Столетний юбилей «Суламифь»
Нам неведомо: отмечали ли в современной России столетний юбилей первой публикации широко известной повести А.И. Куприна «Суламифь» – в альманахе «Земля» (1908), с авторским посвящением И.А. Бунину, но еврейскому читателю не во вред вспомнить «Суламифь», ибо при ее написании русский писатель обратился к одной из вершин ивритской поэзии – «Песне песней» царя Шломо. Вспомнить и осознать глубинный смысл творения Шломо, не только простой, но особенно важный для нас – аллегорический.
Куприн А.И.
Интересны некоторые сведения об истории написания «Суламифь» А. Куприным. В письме от 26.09.1907 года Ф.Д. Батюшкову он пишет, что закончил собирание материалов для «Суламифи», а в письме от 01.10.1907 года сообщает В.А. Тихонову: «Теперь роюсь в Библии, Ренане, Веселовском и Пыляеве, потому что пишу не то историческую поэму, не то легенду… о любви Соломона и Суламифь, дщери Надавля, прекрасной, как завесы Соломона, как шатры Кидарские. Что выйдет – не видно, но задумано много яркой страсти, голого тела и другого. "Аромат ноздрей твоих как запах яблок". "Не уклоняй очей твоих от меня, ибо они волнуют меня". И все в таком роде. Знаешь ли ты, что у Соломона был кубок из цельного великолепного изумруда. Этот кубок впоследствии хранился как "священная чаша" в соборе св. Лаврентия в Генуе. Если тебе что-нибудь понадобится о драгоценных камнях, о древнем туалете и косметике, о роскоши Египта и Тира – обращайся в мою аптечку».
Первоначально А. Куприн предназначал свою новую повесть для петербургского альманаха «Шиповник», но неожиданно меняет намерения и право первой публикации «Суламифь» переходит к «Московскому книгоиздательству»: в начале 1908 года в сборнике «Земля» впервые появляется «Суламифь». И. Бунин, которому автор посвятил свое произведение, был не только его другом и редактором сборников «Земля», но и досконально знал материал, когда, некоторое время тому назад вернувшись из Иерусалима. Прекрасная и чистая бунинская проза – рассказ «Весной, в Иудее», написанный сорок лет спустя, и для нас, нынешних, непревзойденный шедевр.
Заслуживают внимания и
критические отзывы о «Суламифь», понимание того времени. А. Вергежинский
писал: «Большая дерзость со стороны художника взять "Песнь песней" и
рассказать ее своими словами… Но А. Куприн имеет право на такую дерзость…»
Повесть «надо прочитать, надо отдать себя… во власть этого телесного и тонкого,
страстного и удивительно здорового таланта. Исторические подробности, фон, быт
того времени не особенно ему удались. Но их не замечаешь. Все заслоняет любовь,
которая сильнее смерти». («Речь» 14.02.1908 года).
Вот суждения неизвестного
критика из «Одесских новостей» (22.02.1908 года): «Приходится удивляться не
столько мастерству изображения, сколько выдержанности и детальной разработки
восточной поэмы, воспроизведенной в этом рассказе… Даже страницы, посвященные
описанию обстановки и домашней утвари древневосточных дворцов, даже такие
страницы читаются без скуки…» Но та же газета, помимо хвалебных откликов, отмечает,
что Куприн удалился от запросов современности. «Неужели творчество столь живого
и отзывчивого писателя, до сих пор трепетавшего в ярких откликах современной
жизни, не найдет себе лучшего применения, чем воспроизведение библейского
эпизода… все тут изумительно и достойно удивления… Но все же красота остается
мертвой и чуждой и не может нас ни тронуть, ни взволновать…»
Еще одно мнение, в этот раз А. Измаилова,
в книге «Литературный Олимп» (1911 год): «Красоты простоты и безыскусственности
– то именно, чем очарователен библейский гимн любви, – отлетели. Всюду видна
рука искусника…» Еще более категоричен в своей оценке М. Горький,
сказавший в 1908 году, в своей беседе с писателем С. Ауслендером: «Возврат
к старому – это очень хорошо. Только не всем. Куприн, например, хороший
бытописец, но совсем незачем было ему трогать «Песнь песней» – это и без него
хорошо. А Соломон его смахивает все же на ломового извозчика»…
На всем протяжении истории
человечества «Песнь песней» – едва ли не самая загадочная книга Священного
Писания для народов мира, в том числе для русского читателя. Каждому новому
поколению ученые-богословы пытались растолковывать: включение «Песнь песней» в
еврейский ТАНАХ и в православную Библию – совсем не случайно. Трудно усмотреть
«религиозное содержание и святость» в стихах, полных жизни, любовного
содержания и вечно юной свежести, вдохновивших бесчисленные поколения поэтов и
мыслителей на переводы, подражания и комментарии.
