Моя поездка в Ацмону…
«Ах, как годы летят», – поймала я
себя на мысли, глядя на своего так «внезапно» повзрослевшего внука. Передо мной
– красивый парень. Смуглое лицо его – сказываются йеменские гены отца – обрамляет
юношеская бородка, прекрасно гармонирующая с тонкими усиками, открытый взгляд черных
миндалевидных глаз особенно впечатляет, и сам он – стройный, мужественный, полный
энергии и жизни… Неужели это тот самый малыш, с которым мы, казалось, еще
совсем недавно, каждое утро вышагивали в детский сад. Порой мне кажется, что я
еще и сейчас, ощущаю тепло его ладошки, которая так доверчиво покоилась в моей
руке, и весь он излучал такую искреннюю благодарность за внимание и ласку,
которую получал в доме у «савты». Он знал, что у «савты» для него
есть не только тайный уголок со сладостями, но и особый уголок в ее сердце.
Дети это безошибочно чувствуют. И, несмотря на то, что и у себя дома он не был
обделен вниманием и заботой, но этот маленький человек хорошо «просчитал»: там есть
еще братья и сестры, а пока он находится у бабушки он полновластный хозяин – он
принц.
Став бабушкой,
я как будто получила шанс вернуть внукам то, что «недодала», детям. В те минувшие
годы, когда мы были молодыми, а дети – маленькими, мы боролись за «выживание»,
и хроническая
нехватка времени и сил отражалась на всем, и в первую очередь, на детях: приходилось
разрываться между работой, продленкой, кружками, домом, магазинами… Конечно, и
здесь немало своих трудностей, но ты словно в воздухе ощущаешь особую любовь к
детям: это так характерно для еврейского народа, именно к детям, а не к
собакам. Вспоминаю, как заходя в общественный транспорт со своими тремя детьми,
ловила на себе косые взгляды. Они рождали во мне чувство неловкости, я
стеснялась, мне казалось, что мы похожи на цыганский табор. В Израиле наши
соотечественники очень быстро поняли, что в этой стране дети – высшая ценность,
по-особому ощутили, какую радость они приносят, и что один, в лучшем случае, двое
детей – это мало. Сейчас израильские парки полны бабушек из России, которые
помогают своим детям «наверстывать» упущенное. Я не раз слышала, с какой гордостью
они делятся друг с другом «хохмами» внуков. Да и сама я не прочь «похвастаться»
их высказываниями. Как-то, в один из субботних вечеров, внук особенно сосредоточенно
и с интересом наблюдал за луной, а был он тогда лет четырех, и вдруг воскликнул:
«Ой, смотрите, а луна едет по небу, она бедная забыла, что сегодня – суббота».
Воспитанный в семье, где
соблюдались религиозные традиции, он впитал их с малолетства, и они стали неотъемлемой
частью его мышления. Несомненно, это было еще не осознанное восприятие мира, но
вот прошли годы, настало время самому выбирать дорогу в жизнь. И он ее выбрал.
Он учится на «мехине» – подготовительных
армейских курсах «Ацмона», которые готовят будущего солдата к армии,
сочетая физическую подготовку с изучением религиозных предметов: Торы, основ еврейской
мысли, религиозных законов, философии.
Само название «Ацмона»
имеет глубокий смысл. «Оцма» – сила, «ацмаут» – независимость. Думаю,
как нельзя лучше суть этих подготовительных курсов отражает именно слово «оцма»
– сила. На памяти «Ацмоны» тяжелейший акт террора. Тот обычный, спокойный
вечер 2003 года был нарушен безумными выкриками террориста внезапно ворвавшегося
в Бейт-Мидраш. Ребята, склонившиеся над книгами Торы, были застигнуты врасплох –
они даже не успели защищаться – он просто расстреливал их в упор. Пятеро были
убиты, немало – тяжело ранены, среди них и оставшиеся на всю жизнь инвалидами.
