Первый в истории процесс над нацистскими преступниками. Харьков, декабрь 1943 года
В тысячелетней истории человечества все войны ставили перед противниками вопрос: как поступать с врагом, захваченным в плен? На протяжении веков отношение к военнопленным менялось. Если в доисторические времена массовые убийства и каннибализм по отношению к побежденному и захваченному врагу были обычной практикой, то в Древнем мире основную массу пленных превращали в рабов. В средние века наряду с убийством взятого плен противника практикуется выкуп пленных при соблюдении рыцарского отношения к равным себе. Обмен или выкуп военнопленных в войнах 17-18 вв. становится обычной нормой. В 19 веке гуманные принципы отношения к военнопленным становятся все более естественными и закономерными, что приводит, в конце концов, к созданию международных правовых норм, определивших положение пленных в конце 19 - начале 20 вв.
Обмен
пленными практиковался и во время
Первой мировой войны. Было обменено
36797 русских военнопленных-инвалидов. (1)
В
1899 г. Гаагская конвенция установила нормы, регулирующие права и обязанности
воющих сторон по отношению к военнопленным.
Положения этой Конвенции легли в
основу инструкции о военнопленных, разработанной германским генеральным штабом
в 1902 г.: «Хотя военнопленные теряют
свою свободу, но не теряют своих прав… плен не есть акт милосердия со
стороны победителя – это право обезоруженного…» (2)
Принцип гуманного отношения к пленным и раненым был закреплен в Гаагской конвенции 1907 г. В ст. 23 Конвенции сказано, что воспрещается убивать или ранить неприятеля, который положив оружие или не имея более средств защищаться, безусловно, сдался». Даже «пойманный при попытке к бегству военнопленный должен подвергаться лишь дисциплинарному взысканию».
Но
времена меняются, как говорят, меняются и нравы: В Первую мировую войну погибло
более полмиллиона военнопленных стран, участвовавших в войне. (1)
Это, на первый взгляд, не имеет прямого отношения к теме моей статьи. Но это только на первый взгляд. Я просто хочу подчеркнуть, что с развитием цивилизации положение не улучшилось, а ухудшилось. Война велась без соблюдения правил не только по отношению к военнопленным. Изуверство, проявленное германскими войсками по отношению к мирному населению захваченных (особенно, восточных территорий), превзошло все мыслимые и немыслимые масштабы, в первую очередь по отношению к еврейскому населению этих стран и территорий.
Поэтому судебный процесс 1943 года в Харькове, когда война была еще в самом разгаре, первый процесс над военными преступниками, имеет такое огромное значение. (3) О Международном трибунале в Нюрнберге написаны тысячи статей, исследований, книг. О судебном процессе, проходившем в Харькове в декабре 1943 года, знают немногие. А ведь он был первым ударом колокола, возвестившим о неминуемом возмездии, грозной прелюдией к Нюрнбергу.
Мемориальная доска
Декабрь 1943 года. Впереди еще целых полтора
года до окончательной победы над нацистской Германией.
Внимание всех телеграфных агентств мира
приковано к Харькову, одному из первых освобожденных городов Украины.
Израненный, лежащий в руинах, полуразрушенный город, в который после двадцати
двух месяцев оккупации едва начала возвращаться жизнь, судит своих оккупантов,
тех, кто бесчинствовал в беззащитном городе, вешал, расстреливал его женщин и
детей, военнопленных и мирных жителей.
15 декабря 1943 года в здании харьковского Оперного театра (в настоящее время – здании филармонии) на Рымарской, 21 открылся первый в истории судебный процесс над военными преступниками (4).
В зале Оперного театра
Невелики чины этих рядовых палачей третьего рейха, и совершенные ими злодеяния были лишь частью той чудовищной цепи преступлений, о которых впоследствии узнало человечество. Но это был первый суд над фашизмом, ставший историческим прецедентом, — впервые в мировой практике судили за преступления против человечности.
Заседания военного трибунала 4-го Украинского фронта проходили в полуразрушенном вымершем городе, в который едва начала возвращаться жизнь. В искалеченный, лежащий в руинах Харьков прибыли десятки советских и зарубежных корреспондентов. К судебному процессу, длившемуся четыре дня, было приковано внимание всего мира.
— Прошу встать. Суд идет! — секретарь военного трибунала 4-го Украинского фронта капитан юстиции Кандыбин произнес эти слова негромко, но в переполненном зрительном зале харьковского оперного театра, где проходил процесс, их услышали не только партер и галерка, они разнеслись по всему миру.
