Majburd2

Было бы ошибкой полагать, что книга дьякона Кураева – это просто еще одно желтое издание. Сама-то по себе она на большее не тянет, но за ней угадывается многое. Хотелось бы думать, что кураевские писания отражают маргинальную позицию. Есть опасения, однако, что это не так. Держит он себя не как маргинал. Напротив, ему позволено вести себя как лицу, представляющему позицию Церкви. И после скандала с первым изданием данной книги автора не одернули. И после лекции о «забытых мучениках» – тоже. Не имея, как нас уверяют, формального благословения, этот труд усердный определенно выражает позицию неких кругов нынешней РПЦ, притом кругов достаточно влиятельных, чтобы Кураев поспешил стать рупором именно для них.

Шоумен в рясе, по всему его поведению видно, не станет брать на себя слишком много без дальнего прицела. Чтобы бежать «впереди паровоза», необходим, по меньшей мере, «паровоз» как таковой. И потому, даже не имея какой-либо конкретной информации, можно тем не менее сделать вывод, что подобные книги суть отражение закулисной борьбы за власть в верхних эшелонах иерархии. Этот процесс захватывает более низкие уровни, где шустрики с крестами на груди и пустотой в том месте, где у людей должна быть совесть, спешат определиться, чтобы не прогадать, выбрать верняка и поставить на него в предвкушении будущих продвижений и теплых местечек.

По данным агентств Reuters и Associated Press, Россия занимает в мире:

– первое место по абсолютной величине убыли населения и числу курящих детей;

– второе место по числу самоубийств, распространению поддельных лекарств, производству поддельных товаров (включая продовольственные) и количеству заключенных на 1000 чел. населения;

– третье место по количеству тоталитарных сект, угону машин, потреблению суррогатного алкоголя и распространению детской порнографии.

– 19-е место по валовому доходу и числу пользователей Интернета;

– 182-е место по средней продолжительности жизни (из 207 стран).

В Москве открыт первый вытрезвитель для детей и подростков. По данным МВД, в среднем, 150 000 человек ежегодно погибает по причинам криминального характера. По данным ООН, в середине XXI века, при нынешних демографических тенденциях в обеих странах, население России будет меньше, чем население Йемена.

И вот я задаю себе вопрос: возможно ли такое, чтобы я, бывший российский еврей, кому не так долго уже осталось пребывать на этом свете, больше озабочен будущим России, чем иные духовные, не сознающие исторического значения настоящего момента и ответственности РПЦ за судьбу России и ее народа? Неужели среди них много таких, кто, как наш дьякон, стремится получить привилегии без сопряженной с ними ответственности перед Богом? Остается лишь надеяться, что есть там люди более серьезные и способные осознавать всю тяжесть своей миссии на нынешнем переломном этапе, который равнозначен фактически второму крещению Руси. Этой надеждой и продиктованы нижеследующие заметки. Может ли состояться честный иудео-христианский диалог? Какой может быть тема такого диалога?

Хотели евреи жить своей обособленной жизнью – им ставили в вину это обособление – высокомерны по отношению к окружающим народам. Захотели евреи слиться с окружающим народом – их стало везде «слишком много», они «захватили» печать, юриспруденцию и пр. Евреи разрушали русскую культуру при советской власти, но и: слишком много было евреев – писателей, поэтов, музыкантов. Великий писатель земли русской не поленился составить перечень композиторов-песенников – сплошь евреев. Он не сказал, правда, что многие из тех песен непостижимым образом полюбились массам простых русских людей, которых почему-то совсем не интересовала национальность композиторов.

В свое время, в связи с открытием античастиц, много говорили о возможности существования антимира где-то во вселенной. Тогда же родилась шутка: – Кто движет вперед физику и сочиняет русские народные песни – в антимире? Ответ: антисемиты.

«Слишком много» было евреев-врачей. «Слишком много» было евреев-ученых. «Слишком много» евреев во время войны скрывалось в тылу. Неважно, что евреи-врачи лечили всех людей, невзирая на национальность, евреи-ученые подняли русскую науку на мировой уровень, а подчас и определяли этот уровень, что евреи в тылу обеспечивали фронт всем необходимым (это при Сталине-то, когда – чуть что не так – и ты вредитель или шпион). Неважно даже, сколько евреев было на фронтах и сколько из них получили «героя», стали полными кавалерами Ордена Славы, и просто орденоносцами...

А ведь и вправду неважно. Важно совсем другое. Что значит «слишком много»? В сравнении с какими показателями? Где эти нормы численности по «выгодным» профессиям и «удобной» занятости, которые были «перевыполнены» евреями?

Ответ дает А.И. Солженицын. Скрупулезно рассмотрев различные оценки численного участия евреев в войне, он останавливается на цифре, которая вполне пропорциональна удельному весу евреев в населении СССР. И задается вопросом:

«Так что ж – народные впечатления той войны действительно продиктованы антисемитскими предубеждениями? – Конечно, у какой-то части населения старшего и среднего возраста рубцы Двадцатых – Тридцатых годов не стерлись к началу войны. Но огромную часть фронтовиков составляли люди молодые, родившиеся на рубеже революции или после нее, их мировоззрение разительно отличалось от старших...»

Как бы само собой разумеющиеся антисемитские «рубцы»..., а пока... Автор приводит (зачем?) некоторые числовые данные – по генералам (в том числе: 33 генерала-еврея служили в инженерных войсках, было 26 генералов медицинской службы и 9 генералов ветеринарной службы»), по старшим офицерам, политрукам и военным врачам, – где процент евреев был заметно выше их доли в численности населения страны (в силу более высокого процента евреев с высшим образованием). Далее говорится (без цифр) о евреях – рядовых военных врачах, медсестрах, санитарах... И каков же все-таки ответ писателя? Он здесь:

«Но как бы неоспоримо важны и необходимы ни были все эти службы для общей конечной победы, а доживет до нее не всякий. Пока же рядовой фронтовик, оглядываясь с передовой себе за спину, видел, всем понятно, что участниками войны считались и 2-й и 3-й эшелоны фронта: глубокие штабы, интендантства, вся медицина от медсанбатов и выше, многие тыловые технические части, и во всех них, конечно, обслуживающий персонал, и писари, и еще вся машина армейской пропаганды, включая и переездные эстрадные ансамбли, фронтовые артистические бригады, – и всякому наглядно: да, там евреев значительно гуще, чем на передовой»[1].

По писарям и эстрадным ансамблям данные не приводятся – и так «наглядно». Ладно, «глубокие штабы» и пр. (много же мог, оглядываясь себе за спину, видеть фронтовик эти глубокие штабы, чтобы найти и пересчитать там евреев!). Но врачи полевых санбатов, которые оперировали – бывало, сутками без сна, бывало, под огнем противника? Санитары хотя бы, которые выносили раненых с поля боя, подчас и под огнем. Может, хоть этих приравняем к фронтовикам на передовой? А другие что, все до одного по блату – писарями в штабы, в инженерные службы, да и в службы пропаганды? Армия не была коррумпирована до такой степени, чтобы можно было свободно выбирать род службы – генералу ли, рядовому ли. Рассказывали люди после, что в 1941-м можно было увидеть и профессора геодезии рядовым на фронте, но все же вскоре власти стали учитывать образование и использовать специалистов по их квалификации.

Моя семья и родные. Отец был школьным учителем немецкого языка (Сибирь, Урал), постоянно носил очки. Призвали в 1942-м, ему без года сорок. Сперва определили пулеметчиком, но скоро оказался переводчиком в штабе – скорее всего, батальонного уровня, потому что остался лейтенантом. До марта 1945-го, когда лег в землю под Кенигсбергом. Сперва мама получила письмо от фронтовых друзей, откуда можно было понять, что убит он был не врагом, а своими («сбит машиной»). Потом пришла стандартная «похоронка». Что там случилось – пьяный водитель? Или расправа с евреем? Или то и другое? Было ли следствие? Ничего не известно.

