К читателям книги "Круг Ландау"
Пояснения автора к отзыву Г.Е. Горелика
По тону и содержанию отзыва Геннадия Ефимовича Горелика
(ГЕ), появившегося в интернет-журнале "Заметки по еврейской истории", каждый
поймет, какими сложились личные отношения у нас с ним. И что именно они определяют
тот "поток сознания", который бурлит в этом отзыве. Тем не менее, считаю,
что в интересах читателей стоит прокомментировать немногие предметные возражения
(мягко говоря) Горелика по книге (которые, наверно, можно бы квалифицировать
и иным словом, но я постараюсь не опускаться до предложенного мне уровня).
Надеюсь, что при сравнительном анализе этого отзыва и моих разъяснений выяснятся
дополнительные детали, относящиеся к истории жизни и творчества двух гениев
теоретической физики, Ландау и Лифшица. Ниже я буду обращаться, естественно.
Не к автору отзыва, а к читателям, которым интересно, что написал бывший сотрудник
Института истории естествознания и техники, а ныне - "Центра Философии и Истории
Науки" при Бостонском университете (США).
Немного предыстории. В 1999 г. появилось первое
издание того, что впоследствии получило брэнд "Книги Коры". Уже много говорилось
как о ее литературных достоинствах, так и степени правдивости в изложении
событий, в особенности по отношению к Е.М. Лифшицу (ЕМ). Книга Коры стала
популярной и требовала ответа. Никто не хотел отвечать… Ни друзья и коллеги
ЕМ, ни его родственники, ни литераторы. Но вот З.И. Горобец (моя мать, ЗИ)
показала мне следующее письмо и попросила совета, как быть.
Москва 117973
Ул. Косыгина 2
ИФП им. П.Л. Капицы, кв.3
З.И. Горобец
Russia Апрель 16, 2000
Уважаемая Зинаида Ивановна. Ваш адрес и совет написать
вам мне дал Виталий Лазаревич Гинзбург. Он знает, что, закончив биографическую
книгу о Сахарове. Я готовлюсь к книге под условным названием "Советская жизнь
Льва Ландау и его друзей". И он мне сказал, что у вас имеются публикации,
касающиеся Ландау и Евгения Михайловича. Я был бы Вам очень признателен, если
бы Вы могли прислать мне эти материалов <так в оригинале - Б.Г.> или хотя
бы точные библиографические ссылки. Не знаю, насколько вам известны мои предыдущие
публикации, касающиеся Ландау. Поэтому посылаю Вам несколько оттисков моих
недавних публикаций.
Очень интересно было бы узнать Ваше мнение о них
и Ваши собственные впечатления и размышления о предмете моих историко-научных
исследований.
С уважением
Геннадий Ефимович Горелик
Gennady Gorelik
Center for Philosophy and History of Science, Boston
University
Факсимиле письма
Мой совет был однозначным: поддержать инициативу
известного историка физики, встретиться с ним, предложить наши архивные письменные
и фотоматериалы, поделиться воспоминаниями. Так осенью 2000 г. мы познакомились
с ГЕ. Встречались с ним не раз и подолгу беседовали в 2000, 2001 и первой
половине 2002 г., во время его приездов в Москву из США, всегда на квартире
у ЗИ. ГЕ говорил, что через два-три года появится его книга о Ландау, там
будет содержаться и реабилитация ЕМ.
Случилось так, что в сентябре 2002 г. я резко порвал
все отношения с ГЕ по чисто личным причинам. Не считаю уместным о них здесь
говорить, так как к истории физики они не имеют отношения. Теперь дам пояснения
к отзыву ГЕ.
1. О том, как относился Ландау к ЕМ как ученому.
Несомненно, что Ландау в общем высоко ценил Лифшица
как физика. Ни о каком "презрительном" отношении к Лифшицу в длительный мирный
период их жизни не может быть и речи. У меня в книге, правда, говорится о
том, что дружба со стороны Лифшица была восхищенно-романтической, а со стороны
Ландау, как мне представляется, скорее рациональной (1-е изд. С. 532). В.Л.