«Я долго ждал этого часа,— торопливо записывал в своем блокноте сидящий в ложе прессы Илья Эренбург. — Я ждал его на дорогах Франции. Я ждал его в Истре и Волоколамске, глядя на пепелища и виселицы. Я ждал его в селах Белоруссии, в городах омраченной Украины. Я ждал часа, когда прозвучат слова: «суд идет». Сегодня я их услыхал. Суд открыт. На скамье подсудимых, кроме презренного предателя, три немца. Это первые. Но это не последние. Мы запомним день 15 декабря — в этот день мы перестали говорить о предстоящем суде над преступниками. Мы начали их судить» (5).
Писатели во время процесса
За судейским столом председатель военного трибунала 4-го Украинского фронта генерал-майор юстиции А.Н.Мясников и члены трибунала — полковник юстиции М.А.Харчев и майор юстиции С.С.Запольский. Слева - государственный обвинитель полковник юстиции Н.К.Дунаев.
Внизу,
в партере, откуда вынесено несколько рядов кресел, скамья подсудимых. За
барьером, охраняемые автоматчиками, сидят те, кто еще вчера бесчинствовал в
поверженном и беззащитном городе, вешал, расстреливал, травил окисью углерода
евреев — женщин, стариков и детей, убивал военнопленных и мирных жителей.
Рассматривается дело обвиненных в варварских казнях мирного населения с
применением «газенвагенов», или, проще говоря, душегубок. (Впервые в Харькове на процессе говорили подробно о душегубок).
Это — капитан военной контрразведки Вильгельм Лангхельд. Рыжий немец сидит неподвижно, выпятив грудь, на которой красуются нашивки за зимнюю кампанию сорок первого — сорок второго годов. Это — заместитель командира роты СС унтерштурмфюрер Ганс Риц, двадцатитрехлетний убийца с кокетливыми усиками на холеном лице. Это — Рейнгард Рецлав, неприметный, суетливый человечек с аккуратным пробором, в очках. Он самый младший по званию — старший ефрейтор бывшего харьковского гестапо. Это, наконец, — русский предатель, немецкий прислужник Михаил Буланов — дюжий молодчик со сросшимися на переносице бровями. Он не расстреливал, не вешал. Просто работал шофером. Шофером душегубки... «Его в зале суда... ненавидели еще бесповоротней, чем этих трех немцев, хорошо зная, что без таких, как этот четвертый, такие, как эти трое, в чужой стране, как без рук» (К. Симонов).
Рейнгард Рецлав
Обвиняемых защищают известные московские адвокаты Н.В.Коммодов, С.К.Казначеев и Н.П.Белов. Известный драматург – харьковчанин Зиновий Сагалов, проживающий ныне в Германии, встречался в конце 80-х в Москве с одним из защитников на харьковском процессе Николаем Петровичем Беловым, который рассказал, как они, трое московских юристов, работавших в то время в одной юридической консультации на Большой Молчановке, попали на процесс (6). В ноябре 1943 г. Николая Васильевича Коммодова, самого опытного из них, вызвали в Наркомюст. А затем Коммодов часа через три пригласил к себе Казначеева и Белова, рассказав им о готовящемся суде над тремя немцами и одним предателем, и что они должны выступить их защитниками. Реакция у юристов была однозначна – защищать убийц и палачей?!
Но так как процесс должен был проведен по всем нормам советского уголовного права, им пришлось в силу своих профессиональных обязанностей обеспечить право подсудимого на защиту. На следующий день адвокатов отвезли на Лубянку – все материалы дела уже находились в НКВД. Сразу же распределили подзащитных – Коммодов взял двоих – Лангфельда и Рица, Казначеев – Рецлава, Белову – достался шофер душегубки Буланов.
Процесс был открыт для публики и прессы. Алексей Толстой освещал процесс как корреспондент «Правды», молодой Леонид Леонов представлял «Известия» От «Красной звезды» прибыли в Харьков Илья Эренбург и подполковник Константин Симонов. От «Комсомолки» — Елена Кононенко. В зале суда – Юрий Смолич, Савва Дангулов, Павло Тычина, Владимир Лидин.
