Gurevich1

(глава из книги «Челябинская баллада, или Как это делалось тогда»)

Элиазар Ильич Гуревич родился 10 марта (по новому стилю) 1898 г. в селе Малая Перещепина Константиноградского уезда Полтавской губернии. Село, находящееся в 30 км от Полтавы и в 70 км от Константинограда (ныне г. Красноград Харьковской обл.), было основано в первой половине XVIII века беженцами с Правобережной Украины во главе с казаком Степаном Перещепой. Прославилось оно на весь мир сенсационной находкой 1912 года, когда в заболоченной местности, в нескольких километрах от села, двенадцатилетний пастух нашел под своими ногами знаменитый «Перещепинский клад» – почти 25 кг золотых и около 50 кг серебряных изделий VII века, значительная часть которых хранится сейчас в Золотой кладовой Эрмитажа [1]. Историки считают, что тогда было найдено захоронение хана Великой Болгарии Куврата (Кубрата). А местные жители до сих пор уверены, что где-то поблизости закопана ещё и золотая карета…

В селе жили украинцы – крестьяне и евреи – ремесленники, лавочники, аптекари, мельники (владеть землей по законам царского времени евреям не разрешалось). Евреи, по-видимому, появились в М. Перещепине после раздела Польши (1775 г.). Полтавская губерния входила в так называемую черту оседлости, существовавшую в Российской империи вплоть до 1916 г.

Гуревичи, сверху вниз: Элиазар, Ревекка, Гилель, Нехама-Лия, Мария, Зинаида. Полтава, ~ 1907 г.

Отец Элиазара Гилель содержал сельскую лавку, доходы с которой, если они были, шли на воспитание детей. А детей было не много, не мало – одиннадцать, пятеро от первого брака – старший Элиазар, его сестры Ревекка, Мария, Зинаида (Зелда), Шулама, и шесть от второго: пять дочерей (одна из них – приемная) и младший сын Илья. Родная мать Элиазара Нехама-Лия умерла в 1910 г. при родах младшей дочери, Шуламы. Ее отец Аврам Эпштейн работал экспедитором на железнодорожной станции Малая Перещепинская, жил в большой бедности. Родом он был из г. Чаусы (быв. Могилевской губернии), отошедшего к России в 1777 г. Вторую жену Гилеля Гуревича тоже звали Нехамой.

Гилель (Илья) Гуревич пользовался в селе уважением, был попечителем еврейской школы. Родился в 1873 г. в М. Перещепине. Носил на спине большой горб – по недосмотру взрослых упал в раннем детстве с печи.

А Элиазар был назван так в честь своего дяди, который, будучи подростком, свалился с высокого тяжело нагруженного воза и разбился насмерть. Случилось это в Палестине (входившей тогда в состав Османской империи), куда дед Элиазара Зельман с детьми попытался эмигрировать в конце 70-х годов XIX века. Там Гуревичам не пожилось, вернулись обратно в Россию (точнее, на Украину).

Гилель Гуревич – попечитель от еврейской общины – среди учителей и учеников еврейской школы в Малой Перещепине, ~ 1916 г.

Фамилия Гуревич среди евреев широко распространена и происходит, если верить филологам, от названия чешской деревни Горовиц (Hořovic). По другой версии, корень этой фамилии – слово «гур», в переводе с иврита означающего «львенок».

Учился Лозя (уменьшительное от полного имени «Элиазар») в Полтаве, в реальном училище, жил на квартире вместе с одноклассником Петей Заславским, который в 16 лет застрелился от безнадежной любви к местной красавице Ляле Шеллингер.

Лозя Гуревич – ученик Полтавского реального училища

Элиазар закончил училище с отличными оценками по всем предметам, кроме рисования, и в 1916 г. поступил на механико-технологический факультет Харьковского технологического института (ХТИ), в счет процентной нормы, которая тогда была обязательна для евреев (точнее говоря, для лиц иудейского вероисповедания, тогда как крестившиеся евреи, или, как их называли, «выкресты», имели равные права с христианами).

В институте сложилась небольшая компания близких друзей: Азар, Ефим, Элиазар. Курсом старше учился Александр Брускин.

Забегая вперед, скажем, что Ефим Ханин, взявший себе фамилию Шумский, стал большевиком-комиссаром (впоследствии – директор Новочеркасского политехнического института, затем начальник Управления учебных заведений Наркомтяжпрома СССР, а после Великой Отечественной войны – профессор, заведующий кафедрой теплотехники Московского автодорожного института).

Женой его была русская красавица – дочь волжского купца Мария Николаевна. Не имея высшего образования, но будучи большой мастерицей (и удивительно умным, обаятельным человеком), делала она красивые дамские шляпки для московской элиты и зарабатывала этим не меньше мужа-профессора. Детей у них долго не было. Но вот Мария Николаевна поехала с неженатым Азаром на южный курорт, и перед самой войной в семье Шумских появился сын Женя, будущий выпускник ГИТИСа и актер на радио. Азар вскоре умер. Неизвестно, знал ли Евгений Шумский об этой истории…

А.Д. Брускин (1897-1939) стал очень известным советским руководителем, был директором Харьковского, а затем Челябинского тракторного завода, делегатом нескольких съездов Советов и XVII съезда ВКП(б), заместителем народного комиссара тяжелой промышленности, заместителем народного комиссара и народным комиссаром машиностроения СССР, депутатом Верховного Совета СССР. Расстрелян в марте 1939 г., как в те годы и многие другие члены правительства, в 1956 г. реабилитирован.

Учебу прервала революция и гражданская война. Элиазар Гуревич никогда не состоял ни в каких политических партиях. Однако и ему довелось «комиссарствовать» – организовывать и сопровождать в голодные годы гражданской войны обозы и вагоны с продовольствием из сельских районов Украины для харьковчан.

В декабре 1918 г. студент Элиазар Гуревич женился на дочери бывшего перещепинского, а теперь одесского, жителя, до революции – купца второй гильдии, Якова Михайловича (Янкеля Хаимовича) Резницкого (1865-1938). Тот еще в 1903-1906 гг. построил в М. Перещепине пятиэтажную паровую мельницу и завоевал расположение окрестных жителей не только тем, что сравнительно недорого молол зерно, но и тем, что замостил за свой счет булыжником пятикилометровую проселочную дорогу от железнодорожной станции до села, вернее, до своей мельницы, стоявшей на удаленной окраине. Станция «Малая Перещепинская» была построена еще в 1870 г. на железной дороге, соединяющей Полтаву и Кременчуг.

Местные жители рассказывают, что национализированная мельница быв. Резницкого исправно действовала и в советское время, на ней работали до 90 человек. В начале войны оборудование было вывезено на Урал. Во время оккупации немцы привезли из Харькова паровой движок и мололи 25 мешков зерна в день, а при отступлении мельницу сожгли. Дыма вокруг было очень много, сгорели все окружающие деревянные дома и заборы, кроме одного домика, в котором во время Первой мировой войны жили военнопленные немцы, работавшие на Резницкого – такое тогда тоже практиковалось. В 1984 г., когда автор побывал в М. Перещепине, еще можно было видеть на краю села пятиэтажный кирпичный остов с датой «1903» на фронтоне, вокруг женщины пасли гусей, а в 1985 г. прибывшая из Киева специальная бригада взорвала руины; как говорят, это обошлось местному бюджету «всего лишь» в 11000 рублей.

Жена Элиазара с красивым и редким именем Шерель была старше его на пять с половиной лет. Родственники со стороны мужа звали ее Шурой, с ее стороны – Сашей. Поэтому, будучи по паспорту Шерелью Яковлевной, многим людям она известна как Александра Яковлевна. Такое часто встречалось среди ассимилировавшихся евреев, не соблюдавших религиозные традиции и не видевших никакого различия между собой и украинцами или русскими. Уже Яков Резницкий и его жена Вера (Двойра) говорили дома на языке идиш (в конце XIX века!) только тогда, когда нужно было что-то скрыть от детей, которые этого языка не понимали, но зато прекрасно говорили по-украински и по-русски. То же самое можно сказать и о большой семье Гуревичей.

Шерель, получив гимназическое образование в Константинограде, в 1913 г. окончила в Киеве медицинский факультет Императорского университета св. Владимира по специальности «Стоматология». В годы Первой мировой войны вместе со своей старшей сестрой Полиной (Песей) служила медицинской сестрой и зубным врачом в одном из московских военных госпиталей, в Сокольниках. Главным врачом госпиталя был Михаил Борисович (Моисей Беркович) Александров, муж Полины Яковлевны, будущий известный профессор-микробиолог.

Свадебный обряд Гуревичей прошел в Одессе, так как Яков Резницкий в 1916 г., перед самой революцией, свою мельницу продал (за 200 тыс. рублей золотом), а на эти деньги купил четырехэтажный дом в Одессе и дал высшее образование всем детям, их было восемь: два сына и шесть дочерей. Свидетелями на свадьбе были близкая подруга Шерели, красавица Броня, и муж Брони Натан Солостянский. Через 40 с лишним лет им пришлось снова выступить в качестве свидетелей, но об этом – в свое время.

Дом Резницкого в Одессе стоял на знаменитой Черноморской улице (одесситы предпочитают называть ее улицей Паустовского), вблизи от пляжа Ланжерон, прямо напротив санатория Ландесмана, который в 1919 г. за одну ночь взял да и сполз прямо в Черное море (это происшествие хорошо описано у К. Паустовского в романе «Золотая роза»). Яков Резницкий умер в 1938 г. А в его бывший (конечно, после революции благополучно национализированный) дом в 1941 г. попала фашистская бомба; остатки дома, как рассказывали одесские старожилы, оккупанты-румыны продали на дрова.

В июле девятнадцатого года, когда Элиазар с молодой женой навещал своих родителей в Малой Перещепине, в село вошли деникинцы. «Красный студент» Элиазар, переодетый в крестьянскую одежду, упредил белых и «на своих двоих», то есть пешком, через деревню Пономаревку отправился в Харьков, по дороге пил воду из болотных луж, закусывая лесными яствами.

Деникинцы ворвались в дом Гуревичей, избили Шерель, находившуюся там, но отпустили, она укрылась в усадьбе помещика Еременко, друга семьи Резницких. Туда же прибежали из родительского дома сестры Элиазара Ревекка и Мария: соседи им сообщили, что Гилеля Гуревича и его брата Хаима-Ице арестовали как красных шпионов и увели в лес расстреливать.

Поводом к аресту явилось то, что в сарае были обнаружены атрибуты детской игры – куски бумаги со стрелками и словами «штаб», «батарея» и т.п. Из леса братьев Гуревичей привели на железнодорожную станцию, где располагался штаб белых. Вдруг к Гилелю подошел какой-то офицер и спросил:

– Тогда садитесь в поезд и езжайте в Полтаву.

Хаима-Ице тоже отпустили, он вернулся к себе домой.

Офицеры в тот день рыскали по всем домам, искали себе женщин на ночь, многих тогда изнасиловали. Жена Гилеля Нехама с грудной дочкой Фаней на руках пряталась в это время в доме Хаима-Ице.

Мария и Ревекка, вне себя от горя, от усадьбы Еременко побежали на станцию, доехали до Полтавы, вышли из поезда, а из другого вагона им навстречу вышел… их отец Гилель, которого отпустил деникинский офицер. Надо ж было так случиться, что этим офицером оказался Валя Шеллингер – брат Ляли, о которой упоминалось выше, он учился в полтавском реальном училище вместе с Элиазаром. Вскоре Валя погиб на Кавказе. Его брат Юра позже жил в Ленинграде.

В ту же ночь дом Гилеля сгорел дотла, так как деникинцы зажигали книги и с этими факелами в руках обыскивали дом. После этого никто из семьи Гуревичей в М. Перещепину не вернулся, купили дом в Гончарном переулке в Полтаве, в районе Крестовоздвиженской улицы, теперь ул. Кирова (тогда это было загородное место).

