Tenenbaum1

Златоуст – документальная биография А. Эбана

Самая первая телеграмма с поздравлениями гласила: «Это должно было случиться уже давно. Поздравляю!», и подписана: «Пола». Эбан был очень тронут. Отношения его с четой Бен Гурион – Полой и Давидом – складывались не очень ровно. Он показал телеграмму жене, и они нашли, что Пола Бен Гурион поступила щедро и великодушно, не настаивая на обиде на Эбана за недостаточно проявленную лояльность по отношению к ее мужу.

Через полчаса зазвонил телефон, и некая дама спросила Эбана: «…получили ли вы мою телеграмму…». Звонила парикмахерша его жены, Сьюзи – ее тоже звали Пола…

Как обычно, мы узнаем об этом комическом недоразумении из мемуаров Аббы Эбана. Но, конечно, в целом его вступление в должность, о которой он мечтал еще 10 лет назад, описано в тоне спокойного удовлетворения. В конце концов, следующая телеграмма была подписана «Жаклин Кеннеди»..

И с таким же удовлетворением он описывает, как тепло его встретили сотрудники министерства иностранных дел. Наконец-то во главе их ведомства встал не политик, а прекрасный профессиональный дипломат, который понимал все тонкости их сложной профессии.

Голда Меир не любила вникать в вопросы протокола. Ее обычным высказыванием по поводу делаемых ей докладов была короткая фраза:

Эбан так не считал – тонкость дипломатического анализа доставляла ему, знатоку и мастеру, огромное удовольствие.

Он устроил обычный для новоназначенного министра иностранных дел тур по свету – надо было представиться коллегам-министрам из других стран, установить, так сказать, личный контакт. Принимали его с почетом. Министр он был новый, но как дипломат – лицо известное, и пользовавшееся истинным расположением коллег – приятный, дружелюбный человек, великолепно владеющий искусством беседы, очень остроумный – его остроты повторяли в коридорах ООН еще долгое время, даже после того, как он уже покинул эту организацию.

В то время, когда Англия не признавала Израиль, и даже в официальных заседаниях ООН ее представитель использовал вместо слова «Израиль" выражение «Еврейские Власти Палестины». Эбан однажды столкнулся с английским послом в момент, когда тот выходил из часовни, и с интересом спросил его:

«Благополучно ли прошла молитва, обращенная к богу Авраама, Исаака, и Еврейских Властей Палестины?».

Что, понятное дело, пародировало библейскую формулу, очень принятую в англиканском богослужении: «Богу Авраама, Исаака, и Израиля...».

Это была не только злая острота, показывавшая всю абсурдность английской дипломатической позиции относительно Израиля, но и просто блестящая шутка, и ее недаром повторяли потом в том же Лондоне – нечто в этом духе, пожалуй, охотно сказал бы и Черчилль.

Короче говоря, Абба Эбан, министр иностранных дел Израиля, свой первый год в новой должности провел как человек, успешно занимающийся любимым делом, пользующийся авторитетом дома и полным расположением своих коллег за границей.

Это счастливое положение дел продолжалось вплоть до мая 1967 года.

Кризис 1967 года грянул совершенно неожиданно. Движение египетских войск на Синай – с большими фанфарами, с проходом танковой колонны мимо окон американского посольства – было воспринято в Израиле как «…политический шаг Насера, предназначенный для внутреннего потребления…».

Военная разведка утверждала, что угрозы Насера – блеф. В то время в Йемене находились 8 египетских бригад, немало самолетов – и конца стрельбе там не предвиделось. Начинать же войну, не окончив дело в Йемене, Насер, конечно, не станет... Однако этот оптимистический прогноз уже через пару дней изменился. На Синае теперь стояло 80 тысяч египетских солдат, их количество все возрастало, а политическое давление возрастало еще быстрее.

Насер потребовал ухода войск ООН – и это требование было исполнено генеральным секретарем ООН У Таном просто с неприличной торопливостью, даже без консультаций. Наконец, Насер объявил, что «…Акабский Пролив относится к территориальным водам Египта…», и следовательно, проход через эти воды может происходить только с египетского разрешения.

Юридически это был абсурд – все проливы всегда рассматриваются, как международные воды, и положение об Акабском Проливе как о территориальных водах Египта не поддержал даже Советский Союз.

Но вот следствие, выведенное Насером из его сомнительнейшей теоремы: «…Израиль не может проводить свои суда через территориальные воды Египта...» было встречено в СССР с полным пониманием. Ну конечно, не может…

И перед Израилем встала проблема[1]. Если египетские войска на Синае могли быть интерпретированы как явная угроза войны, то блокада Эйлата шла дальше слова «...угроза...». Блокада порта – не угроза, а акт войны.

