Azov1.htm
"Заметки" "Старина" Архивы Авторы Темы Отзывы Форумы Ссылки Начало
©"Заметки по еврейской истории"
Июнь  2006 года

 

Марк Азов


Порог



     Он всегда доходил только до порога. Дальше река переламывалась на каменных зубьях и водопадом летела в бездну... До неподвижности непрерывно летела вода - и далеко внизу из водяного тумана вновь нарождалась невинно поблескивающая речушка. Но по ней могли сплавляться только трупы: порог-убийца не знал жалости, в его каменных жилах текла идеально холодная вода.
     Поэтому он всегда доходил на байдарке только до преддверия порога, где сама вода замирала перед прыжком и стояла, тихая, потемнев от ожидания. Здесь, у каменного столба на берегу, он разбирал лодку и уезжал в город "зимовать".
    ...А сегодня, в последний день жизни, он проплыл мимо столба, где его облаяла безобразная усатая собачка, и река, наматываясь на гранитный вал порога, стала подтаскивать лодчонку к ревущей пасти...

     Да. Наступает в жизни такой момент, когда ты перестаешь узнавать себя в чужих людях. Именно в них! Зеркала нам лгут - в зеркалах мы видим себя своими глазами, а мы, уж поверьте, пристрастны. Близкие - еще, куда ни шло, с ними вас несет рядом, как двух жаб боковым течением - вы смотрите друг на друга выпученными глазами и не соображаете, что плывете. А чужие глаза не обманешь... Хотя он не из тех, кто заглядывал в глаза людям. Он сам знал себе цену... Пока не получил увольнительное письмо. Его там хвалили - не то слово - превозносили до небес так, что ему, привыкшему к похвалам, даже стало неловко. Оказывается, его работы, или, так скажем, "разработки в сфере высоких... высочайших."..И это все в увольнительном письме!.. Короче, его работа блестяще завершена, и в фирме ему больше делать нечего. Вот тогда он впервые заглянул в глаза "руководству". Что он там искал? Пощады? Нет. Уверен - его возьмут в любую фирму. Они еще спохватятся!.. А они отводили глаза. Им было почему-то неловко. И он понял почему, когда на его месте оказался бывший помощник, которого он терпел из жалости. Вот кто пропадет, оставшись без работы. Потому что... кому нужен ленивый расслабленный старческий ум в тридцать пять лет? Да он, в свои пятьдесят!.. Ст08.06.06. оп. Его никуда не брали. А если приглашали иногда на интервью, то отводили глаза после первого взгляда и обещали позвонить, и не звонили.

     Неужели он так плохо выглядит? Да он смотрится на сорок, максимум сорок пять. Брюшко даже не намечается, никаких тебе уздечек под подбородком, морщины... разве что на лбу, но это признак мысли. Шевелюра чуть рябовата, но вроде бы не просвечивается... Он никогда не смотрел на себя сверху вниз, а то бы заметил плешь, не больше розеточки для варенья... Ну, этих "работодателей" еще можно понять: да будь ты хоть семи пядей во лбу, пятьдесят - не перспективный возраст. Возьмешь, а потом... На сколько тебя хватит?.. Но женщины. Тут уж он не сомневался: любому пацану даст фору... Он шел по улице и совершенно механически, сам того не замечая, мысленно раздевал всех длинноногих и не очень. От него ничем не прикроешься (а они почти не прикрывались) - он их изучил в свое время даже лучше, чем компьютеры... Однако тут его ожидал удар ниже пояса: женщины к нему отнеслись еще хуже работодателей.

     Те хотя бы отводили взгляды, а эти вообще его не замечали... Впрочем, женщин своего возраста он тоже в упор не видел, а те, на кого он "положил глаз", были, как правило, моложе его тридцатилетней дочери. А у дочери уже свои дети, и он дедушка... Неужели вот эта голопупая понимает, что перед ней дедушка?! Да что она, вообще, понимает, если даже не смотрит!..
     - Дедуль, огонька не найдется?
     - Я в твоем возрасте, парень, уже бросил курить.
     Сказал и подумал: вот я уже поучаю молодежь...

     А у подъезда на лавочке сидели пенсионеры. Один встал - образовалась брешь в их ряду. "Быть может, это место для меня" - привязались слова из песни, и не отвязывались, когда он вошел в подъезд и в лифт, и в квартиру, пустующую с тех пор, как жена уехала в Штаты к дочери нянчить внуков. Вернее, воспользовалась такой возможностью, потому что здесь они уже не жили, а барахтались в "мазуте" - так он это называл, да иначе и не назовешь грязно коричневую вязкую жижу, в которой они вечно тонули, выясняя отношения: хвост вытащил - нос увяз и наоборот... Уезжая, она так и сказала:
     - Поживешь без меня и подумаешь: стоит ли жить без меня?
     А что тут думать? Она, вон, полгода живет без него и не думает возвращаться.

     А то ему больше думать не о чем? Если бы ей приходилось, как ему на работе... "в сфере высших... высочайших". Они там себе "пончо" вязали у мониторов... Интересно, что бы ей написали в увольнительном письме? Что ее вязание блестяще завершено? Сократили бы и не поморщились... Тьфу!...А ведь она своего добилась: он только о ней и думает, потому что не ходит на работу. В квартире, как на кладбище: сидишь и поминаешь ушедших.