Десятки зарубежных корреспондентов, аккредитованных в Москве, присутствовали на процессе: Ральф Паркер от лондонской «Таймс» и «Нью-Йорк таймс», Харш от радиовещательной компании «Колумбия», Шампенуа (Франция), Стивенс (США). Своих представителей командировали в Харьков влиятельные британские газеты «Санди экспресс» и «Дейли экспресс».
«То, что рассказано подсудимыми на харьковском процессе, превосходит все границы падения человеческой нравственности», - писала «Санди экспресс», Великобритания.
В зале суда
Газета английских коммунистов «Дейли Уоркер» вступила в резкую полемику с теми, кто утверждал, что нельзя судить солдата за выполнение воинского приказа. В номере от 3 января 1944 г. газета писала: «На суде Риц пытался оправдать свои преступления, заявляя: «Я солдат». Это была ложь. Солдат сражается на поле битвы с другим солдатом, один вооруженный человек против другого вооруженного человека. Риц совершил нечто другое. Он пытал и расстреливал мирных безоружных граждан. Таким образом, Риц стал преступником, и законы войны должны быть направлены против него как против обыкновенного бандита, виновного в совершении уголовных преступлений».
Приговор в Харькове долгое время находился в центре внимания американской прессы. Комментатор радиовещательной компании «Колумбия» Харш заявил, что трибунал в украинском городе – «первый серьезный шаг, направленный на привлечение лиц, виновных в зверствах, к суду справедливости…» Этот суд, возможно, является важнейшим шагом нашего периода на пути к обеспечению безопасности мира». Открытость и демократичность харьковского суда подчеркивал журнал «Коллиерс».
Вести о событиях в Харькове доходили до самых удаленных уголков планеты. Газета «Таймс оф Цейлон», комментируя итоги судебного процесса, писала 19 декабря 1943 года: «Гитлер является военным преступником №1, за ним следуют Гиммлер и Розенберг – таков вывод суда в Харькове. Подсудимый Риц заявил, что всему виной система полной безнаказанности и жестокости»
Все понимали важность и значение харьковского процесса.
Константин Симонов, представлявший вместе с
Ильей Эренбургом «Красную звезду», писал:
«За этими мелкими сошками стояла созданная для массовых убийств
государственная машина смерти, масштабов действия которой мы еще не знали. Было
такое чувство, что мы ухватились за самый кончик чего-то безмерно страшного,
остававшегося где-то там, за захлопнутой еще для нас дверью. Тянем за этот
кончик, но больше пока вытащить не можем! Уже после этого в мою память вошло и
то, что я увидел своими глазами — Майданек и Освенцим, — и то, о чем слышал и
читал — тома Нюрнбергского процесса, десятки книг, тысячи и тысячи метров
пленки, снятой операторами почти во всех местах главных массовых убийств — в
России, Украине, Белоруссии, Прибалтике, Польше. Печи, рвы, черепа, кости,
панихиды, эксгумации…
А
тогда в Харькове был первый процесс, и то, что я слышал на нем, я слышал в
первый раз... Точней говоря, я, конечно, и до харьковского процесса много раз
слышал от тех, кого не успели убить, о том, как и кого на их глазах убили.
Но на
процессе в Харькове я впервые услышал о том, как это делалось, о тех, кто это
делал, из уст трех немцев и одного русского. Его в зале суда в недавно
освобожденном от оккупации Харькове ненавидели еще бесповоротней, чем этих трех
немцев, хорошо зная, что без таких, как этот четвертый, такие, как эти трое — в
чужой стране, — как без рук!»
Еще далека была победа, еще долгих 705 дней оставалось до открытия Нюрнбергского процесса, когда в Харькове, выстрадавшем двадцать два месяца оккупации, прозвучали суровые слова о неотвратимости расплаты за чудовищные преступления. Слова, которые с нетерпением и надеждой ждал весь мир: — Суд идет!
18 декабря 1943 года после обвинительной речи военного прокурора Н.К.Дунаева Военный трибунал фронта приговорил всех четверых обвиняемых к смертной казни через повешение. «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит». Приговор был приведен в исполнение на следующий день, 19 декабря, на площади Благовещенского базара, окруженного разрушенными и сожженными зданиями, в присутствии свыше сорока тысяч харьковчан. Пока шла казнь, толпа на площади сосредоточенно молчала.
На базарной площади
Стенограммы харьковского процесса вышли сразу же в декабре 1943 года в Женеве отдельным изданием.