Муж маминой старшей сестры, Ицко, был рабочим на заводе в Москве и, к несчастью, членом партии. Загремел в «народное ополчение» осенью 1941-го. Топали на фронт по Волоколамскому шоссе, где как раз на окраине жил он с женой и полуторагодовалым сыном. Каким-то образом ухитрился заскочить домой. Были на нем те самые туфли и пальто, в чем ушел на сборный пункт. Сказал: все одеты в свое, одна винтовка на троих (знаменитый, оправдывающий разгильдяйство начальства, лозунг: добудь оружие в бою!)... Больше о нем ничего не известно – «пропал без вести». Вдовам такой категории пенсию давали нищенскую – нет свидетельства, что погиб.

Мамин брат Матвей (ровесник моего отца) был обычным инженером-строителем среднего звена. Дали бронь, работал в Военстрое до пенсии. Другому маминому брату, Хаиму, в 1941-м было уже за 50. Всю войну прослужил в пожарных частях Москвы («Местная Противовоздушная Оборона»).

Сразу после войны младшая мамина сестра вышла замуж за демобилизованного фронтовика. Дядя Давид был рабочим на заводе в Киеве, его призвали в армию в июне или июле 1941-го, лет двадцати восьми. О войне рассказывать отказывался, только иногда во сне начинал стонать, кричать и метаться («война снится»). Кое-как выведали только, что служил в разведке, связанной с дивизионом «катюш». Ранен был неоднократно. Конечно, много орденов и медалей. Войну закончил рядовым.

Мамина племянница Доня из Винницы служила на фронте санитаркой, была ранена, осталась хромой и одинокой, заслужила ордена и медали, которые надевала на День Победы. Я их видел, потому что каждый год она получала открытку, напоминающую о встрече однополчан, и останавливалась у нас, приезжая в Москву, а потом рассказывала, как ее тепло приветствовали те, кто пришел. «Доживет до нее [победы] не всякий» – она вот дожила.

Третья мамина сестра, Полина, была замужем за кадровым офицером. Война застала их на львовщине. Муж не смог вывезти жену и четырехлетнего сына. Как только пришли немцы, соседи-украинцы зарыли их в землю. Заживо.

Ну и как будем всех их считать, Александр Исаевич, в какие проценты заносить?

Может, и не сознавая того, фактически Солженицын стоит на известном принципе процентной нормы. Общее количество евреев на фронтах – соответствует, но во втором-третьем эшелонах – превышает (так ему кажется). Стало быть, на передовой – недовыполнение нормы. Отсюда, он считает, можно понять тех, кто говорили: «мы на фронте, евреи в Ташкенте» и «Иван в окопе, Абрам в рабкопе». Железная логика и никакого в народе антисемитизма. И сам же А.И. рассказывает о случаях, когда бежавших из гетто евреев партизаны в отряд не принимали, а оружие отбирали.

Но тогда нужно пойти вспять: почему процент евреев с высшим образованием превышал «пропорцию», почему они чаще хотели быть врачами, чем агрономами... и т. д. Солженицын ведет себя точь-в-точь как тот «рядовой фронтовик», – он тоже оглядывается и видит, наглядно видит, где евреев «гуще». И точно так же не идет дальше, потому что считает свое впечатление достаточным основанием для известных выводов. Но право же, от маститого писателя-философа вправе было ожидать чего-то большего, чем от деревенского парня с погонами рядового.

Вспоминая известный ответ В. Астафьева на письмо Н. Эйдельмана, тот же Губерман недавно написал:

«Жалко литераторов, которые мечтают об отделе кадров. Тем более что мечтают попусту и зря, поскольку все равно ведь продолжается и длится обсуждаемая горькая беда. Евреи сочиняют песни, и они становятся народными, высказывают проницательные и тонкие суждения о Пушкине и Достоевском, пишут для театра, и в театрах совершаются аншлаги, над статьями в энциклопедиях корпят... И смотреть на это мерзко и противно лучшим представителям народа коренного. Ибо ясно им, что не будь этих пронырливых инородцев, сами стали бы писаться песни, составляться словари, исследоваться Лермонтов и они сами...»[2]

Совершенно идентичная картина наблюдалась в Германии во время Первой мировой. Там даже высказывалось требование устроить перепись евреев страны – сколько на фронте и сколько в тылу. В это время В. Ратенау писал своему другу:

«Не пытайся переубедить этих людей: их вера в испорченность инородцев помогает им жить... Отняв у них эту веру, ты лишаешь их чего-то незаменимого; пусть это ненависть, но она согревает почти так же сильно, как любовь. Чем больше будет число евреев, убитых на фронте, тем яростнее их враги будут доказывать, что все они укрываются в тылу и наживаются на ростовщичестве...»

Сколько казахов было на фронте в пропорции к их доле в населении страны, и в каких эшелонах? А сколько марийцев? И как много внимания этим вопросам уделено в печати русскими авторами?.. Вот именно. «Что первично, что вторично...» В контексте обсуждения антисемитизма не то важно, где и сколько было евреев, а то существенно, что иные люди склонны замечать и считать евреев вокруг себя (и даже не считать – «всякому наглядно»!). Именно евреев, а не чувашей, или мордвин, или якутов, или еще кого из множества уважаемых инородцев России. Откуда это идет? В темной сфере иррационального, в подсознательном позыве высматривать и выделять именно и только евреев – там начинается антисемитизм. Там априори формируются выводы, для оправдания которых уже после приходится искать (и перевирать) ссылки и статистику, лезть в еврейские книги и пр.

Повторяю: я не думаю, что «Двести лет вместе» можно назвать антисемитской книгой. Скорее, автор не справился с материалом, так как с самого начала не договорился четко сам с собой о том, на какие вопросы хочет ответить и что нового имеет сказать на эту болезненную тему. Он выбрал позицию: «взаимное покаяние». Позиция эта оказалась, по меньшей мере, шаткой. Ею предполагаются, во-первых, ответственность целого народа за преступления его представителей, и, во-вторых, обоюдная вина народов русского и еврейского.

Обе предпосылки – ложные. Первая – потому что в мире есть только одна инстанция, перед которой целый народ в ответе за своих мерзавцев, и это – Бог. Вторая – потому что предполагает наличие равномощной пары: юдофобия – русофобия. Иными словами: если погромы, убийства и притеснения евреев совершались потому только, что они евреи (и это бесспорно), то и преступления этнических евреев в отношении русских людей мотивировались ничем иным, как именно и только тем, что те – русские. Та самая ложь, которую проповедуют отъявленные антисемиты. Вряд ли, я думаю, Солженицын – в такой формулировке – ее разделял. Но к ней неизбежно ведет его исходная позиция. Потому его и заносит подчас, когда из достоверных свидетельств делаются неверные выводы с антиеврейским душком («антиславянский характер революции», «рубцы Двадцатых-Тридцатых годов» и др.). И выходит сплошь да рядом, что не свободная мысль ведет его перо, а предрассудки определенной субкультуры.

«Нас не любят не потому, что на нас возведены всяческие обвинения: на нас возводят обвинения потому, что не любят. Оттого этих обвинений так много, они так разнообразны и так противоречивы. Сегодня нам кричат, что мы эксплуатируем бедных, завтра кричат, что мы сеем социализм, ведем бедных против эксплуататоров. Одна польская газета на днях уверяла, что евреи расчленили Польшу и отдали ее России, а 100 русских газет уверяют, что евреи хотят расчленить Россию и восстановить Польшу… Что же, на весь этот визг и лай со всех сторон надо откликаться, божиться, уверять, присягать? Немыслимо и бесполезно. Если даже опровергнем одно, родится другое. Человеческая злоба и глупость неистощимы…»

Да уж. Некоторые доходят уже до того, что евреи, мол, сами же поджигают синагоги и оскверняют свои кладбища, сами же организуют на себя нападения на улицах. И еще Холокост. Его не было, это выдумка евреев. В то же время его евреи организовали сами, чтобы потом тянуть репарации с европейских стран.

