Кольцо
Правдивые истории
Содержание:
Летом 1962 года я работал в нефтеразведочной
экспедиции в Астраханском Поволжье. Начало бурения очередной скважины
задерживалось, и я решил провести двухнедельный отпуск в Волгограде.
Способствовали такому решению не только прекрасная майская погода, но и
квартира в центре города, которую оставил мне на это время товарищ, уехавший с
семьей в Крым.
Излюбленное место летнего отдыха волгоградцев –
пляж на так называемой «косе», песчаном острове в русле Волги, который делит
реку на два рукава. Остров называется так потому, что в период мелководья
соединяется перемычкой с левым берегом. Добраться до пляжа можно за десять
минут на речном трамвайчике, который курсирует здесь в купальный сезон.
В воскресенье, с утра пораньше, отправился я на
косу. Песок еще не был обжигающе горячим, и по нему приятно было пройтись
босиком. Скинув обувь и сунув ее в рюкзак, я зашагал в поисках свободного тента
по чистому кварцевому песочку, в котором ноги утопали по щиколотку. Пляж был
хорошо обустроен – множество солнцезащитных парусиновых грибков, урны для
мусора, работал буфет, в киосках продавались мороженое и прохладительные
напитки. Выбрав грибок на удобном расстоянии от берега и от буфета, я оставил
под ним свои вещи и, не мешкая, побежал плавать. Коса быстро заполнялась
народом. Уже минут через сорок, когда я вышел из воды, свободных мест под
грибками не оставалось и опоздавшие натягивали простыни на шесты, спасаясь от
палящего солнца.
Отдохнул я в тот день замечательно. Купался,
загорал, наведывался в буфет за холодным бочковым пивом, с удовольствием
перечитывал «Войну с саламандрами», открывая страницы наугад. Возвратился в
город последним рейсом. К дому подходил в приподнятом настроении. Но как только
поднялся на свой этаж, оно быстро улетучилось – ключа от квартиры в карманчике
брюк не оказалось… Потоптавшись несколько минут перед закрытой дверью и
вспомнив Остапа Бендера, который обходился в таких случаях без ключа, я
медленно побрел вниз по лестнице. В голове вертелись два вопроса – где
переночевать и где мог потеряться ключ? Первый вопрос был сравнительно быстро
решен с помощью гостиницы «Интурист», администратор которой согласился сдать
мне номер до утра. А что делать потом? Не выламывать же чужой замок из новой
двери. Я стал вспоминать события минувшего дня, пытаясь понять, каким образом и
где ключ мог выскочить из маленького карманчика у пояса. Прокрутив мысленно все
возможные варианты, остановился на единственном наиболее вероятном – снимая
брюки на пляже, я случайно перевернул их и плоский английский ключ выпал в
песок.
На следующее утро я отправился на косу первым же
шестичасовым рейсом, на котором оказался единственным пассажиром. Пляж был
пуст. Я быстро нашел свой вчерашний грибок, опустился на колени и начал
разгребать песок, стараясь делать это упорядоченно, обрабатывая один за другим
небольшие участки.
– Что ищем, коллега? – услышал я хриплый прокуренный
голос.
Я поднял голову и увидел невысокого коренастого
человека, лет шестидесяти, с обветренным загорелым лицом и трубкой во рту. Одет
он был в тельняшку, белые холщевые брюки, закатанные до колен, на голове –
видавшая виды выгоревшая морская фуражка. «Настоящий морской волк», – подумал
я. В правой руке у него был инструмент, внешне напоминавший плоскую лопату для
расчистки снега, но вместо поддона на квадратную раму была натянута
металлическая сетка. Держал он этот инструмент черенком вниз и напоминал
Нептуна с трезубцем.
– Ключ вчера потерял, – ответил я.
– Ключ? Ну, это дело обыкновенное. Замок
английский?
– Английский.
– Понятно. Грибок этот, не перепутал?
– Этот.
– Коли этот, найдем. Никуда не денется. А ты пока
отойди в сторонку.
«Нептун» расчертил черенком площадь под грибком и
вокруг него на квадраты размером примерно полтора на полтора метра и начал
просеивать песок, ловко подбрасывая его на сетке. На первом квадрате ключа не
оказалось, но на сетке остались несколько серебряных и медных монет. Он
небрежно подобрал их и сунул в карман. Таков же был улов на трех следующих
квадратах. Теперь я уже не просто наблюдал за его действиями, но делал это с
нескрываемым интересом, прикидывая в уме примерную сумму находок. «Рубля
три-четыре за каких-нибудь десять минут», – восхищенно подумал я и поймал себя
на мысли, что подсчитываю улов с чувством какого-то странного азарта (средняя
зарплата инженера была тогда 120 рублей, а суточные в командировке составляли
два шестьдесят). Потом из песка были извлечены изделия бижутерии, золотые
женские часики и снова монеты, монеты, монеты… Наконец, на пятом или шестом
квадрате на сетке запрыгал мой желтый ключик с приметным металлическим
колечком.
Твой? – спросил «Нептун».
Мой, – радостно ответил я и принялся многословно
благодарить.
Да ладно, чего уж там. Дело обыкновенное. Я в этот
угол неделю как не заглядывал. Вона сколько добра скопилось, – сказал он, как
бы отвечая на мой незаданный вопрос.
Мы присели на песок, закурили – он трубку, я
сигарету. И начался тот неспешный, ленивый поначалу разговор, который нередко
оборачивается проникновением в незнакомую, порой таинственную жизнь, идущую
где-то близко, совсем рядом, но совершенно тебе неизвестную и неожиданную.
Такие разговоры обычно случаются при встречах с бывалыми людьми, которые много
повидали и которым есть, что рассказать. Подобных встреч было у меня немало, и
спустя годы я очень сожалел, что не записывал эти рассказы, а надеялся на
память, которая сохранила далеко не все. Но разговор на волжской косе
запомнился во всех подробностях – потому, видимо, что последующие события
оставили зарубку в душе на всю жизнь.
– Как зовут коллегу? – спросил старик с улыбкой, намекая
на то, что свело нас общее «песочное» дело.
– Ефим.
– Вона как. Значит еще и тезки. А я Ефимыч. Если
полностью, то Петр Ефимыч. Но зовут люди просто Ефимыч. А ты, Ефим, живешь
здесь, работаешь, или как?
Я объяснил.
– Отдыхаешь, значит. Дело хорошее. А я сторожем
числюсь, но фактически исполняю функцию смотрителя косы.
– Что это значит?
– Дел много. Слежу за порядком, грибки проверяю,
ремонтирую если надо. Инвентарь охраняю и содержу в исправности – спасательные
круги, плавсредства. – Ефимыч сделал затяжку, помолчал, взглянул на меня как бы
невзначай и добавил – Песочек просеиваю…
– Это тоже входит в функцию? – спросил я,
обнаружив повышенный интерес к вопросу.
Ефимыч это заметил.
– Нет, песочек – дело особое. За купальный сезон я
себя на год обеспечиваю.
– Это же золотое дно! – не удержался я.
– Насчет дна не знаю, но жаловаться грех. Одна
беда – грибков вона сколько, а я один. Помощник мне нужен. – Он оценивающе
посмотрел на меня и спросил неожиданно: – Ты, Ефим, как на это смотришь?
Пойдешь в товарищи? Попробуешь, пока в отпуске. А там может интерес возникнет…
От такого предложения я даже поперхнулся, сделал
затяжку и закашлялся. Не знал, как реагировать – то ли отшутиться, то ли
вежливо отказаться. Пока кашлял – обдумывал. Даже нарочно затянул кашель, чтобы
подольше думать. Потом вдруг сказал, удивив самого себя:
– Если вы, Ефимыч, серьезно, то я не против…
– Я что, на несерьезного мужика похож? – он сделал
вид, что обиделся. – Значит, по рукам. Условия такие. Работаем с рассвета и до
прибытия первого народа – посторонним это видеть незачем. По времени получается
часа два с половиной. У каждого своя делянка. Вся наличность – твой чистый
доход. Кольца, часы и другие находки сдаешь мне. Ты все равно их сбывать не
будешь, а у меня это дело налажено. К тому же я сбываю только бесхозные вещи.
Держу неделю. Если кто за это время объявится и опишет вещь – возвращаю,
независимо от ценности. У меня с этим строго, грех на душу не беру. А где я ее
нашел – под грибком или у буфета, никого не касается… Жить будешь вон в том
особняке, – он показал рукой в сторону сарая, стоявшего в отдалении, за
пределами грибковой зоны. – То есть можешь, конечно, в город ездить, но
ночевать нужно здесь, чтобы с рассветом – за работу. Зарю проспать – рубля не
достать. Ну что, принимаешь условия?
– Принимаю.
– Тогда пойдем, каюту посмотрим…
Сарай оказался довольно обустроенным жилищем. В
нем было все необходимое – топчаны, стол, табуретки, газовая плита с баллоном.
Под навесом стоял небольшой движок, питавший электроэнергией буфет, медпункт и
другие мелкие хозяйства. Снаружи, между дверью и окном на гвоздях висели ключи,
найденные в песке, настоящая музейная коллекция. Люди это знали и искали их
прежде всего в этом «музее».
Ефимыч угостил меня холодным пивом и вяленым лещом
собственного приготовления. Оказался мой работодатель потомственным волгарем,
бывшим матросом речного флота. Всю жизнь он плавал по Волге от Ярославля до
Астрахани. Выйдя на пенсию, стал «смотрителем косы».
К работе я приступил в то же утро. Ефимыч снабдил
меня совковой сеткой, лупой и отвел на делянку, которая, как он сказал, ждала
своей очереди недели полторы. Там получил я первые навыки «старательского дела».
Суть заключалась в том, что погружать сетку нужно было на глубину не меньше
двадцати сантиметров. «Чистый кварцевый песочек, – наставлял Ефимыч, – материал
подвижный, зыбкий и всякая мелкая вещь в нем уходит все глубже при постороннем
воздействии. А воздействие происходит от ветра, людского топтания и даже от
птиц, когда они клюют хлебные крошки и прыгают по песку». Все это он излагал с
почти научной строгостью и логикой. А закончил курс обучения мудрыми словами: «Всякое
дело понимания требует». До этого я считал, что, как геолог, знаю достаточно о
кварцевом песке, в том числе и о явлении «засасывания» песком, как болотом, не
только мелких предметов, но даже людей и животных. Теперь же Ефимыч открыл мне
новую грань этой науки, в которой он был, возможно, единственным в мире
специалистом.
