаны уже сотни статей и книг. Первой по хронологическому порядку (стиль!) была выдвинута потрясающая по своей абсурдности версия о том, что товарищ Сталин был не доверчивый, а супер-доверчивый. Наивный и глупый. Воспитанница института благородных девиц, краснеющая при виде голых лошадей на улице, могла бы считаться «гением злодейства» по сравнению с этим простодушным дурачком. Оказывается, Сталин любовно разглядывал подпись Риббентропа под Пактом о ненападении вместо того, чтобы привести войска в «состояние полной готовности»…

Порой снисходит к персональному развенчанию:
«Для пущей важности (!) был вызван (куда-зачем? - М.Т.) израильский профессор Г.Городецкий, который, к слову говоря, не репатриант из бывшего СССР, а урожденный израильтянин, написавший книгу с восхитительным названием: «Роковой самообман. Сталин и нападение Германии»...

Уточним. Израильский историк Габриэль Городецкий – профессор, директор Каммингсовского центра по изучению России и Восточной Европы Тель-Авивского университета...
Какие свои звания и профессиональные достоинства могут представить нам Солонин с Резуном? Наглость, какой-то почти уголовный хапок вполне характеризует действия этого «историко»-коммерческого предприятия.

Случайное обстоятельство заставило меня присмотреться к «стратегическому творчеству» нашего героя. На одном из сайтов была опубликована спорная, перегруженная социологизмами статья «Религиозное, политическое и национальное самосознание Цветаевой».
Рядовое событие. Обычно незамечаемое.
Солонин заметил. И хотя литературоведение, вроде бы, «не по его ведомству» ударно откликнулся. Невредно лишний раз прогуляться по подиуму.

«Мне не смешно... Письмо в редакцию» Солонина снабжёно было в качестве эпиграфа известными пушкинскими строками о «фигляре презренном» и начиналось так: «С чувством глубокого удивления, омерзения и ужаса (! – М.Т.) я прочитал статью Виктора Финкеля...»

Не подумайте, что Солонина в защиту «великого русского поэта» от посягательств еврея Финкеля подвигли сколь-нибудь эстетические пристрастия и мотивы. Ничуть. Голый расчёт. Он, в качестве жителя российской глубинки, счёл нужным предстать перед публикой патриотом России, защитником её чести.
В другом тексте, уже в своём обычном качестве еврея он сетует: «Советское руководство (единственное, принимавшее в преддверии войны еврейских беженцев. – М.Т.) с ледяным безразличием наблюдало за судьбой целого народа... К моменту освобождения Освенцима (советской армией. – М.Т.) живых евреев там почти не осталось». Резюме: «Сталин – антисемит!»...

Священный трепет по поводу судеб русской культуры не покидал Солонина вплоть до последних строчек его обширного «Письма»:
«...Разве можно не ужаснуться тому, что сделал поганый «совок» с душами людей?.. Сильна, как смерть, удушающая тьма «совка», стрелы ее – стрелы огненные».

Избыточная эмоциональность, попросту именуемая хамством, замечена была не только мной. Последовали резкие замечания, на которые автор «Письма», реагировал поразительным образом: «...Я уж промолчу про то, что люди, получившие хорошее воспитание и работающие над своим самообразованием, фамилию "Солонин" должны бы знать. Уже пора!»
Так о самом себе пишет сам этот феноменальный Солонин!..

А вот как он же о критикуемом им авторе: «тупой графоманский бред», «некто Финкель, удачно устроившийся на шее американских налогоплательщиков»...
(Как-то, безо всякого на то повода, Солонин счёл нужным публично заметить, что Тартаковский живёт в Германии – не без намёка, что-де тоже «на шее»)...

«Я не люблю Сталина», - доверительно сообщает нам Солонин. Верю. Я и сам его не люблю. У меня для моих чувств большее основание: я жил при Сталине. Едва не погиб в июле 41-го при бегстве под бомбёжками по дорогам и просёлкам Украины; голодал – во время войны и после тоже; был скандально исключён «за еврейский национализм» из Киевского университета (философский факультет), едва не арестован; работал фактически чернорабочим прессо-сварочного цеха...
Я не люблю Сталина. Но не строю на этом своё просперити.

Солонина «в историческую науку» напутствовал «сам» Резун – протагонист, гуру; Солонин и не отрекается от своего духовного отца.
Но раз уж понятно «откуда ноги растут», займёмся преимущественно «не ногами».

2.
«Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры».
В этом, в целом разумном, определении Сталиным нации меня всегда интересовало, что понимается как «психический склад нации» или, по нынешнему, менталитет? «Менталитет (фр. Mentalite) — образ мышления, мировосприятие, духовная настроенность, присущие коллективу, народу». Мой дядя Симха (брат отца) настоял на том, чтобы я получил имя Маркс. Тому были серьёзные причины. Никто из трёх братьев (папа – младший) не был членом партии, но все были в разной степени идейными. Дядя Симха, бухгалтер рафинадного завода (Бердичев) был гётеанцем, требовал, чтобы меня с детства приучали к чтению «Фауста» (особенно второй части, которой дядя просто упивался); он просиживал ночи, переводя марксов «Капитал», подозревая, что в официальном переводе что-то утаено – самое значительное.

У каждого из братьев – по единственному сыну. Абраша, сын дяди Симхи, в трёхлетнем возрасте перенёс гнойный менингит – и было ясно, что останется навсегда инвалидом. (Впрочем, воевал на Волховском фронте и был демобилизован жестоко контуженным и обмороженным). Оттого-то дядин интерес ко мне. Тогда как младшим братом (папой) он, похоже, пренебрегал. Папа до революции учился в хедере, после революции – в каком-то, прости господи, «еврейском техникуме» (представить только: «цыганский колледж», «кабалкаробардинский...»).
Папа явно не годился для постижения прекрасной Елены, чей дух Фауст извлекает из царства мёртвых, чтобы соединиться с ней всей душой. Увы, в нем пробуждается чувственная страсть, он хочет обнять прообраз Елены – увы и ах! Так будет с каждым, кто кто с плотскими намерениями хочет приблизиться к духовному миру! С гомеровой Еленой нельзя соединиться в бурной страсти, но можно совместно переживать тайны бытия...

Нет мой папа не годился для этого. И, похоже, жалел, что уступил натиску своего идейного брата, назвав единственного отпрыска (меня) сакральным именем. Папу вообще удивляло, отчего это евреи гуртом попёрли в марксизм, хотя сам Маркс ненавидел своё еврейство, а мы, евреи, обрели хоть сколько-нибудь достойное место среди народов именно при капитализме – в «эру Меркурия», бога торговли.

Мода на марксизм прошла. В ходу теперь «концепция, получившая имя её создателя»...
Я не стану злоупотреблять здесь слишком эмоциональным понятием – еврей. Поговорим о чайниках. Термин вполне вошёл в наше обиходное сознание, прост и понятен. Есть, к примеру, серия книг солидного издательства «Диалектика», озаглавлена простенько и со вкусом: «...для чайников»: «Кибернетика для чайников», «Экономика для чайников», «Секреты для чайников», «Библия для чайников»...
Издательская серия – для популяризации научных знаний. Вот и у наших стратегов «на заборе» крупно и внятно: ИСТОРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ!
Проще говоря:
«История 2-й Мировой для чайников».
Для Добчинского с Бобчинским.

К.Маркс, кажется: «Идея, овладевшая массой, становится материальной силой».
Чайнику хочется вполне понятных ему подтверждений, что Сталин был тиран и негодяй (это сущая правда!); что он хотел всех ленинградцев выморить голодом (а это чушь!); что Жданову (мерзавцу, что тоже правда) специальными самолётами доставляли в осажденный город свежую чёрную икру, и принимал он доклады генералов, уплетая при этом какие-то особым образом приготовленные безе (они стоя докладывают, а он полулёжа в позе патриция ест), - что есть уже попросту бред сивой кобылы...

Сталин действительно "мобилизовал" даже православного боженьку против Гитлера, но сообщения о том, что в критические дни 41-го по распоряжению Сталина икона Казанской божьей матери облетела на самолёте вокруг Москвы, - это, разумеется, досужие россказни.

Еврейские сетования на то, что во время войны частенько замалчивались подвиги бойцов-евреев и, особенно, наши жертвы, справедливы, но недостаточно умны. Когда осенью 41-го появилось в газетах известное стихотворение узбека Гафура Гуляма «Я – еврей», мой отец сказал примерно следующее: «Всего ужаснее, если Гитлера представят лишь злостным антисемитом, а русский народ – спасающим евреев».
Война не могла вестись «в защиту евреев», но (обиходный казённый оборот) - «всех братских народов великого Советского союза».

«Дело врачей-вредителей» (1952-53 гг.) было гнуснейшим предприятием (некоторой «моральной компенсацией» для Сталина за обманутые надежды в отношении новообразованного Израиля); депортация советских евреев, по примеру других согрешивших народов, – была перспективой проблематичной, маловероятной; тогда как слухи о том, что обвинённых врачей собираются прилюдно вешать на Красной площади, а на железнодорожных станциях, через которые проследуют эшелоны с депортируемыми, уже нацелены толпы для избиения евреев, - а это уже чистейшая ахинея.
У тиранов есть замечательное обыкновение – не пускать дело на самотёк: никогда, ни при каких обстоятельствах не допускать какого бы то ни было народного волеизъявения.
Тираны хорошо знают, чем это кончается.

Но чайникам так уж хочется понюхать жареного, прикоснуться к Истории, встать плечом к плечу с нынешними её творцами; так уж это щекочет нервы, так уж хочется поверить во что угодно и уже безо всякой опаски (как это было при живом Сталине) возмутиться – т.е. опять-таки встать в один ряд с нашими непреклонными борцами со сталинизмом, с этими отважными разоблачителями тирана, который хотел вот развязать мировую войну – но Гитлер (тоже не слишком, конечно же, симпатичный) в силу необходимости нанёс превентивный удар.

Так что судить Гитлера надо бы не как изверга, развязавшего всеевропейскую бойню, но лишь как превысившего пределы необходимой обороны. А это уже куда как более гуманная статья УК.

Для чайника неприятие «концепции, получившей имя», первый признак «совковости». «Советский Союз исчез, а совки остались». Определитьcя бы только: что это – «СОВОК»? Тот, очевидно, кто доверился советской власти, проникся её идеями, стал мыслить соответственно...

Тут бы несколько призадуматься... Довериться государству, при котором худо-бедно ешь-пьёшь, имеешь крышу над головой, как-то естественнее, согласитесь, чем вокзальной шлюхе или базарной гадалке... Как-то и Сталину - "Вождю народов", всё-таки, естественнее довериться, чем очевидному прохвосту, который известные (ему, но не вам) слова Гитлера преподносит качестве собственной «концепции». Т.е. врёт вам с первого же слова. Тут же, не переводя дыхания, загружает вашу черепную коробку уймой фактов, из которых многие, возможно, ИСТИННЫЕ, предлагая вам тут же доморощенные «версии», – и вам уже не приходит в голову, что возможно и иное истолкование этих же фактов (разумеется, если сами же проверите их на истинность)...

К шлюхе вас влечёт неукротимый инстинкт, к гадалке – любопытство, смешанное с надеждой на возможное счастье, к прохвосту – желание прислониться к ПРИЗНАННОМУ авторитету, поскольку на собственный вы давно уже не рассчитываете.
Вы как бы уже не одиноки, - но входите в круг посвящённых в эту новую веру. Вам здесь комфортно – примерно так же, как прежде в лоне марксистско-ленинских идей, объясняющих вам абсолютно всё – вплоть до того, что «электрон так же неисчерпаем, как и атом».

Интеллектуально подкованные вы бьёте копытом, чувствуя необычайную отвагу. И теперь уже несогласных с вами – с вашим интеллектуальным окружением! – вы можете безошибочно называть СОВКАМИ.

Важнейший психологический феномен. Попав на крючок, вы уже психологически неспособны взглянуть на «концепцию» со стороны, критически. Неспособны разглядеть ни сами преподносимые вам факты, ни альтернативы – иные их истолкования.
Чайник, обращаясь к "военному авторитету", цитирует: «Мобилизации есть фактическое объявление войны. Мобилизация есть война, и иного понимания ее мы не мыслим».

Ну, почему же так: «не мыслим»?.. "СКРЫТАЯ советская мобилизация" летом 1941 г. – весомейший аргумент суворовцев в поддержку «концепции» о готовящемся советском нападении на Германию. Так ли это?
В огромной советской (прежде – царской) империи c её бездорожьем, с отдалённейшими деревнями, откуда набирался едва ли не основной контингент пехоты, с национальными республиками, которые составляли едва не половину населения и где призывники порой не могли разобраться в простейших военных командах, произнесённых по-русски, - в сравнении с благополучнейшей Германией, где мононациональное население, поголовная грамотность и прекрасные дороги при обилии всяческого транспорта, - так вот, с учётом сказанного, в СССР мобилизация могла и должна была быть превентивной, заблаговременной.

И - СКРЫТОЙ. Потому что - известно ли это предъявленным нам здесь "историкам"? - что кайзеровская Германия в 1914 г. объявила войну России едва царь только лишь ОБЪЯВИЛ о мобилизации.
Т.е. кайзер прекрасно понял свои преимущества на ближайшие недели, а то и месяцы, пока в России завершится мобилизация.

"Ника" доверял "кузену Вилли", воевать не хотел, и мобилизация - отнюдь не военные действия! - была направлена пока лишь как предупреждение Австрии, ультимативно угрожавшей Сербии.

Мобилизация "в нашем случае" ничуть не означала решения напасть на гитлеровскую Германию в ЗЕНИТЕ ЕЁ ВОЕННОЙ СЛАВЫ, когда на неё работала едва ли не вся военная промышленность (по сути, и Швеции) завоёванной Европы... В случае реализации угрозы, буквально висевшей в воздухе (о чём предупреждала не только разведка, но даже премьер Черчилль...) - в случае нападения гитлеровской Германии, мобилизация в российских условиях могла бы запоздать на месяцы, когда война уже была бы начисто проиграна.

3.
«На заборе» – и за ним... Авторы «концепции, получившей имя» (их, как видим, несколько) предоставляют любому чайнику замечательную возможность – прислониться к историческим событиям и полюбоваться собой тоже.

В их опусах с претензией на научность так уж шибает в нос дешёвая публицистичность, маскируемая обилием цифр, и откровенное заигрывание с читателем: «Каждому, конечно, известно...», «Не беспокойтесь, уважаемый читатель...», «Как разумный человек вы же понимаете...», «Внимательный читатель, должно быть, обратил внимание...», «Вы разве не знаете, что...»...
Даже так: «Если читатель не дурак, он должен понять...» Я – дурак? Вы – дурак?