В одном месте Кураев цитирует Соломона Лурье, написавшего когда-то книгу «Антисемитизм в древнем мире», а именно: что в местах, где не было евреев, не было и антисемитизма. Тонкое замечание, не правда ли? И вывод не менее тонкий: антисемитские чувства в людях вызывают сами евреи.

Я мог бы еще раз вспомнить про Московию времен Алексея Михайловича, где спокон веку не было евреев, но известные чувства к ним существовали. Лучше, однако, привести свидетельство из более близких нам времен. Писатель Александр Матлин вспоминает о том, как во время войны ребенком был в эвакуации в глухом заволжском селе и там пошел в первый раз в первый класс:

«Первый день в школе начинается с переклички. Учительница, глядя в классный журнал, по очереди называет фамилии детей, и тот, кого она назвала, должен встать и ответить на два вопроса: 1) какой твой день рождения? и 2) какая твоя национальность? Когда подходит моя очередь, я чувствую себя растерянным. Я не знаю, что такое национальность. Эти деревенские восьмилетние мальчики и девочки, которые еле-еле могут считать до десяти и не знают ни одной буквы, на вопрос о национальности отвечают без запинки: русский. А кто я?

– В чём дело, Матлин? – говорит учительница. – Ты что, не знаешь своей национальности? Тогда спроси у своей мамы.

– Наверно он еврей, – раздаётся голос с задней парты, и весь класс взрывается от хохота. Эти мальчики и девочки знают, что «еврей» – это что-то вроде национальности, но они никогда не видели еврея. Они часто используют слово «еврей», когда дразнят друг друга. Это – обидное слово, что-то вроде «дурак» или «засранец». Это слово часто используется в выражениях «жадный, как еврей» или «трусливый, как еврей» или «хитрый, как еврей». Конечно же, нормальный живой человек не может быть евреем».

Вспомним также заслуги евреев в молодых республиках Прибалтики – и благодарность населения. Заслуги Вальтера Ратенау в Германии и, опять же, благодарность немецких «патриотов».

Едва ли перед лицом подобных свидетельств можно отрицать фундаментальный факт: антисемитизм – иррационален. Иными словами, он действительно исходит из животного (зоологического) начала в человеке. Это мы находим даже у В.В. Шульгина. Подробно распространившись об «антисемитизме расовом» и «рассудочном, или политическом», он, в конце концов, признается, что антисемитские чувства вырастают из иррациональных ощущений – из подсознательного страха, из ощущения угрозы. Он тут же пытается объективизировать это чувство тем, что евреи, якобы, стремятся властвовать над русским народом. Понятно, что смехотворный предлог этот – не причина антисемитизма, а его порождение.

Особое отношение к евреям формируется или из детских фобий, или – как зависть плебейской души к аристократам (вариант: зависть бездаря к одаренности), а кто-то бессознательно впитывает это из повседневного быта и культуры своего окружения. У одних названное чувство так и остается на уровне, когда нас просто выделяют и отмечают, иногда даже с известным уважением. У других имеет место разной степени неприязнь. У самых ущербных все выливается в злобную ненависть. И это – Амалек.

Юдофобия может стать подходящей темой для иудео-христианского диалога - в кабинете психиатра.

Покаянность, самобичевание – это одна из самых очевидных и глубоких черт русской культуры, причем не только высокой, литературной, но и бытовой. Назовите мне еще народ, который рассказывает о себе такие жестокие анекдоты, который готов носить на руках и боготворить еврейских хохмачей (типа Жванецкого), в слизь стирающих все подробности его жизни и истории, который так бездумно готов при встречах с иностранцами рассказывать гадости о своей жизни, своем правительстве, своей вере, своей истории… –

– пишет дьякон. Не пойму я что-то, какое отношение к покаянию имеет сказанное тут о русском народе. Или это дьякон кое-чего не понимает. Например, что рассказывать анекдоты о себе – то есть, самоирония и самонасмешка – признак не самобичевания, а напротив – душевного здоровья и чувства внутренней полноценности. Про «веру и историю» – врет дьякон для вящей пущести. Уж сколько поездил я – и в командировки, и с палаткой – «от Белых вод до Черных», от Твери до Астрахани, от Белоруссии до Владивостока... Скольких людей повидал – и рабочих, и крестьян, и инженеров, и конторских работников «низового звена» – разных возрастов, разного образовательного уровня, разного состояния, – сколько водки попил с ними – на стройплощадках и в мастерских, в тени колхозного трактора и на плитах под башенным краном, в поезде, в доме, в конторе, на рыбалке... Разных людей встречал, и хамского типа в том числе. Бывало, что и национальность мою отмечали, когда – добродушно, иногда (редко) – не совсем. Но никогда, ни разу не видел и не слышал, чтобы пачкали русские люди свою веру и историю. Про жизнь свою и про правительство – этого было сколько угодно. Я, москвич, тоже подчас был для них, что иностранец – явился из другого мира, и уедет, как приехал. А главное – я их заинтересованно слушал...

Да, готовы рассказывать при встречах с иностранцами гадости о своей жизни и своем правительстве. Оттого, что кругом одолевает радиотелевизионная ложь, житье плохое, как ни работай, правительство – вруны, подлецы, надутые морды или шуты гороховые, изменить нечего невозможно, нигде не найти управы, и поделиться не с кем. Никто не станет тебя слушать (ты что ли один такой!) И рассказывают иностранцам потому только, что им одним ты интересен, они одни готовы тебя выслушать. Кураев очень печется о народе – умом, но по части уважения к своему народу у него определенно есть проблемы.

И с чувством юмора у него тоже проблемы. «Назовите мне еще народ...» Назвать ему, что ли? Лучше вспомню я веселый еврейский анекдот. В одном местечке был еврейский погром. Ну погром как погром, ничего особенного. Громили еврейские дома и лавки, грабили еврейское добро. Ну как обычно, вы же знаете. Кого-то убили, конечно, не без того. А двоих евреев распяли на стене сарая. Потом все кончилось, погулямши и устамши, громилы разошлись по домам к своим женушкам и детушкам. А эти двое так и висят, прибитые гвоздями. «Мойше, ты как? Тебе очень больно?» – спрашивает один. «Да ничего так, – отвечает Мойше, – больно только, когда смеюсь».

Специфически еврейскую окраску вносит в этот анекдот только тема погрома. По сути же своей он применим точно так же к русскому народу, как и к еврейскому. Я взялся писать эту работу, чтобы разоблачить клевету, возводимую дьяконом Кураевым на еврейскую традицию и еврейский народ. Мог ли я подумать, приступая, что придется мне защищать еще и русский народ от поклепов этнорусского дьякона Русской православной церкви!..

Я родился в России, вырос в России и прожил большую часть жизни, всегда в гуще простых русских людей. Мой родной язык – русский. Русская культура всегда была моей культурой – до недавнего времени единственной, но она и сейчас со мной. Всякого я натерпелся и навидался. Много видел добра и немало зла – из-за своего национального происхождения – не только, но в том числе. Много есть симпатичного в русских людях – их открытость, особая русская тяга к правде-справедливости, их трудолюбие, их, если так можно сказать, массовая талантливость. И еще: из всех своих наблюдений, из всего своего опыта жизни среди русских я вынес, что характерная черта русских людей – не принимать себя слишком всерьез, умея при этом блюсти свое достоинство. Отличаясь многим от еврейского, в этом отношении русский характер с ним сходится. И это – одна из причин, почему народ любит юмористов. От русского смехача Михаила Зощенко до «еврейского хохмача» Михаила Жванецкого. Можно назвать и еще одну причину – любовь к правде-матушке.

