Ицик Мангер
перевела с идиш
Лида Камень
ЕВА И ЯБЛОНЯ
Ева стоит под яблоней.
Красна на закате небесная твердь.
“Скажи, мама Ева, знаешь ли ты,
Что такое Смерть?
Да, Смерть – вот в этой Яблоне,
На ветках – усталости гнёт”.
Вечер. Птица на дереве
Вечернюю песню поёт.
Адам ушел еще днём,
Где-то бродит в лесу.
Он говорит, что любит
Дикого леса красу.
А Ева боится леса.
Яблоня ей милей.
Во сне не Ева сюда идёт –
Приходит Яблоня к ней.
Во сне она к Еве склоняется,
Шелестит: “Тебе суждено...
Забудь, что Он – Всевышний – сказал,
Что Яблоко запрещено”.
И Ева срывает Яблоко,
И чувствует лёгкость рук,
И кружится в танце радостно,
И всё танцует вокруг.
А Он, наложивший Запрет, –
Он Сам говорит: “Прекрасно!”
И даже продлевает на миг
Алый закат в небе ясном.
Сон этот снится ей каждую ночь.
Так Яблоня, может, права?
Слёзы капают с Яблони,
Слезами полна голова.
“Не плачь, красавица Яблоня,
Слёз драгоценных не лей.
Твой шелест, как песня, живёт во мне,
Ты всех запретов сильней”.
И Ева Яблоню обнимает,
И листья над нею кружат,
И видно сквозь крону, как звёзды в небе
Благоговейно дрожат.
ЕВА ПРИНОСИТ АДАМУ ЯБЛОКО
Первый Адам лежит на траве
И в тучу плюёт в вышину.
Туча его просит ласково:
«Адамчик, не плюйся, ну!»
Дразнит тучу, хохочет Адам,
Плевок отправляет ввысь:
«Тучка-штучка, хмара-капара,
На, получай и утрись!»
Туча, утираясь лапой, рычит,
От обиды чернеет тень:
«Конечно, без дела здоровый мужик
Болтается целый день!»
Скалится, глядя на тучу, Адам:
«Вот плюну сейчас слева...»
Но тут из яблоневой аллеи
Выходит Праматерь Ева.
«Где ты была, Ева моя,
Дитя моё, Хава, жена?»
«В саду я гуляла, в аллее слив,
С ветром была, не одна».
«Нет, ты была не в аллее слив,
Это явная ложь.
Яблоком пахнут руки твои,
Меня ты не проведёшь!»
«Ой, таки в яблоневой была я,
Ты прав, мой муж, нет слов,
Ты таки точно всё угадал,
Чтоб ты мне был здоров!»
«И что же ты делала среди яблонь,
Моё золотое дитя?»
«О запретах со мной беседовал Змей,
Всерьёз говорил, не шутя».
А яблоко в женской руке мерцает
И светится алым огнём,
И тени вечерние прячут соблазн,
И смерть притаилась в нём.
Странная дрожь охватила Адама.
Никак он не может понять,
Отчего голос Евы так сладостен,
Так прелестна Евина стать?
Он к яблоку тянет дрожащую руку...
АДАМ, ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ, А?!
Ночь накрывает их, и в небе
Расплывается буква Ш-Ш-Ш-а-а...
АДАМ РЕВНУЕТ
В райском саду канарейка
Звонкую песню поёт.
Адам Первый открыл глаза.
Сны – всю ночь напролёт...
В листьях райского дерева
Белка едва видна.
Счастлив Адам: рядом
Спит Ева, его жена.
Прекрасное Евино тело
Фиговым скрыто листом.
Тает Адам от счастья:
Он видел её целиком.
По телу - сладостный трепет,
Но сердце его смущено.
Какое счастье, что днём светло,
А ночью в мире темно.
Адам встаёт, по саду идёт,
А вокруг летают, шуршат
Мотыльки, мурашки, букашки –
Показаться Адаму спешат.
Слышишь? Шумит вода,
Речка журчит в берегах.
Но вспомнил Адам про воду,
И в сердце проснулся страх.
В воде он видел – Адама!
Такого же как он сам.
Чего ему надо, тому Адаму?
И где он, другой Адам?
А может – растёт подозренье –
Пока он бродит лесами,
Другой Адам грудь Евы ласкает,
Играет её волосами?!
Мчится Адам обратно:
Застать их врасплох вдвоём!
Ну, вот она, Ева, – с кукушкой
Беседует – и о чём?
«Скажи мне, кукушка, правду –
Ведь я здесь прекраснее всех?
И мужу я всех милее?»
Слышит Адам её смех.
Адам вне себя от счастья
И сам не может понять,
Почему ему хочется пасть на траву
И сладко, так сладко рыдать.