Одной из первых стран, принявших законы о наказании немецких военных преступников (октябрь 1942 г.) и уголовной ответственности коллаборационистов (август 1944 г.), была Польша. Во Франции аналогичные законы о преступниках стран оси были приняты 28 августа 1944 г. и о коллаборационистах 5 мая 1945 г. 13 января 1942 г. в Сен-Джеймсском дворце в Лондоне собралась межсоюзническая конференция представителей девяти оккупированных нацистами стран с целью принять декларацию о наказании военных преступников. В декларации отмечалось, что Германия и ее союзники установили в оккупированных странах режим террора, выражающийся в массовых депортациях и убийствах мирного населения, казнях заложников, жестоких преследованиях. Насилия, совершаемые оккупантами, находятся в противоречии с общепринятыми взглядами и законами цивилизованных народов относительно ведения войны.
Декларация, напомнив о существующих нормах международного права и заявлениях глав правительств великих держав об ответственности гитлеровцев, объявила «наказание путем организованного правосудия тех, кто виновен и ответственен за эти преступления, независимо от того, совершены ли последние по их приказу, ими лично или при их соучастии в любой форме». Правительства девяти стран заявили, что они «исполнены решимости в духе международной солидарности проследить за тем, чтобы виновные и ответственные, какова бы ни была их национальность, были разысканы, переданы в руки правосудия и судимы, и чтобы вынесенные приговоры были приведены в исполнение».
В сентябре 1943 г. ученые Советского Союза собрались на специальную сессию Академии наук, посвященную ответственности фашистской Германии за злодеяния и ущерб, нанесенный агрессией. В решении говорилось: «Потрясенные ужасом фашистских злодеяний ученые Академии наук СССР вместе со всем советским народом выражают свою уверенность, что гитлеровское правительство и его агенты, организаторы убийств, грабежей и разрушений понесут суровую кару за совершенные ими чудовищные преступления».
В марте 1943 г. было утверждено положение о Чрезвычайной государственной комиссии, в котором сообщалось, что ЧГК собирает документальные факты, проверяет их и, по мере необходимости, публикует материалы о нацистских преступлениях…
Собранные ЧГК материалы уже в 1943 г. позволили провести судебные процессы над военными преступниками в Харькове и Краснодаре, а несколько позже (1945-1946 гг) и в Киеве, Минске, Риге, Ленинграде, Смоленске, Брянске, Великих Луках и др.
За те семьсот пять с лишним дней, которые прошли после первого суда над фашистами, человечество узнало безмерно страшную правду о печах крематориев Маутхаузена и Дахау, о стерилизации женщин, об абажурах из человеческой кожи, об искусственном заражении детей эпидемическими болезнями, о тысячах других самых изощренных преступлений нацистов. Но то, что было раскрыто в Харькове, не отступило на задний план перед лавиной новых ужасающих фактов. Голос Военного трибунала 4-го Украинского фронта, вынесшего первый приговор возмездия, был услышан и в Нюрнберге.
Известная американская публицистка Вера Дин еще в 1943 году, сразу же по окончании харьковского процесса, отметила, что целью трибунала в Харькове было не только осудить трех немцев и одного русского, но и получить от подсудимых материала для обвинения Гитлера и его клики. Перелистывая сегодня тома с материалами Нюрнбергского процесса, убеждаешься в прозорливости этого высказывания.
В обвинительном заключении, подписанном от имени своих стран главными обвинителями – Р. Руденко, Х. Шоукроссом, Р. Джексоном и Ф.де Ментоном, среди 14 городов Советского Союза, подвергшихся варварскому разрушению, назван Харьков, в котором «около 195000 людей были замучены, расстреляны или задушены в «душегубках».
Помощник главного обвинителя от СССР старший советник юстиции Лев Смирнов в числе предъявленных суду доказательств преступлений нацистов против мирного населения, предъявил документы «СССР-32» и «СССР-43». Так были обозначены приговор Военного трибунала; 4-го Украинского фронта и «Сообщение Чрезвычайной государственной комиссии о зверствах немецко-фашистских захватчиков в г. Харькове и Харьковской области». Смирнов в своем выступлении, опираясь на материалы харьковского процесса, в частности, на показания Рецлава и Буланова, подробно описал конструкцию машин – «душегубок», привел факты сжигания трупов людей, умерщвленных в душегубках… «Дело о газовом автомобиле», начатое в 1942 г. в Харькове, было продолжено в Нюрнберге. Сам факт применений этих машин является тягчайшим обвинением германского фашизма, - такой вывод делает Л. Смирнов.