За полтора часа я обработал пять грибков. Улов
составил около десяти рублей, два золотых колечка, серьга с жемчужиной и
несколько ключей. Все это я отнес Ефимычу. Деньги он вернул мне, обменяв их на
бумажные, ключи повесил на гвозди, а остальное взял себе, как договаривались.
После этого я уехал в город по своим делам и вернулся на косу последним рейсом.
На следующее утро, едва забрезжил рассвет, мы уже
были на ногах. Венера, утренняя звезда, еще не ушла с небосклона. Волга была
укутана молочным туманом. Стояла непривычная тишина, которая изредка нарушалась
то короткими, то протяжными гудками – буксиры, баржи и теплоходы вели деловитую
перекличку. Если бы не она, то могло показаться, что на многие километры вокруг
никого, кроме нас, здесь нет. Нет людей, нет птиц, нет реки, нет города на
другом берегу. Мы одни на этом безжизненном песчаном острове… Голос Ефимыча
вернул меня к действительности: «Ну давай, попьем чайку и за работу. Голь мудра
– берет с утра». Мы быстро позавтракали и отправились на свои делянки.
На этот раз работа шла по полной программе. По
окончании ее ломила спина, и болели плечи. Зато чистая прибыль составила около
тридцати рублей, не считая находок, переданных Ефимычу. Не буду утомлять
читателя описанием ежедневной рутины. Скажу только, что мы оба были довольны и
результатами своего труда и сложившимися между нами дружескими отношениями.
Мой отпуск незаметно подходил к концу, оставались
три дня до возвращения в Астрахань. В то утро я, как обычно, обрабатывал
очередной грибок. Вдруг на сетке запрыгало широкое золотое обручальное кольцо.
Это было кольцо типа «бочонок», с выпуклой внешней поверхностью. Осмотрев его,
я обнаружил надпись, выгравированную на гладкой внутренней стороне. Она
состояла из трех слов, мужского имени и года. Прочитав ее, я уже не мог
продолжать работу, хотя до окончания оставалось еще около часа. Пошел к Ефимычу
и показал находку. Он взял лупу, произнес вслух выгравированные слова и
задумался.
– Вона какое дело… Как найти хозяйку-то? (Мы оба
не сомневались, что кольцо принадлежит женщине). Вещь надо обязательно вернуть.
Это ведь не просто кольцо, это наказ. Какие мысли имеешь, коллега?
– Мысли те же, что и у вас. Может, повесить
объявление на сарае? Указать, что надпись из трех слов, имени и года. Кто
назовет их, тому и отдадим.
– Правильно мыслишь. Но надо знать, сколько оно в
песке пролежало. Пойдем, посмотрим грибок.
Грибок был на отшибе, далеко от берега. Ефимыч
авторитетно заключил: «Люди здесь сидят только по воскресеньям, когда все
другие места заняты. А сегодня четверг. Если за эти дни никто не
поинтересовался, то уж вряд ли придут. Вон ты за ключом на другое утро
прискакал. Так оно всегда и бывает – или сразу спрашивают, или никогда. Потому
и ценные находки больше недели не держу. Бесполезно».
– Тогда путь один – дать объявление в газету, –
предложил я.
– Одобряю. Но только знаешь что, укажи в нем свой
городской телефон. Не надо, чтобы это от моего имени было, – Ефимыч свой бизнес
старался не афишировать.
В тот же день я отправился в редакцию «Волгоградской
правды» и поместил объявление: «Кольцо обручальное золотое типа
"бочонок" найдено на косе. На внутренней стороне надпись – три слова,
мужское имя, год. Владелец может позвонить по такому-то телефону в ближайшие
пятницу, субботу, воскресение с 14 до 17 часов». Срочная публикация на
следующий день стоила недешево, но люди мы тогда были не бедные. В последующие
дни я дежурил в указанное время у телефона, а вечером возвращался на косу.
Звонок раздался на третий день, в воскресенье.
– Я по поводу объявления, – произнес тихий женский
голос. – Мне только что сказали о нем, поэтому я не могла позвонить раньше. Как
можно с вами увидеться?
Я назвал адрес. Моя собеседница попросила
встретить ее возле дома. Видимо, хотела сначала посмотреть на меня. Я не
возражал. Через полчаса подъехало такси. Вышла женщина лет сорока пяти на вид,
выше среднего роста, с худым болезненным лицом. Крупный нос с горбинкой,
печальные черные глаза.
– Здравствуйте, – сказала она. – Извините, что
заставила вас ждать на улице. Вы понимаете – мы же незнакомы, а идти прямо в
квартиру немного страшновато.
Она пристально посмотрела на меня и добавила: «Ну
что ж, идемте».
Мы поднялись в квартиру. Она подошла к окну,
немного постояла спиной ко мне, затем, справившись с волнением, резко
повернулась.
– Я почти уверена, что это мое кольцо. Даже не
почти, а наверняка. Потеряла его около месяца назад, не знаю где. В объявлении
сказано, что вы нашли его на косе. Возможно. Однажды я была там.
Я обратил внимание на ее пальцы.
– Мне кажется, оно вам великовато, – сказал я. – У
вас тонкие пальцы.
– Да, это кольцо мамы. Она его никогда не снимала.
Ей оно было впору.
Странно, она не говорила о надписи. А я считал
неудобным спрашивать первым. И вдруг она будто прочитала мои мысли.
– Я должна сказать, что там написано. Понимаю, вы
ждете, – она нервно сцепила пальцы.
Я услышал хруст и почувствовал, как она внутренне
напряглась. Видно было, что произнести слова ей нелегко.
– Вам трудно это сделать? Может, напишете на
бумажке?
– Ничего, я скажу. Дело в том, что их никто
никогда не говорил вслух. Это как сказать при посторонних о чем-то очень личном,
что должно всегда оставаться в семье. Извините…
Она отвернулась к окну, и я услышал ее тихий
срывающийся голос: «Там сказано – Прощай. Береги детей. Давид. 1937». Я достал
из кармана свой старый потрепанный бумажник, извлек из него кольцо и передал
ей. Она бережно взяла его двумя пальцами, поцеловала и положила в
приготовленную заранее маленькую коробочку.
– Спасибо, огромное спасибо. Вы даже не
представляете, какое доброе дело сделали, – ее глаза увлажнились, она еще раз
пристально посмотрела на меня и добавила, – а данк[1].
– В общих чертах представляю. Иначе не стал бы
разыскивать вас. Но, если не возражаете, хотел бы узнать подробнее. Я ведь
теперь тоже некоторым образом вовлечен в эту историю.
– Да, конечно. История в чём-то обычная, а в
чём-то нет. Думаю, год вам говорит о многом. Давид – мой отец. Он был главным
инженером военного завода на Украине. А мы с мамой жили в Ленинграде. Я и
старший брат. Мне было пятнадцать, ему – семнадцать. В тридцать седьмом отца
арестовали и с тех пор о нем ничего не известно. Из квартиры нас выселили, и мы
жили у бабушки. Однажды, месяца через три после ареста отца, мама возвращалась
вечером домой. Около подъезда к ней подошел человек и назвал по имени. Она
остановилась. Незнакомец протянул ей маленькую коробочку и прошептал: «Давид
Григорьевич просил передать». И тут же исчез в темноте. В коробочке было
кольцо. В молодости отец занимался граверными работами. Видимо, в предчувствии
ареста он сам сделал надпись и попросил надежного человека передать кольцо.
Мама умерла два года назад. Вот и вся история.
– А брат? – спросил я.
– Погиб под Будапештом в феврале сорок пятого.
Наступило молчание. Я не знал, что говорить.
– Хочу вас спросить, просто из любопытства, –
вдруг сказала она, – почему сегодняшний день указан в объявлении как последний
для телефонного звонка?
– Потому что завтра я уезжаю, вернее, отплываю в
Астрахань.
– На «Чернышевском»?
– Да.
– Ну что ж, счастливого плавания, – она
улыбнулась.
– А данк, – сказал я.
Она протянула руку. Я ощутил крепкое пожатие ее
сухих тонких пальцев, пожатие, которое говорило больше, чем слова. Я ответил
тем же.
После ее ухода я собрал свои нехитрые пожитки и
поспешил на пристань. Успел на последний рейс. Ефимыч ждал меня с нетерпением.
Мой рассказ обрадовал его.
– Хорошее дело мы с тобой сделали, Ефим, – сказал
он. – И человеку радость, и самим приятно. За это не грех и выпить.
Отвальную он мне устроил незабываемую. Была
двойная уха, жареная картошка, ну и, конечно, водка со льда. Сидели почти до
утра, рассказывали разные истории, он – из своей жизни, я из своей. Но мне до
него было далеко. Матросские рассказы – искусство особое. А если учесть, что
плавал Ефимыч во время войны на кораблях Волжской флотилии и не раз ходил на
своем буксире под бомбами между Сталинградом и левым берегом, то рассказать ему
было о чем…
Настало время прощаться. Ефимыч просил приезжать,
я обещал. Но увидеться больше не пришлось. Через год смотрителя косы убили.
Люди, знавшие его, рассказали, что слухи о «песочном богатстве», как водится –
преувеличенные, поползли по городу и привлекли стервятников. До рэкета в России
тогда еще не доросли, бандиты действовали одноразово. Могилу Ефимыча на
кладбище я не нашел. Семьи у него не было, и где он похоронен никто не знал…
…В речном порту, во время посадки на «Чернышевский»,
кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Это была вчерашняя гостья.
– Мы вчера даже не познакомились, – сказала она и
представилась, – Юля, Юлия Давидовна.
Я назвал свое имя.
– Это вам, – она протянула мне маленький сверток,
еще раз пожелала счастливого пути и ушла.
Я развернул его и обнаружил новенький кожаный
бумажник, в углу которого на желтой металлической пластинке было выгравировано:
«А данк. Ю. 1937-1962».