Потрясение – физическое и духовное
– было огромным: безжизненные тела товарищей, развороченный от брошенной
гранаты Бейт-Мидраш, не могли не травмировать психику ребят. Немало времени потребовалось,
чтобы залечить раны. Сила и стойкость воспитателей и воспитанников помогла им выдержать
и идти дальше. А дальше – над Ацмоной нависла другая беда – изгнание,
депортация из Гуш-Катифа, неотъемлемой частью которого она была.
И вновь Ацмона выстояла. Она возродилась
к новой жизни – теперь уже в поселении «Наве», что означает «оазис». Там,
далеко, на крайней точке нашей южной границы, в трех километрах от Египта, цветет
и здравствует на песочных дюнах этот маленький форпост еврейского присутствия. Аккуратные
домики с зелеными палисадниками, юные, еще не окрепшие деревца, яркие, радующие
глаз детские площадки – такой знакомый интерьер израильских поселений – рождают
чувство уверенности, что поселенцы, однажды изгнанные, устраиваются здесь
навсегда.
Об этом свидетельствует и
внушительное, облицованное белым иерусалимским камнем здание мехины, его «визитная
карточка», первым встречающее нас в поселении. За ним
– небольшие домики, в которых живут воспитанники, столовая, где они готовят и
обслуживают себя сами, причем, по четкому графику и без каких-то особых привилегий.
Заправляет всем этим хозяйством жесткой рукой – Галина, наша бывшая соотечественница.
«С ней, – рассказывает мой внук, – шутки плохи. Как-то на одном из своих
дежурств, – вспоминает он, – я недостаточно хорошо убрал столовую. «Что это?» –
коротко спросила она, – и не дожидаясь ответа, окатила меня мощной струей
холодной воды из шланга, резюмируя свой довольно неординарный поступок: «В следующий раз будешь знать, что значит хорошо
убирать». «Но мы на нее не сердимся, она старается приучить нас к порядку, – правда
– смеясь добавил он, – с присущей ей ментальностью». Я приехала в поселение
Неве с дочерью и зятем.
Внук встречает нас у входа и после
короткой экскурсии заводит в Бейт-мидраш: первое и самое сильное впечатление –
книги. Стеллажи тянутся от пола до потолка. В них – этих книгах – вся веками накопленная еврейская
мудрость. Около двухсот молодых парней заполнили этот огромный учебный класс:
не только коренные израильтяне, а они сразу выделяются своей особой
независимостью, отсутствием проявлений «галутности», знакомой нам по нашему
прошлому. Немало новых репатриантов из Франции, Америки и «хаялим бодедим»
– одиноких солдат, оставивших свои семьи, чтобы добровольцами служить в израильской
армии. Обучение в этом интернате, – а каждый сам
выбирает время пребывания здесь, тем самым автоматически продлевая свою будущую
службу в армии– не бесплатное: оно приравнивается к оплате в высших вузах
страны. Ритм жизни в течение целого дня очень напряженный: до позднего времени
идут занятия, царит деловая, рабочая атмосфера. Во
всем чувствуется четкий, военный распорядок дня. Рамки, в которые
поставлены ребята, воспитывают в них умение ценить своё время и управлять им.
Эти подготовительные курсы призваны воспитать будущего еврейского воина не
только физически выносливым, но что не менее важно: сформировать духовно, воспитать
патриотом своей страны, укрепить в нем сознание, что живем мы здесь не по
чьей-то милости, а есть у нас на это историческое право. Неслучайно, воспитанники
этих военных курсов так высоко ценятся в армии, это ее гордость, ее основное богатство.
Вижу по внуку, как благодатно повлияло на него
пребывание здесь: за эти полгода он очень изменился. Такой домашний паренек, обласканный
родителями и сестрами, он как-то сразу возмужал, посерьезнел, ощущается влияние
Талмуда, Гмары, даже говорит он теперь как бы взвешивая и обдумывая каждое
слово.
Я вглядываюсь в лица этих ребят, будущих
наших воинов: нам есть на кого положиться. И, невольно, приходит на память
другая встреча, с той, иной–заграничной
молодежью. Я столкнулась с ней во время моей экскурсии по Амстердаму.
