Благодаря
сыну Льва Ландау, рядом с
кругом Ландау
и его
квадратурами возникла самая интересная фигура -- треугольник, в виде трех точек
зрения (не равноудаленных, надеюсь, от истины). С чем и поздравляю всех
любителей «ландафшицоведения», -- теперь
им можно выбирать меньшее не из двух зол, а из трех, что в полтора раза
интереснее. И, надеюсь, легче станет отделить сыр-бор мнений от тонущих в них
-- и стонущих от них -- фактов.
Не буду соревноваться с моими оппонентами знаменитой
родней и памятью. Нет у меня такой уникально дальней памяти, чтобы дословно
запомнить политическую фразу, услышанную в семь лет. Нет и столь творческой ближней памяти, чтобы
с интервалом в несколько месяцев заменить один источник точной
семейно-секретной информации на совершенно другой.
Как историк науки я в основном занимаюсь
разысканием и анализом фактов. Иногда
удается выловить факт-другой и с помощью воспоминаний, если не забывать поговорку
«врёт как очевидец», перекрестно допрашивать архивы и лишь затем формулировать
свое мнение.
Ограничусь вопросом, в котором мои оппоненты единодушны,
а расхождение фактов с мнениями особенно разительно: как Лев Ландау относился к
избранию ближайшего своего сотрудника – Евгения Лифшица -- в Академию наук. Относился плохо, считают оба мои
оппонента, единогласно следуя мнению вдовы Ландау, а та, в свою очередь,
подкрепляет себя мнением академика Топчиева:
«Когда Ландау решил, что Илья Лившиц [брат Е. Лифшица]
по своим работам должен стать членом-корреспондентом АН СССР, он приложил
максимум усилий и харьковский Илья Лившиц был избран членкором АН СССР. Цитирую
слова Топчиева: "Как только был получен результат голосования за Илью
Лившица, я подошел к Ландау и спросил: “Лев Давидович, на следующих выборах мы,
вероятно, будем избирать старшего брата Лившица?”. Лев Давидович засмеялся и
сказал: ‘Нет, Александр Васильевич, вот старшего брата Лившица мы никогда не
будем выбирать в члены-корреспонденты АН СССР’ ". И если бы Ландау
остался жив, [Е.М.] Лившиц никогда не стал бы академиком.»
Вдова не
знает, как пишется фамилия главного соавтора мужа, не знает (как ясно из
ее мемуаров) и многого
другого из мира науки. Например, того, что И. Франк и Д. Франк-Каменецкий – разные
люди. Но, разумеется, домохозяйка вовсе и не обязана интересоваться наукой и может
даже не смотреть на обложки научных книг.
Более удивительно то, как смотрят на мир науки мои
оппоненты – доктора наук. Они, прежде
всего, смело берутся судить о теоретической физике: один говорит о «двух гениях
теоретической физики» - Ландау и Лифшице, другой – о «нехватке творческой
жилки» у Лифшица, -- при том, что у
обоих судей нет ни одной работы по теоретической физике. Лично я более полагаюсь
на самого Л.Ландау, который на вопрос «Говорят, вы – гений?» ответил серьезно:
«Нет, я не гений, но очень талантливый». И доверяю академику Л. Питаевскому, рассказавшему о «выдающемся физике-теоретике»
в развернутом предисловии к недавно изданному собранию трудов Е.Лифшица (см http://landafshits.narod.ru/).
«При Ландау Е. М. Лифшица не выдвигали [в
Академию наук] – этого не желал сам Ландау», -- заявил, как отрезал,
один мой оппонент. Другой думал так же,
раз был он всецело согласен с книгой своей мамы, опубликованной им.
Новый для моих оппонентов факт – что Институт
Физпроблем официально выдвигал Е.