Май,
Соне
Письмо было адресовано председателю Совета министров. В верхнем левом углу стояла резолюция его референта по нефти: «Министру геологии». Ниже – резолюция министра: «Начальнику нефтяного управления. Разобраться». Под ней - резолюция начальника управления: «Отдел заявок. Проверить». Ещё ниже - распоряжение начальника отдела: «Макарову О.С. Выехать на место. Доложить».
Геолог Олег Макаров пришёл на работу в понедельник после продолжительной воскресной пьянки. Вдобавок, утром опять была перебранка с Ольгой из-за свадьбы. Она хотела обязательно дождаться демобилизации брата, а Олег считал это блажью, можно и без брата. Мало ли что они близнецы, ну и что из этого? Но Ольга упрямилась. От всего этого голова гудела. Хотелось опохмелиться и ни о чём не думать. Он потёр виски, промычал что-то нечленораздельное и лениво протянул руку к стоявшей на столе пластмассовой коробке с надписью «Входящее». Письмо председателю Совмина лежало сверху. Некто Игнатьев Кирилл Тимофеевич, колхозный конюх, сообщал «товарищу главе Советского правительства», что в небольшом болотце около деревни Светлый Дол «происходит таинственное явление природы - на воде плавает нефть». Конюх думает, что в этом месте «должна быть залежь в глубине земли». «Как сознательный гражданин,- пишет автор,- считаю это государственным секретом и никому до Вас не разглашал».
«Ещё один заявитель хренов,- с неприязнью подумал Макаров. - И откуда они берутся, эти сознательные граждане? Порода какая-то неистребимая». Вот уже который год его и ещё троих сотрудников отдела гоняют как сидоровых коз по всей стране проверять эти дурацкие липовые заявки. После того, как однажды кто-то не отреагировал вовремя на сообщение лётчика санитарной авиации о странном поведении стрелки компаса над горным массивом, из-за чего чуть было не пропустили железорудное месторождение, министр издал приказ «ни одну заявку не оставлять без проверки». Ну, компас - это понятно, это серьёзно. А Олегу приходится иметь дело с разливами бензина или солярки в ручьях или болотах, а то и просто с радужной железистой плёнкой на поверхности воды, ничего общего с нефтью не имеющей. Горючее шофера сливают в укромных местах специально. Потом накручивают на спидометре километраж, подделывают путевые листы и получают премию за сверхурочную работу. Все эти «таинственные явления природы» тёмные сельские жители принимают за нефть и тут же сигнализируют в Москву. Хотя они и прикидываются «сознательными гражданами», но о вознаграждении в случае открытия хорошо знают. Поэтому и не доверяют местному начальству - боятся, что оттеснят и присвоят…
Макаров взглянул на адрес и выругался. «Охереть можно - Южный Урал. Неделю назад вернулся с Алтая, и на тебе - ещё одна дыра». Ехать не хотелось, очень не хотелось. Он скатал бумажный шарик, пожевал его, помял пальцами и бросил в направлении стола справа от себя. Метил в плечо, а попал в ухо. Лёва Биндер, единственный оставшийся в Москве сотрудник отдела, повернул голову.
- Ты чего, Вильгельм Телль? Опохмелиться нечем?
- Лёва, ты мне друг? Нет, ты скажи - друг ты мне или так? - начал Олег с надрывом, держа в руке письмо.
- Не напрягайся, - сказал Биндер, - не поеду.
- Намёк понял, - сухо ответил Олег. - Но тогда и ты не проси.
- А я и не прошу.
Когда-то в прошлом сотрудники отдела иногда подменяли друг друга, но постепенно такие дружеские услуги становились всё реже, да и начальство их не одобряло.
- Убивать надо заявителей, - сказал Олег и обречённо вздохнул.
Маша и Настя, молоденькие сельские учительницы, снимали комнату у одинокой старушки Аграфены Васильевны или бабушки Аграфены, как её звали в селе. Дом был просторный, четырёхкомнатный, но хозяйка жила в нём одна. Муж её умер, дети разъехались, и сдавала она комнаты приезжим. Впрочем, приезжих в селе было не густо. Лежало оно в стороне от больших дорог. События, которые могли бы привлечь людей из районного центра, не говоря уже об областном, здесь не происходили. Поэтому постояльцами в доме были лишь редкие командированные, приезжавшие по делам посевной или уборочной компаний, лесозаготовок и борьбы с браконьерством. Лет пять назад, когда недалеко от Светлого Дола намечали строительство нефтепровода, наблюдалось здесь небывалое оживление, и в доме подолгу жили проектировщики и геодезисты. Но потом выбрали другую трассу и трубу проложили в тридцати километрах от села. Там же построили и насосную станцию. С тех пор Светлый Дол перестал упоминаться в областных газетах и жизнь в нём снова замерла.
Маша и Настя окончили год назад Челябинский пединститут и при распределении выбрали школу в этом селе. Раньше они о нём не слышали. Просто в списке мест, где требовались учителя математики и химии-биологии, увидели название и оно им понравилось. «Это, наверное, что-то красивое, солнечное», - подумали девушки. Село по местным масштабам считалось средним. Кроме школы-десятилетки были в нём медпункт и клуб, занимавший первый этаж крепкого ещё помещичьего дома. Колхоз, созданный здесь в конце двадцатых годов, назвали «Светлая Доля», чтобы сохранить созвучие с названием села. И хотя внешне оно ничем не отличалось от других унылых уральских деревень, природа вокруг была на редкость живописная – холмы, покрытые хвойными и лиственными лесами; ручейки, бегущие по их склонам и сливающиеся у подножья в небольшие речки с прохладной кристально чистой водой; горные озёра; в лесах полно грибов и ягод. Всё это первое время приводило подружек, выросших в городе, в неописуемый восторг. Но постепенно к красивым окрестностям привыкли, школьная рутина стала отнимать всё больше времени, и девушки вдруг с горечью обнаружили, что уделом их становится беспросветная деревенская жизнь, конца которой не видно. Интересного круга общения здесь не было и не предвиделось. Скрашивали существование неунывающий характер обеих, склонность к шуткам и розыгрышам, лёгкость, с которой находили они повод посмеяться и даже похохотать - иной раз по пустякам. «Весёлые вы девчата, - одобрительно говорила бабушка Аграфена, заслышав их заливистый смех, - легко живёте».
Внешне девушки были очень разные, но обе по своему интересные и привлекательные. Маша - веснущатая блондинка невысокого роста, с ладной фигурой и смеющимися голубыми глазами. Озорная улыбка придавала её лицу слегка игривое и даже насмешливое выражение, которое смущало и настораживало парней. Была она легка на неожиданные шутки и розыгрыши, от которых сельская молодёжь терялась и не знала, как реагировать. Настя, высокая стройная брюнетка, наоборот, казалась серьёзной и даже застенчивой, на людях смялась редко, а речь её была обстоятельной и сдержанной. Однако, когда подруги оставались одни, различия моментально исчезали, обе они шутили, смеялись, болтали нарочитые глупости и умело пародировали сельское начальство, особенно председателя Воронина. «Мы ещё поглядим кто кого!»,- копировала его Настя и делала страшные глаза. Название колхоза они сразу же переиначили в «Светлую Дулю». Впрочем, не чужды им были и серьёзные разговоры о жизни, литературе, искусстве. Но облекались они обычно в форму шутливую и ироничную.
Однажды обнаружили девушки на чердаке клуба подшивки журналов конца девятнадцатого века. Кое-что из этого ветхого архива принесли домой. И нередко долгими вечерами, листая пожелтевшие ломкие страницы с оборванными краями, пропитанные духом далёкого времени, погружались они в другую эпоху с её странными непонятными событиями, заботами и героями. Особенно забавлял их журнал «Шутъ», в котором рассказывались смешные истории и анекдоты о приказчиках, бедных барышнях, штабс-капитанах и купеческих дочках. Читалось это обычно вслух, выразительно комментировалось и сопровождалось хихиканьем или хохотом.
…Настя положила на стол толстую подшивку и торжественно возвестила: «Перед нами, девочки, журнал «Шутъ» за май месяц одна тысяча восемьсот девяносто седьмого года. А сейчас у нас май одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого. Переносимся в машине времени ровно на семьдесят лет назад». Она перевернула несколько страниц и подняла голову: «Вот, послушай, Маруся, какие надежды возлагали барышни в те далёкие времена на ужасных сельхозвредителей:
- В нашем уезде, Соня, появилась саранча.
- И прекрасно, Лиза!
- Почему это прекрасно?
- Потому что непременно приедет комиссия для исследования из Петербурга, а в ней может интересные мужчины будут…»
- Надо же, саранча, - мечтательно сказала Маша, - а у нас здесь даже жалкого колорадского жука не бывает. И никаких комиссий не предвидится. Тоска и светлая дуля.
Олег Макаров предъявил командировочное удостоверение председателю колхоза Воронину и рассказал о цели приезда.
- Кирюха Игнатьев? - с удивлением переспросил Воронин. - Что же он мне ничего не сказал? Деловой мужик, ни с кем делиться не хочет. Ну, ничего, мы ещё поглядим кто кого, - он сделал страшные глаза. - Так вы, товарищ Макаров, на три дня приехали? Определю вас на постой к бабушке Аграфене. У неё комната светлая, чистая. Вам будет удобно. В доме ещё две учительницы живут. Девушки тихие, скромные. Вашей деятельности не помешают. Василий, - позвал он посыльного, - проводи товарища к Аграфене и вещи донеси.
Василий взялся было за два небольших чемоданчика, но Олег остановил его.
- Это футляр, я его сам понесу, - он указал на чемодан, больше напоминавший коробку с широким днищем. - В нём бутылки для проб жидкости.
Настя была в то утро свободна от уроков и ещё с крыльца увидела председательского Василия и какого-то нездешнего мужчину, направлявшихся к дому. Она с интересом оглядела незнакомца. Был он высок ростом, плечист и собою недурён. По возрасту лет тридцати, а скорее всего моложе. Модный плащ – болонья развевался на ветру, открывая городской костюм и рубашку с галстуком. Мужчины подошли, поздоровались.
- Бабушка дома? – спросил Василий.