Какой-то учебник высшей математики открывается утверждением - «Известно, что...» Такова исходная позиция для последующих выводов.
В исторической науке подобная «исходная позиция» - заведомое шарлатанство. Для чайника, до отказа нагруженного «концепцией», ИЗВЕСТНО, ЧТО «исторически (?) русские полководцы никогда не считались с потерями - в Крымскую Войну штурм Севастополя стоил союзникам 7,000 убитых, и это считалось катастрофой, а чуть ли не в тот же месяц под Карсом русские положили 10,000 человек при бесполезном штурме неприступной крепости - и этого никто не заметил, и вряд ли кто вспомнит сейчас. Потери же в Великой Отечественной шли на миллионы и миллионы...»

Увы и увы - миллионы и миллионы. Это так. Но в заявлении чайника помимо эрудиции проглядывает и нечто иное – очевидное злорадство по поводу неудач России, что в просторечии именуется русофобией, чрезвычайно характерной для рассматриваемых нами «историков» и их «Истории для чайников».
Присмотреться бы не только к тому, что излагается, но и КАК: прямо-таки шибает русофобией.

Упомянутый чайник (и сам, кстати, пописывающий на исторические темы, «в духе Тарле» - как сам он полагает) упирает на неудачную для России Крымскую войну. Вспомнить бы гораздо более приближенную к нам во времени Первую мировую, когда инспирированная Уинстоном Черчиллем, тогда Первым лордом Адмиралтейства, провалившаяся Галлиполийская операция, длившаяся почти год, унесла более четверти миллиона жертв англо-французских войск - более половины всего состава.
Даже турки при всей дезорганизованности своей армии потеряли меньше...

И тогда же, в 1915 г., в Сарыкамышском сражении те же турки были наголову разромлены сравнительно малочисленным русским корпусом, потеряв убитыми девять десятых своего состава. Был окружён и пленён весь 9-й турецкий корпус...

Примеров такого рода (и обратных) сколько угодно. На войне как на войне. Восхваляемый во Франции в качестве национального героя Наполеон (прах торжественно перенесён с далёкого атлантического острова в центр Парижа и упокоен как национальное достояние) истребил более миллиона только французских юношей, - цвет нации, насчитывавшей тогда немногим более 20 миллионов, не говоря уже о миллионах европейцев – не только противников, но и союзников - баварцев, фламандцев... ВО ИМЯ ЧЕГО? Никто не претендовал на территорию Франции – и после разгрома Наполеона она осталась практически в своих прежних границах.
Т.е. все жертвы были попросту НАПРАСНЫ.

Да и припомним ли в истории другого полководца, который бы ДВАЖДЫ - в Египте и в России -ДЕЗЕРТИРОВАЛ (!!!) – сбежал от своего воинства, оставив его на погибель?
Таков ГЕРОЙ цивилизованной Франции...

При всяком случае наши «суворовцы» злорадно вспоминают потери советские во 2-й мировой – несравнимые с британскими, тем паче с французскими. Упоминается ли при этом, что Франция, чьи потери столь ничтожны, легла под Гитлера с такой готовностью, почти мгновенно, что и лица её не успели разглядеть?
Упоминается ли, как гордые британцы тогда же едва унесли за море ноги?..
Русские сражались, французы сдавались – потери, естественно, разные.
Вспомнить бы и о Сингапуре, укреплённом ОСТРОВЕ со стотысячным британским гарнизоном, капитулировавшим в феврале 1942 г. перед малочисленными японскими силами...

При всяком случае нынешние герои с откровенной издевкой упоминают о трагедии 41-го года – о ВНЕЗАПНОМ гитлеровском вторжении приведшем к катастрофе. Тут бы поставить в параллель Францию с Великобританией 1940 года – уже не только отмобилизованных, но и объявивших войну Германии ещё в сентябре 39-го, для которых вторжение, однако, тоже явилось полной неожиданностью...
А неожиданность нападения на Пирл-Харбор, когда прошляпили передвижение по океанской глади из десятитысячемильной дали целой японской эскадры...

Предстаёт ли Сталин в таком сопоставлении глупее своих т.с. цивилизованных коллег?

С упоением вспоминаются насилия русских солдат над немками, - но что же и как вытворяли в подобных случаях марокканцы уже ПОСЛЕ военных действий во французской оккупационной зоне!.. Факты дичайшие, чудовищные, вовсе не похожие на удовлетворение элементарной похоти....
И т.д. и т.п.

Русофобия (как, скажем, юдофобия) мало чем отличается от откровенного расизма. Почти невинного – в наше «вегетарианское время». Не сразу только поймёшь, с кем имеешь дело – с банальным дураком, нагруженным «эрудицией», пустоголовым демагогом или циничным лжецом.

Но то – чайники. «Суворовцы» не таковы. Им вообще наплевать на какие бы то нибыло «идейные соображения». Включая русофобию. Они отлично знают, что всё, что написали и пишут, - ложь. Цель простая – загрести побольше. Т.с. чистый «бизнес-проект».
Даже не новый.

В первые послевоенные годы я учился в украинских школах Киева, где большинство соучеников незадолго до того были в оккупации. Гитлеровская пропаганда была им памятна: ввиду-де угроз Сталина фюрер ВЫНУЖДЕН был напасть первым.

Утверждение это можно было толковать двояко – не только как агрессивность, но и как решимость Сталина покончить с человеконенавистническим режимом. Потому-то, может быть, озвучивавшие его Пронькин, Пидопличко и Хоменко (имён за давностью лет не вспомню), смогли окончить школу (Пидопличко, кажется, с золотой медалью) и поступить в Киевский университет.

Я же был второгодником и поступил в университет годом позже, когда всех троих уже арестовали. Вспоминаю – экспансивного Пронькина, сдержанного интеллигентного Пидопличко, высокомерного хамоватого Хоменко, который ещё в школе дерзил преподавателям, если они переходили на русский язык.
Мужская школа № 49 по Тимофеевской, где я был, вероятно, единственным евреем, была весьма национально ориентированной. Здесь учились сыновья многих украинских писателей – Кундзича, Копыленко, Бычко, сталинских лауреатов Рыльского и Сосюры... Хоменко его дерзость сходила с рук. Это его поощряло...
Последующее известно мне лишь по слухам. Пострадали все трое чрезвычайно жестоко: Пронькина осудили на 22 года, Пидопличко на 15; Хоменко (будто бы, каялся и «кололся») был осуждён на 7 лет.

Сам я впервые написал о лживости гитлеровской «концепции» задолго до появления Резуна на арене. Публикация готовилась в моей книге «Нравственность без воздаяния», уже объявленной и рекламированной Политиздатом (1985 г.). В силу цензурных условий (которым я решительно противился) публикация (увы, в сокращении) осуществилась лишь в «пору гласности». («В поисках здравого смысла» /М. Изд-во «Моск.рабочий», 1991 г./)

4.
О своих претензиях на «восточное ПРОСТРАНСТВО» Гитлер вполне ясно и недвусмысленно прокламировал почти за 20 лет до войны:
«Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени.
Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше прежнее развитие 600 лет назад.
Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определённо указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке.
Мы окончательно рвём с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.
Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены.
Сама Судьба указывает нам перстом...» («MEIN KAMPF», гл. «Восточная ориентация или восточная политика»).

Судьба указывала на восток как-то странно – как если бы Германия непосредственно граничила с «Россией и подчинёнными ей окраинными» Украиной и Белоруссией. Перстом указывалось как-то поверх Польши (привольно возлежащей между), - как если бы последней и вовсе не существовало.
Читали ли чванливые лидеры Rzeczpospolita основополагающий объёмный манифест фюрера, который полагалось иметь в каждом добропорядочном немецком доме?..

Польша, надо сказать, была первой страной, которая признала нацистский режим и еще в 1934 году заключила пакт с Гитлером.
Поспешность станет понятна, если вернуться на полтора десятилетия назад.

При молчаливом попустительстве Антанты Польша с начала 1919-го года по всему периметру своих границ провоцировала «национальные восстания», подкрепляемые прямыми военными вторжениями.
В декабре 1919 г. союзники предложили определить восточную границу Польши по этническому принципу — по «линии Керзона», разделяющей собственно поляков от этнических меньшинств (украинцы, евреи, белорусы), чему тут же воспротивился первый глава возрождённого государства маршал Юзеф Пилсудский.
Элита страны тогда ставила себе целью «возродить ясновельможную» Польшу в границах 1772 г. «Rzeczpospolita од можа до можа" - от Балтики до Черного моря!

25 апреля 1920 г. польские войска без объявления войны двинулись на Восток, заступив, в конце концов, даже за линию Киев-Минск.
Согласно Рижскому договору поляки отступили, оставив, тем не менее, в своих руках более четверти украинских и белорусских земель.

Пользуясь слабостью Литвы, послевоенная Польша в октябре 1920 г. захватила Вильно (Вильнюс) и Виленскую область, нагло нарушив Сувалкский договор, одобренный Антантой, согласно которому эти территории признавались литовскими.
«Право сильного» было подтверждено позднее конференцией послов Англии, Франции, Италии и Японии. Лишь Советский Союз заявил тогда о праве Литвы на её столицу...

Тогда же «ясновельможная» неоднократно выступала с требованиями предоставления ей «хоть каких-то колоний», вровень «с великими державами»... Бисмарк, этот «железный канцлер», как-то заметил: «Если бы Германия гналась за заморскими колониями, то стала бы похожа на польского шляхтича, который хвастается собольей шубой, не имея ночной рубашки».

Пока над поверженной Германией (1-я мировая война) нависал Версальский договор - пока можно было безопасно поживиться - польские войска стали регулярно «наведываться» в немецкую Верхнюю Силезию, сопровождая набеги всякого рода провокациями. Тут и подвернулся неожиданный «сюрприз». Весной 1921го из-за недовыплаты Германией репараций, союзники вошли в Дюссельдорф, Дуйсбург и другие города Nordrhein-Westfalen. Не заставил себя ждать ультиматум Антанты с угрозой оккупации Рура. В Германии рухнуло правительство...
Этим тут же воспользовалась Польша. 3 мая 1921 г. она начала очередной хапок Верхней Силезии. «Политическая погода» чрезвычайно благоприятствовала. Союзники предупредили Берлин, что вмешательство рейхсвера будет означать войну.

К октябрю 1921 г. к Польше отошла изрядная часть Верхней Силезии с 80% всей промышленности и основными угольными копями.
Но вот едва Германия, эта опасная западная соседка, окрепла, Польша принялась спешно исправлять свою «оплошность» - и добровольно взяла на себя защиту интересов гитлеровского Рейха в Лиге наций, которую Германия демонстративно покинула в 1933 г. С этой трибуны поляки оправдывали наглые нарушения Гитлером Версальского и Локарнского договоров - и введение в Германии всеобщей воинской повинности, и отмену военных ограничений, и вступление гитлеровских войск в демилитаризованную Рейнскую зону в 1936 г. т.п.

Роль Польши, союзницы нацистской Германии, в развязывании всеевропейской войны трудно переоценить.

Спасибо, Маркс. Прочёл с большим интересом.
Яркая, убедительная ( не берусь судить о нюансах антисуворовской концепции) статья. Особенно понравилось, что история второй мировой в изложении г. Тартаковского не чёрно-белая, как в официально-советской или в просуворовской трактовке, а многоцветная. Каковой она была на самом деле. Когда сталкиваются интересы двух самых страшных людей 20 века, иначе быть не может.

5.
Сталин, уже с середины 20-х гг. вполне осознавая тщету и несбыточность коминтерновских потуг на «мировую революцию», публично и недвусмысленно объявил о «строительстве социализма в одной отдельно взятой стране». «Перманентная революция» по Троцкому (по Зиновьеву, Бухарину, Радеку...) объявлялась преступной ересью. Адепты этой «теории» попросту истреблялись.

Одновременно, укрепляя свою власть, Сталин принялся за «расстрельную чистку» армии, изначально созданной Троцким и впитавшей экстремистские «шапкозакидательские» идеи. Согласно излюбленной троцкистской схеме, «социалистическая революция становится перманентной в новом, более широком смысле: она НЕ получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на всей нашей планете».
В целом это согласовалось с ленинской теоретической установкой: «Правильная оценка нашей революции, возможна только с точки зрения международной».

Бухарин, «золотое дитя революции», как любовно называл его Ленин:: «Если революция в России победит прежде, чем вспыхнет революция на Западе, - мы должны будем разжигать пожар мировой социалистической революции».
Ленин: «Завоевав власть, пролетариат России имеет все шансы удержать её и довести Россию до победоносной революции на Западе... Мы не одни. Перед нами целая Европа. Мы должны начать»...
Россия, её многомиллионный народ, должен был послужить полешком для разжигания мирового пожара.

Троцкий в своей «Истории русской революции», написанной уже в изгнании, в названии одной из глав издевательски повторил формулу Сталина: «Социализм в отдельной стране?» Вопросительный знак у Троцкого выражает сарказм.
Троцкий цитирует Ленина, подчёркивая совпадение взглядов – своих и признанного вождя: «Русский пролетариат не может одними своими силами победоносно завершить социалистическую революцию, Но он может облегчить обстановку (стиль! – М.Т.) для вступления в решительные битвы своего главного, самого надёжного сотрудника (! – М.Т.), европейского и американского социалистического пролетариата».
Подчёркнута всё та же «концепция перманентности».

Установка Сталина на «одну отдельно взятую» (тавтология, чрезвычайно для него характерная: «народная демократия» т.п.), - установка эта в полном соответствии с его пониманием действительной сути дела. Он (в глазах Троцкого "наиболее выдающаяся посредственность нашей партии") несомненно образованнее, во всяком случае, не в пример умнее своего противника.
А главное, у Сталина уже есть опыт государственного строительства. С трагическими для его подданных последствиями, - но есть.

Бисмарк как-то сказал, что идея социализма, возможно, и неплоха, но чтобы проверить её экспериментально, нужно бы выбрать страну, "которую не жалко". Большевику Сталину – не жалко. Он полагал жестокость не только необходимостью, но и большевистской добродетелью.

Но! Ещё во время советско-польской войны, в мае 1920 г., Сталин высказывал вполне неординарные мысли - далеко не кондово большевистские:
«Ни одна армия в мире не может победить (речь идет, конечно, о длительной и прочной победе) без устойчивого тыла. Тыл для фронта - первое дело, ибо он, и только он, питает фронт не только всеми видами довольствия, но и людьми-бойцами, настроениями и идеями. Неустойчивый, а еще более враждебный тыл обязательно превращает в неустойчивую и рыхлую массу самую лучшую, самую сплоченную армию… Тыл польских войск в этом отношении, - предостерегает Сталин, - значительно отличается от тыла Колчака и Деникина к большей выгоде для Польши. В отличие от тыла Колчака и Деникина тыл польских войск является однородным и НАЦИОНАЛЬНО спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение - "чувство отчизны" - передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость. Отсюда стойкость польских войск» (см.: Сталин И.В. т.4, стр.323-324).

