Свой голос на "чужих берегах"...
(Из цикла "Откуда и куда")
Только в письмах эмигрантов, да в некоторых журналистских
статьях я встречал эти приторно-слащавые уверения: мол, адаптация на "чужих
берегах" проходит легко и успешно... На самом деле пути и судьбы в эмиграции
складываются непросто. Особенно - судьбы творцов.
Тем поучительнее задуматься о другом: именно в эмиграции
некоторые литераторы по-настоящему обретают голос и тему.
Старый вопрос: в чем секрет успеха? Ответ же всегда
неповторим и нов - как любая судьба.
Размышляя об этом, я, конечно, сразу вспомнил Семена
Ицковича - одного из самых интересных людей, встреченных мной в Америке. Его
путь, на первый взгляд, удивляет: доктор технических наук, специалист в области
строительных материалов, до 1993 года - профессор Белорусского политехнического
института, а спустя всего несколько лет... публицист, известный всей русскоязычной
Америке.
Как объяснить это "превращение"? Как оценить поздний
дебют и стремительный, поистине счастливый переход из "физиков" в "лирики"?
Мне кажется, человек осознал редкий шанс, подаренный всем нам эмиграцией:
возможность начать "другую жизнь", реализовать иную грань собственного таланта.
Давно хотелось поговорить об этом с Семеном Ицковичем.
Ну что ж, давайте заглянем в творческую лабораторию публициста.
- Если вы не против, сразу начнем с главного.
Как известно, еврейские мудрецы не сомневались: в каждом поколении продолжается
наш Исход из Египта. Вот и мы, российские евреи, все еще идем по символической
пустыне. Трудная дорога: на собственном опыте убеждаемся, сколь непросто преодолеть
в себе раба, обрести духовную свободу... Как прошли этот путь вы?
- Я, наверное, до конца эту дорогу еще не осилил.
Детям и внукам - проще. Что же до личных ощущений, то свободу с первого дня
воспринял с восторгом. По природе я, видно, максималист, и выдавить из себя
раба захотелось сразу, а не по капле, как советовал Чехов. Однако... Вот одно
из первых моих американских впечатлений:
О, дивные американские газоны!
Как непривычны вы для вышедших из зоны,
Привыкших по газонам не ходить:
Ухожены, пострижены, политы,
Не огорожены, приветливо открыты -
Иль некому здесь вас огородить?
Ни управдом, ни местные советы
Не сочиняют тут для вас свои запреты,
Привычные для нас в былые дни.
И всё-таки порой несут нас ноги
Не по газону, только по дороге:
Шаг влево, вправо - Боже сохрани!
- Давайте здесь остановимся. Припомните начало
своей работы как публициста. Причем, очень важен вопрос "почему" - то есть
что же заставило вас взяться за перо?
- Наверное, это кого-то удивит! Побудительный мотив
самых первых моих публикаций в Америке - чтение перебранки в наших русскоязычных
газетах, а также разговоры, которые нередко приходилось слышать в присутственных
местах между людьми с "совковой", как говорится, ментальностью. Будучи здесь
щедро облагодетельствованы, они демонстративно неблагодарны. Не зная Америку,
ругают ее. Вопреки тому, что говорили когда-то в американском посольстве,
бесстыдно восхваляют советскую жизнь. Ничего в ней не стоили, а сейчас слагают
о себе легенды. Невежды выносят свои суждения. Неграмотные пытаются учить.
Возносят "великую русскую культуру", к которой никогда не были причастны...
И вот я возмутился, написал в газету раз, другой, получил отповедь, ввязался
в полемику... и так постепенно втянулся в публицистику.
- Не слишком ли это поздно - начинать в шестьдесят
шесть лет?
- Начинать никогда не поздно. Тем более, что стремление
осмыслить процессы, происходящие в обществе, у меня, что называется, глубинно.
Я политизирован с восьмилетнего возраста, когда арестовали отца: ни с того
ни с сего он стал жертвой знаменитой 58-й статьи... Так что как публицист
я, пожалуй, формировался всю жизнь, только реализоваться в этом качестве до
эмиграции не было возможности.
- Не хочу возвращаться к банальному противопоставлению:
"физики" и "лирики"... Разумеется, человеческий талант многогранен. Тем не
менее думаю сейчас с некоторым удивлением: почти полвека вы занимались проблемами
сугубо техническими. Не мешало ли это вам на новом поприще? А, может, по-своему
помогло? Я имею в виду системность мышления, которая отличает ваши статьи.
- Удивитесь ли вы? Не вижу существенной разницы между
научной работой и публицистикой. Проблемы - разные, но суть работы, ее, так
сказать, технология - одинакова: выбирается актуальная тема, проводится обзор
состояния вопроса, все это как бы умножается на своё видение и... подводится
итог.