Первую годовщину свадьбы молодожены отмечали в Харькове, куда Элиазар вернулся для продолжения учебы. Гостей ввиду голодного времени было немного, самый ценный подарок принес Азар – это была большая деревяшка для топки печи, которую удалось найти где-то по дороге.

В институте Элиазар особенно заинтересовался новой для того времени техникой – двигателями внутреннего сгорания, изобретенными в 1897 г. Рудольфом Дизелем. Свой дипломный проект он посвятил именно этой теме. Полученные знания очень пригодились через 12–15 лет, когда он стал одним из первопроходцев дизельного тракторостроения. А где делались дизельные тракторы, там впоследствии за ними появились и дизельные танки…

Однако после окончания ХТИ (1921 г.) до тракторов было еще далеко. Молодой инженер Элиазар Ильич Гуревич работал на Харьковской табачной фабрике. Харьков, русскоязычный университетский и промышленный город, был тогда столицей Украины. Здесь 2 января 1921 г. в семье Гуревичей родился первый сын, назвали его Альбертом.

Шерель с Альбертом на руках и Броня Солостянская

В конце 1924 г. молодая семья переехала в Ленинград. Найти квартиру или, как тогда говорили, «жилплощадь», было тогда не очень трудно: город опустевший еще во время гражданской войны, только что оправился от Великого наводнения, и желающих поселиться в нем было немного. Еще вычерпывали воду из подвалов, устраивали временные дощатые мостовые вместо размытых булыжных.

Жили Гуревичи на Петроградской стороне, в так называемом «Доме эмира Бухарского» на улице Красных зорь (до того это был Каменноостровский проспект, после того Кировский, д. 44-б). Дом называли и называют так до сих пор потому, что он, как и мечеть в начале того же проспекта, построен (по проекту архитектора Степана Кричинского [2]) для эмира Бухарского, генерал-майора русской армии Сеид-Мир-Алим-Хана, собиравшегося в 1914 г. приехать в гости к русскому царю. Визит не состоялся из-за войны и революции, а мечеть и роскошный пятиэтажный дом с зимним садом остались, осталась и семнадцатикомнатная квартира архитектора на четвертом этаже этого дома. Пять комнат отделила себе его вдова, а остальные превратились в коммунальную квартиру. Две из них, с красивыми дубовыми стенными панелями, занимала семья Гуревичей. Управдомом был бывший белый офицер Елагин, потомок тех Елагиных, по фамилии которых были названы в Петербурге Елагины острова, ставшие потом Кировскими.

Работал Э.И. Гуревич поблизости от дома, сразу за рекой Карповкой, на заводе точного машиностроения им. Макса Гельца1. Завод тогда выпускал машины для табачной промышленности, позже перешел на производство типографского оборудования и стал называться «Линотип», сейчас это «Ленполиграфмаш». В двадцатых годах на нем работали многие замечательные специалисты, такие, как В.И. Петерсон, Д.М. Каров, А.Г. Кацкий и другие [3].

Главный механик завода Василий Иванович Петерсон, швед по происхождению, служил там еще с дореволюционных времен. На заводе поговаривали, что он продолжает получать вознаграждение от эмигрировавшего за границу бывшего хозяина, присматривая за сохранностью оборудования: ведь многие считали, что власть большевиков продлится недолго, скоро все вернется на круги своя. Так это или не так, был он человеком весьма добросовестным и знающим специалистом. В содружестве с ним Э.И. Гуревич написал книгу в двух частях [4], на которую впоследствии часто ссылались авторы монографий и учебников по теории механизмов и машин [например, 5-7]. Табачные и папиросонабивные машины тогда были в новинку, ими восхищались. Так, Лев Толстой однажды остановился возле каменотесов-гранитчиков и сказал своему спутнику: – «Машины для набивки папирос изобрели, а машин для облегчения труда каменотесов нет». Но многое и здесь еще делалось вручную. Например, упаковкой папирос на ленинградской табачной фабрике им. Урицкого занимались незрячие женщины: отработанными движениями, вслепую, в одну руку они брали точно 12 папирос, в другую – точно 13 и помещали их в красочные коробки, такие, как «Казбек», «Герцеговина Флор», «Бокс» и другие. Сигареты тогда в Союзе еще не производили. Элиазар Ильич предпочитал «Бокс» (как рассказывал он сам, закурил впервые в 19 лет «с горя», из-за неразделенной любви).

О Дмитрии Михайловиче Карове (1896-1954) следует сказать особо. Гражданская война помешала ему закончить обучение в Политехническом институте, но благодаря своим выдающимся способностям, не будучи членом партии, он позже стал главным инженером большого подмосковного завода по производству артиллерийских снарядов, во время войны работал в Свердловске, а после войны был главным инженером Бумажной фабрики № 1 им. М. Горького на Васильевском острове в Ленинграде. Очень интересовался историей техники, начиная с орудий труда каменного века, писал и издавал свои работы по этой теме [8]. Элиазар Ильич дружил с Д.М. Каровым в течение всей своей недолгой жизни.

Как-то, в 1949 г., автор этих строк спросил Д.М. Карова: – Дмитрий Михайлович, как вам удалось уцелеть в 1937 году? Ответ был таков: – Может быть, потому, что «треугольник» завода – директор, секретарь партийного комитета завода и я – не искали врагов вокруг себя и полностью доверяли друг другу. Может быть…

А.Г. Кацкий был известным изобретателем, за что Ленгорисполком даже дал ему (наряду с известным радиофизиком М.А. Бонч-Бруевичем и другими специалистами) квартиру в новом доме на Лесном проспекте [9].

Александра Яковлевна работала зубным врачом в поликлинике им. Пирогова у Политехнического института, в Лесном (тогда это был пригород Ленинграда). Когда она просила мужа что-нибудь «достать» для семьи из продовольственных продуктов или одежды (то есть, попросту говоря, простоять в очереди несколько часов), Элиазар Ильич отвечал: – Я лучше за это время напишу статью, получу гонорар, и купим требуемое без очереди, в «коммерческом» магазине. Ведь это были годы НЭПа. И, действительно, писал. В частности, ему принадлежат первые в стране книги и статьи по новой для тех времен проблеме серийного производства деталей в машиностроении [10, 11].

После окончания гражданской войны и эпохи «военного коммунизма» прошло совсем немного лет, и в городе было неспокойно. Однажды семилетнего Альберта какой-то беспризорник в булочной быв. Филиппова на улице Красных зорь ткнул длинным острым шилом, достал до самой печенки. Слава богу, тогда обошлось. Вскоре в соседнем доме, в подвалах полуразрушенного скетинг-ринга (на этом месте сейчас Дворец культуры им. Ленсовета, он же бывший «Промка» – Дом культуры промкооперации), милиция обнаружила целую банду беспризорников, таскавших домашних кошек со всего города и снимавших с них шкурки для продажи. «Отходы производства» вывозили на грузовиках из подвалов несколько дней, «аромат» вокруг стоял густой. А в 1926 г. весь город всколыхнуло громкое дело в Чубаровом (ныне Транспортном) переулке (правда, это в другом конце города, на Лиговке): там у завода быв. Сан-Галли хулиганы вечером подстерегли, затащили в сквер и изнасиловали девятнадцатилетнюю девушку. Насильников быстро поймали, суд был скорым, семерых расстреляли.

Для решения технических вопросов (в том числе, для закупки и установки вентиляционного оборудования) Элиазару Ильичу приходилось выезжать за рубеж, в частности, в Швецию и Германию. Стремление выйти на передовой, европейский уровень машиностроения привело его на завод «Электросила», где он возглавил только что организованное конструкторское бюро по новой технике.

В связи с переходом на «Электросилу» Гуревичи переехали поближе к новому месту работы, в дом № 3 (кв. 33) на Подольской улице. Ведь метро тогда не было, а трамвай из центра (знаменитый по анекдотам двадцать девятый номер) ходил только до Московских ворот, дальше – одноколейка, так называемый «подкидыш».

Сняли две комнаты в пятикомнатной квартире у интеллигентной ленинградской семьи. Тогда многие владельцы больших квартир выбирали из двух зол меньшее: лучше самим кого-нибудь выбрать и поселить у себя, чем дожидаться, пока тебе какого-то кота в мешке подселят принудительно. Назывался такой добровольный выход из сложной ситуации «самоуплотнение».

Хозяин квартиры Семен Миронович Гликин (крещеный еврей), в прошлом меньшевик, стал в советское время идеологически вполне выдержанным цензором – служащим Главлита, его жена Клавдия Иосифовна была хорошим врачом. А девушки-студентки – дочь Клавдии Иосифовны Лида и племянница Сусанна, спавшая на сундуке в коридоре, были платонически влюблены в обаятельного Элиазара Ильича…

Сусанна Хромая (1907-2004), окончив Ленинградскую консерваторию, стала прекрасной пианисткой и до 95 лет не прекращала преподавание в музыкальной школе на Варшавской улице в Петербурге. Ее брат Александр Владимирович Хромой, доктор технических наук, много лет заведовал кафедрой электрических и радиоизмерений в Московском электротехническом институте связи. А судьба родителей Сусанны и Александра была трагичной. В 1941 г. Владимир Хромой, весьма известный и уважаемый в небольшом белорусском городке врач, и его жена, получив от фашистских оккупантов «приглашение» явиться с вещами на городскую площадь, добровольно приняли смертельный яд…

В 1928 г. Элиазар Ильич отмечал свое тридцатилетие. Сотрудники конструкторского бюро, «скинувшись», подарили ему в этот торжественный день большую настольную лампу-скульптуру чугунного литья – Меркурий, несущий эстафету в вытянутой руке. Похожие фигуры стоят в Эрмитаже и во дворце Воронцова в Алупке. Эта лампа после переезда Гуревичей в Челябинск (1933 г.) была оставлена в Ленинграде и благодаря заботам Клавдии Иосифовны уцелела в годы блокады, а после войны возвращена вдове и сыновьям Элиазара Ильича. Говорится о ней здесь только потому, что эта реликвия – единственная личная вещь Э.И. Гуревича, сохранившаяся после конфискации всего имущества семьи в 1937 г. Если, конечно, не считать мельхиоровой булавки от галстука, случайно завалившейся во время обыска за батарею парового отопления, и пустой жестяной коробки от американских папирос «Old Gold»…

В 1926 г. семья Гуревичей две или три недели летнего отпуска провела в Геленджике, в доме отдыха. Так случилось, что одновременно там оказался А.Д. Брускин с женой. В то время он работал заместителем начальника (по другим сведениям [12] – начальником) тракторного цеха Харьковского паровозостроительного (!) завода. Брускин рассказывал, что тракторный цех на ладан дышит, но секретарь ЦК КП(б)У и Харьковского окружкома партии П.П. Постышев2 видит другие ориентиры, говорит о необходимости перевода всего завода на производство тракторов либо даже о строительстве в Харькове специального тракторного завода – будущего ХТЗ. Возможно, именно тогда молодые инженеры впервые беседовали о перспективах машиностроения в Союзе, не предполагая, что вскоре именно Брускин станет главным инженером (а потом и директором) ХТЗ и что в более отдаленном будущем им доведется работать вместе в Челябинске.

Там же, в Геленджике, Гуревичи познакомились и подружились с прекрасной ленинградской семьей: глава семьи Абрам Эфраимович Виллер (1889-1968) – талантливый инженер (из первого выпуска Санкт-Петербургского Политехнического института), его жена Роза Григорьевна (1891-1971) – врач-акушер.

Сестра А.Э. Виллера Клара Эфраимовна, работавшая до войны в Центральной радиолаборатории (ЦРЛ) в Ленинграде, была женой известного советского радиофизика академика Николая Дмитриевича Папалекси,

Дружба Гуревичей с Виллерами, несмотря на смену нескольких поколений, продолжается до сих пор, уже более 80 лет! При этом прошла она через серьезные испытания. Первым из них было то, что в мае 1928 г. А.Э. Виллер, коммерческий директор большого судостроительного завода, был репрессирован по политическим мотивам. Э.И. Гуревич, не медля, написал тогдашнему главе ОГПУ В.Р. Менжинскому письмо, ручаясь за своего близкого товарища. Конечно, письмо (которое, надо понимать, требовало большого гражданского мужества) осталось без ответа.

Ходатайствовала за мужа и Роза Григорьевна, которой однажды удалось «подстеречь» С.М. Кирова на Троицком мосту, когда он садился в машину, чтобы ехать в Смольный. Роза Григорьевна была родом из Владикавказа и в дореволюционные годы не раз в компании с Сергеем Мироновичем Костриковым, тогда корректором местной газеты, путешествовала по горным тропам. Но хлопоты не помогли. А.Э. Виллер, не по своей воле ставший строителем Беломорско-Балтийского канала, Куйбышевской ГЭС и других «строек коммунизма», был реабилитирован и смог вернуться в Ленинград (из Медвежьегорска), в свою квартиру неподалеку от мечети эмира Бухарского, только в 1954 году – через 26 лет!

Когда от Виллеров, еще до ареста А.Э., ушла домашняя работница (назовем ее Настя), Роза Григорьевна, по старой дружбе, порекомендовала ее Марии Львовне, жене Кирова. Настя рассказывала, что Киров всегда сохранял нормальные личные отношения с Г.Е. Зиновьевым, своим предшественником на посту ленинградского руководителя, и Зиновьев, когда приезжал в Ленинград, допоздна засиживался в квартире знаменитого дома 22/24 на улице Красных зорь. А насчет убийства Кирова Настя еще в те опасные годы, противореча официальной версии, говорила, что случилось оно на почве ревности, причем Леонида Николаева (убийцу) кто-то специально на это настраивал…

29 мая 1929 г. Советским правительством было принято постановление «О приступе к постройке тракторного завода на Урале», конкретно – в г. Челябинске…. И уже 16 октября 1929 г. Э.И. Гуревич переходит на работу в Государственный институт по проектированию металлических заводов (Гипромез), где началось проектирование Челябинского тракторного завода (ЧТЗ).

Это была одна из крупнейших строек – первенцев «сталинских пятилеток». На страницах газет появились необычные названия: Днепрострой, Магнитострой, Тракторострой. Челябтракторострой (ЧТС) – это будущий ЧТЗ. С него началась новая история бывшего уездного города (60 тыс. жителей, двухэтажные деревянные, изредка каменные, дома, мусульманское кладбище на пересечении центральных улиц – Уфимской и Южного бульвара; эти улицы в советское время стали называться Рабоче-крестьянская и улица Спартака, позже переименованы в улицу Кирова и проспект Ленина). На том же перекрестке, наискосок от кладбища, когда-то был челябинский острог (остановочный пункт знаменитого Владимирского тракта, как стрела устремленного в Сибирь), потом на его месте воздвигли не что иное, как обком партии, теперь там банк – чувствуется логика жизни и ее течение, не правда ли?

Сейчас Челябинск – миллионный город со многими заводами-гигантами, университетами, театрами и стадионами, а тогда на многие годы именно аббревиатура ЧТЗ стала для него своеобразной визитной карточкой. По своей мощности ЧТЗ должен был в полтора раза превосходить уже работавшие Сталинградский и Харьковский тракторные заводы, вместе взятые. Он должен был, по задумке власть предержащих, стать сверхмощным тракторным заводом, подобных которому не было ни в Европе, ни в Америке, лучшим в мире. Опыта строительства такого завода не было. Но партия сказала: – Надо! Надо – значит, надо, – хором ответили почти все советские люди.

Летом была выбрана площадка для строительства завода в 7 км к востоку от Челябинска, юго-западнее озера Первого, и глубокой осенью 1929 г. на пустыре за болотом появились первые деревянные колышки. Район между городом и будущим заводом, впоследствии названный Тракторозаводским, был поделен на участки. Выросли сначала палатки, за ними барачные поселки 2-го участка для потянувшихся на стройку вчерашних крестьян из окрестных русских, башкирских и татарских деревень, демобилизованных красноармейцев, «подкулачников», «раскулаченных» и просто безработных из других мест. Позже, уже в конце войны, вдоль бараков были устроены из бракованных чугунных плит неширокие «тротуары», вернее, дорожки, что придавало топким незамощенным улицам (если можно их так назвать) уникальный колорит (эти бараки и эти «тротуары» дожили даже до 60-х – 70-х годов).

Ближе к городу, на 7-м участке, начали строить шлакоблочные дома для инженерно-технических работников (ИТР) и кирпичные – для приглашенных иностранных рабочих и специалистов (такие дома, с паровым отоплением и прочими удобствами, в просторечии называли «дома Инорса»). Забегая вперед, скажем, что почти все сами «инорсы», среди которых было много немецких и австрийских коммунистов, бежавших от Гитлера, через несколько лет были репрессированы, многие из них расстреляны…

Тем временем в здание ленинградского Гипромеза – дом № 76 на набережной Фонтанки – внесли (вернее сказать, втащили) доставленный на пароходе из США (тогда говорили и писали «САСШ») трактор фирмы «Катерпиллер», разобрали его на части и стали изучать. Многое из полученной таким образом информации потом очень пригодилось; но гораздо больше новшеств предстояло в ближайшем будущем советским инженерам изобрести и производить самим…. До 1930 г. в СССР практически не существовало собственных тракторных заводов. Тракторы в Союзе были только колесные типа ФП (Фордзон-Путиловец), работавшие на лигроине, выпускались они серийно Путиловским заводом в Ленинграде. Да еще несколько заводов производили небольшие партии слабосильных (25 и 48 л. с.) тракторов [13], в том числе Харьковский паровозостроительный им. Коминтерна выпускал гусеничные тракторы типа «Коммунар».

В короткое время (всего лишь за 50 дней!) при участии Э.И. Гуревича, А.Ю. Божко и других ленинградских инженеров был разработан эскизный проект ЧТЗ.

А в начале 1930 г. заказ от советского правительства на техническое проектирование Челябинского тракторного завода получила фирма Albert Kahn, Inc., расположенная в Детройте. Выбор места был предопределен однозначно: Детройт (штат Мичиган, США) – столица американской автотракторной промышленности, там расположены заводы Генри Форда, фирмы «Катерпиллер» и многие другие. Выбор фирмы тоже был не случаен: перед этим известный архитектор промышленных сооружений А. Кан спроектировал не только все заводы Форда, но и практически, на примере Сталинградского тракторного завода (СТЗ), доказал, что может делать подобное и в СССР – проект СТЗ был выполнен в рекордно короткие сроки. Металлические конструкции для СТЗ были изготовлены в США, перевезены в СССР и смонтированы в течение шести месяцев. И следующим заказом стал проект гигантского Челябинского тракторного завода (впоследствии Кану был предложен пакет заказов на строительство промышленных предприятий в СССР общей стоимостью в 2 миллиарда долларов).

Сидят: Альберт Кан и председатель Амторга С.Г. Брон. Стоит справа Морис Кан.

Опираясь на программу строительства тракторных заводов в СССР, М.Н.Тухачевский, назначенный в 1931 г. руководителем Управления вооружений Красной Армии, планировал к концу 1932 г. довести количество стоящих на вооружении в РККА танков до 40 тыс. штук. В своем письме Сталину еще 19 июня 1930 г. он писал: «По моим расчетам, для организации нового типа глубокого сражения необходимо по мобилизации развернуть 8-12 тысяч танков…. Необходимо иметь в виду, что в танковом вопросе у нас до сего времени подходят очень консервативно к конструкции танка, требуя, чтобы все танки были специально военного образца... Танки, идущие обычно во 2-м и 3-м эшелонах, могут быть несколько меньшей быстроходности и большего габарита... А это значит, что такой танк может являться бронированным трактором… Военное производство может в основном базироваться на гражданской промышленности... Я исхожу из стремления минимальных затрат в мирное время, путем изыскания способов приспособления мирной продукции и органов хозяйственно-культурного строительства для целей войны» [14].

А вот что утверждал в своей книге «Угроза красной торговли» (Knickerbocker H.R. Der Rote Handel droht. Berlin.1931), посвященной первому пятилетнему плану, американский журналист Г.Р. Кникербокер, побывавший в 1931 г. на строительстве Челябинского тракторного завода (цитируется по [15]):

«Стоя посредине быстро растущих к небу стен самой большой тракторной фабрики мира, невольно вспоминаешь фразу из “Известий”, официального органа советского правительства, о том, что “производства танков и тракторов имеют между собой очень много общего. Даже артиллерию, пулеметы и пушки можно успешно производить на гражданских промышленных предприятиях” (...). По твёрдому убеждению большевистских пессимистов, строящаяся сейчас тракторная фабрика в Челябинске может почти моментально быть переориентирована на военные цели для отражения ожидаемого нападения капиталистического мира. Планируемый выпуск 50000 штук десятитонных 60-сильных гусеничных тракторов в год, очень сильно напоминающих танки, означает, что речь идет о производстве одного из типов танков»

Предвидение М. Тухачевского и предчувствие американского журналиста полностью оправдались во время Великой Отечественной войны.

В марте 1930 представителями Челябтракторостроя в Детройте, США, было образовано проектное бюро «Chelyabinsk Tractor Plant». Бюро располагалось на 14-м (фактически 13-м) этаже 36-этажного здания – невиданная тогда для жителей СССР высота. Да к тому же непривычная автоматика: например, пока не спустишь воду в уборной, дверь не откроется. Говорят (а может быть, это легенда?), что один из советских инженеров долго не мог из такого помещения выйти, пришлось звать на помощь…

В состав бюро вошли 12 американских и 40 советских специалистов, среди них будущие руководители цехов и отделов ЧТЗ Элиазар Ильич Гуревич, Александр Юльянович Божко, Сергей Михайлович Лещенко, Анатолий Алексеевич Порозов, Григор Одобашьян, Роберт Эмильевич Дитман, Иван Иванович Кириллов, Александра Николаевна Ленкова, Константин Станиславович Митревич, Александр Галанов, Борис Сергеевич Федоров, Борис Викторович Конвиссаров. Группу американских инженеров возглавлял Уоррен Нобл, видную роль в ней играл специалист фирмы «Катерпиллер» Эдвард Терри, впоследствии несколько лет проработавший непосредственно в Челябинске главным инженером Опытного завода ЧТЗ.

Э.И. Гуревич и м-р Э. Терри – Детройт, 30.07.1930 г.

Командировка в США началась 4 апреля 1930 г. В процессе работы над проектом ЧТЗ Э.И. Гуревич, вместе с другими ленинградскими и московскими инженерами, побывал не только в США, но и в Англии, Германии, Бельгии, Франции. Такой маршрут объяснялся не только производственной необходимостью, но и тем, что авиационного сообщения через Атлантику тогда, естественно, не было, 7 или 8 суток плыли из Шербура на океанском корабле «Маджестик» французской компании и прибыли в Нью-Йорк 23 апреля 1930 г.

В задачу бюро входила доработка эскизного проекта ЧТЗ, представленного Гипромезом, с учетом американского опыта организации крупных предприятий и новейших достижений зарубежной науки и техники в области тракторостроения. Генеральный проект завода был завершен и передан в Челябинск 1 июня 1930 г. План разбивки цехов оказался настолько точен, что произведенная затем закладка фундаментов не потребовала никаких изменений [16]. В Ленинград советские инженеры вернулись только 26 сентября 1931 г.