Безопасность Израиля, само существование которого отрицалось его соседями, начиная с 1957 года, строилась на определенных предпосылках. Израиль был признанным членом ООН, и теоретически мог обратиться в ООН с жалобой.

В конце концов, войска ООН стояли между Египтом и Израилем, и стояли они, в частности, как раз в фокусной точке конфликта – в Шарм-Эль-Шейхе. Именно там, где теперь, в мае 1967 года, были установлены египетские пушки, в позиции, с которой могли простреливать узкий Акабский Пролив.

Однако никаких иллюзий насчет ООН в Израиле уже не существовало. Комиссии этой организации всегда и при всех условиях решали дело против Израиля, в известной степени – даже до рассмотрения самого дела.

И сейчас, в мае 1967, результат требования Насера «...убрать войска ООН с территории Египта...» был определен даже раньше решения на этот счет генерального секретаря ООН. Воинские контингенты Индии и Югославии начали собираться домой, так сказать, сами по себе. Почти несомненно, что они знали обо всем заранее, и решения их национальных правительств были уже приняты – они не собирались ставить своих солдат на пути египетских войск.

Мог быть испробован второй путь. У Израиля были неофициальные, но вполне сложившиеся союзные отношения с Францией. Можно было обратиться к ней за содействием.

Однако и тут все было неясно. Ситуация в период с 13 мая 1967 года по 23 мая 1967 года изменилась с «…несколько тревожной…» до практически предвоенной – а на сыпавшиеся израильские телеграммы Париж почему-то не отвечал.

В конце концов на специальном и срочно созванном заседании правительства было решено:

«…предоставить премьеру и министру иностранных дел полномочия для срочного визита в Вашингтон…».

Принимавшая участие в заседании Голда Меир предложила посетить также и Францию – в конце концов, сказала она, «…все, что стоит между нами и катастрофой – это армия и военные материалы, поставляемые оттуда...». Так и порешили.

Эбана отправляли в тур по западным столицам – в отчаянной надежде добиться помощи.

Описание этой поездки Эбана занимает в его мемуарах солидное место и может рассматриваться как художественное произведение. Мы узнаем, что в Париже его встречали в президентском дворце, в салоне, отделанном в стиле Луи XIV, а в Лондоне – неофициально и по-дружески, что в обоих случаях указывало на важность, придаваемую его визиту.

Беседу в Париже с ним провел не только Кув де Мюрвиль, министр иностранных дел Франции, но и сам де Голль, в Лондоне его тоже принимал премьер – Гарольд Вильсон. По приезде в Вашингтон с Эбаном беседовал президент Джонсон, и когда они прощались, он проводил Эбана до лифта и пожал ему руку так сильно, что Эбан потом «…не был уверен, сможет ли он пользоваться ею и в дальнейшем…».

Мы узнаем, что Шарль де Голль в разговоре употреблял королевское «...мы желаем...». Он – в этой вот королевской форме – желал «…конференции четырех великих держав, которая все уладит…».

Гарольд Вильсон по поводу конференции был как-то скептичен, но выражал самые дружеские чувства – и обещал помочь, «…в пределах наших ограниченных возможностей…». То есть был готов присоединиться к американцам.

Присоединиться к американцам – в чем? Президент Джонсон, как уже и было сказано, был сама любезность. Он не находил ни единого хорошего слова по поводу Насера, но призывал к сдержанности. По поводу поставок в Израиль самолетов «Скайхок» он тоже не сказал ни единого слова. А Эбан не настаивал – по-видимому, из вежливости.

Разговор вертелся вокруг демонстративной морской прогулки – караван торговых судов должен был пройти мимо египетских пушек в Шарм-Эль-Шейхе под охраной международной флотилии военных судов – американских, канадских, английских – и вообще всех, кто пожелал бы присоединиться к демонстрации «…принципа свободы морей…». По поводу конференции «...четырех великих держав...» Джонсон, разведя руками, сказал с истинно техасской непринужденностью: «Две великие державы я знаю. А что, их разве четыре?»

Все это Эбан и сообщил своему правительству. В мемуарах он не забыл покритиковать своих израильских коллег – ему прислали в Вашингтон телеграмму, в которой задавался вопрос: будут ли США реагировать на нападение на Израиль как на нападение на Соединенные Штаты? Он объясняет, что по Конституции США и в отсутствии договора о взаимной обороне на такие вопросы президент ответить не может, он должен сначала получить санкцию Сената, и так далее.

В мемуарах говорится также о том, что военные просили Эбана «…потянуть время…» – просил об этом начальник Генерального Штаба Ицхак Рабин – и в текст вставлено две-три шпильки в его адрес.

