Многие ли современные иностранные писатели были доступны
нам в советские времена? Очень немногие, прямо скажем. Только те, на кого
советский режим мог рассчитывать как на преданных приверженцев. Американский
писатель Говард Фаст вполне умещался в это определение. В своих произведениях
он гневно обличал пороки капиталистического общества и демонстрировал верность
коммунистическим идеалам – даже в таких далёких от современности романах, как
«Спартак». И не только на словах, - когда его вызвали в 1950 году в комиссию по
расследованию антиамериканской деятельности, Фаст отказался отвечать на вопросы
и угодил в тюрьму на три месяца.
Но была у Фаст-коммуниста некая «ахиллесова пята»,
некая недопустимая для большевика слабость – Фаст чувствовал себя евреем и
проявлял интерес к своему еврейству. В конце концов, это и развело его с
коммунистами, хотя поводом стали венгерские события 1956 года. Впрочем, я не
собираюсь тут излагать биографию писателя, а просто хочу рассказать о своей
единственной встречей с ним, которая произвела на меня сильное впечатление.
Хотя беседа наша и не состоялась. Сейчас всё объясню.
Дело было
в начале восьмидесятых годов, я тогда состоял в штате «Голоса Америки», делал
всякую радиожурналистскую работу: переводил и читал в эфир новости,
редактировал и вел разные программы, писал скрипты. Ну и, конечно, брал по
поручению редакции интервью у разных выдающихся и не очень выдающихся людей —
политических и общественных деятелей, чаще всего. И вот однажды призывает меня
начальство и велит отправляться в Роквилл, в Еврейский общественный центр
Большого Вашингтона, где известный писатель Говард Фаст выступает перед
читателями. Мне надлежало описать встречу и взять интервью у писателя.
Откровенно скажу, что такое поручение — провести
интервью — встречаешь не всегда с удовольствием. Но одно дело отправиться на
интервью с каким-нибудь деятелем, про которого не всегда и знаешь, как пишется
его имя, а другое дело — со знаменитым, со школьных времен почитаемым и
читаемым автором. Особый интерес я испытывал к нему еще и потому, что отлично
помнил скандал, разразившийся после его выхода из американской компартии.
Помнил статейки в советских газетах с непременным смакованием еврейского
происхождения Фаста — до того он считался «просто американцем», многие и не
догадывались, что он еврей. Известный в те времена литературный погромщик
Николай Грибачев (кто-нибудь помнит такого?) рекомендовал бывшему коммунисту
Фасту «идти в синагогу по примеру своих предков». Не потому, конечно, что Фаст
— верующий, а чтобы ясно было, кто есть кто… В общем, я чувствовал в нем
своего, родного, тоже беженца от антисемитского коммунизма, как мы, тогдашние
эмигранты. Вот уж с ним-то есть о чем поговорить, вот уж с ним-то у меня
найдется много общего, думал я. И ой как ошибся…
Встреча с читателями была посвящена выходу новой
книги Говарда Фаста — не помню, к сожалению, какой именно. Но о книге писатель
сказал как-то между прочим, почти вскользь, а главное время и главные силы
обратил на политическую ситуацию в стране в связи с приближавшимися президентскими
выборами. Его политические симпатии были на стороне демократов, но говорил он
больше всего о политическом противнике — кандидате республиканцев Рональде
Рейгане. Боже, с какой страстью, с какими передержками, с какой поистине
коммунистической нетерпимостью! Он утверждал, что Рейган — это неизбежная
мировая война, всеобщий крах, смерть. Что касается личности президента, Фаст
без стеснения называл его глупцом и невеждой, в жизни не прочитавшим ни одной
книги. Наполнявшие аудиторию еврейские дедушки-бабушки, традиционно голосующие
за демократов, — и те, мне казалось, были шокированы большевистской
прямолинейностью оратора: что ни говори, они были, в основном, мягкосердечными
либералами, а не твердокаменными коммунистами…
Как только этот предвыборный митинг закончился, я
подбежал к писателю и попросил интервью. Он согласился, но только после того,
как обслужит всех этих людей — он указал на длинную очередь дедушек-бабушек с
книжками в руках. Эта была обычная для таких встреч процедура: читатель покупал
книгу, а писатель подписывал ее; при этом оба говорили друг другу «спасибо».
Длилось это довольно долго, потому что кроме «спасибо» читатель норовил
рассказать писателю, какие его книги он читал и что о них думает. В конце
концов, очередь исчерпала себя, и Фаст вспомнил обо мне:
— Так из какой газеты вы?
— Я из «Голоса Америки»
— Что? — громыхнул писатель, и душа у меня ушла в
пятки. — Ну нет, фашистской радиостанции я интервью не дам.
— Почему же фашистской? — я искренне недоумевал.
— Да потому, что вами руководит ЦРУ!
Это меня задело:
— Во-первых, мы входим в Информационное агентство,
а не в ЦРУ. А потом… да хоть бы и ЦРУ — это же все-таки не КГБ...
Тут он взвился по-настоящему. В короткой страстной
речи он объяснил мне, что ЦРУ вместе с Пентагоном пытается установить
фашистский режим и разжигает мировую войну, что миролюбивый Советский Союз
столько-то раз предлагал разоружиться, но американское правительство
отказывалось.
— И правильно, что отказывалось. Уж вы-то должны
знать, что коммунистам верить нельзя.
Судя по всему, он воспринял это как личное
оскорбление. Оттолкнув микрофон, он поднялся с места. Как говорят в таких
случаях, я понял, что аудиенция окончена…
Вот и все, на этом и заканчивается история моих
личных отношений с американским писателем Говардом Фастом. Однако
несостоявшаяся беседа крепко запомнилась мне, я то и дело вспоминаю о ней,
наталкиваясь в печати на статьи так называемых «левых интеллигентов».
Поразительно! Как же устроены их мозги: реальность для них как бы не
существует! Усвоив однажды раз и навсегда, кто «хороший» и кто «плохой» в
соответствии с коммунистической доктриной, они остаются на этой позиции, что бы
ни происходило в мире. Тут Говард Фаст, как говорится, типичный пример. Однако
есть и одно весьма примечательное отличие: большинство леваков за последние
годы превратились в отъявленных антисемитов. Тут как раз и заключается «феномен
Фаста»: еврейские чувства были в нем, видимо, сильнее коммунистических привязанностей.
Фаст не только не стал антисемитом вместе с разными Горами Видалами, но, как
можно утверждать, именно советский антисемитизм побудил его выйти из компартии,
оставаясь при этом идеологическим приверженцем коммунизма. А то что «зрелый
коммунизм» неминуемо носит черты фашиствующего антисемитизма
сталинско-брежневско-зюгановского типа — это Фаст понять не мог. Или упорно не
хотел, продолжая утверждать, что во всем виноваты «фашисты из ЦРУ» и Рональд
Рейган.
Да, феномен Говарда Фаста существует и достоин
изучения.