История строительства ЧТЗ подробно описана в прекрасных книгах и журнальных статьях челябинских журналистов Л.С. Комарова, Е.Г. Ховива и Н.И. Заржевского [17-19], нашла отражение и в других работах [20, 21]. Автор, используя эти и другие ставшие известными к настоящему времени материалы, ни в коей мере не ставит себе задачу составления или ревизии истории ЧТЗ. Его задача гораздо скромнее – воссоздать образ одного Человека, одного Инженера, неразрывно связанный с его Делом, его Заводом, и помянуть при этом добрым словом не только его, но и близких ему людей, располагая данными, весьма скудными ввиду давности событий и малодоступности архивов, полузакрытых и до сих пор. Задача другого плана – показать на конкретном примере человеческой жизни, как Это делалось тогда…Что понимается под словом Это – читатель поймет, дочитав книгу до конца.

Пусть не посетует читатель, если некоторые житейские подробности тех лет покажутся ему мелкими и несущественными: их сохранилось в памяти так немного, каждая крупица «на вес золота», а ведь автору скоро 75…

Еще одно замечание: в этой краткой биографии Э.И. Гуревича о нем говорится много добрых слов. Но ни одно из них не придумано автором, все они принадлежат другим людям, в чем нетрудно убедиться, обратившись к приведенным ссылкам на источники. А что касается слов не очень добрых, таковые, да поверит читатель, автору просто не приходилось читать или слышать, за исключением выбитых в застенках НКВД показаний товарищей Элиазара Ильича по несчастью.… Эти не очень добрые слова тоже приводятся в книге – как говорится, из песни слова не выкинешь, а уж решать, что больше похоже на правду, автор доверяет читателю…

В начале 1932 г. Э.И. Гуревича вызвал в Москву народный комиссар Серго (Григорий Константинович) Орджоникидзе и предложил снова поехать в США. – Не поеду, – заявил Гуревич. Почему это, – удивился Серго, хорошо к нему относившийся. – Потому, что не могу опять год или полтора жить врозь с семьей, а семья не может без меня, – ответил Э.И. Но не тут-то было: Орджоникидзе тут же снял телефонную трубку и дал иностранному отделу Наркомата тяжелой промышленности (НКТП) указание командировать Гуревича в США вместе с женой и сыном. И Гуревичи поехали. Перед этим сфотографировались: Э.И. отдельно, А.Я. – с сыном, на каждой фотографии поставили свои автографы – так полагалось тогда при получении паспортов для заграничных поездок.

Альберт и Шерель Яковлевна Гуревич – Ленинград, 1931 г.

Группа советских и американских инженеров и американских служащих в Детройте, 24 июня 1930 г.
Среди сидящих в первом ряду: 5-й слева – Э.И. Гуревич, 8-й слева – К.П. Ловин, среди женщин 6-я слева – Б.О. Добрыкина-Божко.

Группа советских инженеров в Детройте.
Стоят: А.Ю. Божко (3-й слева), Э.И. Гуревич (6-й справа).
Сидят С.М. Лещенко (1-й слева), Г. Г. Одобашьян (3-й слева), Б.В. Смирнов (6-й слева), И.В. Иванов (4-й справа).

Поездка началась 12 февраля – сначала в Германию (Берлин, Лейпциг), затем из Гамбурга на пароходе «Гамбург» в США. В Нью-Йорк прибыли 17 марта. На корабле познакомились, между прочим, с сыном Александры Коллонтай, который тоже направлялся в Америку (но под другой фамилией – возможно, потому, что человека с громкой фамилией Коллонтай туда бы просто не пустили3). Он тогда работал в советском торгпредстве в Берлине.

В Германии и США было закуплено станочное оборудование и оснастка для первой очереди цехов строящегося завода. Командировка затянулась из-за того, что случилась беда: когда вся семья 4 июня отправилась, по рекомендации и на машине Амторга4, на экскурсию к Ниагарскому водопаду, автомобиль налетел на придорожный столб. Двое – сын Альберт и водитель – отделались легкими ушибами, Элиазар Ильич повредил ногу, Александра Яковлевна сломала правую ключицу. Пришлось ей несколько месяцев провести в госпитале (так в Америке называются больницы). Зубной врач по профессии, после этой аварии она больше не могла работать по специальности.

Александра Яковлевна на крыше нью-йоркского госпиталя

Полежав несколько дней на больничной койке, Элиазар Ильич продолжил коммерческие переговоры по поставке оборудования для ЧТЗ в Детройте и других городах, где находились заводы Генри Форда.

А где жили командированные? Расходы на гостиницу и частные квартиры им не оплачивались. Приличная гостиница стоила 2 доллара в сутки, хорошую комнату на двоих в частной квартире можно было снять за 50 долларов в месяц, это было экономнее. Многие, в том числе и Гуревичи, этим пользовались. Пока Э.И. разъезжал по заводам, А.Я. и Альберт поселились в Бронксе (район Нью-Йорка). Хозяин квартиры Джордж Беннет имел маленький автофургончик и занимался ремонтом квартир, его жена Зина (оба родом из России) воспитывала двух мальчиков: Леона и Стюарта.

Как рассказывала А.Я., администрация Форда неоднократно делала Элиазару Ильичу предложения о высокооплачиваемой работе в Штатах, то есть о невозвращении в СССР. Казалось бы, все возможности для этого были, жена и сын – рядом. Однако, на подобные предложения Гуревич отвечал отказом, ощущая себя патриотом, который ни при каких обстоятельствах не может предать свою Родину, обмануть людей (в первую очередь – Серго Орджоникидзе), пославших его за океан. К сожалению, это не помешало Родине через несколько лет, говоря современным языком, «сдать» его…

31 декабря 1932 г., в самый канун нового 1933 года, пассажирский теплоход из Гамбурга причалил в Ленинградском порту. А в марте Александра Яковлевна, одна, с небольшим чемоданчиком в руках, через весь город на трамвае приехала в родильный дом на Геслеровском (теперь Чкаловском) проспекте, и в тот же день к вечеру работавшая там Роза Григорьевна Виллер приняла у нее роды.

Элиазар Ильич в те дни был по делам службы в Москве. Когда накануне у него по телефону спросили, как назвать ребенка, он ответил:

– Меня не интересуют мужские имена. Одного мальчика нам достаточно, а девочку назовите Викторией [от автора: Альберт и Виктория – какой был бы изысканный тандем в староанглийском стиле…].

Родился все-таки мальчик. Младенца назвали Виктором. Если бы он появился на свет на три-четыре месяца раньше, числился бы американским гражданином, что повлекло бы за собой, с одной стороны, право в будущем стать президентом США, а с другой – бесчисленные неприятности в СССР…

В начале мая 1933 г. в спальном вагоне прямого сообщения, так называемом «международном», Гуревичи прибыли из Ленинграда в Челябинск. Две комнаты на Подольской улице остались за ними забронированы, согласно специальному постановлению правительства о льготах для специалистов, работающих на важнейших стройках «сталинских пятилеток».

Через 30 с лишним лет Лидия Семеновна Гликина и ее домашняя помощница тетя Дуся (Евдокия Дьячкова) по просьбе Виктора засвидетельствовали у нотариуса, что две комнаты в их квартире до 1933 г. занимали Гуревичи (домовые книги в блокаду не сохранились), и Виктора, аспиранта ленинградского вуза, жившего тогда в общежитии, записали в специальную районную «очередь вне очереди» на жилье. Не прошло и трех лет, как ему дали комнату в коммунальной квартире, где жили еще 4 семьи (вначале 9, позже 13 человек, в том числе пятеро детей), на Васильевском острове. По тем временам (1966 г.) это было большое счастье (в общей очереди ленинградцы ждали получения жилья по 10–12 лет и более).

В Челябинске поселились в трехкомнатной квартире, на втором этаже трехэтажного дома, только что построенного для руководящего состава ЧТС и ЧТЗ, первого такого кирпичного «небоскреба» в городе, на углу Рабоче-крестьянской улицы и несуществующего сейчас переулка, на одном из домов которого по чьему-то явно контрреволюционному недосмотру еще висела устаревшая табличка «пер. им. Троцкого»…

Время было опять голодное, продукты и промтовары выдавались рабочим и служащим по карточкам, но руководящие работники завода «отоваривались» в специальном «распределителе». Дефицитные продукты и товары там не нормировались. А «в дефиците» было все, от хлеба и колбасы до мыла и носков, все продавалось по карточкам и талонам. Система закрытых «распределителей» в той или иной форме существовала в Союзе ещё почти 60 лет, только круг допущенных к ней людей постоянно сокращался.

Строительство ЧТЗ часто посещали именитые гости: неоднократно приезжал «всесоюзный староста» М.И. Калинин, побывали там Я.Э. Рудзутак – член Президиума ВЦИК, К.Е. Ворошилов, Д.Е. Сулимов – бывший уралец, председатель Совнаркома РСФСР. Но самым дорогим гостем для челябинцев всегда был народный комиссар тяжелой промышленности СССР Серго Орджоникидзе.

В декабре I936 г. в клубе ЧТЗ давала концерт Любовь Орлова. Альберт Гуревич всю жизнь с восторгом вспоминал, как позже ему, 16-летнему тогда подростку, однажды повезло: 20 сентября следующего года он ехал в одном вагоне (конечно, международном) со знаменитой актрисой, возвращавшейся в Москву из Сибири, и даже взял у нее автограф…

Часто на строительство ЧТЗ приезжали и иностранные гости, в том числе французский писатель Луи Арагон со своей женой Эльзой Триоле (родной сестрой Лили Брик, знаменитой музы Владимира Маяковского). Впечатления Арагона отразились в стихотворении «Вальс Челябтракторостроя» (1934). Вот несколько строк из него в переводе М. Кудинова [22]:

Челябинск!

Был ты каторгой в прошлом, был городом

Чинуш и мундиров, где гордо

По улицам гуляла свирепость.

Челябинск, тюрьма твоя

Столько страшных преданий хранит,

Что небо здесь кажется рубищем звездным,

А река – слезой коммуниста…

Если бы знал убежденный (тогда) коммунист Луи Арагон, как «зримы и весомы» через 3-4 года станут его слова, обращенные пока еще, в 1934 году, только к прошлому…

15 мая 1933 года с конвейера ЧТЗ сошел первый трактор. Это был радостный день в жизни тракторозаводцев. Весть о первом тракторе ЧТЗ с быстротой молнии облетела всю страну.

Пуск завода был намечен на 1 июня I933 года. К этой знаменательной дате коллектив завода выпустил двенадцать тракторов и тринадцатый – сверхплановый. Вот снимок, на котором запечатлен первый трактор ЧТЗ. Вывел его из проходной бригадир сборщиков Марк Яковлевич Макагон.

Этот снимок обошел всю страну на первых страницах центральных газет, был помещен даже в школьные учебники по истории СССР. Рядом с Макагоном (справа на снимке) находился ближайший помощник Э.И. Гуревича, начальник сборочного отделения Михаил Алексеевич Храпко – молодой тогда инженер, выпускник ленинградского Политеха.

М.А. Храпко провел затем 17 лет в сталинских застенках, а после того стал одним из создателей знаменитого «лунохода», работая в Ленинграде во ВНИИТМ – Всесоюзном НИИ транспортного машиностроения (ныне предприятие «Трансмаш»), где, между прочим, директором был Василий Старовойтов – отец замечательной русской женщины Галины Старовойтовой. Имея за собой 83 года нелегкой жизни, Михаил Алексеевич написал интереснейшие воспоминания. Двухтомная рукопись, снабженная уникальными фотографиями, хранится в библиотеке ЧТЗ, но не издана до сих пор. Честно и объективно он описывает все, что ему и многим его товарищам пришлось пережить, чему свидетелем он был, с большой теплотой рассказывает о работе на ЧТЗ под руководством Э.И. Гуревича, о подготовке к пуску первого трактора. Эти воспоминания, с разрешения М.А. Храпко, данного автору в 1991 г., неоднократно цитируются ниже.

Всех волновал вопрос: – «Пойдет трактор или не пойдет?». Особенно волновался Казимир Петрович Ловин – в то время директор ЧТЗ. Но трактор пошел: сначала неуверенно, рывками, потом быстрее и быстрее…

День пуска завода был солнечный, безоблачный, с небольшим ветерком. Трамвай не успевал перевозить людей на торжество: люди висели на подножках, чудом прицеплялись сзади, но упорно ехали на ЧТЗ. Делегации заводов и учреждений шли колоннами, украшенными транспарантами, флагами. На празднике выступал М.И. Калинин. Сбылось то, во что вкладывали все силы три труднейших года: заболоченное поле превратилось в завод.

Газета «Правда» 1 июня 1933 г. в передовой статье писала: «Челябинский тракторный – новая планета на советском небосклоне, планета, которая появляется в окружении созвездия уже построенных и освоенных нами автомобильных и тракторных заводов».

Нынешний читатель может отнестись к этим выспренним словам несколько скептически, но автор приводит их сознательно, чтобы подчеркнуть двойственность не только исторических событий и тогдашнего поведения людей, но и теперешних оценок прошлого. Смешалось все: самоотверженность, порядочность и патриотизм одних, жесткость и жестокость других, равнодушие, ханжество и приспособленчество третьих, короткая память четвертых… продолжать можно долго.

А вот что говорил Орджоникидзе, выступая 29 января 1934 г. на XVII съезде ВКП(б) в присутствии И.В. Сталина, сидевшего в президиуме «съезда победителей»:

«Мы построили за эти годы большое количество заводов, и хороших заводов. Мы можем сказать без хвастовства: таких заводов в Европе нет. Другое дело – как мы работаем на этих заводах; об этом я скажу потом. Но заводы построены прекрасно. Если взять наши автотракторные заводы, – в Европе таких заводов нет. Если взять наш тракторный Челябинский завод, то такого огромнейшего и роскошнейшего завода нет не только в Европе, но, кажется, и в Америке».

И далее: «Я много видел у нас различных строек – и хороших и плохих, но такой прелестной стройки, как Челябинский тракторный завод, другой такой у нас нет. Надо отдать справедливость и строителям и товарищам уральцам, в особенности товарищу Кабакову5, который является неизменным другом промышленности, что завод построили отлично».

Орджоникидзе, наверное, испытывал к Челябинскому тракторному заводу особую слабость. Во всяком случае, на стене его рабочего кабинета висел большой план завода. А ведь наркомат управлял десятками и сотнями предприятий, разбросанных по всей огромной стране.

Дедушка Яков Резницкий, Альберт, Александра Яковлевна и Витя – Челябинск, 6 февраля 1934 г.

В феврале 1934 г. К.П. Ловина перевели на работу в Москву, в Наркомат тяжелой промышленности. Завод в марте возглавил А.Д. Брускин, переведенный сюда с должности директора ХТЗ. В процитированной выше речи Орджоникидзе говорил:

– «Огромные кадры, которые мы вырастили, они горят, они хотят работать, но мы не умеем их организовать. А вот Брускины могут, умеют уже организовать, и мы должны требовать от них. Они могут, умеют и, я уверен, они это сделают. Организованности у нас еще – мало».

Думается, что слова, сказанные Серго о Брускине, можно отнести, хотя бы частично, и к другим руководителям. 27 марта 1934 г. Президиум ЦИК Союза ССР принял «Постановление о награждении работников-строителей и эксплоатационников [так в документе. – Прим. автора] Челябинского тракторного завода им. тов. Сталина». Помощник технического директора Э.И. Гуревич получил именную грамоту ЦИК Союза ССР.

Шестидесятисильный гусеничный трактор С-60 с лигроиновым двигателем явился большим достижением для страны, в которой главной тягловой силой в сельском хозяйстве до сих пор была лошадь (производительность – меньше одной лошадиной силы!) или, в лучшем случае, колесный «Фордзон», которых на всю страну имелось пара десятков тысяч. Но инженерная мысль не стояла на месте, и направлена была она на замену лигроиновых двигателей дизельными. Преимущества дизеля очевидны – он надежен, работает на более дешевом топливе, имеет более высокий кпд (38% вместо 22-27%) и ряд других достоинств. Вспашка 1 га дизельным трактором обходилась в 5-6 раз дешевле, чем лигроиновым. Но, может быть, самое главное, что сыграло важнейшую роль во время войны – бензиновые танки и тракторы под артиллерийским огнем воспламеняются гораздо быстрее, чем дизельные.

До тех пор дизельные двигатели применялись только в стационарных машинах. Впервые быстроходный транспортный дизель демонстрировался фирмами «Даймлер-Бенц» и «МАН» в 1924 году на Берлинской и Амстердамской автомобильных выставках. В 1930 году дизелями начинают заниматься в Англии, США и некоторых других странах. Успешное развитие дизельной техники за рубежом вызывает отклик и в Советском Союзе: Выходит специальное постановление ЦК ВКП(б) о внедрении дизелей в автотракторный парк страны.

В конце января 1935 года, выступая на VII Всесоюзном съезде Советов, Г.К. Орджоникидзе говорит о необходимости в кратчайший срок перевести тракторы ЧТЗ на дизели. Для этого необходимо было решить ряд труднейших вопросов. Во-первых, дизель из-за высокой степени сжатия тяжелее карбюраторного двигателя. Во-вторых, больших усилий требует разработка надежной топливной аппаратуры, которая должна изготовляться с поистине ювелирной точностью. Ведь в течение каждого цикла за 2–5 миллисекунд в цилиндр впрыскивается от 0,1 до 0,3 грамма топлива под давлением около 100 атмосфер. Для этого зазор, образуемый иглой-распылителем, должен быть от 60 до 90 микрон, а точность изготовления иглы должна составлять доли микрона [21].

В Челябинске мысль о создании дизель-мотора возникла еще в начале 30-х годов, когда на опытном заводе ЧТЗ был изготовлен первый образец лигроинового трактора С-60. По специальному заказу ЧТЗ американский завод "Континенталь Моторс Корпорейшн" изготовил два дизель-мотора, которые могли легко превращаться в лигроиновые путем замены ряда деталей, но эта конструкция не нашла применения. В 1934 году объединенной конструкторской группой ЧТЗ (руководитель В.Т. Ломоносов) и НАТИ – научно-исследовательского автотракторного института (руководитель А. Лебедев) были изготовлены два опытных образца дизельного двигателя М-13. Работа над ними позволила этой группе уже в начале 1935 года создать дизель-мотор М-75, приспособленный для трактора С-60.

Дизельной проблеме на ЧТЗ посвятили техническое совещание, состоявшееся 6 апреля 1935 года. Было принято решение о создании специальной дизельной комиссии, а затем и дизельного производства. По предложению Брускина, поддержанному Орджоникидзе, дизельное производство (позже преобразованное в дизельное управление) возглавил Элиазар Ильич Гуревич. Работу было решено вести в двух главных направлениях: разработка оптимальной конструкции дизеля для трактора ЧТЗ и подготовка к реконструкции завода для выпуска дизельных тракторов. Вот когда Э.И. пригодился опыт, полученный при дипломном проектировании в харьковском институте!

Гуревич знал ЧТЗ досконально – от первого технического проекта, сделанного еще в Детройте в 1930 году, до станка, установленного на заводе в самое последнее время. Как вспоминали сослуживцы [17], был человеком спокойного нрава, некоторым он казался, быть может, излишне сухим, сдержанным, неулыбчивым. Зато дело знал прекрасно, технические решения принимал быстро и смело. Авторитетом пользовался исключительным. А.Ю. Божко рассказывал Александре Яковлевне, что и через 10-15 лет после того, как Элиазар Ильич в 1937 г. «бесследно» исчез, при возникновении каких-то сложных проблем на заводе говорили:

– Эта задача такая трудная, что ее даже Гуревич не решил бы…

Доводкой конструкции и разработкой технологии производства дизельных двигателей под руководством Э.И. Гуревича занималась организованная при дизельном отделе специальная группа: А.Ю. Божко, А.И. Глазунов, Н.Я. Мамин (сын известного уральского изобретателя Я.В. Мамина), С.И. Самородов и другие технологи.

Добрыми словами вспоминает А.И. Глазунов, один из немногих заводских руководителей, не пострадавших во время «Большого террора», о своем коллеге А.Ю. Божко (1902-1976). Александр Юльянович был талантливым технологом и конструктором, разработавшим массу специальных станков и сложных приспособлений.

Ленинградцы А.Ю. Божко и Э.И. Гуревич были дружны еще с «гипромезовских» времен, вместе работали над проектом ЧТЗ в Ленинграде и Детройте. Там Александр Юльянович влюбился в переводчицу-американку, привез Беллу Добрыкину (уроженку г. Екатеринослава) в Челябинск и женился на ней (вторым браком, оставив первую жену в Ленинграде). В 1937-38 гг. Божко уцелел, вероятно, только благодаря тому, что жена сохраняла свое американское гражданство. Даже рожать она ездила в Америку (шестилетняя дочка, к несчастью, умерла во время войны). Белла Осиповна преподавала в Челябинском педагогическом институте, заведовала там кафедрой иностранных языков. Но в 1949 г. бдительные товарищи из «органов» добились своего: Александра Юльяновича «ушли» с должности зам. главного технолога ЧТЗ, несмотря на то, что тремя годами ранее он получил Сталинскую премию, в военные годы был награжден орденами и медалями. К тому же еще и отобрали заводскую квартиру… С большим трудом А.Ю., хотя и беспартийный, с помощью обкома партии устроился на Челябинский завод мерительных инструментов «Калибр», через несколько лет он стал там главным конструктором. А Белла Осиповна вскоре после смерти А.Ю. вернулась в США, где одна из ее сестер (Надя Канторс) стала известной художницей, а другая работала переводчицей в секретариате ООН.

Между прочим, из настольной лампы – чугунной фигуры Меркурия, о которой говорилось выше, А.Ю. сделал для Александры Яковлевны Гуревич и Виктора отличный торшер, а практичная Белла Осиповна сшила к нему красивый шелковый абажур…

5 мая 1935 г. группу директоров и технических руководителей тракторных заводов страны, в которую входил и Э.И. Гуревич, принял в Кремле И.В. Сталин. Вскоре после этого Челябинскому тракторному заводу, первому в Союзе, официально поручили освоить производство дизельных тракторов.

Работа была, мягко говоря, весьма напряженной. За четыре с половиной года жизни в Челябинске в кино или театр старшие Гуревичи не выбрались ни разу. Время для посещения кино выкраивали только за границей. Любимыми киноактерами Элиазара Ильича были Бестер Китон, Макс Линдер, Грета Гарбо. Когда Элиазар Ильич возвращался на машине с завода (обычно это происходило не раньше часа ночи), Александре Яковлевне приходилось помогать ему снимать ботинки, так как застежки-молнии не расстегивались: ноги сильно отекали за день из-за постоянной беготни по горячим цехам. Об этой диковинке – высоких американских ботинках на «молниях» – бывший сотрудник Элиазара Ильича Г. Мамонтов вспоминал и рассказывал сыну даже более чем через 20 лет…

А что читали? «Брускам» или «Цементу» пролетарских писателей Федора Панферова и Федора Гладкова предпочитали «Наших знакомых» Юрия Германа, повести Викентия Вересаева. Получали по подписке серию книг издательства «Academia», ими увлекался Альберт. Александра Яковлевна любила рассказы Пантелеймона Романова, за это Э.И. иногда упрекал ее: – Слишком много герани [в переносном смысле] в квартире... Герань на окнах тогда считалась признаком мещанства. В порядке борьбы с этим страшным злом никто не носил обручальные кольца, большинство женщин не отваживались красить губы или волосы, считая это не очень приличным занятием. А.Я. вообще какой-либо косметики не употребляла, никакие украшения не признавала.