В заключение визита Эбан в своей телеграмме домой сообщил, что он настроен скорее оптимистически, и приложил к ней детальный анализ политического положения в США и во Франции.

Читать это все интересно, но как-то невольно закрадывается мысль, что автор мемуаров, со свойственным ему искусством, наводит словесный туман на нечто совершенно очевидное.

Западные страны – перед лицом совершенно явной, угрожающей самому существованию Израиля агрессии – в помощи ему отказали.

Когда Голда Меир говорила своим сотрудникам: «Скажите мне простую правду» – у нее все-таки был определенный резон.

Согласно старинному саксонскому праву, судебное разбирательство было простым: стороны излагали свои версии на общем собрании, после чего собравшимся задавался единственный вопрос – кто за какую сторону ручается?

Больше ничего, даже свидетелей не вызывали, а исход дела решался так: кто собрал больше поручителей, тот и выиграл дело. Поручители же подсчитывались не по системе «один человек – один голос», а по принципу «один человек – плюс то количество мечей, которое он может выставить в защиту своего мнения».

На наш теперешний взгляд, такая система грешит некоторой упрощенностью, римское право работало по-другому. Но в Англии времен саксонских танов это имело смысл, потому что без драки давало честную оценку сил сторон в потенциальном конфликте, и тем предотвращало резню. Однако и без слов понятно, что при таком разборе дела какой-нибудь чужак, без родни в здешних местах, в случае судебной тяжбы сразу оказывался в трудном положении.

Если из далекого прошлого перейти в современность, то к 1967 году знаменитая теория Хантингтона о конфликте цивилизаций еще не была сформулирована. Однако ее основные положения, гласящие, что «…в случае конфликта в зоне стыка цивилизаций стороны спора могут рассчитывать на помощь тех, кто разделяет их цивилизационные нормы…», были вполне известны – в конце концов, секс существовал и до того, как Фрейд начал изучать его научно.

Обе стороны начинающегося на Синае вооруженного конфликта – и Египет, и Израиль – должны были принимать во внимание и фактор «цивилизационной солидарности».

Насер молниеносно стал героем арабского мира, под огромным давлением общественного энтузиазма на его сторону становились даже те арабские страны, режимы которых находились с ним в долгой вражде.

Эбан же приехал с пустыми руками – ему отказали во всем. «Поручителей» за Израиль – по старому саксонскому обычаю готовых постоять за него – не оказалось. «Морская демонстрация» развалилась, не начавшись: не нашлось ни одной страны, готовой в ней поучаствовать.

Последний, по-видимому, гвоздь в гроб надежд на международную поддержку вбило решение Франции o введении эмбарго на поставки вооружений на Ближний Восток. Делалось это под благочестивым лозунгом – не подливать масла в огонь – но Египет вооружался СССР, и от французских поставок не зависел, а вот Израиль, наоборот, свои военные самолеты закупал во Франции, и в отношении запчастей зависел от нее на 100 %.

В такой обстановке министр иностранных дел Израиля, Абба Эбан, сидя на заседаниях кабинета, говорил всем, кто соглашался его послушать, что его поездка все-таки не была напрасной, потому что «…разъяснила лидерам западных стран позицию Израиля, и обеспечила ему их благоприятное мнение…».

Слушали его, однако, уже вполуха – стало абсолютно понятно, что рассчитывать на помощь извне нечего, и значение сейчас имело мнение генералов, а не дипломатов.

Что думал по этому поводу Эбан? Приведем цитату из его мемуаров в ее первозданном виде:

“…I now decided to tell my colleagues that if we took military action the United States would not insist on restoring status quo as it did in 1956.

I picked the telephone and asked the chief of staff, General Rabin, and the head of military intelligence, General Aharon Yariv, for an urgent meeting. When we met, I told them that I no longer had any political inhibitions against whatever resistance was feasible and necessary …The political prospect were good. When I left the two generals and returned to my office I found Eshkol standing silently on the lawn. When I told him what I had just done, his relief was obvious…” Взято из книги "Personal Witness", by Abba Eban, page 406.

«…И я решил сказать моим коллегам, что сейчас, если мы предпримем военную акцию, Соединенные Штаты не будут настаивать на возвращении к статус-кво, как это было в 1956. Я поднял трубку телефона, и позвонил начальнику Генштаба, генералу Рабину, и начальнику военной разведки, генералу Яриву, чтобы пригласить их на срочное совещание. Когда мы встретились, я сказал им, что у меня больше нет никаких политических колебаний и сомнений в отношении тех мер сопротивления, которые они найдут правильными и необходимыми. Политические перспективы были хороши. Когда я, оставив генералов, возвращался в мой кабинет, я встретил Эшкола, молча стоявшего у газона. Когда я сказал ему, что я сделал, на его лице появилось явное облегчение...”.