«Крестный отец» душегубок Вальтер Рауф ушел от расплаты. В апреле сорок пятого он попал в плен к англичанам, в Милане. Специальная организация «Паук», созданная в Австрии Отто Скорценни и занимавшаяся спасением нацистов, помогла Рауфу «исчезнуть» из «лагеря для интернированных лиц». Бывший штандартенфюрер СС Вальтер Рауф, членский билет нацистской партии №5216415, один из создателей машин смерти, виновник гибели 250 тысяч человек – жителей Украины, Польши, Литвы, Белоруссии – жил открыто и говорил: «Я живу в мире с самим собой. Моя совесть чиста». Он скончался в возрасте 78 лет в своем доме в Сантьяго в Чили и был похоронен со всеми почестями, как человек. Вполне достойно проживший свою жизнь…
«Нет свободы без справедливости, а справедливости – без правды», - писал Симон Визенталь, бывший узник 12 гитлеровских концлагерей, посвятивший всю свою жизнь поискам и разоблачению нацистских преступников, скрывшихся от возмездия. У преступлений против человечности не может быть срока давности. Не может быть забвения, а тем более – прощения, - говорил он.
Поиск все еще остающихся на свободе нацистских преступников, предание их справедливому суду, бескомпромиссная борьба за неотвратимость кары для «нацистов 21-го века» - международных террористов – это все то, что мы можем сделать не только ради памяти павших, но и потому, что фальшивое «милосердие» рождает в сердцах будущих преступников надежду на безнаказанность.
Судебный процесс в Харькове в декабре 1943 года стал первым юридическим прецедентом наказания нацистских военных преступников. Именно в Харькове впервые было заявлено, что ссылка на приказ начальника не освобождает от ответственности за совершение военных преступлений.
В Харьковском музее Холокоста хранится стенограмма этого судебного
процесса, изданная Госполитиздатом в 1943 году
(на 97 страницах ни единым словом не упоминаются евреи,
уничтоженные в Дробицком Яру, число жертв неоднократно фигурирует и
свидетельских показаниях, рассказах очевидцев. Но в обвинительном заключении
они – советские люди – старики,
женщины, дети) десяток фотографий процесса, фотокопии статей о харьковском
процессе в зарубежной прессе 1943 г.
Документальный фильм «Суд идет», снятый во время процесса кинодокументалистом Ильей Копалиным, прислал в подарок музею Государственный архив кинофотодокументов в Красногорске к 60-летию трагедии Дробицкого яра. А пропуск в Зал Заседаний Суда под №1447, переданный в музей дочерью одного из присутствующих на заседаниях трибунала, — раритет в коллекции музея. Пропуск выдан на утреннее заседание, на нем надпись «Смерть немецким захватчикам!».
22 июня 2000 года на здании бывшего
оперного театра по ул. Рымарская, 21 Харьковский областной комитет
«Дробицкий Яр» установил мемориальную доску, посвященную первому судебному
процессу за преступления против человечности.
Использованная литература
1.
Б. Ц.
Урланис История военных потерь. СП.,1994, с. 313
2.
Судебный
процесс по делу о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков на территории
Латвийской, Литовской и Эстонской ССР, Рига, 1946
3.
Документальный
фильм «Суд идет», реж. Илья Копалин, 1943
4.
Судебный
процесс о зверствах немецко-фашистских захватчиков на территории Харькова и
Харьковской области в период их временной оккупации. Огиз. Госполитиздат,1943
5.
И. Г.
Эренбург «Война апрель1943- март19434», М. 1944.
6.
З.В.
Сагалов «Прелюдия к Нюрнбергу», Харьков. Прапор, 1990г.
7.
К.
Симонов «Разные дни войны. Дневник писателя»
8.
И.
Эренбург «Люди. Годы. Жизнь»
9.
Материалы
Нюрнбергского процесса
10.
Газета
«Красное знамя» №№ 40 -45. 1946гг.
11.
Сообщение
Чрезвычайной государственной комиссии о зверствах немецко-фашистских
захватчиков в г. Харькове и Харьковской области. Архив СБУ
12.
В статье использованы материалы воспоминаний
харьковчан Юрия Янчука, Алимы Шатохи,
Юрия Грота. Марии Резниковой и др.,
собранных автором стать и переданных в архив Харьковского музея Холокоста.