За все челябинские годы Э.И. воспользовался отпуском только один раз, съездил с Альбертом в 1934 г. в кисловодский санаторий. Не обошлось без курортного романа. А.Я. с усмешкой вспоминала, как после возвращения домой он попал в затруднительное положение: нужно послать телеграмму новой знакомой, а самому идти на почту – нет ни минуты свободной, попросить секретаря – весь завод будет это знать. Что делать? Чтобы выручить мужа, А.Я. предложила: – Давай, я сама эту злополучную телеграмму отправлю. И отправила. На этом дело и закончилось.

Сборка первого двигателя закончилась 15 июля, а 1 августа прошла его обкатка на стенде. 14 августа первый дизельный трактор совершил первый 15-километровый пробег на площадке завода. А 11 декабря 1935 года вся Москва стала свидетелем своеобразного парада новой техники ЧТЗ. По улицам столицы прошла колонна опытных образцов челябинских дизельных тракторов. Потом колонна машин въехала в Кремль, где их осматривали Сталин и члены правительства. Колонну ЧТЗ возглавляли директор Опытного завода ЧТЗ Треубов и начальник Дизельного управления Гуревич.

Летом 1935 г. был разработан и утвержден технический проект реконструкции ЧТЗ. К существующим цехам – литейному, кузнечному, механосборочному – было решено добавить цехи пусковых моторов и топливной аппаратуры. Топливная система, состоящая из массы прецизионных деталей, – сердце дизельного мотора. Организация цеха топливной аппаратуры была очень сложным делом, для производства прецизионных деталей требовались высокоточные станки и, как сейчас говорят, высокие технологии. Здесь начальнику дизельного управления ЧТЗ Гуревичу очень пригодился опыт предыдущей работы на ленинградском заводе точного машиностроения им. Макса Гельца. Однако, необходимо было ознакомиться и с зарубежными достижениями, благо, фирм, специализирующихся в этой области, было немного: «Бош» в Германии и «Катерпиллер» в США.

Для этой цели в европейские страны и США в марте 1936 г. вновь была командирована группа из 11 специалистов во главе с Э.И. Гуревичем: Ю.И. Вержинский, К.С. Митревич, Б.Л. Фрадкин, М.А. Храпко, В.Т. Ломоносов, Н. Межевич, Б.С. Филимонов и другие. В Москве задержались на две недели: не были готовы заграничные паспорта. Пришлось руководителю группы Гуревичу взять на себя смелость и позвонить из НКТП в НКВД, после чего задержек не было, и группа отправилась через Берлин в Гамбург, далее морем в Нью-Йорк. Плыли 6 дней, на этот раз на корабле «Deutschland» («Германия»). Э.И., как опытный путешественник, качку переносил хорошо и инструктировал новичков, как держаться, когда в океане случился шторм. Прибыли в Нью-Йорк 19 марта.

Эту поездку хорошо описал инженер и журналист, историк ЧТЗ Леонид Семенович Комаров [17, 18], основываясь на воспоминаниях и служебных отчетах участников событий. Ниже приводится отрывок из книги [17].

«Приехав в Нью-Йорк, руководитель дизельного производства Элиазар Ильич Гуревич решил встретиться с президентом фирмы «Катерпиллер» и договориться о взаимной технической помощи.

В условленный час эта встреча состоялась. Вместе с президентом фирмы мистером Хейкоком на беседу пришли вице-президент фирмы, заведующий коммерческим отделом и заведующий иностранным отделом – все руководство фирмы.

Как всегда в таких случаях, беседа началась ни к чему не обязывающими разговорами о погоде. Позже разговор перешел на деловые темы. Гуревич держался с достоинством, показывая отличную техническую эрудицию и неплохое знание английского языка

– Я позволю себе напомнить вам, господа, – сказал Гуревич, – что когда проектировался наш завод, мистер Ловин и мистер Осинский6 уже вели с вашей фирмой переговоры об оказании нам технической помощи. Разговор тогда шел с господином президентом мистером Форстом. Фирма “Катерпиллер” запросила за это 5 миллионов долларов, а потом, затянув переговоры, так и не дала на это согласия. Но мы, как видите, справились и сами неплохо…

– О, да! – воскликнул мистер Хейкок. – Сейчас мы сожалеем об этом. Мы убедились, что вы успешно выпускаете тракторы.

– А сколько ваш завод должен выпустить тракторов в 1936 году?

– Это на третий год после пуска? В таком случае нужно отметить, что на темпах освоения производства отсутствие нашей помощи почти не сказалось. Вашу работу можно только похвалить, – сказал президент. – Да, мы знали, что рано или поздно вы сами начнете делать тракторы. Сейчас мы уже потеряли всякую надежду продавать вам тракторы, кроме отдельных новых моделей.

– Ваш завод – для нас серьезный конкурент. Мы совершенно реалистически представляем, что вы со своей мощной продукцией скоро будете снабжать тракторами и Турцию, и Скандинавию, и другие страны. И это не может нас не беспокоить.

– Ну, а как у фирмы “Катерпиллер” идет освоение дизелестроения? – спросил Гуревич.

– Вначале мы испытывали большие затруднения, – сказал президент. – Теперь почти все проблемы решены.

– Мне хотелось бы просить вас вот о чем, – сказал Гуревич. – Ваша фирма не пускает наших представителей в прецизионные отделения. Нельзя ли как-то устранить этот барьер?

Мистер Хейкок замотал головой и уклончиво ответил, что, как ни жаль, но такой-де уж у них заведен порядок, и он, президент, ничем помочь не может.

– Даже служащие завода допускаются туда после специального разрешения администрации.

– А что собой представляет прецизионное отделение? – спросил Гуревич.

–Отделение выпускает в месяц тысячу комплектов деталей. Это участок – узкое место на заводе – и определяет число выпускаемых дизельных тракторов.

– Если я вас правильно понял, – сказал Гуревич, – вы не хотите в этом деле оказать нам техническую помощь?

– М-мм… Мы не можем оказать вам этой помощи.

– Как вы считаете, мистер Хейкок, справится ли наш завод с задачами дизелестроения без технической помощи фирмы «Катерпиллер»?

– Да, мы уверены, что вы успешно справитесь с этим, но это займет у вас больше времени.

– Возможно, было бы целесообразно организовать взаимную техническую помощь? – спросил Гуревич.

Мистер Хейкок уклончиво предложил оставить этот вопрос пока открытым. Нет, он не решился сразу отказать. Кто знает, как там получится у русских? Ведь вот выпускают же они тракторы – 29 тысяч в год! Фирма «Катерпиллер» выпускает всего 12 тысяч.

– Я хочу просить вас, господин президент, – сказал Гуревич, – дать мне возможность подробно познакомиться с вашим заводом.

– О, да! – сказал мистер Хейкок. – Я думаю, мы вам такую возможность предоставим.

Как и прежде, достичь соглашения о технической помощи не удалось. Но теперь это уже не было столь необходимым, как тогда, когда проектировался завод».

Здесь можно только добавить отрывок из показаний Артемия Ивановича Глазунова (в 1954 г. главного технолога ОКБ ЧТЗ), данных им 8 октября 1954 г. в качестве приглашенного свидетеля в ходе проверки дел бывших руководителей ЧТЗ (выдержка из архивно-следственного дела директора ЧТЗ И.Я. Нестеровского):

«В те годы (1935-1937) в СССР выпускались дизели только стационарного типа, компрессорные. ЧТЗ первым стал выпускать бескомпрессорные дизели. Гуревич закупал оборудование в США, и только ему с помощью каких-то хитростей удалось побывать в цехе топливной аппаратуры Катерпиллера, куда он (Катерпиллер) никого с ЧТЗ не допускал. Гуревич – единственный, кто с расстояния наблюдал операции в цехе. Это мне известно от Гуревича. Он единственный, кто смог составить представление о мелкосерийном характере производства топливной аппаратуры. Гуревич, предвидя трудности (низкую производительность фирмы Катерпиллер), закупил у Боша 4-5 тыс. форсунок, которые и использовались в первых тракторах С-65.

Катерпиллер осваивал топливную аппаратуру пять лет, ЧТЗ – два года, только две фирмы в мире умели это делать. Опыт ЧТЗ был передан СТЗ, ХТЗ и ряду номерных [то есть военных – Прим. автора] заводов».

«Какие-то хитрости», о которых говорит Глазунов, раскрываются очень просто: Элиазар Ильич не только отлично знал свое дело, но и очень прилично говорил по-английски. Александра Яковлевна часто вспоминала, как задолго перед намеченными заграничными поездками он с утра до вечера не выпускал из рук маленькие записные книжки, заучивая новые английские слова и повторяя старые.

Артемий Иванович Глазунов (род. в 1901 г.), начальник технического отдела цеха топливной аппаратуры, а впоследствии главный технолог ЧТЗ, лауреат Сталинской премии, после многих лет, отданных заводу, перешел на преподавательскую работу и долгое время заведовал кафедрой технологии машиностроения на автотракторном факультете Челябинского политехнического института. Когда в 1958 г. автор этих строк спросил у его супруги, состоит ли А.И. в КПСС, ответ был такой: – Ему много раз предлагали вступить в партию, но были большие сомнения, стоит ли это делать, из-за тех событий, что произошли в 1937 г., и других, им подобных. Сомнения возобладали…

«Из Челябинска приходили отрадные вести о ходе освоения производства дизельного трактора. Экспериментальная мастерская, созданная на ЧТЗ, значительно преуспела в разгадке секретов изготовления прецизионных деталей. Оставалось закупить необходимое оборудование.

Гуревич отправился в поездку по заводам различных фирм. В Рокфорде, небольшом городке в 170 милях от Чикаго, было немало крупных станкостроительных заводов – «Ингерсолл», «Гринли», «Джон Барнес», «Барбер Кольман», «Сандстрэнд». Почти на каждом из этих заводов для ЧТЗ по заказам, размещенным еще до поездки Гуревича, делали металлорежущее оборудование.

Много интересного было на заводе «Цинциннати» – одном из крупнейших заводов фрезерных станков. Здесь за последние годы была проведена большая реорганизация, связанная с тем, что тогда в Америке вместо фрезерования бурно внедрялось протягивание, обладавшее рядом преимуществ. Гуревич очень внимательно знакомился с тонкостями, элементами нового метода обработки, изучал станки, выпускаемые заводом. Да и опыт реконструкции завода мог быть использован челябинцами: на «Цинциннати» исключительное внимание уделялось комплексности и последовательности реконструкции отдельных участков производства.

Поездка по заводам Америки дала очень многое. В декабре 1936 г. заводская многотиражная газета «Наш трактор» сообщила: «Из Нью-Йорка в СССР следует пароход «Челюскинец» с оборудованием для ЧТЗ. Пароход везет 76 станков и инвентарь для модельной мастерской литейного цеха»».

Станки, приобретенные как тогда, так и прежде (в 1931-32 гг.) по заказам Гуревича, безотказно работали на заводе еще по крайней мере 40 или 45 лет.

Как советские инженеры были обеспечены в Америке материально? М.А. Храпко вспоминает: им платили там по 150 долларов в месяц плюс 80 долларов единовременно, для экипировки (костюмы шили в Москве). Вероятно, Э.И., как руководитель группы, получал несколько больше. Обедали обычно в столовой Амторга на 5-й авеню или в венгерском ресторане поблизости. Одна деталь: к обеду официант обязательно ставил перед каждым посетителем стакан сырой воды с кубиками льда. С удовольствием заказывали лимонад и оранжад, которые в Союзе были редкостью. К слову сказать, Э.И. не выпил в жизни и рюмки водки. А вот грузинское «Салхино» по торжественным дням уважал.