Этот удивительный пассаж даже трудно комментировать. То, что миссия Эбана с треском провалилась, в Израиле было известно всем, кроме разве что самого Эбана.

Как можно было даже упоминать о «хороших перспективах после войны», когда счет времени до начала войны шел уже не на дни, а на часы, оценки числа убитых простирались до 10 000, а парки на всякий случай размечались под кладбища? И в любом случае – зачем было обращаться к генералам? Неужто у них в тот момент было мало дела? Начиная с 1 июня, когда министром обороны Израиля стал Моше Даян, любые внешнеполитические соображения следовало направлять ему. Если бы он нашел время их слушать – что очень сомнительно. А уж облегчение, написанное на лице Эшкола, когда он узнал, что его министр иностранных дел, оказывается, «…снял свои возражения по поводу начала военных действий…» – это просто удивительно по степени немыслимой, чудовищной глупости...

Невозможно поверить, что эту чушь написал собственной рукой человек бесспорно умный. Не зря Эшкол называл Эбана «дер гелернер наар». На идиш это не очень комплиментарное выражение.

Его можно перевести – очень приблизительно – как «ученый дурак».

Все вышесказанное попало в книгу, изданную в 1992 году, но я думаю, что летом 1967 года Эбан такие басни своим коллегам не рассказывал.

Он был очень занят – огромная волна энтузиазма, вызванная сказочной, небывалой победой Израиля, несла на своем гребне и израильских дипломатов. Эбан произнес громовую речь на заседании Совета Безопасности ООН. Материала у него, надо сказать, хватало – переход арабских дипломатов от бравады к отчаянию был поразительным. Представитель Египта в ООН, еще недавно столь гордый и непреклонный, при получении из Каира инструкции: «…принимать перемирие, и как можно скорее…» просто разрыдался.

B изрядную лужу сел и Советский Союз. Огромные вложения денег, оружия, политической поддержки, направленные в арабские государства, вся ближневосточная политика, которая делалась более 10 лет – с 1955 и по 1967 – все это пошло прахом за одну неделю. Это был такой болезненный удар по престижу СССР, что реакция на него была не строго рациональной – как обычно было принято в советской внешней политике – а эмоциональной. Даже – слишком эмоциональной.

Если разрыв отношений с Израилем еще можно было оправдать вспышкой раздражения, то уж идею – отправить в Нью-Йорк, на заседание Совета Безопасности, лично А.Н. Косыгина, со свитой в сотню человек – следует признать просто неумной. Зачем было ставить на карту национальный престиж? Президент Джонсон на сессию ООН не поехал, a предоставил А.Н. Косыгину возможность риторического сражения – но не с ним, а с Аббой Эбаном.

Дебаты шли в прямом эфире – и самый сильный маневр, который советская делегация смогла изобрести, был уход из зала заседаний во время речи Эбана.

Израильского министра иностранных дел в то время осыпали комплиментами со всех сторон – газеты превозносили блестящий стиль его речей, и охотно сравнивали стиль его красноречия с де Голлем и Черчиллем.

Но и у Эбана возникали в то время проблемы. На важнейший, ключевой пост посла Израиля в США был назначен ушедший в отставку начальник Генштаба Израиля генерал Рабин.

Человек он был, с точки зрения Эбана, совершенно неподходящий.

Во-первых – говорит нам Эбан – он не слишком хорошо говорил по-английски, и его риторические способности были много ниже среднего.

Во-вторых – и этого Эбан нам НЕ говорит – вел он себя вольно, о делах докладывал непосредственно премьеру, министра же иностранных дел более или менее игнорировал.

Почему же министр не одернул своего подчиненного?

Победоносная война 1967 года изменила для Израиля многие вещи – и во внешних делах, и во внутренних. Традиционно политическая карьера в молодом еврейском государстве начиналась с профсоюзов, далее толковый человек двигался вверх – если двигался – в рядах правящей Рабочей Партии. Это приводила его в Кнессет, а дальше, если он был способен, настойчив и честолюбив – в члены правительства.

После июня 1967 оказалось, что ко всему этому очень хорошей добавкой служит успешная военная карьера.

Леви Эшкол был, конечно, премьером, но авторитет его был сильно подорван в период долгого «ожидания» в мае 1967. Наибольший вес при обсуждении всех государственных дел имели мнения двух отставных генералов – Игала Алона и Моше Даяна. Хотя Алон даже и в правительство не входил. Его рассматривали, однако, как необходимый противовес слишком уж могущественному члену правительства – министру обороны Даяну.

Рабин был человек из «группы Алона», на которую ориентировался и Эбан. И по этой, неофициальной иерархии, было совершенно неясно, кто же из них «главней» – Рабин, только что ушедший в отставку начальник Генштаба победоносной израильской армии – или Эбан, его номинальный начальник по ведомству иностранных дел.