В публицистике важна свобода творчества. То же -
и в науке. Один советский академик как-то на банкете пошутил, что научная
работа - это удовлетворение собственного любопытства за государственный счет.
Когда я работал в НИИ, там каждый год нас ругали за многотемье, потому что
"любопытных" было много, и у каждого - своя тема, которая, "авось, и в диссертацию
выльется". Министерское же начальство стремилось сосредоточить все силы на
решении задач, казавшихся ему важнейшими. Чтобы и волки были сыты, и овцы
целы, все мелкие темы группировали и записывали в план как разделы общей проблемы.
План утверждали. Каждый возвращался к своему. Я сочинил тогда каламбур для
стенгазеты:
Из года в год известно всем,
Что в нашем плане много тем,
Но тем не менее и между тем
Тем - не менее, много тем.
Сегодня тематика моих статей еще шире - пишу о том,
что волнует, в чем мне самому хочется разобраться. В этом-то и всё отличие
моих нынешних трудов от научной работы, которой занимался "там". Масштаб,
конечно, другой, но суть труда - все та же.
Если же сравнить публицистику с моей многолетней
преподавательской работой, то сходство еще более очевидно. Любой предмет можно
подать сухо, академично - и пролетит мимо ушей. А можно - осветить живо, разукрасив
нюансами, примерами, сопоставлениями - тогда запомнится надолго. То же с учебниками
- бывают, как снотворное, бывают - увлекательные. Помню, мне часто приходилось
уговаривать редакторов издательств, чтобы не приводили написанные мною тексты
к наукообразным канонам. "Что такое телеграфный столб? - вопрошал я. - Это
хорошо отредактированная березка?" Короче говоря, я считаю, что лекция или
научная статья - это тоже в какой-то степени публицистика, так что болезненной
перестройки я здесь не испытал.
- Ваше сравнение неожиданно, даже парадоксально.
Но - вполне правомерно. Поиск истины ведет и ученого, и публициста. К тому
же автор статьи - как и университетский лектор - ощущает свою особую миссию:
он проповедник (или ниспровергатель) той или иной идеи, концепции. Да, по
сути вы правы, но все же, все же... Вам никогда не снится студенческая аудитория?
- Не то, что снится: наяву вижу здесь своих бывших
минских студентов, причем, лучших из них. Их много в Америке. С ними теперь
даже интереснее общаться, чем тогда, в аудиториях. Один, работающий в США
по прежней специальности, вспомнил, как я характеризовал на лекциях американскую
промышленность, и подтвердил: я был прав. Другой заметил: в высказываниях
на общественно-политические темы, которыми порой перемежался лекционный материал,
я часто бывал "на грани фола". Бывшая аспирантка, живущая сейчас в Детройте,
увидев в газете мою статью, нашла меня, и мы теперь с удовольствием общаемся,
когда она с большой семьей приезжает к нам погостить. Встречался со своими
бывшими студентами и в Израиле. Их ведь было много, ныне они разбросаны чуть
ли не по всему миру - есть даже в далекой Новой Зеландии. И я снова беседую
с ними, хотя теперь это уже не студенческая аудитория, а читательская.
- Как обычно рождается у вас замысел статьи?
- Замысел статьи - это зачастую впечатление от события
окружающей жизни: от чего-то увиденного, услышанного, прочитанного. Впечатляет
одновременно многое, но тема очередной статьи обычно формируется из того,
что в данный момент кажется главным. Бывает, это нелегко определить. Тогда
замысел, не вылившийся в статью, может засесть в сознании и ждать своего часа.
Бывает, ждет напрасно. Чувствую себя виноватым, когда отложенный замысел не
может быть реализован из-за того, что момент для него упущен, и в моей "летописи"
что-то важное и актуальное не отразилось.
- Давайте продолжим разговор об эмиграции. Тема
по-особому важна для каждого из нас. Ведь речь не только о перемещении в пространстве
- о состоянии души, жизненном выборе. Что отличает сегодняшнюю эмиграцию?
- Я думаю, сегодняшнюю эмиграцию от, так сказать,
вчерашней или позавчерашней отличает неоднородность. Переместились-то одинаково,
а мотивы эмиграции у людей - разные. Одни уходили от дискриминации (антисемитизма)
и несвободы. При этом спасали детей от участи, которую им самим пришлось в
той стране испытать. У этих эмигрантов политический элемент мотивации, если
не единственный, то, по крайней мере, главный. Другие эмигранты - это прежде
всего люди, не упустившие возможность улучшить свою жизнь. Как говорится,
рыба ищет, где глубже, а человек - где лучше. В Америке, конечно, лучше. Политический
элемент, если он здесь присутствует, то отнюдь не превалирует над материальным.
Еще одна группа - это родители, эмигрировавшие только потому, что эмигрировали
дети. Они просто последовали за собственными отпрысками, возобладали семейные
чувства. Другие мотивации несущественны или не были осознаны.
На этом я закончу свою, с позволения сказать, классификацию.
Но, обратив внимание на неоднородность сегодняшней эмиграции, рискну высказать
такое соображение: именно этой неоднородностью можно объяснить неорганизованность
нашей эмиграции по сравнению с волнами российской эмиграции давних лет или
по сравнению с другими этническими общинами.
- А как вы относитесь к тому, что в последние
годы мировоззрение эмигрантов все активнее пытается формировать... Кремль?
- Отношусь к этому настороженно, с неприязнью, но
все же относительно спокойно, поскольку эти попытки считаю непродуктивными.
Мировоззрение эмигрантов гораздо эффективнее формирует американское бытие,
чем российская пропаганда. Попытки идеологического влияния на эмигрантов (которых
Кремль предпочитает называть своей диаспорой), в частности, посредством перекупки
американских русскоязычных газет, - это возрождение практики советских времен.
Когда эмиграция была не такой, как нынче, эта работа была затруднена. Теперь
проникнуть в эмигрантскую среду легче: в Кремле вспомнили о тех уехавших,
которые еще недавно числились в гебистских картотеках. Каким был их процент
в советском обществе, примерно таким он остался и в эмигрантских общинах,
то есть этих людей, на мой взгляд, здесь немало. Многие ведут себя тихо и
скромно, своё вынужденное сотрудничество с "органами" стараются из памяти
изгнать, но есть и энтузиасты, которых можно опять задействовать. Одних возвращают
на службу напоминанием, других - финансовой подачкой. Об этом я не раз уже
писал. Например, в 1999 году была у меня статья "Троянские кони в эмигрантском
табуне". Бывает, "троянские кони" сразу откликаются на неприятные им публикации.
Чаще всего - присылают "грозные" анонимки. Я думаю тогда: значит, жив курилка
и даёт о себе знать. Но все же затраты на "троянских коней" из российского
бюджета - это выброшенные деньги, которым во всё еще небогатой России могли
бы найти лучшее применение. Эффект от этих капиталовложений иллюзорен: ни
пророссийское лобби, ни "пятая колонна" здесь все равно не сформируются.
- Как вы оцениваете прессу сегодняшней эмиграции?
- Пресса так же неоднородна, как и публика, на которую
она рассчитана. Как говорили когда-то на родине, "у каждого свой вкус и один
другому не указчик - одному нравится арбуз, а другому свиной хрящик". Из доступных
мне изданий многие в руки не беру. В эту категорию входят, прежде всего, издания,
упавшие в промосковское "единое информационное пространство", перекупленные
и потерявшие свое лицо... Есть, однако, солидные независимые издания - со
своей позицией и интересными авторами. Эти выписываю, систематически читаю,
туда и пишу.
- Повторю вопрос, который мы задаем друг другу
и самим себе часто: есть ли будущее у русско-еврейской общины США?
- Будущее, наверно, есть, по крайней мере еще у двух
поколений. Причем, община, думаю, будет становиться всё менее русской.
- Теоретики литературы считают: публицистика -
очень личностный жанр, авторское "я" здесь резко выходит на первый план. Это
хорошо видно и по вашим публикациям. По-моему, их успех обусловлен прежде
всего тем, что читателю по-настоящему интересен автор. Уже немолодой человек,
который многое пережил, о многом передумал и который, вовсе не скрывая свои
симпатии или антипатии, откровенно говорит с собеседником. С каждым как бы
наедине, но - ощущая связь со всеми. Логично спросить напоследок: какие тенденции
в развитии сегодняшнего мира вас радуют? А какие вызывают у вас наибольшую
тревогу?
- Ответить на этот вопрос вкратце не берусь. Тенденции,
которые радуют, равно как и те, что вызывают тревогу, буду стараться рассматривать
в своих статьях. А в ежедневных сводках новостей радостей, к сожалению, меньше,
чем тревоги. Поистине верной теперь стала американская поговорка "No news
is a good news". Думаю, общая тенденция в развитии мира такова: будет еще
хуже, но когда люди прозреют и увидят грозящую им бездну, вектор изменит направление,
дела пойдут на поправку. Словом, все, как и раньше: здравомыслию и оптимизму
альтернативы нет.
- Спасибо за эти ответы. И - за те, что вы даете
в своих публикациях. Кстати. Если собрать вместе ваши статьи минувшего десятилетия,
перед нами окажется своеобычный и яркий дневник эмигранта. Заметки путника,
анализирующего дорогу в "пустыне" - свою и других. Исповедь. Полемика. Размышления
о том, "откуда и куда" идем.