23 мая 1936 г. Орджоникидзе подписал приказ по НКТП «Об обеспечении реконструкции Челябинского тракторного завода в связи с переводом его на производство тракторов с дизель-моторами», а в августе 1936 г. А.Д. Брускин был назначен заместителем наркома тяжелой промышленности, и в руководстве завода произошли перемены. Директором завода стал И.Я. Нестеровский, работавший до этого главным инженером ХТЗ, заместителем директора и главным инженером по реконструкции завода – Э.И. Гуревич, заместителем директора и главным инженером по эксплуатации завода – Л.А. Мексин, дизельный отдел возглавил И.Г. Мархасев. Начальником цеха топливной аппаратуры по предложению Гуревича в апреле 1937 г. назначили М.А. Храпко.

Началась развернутая реконструкция завода. Новое дизельное производство требовало новой культуры труда, исключительной точности обработки деталей. Заводу предстояло подняться высоко вверх по ступеням технологической лестницы.

18 февраля 1937 г. ушел из жизни Серго Орджоникидзе, как тогда было объявлено, «от паралича сердца во время дневного сна». На самом деле он покончил с собой после резкого телефонного объяснения со Сталиным. Гибель Серго явилась трагедией для работников ЧТЗ, многие люди плакали, не стесняясь слёз. Плакала и Александра Яковлевна.

Незадолго до кончины Г.К. Орджоникидзе распорядился о награждении Э.И. Гуревича легковой автомашиной типа М-1,. Знаменитые «эмки» только недавно стал выпускать Горьковский автозавод им. Молотова, это была машина из опытной серии

Ранее привезенный из командировки в США «Форд» Э.И. Гуревич отдал во временное пользование заводу. Водителем «эмки» была первая в Челябинске женщина-шофер, комсомолка Ася (Евлампия Николаевна) Веселова, по мужу Белоусова. Ее брат Геннадий Веселов был известным ленинградским художником-портретистом и иллюстратором произведений Пушкина. После ареста Элиазара Ильича Ася перешла на работу в Челябинский облисполком. Много лет спустя она рассказывала автору этих строк, что иногда машину у нее забирали для поездок в лес сотрудники «органов», т. е. НКВД, и возвращали через день или два с пятнами крови на ней, которые ей приходилось отмывать…

Сам Элиазар Ильич, как рассказывала Евлампия Николаевна, садился за руль только где-нибудь далеко за городом, например, на пустынной дороге к узловой станции Полетаево, куда иногда приходилось ездить для приемки нового оборудования. В отличие от Гуревича, заядлым автолюбителем был А.Ю. Божко.

В мае 1937 года в Париже открылась всемирная выставка «Искусство и техника современной жизни». Среди советских экспонатов были два трактора ЧТЗ: лигроиновый «Сталинец-60» и опытный образец дизельного трактора «Сталинец-65». Эти машины получили "Гран-При" – высшую награду всемирной выставки. Вскоре после этого, 20 июня в 3 часа 15 минут, с конвейера ЧТЗ сошел первый в истории страны серийный дизельный трактор С-65.

К концу тридцатых годов СССР вышел на первое место в мире по выпуску дизельных гусеничных тракторов. Без преувеличения можно сказать, что трактор ЧТЗ – первый в СССР гусеничный и первый дизельный. Если верить статистике, то в 1936 году все тракторные заводы США выпустили 24300 гусеничных тракторов, ЧТЗ – 29059, таким образом, один тракторный завод «догнал и перегнал» всю Америку. Успехи, достигнутые конструкторами и технологами в 1937 году, позволили стране первой в мире перевести на дизель всю тракторную промышленность.

В мае-июне 1937 г., после перевода Л.А. Мексина в Ленинград на Балтийский завод, Э.И. Гуревич, главный инженер по реконструкции завода, стал на ЧТЗ «дважды главным»: исполнял еще и обязанности главного инженера по эксплуатации.

В начале сентября нарком машиностроения В.И. Межлаук7 прислал на завод телеграмму: «Поздравляю с тысячным дизельным трактором. Главное теперь – тщательный контроль за качеством».

На заводском слете стахановцев, состоявшемся 8 сентября 1937 г., директор завода И.Я. Нестеровский говорил о том, что в Советском Союзе впервые освоено массовое производство дизелей, без иностранной помощи разрешены сложные вопросы точного машиностроения. К сожалению, не обошлось без серьезного конфуза. Когда объявили, что слово предоставляется известному на заводе стахановцу, никто на трибуну не вышел: оказалось, что только что вызванный на сцену оратор накануне был арестован органами НКВД…

27 декабря 1937 г. был выпущен пятитысячный (меньше чем за полгода) «Сталинец-65». Но основателя дизельного производства на заводе уже не было. Перед рассветом в ночь с 27 на 28 сентября Элиазар Ильич Гуревич, незадолго до этого (в августе 1937) представленный к награждению орденом Ленина, был арестован в своей квартире и бесследно исчез для товарищей по работе, для родных и близких… Последние слова Элиазара Ильич, сказанные Асе, няне четырехлетнего сына, были:

Незадолго до того в выходной день шестидневки Элиазар Ильич решил показать Вите завод. И Витя запомнил на всю жизнь, как долго ехали из города на открытой «эмке», нырнули под эстакаду железной дороги, как часовые в «буденовках» с остроконечным верхом отдавали отцу и сыну честь у заводской проходной. Как много железных станков-великанов стояло по обеим сторонам многопролетного сборочного цеха. От автора: Как тебе, папа, родной и любимый, сын благодарен за то, что ты решил и успел это сделать!

Челябинск, лето 1937 – вскоре Витю увезут в казенный дом…

Забегая вперед, скажем, что главный инженер ЧТЗ Элиазар Ильич Гуревич был расстрелян через год, 3 сентября 1938 г., в столице нашей Родины – Москве, захоронен (язык не поворачивается сказать «похоронен») в подмосковном лесу, на спецобъекте НКВД «Коммунарка» (23-й километр Старо-Калужского шоссе), реабилитирован 4 июня 1957 г. Но об этом подробнее – в следующей главе.

Александра Яковлевна Гуревич после аварии в США на пути к Ниагаре не могла работать по специальности, служила классификатором книжных поступлений в Челябинской областной библиотеке. 20 сентября 1937 г. А.Я. и ее старший сын выехали в Ленинград, где Альберту предстояла операция по поводу гайморита.

Дома Александре Яковлевне помогала по хозяйству Анастасия Полякова, малограмотная женщина из уральской деревни, не покинувшая Витю в беде. Когда через несколько лет Ася вышла замуж, она и сына назвала Виктором в честь своего любимого воспитанника. Ася всегда была благодарна А.Я., буквально заставившей ее вступить в существовавший тогда профсоюз домработниц и оформить трудовую книжку: это не только давало ей право на ежегодный отпуск и выходные дни, но и очень пригодилось впоследствии для подтверждения трудового стажа, при выходе на пенсию.

А когда Александра Яковлевна в конце октября вернулась в Челябинск, не прошло и недели, как ее тоже арестовали (в ночь с 1 на 2 ноября): ведь теперь она была «ЧСИР» – член семьи «изменника родины». Витю, тоже опасного ЧСИР, на «энкавэдэшной» легковушке вооруженный «сотрудник» отвез в загородный детский дом (вернее, «детский приемник-распределитель» НКВД). Что касается шестнадцатилетнего Альберта, то благодаря своему отсутствию в те дни в Челябинске он избежал ареста (хотя был на этот счет секретный приказ Ежова) и после операции уехал из Ленинграда в Одессу, к приютившей его Тамаре Яковлевне Медовар – младшей сестре Александры Яковлевны.

Вот текст состоящего из 36 пунктов секретного оперативного приказа НКВД СССР № 00486 от 15 августа 1937 г. «Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины» [23, стр. 106]:

«С получением настоящего приказа приступите к репрессированию жен изменников родины, членов правотроцкистских шпионско-диверсионных организаций, осужденных Военной коллегией и военными трибуналами по первой и второй категориям, начиная с 1 августа 1936 года.

… 4) Аресту подлежат жены, состоящие в юридическом или фактическом браке с осужденным в момент его ареста.

… 6) Одновременно с арестом производится тщательный обыск.

…7) Все имущество, лично принадлежащее арестованным (за исключением необходимых белья, верхнего и нижнего платья, обуви и постельных принадлежностей, которые арестованные берут с собой), конфискуется. Квартиры арестованных опечатываются.

…8) После производства обыска арестованные жены осужденных конвоируются в тюрьму. Одновременно порядком, указанным ниже, вывозятся и дети.

…9) На каждую арестованную и на каждого социально опасного ребенка старше 15-летнего возраста заводится следственное дело и краткое обвинительное заключение.

…16) Осужденных жен изменников Родины направляют для отбытия наказания по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД СССР.

…19) Всех оставшихся после осуждения детей-сирот размещать:

…б) детей в возрасте от 3 полных и до 15 лет – в детских домах Наркомпросов других республик, краев и областей (согласно установленной дислокации) и вне Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, приморских и пограничных городов.

…20) В отношении детей старше 15 лет вопрос решать индивидуально. Такие дети могут быть:

а) направлены в детские дома согласно п. «б» ст. 19;

б) направлены в другие республики, края и области (в пункты, за исключением перечисленных выше городов) для трудового устройства или определения на учебу.

…27)… В списках дети перечисляются по группам, комплектуемым с таким расчетом, чтобы в один и тот же дом не попали дети, связанные между собой родством или знакомством.

…29) При производстве ареста жен осужденных дети у них изымаются и вместе с их личными документами, в сопровождении наряженных в состав группы, производящей арест, сотрудника или сотрудницы НКВД отвозятся:

…б) дети от 3-х до15-летнего возраста – в приемно-распределительные пункты;

…в) социально опасные дети старше 15-летнего возраста – в специально предназначенные для них помещения.

…34) О ходе операции доносить мне 3-дневными сводками по телеграфу.

…35) Операцию по репрессированию жен уже осужденных изменников Родины закончить к 25 октября с.г.

…36) Впредь всех жен изобличенных изменников Родины, правотроцкистских шпионов арестовывать одновременно с мужьями, руководствуясь порядком, устанавливаемым настоящим приказом.

Вероятно, какие-либо комментарии к этому людоедскому приказу излишни (наиболее выдающиеся его положения выделены автором книги). Известно много случаев, когда детей из одной семьи разлучали, меняли фамилии, одного ребенка отдавали родственникам, другого – нет, и т.п. Автор знаком с женщиной, которой в детском доме внушили, что ее родителей убили на шахте диверсанты – «враги народа». Но оказалось немножко наоборот: ее родители были в сталинские годы расстреляны, в хрущевские времена полностью реабилитированы… Другой известный автору (со слов А.Я.) случай: родителей арестовали, двоих детей забрали в детский дом. После бабушкиных настойчивых обращений одного ребенка – умственно отсталого – ей отдали, другого – нормального – нет…

Берия, пришедший к власти в НКВД через год с лишним, подсчитал, что в течение года арестовано более 18000 жен врагов народа, и даже ему показалось, что это слишком. По предложению Ежова и его заместителя Берии [24, стр. 563], с согласия Сталина, приказ был несколько смягчен, его п. 36 отменен, но установленный порядок размещения детей при этом сохранили (секретный приказ НКВД СССР № 00689 от 17 октября 1938 г. за подписями Ежова и Берии [23, стр. 112]).

Судьба Э.И. Гуревича не была какой-то исключительной. Подобная участь, и не только в Челябинске, постигла многих очень известных, малоизвестных и совсем неизвестных людей, их жен и детей. В 1937-1938 гг. в стране были физически уничтожены 25 союзных и 19 республиканских народных комиссаров, более 300 директоров ведущих предприятий [25], сотни тысяч крестьян и рабочих, военных и дипломатов, ученых и священнослужителей различных конфессий – всего было арестовано около 1700 тыс. человек, из них более 700 тыс. расстреляны.