Ни слова, заметим, о «классовом сознании», о «классовой солидарности», прочих марксистских благоглупостях. Сталин трезво предвидел разгром поляками Красной армии (дошедшей до Варшавы), - как и, тогда же, греческой армии, дошедшей до Анкары, турками.
Юзеф Пилсудский, как и Мустафа Кемаль (Ататюрк) опирались на патриотический подъём народов, возглавлямых этими национальными вождями.

В самой категорической форме (статья в большевистской "Правде" 11 июля 1919 г.) Сталин осуждал "бахвальство и вредное для дела самодовольство" тех, кто "не довольствуется успехами на фронте и кричит о "марше на Варшаву", тех, кто, "не довольствуясь обороной нашей Республики (! – М.Т.) от вражеского нападения, горделиво заявляет, что они могут помириться лишь на "красной советской Варшаве".

Ленин полагал иначе. Сталин тогда остался в одиночестве среди большевистской верхушки. упоённой первоначальными победами...

Такую же трезвость суждений проявлял Сталин и в неменее важном вопросе о назревавшей - будто бы! - в 1923 г. революции в Германии.
Юрий Жуков, «Оборотная сторона НЭПа»:
«Кризис в Германии назревает очень быстро. Начинается новая глава германской революции». Зиновьев предлагал снабжать «немецких коммунистов оружием в большом количестве» и мобилизовать «человек 50 наших лучших боевиков для постепенной отправки их в Германию».

Эйфории по поводу скорой революции в Германии не разделял лишь один член Политбюро – Сталин.

В своем ответе Зиновьеву от 7 августа Сталин предрекал: «Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты подхватят, они провалятся с треском. Это «в лучшем случае». А в худшем случае – их разобьют вдребезги… По моему, немцев надо удерживать, а не поощрять».

Встав «у руля страны», Сталин отчётливо понимает, что социализм – ничуть не «светлое будущее», но – огосударствление всего и вся; всего благоприятнее - на локальной («отдельно взятой») территории без внешних потрясений. Идеальный образец, если угодно, – Тауантинсуйу, империя Инков, порой упоминаемая в социалистических теориях, надо думать, знакомых Сталину.
Социализм, практически воплощаемый, как бы «окукливается», замыкается «в коконе».

Сталину любы лишь те войны, которые ведутся за пределами его империи. Он – кто бы спорил! - рад был бы при случае вцепиться в загривок ослабевшей стороне. У него шакалья повадка, но не волчья – как у Гитлера
Так что незачем (как это «в концепции, получившей имя») смешивать действительные намерения диктатора с пропагандистской барабанной трескотнёй , призванной оглушить народ:
«...Мы на вражьей земле всех врагов разобьём малой кровью, могучим ударом!»
Что иное мог посулить диктатор своему не шибко счастливому народу?..

6.
«Перманентные» бредни Троцкого изначально выглядели отнюдь не бреднями...
В Мюнхене, столице Баварии, сворачивая за угол гостиницы Байерхоф, где оставливаются во время нередких здесь политических сборищ короли, президенты, премьеры, - так вот, сворачивая, будьте внимательны: вы можете наступить на лежащего человека. Он был застрелен именно здесь, на тротуаре; фигуру скорчившегося мертвеца отлили в чугуне.
Таково напоминание прохожим о Курте Эйснере, забытом писателе, но незабытом, как видим, первом премьер-министре республики Баварии.

7 ноября 1918 г. мюнхенцам, ошарашеным капитуляцией Германии, представилось не слишком многолюдное шествие, возглавляемое социалистом Куртом Эйснером - коротышкой с огромной бородой; пенсне на носу под огромной чёрной шляпой дополняли его портрет. В современном нью-йоркском Куинсе или на Брайтон-Бич фигура была бы довольно обычной – у мюнхенцев она вызывала недоумение.

«Под красным знаменем старик
По улице идёт:
Абрам не просто большевик –
Он просто идиот»...

Так вот, в общей тогда общественной суматохе группа эта без единого выстрела захватила здание правительства и парламента, объявила об отречении короля и провозласила Баварию республикой.

Пока что – просто республикой. Строго говоря, Эйснер большевиком не был; был, т.с., местным Керенским, Но уж, как повелось, спустя полгода (вслед за упомянутым удавшимся покушением на Эйснера) Бавария была провозглашена Советской республикой.

"Красную Баварию" возглавил «поэт и драматург» Эрнст Толлер, её правительство - стихийно сложившийся двуумвират Евгений Левине – Максим Левин; оба коммунисты, профессиональные революционеры (что и говорить, интересная профессия!).

Все четверо не были баварцами: Эйснер родился в Берлине, Толлер в Восточной Пруссии, Левине – тот даже в самом Петербурге, Левин - в Москве.
Все четверо были евреями.

(Тогда же том же, в Мюнхене, в армейском лазарете лежал ослепший от газов ефрейтор-фронтовик. Позднее он напишет: «10 ноября нас посетил пастор лазарета – и мы узнали о произошедшем... Почтенный старик весь дрожал, когда он говорил, что дом Гогенцоллернов должен был сложить с себя корону, что отечество наше стало "республикой"... Итак, всё было напрасно. Напрасны были все жертвы... Ради этого ли наш немецкий солдат терпел усталость и муку?..»)

Всего же в Германии евреев было тогда менее одного процента от общей численности населения, в Баварии – менее полупроцента.

Тогда же, в 1919 г., журналист и коммунист Бела Кун (еврей, родившийся в Трансильвании) провозгласил Венгерскую Советскую республику...

(Евгений Майбурд:
"Посмотрите у меня в статье "Может ли социализм?", кто возглавил правительство Австрии в 1918 г. Я не педалировал, но все австро-марксисты /социал-демократы/, упомянутые там, евреи /кроме Шумпетера, который не был ни евреем, ни марксистом/.
Гильфердинга нацисты достали потом, когда он уже готов был сесть на пароход.
А правительство Германии, устроившее гиперинфляцию 20-х?.. И Роза Люксембург...
Почти все правительство Германии 1918 г. и, кажется, вообще всё целиком правительство Австрии - евреи-социалисты. И всё, что они навытворяли от экономической безграмотности и социалистической идеологии - все беды обеих стран уже после Версаля, не говоря уже о Спартаке, Красной Баварии... - все было приписано нам с вами (Гитлером - евреям. - М.Т.).
Не хочется продолжать и вдаваться в причины - почему..."

О Троцком, Свердлове, Зиновьеве с Каменевым, о Коминтерне и пр. мы помним. Всё же для полноты картины упомянем и позабытого (впрочем, возникающего на экране ТВ в качестве депутата нынешнего Европарламента) Даниэля Кон-Бендита – заводилу весной 1968 г. парижской «революции сытых», главаря анархистской, троцкистской, маоистской молодёжи.
Приветствуя своего кумира, бунтари скандировали: «Мы все здесь немецкие евреи». Потому что сам Кон-Бендит был как раз таковым...

Не чувствовал ли он себя в послевоенной Франции (как прежде названные – в России, Венгрии, Германии) цивилизатором в дикой стране? «Белым человеком в Чёрной Африке»?

Заметим, что и Сталин, и Гитлер (да и Наполеон) тоже «патриоты не своих отечеств». Случайность ли?..

«У пролетариев нет отечества» - объявлено в «Коммунистическом манифесте».
У евреев слишком долго тоже не было своего отечества. Т.с. самая что ни на есть «пролетарская нация».
Однако! «Революции совершают троцкие, расплачиваются за неё – бронштейны».
Из Баварии, из Мюнхена, выполз гитлеровский нацизм...

7.
В этом городе, если вы пересекаете по осевой Кёнигсплац к Чёрному обелиску (может быть, закомому вам по одноименному роману Ремарка), вы вступаете в «коричневый квартал». Так его называли когда-то, давно: в зданиях направо и налево размещались официальные партийные учреждения III Рейха. Были тогда и два мавзолейчика тоже направо и налево – тут же на входе: ритуальные погребения полутора десятка нацистов, погибших во время путча 1923 г.

Мавзолейчики снесены – но на одинаковые здания, примыкавшие к ним, обратите внимание – одинаковые, булыжного цвета, сундукоподобные. В правом (от вас) была канцелярия фюрера, левое именовалось просто: Фюрерхаус.
Фронтально у здания справа два парадных входа. Дальний всегда закрыт. Под его козырьком всю зиму удобно размещался какой-то бомж. Там был им установлен застланный одеялом топчан; были и прочие приметы долговременного жилья.

По ступеням ближнего к вам парадного поднимитесь медленно, с сознанием причастности к мировой истории. Вот так же восходили по ним к монументальному входу премьер-министры Артур Невилл Чемберлен с Эдуардом Даладье, их итальянский коллега Бенито Муссолини и рейхсканлер Адольф Гитлер. Сходя невдолге по этим же ступеням, они сфотографировались, судя по всему, довольные исторической встречей.
Премьер Чемберлен тут же вылетел к себе в Лондон порадовать своих англичан. Ещё спускаясь по трапу самолёта, он замахал бумажкой за подписью фюрера: «Я привёз вам мир!»...

Проследуйте выше – в само здание. Вход свободный. Теперь здесь музыкальная школа несколько повышенного разряда – ничего особенного. Поднимитель по парадной лестнице коричневого с белыми прожилками мрамора на бельэтаж. Войдите в Главный концертный зал – это тоже можно. Огромный полукруглый амфитеатр, восходящий ложами почти до потолка. Колоссальный орган занимающий почти всю фронтальную стену. Может быть, углядите на скамеечке у клавиатуры какого-нибудь парнишку, облачённого отнюдь не концертно: не исключено, что в трусах и маечке. Будущий маэстро извлекает оглушающие вас органные звуки – разучивает пассажи...

Я стоял в этом огромном зале оглушённый, исполненный значимостью момента. Какие исторические картины проносились тогда в моём воспалённом воображеиии – не стану докладывать. Потому что, уже покидая историческое место, у самого выхода встретил пожилого толстенького господина (может быть, какой-нибудь музыкальный профессор) и поделился увиденным и домысленным.
- Что вы! – Он только всплеснул ручками. – Историческая Конференция происходила вовсе не в парадном зале. Это не было широким мероприятием. Обстановка была келейной, почти интимной...
- Междусобойчик? – спросил я по-русски.
Собеседник кое-как владел русским (полжизни прожил в ГДР), но новояз не понял. Да и был в тот момент далёк от иронии:
- О, если бы фюрер тогда немножко бы подумал и остановился, он вошёл бы в нашу историю почти как Бисмарк. Да что там – выше Бисмарка! Я так думаю. Он восстановил тогда честь Германии! К величайшему сожалению, он уже не мог остановиться – ему везло и его несло...

Короче, поднялся я опять по парадной лестнице коричневого в прожилках мрамора в скромную комнату № 105, именовавшуюся, впрочем, «каминной комнатой». Камин сбоку от входа, действительно, был – тоже весьма скромный. К нему была прислонена виолончель. Рядом валялась спортивная сумка...
Был и выход на просторный балкон – нависавший как раз над парадным входом. Он был усыпан окурками, и я подумал, что сэр Артур Невилл (он, кажется, курил) тоже выходил сюда покурить. (Гитлер терпеть не мог, если курили в его присутствии)...

"Англии был предложен выбор между войной и
бесчестием. Она выбрала бесчестие и получила войну". У. Черчилль (3.10.1938 года)

Сейчас, спустя десятки лет после МЮНХЕНСКОГО СГОВОРА, развязавшего руки нацизму и повлекшему гибель десятком миллионов на фронтах и в тылу, для виновников ПРЕДАТЕЛЬСТВА, их наследников ложь Резуна - бальзам на душу. Без сомнения эта грязная продукция оплачивается звонкой монетой.

8.
За неделю до Мюнхена: «23 сентября 1938 г. Заявление Советского правительства правительству Польши.
Правительство СССР получило сообщения из различных источников, что войска польского правительства сосредотачиваются на границе Польши и Чехословакии, готовясь перейти означенную границу и силою занять часть территории Чехословацкой Республики. Несмотря на широкое распространение и тревожный характер этих сообщений, польское правительство до сих пор их не опровергло. Правительство СССР ожидает, что такое опровержение последует немедленно. Тем не менее на случай, если бы такое опровержение не последовало и если бы в подтверждение этих сообщений войска Польши действительно перешли границу Чехословацкой Республики и заняли ее территорию, правительство СССР считает своевременным и необходимым предупредить правительство Польской Республики, что на основании ст.2 пакта о ненападении, заключенного между СССР и Польшей 25 июля 1932 г., правительство СССР, ввиду совершенного Польшей акта агрессии против Чехословакии, вынуждено было бы без предупреждения денонсировать означенный договор.»

Нота-предупреждение не была случайной.
Ещё в марте 1938-го, когда Гитлер осуществлял аншлюс Австрии, Варшава попыталась то же проделать с Литвой. Поляки тогда заявляли, что Литва для Польши то же, что Австрия для Германии и требовали «национального аншлюса» на манер гитлеровского.

15марта 1938 г. в Варшаве и Вильно (Вильнюсе) прошли антилитовские демонстрации под общим лозунгом «Вперед на Ковно!» (на Каунас — временную столицу Литвы). Литве был предъявлен ультиматум, а на литовской границе сосредоточено свыше 100 тыс. польских войск. И только позиция СССР и Франции удержала Польшу от военного вторжения.
Суверенность Литвы подтвердила тогда Лига Наций.

19 сентября 1938 г. посол Польши в Германии Юзеф Липский сообщил Гитлеру о желании польского правительства полностью ликвидировать Чехословакию как независимое государство, так как польское правительство рассматривает «Чехословацкую республику КАК СОЗДАНИЕ ИСКУССТВЕННОЕ... не связанное с действительными потребностями и здравым правом народов Центральной Европы».
Он лишь продублировал мнение «начальника Польши» маршала Юзефа Пилсудского, высказанное гораздо раньше: «Искусственно и уродливо созданная Чехословацкая Республика».

(Молотов годом позже лишь констатировал, воспользовавшись готовой формулировкой: «Польша – это уродливое дитя Версальского договора – перестала существовать»).

20 сентября 1938 г. Липский писал в донесении министру иностранных дел Польши Юзефу Беку: «Канцлер (А. Гитлер) совершенно конфиденциально, подчеркивая, что я могу сделать из этого надлежащие выводы, довел до моего сведения, что уже сегодня, в случае если между Польшей и Чехословакией дело дойдет до конфликта на почве наших интересов в Тешине, рейх станет на нашу сторону…»

В беседе с Гитлером посол Липский также озвучил идею передачи Польше части Закарпатской Руси (Рутении – Закарпатской Украины) с целью создания «крепкого барьера против России»...

25 сентября 1938 г. в связи с нотой советского правительства польский посол в Париже Лукасевич в беседе со своим американским коллегой заявил: «Начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом, и в случае оказания Советским Союзом помощи Чехословакии Польша готова к войне с СССР плечом к плечу с Германией. Польское правительство уверено в том, что в течение трех месяцев русские войска будут полностью разгромлены, и Россия не будет более представлять собой даже подобия государства».

В датированном ещё декабрем 1938 г. докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска польского без обиняков указывалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке... Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто бы ни принимал участие в разделе, Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно... Главная цель — ослабление и разгром России« («Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich. Studia i materialy», T.III. Warszawa, 1968, S. 262, 287).

Уинстон Черчилль:
«Немедленно после заключения Мюнхенского соглашения 30 сентября 1938 г. (пока только лишь об отчуждении Судет: трёх миллионов этнических немцев! – М.Т.) польское правительство направило чешскому правительству ультиматум, на который надлежало дать ответ через 24 часа(!). Польское правительство потребовало немедленной передачи ему пограничного района Тешин (с преобладанием чешского населения. – М.Т.) Не было никакой возможности оказать сопротивление этому грубому требованию... Поляки порвали со всеми своими друзьями во Франции, в Англии и США, которые вернули их к единой национальной жизни и в помощи которых они скоро должны были так сильно нуждаться. Мы увидели, как теперь, ПОКА НА НИХ ПАДАЛ ОТБЛЕСК МОГУЩЕСТВА ГЕРМАНИИ, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии (и не только. – М.Т.)... Нам ещё предстоит рассказать о неудаче их военных приготовлений и планов; о надменности (гоноре. – М.Т.) и ошибках их политики; об ужасных бойнях и лишениях, на которые они обрекли себя своим безумием». (Вторая мировая война, т.1, ч. 1, гл. 18)

9.
Итак, день в день с заключением мюнхенского сговора, 30 сентября, Польша направила Праге хамский ультиматум и, по договоренности с Гитлером, одновременно с немецкими войсками ввела свою армию в Тешинскую область, где проживало почти вдвое больше чехов, чем поляков.
Важнейшим приобретением довольно отсталой по европейским меркам страны стал промышленный потенциал захваченной территории. Предприятия там давали в 1938 г. более сорока процентов выплавляемого в Польше чугуна и почти половину - стали.

Польша «с жадностью гиены приняла участие в разграблении и уничтожении чехословацкого государства» (У.Черчилль).

Чешский генерал Вехирек вспоминает:
"Поляки немилосердно преследовали чехов, терроризировали увольнениями, выбрасывали из домов, конфисковали имущество. Всё, что было чешское уничтожалось. Чешский язык и даже приветствия были запрещены. Приветствие "Наздар" штрафовалось 4 злотыми и так чехи начали приветствовать друг друга: "Четыре злотых!", чешские названия устранялись даже с могил, братская могила солдат была раскопана и останки выброшены на помойку. Чехов избивали на улицах..."

Именно так: одной из первых акций польских инженерных войск была раскопка чехословацкого военного кладбища в Орловой и выбрасывание останков на городскую свалку...

В итоге из Тешинской области бежало 30 тысяч чехов и 5 тысяч немцев - поляки в запале не церемонились и со своими союзниками...

Разумеется, хапок Польши не сравним с «приобретением» Гитлера:
«Покорение Чехословакии лишило союзников чешской армии из 21 регулярной и 15 или 16 уже мобилизованных дивизий второго эшелона, а также линии чешских горных крепостей, - линии, которая в дни Мюнхена требовала развертывания 30 германских дивизий, то есть основных сил мобильной и полностью подготовленной германской армии. По свидетельствам генералов Гальдера и Йодля, во время мюнхенских переговоров на Западе оставалось только 13 германских дивизий, из которых лишь пять состояли из кадровых солдат. Бесспорно, из-за падения Чехословакии мы потеряли силы, равные примерно 35 дивизиям. Кроме того, в руки противника попали заводы «Шкода» — второй по значению арсенал Центральной Европы, который в период с августа 1938 года по сентябрь 1939 года выпустил почти столько же продукции, сколько выпустили все английские военные заводы за то же время. В то время как вся Германия трудилась под усиленным нажимом, почти равным напряжению военного времени, французские рабочие еще в начале 1936 года добились желанной 40-часовой недели...» (У.Черчилль).

Чехословакия была воистину «царским подарком» западных демократий фюреру накануне всеевропейской войны.

Обречённую страну общипала и Венгрия, на которую тогда тоже «падал отблеск могущества Германии».
Польша претендовала и на другие лакомые куски, но Гитлер прикрикнул «цыц!» - и поляки тут же смирились
Словакия, отпавшая от двунационального славянского государства, обрела эфемерную независимость под «покровительством» нацистской Германии.
Чехословакия исчезла с карты Европы.

Парадокс в том, что Чехословакия и Польша были, можно сказать, странами-«близнецами»: возникли в результате поражения Германии и Австро-Венгрии велением Антанты одновременно – буквально в один день 14 ноября 1918 г., равнялись, примерно, и размерами территории и численностью населения, даже и соотношением чехов со словаками, поляков с национальными меньшинствами Польши...
Гитлер это прекрасно понимал. Польше уже готовилась та же участь.

10.
«Либо руки с мылом, либо чай с сахаром». Метания из стороны в сторону либеральных душ подлежат порой психиатрическому исследованию. Это, собственно (без упоминания психиатрии), имел в виду Черчилль:
«Нужно напомнить такой потрясающий факт: за один-единственный 1938 год Гитлер в результате аннексии присоединил к рейху и подчинил своей абсолютной власти 6 миллионов 750 тысяч австрийцев и 3 миллиона 500 тысяч судетских немцев; всего свыше 10 миллионов подданных -работников и солдат. Действительно, страшная чаша весов склонилась в его пользу...
И вот теперь (после Мюнхенской капитуляции. – М.Т.), когда все преимущества... потеряны и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, предлагает гарантировать целостность Польши — той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства...
Имело смысл вступить в бой за Чехословакию в 1938 году, когда Германия едва могла выставить полдюжины обученных дивизий на Западном фронте, когда французы, располагая 60-70 дивизиями, несомненно, могли бы прорваться за Рейн или в Рур. Однако все это было сочтено неразумным, неосторожным, НЕДОСТОЙНЫМ СОВРЕМЕННЫХ ВЗГЛЯДОВ И НРАВСТВЕННОСТИ. («Неспортивным». – М.Т.)
И тем не менее теперь две западные демократии наконец заявили о готовности поставить свою жизнь на карту из-за территориальной целостности Польши. В истории, которая, как говорят, в основном представляет собой список преступлений, безумств и несчастий человечества, после самых тщательных поисков мы вряд ли найдем что-либо подобное такому внезапному и полному отказу от проводившейся пять или шесть лет политики благодушного умиротворения и ее превращению почти мгновенно в готовность пойти на явно неизбежную войну в гораздо худших условиях и в самых больших масштабах»...

Черчиллю достаточно было иметь перед собой даже глобус, чтобы видеть: территория Польши буквально в пасти у Германии. Вторжение возможно с трёх сторон – и, учитывая аппетиты Гитлера, неизбежно.

Да думала ли тогда сама Польша о чьих-то гарантиях на случай гитлеровского вторжения?

После подписания в начале 1934 г. «Договора о ненападении между Германией и Польшей» («Пакт Пилсудского — Гитлера») польский посол в Берлине граф Липский самонадеянно заявил прессе: «Отныне Польша не нуждается во Франции… Она также сожалеет о том, что в свое время согласилась принять французскую помощь, ввиду цены, которую будет вынуждена платить за нее».

Кажется фантастическим, но – уже в наши дни, в 2005 г.! - польский историк, популярный в своей стране, профессор Павел Вечоркевич в своём интервью в официальной газете «Rzeczpospolita» сожалел об упущенных возможностях, которые реализовались бы в случае совместного похода на Москву германской и польской армий:
«Мы могли бы найти место на стороне рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы (главнокомандующий польской армии. – М.Т.) принимали бы парад победоносных польско-германских войск... Быстрая победа Германии могла бы означать, что холокоста вообще бы не было, поскольку холокост был в значительной мере следствием германских военных поражений».

В Холокосте, таким образом, повинна Россия. Польша, по мнению пана профессора, выручила бы евреев, если бы Россия, «такая курва» (рядовая польская брань), не явилась бы причиной «германских военных поражений». Если бы не раздражала пана Гитлера своим сопротивлением, евреи остались бы целы...

Свидетельство т.с. изнутри эффетнее мнения со стороны, не так ли? Тем более, что Павел Вечоркевич – не рядовая фигура в современной Польше, не случайная персона на тамошнем телевидении, в популярных изданиях. Он - профессор Исторического института Варшавского Университета; специализируется на российской и советской истории, также на новейшей истории Польши.
Автор многочисленных книг и статей: "Кампания 1939 года" (2001г.), "Круг смерти. Чистка в Красной Армии 1937-1939" (2001 г.), "Политическая история Польши 1935-1945" (2005 г.) и др.

Этому пану посвятим в общей сложности несколько больше времени, чем – вскоре в этом убедимся - он как личность того заслуживает. Всё-таки - идейный собрат авторов упоминаемой нами «концепции». И вещает с высокой университетской кафедры примерно то же, что Резун-Солонин-Хмельницкий.
Он объяснит нам многое из того, о чём недоговаривают лихие «суворовцы».

11.
Военная судьба Наполеона была предметом пристального рассмотрения «железного канцлера» Отто фон Бисмарка, объединителя Германии. «Никогда не воюйте на два фронта!» - предупреждал он германских военных и политиков. - Мы расположены в центре Европы, на нас могут напасть по меньшей мере с трех сторон... Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских... Это нерушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей».

Главной военной доктриной Бисмарка было уклонение от войны на два фронта.
Эта довольно несложная мысль была прекрасно усвоена и Уинстоном Черчиллем: «Я никак не могу понять, каковы возражения против заключения соглашения с Россией... Предложения, выдвинутые русским правительством, несомненно, имеют в виду тройственный союз между Англией, Францией и Россией. Такой союз мог бы распространить свои преимущества на другие страны, если они их пожелают и выразят свое такое желание. Единственная цель союза — оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Я не вижу в этом чего-либо предосудительного. Что плохого в этом простом предложении? Говорят: «Можно ли доверять русскому Советскому правительству?» Думаю, что в Москве говорят: «Можем ли мы доверять Чемберлену?»
Вопрос о Восточном фронте имеет гигантское значение, - продолжал Черчилль. - Без действенного Восточного фронта невозможно удовлетворительно защитить наши интересы на Западе, а без России невозможен действенный Восточный фронт. Если правительство Его Величества, пренебрегавшее так долго нашей обороной, отрекшись от Чехословакии со всей ее военной мощью, обязавши нас, не ознакомившись с технической стороной вопроса, защитить Польшу и Румынию, отклонит и отбросит необходимую помощь России и таким образом вовлечет нас наихудшим путем в наихудшую из всех войн, оно плохо оправдает доверие и, добавлю, великодушие, с которым к нему относились и относятся его соотечественники». (Из выступления в палате общин 19 мая 1939 г.)

Война на два фронта, в окружении, требует не удвоения усилий, но едва ли не учетверения. Что чрезвычайно заботило также и Сталина.
Ещё в 1931 году японцы вторглись Маньчжурию и 1 марта 1932 г. провозгласили «согласно решению Всеманьчжурской ассамблеи» создание марионеточного государства Маньчжоу-го, тут же признанного Японией. Уже тогда на этой территории малочисленным и плохо вооружённым китайским войскам противостояла японская Квантунская Армия численностью более четверти миллиона бойцов, при полутысячах самолетов, танков и обилии артиллерийских стволов.
Среди командующего состава были генералы и адмиралы, воевавшие ещё в русско-японскую войну, ничуть не остывшие от победной эйфории.

Граница СССР с северо-восточным Китаем, с Манчжоу-го, - тысячи километров; тогда как единственная железнодорожная нитка, связывающая Центральную Россию с её Дальним Востоком на всём этом протяжении всего-то в десятке/десятках км от границы - при полном отсутствии шоссейных и иных путей.
Незадолго до того, в 1918 г., всего-то 40 тысяч слабовооружённых "белочехов", освобождённых из русского плена и устремившихся на родину через Владивосток, изолировали в продолжение года три четверти России - от Пензы до Приморья...

Ещё в ноябре 1936 г. в Берлине был заключён военный союз нацистской Германии и милитаристской Японии - "Антикоминтерновский пакт".
Позднее к нему присоединилась фашистская Италия.
Советская граница стала постоянно прощупываться японцами со стороны Маньчжоу-Го,
В июле-августе 1938 г. - бои на озере Хасан в крайней южной точке советского Приморья;
с мая по начало сентября 1939 г. - бои на Халхин-Голе, на стыке маньчжуро-монгольской границы, вблизи от советской: десятки тысяч бойцов, сотни танков, орудий, самолётов...

Официальная советская версия: японцы получили внушительную трёпку и предпочли "северному варианту" - "южный": захват юго-восточной и островной Азии... Адмирал Исороку Ямамото, участник русско-японской войны в начале века, теперь командовал японским Объединенным Флотом, был апологетом морской авиации. Его-де вдруг осенила идея внезапной атаки на Пирл-Харбора...

Военные успехи Японии против Британской и Голландской империй, против Соединённых Штатов и гоминдановского Китая были настолько феноменальными, что сомневаться не приходится: предприми они тогда наступление на север, советский Дальний Восток был бы обречен. Достаточно перерезать транссибирскую магистраль, почти касающейся границы, чтобы Приморский и Хабаровский края (по руслу Амура) были полностью отрезаны от "материка".
Советский Тихоокеанский флот, мизерный сам по себе, напрочь лишился бы своих баз...

Тогда как собственно японская территория оставалась бы в полной безопасности - на островах.
Мог ли Сталин в таком опаснейшем окружении военных диктатур, связанных Антикоминтерновским пактом, даже помышлять о нападении на победоносную Германию?..