- Ушла в сельпо, - ответила Настя. – Может я помогу?
- Вот товарищ из Москвы прибыл. Степан Андреич на постой его сюда определил.
- Ну, пусть товарищ подождёт немного. Бабушка скоро придёт.
- Тогда я пошёл, - Василий поставил чемодан на крыльцо и зашагал обратно.
- Добро пожаловать в наш населённый пункт, - Настя улыбнулась. – Проходите, пожалуйста.
Она провела Олега в дом и представилась: «Анастасия. Служу в местной школе по математической части».
- Олег, служу в Москве по геологической части, - в тон ей ответил Макаров.
- Очень приятно. Присаживайтесь, отдыхайте с дальней дороги.
Разговор ещё не успел завязаться, как в дом стремительно вошла Маша и, увидев гостя, остановилась в дверях.
- Откуда такой интересный мужчина?
- Товарищ Олег из Москвы, - представила Настя. - Познакомьтесь - это Мария, служит в той же школе по химико-биологической части.
- Из Москвы? Неужели саранча в уезде появилась? А я и не слышала…
- Оставь свои шуточки, Маруся. Человек, видишь, серьёзный, с чемоданчиком особого назначения.
- А что в чемоданчике?
- Бутылки в чемоданчике, - ответил Олег.
- Замечательно. По какому поводу банкет?
- Пустые бутылки, - Олег улыбнулся.
- Пустые? Что в Москве больше не принимают? - Маша привычно настроилась на игривый разговор.
- Весёлые вы девчата, - сказал Олег. - Как вы тут живёте, в такой глуши?
- Так и живём. Комиссию из столицы ждём.
- Какую комиссию?
- Да любую. Главное, чтоб исследовала чего-нибудь.
- Что исследовала?
- Да всё. Хоть саранчу, хоть колорадского жука.
- Вот как. А нефть годится?
- И нефть годится. Только её у нас тут сроду не было.
- Ну, вот, я и есть комиссия по нефти.
- В каком смысле?
- В прямом. Заявка поступила в министерство геологии о том, что у вас тут в каком-то болотце нефть плавает. Вот я и должен её собрать в бутылки и отвезти в Москву на анализ.
- Интересно… - протянула Маша. - Ай-да Соня, неглупая барышня была.
Настя прыснула в кулак…
На следующее утро конюх Игнатьев отвёл Олега на место, указанное в письме, и стал напряжённо следить за его действиями. Олег внимательно осмотрел большое маслянистое пятно. На железистую плёнку, возникающую иногда в болотной воде, оно не было похоже. Чтобы полностью исключить такую вероятность, он разбил пятно прутиком на отдельные части. Но они снова быстро соединились в единое целое, как ртутные капли. Значит, это был какой-то нефтепродукт. Он зачерпнул немного жидкости, понюхал и решил, что скорее всего это обыкновенная солярка, с которой ему часто приходилось иметь дело при проверке заявок. Но инструкция требовала не полагаться на визуальный осмотр, а отобрать пробу для анализа. Случается иной раз, хотя и редко, что природная нефть по качеству очень похожа на дизельное топливо и может использоваться как готовое горючее. Олег раскрыл футляр, достал две тёмно-зелёные бутылки со специальными пробками, пронумеровал их и наполнил маслянистой жидкостью.
- Ну что, товарищ? Неужто и вправду нефть мы с вами нашли? - Игнатьев сгорал от нетерпения и для верности предлагал столичному специалисту участие в деле.
- Рано говорить. Скорее всего кто-то солярку вылил. Сделаем анализ, тогда видно будет. Кроме того, завтра я должен осмотреть окрестности, нет ли чего похожего в других местах.
- Это мы понимаем, - не унимался Игнатьев, - однако ж, ваше личное мнение - она или не она?
- Только после анализа. - Олег не стал продолжать разговор, поставил бутылки в футляр и защёлкнул замок.
Маша сидела на крыльце, лузгала семечки и ждала Олега. Вчера при первом знакомстве он ей понравился. «Саранча или нефть - какая разница», думала она и чувствовала глубокую женскую солидарность с незнакомой барышней Соней из прошлого века.
- Как успехи, Олег? - спросила она, когда он подошёл к дому.
- Вот отобрал пробу. Вряд ли это нефть, похоже кто-то солярку разлил. Но анализ надо всё равно сделать.
- И что же, если окажется, что это не нефть, вы про нас забудете? Больше не приедете?
- Больше не приеду. Необходимости не будет.
- Понятно. Ну, а если вдруг нефть? Тогда как?
- Если нефть, то уж точно приеду. Тогда надо будет разбираться серьёзно. Завтра проверю окрестности. На карте ещё одно болотце обозначено, за конюшней. Надо и туда заглянуть.
- Ну что ж, не будем загадывать. Подождём результата анализа, - задумчиво сказала Маша. - А пока приглашаю вас прогуляться по живописным местам вокруг нашего скромного селения. В два часа будьте готовы.
Делать в тот день всё равно было нечего и Макаров с удовольствием принял приглашение. Он поставил футляр с бутылками около двери своей комнаты, переоделся, перекусил и в два часа вышел на крыльцо. Маша уже ждала его. Прямо за окраиной села начинался неглубокий распадок, обрамлённый лесистыми холмами. В него они и отправились. Стояла замечательная весенняя погода. Пышные зелёные кроны деревьев мягко шелестели от слабого ветерка, журчали ручейки на склонах холмов, неярко светило солнце. Ну и, конечно, воздух был наполнен птичьими трелями. Всё это создавало особое романтическое настроение. А герои наши были молоды, беззаботны и чувствовали себя неотъемлемой частью этой волшебной сказочной природы. Окончилась прогулка объятиями и поцелуями. Домой возвращались уже затемно, держась за руки и говоря друг другу обычные в таких случаях ничего не значащие, но приятные и милые слова.
Олег был достаточно опытен в таких молниеносных романах и знал, что за этим последует. Сегодня ночью Маша придёт к нему и они проведут вместе несколько незабываемых часов. А потом он уедет и никогда больше не увидит её. Ну что ж, ещё одна встреча, ещё одно имя в растущем списке… Так сама собой складывалась жизнь всех сотрудников отдела - и его самого, и Лёвы Биндера, и Володи Трофимова, и Игоря Шахова. Осточертевшие поездки, но при этом и маленькие радости. «Достоин одобрения тот, кто соединяет полезное с приятным», - имели они обыкновение цитировать Горация и добавлять: «Говоря о полезном, Гораций имел в виду и полезные ископаемые тоже». Возвращаясь после проверки очередной заявки, они ничего друг другу не рассказывали, а только поднимали два пальца вверх в виде буквы «V» и молча садились за рабочий стол… Неловкости перед Машей Олег не испытывал. Он ведь честно сказал, что послезавтра уезжает и больше не вернётся. К тому же есть Ольга, у них уже всё решено, и никакие случайные левачки ничего изменить не могут. Тем более, что симпатичная весёлая Маша даже сравниться с Ольгой не может - ни внешне, ни вообще. Тут и думать не о чем… Все эти мысли сложились в голове Олега в надёжный защитный фон, а с языка продолжали слетать легковесные слова. Маша, конечно, понимала, что ничего серьёзного за ними не кроется и навеяны они лишь запахами весны, пением птиц и шелестом листвы. И всё же, ни о чём не задумываясь, она поддерживала эту игру, укрепляя его в уверенности, что всё произойдёт именно так, как он себе представляет. Даже напела двусмысленный куплет из одной лирической песенки и сказала: «Это как раз на злобу дня».
Ночью Олег оставил дверь комнаты приоткрытой и долго не засыпал, ожидая Машу. Но время шло, а её всё ещё не было. Вдруг он услышал скрип наружной двери и выглянул в окно. То, что он увидел, озадачило его. Маша неслышно спустилась с крыльца, пересекла двор, вышла за калитку и исчезла в темноте. «Ай-да хохотушка, - подумал он, - всюду успевает. С чего это я решил, что у неё здесь никого нет. Тоже мне, принц залётный…» Олег вспомнил обещающий куплет, который она напела «на злобу дня» и усмехнулся: «А что бы такое спеть на злобу ночи?» Этот неожиданный каламбур сделал положение скорее забавным, чем досадным. Он повернулся на правый бок и через несколько минут заснул. Проснулся Олег в десятом часу. Солнце уже стояло высоко. Быстро умылся, позавтракал, вынул из чемодана топографическую карту района, компас, прихватил на всякий случай одну бутылку и отправился проверять окрестности. На крыльце бабушка Аграфена грелась на солнышке.
- Работать пошёл? - спросила она. – Ну, иди, иди. А девчата мои ещё спят, у них до обеда уроков нет.
Олег пропустил её слова мимо ушей - девчата его больше не интересовали. Начать осмотр он решил с дальних участков, в радиусе примерно пяти километров от села, а болотце за конюшней оставить напоследок. Полдня ушло на проверку обозначенных на карте ручейков и речек. Особое внимание уделял он застойным участкам, где маслянистая плёнка могла задерживаться, не вымываясь проточной водой. Олег всегда работал тщательно, помня о том, что поисковое дело порой преподносит неожиданные и необъяснимые сюрпризы. Таков был стиль работы всего отдела. Тех, кто работал кое-как, называли «коекакеры». Долго они не задерживались. Ничего интересного Олег не обнаружил и не спеша зашагал обратно к селу, где оставалось осмотреть болотистый участок метрах в двухстах от конюшни. Впрочем, заглянуть туда он решил просто для порядка, не надеясь увидеть что-то неожиданное. «Если бы там что-то было, Игнатьев отметил бы это место в заявке»,- думал он. Каково же было его удивление, когда именно здесь небольшой участок застойной воды был покрыт маслянистой плёнкой. Олег зачерпнул жидкость, внимательно рассмотрел её и понюхал. На солярку не было похоже - ни по запаху, ни визуально. Но ведь не нефть же? Откуда здесь взяться нефти? Озадаченный, он заполнил жидкостью третью бутылку и направился домой.
На следующее утро председательский «газик» должен был отвезти его на железнодорожную станцию. Поэтому он лёг спать пораньше, засветло, чтобы успеть выспаться. Маша и Настя ещё не вернулись из школы. «Завтра попрощаюсь, если увижу», - подумал он, засыпая… Проснулся Олег среди ночи от жарких поцелуев. Маша лежала рядом, без ночной рубашки, обнимала его, целовала в губы, щёки, глаза и укоризненно шептала: «Что же это ты, залётный, заманил девушку в лес, целовал, жениться обещал, а теперь хочешь тихо удалиться, даже не попрощавшись. Нехорошо это».
- Ты что несёшь, кто жениться обещал? - отбивался спросонок Олег.- У меня невеста есть, свадьба скоро.
- Я твоя невеста, а о свадьбе потом поговорим, - Маша закрыла ему рот ладонью, не давая говорить. - Ты спи, спи милый. Это ведь только сон. Сказка тебе приснилась с царевной-лягушкой. Я лягушка, а ты царевич. На болоте ты меня нашёл. Закрой глаза.
Олег впал в какое-то странное расслабленное состояние – не то полудрёмы, не то гипноза. Слова Маши усыпляли его, а руки и губы возбуждали непреодолимое желание, противиться которому он не мог и не хотел. Мелькнула вялая мысль: «Невеста так невеста, потом разберёмся». Сознание его прояснилось и отвлекающие мысли привычно отключились… В любви Маша показала себя большой мастерицей, что стало для искушённого Олега приятным сюрпризом. Он даже забыл о её вчерашнем исчезновении. А когда вспомнил, то это уже не имело никакого значения.
Когда Олег появился в отделе, остальные сотрудники уже были на месте. Они оторвались от бумаг и вопросительно посмотрели на него. Он поднял вверх правую руку с раздвинутыми средним и указательным пальцами, что служило одновременно и приветствием и ответом, и молча прошёл к своему столу.
- Ну вот, а ещё ехать не хотел, - укоризненно заметил Лёва.
- О тебе заботился, - в тон ему ответил Олег. - Зря не поехал, было бы что вспомнить.
- Тогда поведай.
- В отчёте прочитаешь, - ответил Олег и улыбнулся, вспомнив Машу.
Он снял телефонную трубку и набрал номер института.
- Галина Николаевна, пришлите кого-нибудь за бутылками, - попросил Олег заведующую лабораторией.
В обеденный перерыв отправились в ресторанчик на соседней улице. Это была традиция - отмечать застольем с умеренной выпивкой редкие оказии, когда группа в полном составе собиралась в Москве. Наполнили фужеры армянским коньяком, и начался тот лёгкий, безалаберный и в то же время душевный разговор, когда случайные слова и вопросы приобретают важное значение, становятся предметом спора и приводят к расхождению взглядов. Все четверо были интеллигентные молодые люди, ценившие тонкую мысль, меткое слово, оригинальное суждение. Но открыто это не демонстрировалось. Наоборот, прикрывалось флёром нарочитой грубоватости, алогизмов и словесных парадоксов. При этом любое утверждение или высказывание сразу же оспаривалось, что было неписаным правилом застольной беседы.
- Ну, чтоб член стоял и деньги были, - поднял бокал Игорь.
- Аминь, - сказали все, чокнулись и выпили.
Олег подумал и мягко уточнил: «За эти вещи джентльмены пьют отдельно…» Замечание проигнорировали. Обваляли кружочки лимона в сахарном песке, закусили и зажмурились от кислоты и удовольствия.
- Тому, кто придумал закусывать коньяк лимоном, я бы Нобелевскую дал, - убеждённо заявил Лёва.
- Правильная мысль, - одобрил Володя. - Если вдуматься – гениальное открытие, не уступает расщеплению атома. Хотя, будь Нобель жив, он бы в гробу перевернулся…
Разговор пошёл беззаботный и неуправляемый. Контур его обозначился, одно слово цеплялось за другое и уводило беседу в неожиданную сторону. После второго фужера Олег подхватил тему гениальности.
- Вот ты сказал - гениальное открытие. Не возражаю. Но, в сущности, кто такие гении? Откуда они берутся? Бывает, родители сермяжные люди, тупые и необразованные, а сын великий поэт или художник. А то и физик. Как объяснить?
- Мутация, - философски изрёк Игорь, - дефект в хромосомах. Ненаследственная гениальность - это, брат, генетический вывих, болезнь, если хочешь.
- Не всегда и не обязательно, - возразил Лёва. - Возможно и другое объяснение. Биологическим отцом ребёнка может быть некий крупный учёный, рафинированный интеллигент и эстет, который однажды ехал, допустим, из Новосибирска в Москву на международный конгресс и оказался в одном купе с тупой и необразованной попутчицей. Тогда никакой мутации нет.
- Да, тогда всё корректно, - согласился Володя. - Такой вариант мне нравится. За него следует выпить.
Снова наполнили фужеры и выпили за поезда дальнего следования, как место зачатия гениев. Хмель уже давал себя знать. Поэтому беседа становилась раскованной, без определённых рамок и видимой логики. В то же время общая словесная ткань её всё больше напоминала тонкое кружево работы искусных мастеров.
- А вот в Бельгии или, допустим, в Дании это невозможно, - Игорь продолжал настаивать на своей гипотезе. - Там длинных перегонов нет. Поэтому в малых странах ненаследственная гениальность - это только мутация. Других вариантов не вижу.
- Бельгия и Дания - страны капиталистические, - строго заметил Олег, - их с нами сравнивать нельзя. Там человек человеку - волк.
- А у нас? - спросил Лёва.
- У нас не так. У нас человек человеку - волк, товарищ и брат, - сказал Володя и подмигнул.
- Вынужден признать, что Володя утёр Олегу нос, - заключил Лёва.
- Что значит утёр нос? - возмутился Олег. - И вообще, почему это выражение означает интеллектуальное решение спора, а, например, «дать по жопе» - силовое? Почему не наоборот? Логически и семантически правильнее говорить «дать в нос» или «утереть жопу». Предлагаю отныне при провозглашении победы в дискуссии пользоваться парадигмой «утёр жопу». Тогда согласен признать правоту Володи и считать, что он мне её утёр.
Такая неожиданная постановка вопроса заставила всех глубоко задуматься. Решили, что он заслуживает дальнейшего обсуждения и наметили это на ближайшую встречу. Разговор продолжился и плавно перешёл от проблемы гениев к феномену дураков.
- Всё относительно, - заявил Игорь. - Граница между умными и дураками размыта. По каким критериям их можно различать?
- Критерий здесь только один, - сказал Олег, – умный может при необходимости притвориться дураком, а дурак умным - нет. Закон природы. Проблемы начинаются тогда, когда дураки пытаются его опровергнуть.
- Опасная тема. Политическая, – заметил Лёва.
- А вот бывает ещё - человек глуп, но талантлив, - задумчиво произнёс Володя, пытаясь не упустить внезапно возникшую, но ещё не вполне осознанную мысль.
- Это как? - удивились все сразу.
- А так. Талантлив не по уму, - Володя слегка запутался, но расставаться с неожиданным парадоксом не хотел. - И вообще, самый большой миф о связи между талантом и умом состоит в том, что она существует, - наконец, вырулил он и, чтобы исключить возражения, добавил: - Мы что-то сегодня много говорим и мало едим, надо бы наоборот.
- Дилемма вороны, - сказал Олег, - или сыр, или свобода слова…
Застолье подходило к концу. Последней в весёлом разговоре становилась обычно какая-нибудь банальная тема, которая предполагала неожиданное и оригинальное завершение. Все ждали его с нетерпением. На этот раз Лёва поднял тривиальный вопрос о справедливости.
- Вот монография Кошкина и Мышкина о геологии Закавказья вышла. Мы их хорошо знаем. Мышкин всю жизнь этой темой занимался и книгу по ней написал. А начальник его, Кошкин, прочитал рукопись за пару дней и себя первым автором поставил. Теперь все говорят - «Работа Кошкина с Мышкиным», а не «Мышкина с Кошкиным». Справедливо ли это? – риторически закончил он и поднял указательный палец.
- А что в этом особенного, - лениво отозвался Игорь. - Так всегда было и всегда будет. Вот мы сейчас ели яичницу с ветчиной. Вклад курицы в это блюдо - труд нескольких дней, а для поросёнка - дело всей жизни. Но не говорим же «ветчина с яичницей», а почему-то наоборот.
- Неплохо. Это, пожалуй, лучшая мысль дня, - заключил Володя под общий одобрительный смех.
Игорь самодовольно хмыкнул.
Лёва взглянул на часы.
- Пора закругляться, господа философы. Заседание заканчивается, а нам ещё надо узнать, как рождаются гении в глухих уральских сёлах, вдали от поездов дальнего следования, - он вопросительно посмотрел на Олега.
- Я же сказал - прочитаешь в отчёте, а не то сон приснится, - Олег не хотел предавать гласности свой последний левачок, случившийся накануне свадьбы, о которой уже все знали.
Официант принёс счёт.
- Ну всё, заседание окончено, - объявил Лёва. - Сон в руку, а деньги на бочку.
Все достали бумажники…
В споре по поводу свадьбы наметилось какое-то решение. Брат Ольги подал рапорт с просьбой о недельном отпуске и теперь ожидал решения командования. Ориентировочная дата была назначена и Олег неофициально сообщил о ней друзьям и сослуживцам.
- Олег Сергеевич, - услышал он в трубке голос заведующей лаборатории, - поздравляю.
- Спасибо, Галина Николаевна, но учтите, это только предварительно…
- Что значит предварительно? Всё совершенно окончательно. Поэтому и поздравляю.
- Вы о чём, Галина Николаевна? - голова Олега была занята предстоящей свадьбой и никаких других поздравлений он не ожидал.
- Как о чём? О пробах из Светлого Дола. С ними и поздравляю. Чистая нефть ишимбайского типа. Лёгких фракций больше тридцати процентов. Сегодня пришлю результаты анализа.
Олег откинулся на спинку стула. Ерунда какая-то. Ведь Ишимбайское месторождение в ста километрах от Светлого Дола. Наверное, лаборанты перепутали пробы. Но теперь уж ни до чего не докопаешься. Неужели опять придётся ехать? От такой перспективы ему стало не по себе. Он набрал номер.