Делать было нечего – этого строптивого «подчиненного» Эбану приходилось терпеть. Так и прошел для него 1968 год.

А в феврале 1969-го, 26-го числа, в Иерусалиме, умер Леви Эшкол.

Правила в догосударственный период, во времена, когда сам сионистский проект считался странной фантазией, строились так, чтобы и у самой малой групп была возможность участвовать в общем деле – «...сионистский лагерь – место многих шатров...». Правила эти были унаследованы и в новом государстве, и очень подошли к его пестрому населению: евреям-ашкеназам, евреям-сефардам, религиозным евреям – двадцати разных направлений – и евреям-атеистам, среди которых преобладали социалисты. Тоже, впрочем, разделенные на многие «секты».

А выборы шли не лично за того или иного кандидата, а за партию в целом, которая и выставляла свой «партийный список». Партий же было много. Те, что побольше, имели тенденцию делиться на фракции. Прибавим к этому и то обстоятельство, что, при наличии пары дюжин партий, и при населении всего в два с половиной миллиона – центральные комитеты этих партий совершенно свободно могли насчитывать и пятьсот, и тысячу, и больше тысячи полноправных «членов ЦК» – и мы получим неплохую модель того, что следовало бы назвать «суматошной демократией».

Понятно, при такой структуре устроить прямые всенародные выборы лидера страны, с понятными кандидатами, и с подразумеваемым американским принципом – «победитель забирает все» – было просто невозможно.

Соответственно, если оба наиболее популярных кандидата принадлежат к одной главной партии, то выборы лидера – человека, который возглавит партийный список – носят характер выбора папы конклавом кардиналов.

На «конклаве» 1969 года голоса разделились примерно поровну между Даяном и Алоном – и в результате был избран «промежуточный» лидер, который устроил их обоих. Голда Меир.

Буквально через пару месяцев выяснилось, что лидер она вовсе не промежуточный, а очень даже постоянный. У нее хватило для этой роли и ума, и характера. Что признал даже Даян.

Утвердившись в качестве бесспорного главы кабинета, она, однако, изменений в старом правительстве Эшкола делать не стала. Даян остался на посту министра обороны. Эбан – на посту министра иностранных дел – с той разницей, что его роль свелась к консультациям премьер-министра, и к озвучиванию той линии, которую она считала наилучшей.

Проблем во внешнеполитическом ведомстве Израиля оказалось немало – в отношениях с арабским миром наступил не мир, как надеялись, а некий «пат».

Бесчисленные предложения, вносимые посредниками, всевозможные миссии, отправляемые на Ближний Восток, тщетно пытались разрешить базовое противоречие – нежелание арабов признать Израиль, ибо это признание в их глазах означало и признание их поражения. Вопрос о поражении был настолько болезненным, что даже сам факт войны не обсуждался в арабской печати – a подавалось это так: вдруг, на ровном месте, случилась беспричинная «...израильская агрессия...», последствия которой «…необходимо ликвидировать ...»

Что до причин поражения, то сам предмет – поражение – замалчивался как нечто невыносимо стыдное, что нельзя и упоминать на публике. А в частном кругу иорданский принц, командовавший в 1967 году танковой бригадой, объяснял американке – новой супруге своего короля – что евреи никогда не победили бы, «...если бы не нехватка горючего у его "Паттонов"...».

В свою очередь, и Израиль не знал толком, как ему распорядиться плодами своей оглушительной победы. Административные правила на Западном Берегу, в Синае, и на Голанах установил Даян, возможное их переустройство излагалось в «плане Алона». Однако, кроме аннексии Иерусалима, ничего, что могло бы быть сочтено государственной политикой Израиля в отношении оккупированных территорий, так на свет и не появилось.

Войну 1973 года, часто называемую Войной Судного Дня, в Израиле сравнивали с землетрясением. Она грянула внезапно, принесла большие разрушения, и сильно поменяла политический ландшафт – в том числе и в самом Израиле.

Сразу после войны Даяна обвиняли во многом. Но пик возмущения им возник после опубликования отчета «Комиссии Аграната». Люди отказывались понимать, почему, обвинив военных – Элазара, например – комиссия вынесла оправдательный вердикт гражданским. Американский легализм не был понят – для людей разница между обвиненным комиссией генералом Элазаром и оправданным комиссией генералом Даяном состояла в покрое их пиджаков.

Мнение большого числа разъяренных людей, если дело происходит в Израиле – большая сила. Правитетельство было вынуждено уйти в отставку. Это произошло уже после выборов, в апреле 1974 года. Голда Меир не только подала в отставку как премьер – она отказалась также от поста лидера партии и вообще ушла с политической арены.