12.
«СГОВОР Молотова с Риббентропом» - годом позже Мюнхенского «соглашения» - великолепный обкатанный аргумент для чайников.
Тут уж позвольте «парижский» анекдот!
Два клошара уговорили проститутку и заталкивают ей в задний проход бутылку. Стараются изо всех сил, она изо всех сил содействует - ну, никак! Они стараются, она содействует - не лезет бутылка...
- Позовём Жана, - сказал один. - Жан сумеет!
- Не надо Жана, - взмолилась она. - Жан всё опошлит!

Cоглашению Риббентроп-Молотов предшествовал не только «Мюнхенский сговор», но и англо-германское соглашение от 30 сентября 1938 года как и франко-германское соглашение от 6 декабря 1938 года.

Первое является декларацией о взаимной дружбе и ненападении двух стран друг на друга. Оно символизировало "волю обоих народов никогда более не воевать друг с другом», а также то, что будут «обсуждаться и консультироваться по вопросам, имеющим жизненное значение для Великобритании и Германии, улаживать все разногласия и таким образом способствовать сохранению европейского мира».

В качестве очередного шага к политическому сближению с гитлеровской Германией, 15 марта 1939 года было подписано «Дюссельдорфское соглашение». Чемберлен заявил Гитлеру: «Для нападения на Советский Союз у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах».

Согласно второму, франко-германскому соглашению, оба правительства обязывались приложить все усилия для развития мирных и добрососедских отношений между своими странами. Указывалось, что между Францией и Германией нет никаких территориальных споров и что существующая граница между ними является окончательной. Было решено «поддерживать контакт друг с другом по всем вопросам, касающимся их стран, и совещаться между собой в случае, если бы эти вопросы в своём дальнейшем развитии могли привести к международным осложнениям».

Французский политик Поль Рейно писал, что после переговоров с Риббентропом «сложилось впечатление, что отныне германская политика будет направлена па борьбу с большевизмом. Рейх дал понять о наличии у него стремления к экспансии в восточном направлении».

И вот уже к Германии «присоединена» Австрия; уже проглочена Чехословакия, и сателлиты Гитлера дожёвывают её останки, брошенные им «с барского стола»...
"Благоволение во человецах" - одним словом,
Уже Муссолини, раззадоренный успехами Гитлера, 7 апреля 1939 г. «наехал» на соседнюю Албанию. И налицо уже не «соглашения» и не «сговоры», но - сражения, разрушения, жертвы; танки, артиллерия, авиация с её бомбами, военно-морской флот разного тоннажа?..
Тут-то и "явился Жан - и всё опошлил!"

Насколько своевременным был «сговор», тут же объяснит нам цитированный выше профессор Вечоркевич:
«Сосредоточимся на событиях. 24 октября 1938 г. Германия в ходе переговоров Липского и Риббентропа представила Польше свои требования, которые я бы назвал скорее пакетом предложений, поскольку изначально они не были выдвинуты в ультимативном тоне. У них была цель крепко связать Польшу с политикой Рейха. Принимая их, Речь Посполитая не понесла бы никакого значительного ущерба. Гданьск (Данциг. – М.Т.) не был тогда польским городом, а автострада через (польский) коридор была, о чем мало кто помнит, идеей нашей дипломатии, которая появилась в 30-х годах в качестве попытки нормализовать польско-германские отношения. Взамен за эти уступки Польше предложили пролонгацию пакта о ненападении и присоединения к Антикоминтерновскому пакту...
В военных планах Адольфа Гитлера Польша играла ключевую роль. Вплоть весны 1939 г. она являлась для него антибольшевистской преградой на случай войны с Францией, с нападения на которую он намеревался начать конфликт. После победы на Западе, Польша должна была быть ценным и необычайно важным партнером в походе на Советский Союз. В последнем разговоре с Юзефом Беком в Берхтесгадене Гитлер напрямую сказал, что каждая польская дивизия под Москвой - это одной немецкой дивизией меньше. Глава Рейха предлагал нам тогда участие в разделе Европы».

Не понятно ли после сказанного, что соглашение с Гитлером (при увёртках Запада, о чём говорил Черчилль) было тогда для Сталина единственной возможностью избежать войны на два фронта, в фактическом окружении. Не локальные победы в пограничных боях на Дальнем Востоке – кстати, ещё длившихся в сентябре 39-го! - но стократно оболганный «суворовцами» всех мастей «Сговор Молотова-Риббентропа» (т.е. фактически предательство Германией своего военного союзника - за спиной Японии и в полной тайне от неё) настолько обескуражило японцев, ударило по их самолюбию, по их представлениям о воинской - самурайской! - чести, что они отказались следовать в фарватере гитлеровской политики.

Японский кабинет, возглавляемый бароном Киитиро Хиранума, сторонником совместной японо-германской войны против СССР, 28 августа 1939 г. подал в отставку. Премьер заявил:
«В результате заключения советско-германского договора создалось новое положение, которое делает необходимым совершенно иную ориентацию японской внешней политики».
Тогда-то агрессия Япония была нацелена в Южные моря!

Сам Гитлер, надо сказать, не заметил тогда своего решающего просчёта. Он ничуть не требовал, чтобы Япония напала на советский Дальний Восток, как, по мнению одного из чайников, «диктовала стратегическая логика». Гитлер был совершенно уверен, что справится с Россией сам, и его «стратегическая логика» как раз направляла Японию воевать со Штатами, связать им руки, чтобы не повторилась история 1917-18 гг., когда Соединённые Штаты ввязались в войну и – дажи при капитуляции ленинской России – в Союзе с Францией и Великобританией сокрушили Германию.

В марте 1941 г. во время пребывания японского министра иностранных дел Ёсуке Мацуока в Берлине Риббентроп заверил своего коллегу: «В Германии уверены, что война с Россией закончится окончательным разгромом русских армий и крушением государственного строя». Ответ Мацуока был выдержан в лучших дипломатических традициях: сдержанный, не содержащий никакой конкретики.

На обратном пути из Берлина в Токио Мацуока задержался в Москве, дав от имени своего правительства согласие на заключение советско-японского договора о нейтралитете. Неожиданное подписание этого договора 13 апреля 1941 г. явилось шоком для Гитлера.

Расхожее фото: улыбка на лице Сталина в момент подписания Пакта «Молотова-Риббентропа»... Малоизвестное: неподдельное счастье на этом рябом лице, когда на вокзале - вопреки всякому дипломатическому протоколу! - Сталин провожал японского министра иностранных дел, подписавшего с Советским Союзом договор о нейтралитете...

Об атаке на Пирл-Харбор Гитлер узнал из газет.

13.
18 августа 1939 г. французский министр иностранных дел Боннэ в беседе с польским послом Лукасевичем заметил, что угроза столкновения с Германием делает "для вас необходимой помощь Советов".
В ответ Лукасевич заявил: "Не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии в первые же дни войны"...

На следующий день польский министр иностранных дел Бек заявил французскому послу в Варшаве: "Польская кавалерия за неделю возьмёт Берлин!"...

( «Даже когда поляк босиком идёт по пляжу, на его ногах звенят шпоры!» Это спесивое утверждение современного польского актёра Даниэля Ольбрыхского многое объяснит нам).

1 сентября 1939 г. гитлеровские войска с трёх сторон вторглись в Польшу...
Уже известный нам профессор истории опять же растолкует нам, что доблестные поляки были едва не не в двух шагах от победы. Интервьюер официальной газеты «Rzeczpospolita» (2009 г.): - Символом нашей доблести, но и легкомыслия, стал пропагандистский образ кавалеристов, атакующих с саблями танки. Были такие случаи?

Пан профессор: «Парадоксально, но в ходе войны польская кавалерия сражалась отлично. Она оказалась наилучшим средством противотанковой обороны. Потому что была прекрасно оснащена противотанковыми орудиями и была более мобильной в сравнении с пехотой. Атаки на танки случились дважды, но это были неожиданные ситуации, когда немецкие танки внезапно появлялись на поле боя. Например, такой случай имел место в легендарной атаке близ Вульки Венгловой, когда отряды армии «Познань» пробивались сквозь немецкое окружение. Это была прекрасная атака, одна из лучших XX века! Была даже такая сцена, которую позднее Жукровский и Вайда использовали в фильме «Летна»: один из офицеров осознал, что у него в руке остался лишь эфес сабли. Он вспомнил, что в пылу выскочил прямо на немецкий танк и с размаху, не задумываясь, рубанул со всей силы по стволу орудия».

- Как польская война повлияла на ход всей Второй мировой войны?

«В 1939 г., так же как в 1920 г., судьба Европы и мира зависела от поляков. То, что наше сопротивление было таким ожесточенным и таким решительным, и победа над Польшей не стала для Германии легкой прогулкой, сказалось на дальнейшей судьбе войны. Своей самоотверженностью мы дали союзникам ценное время. Время, которое в значительной степени было потрачено впустую. Прежде всего, в связи с инертностью французского командования, которое не смогло должным образом использовать отличную, может даже лучшую, чем немецкая, военную машину.
Потери немцев составили 16 тысяч убитых, 520 самолетов и 670 танков, т.е. 25 процентов техники, задействованной при нападении. Так что мы спасли англичан и французов, так как Гитлер уже не мог - как он это планировал - напасть на Запад в 1939 г. Если бы такое произошло, уже в 1940 г. он направил бы свои войска на Советский Союз, что, в свою очередь, означало бы уничтожение этого государства. Таким образом, поляки во второй раз спасли шкуру Сталина. Первый раз - не вступая в союз с Германией (? - М.Т.), второй раз - предоставив ему бесценный год на формирование вооруженных сил. Однако истории и политике незнакомо чувство благодарности. Впрочем, Сталин считал его собачьим чувством, поэтому никогда не был полякам за это благодарен».

Интервьер официального органа - профессору Вечоркевичу в 66-ю годовщину пересечения Красной армией границы Польши:
- 17 сентября, после известия о большевистском нападении, президент, правительство, а вскоре и главнокомандующий маршал Эдвард Рыдз-Смиглы покинули территорию Польши. Долгое время побег маршала был предметом издевок. Как вы оцениваете решение главнокомандующего?

Пан профессор: «Надо быть человеком, абсолютно несведущим в истории Польши, чтобы усматривать в нем что-либо негативное. Так же поступил в 1809 г., а позднее в 1813 г. князь Юзеф Понятовский, а в 1831 г. главнокомандующий ноябрьским восстанием. Когда военное сопротивление не имеет шансов, следует покинуть страну и продолжать его в другом месте. Следует обратить внимание на тот факт, что во времена ПНР (Польской народной республики. – М.Т.) лгали, не связывая эмиграцию главнокомандующего с советской агрессией. Представляли ее как побег, а не так, как это было на самом деле – как реакцию на 17 сентября. Сталин мечтал о поимке Мостицкого, Рыдза или Бека и следовало сделать все, чтобы не допустить этого. У меня лишь один упрек к главнокомандующему, который колебался, не зная, что ему делать. Вернуться в оккупированную Варшаву и воевать до конца, или, к чему его все призывали, эмигрировать. Хоть он и покинул страну позднее, чем Мостицкий и правительство, следовало это сделать еще позже. Ему предлагали - и это было бы гениально! - пересечь границу с винтовкой в руках, отстреливаясь, что было бы символично, от преследующих его советских частей. Это был бы красивый поступок (!!!) и, я думаю, что в этом случае никто не смог бы его упрекнуть».

Уяснив из уст профессора философию драпа, уточним, разве что, последовательность бегства. Так ли сошлось всё лишь к 17-му сентября?
Уже 1 сентября из Варшавы бежал президент страны И. Мостицкий;
4 сентября началась паническая эвакуация правительственных учреждений;
5 сентября бежало правительство;
к 6 сентября польский фронт рухнул;
в ночь на 7 сентября из Варшавы бежал главнокомандующий армией Эдвард Рыдз-Смиглы;
8 сентября германские войска уже вели бои в предместьях Варшавы.
9-11 сентября польское правительство вело переговоры с французским правительством о предоставлении убежища; 15 сентября главнокомандующий армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглы прибыл в Коломыю, находившуюся в 30 км от румынской границы; неподалёку в пограничном местечке Косове находилось правительство;
16 сентября начались польско-румынские переговоры о транзите польского руководства во Францию...

17 сентября не было никакого польского правительства даже в эмиграции; убегавшие польские власти в этот день пересекали румынскую границу - и где они конкретно находились не знали ни разбредавшиеся по стране польские части, ни Москва, ни Лондон, ни Париж...

Из гостевой сайта:

A.SHTILMAN New York, NY, USA:
"Отец моего коллеги был польским полковником..."

Старый одессит Одесса, Украина:
Те ещё герои были эти полковники в 1939 году.
Реквизировали в своих частях транспорт, грузили барахло, жён, любовниц и шпарили на всю катушку в Румынию, оставив свои части на произвол.
Мой отец в то время, будучи хорунжим 5 Бугского уланского полка, по приказу простреливал из 2 орудий со своим взводом шоссе, по которому двигались немцы. В результате огня они приостановили свое продвижение на какое-то время.
Тут же выезжает грузовик с барахлом и бабой не нём, останавливается. Вылазит из кабины полковник, протягивает отцу руку: "Моцно броню держали! До валки никогда жиду руку не подал бы, а сейчас даю!"
На что отец ответил: "А я до валки руки таким не подавал и сейчас не подам!"
Такие это были полковнички.

14.
Ну, конечно же, великие европейские державы собирались помочь Польше. Как и обещали ещё не столь давно в Мюнхене, где беззаконие Гитлера было названо последним. Вот так категорически: окончательная уступка – и точка.
Более того, 25 августа 1939 года в Лондоне был оформлен и подписан англо-польский союз в виде Соглашения о взаимопомощи и секретного договора. «В случае если одна из Сторон Договора будет втянута в боевые действия с европейским государством агрессией, устроенной последним против указанной Стороны Договора, другая Сторона Договора немедленно предоставит Стороне Договора, втянутой в боевые действия, всю необходимую от неё поддержку и помощь».

Во Франции, в соответствии с подобными же договоренностями, в тот же день – 1 сентября 1939 г., когда германские войска пересекли границу с Польшей, была объявлена полномасштабная мобилизация... Тогда же начальник британского генерального штаба и главный маршал авиации срочно прибыли на континент для согласования действий с французским генеральным штабом. Всё это – с учётом абсолютного превосходства сил союзников - для Германии, сосредоточенной на военных действиях в Польше, выглядело угрожающе.

Но Гитлер повторил своему ближайшему окружению мнение, которое он выносил ещё в Мюнхене: «Это – черви». И опять не ошибся. Началось унылое бездействие совершенно неравных сил, названное вскоре «странной войной».
Свидетельство французского корреспондента Ролана Доржелеса, пребывавшего на линии фронта: «Я был удивлён спокойствием, которое там царило. Артиллеристы, которые расположились на Рейне, спокойно смотрели на немецкие поезда с боеприпасами, которые курсируют на противоположном берегу, наши лётчики пролетали над дымящимися трубами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главная забота высшего командования заключалась в том, чтобы не беспокоить противника...»
Вместо бомбардировки немецких позиций британская авиация разбрасывала над немецкими позициями агитационные листовки. Среди французских солдат было популярным поднимать над позициями плакаты: «Ни вам, ни нам не нужна война!» И т.д.