Лифшица в 1953 и 1958 годах, когда Ландау был в полном здравии – не произвел на
них никакого впечатления. Как и тот факт, что два близких сотрудника Ландау --
А. Абрикосов и Л. Питаевский -- подтверждают,
что Е.Лифшиц был первым кандидатом у Ландау в Академию (если Питаевского,
как соавтора Лифшица, и можно заподозрить в пристрастно хорошем отношении, то уж
Абрикосова никак, -- оба оппонента сообщили о его сильной антипатии к Е. Лифшицу).
Однако мои оппоненты тут же придумали, как эти
факты «обезвредить». Лев Ландау, оказывается, был интриганом: выдвинуть
выдвинул, но голосовать «за» не собирался. Или же Ландау очень боялся Лифшица. Не боялся Сталина, сочиняя в 1938 году листовку,
не боялся КГБ, говоря черт-знает-что о «нашей системе» и «наших лидерах» в 50-е
годы. А Лифшица боялся. Иначе, когда
директор института (в 1953 году А.Александров, будущий президент АН СССР, а в
1958 году П.Капица ) -- еще на предварительной устной стадии -- поинтересовался
у Ландау, кого из его сотрудников можно выдвинуть в Академию, великий теоретик решился бы сказать, что на
его взгляд Лифшица не следует выдвигать. Но вдруг директор проболтается, и
Лифшиц узнает?! По той же причине Ландау скрывал свое мнение и от сотрудников и
от жены, -- иначе бы ей не понадобилась
цитата из Топчиева.
Вот только академику Топчиеву академик Ландау открылся.
Потому что мужик -кремень! Член партии с 1932 года. Наверно, они с Ландау
корешили, вместе выпивали-закусывали. Как, Ландау не пил? Ну чай-то пил! Вот
они с Топчиевым гоняли чаи с печеньем, обсуждали роль советских ученых в деле
защиты мира (Топчиев был главным по этой части), тут Ландау и открыл ему душу. Стройно? Не подкопаешься?!
Попробуем все же слегка копнуть. Советская Академия
Наук, уверяют мои оппоненты, была самой демократической из советских
организаций. Очень может быть. Но уж наверняка она была самой советской из
демократических организаций. История науки знает то, что Ландау знал «по
жизни»: что достойнейших кандидатов в Академию проваливали (как И.Тамма в 1946)
или выбирали с помощью хитростей (как Илью Лифшица, о чем см. ниже в приложение),
а недостойнейших «выбирали» без особых хитростей.
Один такой бесхитростный – Т. Лысенко. Другой,
страшно сказать, -- т. Топчиев, и главное научное деяние, с котором его имя вошло
в историю физики, -- тщательно подготовленное в 1949 году под его руководством грандиозное
мероприятие хотя и со скучным названием “Всесоюзное совещание физиков”.
Мероприятие, затеянное вслед за триумфом Лысенко над биологией, было нацелено
на «лысенкование» академической физики. Председатель Оргкомитета Топчиев за три месяца провел сорок заседаний
с участием сотни человек и стенограммой
в тыщу с лишним страниц. В середине марта он завершил прения и представил проект
Постановления в ЦК. Постановление со ссылкой на Лысенко, который «высоко
поднял», и на «указание Великого Сталина –
превзойти физику во всех ее областях» пригвоздило некоторых физиков,
включая Ландау, за раболепие перед Западом (см.
http://www.ihst.ru/projects/sohist/document/vs1949pr.htm). В последний
момент, в середине марта 1949 года, совещание отменили. Что именно стало
причиной отмены, с документальной точностью не установлено. На мой взгляд, помогла
водородная бомба Сахарова-Гинзбурга, проект которой чуть опередил проект
Постановления.
Несомненно одно – т. Топчиев очень старался, чтобы
совещание состоялось. И его старательность в том же 1949-м щедро вознаградили –
назначили Главным ученым секретарем АН
СССР, затем (!) «избрали» сразу академиком (минуя членкорство, как Ландау) и
увенчали Сталинской премией.
Прошу взглянуть на т. Топчиева: слева – новоизбранный академик, справа – таким его узнала мама Игоря Ландау и о таком она в своей книге воскликнула: “Почему Топчиевы не бессмертны!”
|
|
|
|
Объективка на т. Топчиев А.
В. (1907-1962) Член КПСС (1932), директор
Нефтяного института (1943), замминистра высшего образования (1947),
председатель Оргкомитета “Всесоюзного
совещания физиков” (декабрь 1948 – март 1949), Главный ученый секретарь АН
СССР (1949, март), Академик (1949, июнь), Сталинская премия (1949, декабрь),
Член Советского комитета защиты мира. |
Кора Ландау-Дробанцева: «Исключение составляют
люди с
большим, человеческим сердцем,
перед которыми надо склонять колени.
Как А.В.Топчиев. Оказавшийся
на его месте академик
Миллионщиков, не знаю, обладал ли умом, но сердцем нет! Перед ним
не склонишь ни
голову, ни колени. Он из племени высокопоставленных
бюрократов.» |
От папы Игоря Ландау сохранилась, правда, фраза совсем
иного характера о том же академике: «По крайней мере, две трети наших
академиков с наукой ничего общего не имеют. Труды Топчиева, например, - это не
более, чем размышления о том, что такое автомобиль» (из воспоминаний Д. И.
Глезера, 1955 год).
Впрочем, вряд ли приведенные факты поколеблют
мнение Игоря Ландау. Он уверен, что
никто не знал Льва Ландау лучше, чем его сын и жена. Смею в этом усомниться не
только потому, что сыну к моменту автокатастрофы были лишь 15 лет, а жена была
такой, какой была. Даже и сам человек порой не очень понимает свои поступки,
особенно если речь идет о прошлом и подробности ушли из памяти (недаром древнегреческая
мудрость предлагает человека познать самого себя).
Достаточно сказать, что о знаменитой теперь
анти-сталинской листовке, ставшей непосредственной причиной ареста Ландау в
1938 году, не знали ни сын, ни жена, ни большинство близких Ландау людей.
Единственное известное исключение – Е.Лифшиц. Отсюда понятно, кто кому был ближе.
Познать «другого» можно, лишь собрав достаточно
большое досье достоверных фактов, чем и занимаются историки-биографы. Сын
Ландау, обосновывая свое понимание своего отца, опирается на любопытный
факт-документ из своего личного архива. Если верить ему на слово, в этом документе
Е.Лифшиц отнесен к предпоследнему классу 4,5. Этим Игорь Ландау «руководствуется», когда
пишет «о маловероятности избрания Евгения Михайловича членом-корреспондентом
Академии наук и, тем более, академиком, если бы [Л. Ландау] остался
здоров».
Я этим руководствоваться не могу,
поскольку Игорь Ландау, сообщив мне об указанном документе года два назад, был
не столь лаконичен. Он тогда пояснил, что указанный класс Е. Лифшиц «делит
с пятеркой других, вполне достойных, теоретиков», включая А. Абрикосова и,
главное, что на два класса выше в том рейтинге числится Я.Зельдович. Последний
факт вполне согласуется с рекомендацией Л.Ландау избрать Зельдовича членкором в
1946 году, но опровергает «руководящую теорию» сына Ландау относительно
отца. Дело в том, что в 1953 году, когда
Зельдович выдвигался в академики, Л.Ландау голосовал против, и Зельдович не
прошел. Игорю Ландау не известно, что его отец считал членство в академии
общественной должностью (а не только лишь признанием научных работ) и голосовал
против, когда у него были претензии к моральным качествам кандидата. Моральные
претензии к Зельдовичу у Ландау возникли в начале 50-х годов (что заслуживает
отдельного рассказа), но к следующим выборам 1958 года они рассеялись, Ландау
проголосовал «за», и Зельдович стал академиком.
Домохозяйка может думать, что в академию
попадают лишь «по своим работам», но доктор наук, казалось бы, должен понимать,
что при выборах в Академию физика на равных участвуют голоса академиков в
области древней истории и филологии. Уже отсюда ясно, что речь идет о
комбинированной научно-общественной квалификации. В обществе, где руководящая и
направляющая роль закреплена за партократией, и состав Академии наук не мог не
отражать эту роль. Удивляться надо тому, что среди академиков иногда находились
силы, способные противостоять «линии партии». Ландау был одним из таких
академиков.
А научно-общественную квалификацию Евгения Лифшица
проще всего увидеть в том, что академик П. Капица, главный редактор главного
журнала советской физики (ЖЭТФ), избрал его своим бессменным заместителем и
фактически главным распорядителем в сложной и ответственной работе журнала. Об этом
убедительно пишет главный помощник Капицы по общественно-научным делам -- Павел
Рубинин в статье «Е.М. Лифшиц и П.Л.
Капица» [Природа. 1995. N.11, http://landafshits.narod.ru/]
Надеюсь, изложенные факты проясняют исходный
вопрос, «как Лев Ландау относился к избранию Евгения Лифшица в Академию наук» и
вынуждают вполне прямолинейно понимать факт выдвижения Е.Лифшица в Академию от
Института Физпроблем в 1953 и 1958 году: Ландау поддерживал это выдвижение и
считал Е.Лифшица первым кандидатом среди своих ближайших сотрудников.
Конечно, мои оппоненты имеют полное право не
соглашаться и с фактами и с самим Л.Ландау, и не только по праву родственников.
Я же, защищая отцов от детей и размышляя о
неизбежностях этого странного мира, нашел ключ во фразе одного из моих
оппонентов. Тот предположил, что второй оппонент воспринимал своего отца «так
же, как и любой средне-нормальный человек, т.е. с отвращением». И себя самого
признал «средне-нормальным человеком, принадлежащим к современной цивилизации
европейского типа».
Однако для меня ясно, что Ландау и Лифшиц не были
«средне-нормальными» людьми советской цивилизации. И не потому что были выдающимися
физиками, а потому что были самостоятельно мыслящими и внутренне свободными людьми,
что, увы, никак нельзя считать средне-нормальным для цивилизации советского
типа.
Ну а чтобы не углубляться в анализ
средне-нормального образа мыслей и действий, напомню гениальное указание
главного архитектора советской цивилизации «сын за отца не отвечает», творчески
обобщу -- и отец за сына не отвечает, если сын совершеннолетен.
И предлагаю не судить сыновей за высказанные ими мнения, а судить о самих
мнениях на основе настоящих фактов.
Приложение.
Как выбирали Илью Лифшица в АН СССР
(Из книги: П. А. Александров. Академик Анатолий
Петрович Александров. Прямая речь. М., Наука, 2002)
«В тех случаях, когда разумные доводы не помогали, использовали обходные маневры. Запомнился рассказ
о том, как после долгих переживаний
по поводу того, что из-за анкетных данных замечательного физика Илью Лифшица никак не выбирают в Академию, придумали
такой ход. Академики А.П. Александров и Л.А. Арцимович пришли к М.В.
Келдышу, бывшему тогда Президентом, и
сообщили, что в тот раз в АН СССР не выбрали ни одного еврея и теперь везде будут говорить, что они все
антисемиты. Келдыш забеспокоился и стал прикидывать, какую выбрать кандидатуру, чтобы академики ее не прокатили.
Как бы невзначай, они назвали И. Лифшица и обещали "прозондировать" ситуацию.
Убедившись в поддержке
отделения, президент Келдыш выделил специальную единицу — нельзя же рисковать международной репутацией
Академии. В положительном голосовании
на общем собрании они не сомневались — Илью Лифшица все уважали, а настоящих антисемитов, говорил Анатолий Петрович, в
Академии всего семнадцать. Таково было
наименьшее число голосов против любой еврейской кандидатуры»