Моше Даян за лидерство бороться никак не мог – собственно, правительство из-за него и пало.

Однако партия Мапай, несмотря на личное крушение и Даяна, и Меир, все-таки выиграла выборы 1973, и теперь, в 1974, могла сформировать правительство, голосов в Кнессете у нее хватало.

Кандидатур было несколько – Шимон Перес, Ицхак Рабин, Игал Алон, министр финансов Пинхас Сапир, за которого стояла «старая гвардия» партии Мапай.

В этой ситуации Эбан сделал неожиданный ход. Сначала он примкнул к сторонникам Алона, но увидев, что дело отнюдь не решено, решил попытать счастья, и сообщил, что готов выставить собственную кандидатуру на вакантный пост премьера. Можно только гадать, зачем он это сделал – сторонников у него было немного, и никакой «клики» он не представлял – только себя самого.

Возможно, он надеялся повторить вариант, который привел к власти Голду Меир – нейтральный кандидат, устраивающий все стороны?

Мнение о самом себе у него было самое отрадное. В мемуарах он приводит два высказывания о нем, сделанные Киссинджером.

Киссинджер сказал, во-первых, что «…красноречие Эбана таково, что он сам сразу ощущает, что его собственный английский язык – все-таки не родной, а выученный…».

Во-вторых, он сказал, что «…Эбан при ведении переговоров считает, что позиция США, которая не на 100 % совпадает с израильской – это отход от норм морали …».

Первый комплимент, бесспорно, отдает адресату справедливость – человека, равного Эбану по ораторскому дару, среди дипломатов того времени просто не было.

Второй, сделанный как бы в виде дани восхищения упорству и твердой вере в собственную правоту, по справедливости должен был быть адресован Голде Меир. «Поваром» на кухне израильской политики была она, a Эбан – ее помощником по части «сервировки».

Как бы то ни было – начались предварительные прикидки шансов кандидатов. Часто фактором голосования был не довод «за – кого бы то ни было», а довод «против». Сапир, например, просил Эбана снять свою кандидатуру, как сделал он сам – главной задачей, с его точки зрения, было не выиграть выборы самому, а побить Переса. И в результате он подал свой голос за Рабина.

Эбан же Рабина терпеть не мог – и по принципу «кто угодно, но не Рабин» – поддержал Переса. Перес был признателен. Он сказал Эбану, что даже если он проиграет, он сможет настоять на том, что какие-то министерские посты все-таки достались людям из его лагеря. И говорил о будущей связке Рабин-Перес-Эбан, которая и организует правительство.

Алон же сказал Эбану, что никогда не согласиться на назначение на пост министра иностранных дел – это означало бы означать предпочтение его собственной кандидатуры кандидатуре Эбана. Его вполне устроит работа в качестве заместителя премьера. Наконец, сам лидирующий кандидат – Ицхак Рабин – посетил дом Эбана, с вопросом: какой пост был бы предпочтителен для него в предполагаемом новом правительстве?

С большим достоинством Эбан ответил, что не ему высказываться на эту тему, это должен решить будущий премьер.

24 апреля состоялись выборы лидера партии Мапай в ee центральном комитете – Рабин и Перес получили соответственно 289 и 245 голосов.

На следующий день – по радио – Эбан узнал, что новым министром иностранных дел будет не он, a Игал Алон. Он же получит и второе кресло в кабинете – заместителя премьера.

A Аббе Эбану отводился пост министра информации.

Дополнительно разъяснялось, что «...каждое функциональное министерство сохранит свои информационные службы...». A министр информации будет, так сказать, «...ведать остальным...». То есть, простыми словами, почти ничем, Эбану предлагалось пустое место.

Он позвонил Алону – непонятно зачем. Получил от него подтверждение газетной информации. Министерский пост, полуобещанный ему, оказался фикцией – и с ним даже не сочли нужным посоветоваться на этот счет.

Этого его гордость не перенесла – он подал в отставку, даже не вступив в свою новую должность.

1974 год стал концом политической карьеры Аббы Эбана. Собственно, он остался в парламенте, но уже просто в качестве обыкновенного депутата, и, по-видимому, страдал невыносимо. Во всяком случае, тот факт, что кабинет в Кнессете он был теперь вынужден делить с еще одним депутатом, воспринимается им как утонченное оскорбление.

Жизнь, однако, продолжалась. Понемногу все пришло в некое равновесие. Он стал председателем парламентского комитета по иностранным делам – пост в Израиле не равный министерскому, но все же лучше, чем ничего.

Эбан написал несколько книг – "New Diplomacy”, “My People”, автобиографию. Во второй ее версии, “Personal Witness”, он дал волю своему «комплексу недооцененности», постоянно педалируя всю важность того, что он делал.