Солдатики по обе стороны «фронта» от безделия спасались как могли - рубились в картишки, устраивали безобидные спортивный схватки...
И это при решительном перевесе сил союзников в танках, самолётах, артиллерии; против резервных дивизий вермахта – боевые французские...
Немецкие войска тем временем стремительно двигались на восток... Польское правительство умоляло начать наступление на Западе; Луи Фори, глава французской военной миссии в Польше, всякий раз, как говорится в народе, «кормили его завтраками»...
В течении месяца уже и Польши как таковой не было; «странность» же длилась более восьми месяцев!..

И ничего странного в этом не было. «Демократические союзники» крепко рассчитывали на то, что «тевтоны», войдя в соприкосновение с«большевистскими варварами» на общей границе, вот-вот схлестнутся с ними - и можно будет, как говорят китайцы, «наблюдать с горы схватку тигров в долине». Да и помогать по мере сил стороне, которая станет ослабевать в этом единоборстве, дабы конфликт привёл к абсолютному истощению обеих сторон.
Такой вот гениальный стратегический замысел – вдруг рухнувший 9 мая (!) 1940 г., когда после авианалётов и артобстрелов французских позиций немцы форсировали разделительную реку Маас; уже к вечеру того же дня французские позиции были захвачены полностью. Всего лишь через две недели немцы вышли к Ла-Маншу, разрезав силы союзников. В последний день этого знаменательного мая кольцо немецкого окружения в Дюнкерке замкнулось, и британцы спешно эвакуировали свои войска. Гитлер, остановив танковое наступление, позволил им убраться с континента. Это спасение британцев историки назовут «чудом Дюнкерка». Чуда не было. Был довольно разумный на тот момент расчёт сделать побеждённого противника (с его мощным флотом!) своим союзником; было и опасение орудий кораблей, подошедших к берегу для эвакуации британцев.

Так был фактически завершен разгром сил союзников, а ещё через три недели Франция официально капитулировала.

Гитлер настоял, чтобы капитуляция (её назвали «перемирием») была подписана в Компьенском лесу (французский департамент Уаза) в историческом вагоне (его доставили из музея), в котором в 1918 г. была подписана унизительная капитуляция Германии в 1-й мировой войне...

Но произошло и нечто обнадёживающее. Ещё 10 мая, тотчас за началом активной фазы военных действий, ушёл в долгожданную отставку Чемберлен. Премьером стал Уинстон Черчилль, сторонник бескомпромиссной борьбы с Гитлером. «Я не могу предложить ничего, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота... Перед нами много долгих месяцев борьбы и страданий. Вы меня спросите, каков же наш политический курс? Я отвечу: вести войну на море, суше и в воздухе, со всей мощью и силой, какую дает нам Бог; вести войну против чудовищной тирании, превосходящей любое человеческое преступление. Вот наш курс. Вы спросите, какова наша цель? Я могу ответить одним словом: победа, победа любой ценой, победа, не смотря на весь ужас, победа, каким бы долгим и трудным не был путь; потому что без победы не будет жизни...». (Черчилль. Речь в парламенте 13 мая 1940 г.)

15.
17 сентября заместитель наркома иностранных дел СССР В. Потемкин вручил польскому послу В. Гжибовскому ноту Советского правительства: «…Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам...»

Красная армия в считанные дни вышла к прежнему признанному некогда Антантой этническому рубежу между преимущественно польскимнаселением и территорией с преобладанием нацменьшинств: украинцев, белорусов, евреев – к «Линии Керзона».
Вот как эти события выглядят в изложении всё того же нашего эрудированного гида по истории 2-й мировой:
«Большевистское войско было не армией, а каким-то сбродом. Одетые в разношерстное обмундирование, с винтовками на веревках... Офицеры полностью терялись в любой более-менее трудной ситуации. Солдаты не хотели сражаться и воевали очень плохо. Если бы мы начали в 1939 г. войну только против Советов - об этом говорит также опыт финской войны - мы без больших проблем справились бы с этой агрессией. 17 сентября мы бы были на 150, а может даже и 200 километров восточнее наших границ. Такая война шла бы уже на советской территории!»

Что ж, поляки, надо сказать, побывали в Москве 400 лет назад, дорогу знают. Какой-нибудь новый Иван Сусанин их уже не проведёт...

Далее следует «свидетельство», вполне исчерпывающее портрет столь подсобившего здесь нам «истинного патриота ясновельможной». Варшавский профессор, специализирующийся на современной истории Польши, Павел Вечоркевич – официальному органу "Rzeczpospolita":
«Недавно одна женщина, в то время еще маленькая девочка, рассказала мне о такой, запомнившейся ей картине. Где-то (?) на Подоле (так в тексте. - М.Т.) или Волыни, в деревне, в которой она жила, большевики взяли в плен польского полковника, врача. „Развлекались“ они с ним следующим образом: распороли ему живот, накрутили внутренности на лебедку колодца и, приведя в движение ручку, вынудили его бегать по кругу, коля его штыками под смех и крики».
(Т.е. вал лебёдки колодца расположен был... ВЕРТИКАЛЬНО?..).
- Это был единичный случай?
«Нет, было их сотни, если не тысячи. Например, один советский лейтенант проверял пушки таким образом, что ставил перед стволом орудия в ряд несколько пленных и производил выстрел. Изучал, сколько поляков можно убить за один раз. Таких примеров много. Хрущов, позднее «большой друг польского народа», злился на первый или второй день войны, что до сих пор не удалось убить необходимого количества польских офицеров. Нервничал по поводу того, как же работает контрразведка, что еще не свершился такой праведный акт народной справедливости».

Не вспоминается ли людоедская болтология Солонина - о том, как Сталин проектировал нападение на Германию (здесь - выше)?

Уинстон Черчилль. «Нужно считать трагедией европейской истории тот факт, что польский народ, способный на героизм, отдельные представители которого талантливы, добродетельны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни...»

16.
Суждения чайников, озарённых «концепцией, получившей имя», сами по себе поучительны: «Поляки, самоотверженно сражаясь, так сильно измотали вермахт, что был шанс на разгром Германии Красной Армией в Польше в 1939 г. - пишет один из чайников (кстати, полагающий себя историком и пописывающий «на эти темы»). - Удар по немцам в Польше, в 1939 году, при наличии того самого Второго Фронта, об отсутствии которого было столько бульканья в 1941-1942-м, мог и вовсе предотвратить потерю 27 миллионов советских граждан, уложенных в землю, в частности, в результате участия в процессе "разделки" Польши на мясницкий манер.
Но мы же («совки») самые хитрые, мы сами себя молодецки обведем вокруг пальца ... Hет, мы не будем сражаться с немцами, это преждевременно, пусть они сначала на французах зубы себе обломают.
Могли же начать в 1939-м - по своей инициативе, на польской территории, с союзе с Польшей, Францией и Англией. а начали сами по себе, в 1941-м, высунувшись за пределы старых, хотя бы несколько укрепленных границ, на новую территорию, где восстания против русских начались сразу, как только первый немецкий сапог пересек граничную черту - и уложили миллион народу в могилу, а три миллиона в немецкий плен.
Дипломатия и предвидение - поистине гениальные, правда?»

Сногсшибательная ирония! Вряд ли этому, признаюсь - знакомому мне чайнику, явившемуся на свет уже после войны, попадалась на глаза известная в конце 30-х книжонка такого же доморощенного «стратега» Николая Шпанова «Первый удар. Повесть о будущей войне». Вряд ли видел он фильм «Если завтра война» («Мосфильм», 1938), снятый согласно предложенному сюжету, всё содержание которого исчерпывается словами одноименной победной песни:
«Если завтра война, если завтра в поход,
если черные тучи нагрянут,
Весь советский народ, как один человек,
за свободную родину встанет...
Полетит самолёт, застучит пулемёт,
загрохочут железные танки.
И пехота пойдёт, и линкоры пойдут,
и помчатся лихие тачанки...»
И т.д. и т.п. – вплоть до заключительной строчки:
«И на вражьей земле мы врага разобьём
МАЛОЙ КРОВЬЮ, МОГУЧИМ УДАРОМ!».

Вдохновляясь такой песенкой и опираясь на стратегию, предложенную известным мне чайником, я домыслил следующее развитие событий.

...Замахнулись и развернулись тут же, в сентябре 1939-го (как советует чайник), по своей инициативе, на польской территории - с союзе с Польшей, Францией и Англией.
События разворачивались стремительно. Как только Гитлер нарушил границу Польши, так сразу же – 1 сентября в 9.30 вечера - Англия и Франция предъявили Германии ноты протеста. Уже на следующий день в 7 утра последовал решительный ультиматум и началась переброска английских дивизий на континент.

Гитлер крупно просчитался, оставив Западный фронт без танков и авиации и только с трёхдневным запасом боеприпасов (как оно и было. – М.Т.), чтобы сосредоточить против Польши все силы первого удара.
Он просчитался, оставив только 33 германские дивизии на Западе (причём 25 из них второго класса или того хуже) против более чем сотни французских дивизий с тремя тысячами танков и полным господством в воздухе как французских, так и английских военно-воздушных сил.
Французские солдаты, игравшие за мощной линией Мажино в подкидного дурака, были разом подняты по тревоге...

Как и было обещано Польше после Мюнхенского (по поводу Чехословакии) соглашения, через заранее оставленные секретные проходы дивизии союзников двинулись маршем от линии Мажино прямой дорогой на Дуйсбург и далее на Дортмунд, не отвлекаясь по сторонам и нацеливаясь прямо на Берлин, располагавшийся, если следовать по этой прекрасной автостраде, в какой-нибудь полутысяче километров.

Польская армия сражалась со своей обычной храбростью и была тут же поддержана стремительным наступлением советских войск, под командованием маршала Климента Ворошилова, прозванного в народе «первым маршалом»:
«...Гремя огнём, сверкая блеском стали,
Пойдут войска в решительный поход,
Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин,
И первый маршал в бой нас поведёт».

Советские танки, сбросив свои ставшие ненужными на прекрасных европейских дорогах гусеницы (согласно «концепции, получившей имя»!), на собственных колёсах ринулись прямо на Брест, по дороге на Варшаву и уже маячивший в отдалении коричневый Берлин.
И пошла крушить наша сила. Затрещал самолёт, задрочил пулемёт и грохочут железные танки. И пехота идёт, и линкоры плывут, и помчались лихие тачанки...

Германия, как и предсказывал мудрый старик Бисмарк, была сразу же окружена двумя фронтами, так что в германском генштабе растерялись, уже не понимая, где и тут тыл и какова стратегическая глубина.

В бой ринулась конница Будённого, но её опередила доблестная польская кавалерия.
Особенно отличились гусарские полки драгунского полковника Бжезинского (двоюродного дяди советника одного из американских президентов), встречавшие сабельным ударом и кинжальным огнём на переправах отступавщего противника.
Женщины, и особенно дети, выстроившиеся вдоль дорог осыпали цветами и свежими еловыми шишками наступавшие части, дружно и в согласии рвавшиеся на Берлин.

Итальяшка Муссолини, своевременно просчитав дальнейшие события, предал своего друга Гитлера и исчез на время с политического горизонта.
Его вместе с Кларой Петтаччи нашли позднее в публичном доме на Виа Долороза и предали суду за моральное разложение.

Япония, огорошенная стремительным развитием обстановки, отказалась от мысли, выступив из Манчжоу-го, разом изолировать советский Дальний Восток, лишить связи с центром, перерезав Дальневосточную железную дорогу сразу в двух местах - у Облучья и Дальнереченска – там, где магистраль подходит непосредственно к границе.

Но генштабу в Токио надо было как-то реализовать уже накопившийся агрессивный потенциал.
Тогда-то японские милитаристы устремили взоры на юг, рассчитывая, что там в британских, голландских и французских колониях имеется нефть, бананы и другие продукты, - и направили удар прямо на Пирл-Харбор.

Но они просчитались. Президент США Франклин Делано Рузвельт, опасаясь, что события в Европе без участия Америки примут необратимый оборот, тут же послал боевые эскадры и флоты, базировавшиеся в Атлантике, к берегам сражавшейся Европы.
Тихоокеанской эскадре приказано было спешно следовать туда же через Панамский канал.

Так что японское нападение на Пирл-Харбор закончилось скандальной неудачей. На важнейшей военно-морской базе США, оставались только туземные каноэ, незначительно пострадавшие при налётах камикадзе.

Но и американский Президент потерпел моральный крах (после чего на экранах замелькали его портреты в инвалидном кресле). Армии союзников соединились в Берлине - до прибытия американских кораблей. А Вождь народов Сталин и премьер Великобритании Чемберлен пожали друг другу руки и расцеловались в опустевшем подземном бункере Гитлера.

Его труп всплыл вскоре в канале у дома № 33 на Golgofastraße.
Историки не уверены, было ли это самоубийством.

17.
Это – «во снах». Как же было наяву?
Действительно, в полном соответствии с гарантиями Польше 3 сентября Великобритания рано утром и Франция ближе к полудню объявили войну Германии. В сравнении с немцами союзники имели тогда на границе с Германией почти четырёхкратный перевес сил. Гитлер, однако, реагировал на известие об объявление войны скептическим замечанием: «Это ещё не значит, что они будут воевать».

Французский журналист Ролан Доржелес сообщал с «места событий»: «Я был удивлён спокойствием, которое там царило. Артиллеристы, расположившиеся на Рейне, спокойно наблюдали немецкие поезда с боеприпасами, курсировавшие на противоположном берегу, наши лётчики пролетали над дымящимися трубами немецких заводов, не сбрасывая бомб. Очевидно, главная забота высшего командования заключалась в том, чтобы не беспокоить противника».

Журналист спросил французского офицера: "Почему вы не стреляете в немцев?"
"А зачем? Они же в нас тоже не стреляют".

У Саарбрюкена французы вывесили огромный плакат: "Мы не произведём первого выстрела в этой войне!"...

Главнокомандующий французской армией генерал Гамелен собирался лишь «17 сентября ориентировочно (!) нажать на линию Зигфрида, проверяя надёжность её обороны». В секретном докладе правительству сообщалось при этом, что «главнокомандующий не собирается рисковать драгоценными французскими дивизиями при необдуманном наступлении на настолько укреплённые позиции противника»...