Гинзбург разъяснил Горелику, что Ландау относился к ЕМ свысока. Наверное,
это так. О презрительном же отношении, как я понимаю, речь может идти в особый
период их истории, после катастрофы. Но не исключено, что этим чересчур резким
словом со стороны можно интерпретировать и некоторые локальные моменты, например,
несогласие активно поддержать выдвижение ЕМ в Академию. Кто-то хочет выразиться
сильнее ("презрительно"), а кто-то мягче ("свысока"), суть не сильно меняется,
а окраска - заметно.
Далее, в гореликовском тексте есть такие слова:
"Горобец старается доказать, что Ландау был по существу моральным уродом,
не благодарным Лифшицу за его огромный вклад в мировую славу.<…> Либо
Лифшиц был очень глуп, раз за тридцать лет ежедневного общения с Ландау
не понял, с кем имеет дело. Либо же Лифшиц все понимал, но рабски терпел явную
несправедливость по какой-то тайной мазохистской причине".
Эти фразы есть злонамеренное искажение всего
того, что я пишу о блистательной диаде Ландау-Лифшица. Ни подобной лексики,
ни соответствующего подтекста у меня в книге нет. Именно поэтому ГЕ не приводит
ни одной цитаты из книги, он якобы обобщает своими словами, позволяя себе
при этом лексикон, не допустимый в каком бы то ни было контексте при
обращении с людьми такого уровня, как Ландау и Лифшиц.
В более чем сотне откликов, письменных и устных,
дошедших до меня прямо или косвенно, в т.ч. от массы незнакомых людей, не
содержится даже намеков, приближающихся к тем оскорбительным для диады Ландау
и Лифшица высказываниям, которые использует ГЕ. Может ли такое быть, что только
один ГЕ прав, воспринимая текст так, как он выразился, а остальная масса читателей
- неправа, воспринимая его совсем иначе?
(Замечу, что то, как я отношусь к ее главному герою
- великой личности - еще раз ясно повторено мной недавно на презентации книги
в Израильском культурном центре в Москве 22 января 2007, в день 99-летия Ландау.
Об этом см. на сайтах центра, например, www Jewish.ru. Презентация состоялась
еще до получения отзыва ГЕ и, значит, без всякого его воздействия.)
2. О выдвижениях ЕМ на выборах в АН в 1953 и 1958
гг. Я, действительно, не видел документов по ним. В книге я исходил из
двух писем ко мне М.И. Каганова из США (2000 г., письма у меня хранятся).
На с. 484 книги "КЛ" есть цитата из второго письма МИ: "Я что-то не помню,
чтобы Ландау кому-то активно помогал выдвигаться в Академию. Я спросил у Питаевского,
может быть, он помнит о таких случаях. Но Питаевский мне ответил, что и он
не помнит ни одного такого случая".
Могу добавить один косвенный аргумент. ЕМ никогда
не рассказывал о поддержке его кандидатуры со стороны Ландау, если таковая
и была в 1953 и 1958. Не говорил он и о намерениях Ландау выставить его кандидатуру
вновь, в последующие годы. Я бы об этом слышал наверняка. При этом подчеркну,
что наверняка не слышал бы от Лифшица ничего об отрицательных проявлениях
Ландау, о них ЕМ вообще никогда не говорил. Но на 100% я слышал бы от ЗИ о
поддержке ЕМ со стороны Ландау. Но и она не знала ничего об этих выдвижениях
до публикации Гореликом заметки в МН в 2003..
Интересно было бы прочесть протоколы выдвижений 1953
и 1958 гг., присутствовал ли при этом Ландау, выступал ли. Но предполагаю,
что он вряд ли участвовал активно в самой избирательной кампании своего ученика,
что значит очень многое для успеха кандидата (Известно, что главы других научных
школ боролись за своих учеников, в теоретической физике это, например, И.Е.
Тамм, Н.Н. Боголюбов, Я.Б. Зельдович, И.М. Халатников).
3.О цитировании "Записки" В.Л. Гинзбурга.
В книге "КЛ" этот момент мной разъяснен подробно
(С.375-376, 1-е изд.). Но придется добавить еще ряд существенных деталей,
раз уж именно этот пункт обвинения используется как ГЕ как его главное оружие.