- Галина Николаевна, здесь какая-то ошибка. Не было ли у вас в лаборатории других проб из Предуральской зоны Башкирии? Может случайно спутали с моими бутылками? И потом, жидкость в первой и второй бутылках должна отличаться от содержимого третьей.
- Нет, Олег Сергеевич, я проверяла. Это ваши пробы. И анализ по всем трём бутылкам совершенно одинаковый. Разница только в том, что в двух первых чистая нефть, а в третьей - нефть с водой. Так что можете считать себя первооткрывателем. Это вам свадебный подарок.
К концу дня посыльный доставил официальный результат анализа на бланке института. Олег внимательно просмотрел параметры: плотность; вязкость; температура застывания; содержание парафина, серы, азота, смол, асфальтенов; коксуемость; выход фракций. Да, чёрт возьми, это была настоящая нефть. Он снял с полки справочник «Нефти СССР» и открыл страницу с месторождениями ишимбайской группы. Все они - Ишимбайское, Кинзебулатовское, Куганакское и другие - имели нефть того же состава. «Хорош свадебный подарок. Теперь уж не отвертеться, придётся ехать», - у Олега испортилось настроение. Он взял лист писчей бумаги и вывел крупными буквами: «Отчёт об исследовании проб жидкости, отобранной в окрестностях села Светлый Дол по заявке Игнатьева К.Т.». Затем детально описал место и условия отбора, приложил карту и результаты анализа.
На следующий день его вызвал начальник отдела.
- Похоже, на этот раз дело серьёзное. Надо тщательно проверить оба участка. Просмотрите все отчёты по району, нет ли в них упоминаний о поверхностных нефтепроявлениях. А потом поезжайте на место и отберите контрольные пробы.
Упоминаний о поверхностных признаках нефти в отчётах не оказалось. Но это ещё ни о чём не говорило. Последний отчёт был десятилетней давности. За это время ситуация могла измениться и нефть по какой-то причине стала мигрировать к поверхности. В любом случае контрольные пробы были необходимы.
Через месяц после первого приезда Олег снова появился в Светлом Доле.
- Ба, гость из Москвы к нам пожаловал, - встретила его Маша. - Соскучился по царевне-лягушке или нефть в болотцах обнаружилась?
- Похоже, что нефть, - смутился Олег.
- Ну что ж, причина тоже важная, хотя и не такая волнительная как первая. Опять болотами заниматься будем?
- Будем, - ответил Олег. - Завтра утром и начну.
- И на сколько же дней эта исследовательская деятельность планируется?
- А ни насколько. Завтра же и закончу. Пробы надо взять только с двух участков.
- Понятно. Ты, Олег, конечно, большой специалист, но ведь ошибся в прошлый раз. Может и сейчас ошибёшься… Сам ведь говорил, что пути миграции нефти в природе неисповедимы. Добавлю, как биолог, что даже живая природа иногда сюрпризы преподносит, что уж тут говорить о неживой, - загадочно закончила Маша.
Сюрприз ожидал Олега той же ночью.
- А у нас с тобой, царевич, ребёночек будет. Если мальчик назовём Олег, а девочку - Маша. Согласен?
Олег соскочил с кровати, как ужаленный.
- Ты что болтаешь? Какой ребёночек?
- Обыкновенный. Какой от любви бывает, - голос Маши был весёлый и ласковый.- Да ты не пугайся, милый. Неволить тебя не стану. Не захочешь быть папой, сама справлюсь. Ну, иди сюда к своей царевне-лягушке болотной.
Олег закурил, пришёл немного в себя и сел на кровать. Слова и тон Маши вернули ему способность к спокойному разговору.
- Как же так, Маша? Ведь я бы мог и не приехать снова. И не узнал бы…
- Вот ведь приехал… А что было бы лучше - узнать или не узнать?
Олег помедлил и сказал твёрдо: «Конечно, узнать».
- За ответ ставлю пятёрку, - улыбнулась Маша. - А теперь ещё один вопрос, на засыпку: - Скажи, царевич, где ты ещё такую жену найдёшь - весёлую, неглупую, пригожую, с полным высшим образованием? А фигурка - сам посмотри.
Маша легко спрыгнула на пол и грациозно прошлась по комнате, освещённой лишь лунным светом, проникавшем через окно. Одежды на ней не было и молодое упругое тело напоминало точёную мраморную статуэтку. Мысли у Олега смешались. Всё это выглядело как сюрреалистическая картина. Каждая деталь в отдельности была настоящая - и Маша, и комната, и лунный свет, и, наконец, он сам. Но всё вместе казалось совершенно неправдоподобным, как бы взятым из какой-то другой жизни, к нему никакого отношения не имеющей. А его подлинная жизнь осталась там, в Москве, где ждали Ольга, свадьба, друзья. Не успел Олег задуматься над недвусмысленным откровенным вопросом Маши, как в памяти вдруг всплыл эпизод, о котором он почти забыл.
- Постой, постой, Маша. А почему ты решила, что это мой ребёнок? Месяц назад, когда я был здесь первый раз, ты куда-то уходила ночью. Я тогда случайно увидел, как ты выскользнула за калитку. Но в то время у меня не было ни права, ни желания интересоваться твоей личной жизнью. А сейчас сюрприз с ребёночком всё меняет. Вот мы и пришли, царевна, в исходную точку. Похоже, это снимает все остальные вопросы, в том числе и вопрос на засыпку…
- Вот как. Случайно увидел, говоришь. Ну, что ж, не буду отрицать. Что было, то было. Сказать, куда уходила, не могу. Когда-нибудь, может, и узнаешь. А сейчас тебе достаточно знать, что ни к ребёнку, ни вообще к какому-либо мужчине это никакого отношения не имеет. Верить или не верить - твоё дело. И вообще, Олег, запомни на будущее, если оно у нас будет, - пошутить или устроить розыгрыш я люблю и умею, а вот для лжи и обмана мой язык и характер не приспособлены.
Искренность, с которой это было сказано, заставила Олега снова задуматься. «Или прирождённая актриса, или редких качеств девушка», - подумал он с неожиданной заинтересованностью… Эта их ночь была не такая, как первая. Если тогда было много любви и мало слов, то теперь того и другого было почти поровну. Маша поразила его не только весёлым характером и незаурядным любовным темпераментом, но и образованностью, начитанностью и глубиной суждений по самым разным вопросам. Это стало для Олега ещё одним сюрпризом. Приятно удивлённый, он допустил неосторожность, сказав, что не ожидал встретить в уральской глуши такую умненькую сельскую учительницу. Думал, что Маша примет это как комплимент, но обернулось иначе.
- Вот ты, Олег, относишь себя к столичным интеллигентам, - сказала она, - и считаешь, видимо, что ареал расселения этого социального вида ограничен московским кольцом. Тебе не кажется, что это снобизм? А снобизм - пародия на интеллигентность.
- Снобизм - пародия на интеллигентность, - повторил он. - Интересная мысль. Кто это сказал? У кого прочитала?
- Вот опять столичное высокомерие. Если бы прочитала, то назвала автора. А если не назвала, то только из скромности - ссылаться на себя не принято.
- Ты хочешь сказать, что это твои слова? Ну, если, действительно, так, то снимаю шляпу. И мои друзья сделают то же, когда узнают…
- Что за друзья? Расскажи о них, - попросила Маша.
Олег рассказал об их компании, о многолетней дружбе, о своеобразной игре в нанизывание слов, из которых сами собой возникают импровизированные душевные разговоры на любые темы - вроде бы пустяковые и легковесные, но на самом деле наполненные смыслом, юмором и связанные внутренней логикой.
- Интересные у тебя друзья, - сказала она, - хотела бы с ними познакомиться. Но это вряд ли возможно…
Олег понял, что последние слова – это не столько констатация факта, сколько вопрос к нему.
- В жизни нет ничего невозможного, - сказал он неопределённо.
Утром Олег взял футляр с бутылками и отправился за контрольными пробами. Конюх Игнатьев узнал о его приезде и уже ждал на окраине села.
- Ну что, товарищ геолог, - не зря я заявку писал? Кабы анализ не показал нефть, вы бы к нам снова не приехали. Верно говорю? - В поведении Игнатьева появилась уверенность, которой раньше не было. – Понимаю, что это секрет. Но мне, как заявителю, сказать можно. Обещаю не разглашать.
- Заявку, конечно, не зря писали. Анализ действительно показал нефть. Сейчас, по инструкции, надо контрольные пробы отобрать. И вы правы - пока разглашать не стоит.
- Понимаю, - глаза Игнатьева заблестели, - понимаю. Можете не сомневаться. Молчок.
На обоих участках Олег снова обнаружил нефть. Больше всего его поразило, что на первом болотце, указанном в письме Игнатьева, на этот раз была не солярка, а такая же нефть, что и на втором, за конюшней.
…Весь день Олег думал о Маше. То, что начиналось как случайная встреча без продолжения, одна из многих в его жизни, вдруг стало превращаться в событие, которое он вряд ли сможет выбросить из головы и к которому будет возвращаться снова и снова. И кто знает, какие чувства будет бередить с годами его память? Он не хотел сравнивать Машу с Ольгой, но это получалось помимо его воли. И Олег честно признался себе, что сравнение не всегда и не во всём было в пользу Ольги. А тут ещё ребёнок… Слова Маши о том, что для лжи и обмана её язык и характер не приспособлены, не выходили у него из головы. Он понимал, что придётся серьёзно и обстоятельно всё обдумать и что сейчас нет необходимости принимать какие-либо поспешные решения. Теперь Олег уже не сомневался, что скоро опять приедет в Светлый Дол. Из-за этих загадочных плёнок нефти на таком большом расстоянии от нефтяных месторождений начальство поставит на уши весь отдел. И теперь уже пошлют не только его, но и кого-нибудь ещё, как это делается в таких случаях. И будут они называться громким словом «комиссия».
Вечером, накануне отъезда, Олег и Маша снова гуляли в распадке за селом – в том самом, с которого началось их знакомство. На этот раз они больше разговаривали, чем целовались. Олег узнал, что отец Маши был известный учёный-биолог. Он умер, когда ей было десять лет. А мать доцент медицинского института. Семья интеллигентная, с прочными культурными традициями.