Первые впечатления – особенно ярки. В семидесятые годы прошлого века в Харьковской библиотеке им. Короленко, одной из крупнейшей в Союзе, в однотомнике «Поэзия и проза древнего Востока», из серии «Библиотека всемирной классики», прочел раздел «Древнееврейская литература», а в нем «Песнь песней» в переводе И. Дьяконова. Тогда приятно удивило само упоминание о еврейской литературе, ведь в учебниках «История древнего мира» евреи напрочь отсутствовали. Сам текст «Песни…» в русском переводе память не сохранила, но запомнилась фраза из «Примечания»: «"Песнь песней" не принадлежит царю Соломону, как утверждает позднейшая легенда». Уже в Иерусалиме, обнаружив в домашней библиотеке упомянутый однотомник, подтвердил первые впечатления. «"Песнь песней" – читаю в «Примечании», – это, по-видимому, сборник песен, исполнявшихся на свадьбах, а не единое произведение, поэма или драматическое действо, как нередко её пытались и теперь пытаются толковать».
В свете сказанного, вспомнив столетний юбилей «Суламифь» А. Куприна, посчитал обязательным обратиться к новому русскому переводу «Песнь песней», несколько лет назад изданному в Иерусалиме. Прежде всего, определиться с её автором!
Марк Шагал. Песнь Песней
Перечел я энциклопедии литературные,
антологии поэтические, опросил друзей эрудированных. – ни у одного из великих поэтов
не было сына – великого поэта, – лишь у нашего Давида бен Ишая – Шломо бен Давид…
Но дар поэта – не наследство царское… И попросил царь Шломо у Всевышнего:
«Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой, чтобы различить
между добром и злом, ибо кто может судить этот многотрудный народ Твой?» И хорошо
было в глазах Г-спода, что Шломо просил именно этого… И дал Он ему сердце
мудрое и разумное, и дал услышать, как и отцу его – Давиду, Б-жественное откровение,
и составил Шломо тысячи притч и песен – книги «Мишлей», и «Коэлет, или Экклезиаст»,
и «Песнь песней» И мудрецы включили книгу поэта Шломо бен Давида в Священное
Писание. Как и книгу Псалмов его отца.