У Кураева и тут чего-то не хватает. Речь уже не о чувстве юмора, которого ему, конечно, призанять бы, да кто ему даст. Речь, скорее, о душевной организации. О природной душевной тонкости, интеллигентности, которую я, вслед за многими, часто находил в простых русских людях и которая не имеет отношения к уровню образованности. С этим можно только родиться. А можно родиться без этого. Ведь среди русских людей (коли уж говорим о русских) попадается и немало хамья. И это тоже не имеет отношения к уровню образованности. Разница в том, что у людей малообразованных хамство проявляется неприкрыто, а образованные могут прикрывать это эрудицией и даже отстаивать в меру своей образованности – например, философско-богословскими примочками.

Не помню, кто сказал: смех убивает. Насколько я знаю, в христианской традиции смех рассматривается как атрибут дьявола. Гетевский Мефистофель – это, прежде всего, злой насмешник, который норовит убивать смехом все святое. Но при всем при том, западная Церковь терпела народно-смеховую культуру, и даже подчас духовенство участвовало в карнавальном действе (пародийные проповеди). В еврейской традиции, как уже сказано, такого дьявола не существует. Аналогом злобного насмешника, кому любого рода святость – кость в горле, который восстает даже против Самого Бога, здесь выступает Амалек. И у нас имеет место ежегодная расправа-осмеяние Амалека – пуримский смех.

Сравнительно с католической Церковью, русское православие (если ошибаюсь – прошу прощения) традиционно было менее терпимо к народно-смеховой культуре. Скоморохов преследовали. Но смеховая культура русского народа жила и развивалась вопреки гонениям. Однако, насколько мне известно, русский народный смех никогда не направлялся на православную веру – даже притом, что предметом осмеяния могли стать какие-то отрицательные черты отдельных представителей духовенства. Как я понимаю, «Сказка о попе и его работнике Балде» имеет народные корни. Там – «поп – толоконный лоб» поплатился за свою скупость. Но там есть и Балда – обаятельный и чисто русский типаж. Никакого отношения все это не имеет к самобичеванию – оставим его маргиналам-юродивым. И покаяние тут – ни с какого боку. Все путает дьякон Кураев от своего невежества. Не помешало бы ему почитать, что пишут о народно-смеховой культуре русские ученые М. Бахтин и Д. Лихачев.

Петрушка, Тиль Уленшпигель, Ходжа Насреддин, Герш Острополер, безымянный габровский обыватель – можете продолжить... Насмешка, шутовство, буффонада были популярны и любимы многими народами. Даже литературный персонаж ХХ в. – бравый солдат Швейк – стал лицом фольклорным, продолжая жить у чехов в анекдотах. «Василий Теркин» – книга целиком оригинальная, но сам образ не выдуман Твардовским. Вася Теркин уже существовал в солдатском фольклоре 1930 годов. «Хорошо, когда кто врет весело и складно»...

Что делает сатира? Коротко говоря, не дает забыть о том, что существует естественный порядок вещей – Божеский чин – гармония, нарушаемая лжецами, лицемерами, проходимцами, хапугами, бандитами. Словами того же Жванецкого: – Либо ты называешь дерьмо дерьмом, невзирая на должности и звания. И народ тебе кричит: «Ура!». Либо ты кричишь: «Ура!», и народ тебя называет дерьмом, невзирая на должности и звания.

Сатира восстанавливает попранную справедливость. Юмор позволяет унижаемому индивиду (или народу) сохранять собственное достоинство. Такой смех – это духовная победа добра над злом, света над тьмой, правды над ложью. Он охраняет, укрепляет, восстанавливает в правах подлинные ценности и разоблачает фальшивые. Только тот, кто классовым чутьем ощущает личную, для себя, опасность такого смеха, может сказать, что смех этот «в слизь стирает все подробности жизни и истории». Ну уж нет! Такой смех в слизь стирает лицемеров и негодяев. Такой смех – очищает. И тот, кто называет любимого народом комика «еврейским хохмачом» – недобро подчеркивая его национальное происхождение – демонстрирует, что не живет он со своим народом, и, претендуя на роль выразителя народных чувств, выставляет себя злобным клоуном. Получается, что Пастернак – еврейский поэт, Окуджава – грузинский, а Юлий Ким и Виктор Цой – корейские барды.

Вот в чем несчастье нынешних русских «национал-патриотов». Они претендуют на статус выразителей народных чаяний и забот. Но при этом они не столько любят русский народ, сколько ненавидят еврейский. Их отрицательно-ругательное отношение к народным любимцам – Высоцкому, Жванецкому – показывает их чуждость душе русского народа и лишает их морального права говорить от его имени. Они не умеют уважать свой народ и не чувствуют его. Если они и являют собой выражение чего-то русского, то это – упомянутое выше в противовес интеллигентности.

Вот и судите, кому присуща русофобия, кому она нужна и зачем. Насколько вообще можно говорить о ней как о чем-то реальном, русофобия есть изнанка юдофобии. К нам это отношения не имеет. Для межконфессионального диалога здесь предмета нет.

Сказал евангельский Иисус: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Матф.28:19). Коль скоро, однако, христиане инкорпорировали ТАНАХ в свой канон святых книг, им бы следовало с самого начала обратить внимание на то, что произнес пророк от имени Господа: «Вот народ, которому жить отдельно и между народами не числиться». (Числ.23:9) И отнестись серьезно к этим словам Всевышнего. Сие означало бы – признать отделенность Израиля от других народов и, крестя «все народы», сделать исключение для одного, который «между народами не числится». Не было сделано ни того, ни другого, ни третьего.

Однажды, в донесении Наполеону, его моравский наместник написал между прочими вещами, что обращение евреев – не стоящее дело, ибо крещеные евреи «станут тогда ни евреями, ни христианами, а просто скверными людьми». Нужно сказать, замечание весьма проницательное. Во все времена именно выкресты становились нашими злейшими врагами. Много несчастий навлекли они на евреев и мало добра принесли христианам.

Выкрестом, судя по имени, был Бар Зома, возглавивший разгром синагог в Земле Израиля в IV в. н. э. И брат Пабло, доминиканец, вызвавший на диспут Моше бен Нахмана (Нахманида) в Испании. И еще многие зачинщики «диспутов», каковые кончались для евреев отнюдь не столь благополучно. И монах Теобальд (или как его там) – автор первого «кровавого навета» в контексте «всемирного еврейского заговора» (Англия, XII в.). И другие клеветники и доносчики. Выкрестом был забрызганный с головы до ног еврейской кровью Торквемада. Принесло все это христианству какую-то пользу? Нет. Только запятнало историческую Церковь.

Я там выразился, что, мол, Кураев «лезет» в наши святые книги. Но можно ли себе представить нашего дьякона, денно и нощно просиживающим за еврейскими книгами в поисках одиозных вещей (извините, мол, не приеду сегодня на телешоу – Талмуд читаю, оторваться не могу)? Да это ему и не нужно. В его распоряжении масса антисемитских книг с готовыми «цитатами». А что же авторы таких книг – ужели они перерывали весь Талмуд? Не смешите. У них были и есть свои источники – и это творения выкрестов, якобы открывавших человечеству глаза на антихристианскую сущность еврейских книг. Мы уже видели пример «доктора Юстуса» – выкреста Бирманна – автора «Еврейского зерцала», но подобных клеветнических книг, подобных «Книге кагала» Брафмана, было множество в разные времена. Предатель сильнее всего ненавидит тех, кого он предает.

Об уровне действительных познаний этих ренегатов говорит такой случай. В XV в. Церковь затеяла, было, кампанию по очередному публичному сожжению Талмуда. Но что-то уже изменилось в воздухе эпохи. Император Максимилиан захотел узнать, что это за ужасная книга такая, и поручил выяснить это Иоганну Рейхлину, будущему сподвижнику Лютера. Тот стал наводить справки среди выкрестов Германии, но все признавались, что Талмуда не знают. Был тут один викарий, знаток Талмуда, говорили ему, но он уехал в Турцию и там опять сделался евреем.