- Выходит, ты не самородок, - заключил Олег.
- Выходит нет, - согласилась Маша. – Ну вот, теперь ты всё обо мне знаешь, а я о тебе только то, что ездишь по всей стране, проверяешь заявки и соблазняешь невинных девушек…
- Почему же невинных?
- Презумпция невинности, - объяснила Маша. – Девушка считается невинной, пока не доказано обратное.
- Ну, если так, - рассмеялся Олег, - то портрет достаточно полный. Можно добавить совсем немного. Отец был геолог, погиб на фронте. Мама преподаватель музыки, сейчас на пенсии. Старшая сестра тоже музыкант, пианистка. Есть ещё невеста Ольга, скоро свадьба.
- Это ты уже говорил. Ну что ж, Олег, всё у тебя хорошо, никаких проблем нет.
- Я бы сказал не было, - уточнил Олег. – Не было проблем.
- А сейчас есть?
- Сейчас есть.
- Поделись. Может помогу. Одна голова хороша, а две лучше.
- Помочь не можешь. Ты и есть проблема.
- Понятно, царевич. Ну, и как же ты эту проблему решать думаешь?
- Пока не знаю.
- Когда будешь знать – скажи.
- Обязательно.
…Домой возвращались не по дну распадка, а напрямик через пологие холмы. С одного из них открывался изумительный вид на два крохотных горных озера – одно побольше, другое поменьше, - блестевших в лучах заходящего солнца.
- Посмотри на то, которое справа, - Маша показала в направлении большего озера. – Видишь скалу над ним? С этим местом связана красивая и грустная башкирская легенда. Рассказать?
- Расскажи.
- Жил когда-то красавец Галим – храбрый воин и удачливый охотник. Однажды во время охоты встретил он в горах девушку Алсу. Легенда гласит, что была она прекрасна как луна. Полюбили они друг друга, и Галим поспешил домой за родительским благословением. Но пока он охотился в горах, нашли ему родители богатую невесту. Не посмел Галим ослушаться отца и мать– их воля была для него законом. С тяжёлым сердцем возвратился он к Алсу, чтобы сообщить ей печальное известие и попрощаться. Ничего не сказала Алсу, выслушав Галима, а лишь попросила подняться с ней в последний раз на высокую скалу, нависавшую над озером, где провели они много счастливых часов. Встали влюблённые на край утёса и, как в прежние дни, крепко обнялись. Долго стояли они молча, прижавшись друг к другу. И только слёзы текли по нежным щекам Алсу. Вдруг, не выпуская Галима из объятий, сильно оттолкнулась она от скалы, и оба они полетели вниз, в озеро. В воде девушка ещё крепче прижала к себе любимого. Так и пошли они ко дну вместе, неразлучённые даже смертью. В память об этой необыкновенной трагической любви назвали люди озеро Галимкуль, а скалу над ним – Алсутау. Вот такая печальная история произошла здесь когда-то. – Маша закончила рассказ, сделала паузу, посмотрела пристально на Олега и добавила вдруг с озорной улыбкой: - А вот то маленькое озерцо слева от Галимкуля всё ещё безымянное. Будешь себя плохо вести, назовут его люди Олегкуль…
- Намёк понял, - рассмеялся Олег. – И скала над ним есть?
- И скала есть, - улыбнулась Маша.
Всё получилось так, как Олег и предвидел. Анализ контрольных проб подтвердил нефть ишимбайского типа. Была создана комиссия из двух человек – его самого и Лёвы Биндера. Через три недели они выехали в Светлый Дол. В дороге Олег рассказал Лёве про Машу и попросил его совета. Сначала Лёва отреагировал в своей обычной шутливой манере.
- Видишь ли, старик, я практикующий геолог, а не гинеколог. Могу лишь напомнить основной педагогический принцип кочевников, с которым нас с тобой познакомил когда-то погонщик верблюдов в Туркмении: «Хороший мальчик играет в кибитке, а писает снаружи. Плохой мальчик играет снаружи, а писает внутри». Считай, что мы с тобой кочевники, а Светлый Дол наша кибитка… Кроме того, твоя просьба выходит за рамки командировочного задания. Поэтому могу заняться столь деликатным вопросом лишь как частный консультант, в свободное от работы время. Если клиент согласен, то можно обговорить условия.
- Клиент согласен. Но не забывай про участь консультантов.
- Знаю. За риск – дополнительное вознаграждение.
Они имели в виду рисунок из американского нефтяного журнала, висевший на двери их отдела. Два детектива разглядывают труп, и один из них говорит: «Судя по жестокости и количеству ножевых ранений, убитый, видимо, был консультантом по разведке нефти».
В село прибыли вечером. Маша и Настя уже были дома. Олег познакомил их.
- Вот и настоящая комиссия из столицы, которую вы так ждали, - сказал он. – Кстати, откуда у вас эта навязчивая идея насчёт комиссии?
Настя положила на стол подшивку «Шута» и раскрыла нужную страницу: «Вот, читайте. Не навязчивая идея, а классика прошлого века.». Гости прочитали и расхохотались.
- Ай-да Соня. Выходит она нас за семьдесят лет вперёд вычислили, - сказал Лёва.
- Ну, если вы и есть те самые интересные мужчины, то Соня говорила именно о вас, - Настя обворожительно улыбнулась.
- Мы постараемся оправдать её ожидания, - в тон ей ответил Лёва.
- Кое-кто уже постарался, - хохотнула Маша.
Олег подошёл к ней, обнял, и они застыли в долгом поцелуе. «Похоже, тебя не очень привлекает идея увековечить своё имя в названии озера», - прошептала Маша. «Дело не в этом, - тоже шепотом ответил Олег. – Олегкуль – красивое название, а вот Машатау мне не нравится». Обстановка сразу же стала лёгкой, непринуждённой. Соорудили застолье на скорую руку, и остаток вечера прошёл приятно и весело. Лёва, помня о просьбе Олега, внимательно наблюдал за Машей. Но самого его больше заинтересовала Настя…
- В какой форме клиент хочет получить заключение консультанта – устной или письменной? – спросил он, когда они остались вдвоём.
- Можно в устной.
- Положение не простое. Маша, конечно, девушка приятная во всех отношениях и хорошо впишется в нашу компанию. А ещё лучше она впишется в неё вместе с Настей. Но с другой стороны, Ольга тоже очень милая девушка. Я бы сказал так – Ольга красивее, а Маша умнее. Впрочем, умная женщина не должна быть слишком красива, иначе перестаёшь понимать, что именно слепит глаз…
- Ты забыл про ребёнка, - напомнил Олег.
- Ах да, ребёнок. Тогда Олег, выбирай из двух зол большее. Но и умереть от множества ножевых ранений мне тоже не хочется. Так что решай сам. Ты уже не мальчик на поебушках, а взрослый мужчина.
- Вот так всегда, - Олег сделал вид, что обиделся, - играть словами каждый может, а когда речь заходит о деле серьёзном – решай сам…
На следующее утро отправились на нефтяные участки, как они теперь официально назывались. Сказать, что при виде их Олег испытал потрясение, значило бы ничего не сказать. Он лишился дара речи. В обоих болотцах вода была абсолютно чистая. Кое-где вдоль обрамляющей кромки мха ещё сохранилась маслянистая каёмка, но само водное зеркало было прозрачным. За три недели почти незаметное течение полностью вымыло нефть, а дополнительный приток её, видимо, прекратился.
- Что скажешь, первооткрыватель? - спросил Лёва. - Харакири сделаешь прямо здесь или в Москве?
Олег молчал. Такого в его практике ещё не было. Известны случаи, когда нефть начинает медленно просачиваться на поверхность там, где она раньше не наблюдалась. Процесс этот длительный, постепенный. Но внезапное бесследное исчезновение поверхностных нефтепроявлений в геологически спокойном районе - явление невероятное и необъяснимое.
- Не знаю, Лёва, - наконец сказал он. – Глазам не верю. Нет объяснений.
…В Москве они написали подробный отчёт о проверке участков в районе села Светлый Дол. Попытались дать геологическое объяснение исчезновению нефтяных плёнок, но получилось оно неубедительным. На этом загадочная история с заявкой конюха Игнатьева закончилась. С тех пор за Олегом Макаровым утвердилось прозвище «открыватель», а за Львом Биндером– «закрыватель», хотя ни тот, ни другой к «таинственному явлению природы», о котором сигнализировал Игнатьев, не имели никакого отношения.
* * *
Дача в подмосковной Загорянке утопала в вишнёвых и яблоневых деревьях, за которыми одноэтажный рубленый дом был почти не виден. Накрытые столы стояли прямо в саду. Олег и Маша Макаровы радушно встречали гостей у распахнутой калитки. Рядом были их дети – сын Олег, недавно получивший диплом геолога, и дочь Маша, студентка пединститута. Праздновали серебряную свадьбу хозяев. Наконец, гости собрались, расселись и начались тосты, здравицы, пожелания. Все были знакомы между собой, поэтому разговоры сразу же приняли общий характер и превратились в сплошной гул множества голосов, в котором можно было уловить лишь обрывки фраз. За одним из столов Игорь и Володя продолжали начатый, видимо, ранее разговор о каком-то преуспевающем программисте по имени Гоша, оставившем работу в престижной фирме и уехавшем в Калифорнию.
- И отправился Гоша в «Силиконовую долину», как в Тулу со своим самоваром.
- В каком смысле?
- В прямом. У него своя такая долина есть. Ну, может, не вполне долина, но ложбина уж точно.
- Ты имеешь в виду его фирму?
- Я имею в виду его Матильду с её роскошным силиконовым бюстом.
Взрыв хохота заглушил конец разговора…
После нескольких рюмок Олег встал и попросил внимания. В руках у него была красивая шкатулка чёрного дерева, украшенная узорчатым серебряным орнаментом.
- Дорогие гости, друзья, - начал он, - прошло двадцать пять лет, как мы с Машей встретились…
- Двадцать шесть, - поправила Маша.