В моей домашней библиотеке
рядом с томами ТАНАХа, – книга «Песнь песней», комментированное издание, новый русский
перевод раввина Нохума-Зеэва Рапопорта и поэта Бориса Камянова, издательство –
Институт изучения иудаизма в СНГ. Уверен – новое издание обречено на успех,
если не бестселлера, то профессиональный, и вот отчего. Впервые новый русский
перевод создан двумя ортодоксальными евреями, раввином и поэтом, в первый раз –
на Земле Обетованной… Именно в святом Иерусалиме истинно творческая личность испытывает
невиданный подъем, вызов высоты, тем более, вот они, рядом – Храмовая гора, Стена
Плача, Сион, – тридцать минут пешим ходом от центральной автобусной станции. И наши
друзья, коллеги-переводчики, вдохновенно и трепетно творили для нас перевод
«Песни песней» едва ли не в тех священных местах, где – по расселинам гор, под лепет
Кедронского ручья, меж стволов кипарисов и виноградных лоз, – в раздумьях, и улыбаясь
счастливо, бродил и слагал свои тексты, наш великий Поэт – царь Шломо. Словно
жемчуга на нити нанизывал. Утаили переводчики, но я своими глазами видел:
повстречался им Шломо и подсказал сокрытое…
«Песнь песней» – для многих из
нас, русскоязычных, не в новинку. С молоком матери впитали мы любовь к великой русской
классике, и, естественно, прочли обширные ее трактовки и поэтические переложения:
– от куприновской «Суламифь» до «Песнь песней Соломона» Абрама Эфроса, от пушкинского
«В крови горит огонь желанья» до Вадима Сидура и Ирины Евсы – их современных вариаций.
Интересный проект в 2001 году осуществило «Издательство «ЭКСМО–Пресс»
(Москва–Харьков): под общей обложкой собрана и издана мини-энциклопедия «Песни
песней», в том числе переводы на русский язык из Священного Писания и
канонический – из православной Библии, несколько светских публикаций венчает
блестящий русский перевод поэтессы Ирины Евсы. Бывший харьковчанин, я помню
Ирину молоденькой участницей литературной студии. Сегодня она – признанный
мастер! Большой интерес представляет со вкусом подобранная поэтическая Антология
– вариации на темы «Песни песней» – А. Пушкина и А. Фета, Л. Мея
и В. Брюсова, М. Волошина и А. Ахматовой, Б. Пастернака и М. Цветаевой,
и многих других… Главное, на что издревле обратили свой взгляд и в русской поэзии,
и на языках других народов мира, – «Песнь песней» – лирическая поэма, воспевающая
любовь в ее чувственных, плотских проявлениях. Только что, десятилетия спустя,
вновь перечел Александра Куприна, – его поэма в прозе «Суламифь» – великолепна,
непревзойденна. Библейская легенда воспринимается как гимн любви, мудрости и
красоты. Трагический отсвет любви словно диктует Поэту выстраданные строки: «Крепка,
как смерть, любовь, потому что каждая женщина, которая любит, – царица, потому
что любовь – прекрасна!»
Но русскому классику не дано было
знать наши Законы, и в новом русском переводе читатель впервые обрел счастливую
возможность постичь глубину галахического смысла одной из поэтических вершин ТАНАХа.
Нохуму-Зеэву Рапопорту и Борису Камянову в результате многолетнего напряженного
труда удалось найти русский эквивалент оригинала священного языка, доступный для
нашего восприятия, – и глаза, и уха, приученных к великому и могучему. Переводчики
мастерски и углубленно придали отточенную литературную форму той мудрости, которую
им было дано услышать в «Песнь песней», естественно, с учетом комментариев.
Продумана и примечательна структура
нового перевода: восемь глав первоисточника – непрерывный, очень динамичный
текст, в котором лишь одна специфичность: в него вставлены связки, необходимые для
незатрудненного понимания. Но для глубины нашего, читательского, восприятия авторы
до основного текста расположили «Предисловие переводчиков» и
«Предисловие Раши к своему комментарию "Песни песней"», а после –
«Комментарии согласно простому смыслу текста» и «Комментарии согласно аллегорическому
смыслу текста». Логика составителей – в нашей традиции: мудрецы Талмуда не оставляли
ни одной строки Торы без комментариев. Они лишь помещали их на одном листе с Законами.
Вначале обратимся к простому
смыслу текста
– Пусть сольются в поцелуе наши
уста,\ ибо любовь твоя слаще вина.(1:2)
– Как прекрасна ты, подруга моя,
как прекрасна!\ глаза твои чисты, как у голубки.(1:15
– Груди твои – как две юные лани,
лани-близнецы,\ пасущиеся среди тюльпанов.(4:5)
– Простер ко мне руку возлюбленный
мой через окошко в двери,\ и все во мне сжалось от тоски по нему.(5:4).