Ненависть греховна, говорит христианство в теории. А на практике? Спросите-ка, сказал кто-нибудь из миссионеров когда-нибудь какому-нибудь выкресту, что ненависть к своему народу греховна? Напротив, говорят: ты уже не еврей, у нас нет ни эллина, ни иудея. Так что давай побольше компромата. Как и прежде, многие христиане – и Кураев в первых рядах – не думают даже прекращать свою миссионерскую деятельность среди евреев. Это у них особая заслуга – крестить еврея. Все равно, что на войне – взять в плен генерала.

Христиане, кстати, видят возможность светлого и творческого будущего для Израиля как народа. Если Израиль однажды примет своего Христа – он вновь станет первенцем Божией любви. Если Израиль переступит через древние установления, которые предписывают ему двойной стандарт по отношению к иным народам – он совершит великую революцию в своей истории.

Карикатурный этот дьякон пишет сегодня так, будто в истекшем столетии в Европе и мире ничего не произошло. Да и никакого «первенца любви» не предусмотрено – тут очередная ложь. За благостными словами о «светлом будущем» и «первенце» стоит ассимиляция – известный издревле церковный вариант окончательного решения. Который привел к нацистскому варианту. Который не удался за две тысячи лет и не удастся никогда. Если такова позиция возрождающейся Русской православной церкви, то нравственные перспективы ее – сомнительны. Неужели же история их ничему научила? Наш дьякон, во всяком случае, рвется в бой:

Никто же ведь не будет возмущаться, если некая миссия призовет какое-нибудь африканское племя оставить его традиции человеческих жертвоприношений и перейти к иным способам выражения своих религиозных чувств. Но ведь переход от человеческих жертвоприношений к сожжению жертвенных животных есть не единственный шаг на пути духовного прогресса. Переход от ветхозаветного национализма к евангельскому универсализму также есть шаг на этом пути.

Это не простой «переход» – это диалектический переход. Иными словами, шельмовство. В первом случае – переход от язычества к монотеизму, во втором – переход от совершенного монотеизма к сомнительному (для нас) монотеизму троичного божества. Смена Единственного на Троицу представлена «духовным прогрессом». Почему? Почему это – прогресс? Потому что христианство возникло позже иудаизма? Потому что христианство претендует на универсализм? Но тогда я задам вопрос: почему бы не агитировать евреев переходить в ислам? Он возник еще позже и тоже претендует на универсализм – притом успешнее, чем христианство. Христиан в мире меньше, чем мусульман, а если взять только христиан православных – то ничтожно меньше. И ислам – религия строгого монотеизма. Ах, наш дьякон считает христианство единственно истинной религией, а в нем – православие единственно истинной формой христианства. То есть, при ближайшем рассмотрении все упирается в персональную эстетику дьякона Кураева. В его личное мнение о том, что чего лучше. Тогда пусть не пудрит нам мозги.

«Ветхозаветный национализм» – иудаизм, то есть – пребывает в ряду великих мировых религий, именно оставаясь религией одного народа. Его «национализм» (а также «расизм») нисколько этому не мешает. Так что евреи и здесь ухитрились устроиться на особом положении среди народов мира. А нам – чисто по-советски – предлагают променять свою кровную семью на жизнь в дружной семье трудового коллектива.

Хотя моего мнения никто не спрашивает, все же скажу, что я сочувственно отношусь к недовольству РПЦ по поводу миссионерской деятельности зарубежных протестантов в среде российского населения. Хороши ли протестантские конфессии сами по себе или нет – не имеет значения. Существенно то, что обращение части населения в иную, чем православие, конфессию является дополнительным фактором разделения и раздора в русском народе – чего хватает и без того. Успех этих миссионеров, если он имеет место, в значительной мере объясняется неведением их аудитории в вопросах веры и религии. Фактически, преподнося свою конфессию как «самое правильное христианство», они паразитируют на человеческой неосведомленности.

То же самое можно сказать и о христианском миссионерстве среди евреев. Еврей, оторванный от традиции в трех-четырех поколениях, но ищущий Бога сейчас, может стать легкой добычей сладкоречивого священника. Нечего и говорить, что у того христианство непременно представляется как истинная религия, тогда как иудаизм непременно окарикатурен. Примеров последнего мы видели достаточно у Кураева. И он даже не стесняется, ничего зазорного не видит в том, чтобы спекулировать на неведении некоторых евреев относительно законов Торы.

А вот с другой стороны – интересный момент обнаруживается. В семье «братьев во Христе» нет ни эллина, ни иудея. А вот евреи – таки есть! Не верите? Кураев свидетель:

И так силен в евреях революционный пафос, пророческий пафос, твердящий «мы в ответе за все», что даже в крещеных евреях, в евреях, принявших священство и даже монашество, он продолжает вспыхивать. Весьма часто приходится замечать, что этнический еврей, ставший православным священником, становится человеком «партии» и крайности. Он не может ограничить себя просто кругом своих приходских или монашеских обязанностей. Ему нужно «спасать Православие»<...> Для еврея почти невозможно не считать себя мерилом истины и православия<...>

Понимай так: еврей, прельщенный миссионером, ознакомившись с христианством и церковной жизнью изнутри, открывает для себя рано или поздно, что не все там так лепо и благостно, как ему это представили. И начинает «возникать»... Тогда всплывает: да он же еврей, а они все такие – не такие...

Вспомним также, что человек, которого прот. Иоанн Мейендорф назвал «первым с истории коллекционером ересей»...– это св. Епифаний Кипрский, судья св. Иоанна Златоуста. Св. Епифаний был евреем<…> И в Троице-Сергиевой Лавре, время от времени запрещающей продажу моих антисектантских (!) книг также официально цензорами являются выкресты. Эх, казачки палестинские!

Вот он где, крик души. Не в том дело, как ведут себя крещеные евреи. А в том дело, что их и тут выделяют из общей массы. Не обольщайся, выкрест! Тебе и здесь не дадут забыть о своем еврействе. Даже Епифанию (святому!) напомнили, да еще аж пятнадцать столетий спустя. В дружной семье православных – ты чужеродный элемент, засланный казачок. Палестинский...

Отчего же «казачки» вдруг – палестинские? Причем здесь любимые арабы? Да какие там арабы!.. Так, вырвалось... Не скажешь ведь, как думаешь. А в голове что-нибудь вроде: эх, жидовня проклятая, и тут от них житья нет!..

Иудео-христианский диалог? Нет, и здесь нам с ними не о чем толковать

Когда со сладкой улыбкой и елейным голосом приблизится к тебе миссионер, вспомни, сколько еврейских детей, и даже еще не рожденных, было убито «во имя Христа». Вспомни, сколько мук издевательств и измывательств претерпели твои предки под знаком креста – только за отказ поклониться этому символу. Вспомни, как объяснил Розенцвейг свое решение остаться евреем. По выражению одного из моих друзей, для еврея принять христианство – такая же профанация, как пройти процедуру усыновления у собственного отца.

Ищешь Бога, соплеменник? Вот Он! Перед тобой. Открываешь Тору – это Он говорит с тобой: «Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов, кроме Меня. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу... Не поклоняйся им и не служи им». (Исх.20:2-4)

Ты все еще в нерешительности? Снова Бог твой обращается к тебе: «Смотри, я предложил тебе сегодня жизнь и добро, или смерть и зло... (Втор.30:15) И еще раз: Жизнь и смерть предложил я тебе. Выбери жизнь!» (Втор.30:19)

Знай: родиться евреем – это судьба, стать полноценным иудеем – это твой выбор. Мудрейший из людей, назвавший себя Коэлет (по-русски: Екклесиаст), хотел докопаться до сокровенного смысла человеческого существования. И к чему он пришел? «Конечный итог всему услышь: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, ибо в этом вся суть человека!» (Еккл 12:13)

СЛУШАЙ, ИЗРАИЛЬ! ГОСПОДЬ – БОГ НАШ, ГОСПОДЬ – ОДИН!