Бездумные, пустые, сходящие с ума от безделья, с крашенными, как у попугая, волосами,
они группами собирались на площади в центре города и своей развязностью, и
безобразными выходками, не знающими границ, стремились привлечь всеобщее
внимание. Глядя на них, ты понимал, какая огромная пропасть пролегла между нашей
молодежью, призванной сразу после школьной скамьи защищать свой народ, и этой, не
знающей, чем себя занять, пестрой толпой бездельников без истинных ценностей, без
цели в жизни. Диссонанс этот усилился, когда в аэропорту Бен Гурион израильский
солдат, рано повзрослевший, с автоматом наперевес, первым встречал нас на
родной земле.
Мои раздумья внезапно прервал Авиэль,
так зовут внука: «Сафта, – он наклоняется ко
мне для прощального поцелуя, и я с нежностью, как и прежде, когда он был еще
ребенок, глажу его черную голову с белоснежной кипой на голове, – я так благодарен,
что ты приехала. Ну и как тебе понравилась наша мехина? А как наша дорога? Правда,
красивая?»
«Одно то, что после очередного
отдыха ты с такой радостью возвращаешься в эти стены, и что эти курсы вновь притягивает
ребят после трех лет их нелегкой службы в армии, говорит о многом. У меня
напрашивается сравнение: Ацмона, подобно аккумулятору в машине, подзаряжает вас
духовно. Теперь и я очень хорошо понимаю, почему ты решил продлить еще на полгода
свою учебу здесь. Ну а дорога – нет слов».
Этот пасторальный пейзаж:
бескрайний простор, прозрачный воздух, настоянный на запахе сельскохозяйственных
культур, собранного сена, фруктовых деревьев – а ведь всего лишь час езды отделял
нас от городского шума, от Ашкелона. На протяжении всей дороги – цветущие
деревья, желтые островки полевых цветов, с вкрапленными головками красных маков.
Глядя на этот райский уголок трудно представить себе, как и днем и ночью безжалостно
прорезает эту тишину и душу завывание сирен и вслед за ней, глухие удары
снарядов кромсают эту, годами израненную землю. Но несмотря на постоянные
обстрелы жители района, называемого «Мааца эйзорит Эшколь», или еще «Хевель
Шалом! – «Перешеек мира», как бы в насмешку над «миром», который так «явственно»
ощущается здесь – ни кибуцы Нир Оз, Бэри, Керем-Шалом, оказавшиеся на
прифронтовой линии после изгнания поселенцев из Гуш-Катиф и находящиеся под
постоянным обстрелом, ни сельскохозяйственные мошавы Шломит, Цохар, Авшалом не
оставляют этот, ставший дорогим их душе уголок. И в этом решении не играет роль
идеология – правый ты или левый: земля эта, словно дитя твое, ты взрастил,
взлелеял его, – а теперь бросить?! Вот так и живут они: годами, под постоянной
угрозой, но живут полноценной жизнью, радуются каждому спокойному дню.
Глядя на этот райский уголок, приходят
на память слова Бен Гуриона, сказанные в момент становления страны: «Если
государство не уничтожит пустыню – пустыня уничтожит государство».
И вот теперь пустыня возвращена к
жизни.
При въезде в поселение Авшалом нас
встретила остроумная, полная задора вывеска на иврите: «Авшалом, сердце моё!» А моего зятя тоже зовут Авшалом, и они с
дочерью с пребольшим удовольствием запечатлели себя на снимке на фоне этой
надписи.
Мы заехали в Сдерот, город, более других пострадавший от
обстрелов, но в дни затишья он ожил: открылись магазины, столики у придорожных
кафе заполнились людьми – израильтяне любят жизнь, умеют ее ценить, несмотря на
смерть и трагедии, сопровождающие их все годы существования. Они, так же как и
эта, вспаханная разрывами снарядов земля, умеют залечивать свои раны. Народ наш
всегда жаждал жизни, всегда жаждал мира.
Всего посещений: 2659
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2016/Zametki/Nomer10/Lejbzon1.php - to PDF file
Комментарии: