Памяти узников Сиона
Из воспоминаний узника Сиона
(продолжение. Начало в № 6(67) и сл.)
Страница Памяти
посвящена узнику Сиона Бродскому Моисею Пинхасовичу
Моисей Пинхасович Бродский, 1898 года рождения, Белоруссия,
с юных лет примкнул к сионистской социалистической партии "Поалей Цион", "Труженики
Сиона", и стал известным активистом этого движения. В дореволюционной России
эта партия пользовалась большим успехом среди трудящихся евреев, из-за социалистического
содержания и левой ориентации её сионистской платформы, что гармонировало
с духом времени и настроения в бунтующей России. Она стремилась сочетать социализм
и сионизм.
В 1916 году Бродского избрали в Центральный Комитет
левого крыла партии "Поалей Цион". Ему пришлось много разъезжать по городам
России, Белоруссии и Украины с выступлениями перед еврейско-сионистской публикой,
конфронтируя с сионистами других направлений и особенно пришлось "сражаться"
с видными бундовцами, врагами сионизма.
С началом преследования сионистов советской властью,
Бродский удачно ушел в подполье, поменяв местожительство и работу. Жил, работал,
создал семью в Москве. Но никогда, ни при каких обстоятельствах, не покидала
его мысль и тревога о еврейском ишуве в Эрец Исраэль, за упорном строительстве
и быстром развитии которого, с потаённым вниманием и сердцебиением наблюдал
и следил издали, собирая по крупицам скудные сведения о ишуве, и лелея надежду
о будущем еврейском государстве в Эрец Исраэль, в обязательном образовании
которого твердо верил, и никогда не покидала его надежда пожить ещё вместе
с семьей в этом будущем еврейском государстве. Эти сокровенные мысли и надежды
Моисей хранил глубоко в душе, до поры до времени никогда не обнародовал, даже
в кругу своей семьи.
Но, когда образовалось еврейское государство, и в
Москве появилось израильское посольство, Моисей не выдержал и вместе с несколькими
друзьями, как и он - болельщики Израиля, наладили контакты с работниками посольства
и с иностранными туристами, от которых получали сионистскую литературу, израильские
журналы и книги, фотографии и сувениры, которых они раздавали друзьям и знакомым,
и отдавали доверенным людям для распространения их.
Моисей был инициатором и организатором очень дискретных
встреч любителей молодого еврейского государства, на которых присутствовали
бывшие сионисты, интеллектуалы, хорошо знакомые москвичи, почитатели Израиля
из молодых, и на этих встречах творчески и темпераментно, с душою, горячо
обсуждались израильские новости и широко комментировались.
Часто, на этих ночных встречах, присутствовал незнакомый
человек средних лет, который внимательно, с упоением, и с большим интересом,
внимал выступавшим, но никогда, никогда лично, не участвовал в диспутах.
Он тихо и незаметно появлялся, на лице - застывшая
легкая улыбка, осторожно, ни на кого не глядя, будто бы озирался, занимал
свое место в тени, и также незаметно исчезал.
Присутствующие почему-то решили, что он израильский
генерал работник посольства, но толком никто не знал, а спрашивать его Моисей
запретил.
В 1955 году Моисея Бродского арестовали органы КГБ
в Москве по обвинению в "распространении антисоветского сионистского материала
и поддерживании контактов с работниками посольства государства Израиль".
После утомительного годичного следствия, Моисея осудил
областной Суд гор. Москвы по статье 58-10-1 к 10-ти годам лишения свободы
в ИТЛ, и отправили его отбывать наказание в мордовский лагерь строгого режима
385/10.
После кассационной жалобы, поданной его защитником,
с Моисея сняли 4 года.
В начале 1959 г. и я прибыл в этот лагерь. Моисей,
имевший уже 3-х летный лагерный стаж и почти в два раза старше меня, сразу
взял шефство надо мной. Каждый день, после ужина, он заходил в наш рабочий
барак, садился напротив, и начинал наставлять меня: с тем не дружи, с этим
не говори, а от того остерегайся как от огня, он работает на опера, и т.д.
Обо мне сразу же разнесся слух, что я еврейский историк-националист.
Диссиденты, националисты, и русские фашисты нашего лагеря, категорически "предложили"
мне ознакомить их со своей "политической платформой".
После отбоя за мной пришли. В просторной сушилке,
не спеша, дрожа от волнения, я начал с того, что объявил собравшимся, что
я еврейский националист-сионист, и, на вопросы, что такое сионизм, - широко
и подробно рассказал о причинах возникновения герцелианского сионизма, о его
целях, и о его благотворном влиянии на еврейские массы, вовлекая их в свои
национальные, кровоточащие, проблемы, решение которых, по мнению сионистов,
в воскресшем и во вновь поднявшемся из тысячелетнего небытия - государстве
Израиль, и только в нем.
Рассказал как мы, евреи, гордимся своим государством
и её свободной, смелой молодежью, нашей радости и утешения после ужасной катастрофы,
и нашей надежды на конструктивное будущее, и, подчеркивая каждое слово, с
нескрываемой гордостью, рассказал о героическом молодежно-халуцианском вкладе
в строительство еврейского государства и об израильской молодежи, геройски
защищающей это государство в бесконечных стычках и войнах, и т.д. и т.п.
Вопросам не было конца, и я с удовольствием и обстоятельно
отвечал. Далеко за полночь, дежурящие по зоне ребята, развели нас по баракам.
И, поскольку в лагере скрыть ничего нельзя, о ночной
встрече "врагов-антисоветчиков" узнал весь лагерь, и я, как "сионистский агитатор
и националист", попал в черный список диссидентов и националистов, которые
и в лагере "занимаются подрывной антисоветской деятельностью, и не намереваются
встать на путь исправления", и которых оперуполномоченный нашего лагеря решил,
как "опасных антисоветских элементов", изолировать от "здоровой" массы заключенных,
и отправить их в знаменитую Владимирскую закрытую тюрьму, после трехлетнего
пребывания в которой - как рассказывали зэки - возвращаются оттуда в свой
рабочий лагерь - "тонким, звонким, и прозрачным".
Работавший в конторе Моисей Бродский, первым узнал
об этом от вездесущего конторского дневального, который убирал также кабинет
растяпы опера. Моисей немедленно поднял тревогу и вместе с лагерным культпросветработником,
зэка Виноградовым, и председателем совета отряда лагеря, зэка Рузиновым, посоветовавшись,
и включив еврейскую смекалку свою, эти три старых еврея, тут же разработали
план перехитрить опера и лишить его политической подоплеки для отправки "неисправляющихся
опасных элементов" во Владимирский ад.
Мобилизованные тут же доверенные бригадиры, одобрив
с удовольствием план тройки и согласившись принять участие в "заговоре", подняли,
в тот же день, пропагандистский галдеж в ответ на очередной призыв нач. ОЛП-а,
в пользу всеобщего "исправления" заключенных 10-го строгорежимного лагеря,
и спешно устроили помпезные рабочие собрания, на которых, "вставших на путь
честного исправления перед советской властью и советским народом" достойных
граждан заключенных стали выдвигать в лагерные активисты, избирать в самодеятельность,
в советы отрядов, в отряд наводителей порядка и т.д. и т.п.
Всем кандидатам во владимирскую тюрьму по списку
опера, по секрету, в тот же день, сообщили о решение тройки старых зэка и
бригадиров, и предложили немедленно записаться в активисты. Я заупрямился
и слушать не хотел о какой-либо активности. Но бдительный умный Бродский отмобилизовал
против меня евреев нашего лагеря, и несколько видных украинских националистов,
моих собригадников, и они, сговорившись, категорически "посоветовали" мне
идти в самодеятельность, "чтобы продемонстрировать свою лояльность Советской
Власти", заранее отпустив мне "грехи" активиста, и выдав мне постоянную индульгенцию.
- Мы ще, Мытько, не скинчылы нашу беседу. Ще маемо
до тебе исторычни запитанья. Ты наш земляк, и ты - яко мы - националыст, мы
поважаемо тебе и хочемо тебе маты тут - з нами.*
*Очень прошу прощения за мой украинский. Когда-то
знал его неплохо. Время, время...
Так подбадривали меня бригадники украинцы. И таким
образом я "добровольно" попал в самодеятельность "исправляющихся заключенных"
строгорежимного 10-го лагеря.
В нашей самодеятельности было 12 человек: пятеро
ярых молодых диссидентов антисоветчиков, пять украинских националистов, эстонский
националист, и один сионист...
После первого нашего выступления, зэки, которые были
в курсе дела, неистово аплодировали нам и кричали бис, потянув за собой всю
публику, а, сидевшее в первом ряду, начальство, приняв всё за чистую монету,
очень растрогалось и аплодировало нам стоя, хвастая потом в лагерных газетах
и на политзанятиях, что это результат их усиленной воспитательной работы.
Прямо умора.
Я также читал стихи русских и украинских поэтов,
и стихи лагерных бардов, выдавая их за стихи известных поэтов - все сходило
- а также читал с удовольствием басни.
В лагерных газетах появились хвалебные статьи о "самодеятельности
исправляющихся" и о гуманности советской власти. Эти статьи, под разными именами,
писала наша мудрая "тройка", или, вернее - большую их часть писал Моисей Бродский
самолично.
Нашу "самодеятельность исправляющихся" возили в Явас,
и там мы выступали перед большим начальством и пели "Широка страна моя родная..."
и улыбались в залу...
До сих пор помню рвотное отвращение, которое я испытывал
после этого выступления. Но "игра стоила свеч": хитромудрая комбинация трех
старых и мудрых евреев полностью удалась. Никто из "опасных элементов" нашего
лагеря не был в те годы отправлен на медленные муки во Владимирскую тюрьму.
Мы "артисты" часто встречались после ужина "для репетиций"
в столовой и глубокомысленно обсуждали советские и мировые проблемы и текущие
новости.
Благодаря Моисею Бродскому, я, как "честно исправившийся"
освободился раньше срока из ГУЛАГа. Положительная характеристика из лагеря,
как видно, сыграла свою роль при рассмотрении моего дела Генеральным прокурором
ССР, кому я послал жалобу в 1959 г. и который внес протест по моему делу,
в результате чего мне снизили срок. Более подробно в моих воспоминаниях "Почему
я стал сионистом".
Я имел честь общаться и дружить с этим удивительным
человеком и очень его уважал, не только потому, что он был моим покровителем
в лагере, оказавшим мне помощь и утешение в тяжелые минуты, но главное потому,
что Моисей был гордым евреем и убежденным сионистом, необыкновенно смелым
и честным, с искренним, несгибающимся, и непокорным национально-еврейским
сознанием. Я завидовал его ровной, сознательной, врожденной стойкости.
Подвиг Моисея
В 1959 году, по отбытию 2/3 срока своего наказания,
Моисей Бродский был представлен к условно-досрочному освобождению. Выездная
сессия Верховного Суда Мордовской АССР, под председательством судьи Макарова,
заседала в клубе за зоной. О Макарове говорили старые зэки, что в 55-56 гг,
в качестве председателя Спецкомиссии Верховного Совета, объездил Гулаговские
лагеря севера Сибири, и освободил из заключения десятки тысяч политзаключенных,
в "справках об освобождении" которых, значилось - "освобожден за отсутствием
состава преступления". Под этой многозначительной формулировкой стояла размашистая
подпись председателя Выездной Специальной Комиссии Верховного Совета Союза
ССР - Макарова. На 10-ом у нас были тяжелые, по советским понятиям, зэки,
которых Макаров, взамен освобождения, перевел из северных лагерей в мордовские.
В этот день предстали перед судом по досрочному освобождению
двое заключенных: бывший полицай Евдокименко и сионист Бродский.
- Заключенный Бродский, суд ознакомился с вашим делом
и у суда к вам такой вопрос: признаете ли вы себя теперь виновным перед советским
народом и советской властью в совершенных вами преступлениях? На суде в Москве,
в 1955 году, вы так и не признали себя виновным. Не так ли? Что же получается,
заключенный Бродский, советский справедливый Суд осудил вас без всякой вины?
Вы не занимались преступной сионистской деятельностью? Вы не поддерживали
связь с иностранными сионистскими агентами?..
И повысив голос, судья продолжил:
- У вас было достаточно времени хорошенько обдумать
свои преступные действия, из-за которых вас осудили, и исправиться. Администрация
лагеря представила вас к условно досрочному освобождению, как честно исправившегося
заключенного. Вот вы теперь, представ перед судом по досрочному освобождению,
должны покаяться перед советской властью, полностью признать свою вину, просить
у советского народа прощения и обещать Суду, что больше никогда не будете
заниматься сионистскими преступными делами.
- Заключенный Бродский: Суд слушает вас.
Моисей Бродский, спокойно выслушал речь судьи, напоминавшую
ему обвинительную речь московского прокурора, предлагавшего суду квалифицировать
его действия как "измена Родине", вспомнил столкновение меж ними на почве
"Сионизм - благо или зло еврейскому народу?", всё вернулось к нему, его смелые
речи в защиту сионизма, отказ признать себя виновным в совершении преступления,
и грубые нападки на него обвинителей...
Моисей понимал, что теперь ситуация совсем иная.
От него требуется теперь склонить голову - как поступали все без исключения,
представшие перед судом на досрочное освобождение, заключенные, и, хотя бы
для виду, покаяться перед властью, т.е. - признать свою вину и объявить великое
сионистское спасательное движение - злом и преступлением, и пообещать суду,
что такое с ним больше никогда не повторится, и что он, выйдя на свободу,
будет честным советским гражданином, и т.д., и получить наконец желаемую и
очень нужную его здоровью Свободу, и вернуться к своей любимой семье - душа
измучилась, истомилась, по ним - вернуться в Москву, которую он очень любит...
Вместо этого, Моисей Бродский - прямой, гордый, убежденный
сионист, и верный сын еврейского народа, гладя прямо, с укором, в глаза судьям,
громко и раздельно произнес:
- Никакого преступления против советского народа
и советского государства я - не совершил!
Судья и заседатели оторопели. Все в зале притихли
и глядели на судью, который сидел, не шевелясь и не моргая, не способный вымолвить
слово, будто онемел, и не спускал глаз с Моисея. В его практике последних
лет такого случая ещё не было. Даже самые заядлые враги, представ на освобождение
по 2/3, как-то находили необходимые слова, выкручивались, и уходили на свободу.
Наконец, судья недовольно и резко произнес:
- Заключенный Бродский, объясните Суду, почему вы
считаете себя невиновным.
Моисей сообразил, что он получил возможность провозгласить
перед судьями и советской властью свою сионистскую правду, и он, снова, как
на суде в 1955 г., дал волю своим еврейским чувствам и стал перечислять голосом,
дрожащим от волнения, кровавые вехи горемычного народа, начиная с двухтысячелетней
давности: угон в рабство, гонения, издевательства, несчастья, унижения и истребление...
Моисей зажал трепещущее от ужасных воспоминаний еврейское сердце и, видя,
что его не перебивают, продолжил более подробно:
- ...за партизанскую бунтовую непокорность иудеев
и кровопролитное восстание против римских поработителей - последовало разрушение
римлянами Иудеи и иерусалимского Храма и угон в рабство восставших иудеев,
затем, после второго отчаянного антиримского восстания Бар-Кохбы - последовало
полное разрушение Иудеи и поголовный угон иудеев в римское рабство.., кровавый
путь иудеев проходит через римское рабство.., костры инквизиции.., испанское
изгнание.., затем тянутся столетия христианского насилия и издевательств..,
путь евреев тянется сквозь кровавые наветы "чумной" христианской Европы, где
обильно льется кровь "разносителей чумы и черной оспы" - еврейская кровь..,
и, гонимые на Восток, в славянские страны, евреи содрогаются польско-украинскими
разбойничьими погромами и насилием..., затем царские погромы и черта оседлости..,
наконец - великое бедствие обрушившееся на еврейский многострадальный народ
- великая катастрофа еврейского народа - нацистское истребление евреев...
Шесть миллионов... Шесть миллионов...
Моисей едва удержался от нахлынувших слез, но продолжил:
- Возникновение национально-освободительного движения
- сионизма, в 19-ом ст. является вынужденной нормальной реакцией еврейских
масс на нескончаемые гонения и издевательства.
В нем кипело негодование, он задыхался, но говорил
старательно и ясно. Судьи хмуро слушали его, застывшие от удивления, не прерывая,
не веря, что такие речи произносятся в советском суде.
- Закругляйтесь, Бродский. Суд уже вас вполне понял.
- Я твердо верю и убежден, что еврейское сионистское
движение, возникшее вследствие антиеврейского столетнего кровавого разбоя
в странах рассеяния, и приведшее к возрождению нашей древней исторической
Родины - государства Израиль, к возрождению древнего еврейского языка - языка
Библии, вернувшее еврейскому народу человеческое достоинство, национальную
гордость и самосознание.., такое движение, по классическому ленинскому определению
- есть национально-освободительное движение, и, как таковое - оно должно быть
безусловно! признано Советской Властью, советским законом, советским народом
и советской внешней дипломатией…
- …Сионистское движение и государство Израиль никогда
не действовали против Советского Союза, и никогда не станут противниками Союза,
а если и возникли разногласия между Израилем и Союзом, то вина полностью падает
на внешнюю политику Советского Союза. Ранняя политика Советского Союза по
отношению к молодому государству Израиль была правильной политикой, гуманной
и справедливой.
И подняв голос, спросил:
- Почему Советский Союз изменил направление? Поддерживает
и вооружает новейшим оружием воинствующие арабские страны, которые денно и
нощно заявляют о желании уничтожить еврейское государство Израиль.
Только теперь все проснулись и в один голос принялись
доказывать ему:
"агрессивную сущность мирового сионизма, который
продал свои интересы и интересы Израиля воинствующему мировому империализму,
и, поэтому, государство Израиль, в угоду империалистическим хищникам, ведет
реакционную агрессивную политику против миролюбивых арабских стран, строящих
социализм! и потому - мировой сионизм и так называемое - гос. Израиль, чрезвычайно
враждебны Советскому Союзу и миролюбивым арабским странам, идущим по социалистическому
пути".
Судьи и представители лагерной администрации, перебивая
друг друга, выступили с обвинениями евреев сионистов Советского Союза, которые,
"своими враждебными антисоветскими преступлениями наносят большой ущерб дружбе
народов СССР, их коммунистической морали и сплоченности, они подрывают мощь
и монолитную устойчивость Советского Союза и ослабляют его позиции перед мировым
воинствующим империализмом".
Они старались всячески оправдать советскую ближневосточную
политику, сваливая всю вину на агрессивный курс Израиля, а Моисей, получив
слово, опровергнул их доводы и обвинил Советский Союз во всех израильских
бедах, а также в государственном антисемитизме, и замолчал лишь тогда, когда
судья, стоя, во весь голос пригрозил ему новым сроком "за антисоветскую клевету",
если он хоть ещё одно слово вымолвит.
В наступившей тишине слово попросил начальник отряда,
капитан Рязаев, (который написал, под диктовку Виноградова, положительную
характеристику на Моисея, на предмет условно-досрочного освобождения), и громким
однотонным голосом зачитал эту же характеристику вслух, где было очень много
похвалы за "содействие" Бродского в организации лагерного актива из заключенных,
за организацию прекрасной самодеятельности, которую все хвалят, и получившей
первое место в ОЛП-е, за отличную работу по ведению лагерного вещевого стола,
за активное участие в политзанятиях отряда, и т.д. и т.п.
Поэтому он просит уважаемый Суд не обращать внимания
на болтовню Бродского,
- "старый он уже человек, и как у всех стариков в
лагере - мозги набекрень встали", и, довольный своим остроумием, хихикнул
в меру, и подморгнул Моисею.
Седоволосый заседатель, сидевший справа от судьи,
обратился к Моисею отеческим тоном и стал уговаривать его признать себя виновным
в совершении антигосударственного преступления.
- Что вам стоит, Бродский, признаться, вторично ведь
вас не осудят. Обещайте Суду, что после досрочного освобождения, будете вести
себя лояльно и честно, как хороший гражданин, по отношению к советской власти
и советскому закону и освобождайтесь.
И обещал ходатайствовать перед соответствующими инстанциями
о получении Моисеем без задержек прописки в Москве.
Но гордый, честный, и прямой сионист Моисей Бродский,
хоть и очень хотел вернуться к своей семье, очень.., но не было у него сил
кощунственно соврать и заявить что "сионизм это вредное, преступное, буржуазно-националистическое
образование", так как он, без всякого сомнения, верил в великую конструктивную
миссию сионизма в истории еврейского народа за последние 100 лет, и не видел
в сионизме ничего антисоветского и противозаконного, и так как он не чувствовал
за собой никакой криминальной вины, не смог он пойти на сделку со своей совестью,
не смог выговорить три роковых слова - "признаю себя виновным"... Просто физически
не смог...
Моисей Бродский, после 4-х летнего пребывания в
заключении, на свободу не ушел... Судьи его, как "неисправившегося", досрочно
не освободили.
Затравленный, хмурый, согбенный, и очень уставший,
вернулся Моисей Бродский в зону и досидел еще почти 2 года. Моисей работал
бухгалтером вещевого стола в лагерной конторе, работал очень много и тяжело,
ему было 62 года, когда это произошло, он страдал сильными ревматическими
болями, ходил с палочкой, ужасно скучал по семье, по воле, по Москве…
Освободился М. Бродский только в 1960 году и вернулся
к семье, в Москву.
***
В 1971 году Моисей и его верная жена Соня приехали
в Израиль. Некоторое время они жили в Кирьят-Яме, затем я их сагитировал и
перетащил в Нес-Циону.
В 1972 году приехали их дети и внуки и поселились
тоже в Нес-Ционе.
Моисей был принят в организацию узников Сиона - я
имел честь свидетельским письмом подтвердить его сионистскую сущность - он
не пропустил ни одной встречи узников Сиона, с большим интересом следил за
событиями в стране, тяжело переживал огромные потери в войне "Судного Дня".
Он жил интересами и событиями Израиля всем своим существом.
Я уважал и любил Моисея Бродского, он был для меня
примером стойкости и мужества. Я горжусь его расположением ко мне и долгой
дружбой с ним - длившейся до конца. Мы также долгие годы поддерживаем связь
и дружим с его замечательной семьей.
Никогда не забуду мое последнее посещение его за
день до его кончины, в день приезда в Израиль президента Египта Анвара-Эль-Садата.
Я должен и обязан рассказать о последней нашей встрече - всего лишь одна страничка.
Он лежал в отделении хронических больных в больнице
им. Сосновского в Кирьят-Оно и "доходил" с каждым днем. Больно было видеть
этого смелого человека - каким он был раньше - медленно угасающим и становившимся
беспомощным и апатичным.
Время было послеобеденное, он лежал без движения,
щеки впалые, голый рот полуоткрыт, а в глазах - пусто, никакого жизненного
отблеска. В груди трепетало ещё сердце. Пульс едва прощупывался. Я стал теребить
его и говорить с ним. Его глаза медленно начали оживать. В них появились искорки
жизни. Он узнал меня, и его глаза стали выражать теплую радость. Я спросил
его, слышит ли он меня и понимает ли, что я ему говорю. Если да, то пусть
поморгает обеими глазами два раза. И Моисей моргнул два раза и, отдохнув,
еще два раза. Я сказал ему, что у меня есть очень важная новость большого
исторического значения, и я хочу её ему рассказать, и спросил готов ли он
слушать. Он поморгал два раза и не спускал с меня жадных глаз.
Я ему рассказал, что сегодня вечером ожидается прилет
в Израиль президента Египта Анвара-Эль-Садата, и что это очень важный визит
для государства Израиль - это почти как предварительное признание, и что арабское
признание государства Израиль означает, что наше сионистское дело победило!..
Моисей, мы победили! мы не напрасно сидели, мы не даром посвятили молодость
и силы идее возрождения… и т.д.
Он моргал глазами еще и еще, а я говорил и говорил,
из его глаз медленно текли слезы на впалые заросшие щеки, а я все говорил
и у меня тоже текли слезы: горючие и горькие слезы сожаления о безвозвратной
потере, об уходе дорогого мне человека, и в то же время слезы надежды, надежды
на то, что визит египетского президента откроет перед нашим государством в
будущем мирные и радужные перспективы...
На следующий день Моисей Бродский ушел.
Да будет благословенна светлая и вечная память
о верном сыне еврейского народа!
Июнь 2006