Из руководящих инженерно-технических работников ЧТЗ и других заводов уцелели буквально единицы. Не лучше дело обстояло и в партийных органах: за годы террора в Челябинске сменились три состава обкома8 и горкома партии. Подавляющее большинство партийных функционеров были репрессированы, в том числе первый секретарь обкома, большевик с 1915 г. Кузьма Васильевич Рындин (расстрелян), первый секретарь Тракторозаводского райкома Александр Матвеевич Кричевский и многие другие.

Первый директор ЧТЗ (с 11 мая 1931 по 29 сентября 1932 г.) Василий Иванович Ильичёв (1886-1942) был репрессирован в 1937 году, освобожден, умер в Ленинграде во время блокады.

Начальник Челябтракторостроя и второй директор завода Казимир Петрович Ловин (1893-1937) арестован 20 августа 1937 года, будучи уже начальником Главэнеpro Наркомтяжпрома СССР, 15 ноября 1937 г. за «участие в антисоветской организации» приговорен к ВМН – высшей мере наказания. Приговор, как тогда полагалось согласно Постановлению ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г., был приведен в исполнение в тот же день. Захоронен на Донском кладбище в Москве. Реабилитирован 25 августа 1956 г.

Третий директор (с 1934 по 1936 г.), нарком машиностроения СССР (с 22 октября 1937 г.) Александр Давидович Брускин (1897-1938) арестован 29 июня 1938 г. прямо в кабинете вызвавшего его к себе «железного карлика» – главного палача Советского Союза Николая Ежова, расстрелян 7 марта 1939 г. Захоронен на Донском кладбище в Москве. Реабилитирован в 1956 г.

Четвертый директор (с 27 августа.1936 по 25 июня 1938 г.) Израиль Яковлевич Нестеровский (1898-1938) арестован в зале заседания Челябинской областной партийной конференции 3 июля 1938 г., расстрелян в Москве 29 августа 1938 г., реабилитирован 20 октября 1956 г.

Печальный список можно продолжить. Наверное, нет надобности еще раз подчеркивать, что все эти выдающиеся инженеры и руководители, патриоты своей страны и своего дела, были впоследствии реабилитированы. Но почти через 20 лет… Но посмертно…

Однако налаженный в 1933-1937 гг. тракторный конвейер в годы террора не остановился. Нетрудно себе представить, что тракторный мотор без особых сложностей можно преобразовать в танковый. И это действительно было сделано в годы войны. Во время Великой Отечественной войны на ЧТЗ на базе тракторного конвейера был запущен первый в мире танковый конвейер.

В сентябре-октябре 1941 года в Челябинск переместились сразу два огромных завода: Ленинградский Кировский и оснащенный новейшим оборудованием Харьковский дизельно-моторный. Челябинский тракторный завод, поглотивший их, стал называться «Кировский завод им. Сталина Наркомтанкопрома в г. Челябинске». А один из кварталов Тракторозаводского района, срочно построенный для эвакуированных, получил название Кировский городок, кратко его называют Киргородок (не путать с трущобным поселком Кирсарай, издавна и долго существовавшим в Челябинске!).

В ноябре 1941 года производство тракторов в Челябинске прекращается. Вся громада переключилась на выпуск танков, причем в предельно короткие сроки. Под огнем самоходных артиллерийских установок, челябинских и нижнетагильских дизельных «тридцатьчетверок» и тяжелых танков бензиновые немецкие «тигры» и «пантеры» горели, как факелы. У фашистов дизельных танков не было.

Знаменитые «танковые» имена Т-34, «КВ» («Клим Ворошилов»), ИС («Иосиф Сталин») и другие известны не менее, чем «тракторные» С-60 и С-65. Не случайно долгое время буквально в воздухе носилось предложение переименовать город Челябинск в Танкоград. А на Комсомольской площади в Тракторозаводском районе, недалеко от улицы Ловина, около Детского парка ЧТЗ (заложенного директором завода И.М. Зальцманом в годы войны!), на гранитном постаменте возвышается установленный 8 мая 1965 г. «живой» тяжелый танк ИС-3.

И недаром Конструкторское бюро по дизелям при заводе в 1945 году «персонально» получило орден Ленина, в дополнение к тем орденам Красной Звезды и Кутузова 1-й степени, которыми в конце войны заслуженно был награжден сам завод, и к ордену Ленина, полученному Опытным заводом ЧТЗ.

Следует отметить, что на фронтах Великой Отечественной воевали не только танки, но и тракторы. Основным назначением тракторов С-60 и С-65 была работа с прицепными и стационарными сельскохозяйственными машинами, в том числе с приводом от вала отбора мощности. Однако, ввиду больших потерь техники в первом периоде войны, большинство «Сталинцев» было изъято из сферы сельского хозяйства и отправлено на фронт. В Красной Армии они применялись для буксировки тяжелых орудий; в частности, на фотографиях тех лет [26] часто можно увидеть «Сталинцы» со 152-мм орудиями МЛ-20. Парадоксально, но факт: даже немцы использовали доставшиеся им трофейные тракторы ЧТЗ для буксировки орудий средних и крупных калибров.

А Иосиф Кобзон в «Песне ветерана ЧТЗ» (музыка Александры Пахмутовой, слова челябинского поэта Михаила Львова [27]) поет:

Сейчас, в 2007-м, после ряда реорганизаций, череды переименований и изменений форм собственности, открытое акционерное общество на проспекте Ленина опять называется просто и понятно: «Челябинский тракторный завод». На площади перед заводом 1 июня 1983 года, к золотому юбилею ЧТЗ, установлен на постаменте первый трактор С-60. И это закономерно.

Во всех достижениях Челябинского тракторного завода есть заметная доля труда и вложена часть души первопроходцев советского и, в частности, российского дизельного тракторостроения – Г.К. Орджоникидзе, К.П. Ловина, А.Д. Брускина, Э.И. Гуревича, М.А. Храпко, А.Ю. Божко, А.И. Глазунова, И.Г. Мархасева и многих, многих других.

1. CD-ROM «Эрмитаж. Путешествие в мир сокровищ» / Интерсофт, 1995.

2. Памятники архитектуры Ленинграда / Л.: Стройиздат, 1975, 576 с.

3. Кацкий А.Г., Каров Д.М. Организация управления и серийное производство на ленинградском заводе точного машиностроения им. Макса Гельца, б. Семенова / Л.: Изд-во Северо-Западного Промбюро ВСНХ, 1926, 200 с.

4. Гуревич Э.И., Петерсон В.И. Гильзо-мундштучные и папиросо-набивные машины. Под ред. и с пред. А.Г. Кацкого.

Часть I. Гильзо-мундштучные машины системы И.А. Семенова и бр. З. и Г. Раковицких. / М.-Л.: Промиздат, 1927. 117 с.

5. Левенсон Л.Б., проф. Кинематика механизмов. Учебное пособие для вузов / М.: Госмашметиздат, 1934.

6. Хацкевич Ф.А. Производство табачных изделий / М.-Л.: 1931.

7. Воробьевский Б.И. Опыт эксплуатации и наладки гильзовых машин и их конструкция / М.: ГОСИНТИ, 1959.

8. Каров Д.М. О развитии примитивных орудий. В сб. «Проблемы развития первобытного общества» / М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. с. 3-80.

10. Гуревич Э.И. Разметка по шаблонам в серийном машиностроении / Л.: Техника и производство, 1928. 45 с. с 86 рис. в тексте.

11. Гуревич Э., инж. Станкостроение в САСШ // Справочник американской промышленности и торговли / Нью Йорк, С.Ш.А.: Амторг, 1932, с. 456–460. Printed in U.S.A. (на русском языке).

12. Марягин Г.А. Постышев / М.: «Молодая гвардия», 1965. 304 с.

13. Тракторы ЧТЗ / Коллектив авторов. Под ред. инж. А.Ф. Разжигаева. / М.-Свердловск: Машгиз, 1957, 104 с.

14. Минаков С.Т. Советская военная элита в политической борьбе 20 — 30-х годов // Кадровая политика. 2003, № 1. [http://www.whoiswho.ru/kadr_politika/12003/stm10.htm].

15. Меерович М.Г., Хмельницкий Д.С. Иностранные архитекторы в борьбе за советскую индустриализацию // Мир Истории. 2006, № 1.

16. Шмакова Н.П. Рождение Челябинского тракторного // Вопросы истории. 1977, № 3.

17. Летопись Челябинского тракторного (1929–1945 гг.) / Л.С. Комаров, Е.Г. Ховив, Н.И. Заржевский / М.: Профиздат, 1972, 376 с.

18. Комаров Л.С. ЧТЗ – «Катерпиллер» // США – экономика, политика, идеология. 1977, № 11, с. 59-70.

19. ЧТЗ – моя биография / Сост. А.Г. Киреев, Е.Г. Ховив. Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1983, 159 с.

20. Н. Карташов. След богатыря // Урал. 1973, № 4, с. 97–101.

21. Евсеев Л. Первый дизельный // Техника – молодежи. 1975, № 4, с. 24–25.

22. Товарищ ЧТЗ / Сост. Ховив Е.Г., Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1983. 128 с.

23. ГУЛАГ (Главное управление лагерей) 1918–1960. Сост. А.И. Кокурин, Н.В. Петров. Под ред. акад. А.Н. Яковлева / М.: МФД, 2002. 888 с.

24. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937-1938. Сост. В.Н. Хаустов, В.П. Наумов, Н.С. Плотникова. Под ред. акад. А.Н. Яковлева / М.: МФД, 2004, 736 с.

25. Бывший дом Военной коллегии Верховного суда СССР признан объектом культурного наследия // М: Газета «30 октября», 2006, № 64.

27. Львов М.Д. День воспоминаний / Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1997, 368 с.

1 Гельц Макс (1889-1933) – немецкий коммунист-боевик, активный участник попытки коммунистического восстания в начале 1921 года. Был осужден на пожизненную каторгу, в 1928 освобожден, в 1930 эмигрировал в СССР. Готовился к отъезду на родину, но утонул в Подмосковье.

2 Постышев Павел Петрович (1887-1939) – впоследствии кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б). Арестован в 1938 г., расстрелян 26.02.1939. Захоронен на Донском кладбище вМоскве. Его жена Т.С. Постоловская расстреляна 26.08.1938, захоронена на спецобъекте «Коммунарка» под Москвой. Реабилитированы в 1955 г.

3 В Северо-Американские Соединенные Штаты (САСШ) въезд коммунистам тогда был запрещен, о принадлежности к ВКП(б) американские таможенники на о-ве Эллис у статуи Свободы придирчиво допытывались у каждого въезжающего.

4 Амторг – смешанное американо-советское акционерное общество, советское торговое представительство в Америке. Дипломатических отношений между Советским Союзом и САСШ в то время еще не было, и все торговые связи между двумя странами осуществлялись через Амторг.

5 Кабаков Иван Дмитриевич (1891-1937) – тогда первый секретарь Уральского обкома партии, в 1937 г. расстрелян, в марте 1956 г. реабилитирован.

6 Осинский-Оболенский Валериан Валерианович (1887-1938) – в 1930 г. зам. председателя ВСНХ СССР, председатель Всесоюзного автотракторного объединения, кандидат в члены ЦК ВКП(б). Арестован 13.10.1937, расстрелян 01.09.1938, захоронен на спецобъекте НКВД «Коммунарка» под Москвой, реабилитирован 13.06.1957.

7 Межлаук Валерий Иванович (1893-1938) – с октября 1937 г. зам. председателя Совнаркома СССР и председатель Госплана СССР, член ЦК ВКП(б). Арестован 02.12 1937 в один день с женой, Ч.М. Межлаук, расстрелян 29.07.1938 (жена 16.10.1941); оба захоронены на спецобъекте НКВД «Коммунарка» под Москвой, реабилитированы в 1956 г.

8 Челябинская область выделилась из Уральской области в 1935 г.