– Охмелел возлюбленный мой от вина
любви чистой,\ ночами бессонными будем говорить о ней.(7:10).
Пересилил в себе желание привести
все стихи «Песни песней», – так высок ее слог, тревожен и целомудрен, одновременно
реален и неправдоподобен, ярок и красочен, и современен, словно не перевод древних
манускриптов, написанных на Святом языке наших предков. Впечатления усиливаются,
когда в «Песне…» встречаются сравнения возлюбленной, юной и прекрасной, с красотой
окружающей природы: «Как тюльпан среди колючек, подруга моя среди девушек», или
«Волосы твои струятся, как стадо коз, сбегающих с Гильада». Иудаизм не видит в любви
между мужчиной и женщиной, со всеми интимными подробностями, ничего греховного,
с духовностью не совместимого. Любовь между мужчиной и женщиной – великое чудо,
и с древних времен святость еврейских браков сберегается и традициями, и
канонами религии, а в современной ортодоксальной среде – галахической чистотой отношений.
Таков простой смысл «Песни песней», но, полагаю, наши переводчики едва бы
взялись за новый перевод, не посчитав обязательным донести до нас его аллегорический
смысл.
Перечитывая тексты Священного Писания,
не перестаю удивляться и восхищаться системой его слога – образной, яркой,
рассыпанным щедрой рукой Автора, словно звезды на небосводе, метафорам и сравнениям,
аллегориям и гиперболам. Свободно и логично вошли они в арсенал средств
еврейской и мировой Поэзии. Не зря ведь каждая мысль в Торе, законченная, отшлифованная,
именно пасуком – стихом библейским именована. Но почему именно метафора – вид тропа,
образное сравнение, уподобление одного предмета, явления другому – положена в основу
языка ТАНАХа?
По случаю натолкнулся у РАМБАМа,
нашего великого мыслителя: «Что означает сказанное в Торе: «И под Его ногами» (Шмот
24,10), «начертанное перстом Б-жьим» (Шмот,33,11), «рука Г-спода» (Шмот, 9,3),
«очи Г-спода» (Зхарья, 4,10), «уши Г-спода» (Бемидбар, 11,1) и тому подобное? Все
это сказано с учетом человеческого восприятия, ограниченного сферой
материального. Тора говорит на языке людей, и все эти выражения – всего лишь
метафоры (…). Но истинную Его сущность человеческий разум не в состоянии понять
и постичь. Об этом написано: «Разве можно исследованием постичь Б-га, разве можно
полностью понять Всемогущего?» (Йов, 11, 7).
Вот в чем высокая миссия
метафоры в ТАНАХе! Всевышний, благословенно имя Его, говорит с нами, евреями,
на доступном нам языке, заботливо приближает к нашему человеческому разуму смысл
Им сказанного. И в этом аллегорический смысл «Песни песней». И мудрецы считали ее
развернутой метафорой.
Но в простом и аллегорическом смыслах
«Песни…» – неразрывная связь, прочная и святая, – словно два горных озера сообщающихся,
незамутненных, кристальных. И любовь в душе человека, исподволь или трепетно,
заявляет о себе – и в страсти земной, плотской, и в сокровенном, возвышенном чувстве
к Создателю. И именно Шломо, Царю и Поэту, мудрецу и пророку, Б-жественное
откровение доверило и вложило в уста «Песнь песней», песнь Любви, гармонический
сплав страстной чувственности и чистейшей нравственности. И Шломо вдохновенно услышал
диктовку Неба. Но если простой смысл поэмы воспринимается нами, как тривиальная
и драматическая история любви, как идиллические сцены на лоне зеленых пастбищ, в
благоухании виноградных лоз и цветении гранатовых деревьев, в каменных узких
переулочках Иерусалима и в покоях царского дворца, то постичь аллегорический смысл
дано не с первого прочтения.