В 1965 папа римский Иоанн XXIII публично воззвал к Создателю: «Мы признаем теперь, что в течение многих столетий духовная слепота не позволяла нам увидеть красоту Твоего избранного народа и разглядеть в его лице черты наших первородных братьев». О вековой слепоте христиан, заметим, заговорил человек, сидящий на месте тех, кто из века в век обвинял в духовной слепоте – иудеев.

После 2-го Ватиканского собора французский епископат выпустил «Послание», где сказано: «Первый завет не превратился в ветхий под воздействием Нового. Он остается его корнем и источником, основанием и обетованием… его следует принять и признать в первую очередь в нем самом». И католический теолог Джон Павликовский пишет:

«На данном этапе религиозной истории христианам необходимо признать, что иудаизм продолжает играть уникальную, исключительную роль во всеобъемлющем процессе спасения человечества… Подлинный диалог между иудаизмом и христианством, реальное теологическое осмысление их взаимоотношений могут начаться только с четкого осознания различий между двумя религиями»[3].

Не одни лишь католики, вот что пишет протестантский теолог Шоневельд:

«Когда иудей говорит «Тора», христианин говорит «Христос». По сути, они говорят об одном и том же, хотя и совсем разными словами. И иудеи, и христиане призваны идти путем Торы, учения Бога Израилева, который есть Путь, Истина и Жизнь. Иудеи проходят этот путь, составляя единый народ Израиля, участвуя в Синайском завете через исполнение «мицвот»… Христиане проходят этот же путь, составляя единое Тело Христа – правоверного иудея, который сам был воплощенной Торой, – участвуя в его жизни, распятии и воскресении через таинства и жизнь в вере»[4].

Это на Западе. А что в России? Вот что писал Алексий II, Патриарх Московский и всея Руси:

«К сожалению, проявления антисемитских настроений и выступлений в настоящее трудное для нашего общества время кризиса, распада и роста национального обособления и этнического шовинизма имеют место в нашей жизни и имеют питательную социально-политическую среду для своего роста и распространения среди крайних экстремистов радикально правых шовинистических групп. Задача Русской Церкви – помочь нашему народу преодолеть это и победить зло обособления, этнической вражды и узкоэгоистического национал-шовинизма. В этом трудном для нас деле мы надеемся на понимание и помощь наших еврейских братьев и сестер, ради построения совместными усилиями нового общества демократического, свободного, открытого и справедливого для всех, кто живет у нас, такого общества, из которого никто не желал бы больше уезжать, и где евреи жили бы уверенно, спокойно, в атмосфере дружбы, творческого сотрудничества и братства всех детей Авраама, детей единого Бога-Отца, Бога Авраама, Исаака и Иакова, Бога отцов ваших и наших».

Статья называлась: «Мы должны быть едино с иудеями». В Интернете, где я нашел эту статью, указано, что она была опубликована в «Еврейской газете», 1992, № 1. Если так, значит, в том же номере была напечатана и статья Андрея Кураева «Антисемитизм это грех». Как говорится, в надлежащую волну... Вот как писал Кураев в указанной статье:

Я прошу прощения за любые действия, совершенные православными верующими против евреев. Ненависть приносит радость человеку, разрушительную, леденящую радость. Мы должны заменить ее чем-то более гуманным. Борьба против антисемитизма – это не деструктивная задача, это борьба за создание особо целостного мира человека. Слишком легко использовать ксенофобные, националистические процессы, придав им религиозный оттенок. И поэтому я хотел бы предупредить, что Православной церкви хотя и противен антисемитизм, но уничтожить его в один день невозможно. Это должен быть многолетний труд по перевоспитанию людей – процесс изменения души человека…

Конечно, в один день невозможно. Конечно, «изменения души человека». Видимо, в порядке «многолетнего труда по перевоспитанию людей» он и издал дважды свою книгу «Как делают антисемитом». А может, надлежащая волна пошла в иную сторону? В таком случае на святой Руси снова побеждает «евангелие от Маркиона».

Вряд ли я открою большой секрет, сказав, что Русская православная церковь спокон веку была враждебна к евреям. Если это – антисемитизм, то не расовый, а религиозно мотивированный. Крещение евреев приветствовалось, подчас стимулировалось и всегда целеполагалось. Что было резко отрицательным, так это – отношение к еврейской традиции. Которое переносилось подчас и на людей, упорно эту традицию хранивших. Хотелось бы ошибиться, но боюсь, в данном отношении и сегодня все обстоит сходным образом.

Верно, ни католики, ни протестанты не претерпели в недавнем прошлом такого повального разгрома, как это произошло с русским православием. Понятно, что идет процесс восстановления, когда нужно решать массу проблем, таких, в числе прочего, как церковные здания, создание корпуса священников и системы образования, не говоря уже о проблемах финансирования, и массы других, о которых мы понятия не имеем. Да еще недавние внутрицерковные осложнения... Вероятность подобных эксцессов заложена в ситуации, потому что, хоть Церковь и имеет за спиной богатые традиции, имело место нарушение нормального процесса передачи этих традиций от поколения к поколению. В значительной степени, РПЦ строит себя заново. При всей болезненности происходящего, в конечном итоге это может послужить консолидации Церкви и более четкому ее самоопределению.

С другой же стороны, сейчас налицо режим наибольшего благоприятствования для церковного строительства. И молодые люди идут в Церковь. Они приходят в академию – а там профессором дьякон Кураев, который кормит их средневековой жвачкой, имитируя веру в Бога. Какую смену растят себе нынешние иерархи?

Отношение к иудаизму – только один, возможно, не самый главный аспект общего состояния дел. Но это симптом. Похоже на то, что православие возрождается в России точно таким, каким оно было «прежде всех бед». Если дело обстоит указанным образом, это означает, что РПЦ не видит за собой – не имею права употреблять слово «грех» – никаких промахов, послуживших упадку ее влияния и обеспечивших попустительство народных масс при последующем ее разгроме воинствующими безбожниками. То, что рупором нынешнего православия выступает такое нравственное ничтожество, трудно воспринимать иначе, как дурной знак.

В 1910 г. священник И. Восторгов проехал по Сибири и был поражен обилием левых газет практически во всех губернских и даже в маленьких городах. «Издатели и редакторы – сплошь евреи» – отметил он. Рассказывая об этом, П. Проценко, православный историк гонений на Церковь, пишет:

«Но его мысль, отыскав источник бед в засилье «левой еврейской прессы», удовлетворяется ложью, потому что руководствуется неевангельскими представлениями о зле <...> Когда христианин отличает злоумышленника по его принадлежности к определенной нации, по крови в его жилах, по темпераменту его личности (сказывающемуся, например, в общественной активности), то такой верующий прельщен отцом лжи. Антисемитизм в России оказался разновидностью эсхатологического испуга, сопутствующего утрате духовных ориентиров»[5]

В эту тему я дерзаю вступать потому, что слишком важные вещи поставлены на карту. В свое время всерьез обсуждались вопросы о возможном отделении от России Дальнего востока, иных сибирских регионов и даже распад России на ряд государств. Сейчас публицистика почти не упоминает о том, но это было. Распад страны был предотвращен, но никакой политик не способен предотвратить идущий полным ходом распад душ. Россия деградирует на глазах. Демографические показатели ужасны, и прогнозы – еще хуже. Цинизм чиновничества и политиканов превосходит любые мыслимые рамки. Духовное состояние населения... да что там говорить.

Очевидно, что все сказанное есть следствие атеистического воспитания нескольких поколений народа при упадке Церкви в период перед революцией и униженном положении ее во всю советскую эпоху. Не только РПЦ постигла такая участь, но сейчас речь о ней. В отношении нравственного воспитания людей, к сожалению, – никакие философско-этические системы и понятия не заменят истинной и искренней веры. Религия – последняя надежда России. Понятно: говорим «религия» – понимаем: православие, говорим «православие» – понимаем: Церковь. Но можно ли ожидать, что религиозный институт, который в прошлом оказался не на высоте и потерял свою паству, сумеет завоевать ее заново, возрождаясь тем же, чем был, когда ее терял? Что Церковь сегодня больше полагается на силовой напор, чем на моральный авторитет, показывают такие вещи, например, как давление на русских католиков и поспешное пробивание введения в школах Закона Божьего или его аналогов.

Приход священника к детям в школу не даст ожидаемых результатов, если в ответ дети не придут (буквально или фигурально) к нему в церковь. Если бы РПЦ предложила – сама, осознанно, а не в качестве компромисса, – на нынешнем этапе ввести в школах факультативное обучение Закону Божьему, она показала бы свою нравственную силу. Она бы показала уверенность в том, что сумеет привлечь и увлечь детей – так, что они потянутся к религии без принуждения.

Нравственное состояние самой Русской православной церкви – вот корень вопроса. Введение обязательного курса, скажем, «Основ православной культуры» в школах может способствовать нравственному воспитанию новых поколений – при одних условиях. То же самое, при других условиях, может иметь обратный результат, когда Закон Божий (или ОПК) станет просто еще одним ненавистным предметом зубрежки. И в таком случае будет потеряно еще одно (или даже не одно) поколение. Потому что религия не есть только сумма знаний подобно географии или арифметике. Не только мозг человека – ей подавай также его душу и сердце. Без этого будет еще одна проповедь св. Антония – рыбам.

Сейчас, когда решается или уже решен вопрос о введении в школах курса ОПК, нетрудно предугадать определенные последствия этого для еврейских детей. У социологов есть понятие: социальный контроль. И если среди русских ребят в классе окажется мальчик-еврей, давление среды будет толкать его к «основам православной культуры». Сомневаюсь, что церковные иерархи об этом не думали и этого не желают. Наверняка такой оборот учитывается, и кое-кто тайком потирает руки. Ну и, конечно, почти неизбежно может случиться, что однажды, после очередного урока ОПК, какой-нибудь школьник скажет однокласснику: «Это вы распяли нашего Христа!».

Пока православная культура не освободилась от исконного христианского антисемитизма, введение курса «Основы православной культуры» или подобного этому оказывается ловушкой для евреев. В той же степени это ловушка и для русских, которых будут учить основам христианской ненависти к евреям (на тех же примерах про фарисеев из Евангелий, линчевание св. Стефана, «активность иудеев» при казни св. Поликарпа Смирнского и пр.). Это уже имеет место в детских книжках по истории Церкви. Да и как быть, если другой истории Церкви – нет? Даже если будут написаны и рекомендованы отдельные учебники по основам иудаизма, ислама и буддизма, это мало повлияет на ситуацию. Ничего доброго не следует ждать от такого решения вопроса, которое разделяет по конфессиям учебный коллектив, единый во всех других отношениях. Это будет не лечение, а растление нравов. В такое время, как сейчас, необходимым условием мира между народами России является адекватное представление всех детей и подростков о религиях многоконфессиональной страны.

Естественно возникает идея о школьном курсе и учебнике, написанном и составленном авторским коллективом, состоящим из представителей христианских конфессий, иудаизма, ислама, буддизма... Именно авторским коллективом, с общей редколлегией, когда каждая глава обсуждалась бы всеми авторами, готовыми к компромиссам в отношении вековых предрассудков. Когда, скажем, православный священник и ортодоксальный иудей могли бы обмениваться взглядами и выслушивать друг друга в дружелюбной творческой обстановке – как коллеги, а не идейные враги. Когда все дети будут одинаково получать знакомство по очереди с основами всех мировых религий, тогда будет не разделение, а нравственное воспитание. Ничего утопического я в таком проекте не вижу, если была бы проявлена определенная воля со стороны всех заинтересованных сторон. Но сослагательное наклонение, вынужденно мною примененное, говорит о больших сомнениях в осуществимости такого рода проекта в настоящих условиях.

Настоящий момент в жизни РПЦ является, с определенной точки зрения, уникальным. Вместе с Церковью возрождается религиозная жизнь русского народа. Крайне важным аспектом здесь является то, что отношение населения к Церкви формируется заново. В каком-то смысле, это действительно ситуация нового крещения Руси. И все это происходит в небывалых прежде общественно-исторических условиях. И народ русский во всех отношениях сейчас не тот, что был – не то что тысячу – но даже и сто лет назад. Социальная структура, психология, нравы, быт, мироощущение, даже генофонд – все иное. В этих условиях неизбежно должны быть иными и многие подходы. Как никогда прежде, сейчас требуется осознание прежних ошибок и самоизбавление Церкви от старых предрассудков. Не может такого быть, чтобы руководство Церкви не осознавало, насколько ответственным – на много поколений вперед определяющим – является нынешний момент и насколько важно быть на уровне проблем, которые предстоит решать.

Тем, какой человеческий материал, какого качества люди рекрутируются сейчас в Церковь, определяется будущее как самой Церкви, так и всего народа. Прежде всего это относится к категории, которую принято называть интеллектуалами. Это самый трудный материал, ибо для него характерна критичность мышления и скептицизм. Но это и совершенно необходимый фермент в нынешних условиях. Так или иначе, в конечном счете, они формируют моральный климат в обществе. И для Церкви средний интеллектуальный ее уровень – дело отнюдь не десятое.

Со всей определенностью можно сказать, что Церковь не обретет необходимого нравственного авторитета в обществе, покуда будет жив церковный антисемитизм. Потому что его наличие говорит об обремененности застарелыми предрассудками, что моментально отчуждает людей мыслящих и нравственно зрелых.

Может ли Церковь однажды перестать видеть в евреях «врагов веры христовой»? Надеюсь, когда-нибудь это произойдет. Когда-нибудь умные люди сумеют понять, что негативно-агрессивное отношение Церкви к иудаизму есть показатель ее несамодостаточности, ее внутренней слабости. Это в полном смысле слова психический комплекс, который можно назвать комплексом неизбывной и тягостной зависимости. Наличие комплекса всегда свидетельствует о нездоровье. Изжитие названного явления означало бы оздоровление христианства. Как известно из психоанализа, первым и часто решающим шагом к изжитию комплекса является рациональное осознание его присутствия в подсознании.

Природа еврейского комплекса коренится в ощущении опасности для христианства, исходящей от иудаизма в силу самого факта его существования и исторического выживания. В основе же всего сказанного лежит изначальная претензия быть чем-то вроде «истинного иудаизма» в противовес иудаизму исконному. И пока такое самоопределение христианства живо, еврейство будет оставаться для него источником подсознательного ощущения угрозы – основой христианской юдофобии. Уже должно быть понято, наконец, что никакое крещение энного количества евреев проблемы не решит. И должно стать столь же очевидным, что повальное крещение всех евреев – проект неосуществимый. Это – мечта, которой только можно тешиться в порядке самообмана.

Антиеврейская проповедь Иоанна Златоуста была непосредственно вызвана тем, что некоторые из его прихожан заглядывали в синагогу и даже постились в дни иудейских постов. Проповедь, исполненная ненависти и поношений, говорила об ощущении проповедником слабости своей идейной позиции. Точно так же коммунистической идеологии всегда требовался некий образ врага, который служил, по сути, скрепляющим систему инструментом и без которого она норовила рассыпаться. Так неужели столь мощная и развитая религия, как христианство, не может сегодня обойтись без образа своего отрицательного двойника? Ведь это же парадокс: чем сильнее христианство привязывает себя к иудаизму, тем большую опасность он для христианства представляет.

Иудаизм и впредь будет – в силу самого своего существования – оставаться отрицанием христианства. До тех пор, пока христианство не избавится от претензии занять его место. И наоборот, как только христианство осознает себя как параллельную иудаизму религию, тягостной фобии придет конец. Вспомним Пьера Абеляра и Николая Кузанского – значит можно найти в христианской мысли теоретические основания для мира между двумя религиями? Вспомним про тот период в средневековой Испании, когда там мирно уживались христианство, ислам и иудаизм. Стало быть, такое возможно и на практике?

Вековой христианский антииудаизм – это атавизм, оставшийся в наследство нынешней Церкви от первых столетий ее существования – периода ее становления и поиска своей идентичности. Все это буквально аналогично неврозам и комплексам переходного возраста, какими страдают некоторые подростки. Но ведь Церковь давно вышла из подросткового возраста. И уж сегодня-то она была бы в состоянии освободиться от этого инфантильного пережитка.

Можно ведь толковать евангельское изречение «Отец ваш дьявол...» как обращенное ко всем иудеям на все времена, а можно – как обращенное к тем, кто стоял тогда перед Иисусом... Можно положить определенно, что Иисуса распяли римляне (как это сделала католическая Церковь) или, на крайний случай, что за деяния иудеев I в. н. э. последующие поколения их не несут ответственности (что справедливо независимо от того, как понимать «деяния»). Христианство не будет больше ощущать себя всего лишь иной версией иудаизма, которая призвана заместить иудаизм исконный, но не в состоянии этого добиться уже две тысячи лет. Больше того, только тогда Церковь сможет учить людей любви и миру – без лицемерия, ощущаемого многими сегодня. И тогда только Церковь сможет маргинализовать русский нацизм – а не потакать ему вольно или невольно. Обретенная таким образом нравственная сила, право же, стоит пары недополученных выкрестов. Антисемитизм в мире от всего этого не исчезнет, но он перестанет пачкать Церковь.

Конечно, нужна определенная воля, чтобы перестать рассматривать иудаизм как «праересь», против которой удобно выставлять уникальность и ценность христианства. И нужно, как говорилось не столь давно, «новое мышление». Для этого не требуется, как пугает услужливый дьякон, пересматривать учение и создавать новую христологию. Все основные догматы христианства остаются в своей силе, сокровищам христианского богословия ничто не угрожает – именно потому, что христианство осознАет себя как явление, независимое от иудаизма и еврейской традиции. «Пусть никто не говорит, – писал Карл Ранер, один из ведущих в ХХ в. теологов (католик), – что в этой области сделать что-нибудь новое уже невозможно. Кое-что возможно, потому что кое-что должно быть возможно, если неисчерпаемое богатство присутствия Бога в нас что-то значит»[6].

Согласно евангельскому рассказу, некий «фарисей Гамалиил» якобы сказал в Сангедрине про нарождающееся движение сторонников Иисуса: если это не от Бога, оно не выживет, а если от Бога – наша борьба тщетна. Похожая мысль есть и в Талмуде, хотя приписывается другому мудрецу и не ассоциируется конкретно с христианством. Две тысячи лет – ничто в сравнении с вечностью, но в масштабах человеческой истории – это приличный срок. Две тысячи лет две религии существовали бок-о-бок, и ни одна из них не только не исчезла, но даже и не повредилась от такого соседства. Что требуется сегодня – так это признать неизбежность, засвидетельствованную историей. Признать иудаизм отдельной, самостоятельной религией, а евреев – народом, волей Всевышнего отделенным от других народов и потому не подлежащим крещению.

Католическая церковь встала на такой путь, хотя еще и далеко не совсем последовательно. То же самое обозначилось и в среде протестантов. Значит, это возможно уже в наше время. Ослабить православие все сказанное может только в одном случае – если антииудаизм является его сущностной характеристикой. Однако, немного бы стоила религия, построенная на отрицательном принципе. Захочет ли русское православие совершить переход от затянувшейся инфантильности – к заслуженной зрелости?

Свой «Ветхий Завет» христианство при этом может сохранить – на правах своего особого прочтения книг ТАНАХА. Для иудеев, в принципе, не проблема признать это право христиан, ибо одно из положений иудаизма говорит о том, что Тора имеет великое множество смыслов. И все станет проще, когда явным образом исчезнет поползновение заместить и вытеснить Израиль. Когда Церковь захочет увидеть в Израиле партнера, а не соперника. Когда две религии обозначат себя как именно две разных религии, два варианта монотеизма, предназначенные для двух разных – притом не пересекающихся – множеств людей.

Партнерство! Партнерство, а не противостояние необходимо сегодня, как никогда прежде, перед лицом общего врага - массовой бездуховности населения и набирающего силу суррогата духовности – неоязычества – от разного рода оккультизма, сатанизма, попыток оживить дохристианские культы древних славян (ср. с идеями Розенберга) и до поклонения своему эго. Перед лицом всепроникающего цинизма, ужасающей преступности и реальной угрозы деградации.

Никакой «новой христологии» создавать не требуется, потому что она уже создана две тысячи лет назад. И прошла испытание временем. Наш «христос», Царь-Машиах, которого мы ждем и которого кто-то в испуге поспешил обозвать «антихристом» – не может быть соперником тому, кого принято называть Христом. Достаточно очевидно, что это два разных понятия и что от этих двух фигур соответствующие общности ожидают совсем разных вещей. Поразительно, что до сих пор это полное несовпадение не было осознано и оценено.

К.Г. Честертон где-то пишет (цитирую по памяти): «Даже если христианство возникло из-за ошибки, эта ошибка неповторима». По-моему же, ошибка – она и есть ошибка, и неважно – воспроизводима она или уникальна. Вряд ли, однако, можно говорить о какой-то ошибке в контексте появления на свете христианства. Предначертание Небес слишком очевидно. Другое дело – такая частность, как изначальный христианский антииудаизм. Тут уже много от человеков, а человеку свойственно ошибаться.

Так вот и спросим: присущий нынешнему православию антииудаизм – это фундаментальный принцип «его же не перейдеши» или маргинальная черта идеологической системы? В первом случае речь шла бы о кардинальной реформе, каковой едва ли можно ожидать в обозримом будущем. Во втором случае дело свелось бы фактически к смещению некоторых акцентов без какого-то даже подобия реформации. Многое говорит за то, что православное христианство может остаться самим собой без демонизации иудейской религии и ее хранителей. И этот вопрос Церковь должна решить сама, без всяких «диалогов». Сказанное есть не тема иудео-христианского диалога (если таковой кому-то нужен), а его необходимая предпосылка.

Хотелось бы дожить до времени, когда все сказанное сбудется. Закончу еще одной цитатой из Павла Григорьевича Проценко. По-моему, он очень точно выразил то, чего совестливые люди ждут от православия сегодня и что может стать залогом нравственного возрождения Церкви и народа:

«…В каждое из времен человеконенавистничество должно быть вскрыто, предельно высветлено и точно обличено во всех его проявлениях. В подобном просвещении (и утверждении противоположных, положительных начал) заключается важнейшая часть социального служения Церкви. В противном случае меркнет свет и выползает тьма».[7]

[1] А.И. Солженицын. «Двести лет вместе». Ч. II, с. 365.

[2] Игорь Губерман. «О евреях и других аномалиях». Альманах Панорама №34. Лос-Анджелес, 2007.

[3] Джон Павликовский «Иисус и теология Израиля» Москва 1999. стр. 130

[4] John C. Schoneveld. “Israel and the Church in Face of God” Immanuel, 3 Winter 1973/74; 12 Spring 1981

[5] П. Проценко. На развалинах дома. Сб. «Русская идея и евреи». Сост. З.Н. Крахмальникова. М. «Наука», 1994, с. 152.

[6] Цит. по: James Carroll. Constantine’s Sword. The Church and the Jews. Указ.изд., с.103.

[7] П. Проценко. На развалинах дома. Сб. «Русская идея и евреи». Сост. З.Н. Крахмальникова. М. «Наука», 1994, с. 151.