«Педаль» при этом пережимается так, что вчуже становится неловко за автора мемуаров – например, утверждается, что в 1942 он, Абба Эбан, собирался остаться в Палестине, в тайной пещере, чтобы «…возглавить сопротивление германской армии…».

В 1942 году капитану британской армии Эбану было 27 лет, его военный опыт ограничивался офицерскими курсами, службой в качестве мотоциклетного дозорного под Ярмутом, и работой в штабе, в Каире, в качестве цензора.

Так что «...возглавить сопротивление...» он никак не мог, это чистая фантазия.

Еще более показателен эпизод с якобы отданным им в июне 1967 года разрешением генералам на атаку. Трудно найти более яркий случай самоослепления ...

У Томаса Манна есть роман, в русском переводе он называется «Королевское Высочество». В этом романе некий владетельный князь маленького, как бы игрушечного «великого герцогства» отрекается от престола в пользу своего брата, и говорит ему, что свою роль – церемониальной фигуры, от которой ничего на самом деле не зависит – он больше переносить не может.

И сравнивает себя с городским сумасшедшим, который каждое утро является на вокзал, и дает поезду сигнал на отправление. Конечно, поезд отбывает по своему расписанию, вне всякой зависимости от тех знаков, которые подает ему этот городской дурачок.

После отказа западных держав помочь Израилю решение не зависело не то что от Эбана, а и вообще ни от каких соображений, кроме чисто военных. Почему Абба Эбан – чрезвычайно умный человек – решил в своих мемуарах поставить себя в положение, от которого отрекся придуманный Манном «великий герцог» – это своего рода загадка.

Возможно, беда была в том, что он вообще был склонен относить себя совсем не к той лиге, к которой он на самом деле принадлежал?

Он явно воображал себя не просто дипломатом, а политиком – таким, как Талейран или Меттерних, или, если брать время поближе – Киссинджер, которого он хорошо знал лично.

То, что это вопиюще расходилось с реальностью, было очевидным для всех, кроме него самого.

Если уж брать исторические аналогии, то, пожалуй, ближе всего к нему был бы Цицерон – гениальный оратор, блестящий острослов – и не слишком успешный политик, плохо кончивший свою политическую жизнь.

Ну, нравы смягчились. Израиль 1970 годов – не Рим эпохи междоусобных войн наследников Цезаря, так что Эбан потерял не свою голову, а всего лишь свою должность.

Судьба, в общем, была к нему милостива. Он на целое поколение пережил своих ровесников – Даяна и Алона. Ему повезло в семейной жизни – у него была любящая жена и удачные дети.

Его остроты повторяют и по сегодняшний день, a выражение, изобретенное им для неофициальных переговоров – проходящих не по обычным каналам, а при каком-нибудь особом случае, где дипломаты самых разных стран могут как бы случайно встретиться и поговорить: «рабочие похороны» – пожалуй, вошло в язык дипломатии уже и насовсем.

Современники, однако, писали о нем мало – они его как-то не очень замечали.

Может быть, поэтому, в надежде оставить след в Истории, он и оставил по себе свою биографию, в двух вариантах? Два огромных тома, написанных им самим.

Никто другой за это при его жизни так и не взялся.