Словом, союзники Польши и пальцем не пошевелили, чтобы помочь гибнущей стране. Ни одна дивизия не перешла в наступление, ни одна бомба не упала на немецкие города. Вместо бомбардировки вражеских позиций английские самолёты разбрасывали над линией фронта агитационные листовки.

В пределах кратчайшего лёта бомбардировочной авиации (с прикрытием истребителями в оба конца) была едва ли не половина всех заводов Германии - важнейший Рурский многоотраслевой промышленный район...

Позднее западные историки назовут эти обстоятельства "странной войной"...

Вермахт же в сентябре 39-го был так «сильно измотан ожесточённым и решительным сопротивлением» поляков, чтоуже в марте 1940 года Германия, перебросив войска из Польши к «неприступной Линии Мажино» и попросту обойдя её справа, начала "блицкриг" в Западной Европе.
В апреле 1940 г. гитлеровские войска бескровно захватили Данию,
Бельгию - 28 мая,
Францию - 22 июня (за считанные несколько недель),
к июлю 1940 года – Норвегию...
Англии удалось кое-как эвакуировать часть своих войск, находившихся во французском Дюнкерке.
В марте-апреле 41-го германская армия захватила Югославию и Грецию...
Такой стремительности и такого военного успеха не знала дотоле мировая история.

Свидетельство немецкого офицера Ханса фон Люка:
"Французы, как мы обнаружили, вообще не очень-то горели желанием сражаться с нами, несмотря на наличие у них таких выдающихся командиров, как маршал Петэн и генерал Вейган, возглавлявших французскую армию....
В составе нашего разведывательного батальона мы осуществляли прикрытие танковому наступлению на левом фланге, и поэтому нам постоянно приходилось иметь дело с потоками откатывавшихся французских солдат, которые в ПАНИКЕ бежали без оглядки, смешиваясь с гражданским населением."

18.
Можно ли сомневаться в том, что округление границ его империи до пределов прежней Российской, было заветной мечтой Сталина?
Было ли ошибкой осуществление этого намерения?

Самый надежный способ избегнуть нападения - не входить в соприкосновение с реальным противником: вместе с западными демократиями дать бы РЕАЛЬНЫЕ гарантии Польше.
Юзеф Бек, министр иностранных дел довоенной Польши: «С немцами мы рискуем потерять свободу, с русскими – нашу душу».
«Мы не могли защищать Польшу, поскольку она не хотела иметь с нами дела». (Ф. Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым, бывшим наркомом иностранных дел):

Рассмотрим открывшуюся возможность после раздела Польши.
И вот осенью 1939 г. протяжённость советско-германской границы поперек бывшей Польши чуть более 500 км.
К северу - советская территория в тысячи км. (до Ленинграда и далее до Мурманска) недоступная для прямого удара. Да и для не прямого тоже.
К югу - почти тысяча километров (до Одессы)- пространство, тоже не соприкасающееся с неприятелем; да еще и защищенное при гипотетическом вторжении в Белоруссию непролазными, памятными еще с 1-й мировой Пинскими, Волынскими и Мозырскими болотами.

Тогда как Берлин - сердце Третьего Рейха - вот он, на магистральной линии, обеспеченной ближе чем с полпути так часто восхваляемыми Резуном германскими автострадами, всего-то в семистах км.! Воспетые Резуном "наши скоростные танки" да на их-то дорогах дают-де до 100 км/час, и запас хода у них-де как раз эти 700 км. (Кенигсберг и вовсе в двухстах).
"Даешь Берлин!" - в любой запланированный "День „M"".

"Всю Европу за три перекура из конца в конец пройдем мы хмуро", - так озаглавил некогда журнал "Огонёк" обширное интервью с популярным автором "концепции, получившей его имя".

Действительно: перед огромным Советским Союзом почти вся незначительная (в сравнении) территория Рейха (даже не кролик - мышь перед удавом), тогда как Гитлер мог рассчитывать лишь на узкий проход (обеспеченный единственной магистралью на Минск и Смоленск), которым однажды уже ходил Наполеон...
Но Сталин озабочен лишь тем, чтобы отодвинуть угрожаемую западную границу своей империи. (далеко, впрочем, от территориальных пределов императорской России) – не позволить Гитлеру осуществить блитцкриг и захватить Москву в продолжение одной летне-осенней кампании.

Приращение территорий оборачивается, однако, непредвиденной стороной. В Прибалтике СССР «приобретает» территорию с населением еще только что вполне нейтральным, но сразу ожесточившимся против Советов и встретивших затем Гитлера как освободителя.
(Прибалты составили вскоре отборные части СС: 40 тысяч бравых латышей, 23 тысячи «горячих эстонских парней». К литовцам у Гитлера, как и к полякам, отношение было плёвое).

Тогда бы, осенью 39-го двинуть бы прямо на Берлин, - но Сталин затевает финскую авантюру. Прихвачена сотня километров (включая Виипури-Выборг) - и нейтральная дотоле Финляндия в видах собственной безопасности приглашает из-за моря немецкие войска. И в перспективе уже не только блокадный вымирающий Ленинград, но под прямым ударом вся полуторатысячекилометровая железнодорожная магистраль к незамерзающему порту Мурманск в считанных километрах от фронта и даже за линией фронта на отрезке от Лодейного Поля до Петрозаводска...

В 41-м войска Рейха прошли до Риги в считанные дни, до Таллина и Нарвы - в считанные недели. "Славный город Ленина" из тылового вмиг стал прифронтовым...
Западные Украина и Белоруссия «задержали» вторжение немцев лишь на неделю-полторы. Стоило ли в сентябре 39-го вторгаться в гибнущую Польшу?..

Фюрер знал, что делал, давая согласие на советскую оккупацию Бессарабии. В ответ на действия агрессора (и территориальные претензии Венгрии и Болгарии, почуявших слабость Румынии) народное возмущение смело правительство Титулеску, союзника западных демократий, сторонника системы коллективной безопасности совместно с СССР. К власти пришла "железная гвардия" генерала Антонеску, тут же призвавшего немцев для реорганизации румынской армии и охраны нефтяных скважин. Вот и нефть непосредственно в руках Гитлера! Тогда как еще только что далекая и тыловая Одесса - в перспективе прифронтовой город (окруженный уже в августе 41-го)...

Традиционно прорусская Болгария становится союзницей Гитлера; Венгрия, обеспокоенная судьбой анклава, которую Советы упорно называют Закарпатской Украиной (немцы – Рутенией), окончательно связывает свою судьбу с Рейхом...

К чему бы так мелочиться, теряя при этом разом все козыри в глазах западных демократий (и компартий этих стран), получая вместо союзников и нейтралов лютых врагов по всей линии от Одессы до Мурманска (почти 4 тысячи км.)?..
Сталин - озабоченный обороной - раз за разом окружал СССР врагами.
29 апреля 41-го Геббельс записал в своем личном дневнике: "Россия держится очень смирно, чувствуя себя окруженной".

19.
«Вот уже 500 лет Польша причиняет постоянную головную боль Европе. Пора, наконец, поставить в этой теме точку». Это слова президента Рузвельта, сказанные им в 1945 г., когда советские войска уже осадили столицу Рейха.
Казалось бы, самое время для исполнения мечты о границах. Сталин, однако, учёл свой неудачный предвоенный опыт. Как ни заманчива было бы восстановиться в пределах императорской России – даже сверх того, разгромив Германию и войдя в Берлин! - но страны Восточной Европы, подпавшие в результате войны под его власть, уже не присоединялись к «союзу республик свободных», но объявлялись «странами народной демократии» - номинально суверенными.

Литве была возвращена её столица Вильнюс и единственный глубоководный порт Клайпеда.
Территория довоенной Польши была 388 т.кв.км., площадь нынешней 313 т.кв.км. Но - до войны поляки составляли менее 60 % всего населения; теперь почти сто. Взамен восточных земель, населённых украинцами, белоруссами, литовцами, евреями, Польша, став мононациональной страной, получила ценнейшие в хозяйственном отношении Oberschlesien, Niederschlesien, Pommern (включая всю дельту Одера от Stettin’а до Swinemünde), частично Ostpreußen – шахты, заводы, фольварки...
Пан историк в 2009 г.: «Мы должны объединить наши силы С УКРАИНЦАМИ, С НАРОДАМИ БАЛТИИ и другими, у которых был опыт общения с Советским Союзом и Россией и громко говорить о натуре россиян... Русские ценят в противниках только силу и решительность... Проявление слабости по отношению к России может закончиться трагически. Мы дадим им палец, а они отхватят всю руку, а потом начнут душить за горло».
Пан забыл, что у литовцев был уже «опыт общения» с ясновельможной, оттяпавшей литовскую столицу и претендовавшей на территорию всей страны...
Если же украинцы забыли «опыт общения» с ясновельможной, сам пан профессор, не в меру болтливый, напоминает им об этом: «Польская армия была подготовлена, прежде всего, к войне на Востоке, так как именно Советский Союз был долгое время более реальным потенциальным противником... Львов должен был стать в сентябре 39-го нашими Фермопилами (Под Фермопилами триста спартанцев сдержали натиск персидских полчищ. – М.Т.) Потому что были все условия для его защиты. Это надо было сделать хотя бы для того, чтобы позднее всякие хрущевы, и другая сволочь, не рассказывали бы об «УКРАИНСКОМ ГОРОДЕ», и чтобы этот аргумент не принимали так легко американцы и британцы»...

Воистину, «...когда поляк босиком идёт по пляжу...»

Куда более именитый, «с мировым именем» Збигнев Бжезинский, политический советник какого-то из американских президентов, полагает, что «новый мировой порядок будет строиться без России, за счёт России и на обломках России». Он даже книгу написал о том, что Россия «не имеет никакого значения».
Уж настолько не имеет, что об этом даже книгу пришлось писать...

"В 1977-м Бжезинский, в то время советник по нацбезопасности США, проводил закрытое совещание в Вашингтоне. На нем рассматривался меморандум PRM-10 (основные направления военной политики президента Картера). Докладчик сообщил, что первым же ядерным ударом США по СССР должны быть уничтожены 25 тысяч целей, что приведет к гибели 113 миллионов человек. Бжезинский потребовал уточнить критерии нацеливания средств поражения на лиц русской национальности, чтобы вызвать впоследствии распад СССР. Эта история хорошо объясняет, зачем американцы сеют русофобию".
(Валентин Фалин).

«Польский гонор», вошедший в поговорки, отмечен не только американским президентом и британским премьером времён великой войны, но ещё и Фридрихом Энгельсом, который, несмотря на свою откровенную русофобию, писал:
«Поляки никогда не совершали в истории ничего иного, кроме храбрых драчливых глупостей. Нельзя указать ни одного момента, когда Польша, даже (!) по сравнению с Россией, играла бы прогрессивную роль или вообще совершила что-либо, имеющее историческое значение».

20.
«Влияние провокационных идей Виктора Суворова не стоит недооценивать. Метаморфозы, которые претерпела в последние годы немецкая историография войны на Востоке, поразительны. Покойный профессор Хильгрубер, один из ведущих немецких историков, неожиданно заговорил об угрозе, которую Советский Союз представлял для Германии в 1941 году, хотя некогда, в 1965 г., пользуясь теми же источниками, он рисовал образ индифферентного Сталина, стремящегося умиротворить Гитлера, до самого начала войны перевыполняя советские обязательства перед Германией.
В книге под характерным названием "Война Сталина" австрийский профессор Эрнст Топич утверждает, что, концентрируя внимание на агрессивных действиях Гитлера, мы просмотрели истинного преступника - Сталина. Вторая мировая война, утверждает Топич, "была по сути дела нападением Советского Союза на западные демократии".
Иоахим Хофман в официальной германской истории второй мировой войны... солидаризовался с Суворовым, говоря об исходившей от Советского Союза стратегической угрозе, которая-де не могла не убедить Гитлера, что июнь 1941 года . последняя возможная дата начала превентивной войны...»
Так пишет в своей книге о лживости «концепции» Габриэль Городецкий, директор Центра по изучению России и Восточной Европы Тель-Авивского университета.

М.Солонин:«Для пущей важности (!) был вызва (куда?) израильский профессор Г.Городецкий (он, к слову говоря, не репатриант из бывшего СССР, а урожденный израильтянин), который в книге с восхитительным названием: «Роковой самообман. Сталин и нападение Германии»...
Б.М.Тененбаум: «Одного из высокотитулованных авторов, а именно Городецкого, я читал, и пришел выводу, что он - порядочный болван».
Вот так-то...
Да, надо бы подчеркнуть, что Г. Городецкий – израильский историк, еврей. Нам, евреям, гитлеризм грозил не порабощением, но поголовным уничтожением. Тем удивительнее, что именно наша интеллигенция насквозь пропитана лживой «концепцией». Упомянутые выше Солонин, Хмельницкий – и не они одни – евреи.

Что уж говорить о рядовых чайниках! Почти все они эмигрировали из бывшего Советского Союза – и их почти зоологическая русофобия это «борьба нанайских мальчиков» - с собственными психологическими синдромами. Поиск оправдания того, что покинули страну, к культуре которой – великой культуре! –принадлежат уже «до самыя смерти».

Чтобы утверждение моё не выглядело голословным, приведу образец «историзма и гуманности» образованных людей, не чуждых, кстати, исторической науке, даже пописывающих на исторические темы.
Итак, на популярном интернетсайте я высказался следующим образом:
М.Тартаковский: - Обычная довоенная речёвка поляков, отдававших предпочтение Гитлеру перед Сталиным: "С немцами мы потеряем свободу, с русскими - душу".
В этом убеждении воспитано не одно поколение.
Тогда как сам Гитлер считал поляков недочеловеками (чуть повыше евреев). Завоёванная Польша стала генерал-губернаторством - рангом ниже какой-нибудь колонии в Чёрной Африке.
Тогда как Сталин вернул ей государственный статус - да, при зависимости от Москвы! - с территорией и береговой линией, о чём сами поляки и мечтать не могли.
Приращение территории – тем более обширнейший выход хотя бы к одному морю /«Rzeczpospolita от моря до моря!»/ - мечта польской элиты на протяжении всей её истории,..
Смогли реализовать поляки «в народно-демократической республике» и свои т.с. душевные потенции - в кино, литературе, прочих искусствах...
Для советского люда "завоёванная Польша" стала окном в Европу...
Представить её будущность под властью Гитлера мог бы, пожалуй, лишь Кафка...