- Да, конечно, двадцать шесть. Извини, дорогая. Чёрт, сбился с мысли. Хотел сказать что-то оригинальное, соответствующе событию. Ну, ладно, скажу просто. Двадцать шесть лет прошло, а я всё так же люблю и восхищаюсь тобой, как и тогда… Я имею в виду твою неистощимую фантазию, неожиданные выдумки, умение находить решения в самых сложных ситуациях. Не раз убеждался – преград для тебя не существует. И в подтверждение моей любви прими этот скромный заморский подарок, - Олег раскрыл шкатулку и извлёк из неё золотой набор тонкой восточной работы, инкрустированный драгоценными камнями, - ожерелье, серьги и кольцо. - Вот, привёз из Индии. Полгода не показывал, хотел сюрприз сделать – гордо сказал он.
- Спасибо, Олег, - сказала Маша, примерев ожерелье, - замечательный подарок. И у меня для тебя есть сюрприз. Двадцать шесть лет не показывала, а теперь время пришло.
Она взяла чемоданчик-дипломат, стоявший около стула, и вынула из него небольшую картину под стеклом в красивой деревянной рамке. Картину она держала изображением к себе, а Олегу и гостям была видна только обратная сторона.
- Вот, Олег, дарю от всего сердца и тоже в знак вечной любви с первого взгляда, - Маша протянула ему картину и засмеялась своим заливистым серебристым смехом.
Он взял подарок, повернул лицевой стороной и застыл в недоумении.
-Ну ты, Маша, в своём репертуаре. Это что за бумажка такая? Ничего не понимаю.
Гости зашумели. Шутки и розыгрыши хозяйки дома были всем известны.
- Олег, нам покажи. Дай посмотреть, - попросили сразу несколько человек.
Картина пошла по рукам. Никто ничего не понимал. Какая-то бумажка была аккуратно наклеена на белый картон и вставлена в рамку. Наконец, Лёва Биндер высказал разумную мысль: «Здесь что-то написано. Вот сейчас прочтём и всё узнаем. Маша, я прочту. Не возражаешь?»
- Читай, читай, - засмеялась Маша.
«Настя, - обратился он к жене, - Дай твои очки. Я свои дома забыл».
- То ли справка, то ли квитанция, - удивился Лёва. – Написано от руки и не очень разборчиво. Чьи-то подписи… Я, пожалуй, лучше выпью, - решил он и вернул картину Маше.
Эпизод посчитали её очередной шуткой или розыгрышем. О нём быстро забыли и застолье продолжалось…
Когда гости разошлись, Олег вдруг вспомнил о картине.
- Маша, что это за подарок такой? Никто ничего не понял. Давай ещё раз посмотрим.
Маша вынула картину из чемоданчика, положила на стол и села рядом с Олегом.
- Читай вслух, - сказала она.
Олег начал медленно читать текст, написанный под копирку неразборчивым почерком: «Дежурный оператор Краноусольской насосной станции нефтепровода Ишимбай-Уфа Агафонов И.С. отпустил безвозмездно для нужд средней школы села Светлый Дол на предмет химических опытов 100 (сто) литров нефти из сливного резервуара. Нефть получена работником школы Дашковой М.Н. (подпись). Оператор Агафонов И.С. (подпись). 8 мая 1967 года». Закончив читать, он вопросительно посмотрел на Машу.
- Ну и что? Ну получила ты нефть бог знает когда для своих опытов. Что из этого? Упрости задачу, облегчи нагрузку на голову.
- Упрощаю. Ты не обратил внимание на дату, а в ней всё дело. В мае 1967 года, ровно двадцать шесть лет назад, молодой геолог Макаров прибыл в село Светлый Дол проверять заявку конюха Игнатьева. Нефти в окрестностях села, конечно, не было. Но молоденькая учительница Маша Дашкова очень хотела, чтобы Макаров не забыл её и приехал снова. Влюбилась она в молодого геолога. И безумная любовь толкает её на низкое коварство. Прямо по Шиллеру Фридриху, который ещё двести лет назад объединил эти две страсти человеческие. Коварство заставляет Машу отправиться глухой ночью к заведующей сельпо Клавдии, торгующей водкой круглосуточно, и приобрести у неё шесть бутылок. Затем будит она той же ночью шофера МТС дядю Колю, известного неудержимой тягой к выпивке, который за три бутылки доставляет коварную влюблённую на насосную станцию в тридцати километрах от села. Там дежурный оператор, тоже за три бутылки, наполняет канистры нефтью и, во избежание служебных неприятностей, а также порядка ради, пишет под копирку этот исторический документ. Себе оставляет оригинал, а работнику школы вручает копию. Химические опыты проводятся той же ночью, и в результате на болотце за конюшней появляется нефть. Ею же заменяется солярка в двух бутылках, стоящих около комнаты Макарова. Настя сначала осудила этот некрасивый поступок, но потом взяла свои слова обратно и признала – если бы не он, то не видать ей Лёву, как своих ушей. И вообще, что ж тут плохого – подлить немного горючего в огонь любви… Снова шлёт Москва молодого геолога в далёкое село. И снова наполняет он бутылки драгоценной жидкостью. В столице ликование. Комиссию снаряжают. Но на этот раз Маша переходит от низкого коварства к возвышенной и чистой любви, которая длится без перерыва до дня нынешнего. Вот так, царевич, разыграла тебя и твоё министерство царевна-лягушка болотная. Не вели казнить, вели миловать… А документ этот в рамке повесь в своём домашнем кабинете. И поставь под ним бутылку ишимбайской нефти.
Олег слушал и не верил ушам. Он долго не мог придти в себя, качал головой и сокрушённо восклицал: «Какое хитроумие! Какое вероломство!». Потом обнял Машу и расцеловал.
-Опасная ты женщина, Маруся, - сказал он. - И непредсказуемая, как Алсу из башкирской легенды. Я только сейчас понял, что выбор у меня тогда, четверть века назад, был невелик – либо поставить своё имя на нашем с тобой брачном свидетельстве, либо украсить им карту уральских озёр… А ты не боишься, что министерство может на тебя в суд подать?
Маша рассмеялась.
- Ну, насчёт карты озёр ты, пожалуй, загнул. Такая опасность тебе не грозила. Башкирскую легенду я ведь сама для тебя придумала, прямо там на холме… А что касается министерства, то срок давности истёк. Я выясняла.
- Что ж, тогда прощаю. Молодая ты была, не ведала, что творила. А легенда красивая. Жаль, что не настоящая. Впрочем, легенда есть легенда. Неважно, кто и когда её придумал. Давай считать, что она существует… Итак, Алсу и Галима ты придумала. Нефть около Светлого Дола тоже твоих рук дело. Что же тогда настоящее? Чему можно верить?
- Любви можно верить. Она настоящая. А вообще-то ты прав, дорогой. Всё, что кажется настоящим, мы придумываем сами. Любовь, счастье, так называемый смысл жизни – это лишь наши собственные вымыслы, плод воображения. Мы живём в мире легенд, придуманных чувств и образов. Вопрос лишь в том, насколько всё это правдоподобно и убедительно для нас самих. Вот ты поверил в Алсу и Галима. И они стали для тебя живыми персонажами. Возможно даже где-то на уровне подсознания повлияли на ход твоих мыслей. А ведь легенды для того и создаются. Другого назначения у них нет. Поэтому, если вдуматься, разница между легендой об Алсу и легендой о нефти Светлого Дола невелика, как ни парадоксально это звучит. Оба они – результат воображения и некоторого усилия воли, подчинённых вполне конкретной и реальной цели. В конечном счёте, как говорили древние, «exitus acta probat» - результат оправдывает действие. А на результат нам с тобой грех жаловаться…
- Хорошо излагаешь, Маруся. Приятно слушать. Сердиться на тебя нельзя, не любить тебя невозможно. Я вот сейчас вдруг вспомнил твой литературный прообраз – барышню Соню из журнала «Шутъ». И подумал, а что если бы я сельхозвредителями занимался? Ты бы тогда саранчу на Урал завезла…
- Да, хорошо, что ты геолог. Иначе на Урале была бы катастрофа… Эй, дворовые, - кликнула Маша сына и дочь, - убирайте столы. – И добавила, вспомнив колоритную словесность персонажей «Шута», - папенька с маменькой почивать пошли.
* * *
Дальнейшая жизнь героев этой истории сложилась по-разному. Олег и Маша Макаровы пенсионеры, большую часть года проводят в подмосковной Загорянке. Их сын Олег работает менеджером в канадской нефтяной компании и живёт в Калгари. Дочь Маша вышла замуж за финского бизнесмена и живёт в Хельсинки. У Макаровых пять внуков.
Лёва и Настя Биндеры живут в США. Их сын Борис профессор в Беркли. У них двое внуков.
Володя Трофимов стал совладельцем одной из сибирских нефтяных компаний. У него трое детей от двух браков. Внучка учится в Оксфорде.
Игорь Шахов погиб в автокатастрофе вместе с женой и сыном.
2007 г.
Всего понравилось:0
Всего посещений: 2602
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/Nomer12/Sokolin1.php - to PDF file
Комментарии:
Marik M
Santa Clara, California, USA - at 2015-11-01 08:56:38 EDT
Неожиданно для себя, с помощью моей учительницы, живущей сейчас в Германии, "наткнулся" на Ваши рассказы. Не мог оторваться, читая и глотая комок в горле - тонко, честно, без апломба, с достоинством... И всё о НАС!
Спасибо,
Марик
Моше бен Цви
- at 2010-09-17 12:48:21 EDT
Замечательный рассказ "Кольцо". Его хочется перечитывать, и не раз. Если здесь уместно слово "мастерство", то оно несомненно высокого класса. Но и другой рассказ впечатляет - простотой, непридуманной неприхотливостью и тем, что, "рифмуется с правдой".
Акива
Кармиэль, Израиль - at 2009-07-22 11:44:50 EDT
Первый рассказ очень хорош, второй так себе. Но тем не менее интересно читать все. Спасибо.
АЕД
- at 2009-07-20 09:22:21 EDT
А данк – Спасибо.
P.S. Всё-таки политика - весьма красивая протитутка. То, что проститутка - понятно, красивая - много людей на неё клюют. А вот спокойные, красивые рассказы большинство не првилекают. Пусть Вас это не смущает, с удовольствием буду ждать от Вас других рассказов.