Приложения:
ПРЕМЬЕР-МИНИСТРЫ ИЗРАИЛЯ:
1. Давид Бен Гурион, 1948-1954, от партии Мапай.
2. Моше Шаретт, 1954-1955, от партии Мапай.
3. Давид Бен Гурион, 1955-1963, от партии Мапай.
4. Леви Эшкол, 1963-1969, от партии Мапай.
5. Голда Меир, 1969-1974, от партии Авода.
6. Ицхак Рабин, 1974-1977, от партии Авода.
7. Менахем Бегин, 1977-1983, от партии Ликуд.
8. Ицхак Шамир, 1983-1984, от партии Ликуд.
9. Шимон Перес, 1984-1986, от партии Авода.
10. Ицхак Шамир, 1986-1982, от партии Ликуд.
11. Ицхак Рабин, 1992-1995, от партии Авода.
12. Шимон Перес, 1995-1996, от партии Авода.
13. Беньямин Натаниягу, 1996-1999, от партии Ликуд.
14. Эхуд Барак, 1999-2001, от партии Авода.
15. Ариэль Шарон, 2001-2005, от партии Ликуд.
16. Ариэль Шарон, 2005-2006, от партии Кадима.
17. Эхуд Ольмерт, 2006-2009, от партии Кадима.
18. Беньямин Натаниягу, 2009-, от партии Ликуд.
МИНИСТРЫ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ИЗРАИЛЯ:
1. Моше Шаретт (Шерток), министр, с 1948 по 1956. Годы жизни: 1894-1965.
2. Голда Меир, министр, с 1956 по 1966. Годы жизни: 1898-1978.
3. Абба Эбан, министр, c 1966 по 1974. Годы жизни: 1915-2002.
4. Игал Аллон, министр, с 1974 по 1977. Годы жизни: 1918-1980.
5. Моше Даян, министр, с 1977 по 1979. Годы жизни: 1915-1981.
6. Менахем Бегин, министр, с 1979 по 1980. Годы жизни: 1923-1992
7. Ицхак Шамир, министр, с 1980 по 1986. Годы жизни: 1915-
8. Шимон Перес, министр, с 1986 по 1988. Годы жизни: 1923-
9. Моше Аренс министр, с 1988 по 1990. Годы жизни: 1925-
10. Дaвид Леви, министр, с 1990 по 1992. Годы жизни: 1937-
11. Шимон Перес, министр, с 1992 по 1995. Годы жизни: 1923-
12. Йосси Бейлин, министр, с 1995 (июль) по 1995(ноябрь). Годы жизни: 1948-
13. Эхуд Барак (Брог), министр, с 1995 по 1996. Годы жизни: 1942-
14. Дaвид Леви, министр, с 1996 по 1998. Годы жизни: 1937-
15. Биньямин Нетаньяху, министр, с 1998 (январь) по 1998(октябрь). Годы жизни: 1949-
16. Ариэль Шарон, министр, с 1998 по 1999. Годы жизни: 1928-
17. Дaвид Леви, министр, с 1999 по 2000. Годы жизни: 1937-
18. Эхуд Барак (Брог), и.о. министрa, с 2000 (4 авг.) по 2000 (10 авг.). Годы жизни: 1942-
19. Шломо Бен-Амин, и.о. министрa, с 2000 (август) по 2000 (ноябрь). Годы жизни: 1943-
20. Шломо Бен-Амин, министр, с 2000 по 2001. Годы жизни: 1943-
21. Шимон Перес, министр, с 2001 по 2002. Годы жизни: 1923-
22. Ариэль Шарон, министр, с 2002 (2 ноябрь) по 2002 (6 ноябрь). Годы жизни: 1928-
23. Биньямин Нетаньяху, министр, с 2002 по 2003. Годы жизни: 1949-
24. Сильван Шалом, министр, с 2003 по 2006. Годы жизни: 1958-
25. Ципи Ливни, и.о министрa, с 2006 (январь) по 2006 (май). Годы жизни: 1958-
26. Ципи Ливни, министр, с 2006 по 2009. Годы жизни: 1958-
27. Авигдор Либерман, министр, с 2009. Годы жизни: 1958-
Краткий список источников:
1. The Prime Ministers, edited by William Douglas Home, researched by Jennifer Browne, Barnes & Noble Books, New York, 1987
2. "Русские Записки", ежемесячный журнал, Париж, июль, 1938
3. A History of the Jews in the Modern World, by Howard M. Sachar, Vintage Books, New York, 2005
4. A Life of Contrasts, An Autobiography, by Diana Mitford Mosley, Times Books, Hamish Hamilton Ltd., UK, 1977
5. Электронная Еврейская Энциклопедия - http://www.eleven.co.il/, создана на базе Краткой еврейской энциклопедии, изданной в Иерусалиме в 1976-2005 годах Обществом по исследованию еврейских общин в сотрудничестве с Еврейским университетом в Иерусалиме.
6. History of the City of Jerusalem, by Michael Shterenshis, Herzlia, Israel, 2006
7. Israel’s Wars, by Ahron Bregman, Routledge, London, UK, 1999.
8. http://www.mfa.gov.il/MFA - web site of Israeli Ministry of Foreign Affairs.
9. Abba Eban, An Autobiography, Random House New York, 1977
10. Personal Witness, by Abba Eban, G.P.Putnam’s Sons, New York, 1992
11. "И вместe, и врозь", Александр Воронель, Mei, Минск, 2003
12. The Middle East, by Bernard Lewis, Touchstone, New York, 1995
13. The New Diplomacy, by Abba Eban, Random House, New York, 1983
14. The Israeli Secret Service, by Richard Deacon, Sphere Books Limited, London, 1977
15. Leap of Faith, by Noor, Queen of Jordan, Hyperion, New York, 2003
16. http://jhistory.nfurman.com/shoa/eihman000.htm, Исер Харэль, "Похищение палача"

[1] Более подробное изложение обстоятельств, связанных с Шестидневной Войной, можно найти здесь:http://berkovich-zametki.com/2005/Zametki/Nomer12/Tenenbaum1.htm, Борис Тененбаум, «Знаменитая арабо-израильская война 1967 года»