В книге уже я писал. что ВЛ в разговоре со мной по
телефону никак не возражал против ссылок на его Записку, когда 30 мая 2003
я в третий раз в жизни звонил ему домой). ВЛ ответил: "Я же сам на нее
ссылаюсь в моей книге". Далее, в ответ на мою просьбу конкретизировать
места, которые нежелательно цитировать, ВЛ, не обозначив их, вдруг произнес:
"Можете считать, что после моей смерти я разрешаю Вам опубликовать эту
Записку".
О смерти я и сейчас говорить не хочу, однако, по
здравому смыслу это означало, что ВЛ ничего не собирается пересматривать в
Записке, он умозрительно видит ее опубликованной в неизмененном виде, но только
не хочет сам этого делать.
Я, конечно, видел в Записке места, которые, как мне
казалось, вызывали у автора колебания в целесообразности их публикации. Это,
во-первых, употребленные несколько раз слова, еще не вошедшие в 1999 г. в
широкую литературу. Во-вторых, это сокровенные воспоминания и соображения
о сугубо личной жизни главных действующих лиц. Поэтому я сказал ВЛ, что при
выборе цитат постараюсь разглядеть сам, что не надо использовать. Никаких
возражений я не встретил, никаких требований ко мне показать ему предварительно
цитаты - тоже.
С одной стороны, надеюсь, что ВЛ помнит этот разговор
хотя бы в основных чертах. С другой стороны, представляю себе разность уровней
значимости для него и для меня данного события, и потому не удивлюсь, если
он и не помнит (или помнит не всё).
Далее, в общем плане обращаясь к будущим "ландауведам",
ВЛ пишет в "Записке не для печати": "…этот текст скорее всего сохранится
и, возможно, кем-то когда-то будет использован или даже опубликован. На этот
случай еще раз подчеркну, что писал, как пишется, 1,2,3 мая 1999 г., и пусть
будущие читатели, если они будут, меня не ругают за небрежность изложения
и т.п.".
Как видите, ВЛ опять вполне спокойно и доброжелательно
относится к виртуальной публикации Записки кем-либо. А вот еще одна фраза
ВЛ из его Записки, которая резонансно отозвалась во мне, стимулируя поиски
приближений к истине: "…возникает уже какой-то азарт, хочется знать правду,
всю правду, несмотря на то, что правда может быть неприятна".
Тем не менее, я считал, что все же нужно показать
ВЛ мою рукопись с многочисленными цитатами из его книг и Записки. Почему же
этого не произошло?
Кажется, почти весь 2005 г. ВЛ провел в стационаре
на лечении. Ему не звонила даже моя мать, ЗИ, его старый друг. Так что этой
линии связи с ВЛ не было. Но в начале 2005 г я познакомился с Ю.М. Бруком,
ближайшим помощником ВЛ. Я сообщил ЮМ о готовящейся мной книге. Он попросил
послать ему мои материалы о Гинзбурге, чтобы они в отделе посмотрели, что
оттуда можно взять для книги "Семинар", которую они готовили к 90-летию ВЛ.
12 сентября 2005 я послал Ю.М. Бруку всю главу о Гинзбурге. В ней много цитат
из Записки ВЛ. Спустя недели две ЮМ мне ответил, что эти материалы в книгу
"Семинар" не пойдут, так как их книга посвящена только семинару, а у меня
о нем нет. Он ничего не сказал о каких-либо сомнительных местах в моих материалах.
Сказал, что в отделе они показались интересными и могут пригодиться для новых
изданий о Гинзбурге. (Надеюсь, что указанная переписка сохранилась в компьютере
также у ЮМ).
Теперь скажу то, чего никому не говорил. Я мечтал,
что, быть может, Виталию Лазаревичу понравится моя книга, и он тогда согласится
написать для нее хотя бы страничку Предисловия (одно от А.А. Рухадзе уже было
готово, но я решил, что можно поместить и два Предисловия от физиков такого
уровня). Поэтому я полунамеками выяснял у Ю.М. Брука, как ВЛ себя чувствует,
много ли он читает, заинтересовался бы он моей рукописью, если бы ЮМ о ней
заговорил с ним, или нет. Юлий Менделевич объяснил, что ВЛ чувствует себя
неважно, что у него давний принцип: писать только о том, что он прочтет полностью,
а сейчас это нереально.
Теперь о цитате со словом "презрительно", о которой
ГЕ пишет, что вырвана из контекста одна фраза с этим словом. Это полуправда-полуложь.
На С.531 книги эта фраза стоит в окружении (сверху и снизу) большого контекста
из записки Гинзбурга. Но, действительно, в контексте пропущены две короткие
фразы, следующие за "ключевой": "Я, конечно, делаю здесь поправку на то,
что Коре абсолютно нельзя верить. Но об этом пишет и Симонян". Но далее,
после пропуска, обозначенного как <…>, снова дана цитата из ВЛ: "Конечно,
Дау оказался после аварии во власти Коры, она его настраивала...". Так
что последняя оговорка ВЛ, служащая противовесом к утверждению о "презрительности",
мной процитирована.
Почему получился пропуск двух указанных фраз? Хотел
ли я избежать упоминания о лживости Коры? Но она общепризнанна, да и я явно
не сторонник Коры. Возможно, я стремился не слишком растягивать цитирование.
Цитат в книге так много, что в каждом куске тут и там стоят уголковые скобки,
указывающие на пропуски не самого главного (что самое, а что не самое - неизбежно
приходится выбирать автору, и формально его всегда можно обвинить в отрыве
цитат от контекста). Но, возможно, было и другое соображение: я не очень-то
понял, к чему больше склоняется ВЛ в этой тезе-антитезе: "Коре абсолютно нельзя
верить. Но об этом пишет и Симонян". Конечно, лучше всего было обратиться
к самому ВЛ. Теперь именно об этом.
Зря я не проявил такой проникающей способности, какая
есть у профессиональных интервьюеров (мог ведь, наверно, позвонить супруге
ВЛ, а не ограничиваться общением с его сотрудником). Если человек, являющийся
для меня образцом ученого и личности (с которым я, к сожалению, в отличие
от Горелика, почти не знаком и не берусь ему звонить без приглашения), испытывает
по моей вине неловкость, то я должен перед ним извиниться.
В конце апреля 2006 я встретился с Ю.М. Бруком и
передал ему экземпляр "КЛ" для ВЛ. Через месяц состоялся телефонный разговор
с ЮМ. Он сказал: "Ваша книга лежит у ВЛ на подоконнике в палате, он ее потихоньку
читает. Говорит, что интересно". Где-то в середине лета 2006 ВЛ позвонил ЗИ,
сказал примерно так: "Книга интересная. Самое главное, что она убедительно
защищает Женю (Лифшица). Но, к сожалению, немало ошибок". ЗИ спросила: "По
физике?" ВЛ ответил: "Не только". И всё.
Кстати, в январе 2007 вышли две мои статьи, посвященные
90-летию В.Л. Гинзбурга - в журнале "Мировая энергетика" и в "Еврейской газете".
Я послал их ВЛ через ЗИ. Он позвонил ей в тот же день, поблагодарил меня и
передал привет. Сказал, что, хотя автор высказал в этих статьях много добрых
слов, но преувеличивает его, ВЛ, заслуги (известная гинзбурговская скромность).
4. О якобы полном восстановлении Ландау
В книге "КЛ" нигде нет слов от автора о том, что Ландау полностью восстановился
после автокатастрофы. И опять историк ГЕ не дает ни одной строгой цитаты для
доказательства своего тезиса об ошибке у автора. Этот тезис лжив. Он нужен
Горелику, чтобы оправдать его инвективные формулировки, выделенную мной выше,
которые ГЕ подает от моего лица. Но как раз напротив, мной излагается много
свидетельств, показывающих, что далеко было до полного восстановления интеллекта
Ландау. От себя же я написал, что предполагаю развитие у Ландау сильного комплекса
неполноценности, когда он осознал свою неспособность работать в теорфизике.
Откуда и отказы Ландау говорить на эти темы с коллегами, и особая неприязнь
к тому, кто "уходил в отрыв", продолжая писать его великий Курс, т.е. к Лифшицу.
Вместе с тем, когда я в январе 2007 познакомился
с профессором-нейрохирургом и неврологом В.Л. Найдиным, то он объяснил мне
еще и "синдром сутяжничества", который развивается у подобных травматиков.
Это я включу во 2-е издание книги.
Теперь о докторе К.С. Симоняне. ГЕ сообщает читателям
сенсацию: Симонян имел нетрадиционную сексуальную ориентацию. Но какое отношение
это имеет к теме Ландау, даже если это правда? При этом историк и "демократ"
Горелик не дает ссылок на документы или свидетельства (зато он обвиняет автора
в разглашении в книге чужой семейной тайны, см. п.5).
Далее, ГЕ удивляется, "почему хирург решился выйти
так далеко за пределы своей профессии". Он решил "протестировать" способности
"Горобца смело шагнувшего из области минералогии в историю физики",
которому предлагается разгадать эту "загадку" хирурга. По-моему, не надо быть
историком, чтобы понять Симоняна. Во-первых, он сознавал, со сколь великой
личностью (Ландау) его свела судьба. Во-вторых, Симонян имел несомненные способности
и склонность к литературной работе. И решил написать мемуары, как делает масса
людей разных профессий. Они оставили важный след в истории Ландау. Горелик
же поражен "загадочным" литературным устремлением Симоняна, наверное,
потому, что он этому не удивляется только относительно себя, так как убежден
в своей исключительности. Такое объяснение вытекает с математической неизбежностью.
Оно также помогает понять как сам факт появления
отзыва Горелика, так и его агрессивность.
5. О благородстве Лифшица и о
"принципиальном" моменте: знаком ли Горелик с Лидой
Был или не был Горелик знаком с Лидой - это никак
не искажает сущности основного события, о котором идет речь (хотя техническую
поправку надо будет внести во 2-е издание). А суть в том, что ГЕ резко смещает
акценты: первый раз - с главного события на то, кто, с кем был знаком и от
кого что слышал; второй раз - на раскрытие самого факта происхождения Михаила
Березовского, на "семейную тайну", тогда как главный смысл соответствующих
страниц книги в другом. Придется повторить.
Пусть бы эта тайна семьи и осталась тайной навсегда,
если бы был мир. Но началась война. А у нее другие законы. Войну объявила
семья покойного Ландау семье (в широком смысле) Е.М. Лифшица. Последний втоптан
в грязь в семейной книге Коры, тираж которой перевалил уже за 20 тысяч.
Кто из родственников и друзей Лифшица встал на его
защиту в полный рост? Может быть, Михаил Березовский, его сын? Может быть,
его ученики и друзья? Может быть, наконец, Горелик, взявшийся еще в 2000 г.
написать правдивую книгу о Ландау и Лифшице? Лишь В.Л. Гинзбург и Е.Л. Фейнберг
выступили в прессе с короткими письмами. Горелик тоже написал одну заметку
в "МН" в 2003, в которой защитил Лифшица тем, что "обвинил" Кору в "женской
логике" и "отсутствии у нее малейших представлений обо всех этих научных
материях" <которые связывали Ландау и Лифшица>. Разве такая "защита" нужна,
когда человека обвиняют в воровстве денег, подарков, в том, что он бездарен
и еще хуже (произносить не хочу)? Это имитация защиты. А нужен анализ, бесспорные
аргументы доброкачественности защищаемого лица.
Я и сейчас убежден, что было необходимо доказать
на достоверных жизненных событиях, что Е.М. Лифшиц - чистый, абсолютно честный
и благородный человек, а не тот, которым его представила потомкам семья Ландау
в книге Коры.
Тем не менее, я не стал бы использовать в качестве
оружия упоминаемую Гореликом семейную тайну, если бы были выполнены следующие
условия:
- была бы жива первая жена Лифшица Елена Константиновна,
о которой я слышал как о приличном человеке;
- Михаилу Березовскому было бы всего лет 20 от роду.
Но ему уже за 60 (кстати, он сменил фамилию Лифшиц на Березовский - аргумент,
также говорящий о том, что вряд ли для него такой уж шокирующей стала опубликованная
информация;
- наконец, если бы Михаил Березовский с момента выхода
книги Коры (1999) предпринял какие-то шаги в защиту отца (например, позвонил
ЗИ и сказал бы что-то вроде: "Давайте с Вами вместе подумаем, что мы можем
сделать, чтобы защитить папу от клеветы со стороны семьи Ландау. Может быть,
хотя бы напишем письмо в какую-нибудь газету". (Я имею право так говорить,
потому что тогда сам впервые обратился в НГ-Наука, и мою статью о "сексоте"
там сразу напечатали (кстати, тогда ее однозначно поддержал и Горелик в письме
ко мне). Но Михаил Евгеньевич не шевельнул и пальцем для защиты отца. Ни разу
за все эти семь лет.
Теперь расскажу подробнее о том, как появилась моя
в общем-то непринципиальная ошибка о якобы знакомстве ГЕ с Лидой. Здесь симптоматична
смена позиции ГЕ, происшедшая за эти годы.
В 2000 г. я стал активно помогать Горелику, взявшемуся
писать книгу о Ландау. Однажды осенью 2000 г. ГЕ предложил мне прогуляться
по Воробьевым горам, и у нас произошел следующий разговор (с точностью до
неизбежных лексических, но не смысловых погрешностей). Я осторожно спросил
ГЕ: "Слышали ли Вы что-нибудь особенного о сыне Евгения Михайловича Мише?".
Он ответил сходу: "Если Вы имеете в виду особенность его появления на свет,
то мне это рассказала ЗИ".
- БГ: "Рассказала, чтобы Вы опубликовали эту историю
в будущей книге? - ГЕ: "Пока нет. ЗИ этого не хочет. Но книга будет готова
еще не так скоро. Думаю, мы еще вернемся к этому вопросу". - БГ: "Вы согласны,
что такая публикация была бы сильным козырем в защиту личности Лифшица?" -
ГЕ. "Конечно". - БГ: "Тогда давайте так: я со своей стороны, а Вы со своей,
постараемся убедить ЗИ, что это надо опубликовать, чтобы люди знали, насколько
ЕМ был благороден. Ведь сейчас нужны самые сильные средства, чтобы защитить
его память". - ГЕ: "Боря, Вы знаете, это на самом деле не такая уж тайна.
О ней знают еще несколько людей. Например, знает Лида Лифшиц".
Я понял эту фразу так, что якобы Горелик
лично разговаривал с Лидой на тему об этой тайне. Поэтому данная ошибка и попала в книгу.
Лишь после ее выхода в 2006 г. одна дама мне рассказала, но просила на нее
не ссылаться, что Лида узнала это от известного харьковского физика А., ныне
покойного, друга семьи ЕМ, а также, что сей факт знала и сестра ЕМ Мария Абезгауз.
Более того, оказывается, знали об этом и в семье еще одного друга ЕМ, тоже
физика, причем знали от самой Елены Константиновны, которая поделилась тайной
с женой этого друга, своей ближайшей подругой еще по Харькову, (однако уже
другая дама, дочь подруги ЕК, опять просила не называть ее фамилию, хотя лично
слышала этот разговор ЕК и своей матери). При этом ЕК, кстати, даже называла
фамилию родителя Михаила. Мне она тоже была названа, но я считаю, что она
к делу, т.е. к защите ЕМ не относится, поэтому не назову даже первой буквы
этой фамилии. Вот насколько это событие было "тайной"!
6. О "полном непрофессионализме автора"
"КЛ".
Еще одно "саркастическое" замечание относительно
"минералога Горобца", сделанное на 4-х страницах дважды. Поначалу мне это
показалось совсем несерьезным: "ну, пусть ГЕ поиграется, как ребенок". Но
потом все же решил прокомментировать, подыграв Горелику. ГЕ прикидывается,
что не знает, что у нас с ним одинаковые номиналы по физике: оба окончили
физфак МГУ, имеем степени к.ф.-м.н. А остальное - сверх того, уж, простите,
как получилось. Да, я действительно, стал впоследствии профессором минералогии,
а еще позже - профессором математики. Ну, и…?
А вот с утверждением ГЕ, что в истории физики я полный
непрофессионал, согласен. Действительно, я не израсходовал ни копейки российских,
ни цента американских налогоплательщиков на эту свою деятельность. Поэтому
никому не подотчетен. Тогда как Горелик - профессионал, других занятий у него,
насколько я знаю, нет. Он пишет книгу о Ландау. Вот уже семь лет.
Для объективности добавлю, что всегда признавал вклад
Г.Е. Горелика в историю физики как "архивиста", добывающего редкие документы.
Какую-то пользу принесет и этот его сугубо предвзятый отзыв. Для внесения
в книгу двух-трех поправок.
10 февраля 2007