Согласно толкованиям мудрецов,
а они – в основе нового перевода, «Песнь песней» – развернутая метафора о любви
между Всевышним и еврейским народом. Всем и каждым евреем в отдельности.
Обращаю внимание на комментарий Раши – Рабейну Шломо Ицхаки (1040-1105): «…царь
Шломо предвидел, благодаря духу святости, которым он обладал, все скитания
евреев в изгнании и постоянное крушение их надежд… и… печаль Израиля, утратившего
былое величие, и его … обращение к прошлому, когда он был любим Всевышним больше
всех остальных народов».
Не только о прошлых бедах говорит
Шломо, печально и пророчески, – о наших, нынешних, когда мой жестоковыйный
народ еще в галуте, расколот и разобщен, когда большинство евреев планеты, увы,
и на Земле Обетованной, не соблюдают, к примеру, Субботу, не говоря уже о Его 613
заповедях! И великий поэт Шломо в своей «Песне…» вывел Израиль в образе покинутой
женщины – такова развернутая метафора! Нам хотя бы покаяться перед Возлюбленным,
ведь Он так к нам привязался и «не по черствости сердца причинил страдания»
(«Эйха»,3,33).
«Песнь…» заканчивается
оптимистически: «Беги ко мне, возлюбленный мой, как газель или юная лань, по вершинам
благоухающим».
Не на нас ли, нынешнем поколении,
эта пророческая миссия, – вернуться к Всевышнему, ответить любовью, чистой и искренней,
на Его любовь, великую и всесильную! Впрочем, метафорический сюжет «Песни
песней» – назревший для каждого исторического поколения!
Логично и по праву обрела место
в новом переводе свободная литературная композиция раввина Адина Штейнзальца «Песнь
песней». Прочел ее, и услышал, и воспринял как мудрый философский этюд, как поэму
в прозе. И в отдельной публикации звучала бы она высоко и красочно, но под
одной обложкой с новым русским переводом словно обретает крепкие крылья.
Приведу лишь один абзац:
«Тривиальная история любви стала Откровением только потому, что за ее приземленной поэтикой скрывается поэтика иная, более возвышенная. Если бы не существовало небесной любви, земная целиком бы сводилась к примитивной физиологии… Поскольку любовь не ограничивается удовлетворением элементарного вожделения, являясь чувством неизмеримо более высоким – проявлением сокровенных чаяний души, – желание перерастает в любовь, а любовь становится поэмой».
Так столетний юбилей первой публикации
повести А. Куприна «Суламифь» напомнил нам о её первоисточнике, одной из
великих вершин ивритской поэзии – «Песни песней» царя Шломо.
Всего понравилось:0
Всего посещений: 5372
Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/Nomer12/Batkin1.php - to PDF file
Комментарии:
Azoh Unvey
Redwood City, Ca, USA - at 2009-07-26 20:16:20 EDT
Ну вот, дифирамбы антисемиту Куприну, и ни одного слова о Саше Чёрном: "Царь Соломон сидел под кипарисом ...". А ведь это - одна из самых лучших трактовок "Песни Песней" :)
Lubov Gil
Beer-Sheva, Israel - at 2009-07-24 01:05:58 EDT
" Столетний юбилей "Суламифь" " Вильяма Баткина - это не только напоминание о любимейшей многими повести А.И. Куприна,
это - и ода "Песни Песней", ее автору -Царю Шломо и его талантливым последователям.
Очень интересное, фундаментальное исследование автора гармонично сочетается с поэтической канвой классического произведения.
С благодарностью к знатоку еврейских традиций, ТАНАХа, поэтически одаренному Вильяму Баткину.
Любовь Гиль.
Ион Деген
- at 2009-07-23 15:39:27 EDT
Спасибо, Вильям!