Б.М.Тененбаум: - A казненных в Катыни офицеров (например, отца Анджея Вайды) глупым полякам следует забыть, ибо за них им дали "... береговую линию ...".
В какое расширение территории должен человек оценить смерть своего отца? По мнению мерзкой сволочи, сочинившей цитату, приведенную выше - недорого...
Это не мысль, это испражнение мерзкой души.
Надо быть редкой сволочью, без чести, совести и памяти - животным с имперскими наклонностями - чтобы так думать. Мерзкая тварь - даже не ругательство, а просто аккуратное определение. Так мне кажется...
Эта тварь (Тартаковский. – М.Т.) обменяла бы казнь своего отца-шорника на расширение административных границ Бердичева (откуда я родом. – М.Т.).
Скажу вам по совести - я бы его повесил. Или хоть выпорол на худой конец.

Для сравнения:
Элиэзер Рабинович:
- Холокост – ТРАГЕДИЯ ИЛИ ТРИУМФ?.. (цитирую буквально! – М.Т.) Что, однако, не замечается, это то, что жертва (ШЕСТЬ МИЛЛИОНОВ БЕЗВИННЫХ ДУШ! – М.Т.) НЕ БЫЛА НАПРАСНОЙ, и она привела к триумфу еврейства над германизмом, который предсказывал и которого опасался творец термина «антисемит» Вильгельм Марр. В результате войны еврейское равенство было подтверждено, государство Израиль образовано, а узкий немецкий национализм исчез, возможно, навсегда.

Этот поразительный вывод сопровождается следующим -
Борис Тененбаум:
- Это превосходная, глубокая статья, которую я не решаюсь комментировать. В ней слишком много вещей, которые "above my head", выражаясь языком страны, давшей мне гражданство Хотел бы поблагодарить автора за предоставленную возможность поглядеть на мир и с такой точки зрения.

Надо бы уточнить, что отец автора данного комментария совсем молодым человеком бежал из под Лодзи от немцев в «варварскую Россию», где и остался, достиг должностных высот, так и не возвратясь в Польшу.
«На цивилизованной родине», где во время войны были убиты миллионы евреев, после войны нередки были погромы оставшихся в живых и вернувшихся из Советского Союза беженцев...

21.
До 17 сентября 1939-го польско-советская граница в Белоруссии проходила в 40 км от Минска, в 140 км — от Витебска, в 120 км от Мозыря. После территориального переустройства осени 1939-го, расстояние от Минска до границы стало 360 км (ее отодвинули на 320 км), от Витебска — 450км (на - 310), от Мозыря — 400 км (на - 280).

В Украине польская граница проходила в 30 км от Каменец-Подольска, в 40 км — от Новоград-Волынска, в 100 км — от Коростеня, в 50 км — от Проскурова, в 150 км — от Житомира и Бердичева. После переустройства: граница от Каменец-Подольского прошла в 300км (сдвиг на 270), от Новограда-Волынского — в 240 км (на - 200), от Коростеня — в 280 км (на - 180), от Проскурова — в 320 км (на - 270), от Житомира и Бердичева — в 400 км (на - 250).

Извиняюсь за сугубо личный подход к мировым событиям. Человеку свойственно думать о себе самом, - вы уж извините. Иногда накатывает: да что со мной было бы, если бы не было секретного сговора Сталина с Гитлером? Что было бы, если бы 17 сентября 1939 г. Красная армия не вступила бы в Польшу, агонизировавшую (по другой версии – «храбро сражавшуюся»), не отодвинула бы границу к международно признанной когда-то Линии Керзона, разграничивающей (если не считать локального Белостокского выступа) местопребывание народов – поляков к западу от Линии и всех прочих – к востоку.
Так что было бы, если?.. Меня бы не было. Испарился бы неприметным дымком из густо чадящей трубы крематория или был бы зарыт (может, и не убитым, а ещё живым) во рву - «в братской могиле»?.. Бог весть... Судьба не оставила наперёд каких-либо внятных распоряжений. Но предоставила шанс, - за что и спасибо.

Мой старший сын, майор Армии обороны Израиля, допытывается: как это его дедушка (мой папа) такой был догадливый? Ведь не было ещё ни Бабьего Яра, ни Треблинки... И не был Самуил Аврумович Тартаковский, преподававший арифметику в ремесленном училище, ни коммунистом, ни совработником... Как это понял, разглядел, ощутил, что - шанс? Единственный!.. Сам не знаю.

Помню только, как в ночь с третьего на четвёртое июля 41-го мы, со всего двора, прятались в отрытой на задах дома противосколочной щели. Ночное небо озарено было пожаром.
- Ну, сосед, решайтесь... - уламывал папа балагулу Иосю, разместившегося здесь же со всем своим семейством.

«Балагула» - возчик, владелец широченной фуры, запряженной пегим мохноногим коньком. Цена этому средству передвижения вдруг резко подскочила при известии, что горит вокзал, а для крепенького конька ещё два-три узла поверх хозяйских не составили бы проблемы. Ну, а мы бы двинулись за фурой на своих двоих, не рассыпались бы...
Но были проблемы у самого балагулы:
- Вам, сосед, горя нет. Ваших сколько ртов? Трое с вами вместе. А моих – сосчитайте...
- Вот именно, - уверял папа, обращая внимание соседа на зловеще багровое небо над щелью. – А если бомба упадёт прямо сюда?
- Не смешите меня! – отвечал балагула. – Вы думаете, «ему» это надо? Какой-никакой расчёт у него всё-таки есть? – я вас спрашиваю...
Нет, на наш проулок, славившийся только обилием бродячих собак и спокон веку называвшийся Собачьим, бомбу ни за что не бросят, - насчёт этого старый балагула был вполне спокоен.
- Сидели бы тогда дома, - уже раздражаясь, сказал папа. – Что-то мне странно видеть вас здесь, в этой яме... И потом – открою я вам маленькую военную тайну... – Папа перешёл на шёпот, и все в щели несколько к нам пододвинулись. – А что, если сюда придут немцы?..
- Скажите пожалуйста! Я – немцев не видел?! Я их немножко больше видел, чем петлюровцев и гайдамаков, которых я, упаси боже, тоже видел. Немножко-таки знаю, что почём...
Балагула слыхом не слыхивал ни о Гёте с Шиллером, ни о Гегеле с Кантом, - но доверие к здравому смыслу было у него врождённым и неистребимым. Ну, пережил он немецкую оккупацию в 1918 году, примерно знал, чего можно ожидать для себя, безвестного еврейского балагулы, обременённого полуголодным семейством...

Балагула не знал истории – и в нём жила вера в стабильность человеческой природы.
А знал бы историю, хотя бы читал газеты, - вероятно, рассудил бы, как многие тогда. Что Гитлер всего-то без году неделя как у власти – и этого, конечно же, недостаточно, чтобы сменились поколения и как-то существенно искривилась человеческая суть...

Тогда же под утро - «розовел восток», полыхал вокзал - выходили мы (я с родителями) из Бердичева с узлами в руках. Нам (как выяснилось много позже) просто-таки везло. Точно ведомые инстинктом, брели мы по дорогам и просёлкам Украины (по Правобережной, а за Каневской переправой – по Левобережной) в просвете между наступавшими севернее на Киев дивизиями генерал-фельдмаршала Герда фон Рундштедта и свернувшей к югу для окружения Уманьского узла обороны (после взятия Бердичева 7 июля) танковой группой просто фельдмаршала Эвальда фон Клейста. Справа и слева от нас небо прочерчивалось грозными зарницами, на горизонте вставали осветительные ракеты. Там шли бои.

Да, нам просто-таки отчаянно везло. Сказать, что Смерть тогда дышала в затылок, было бы неточно. Она глядела порой прямо в лицо.
Было мне тогда одиннадцать лет.

ЭПИЛОГ.
14 мая 1941 г. Гитлер написал Сталину:
"Я пишу это письмо в момент, когда я окончательно пришел к выводу, что невозможно достичь долговременного мира в Европе - не только для нас, но и для будущих поколений без окончательного крушения Англии и разрушения ее как государства. Как вы хорошо знаете, я уже давно принял решение осуществить ряд военных мер с целью достичь этой цели. Чем ближе час решающей битвы, тем значительнее число стоящих передо мной проблем. Для массы германского народа ни одна война не является популярной, а особенно война против Англии, потому что германский народ считает англичан братским народом, а войну между нами - трагическим событием. Не скрою от Вас, что я думал подобным же образом и несколько раз предлагал Англии условия мира. Однако оскорбительные ответы на мои предложения и расширяющаяся экспансия англичан в области военных операций - с явным желанием втянуть весь мир в войну, убедили меня в том, что нет пути выхода из этой ситуации, кроме вторжения на Британские острова.
Английская разведка самым хитрым образом начала использовать концепцию "братоубийственной войны" для своих целей, используя ее в своей пропаганде - и не без успеха. Оппозиция моему решению стала расти во многих элементах германского общества, включая представителей высокопоставленных кругов. Вы наверняка знаете, что один из моих заместителей, герр Гесс, в припадке безумия вылетел в Лондон, чтобы пробудить в англичанах чувство единства. По моей информации, подобные настроения разделяют несколько генералов моей армии, особенно те, у которых в Англии имеются родственники
Эти обстоятельства требуют особых мер. Чтобы организовать войска вдали от английских глаз и в связи с недавними операциями на Балканах, значительное число моих войск, около 80 дивизий, расположены у границ Советского Союза. Возможно, это порождает слухи о возможности военного конфликта между нами.
Хочу заверить Вас - и даю слово чести, что это неправда...
В этой ситуации невозможно исключить случайные эпизоды военных столкновений. Ввиду значительной концентрации войск, эти эпизоды могут достичь значительных размеров, делая трудным определение, кто начал первым.
Я хочу быть с Вами абсолютно честным. Я боюсь, что некоторые из моих генералов могут сознательно начать конфликт, чтобы спасти Англию от ее грядущей судьбы и разрушить мои планы. Речь идет о времени более месяца. Начиная, примерно, с 15-20 июня я планирую начать массовый перевод войск от Ваших границ на Запад. В соответствии с этим я убедительно прошу Вас, насколько возможно, не поддаваться провокациям, которые могут стать делом рук тех из моих генералов, которые забыли о своем долге. И, само собой, не придавать им особого значения. Стало почти невозможно избежать провокации моих генералов. Я прошу о сдержанности, не отвечать на провокации и связываться со мной немедленно по известным Вам каналам. Только таким образом мы можем достичь общих целей, которые, как я полагаю, согласованы.....
Ожидаю встречи в июле. Искренне Ваш,
Адольф Гитлер".
* * *

Не скрою: истинность вышецитированного письма Гитлера Сталину (обнародованного известным историком Анатолием Уткиным) оспаривается.
Мои соображения по этому поводу следующие.

Ветеран советских спецслужб Павел Судоплатов:
«В мае 1941 года немецкий "Юнкерс-52" вторгся в советское воздушное пространство и, незамеченный, благополучно приземлился на центральном аэродроме в Москве возле стадиона "Динамо". Это вызвало переполох в Кремле и привело к волне репрессий в среде военного командования: началось с увольнений, затем последовали аресты и расстрел высшего командования ВВС. Это феерическое приземление в центре Москвы показало Гитлеру, насколько слаба боеготовность советских вооруженных сил».

Если принять сообщение как данность, то возможны версии:
А) Полёт был проверкой – буквально накануне столь тщательно и секретно готовившегося вторжения (?)! – «боеготовности советских вооружённых сил».
Б) Прибыло нечто сверхсекретное диктатора-диктатору,

Первая версия – бессмысленна.
Вторая слишком наглядно объясняет идиотские сомнения Сталина в последние предвоенные-первые последующие ЧАСЫ, обнажает его идиотскую веру в уверения такого же мерзавца, каким был он сам.

И всё же – ввиду полной немыслимости первой версии – вторая ближе к истине.
Есть ли третья?
* * *

В заключение процитирую ещё раз Солонина:
«Престарелый граф Шуленбург был совершенно очарован объятиями гостеприимных московских хозяев (к слову говоря, в 1944 г. бывший посол Германии в СССР был казнен за участие в заговоре против Гитлера, так что его «наивная доверчивость» могла быть и не столь наивной, как кажется)».

В нескольких строчках довольно подлости. «Престарелому графу» было 66 лет. (Я, восьмидесятилетний, надо думать, восстал из гроба?). Подлейший намёк на то что посол, немецкий аристократ с родословной, восходящей к крестовым походам, был банальным шпионом Сталина...

Отчего такая подлая немилость? Вернер фон дер Шуленбург, не согласен, видите ли, с «концепцией, носящей имя её создателя» Резуна, родившегося много позже трагической кончины благороднейшего человека.
Вот что писал 24 мая 1941 г. в официальном донесении в Берлин посол Германии в Советском Союзе Вернер фон дер Шуленбург:
«То, что эта внешняя политика, прежде всего, направлена на предотвращение столкновения с Германией, доказывается позицией, занятой советским правительством в последние недели, тоном советской прессы, которая рассматривает все события, касающиеся Германии, в не вызывающей возражений форме, и соблюдением экономических соглашений».

Патриот Германии не хотел, чтобы его страна ввязалась в войну на два фронта. В недели, предшествовавшие нападению Германии, посол пошёл на беспрецедентный рискованнейший шаг: он несколько раз упоминал при личных контактах с советскими мидовцами о решении Гитлера начать войну. Беспрецедентный случай в истории дипломатии!
Сталин всякий раз полагал это провокацией.

У посла Шуленбурга в глазах стояли слёзы, когда он вручал Молотову ноту об объявлении войны...
Да что там - «престарелый граф»!.. Сам Риббентроп, вручая в Берлине советскому послу Деканозову аналогичную ноту, прошептал:
- Поверьте, я этого не хотел.

Как телеграфировал в Токио японский посол в Москве, германский коллега граф фон дер Шуленбург, заверил его в беседе 22 июня 1941 г., что Советский Союз занимал совершенно лояльную позицию в отношении Германии и не дал ни малейшего основания для нападения.

Впрочем, сам Гитлер в своём предсмертном Политическом завещании среди «поджигателей войны» ни словом не упоминает ни Сталина, ни Россию.
Но и себя, разумеется, не считает поджигателем:
«Неправда, что я или кто-либо другой в Германии хотел войны в 1939 году. Ее жаждали и спровоцировали именно те государственные деятели других стран, которые либо сами были еврейского происхождения, либо действовали в интересах евреев...»

Упомянуты Англия и Америка; Сталин, «действующий в интересах евреев», было бы слишком...

Гитлер:
"Для меня также было совершенно очевидным, что если народы Европы станут разменной монетой, то именно евреи, как истинные преступники в этой кровавой борьбе, будет нести за это ответственность.
Прежде всего я поручаю руководителям нации и тем, кто им подчиняется, тщательно соблюдать законы расы и безжалостно противостоять всемирному отравителю всех народов - международному еврейству."

ERGO BIBAMUS!
************************************