     А ведь он сам чуть было не ушел к той... У каждого, наверно, у каждого, будь-то мужчина или женщина, есть кто-то один, у него - одна, для которой он единственный свет в окошке. Она с их зеленых юных лет ловила его слова и все движения, а он не замечал ее молитвенных глаз, хотя все остальные видели и рассказывали ему об этом. Она была умная, даже заумная девчонка - настолько, что в облаке духа терялись очертания тела, хотя и у нее порой мелькнут под юбчонкой смуглые булочки выше коленок. Но ее затмевали другие. И так бы все и заглохло, если бы через много лет она не нашла его сама и не привела к своему алтарю, где по-прежнему ему служила. Правда, оказалось - у нее муж. Но мужа она тут же выгнала без жалости к ни в чем не повинному человеку и без надежды для себя, потому что тот, ради кого она это сделала, не обещал ей ничего. Держался из последних сил, хотя никогда ни до, ни после он не сталкивался с такой иступленной любовью, подобной шаманскому камланию. Книжная девочка превратилась в женщину - змею, обвивающую тело своими кольцами в бесконечном количестве сочетаний. Она была жрицей любви, на все готовой - никто никогда не умел так любить, как она... Но у него была жена, которая любила совсем не так. А он, он не мог понять, почему любил их обеих. И отказаться от одной из них - все равно, что отрубить одну из рук. А какую?.. Жена, которая узнала, или поняла, готова была за него решить задачу: она побросала его галстуки в символический "его чемодан" и отволокла к порогу. И он уже стоял у порога с чемоданом , да так и не переступил порог...В конце коридора у двери в свою комнату стояла их крохотная дочь и терзала двумя пальцами нижнюю губу. Она это делала сосредоточенно и серьезно, как всегда... Ей просто в голову не приходило, что сегодня в ее жизни решающий день: завтра у нее не будет папы.

     Сейчас она прекрасно обходится без него там на другом континенте, даже не звонит... Сказать, он тогда не знал, что так будет? Знал, не сомневался - все дети становятся скучными взрослыми. Куда денешься? Природа. Но ни один уважающий себя воробей не покинет гнездо, пока его желторотики не станут на крыло.
     Все! Теперь все! Он вытряхнул самый нижний ящик письменного стола. Нашел ту самую записную книжку с исчерпавшими себя номерами телефонов и в ней один безымянный, неизвестно чей. Но ему- то известно. Он никогда не сомневался, что у него есть запасной аэродром на случай вынужденной посадки. Он ни разу не усомнился: она ждет его звонка у алтаря любви, который воздвигла для него. Она всегда готова его принять. Она, которая умеет так любить, иначе просто не умеет...

     Так и есть - ее голос в трубке.
     - Ты?
     - Я.
     - Я приду.
     - Зачем?
     - Насовсем.
     Ему показалось, она смеется ...Или плачет?
     - Ты не рада?
     - Я замужем.
     - Что?!
     - А что тебя удивляет? В моем возрасте все замужем. А ты, думал, - меня законсервировал?
     - Я думал, ты такая однолюбка: любила одного меня.
     - Да. Я такая однолюбка: любила одного тебя, а теперь люблю одного другого.

     Вот тогда он бросил трубку, раздвинул стремянку и полез на чердак, где двадцать лет пылилась байдарка...
     Нет, ничего такого... окончательного... он не задумал, просто забыл затертую истину, что в одну реку не вступают дважды. Да он только что попытался это сделать, в переносном смысле ...Но река - не женщина. Она всегда была ему верна. Тоже лукавила, изворачивалась, грозила на каждом повороте подставить неожиданное препятствие, но это была их общая игра по честным правилам природы: она на то и река, он на то и спортсмен... Но то было двадцать лет тому назад. Он уже не был спортсменом, река - рекой. Ну, разве что, - каналом, в залитых бетоном берегах. Ему пришлось увиливать от моторок, то и дело накатывающих волну под смех и подначки накачанных юнцов: "Держись, папаша!" - и "обносить" плотины карликовых гидростанций, в чем ему охотно помогали те же юнцы, и он уставал от их жалости - лучше бы сам тащил... Но страшней всего была вода в очищенном от камней, коряг и топляка русле. Он плыл по мертвой воде, где не играли мальки, где ни разу не всплеснула ни одна рыба. И над ним не кружились стрижи, не кричали чайки. Его возлюбленная- река умерла. Он сплавлялся по реке мертвых, бесстрастный поток увлекал его вниз по наклонной плоскости к вратам ада и, когда впереди, по носу лодки, открылись эти самые врата, он не стал сопротивляться. Если уж и река уходит из-под него, так кто остается? Сам еще себя не понимая, он аккуратно уложил весло вдоль борта, а не поперек, чтоб нигде не задело, не сорвало, не развернуло, и полностью доверился течению, которое медленно по мелкой воде уносило байдарку к порогу... На берегу еще оставалась жизнь, за каменным столбом желтела палатка, и дама в купальнике хлопотала над газовым баллоном... Это ее усатая собачка облаяла его... Но он уже больше не слышал ничего, даже - рева волны на зубах порога. Впереди его ожидало ничто - и оно молчало....

     Но его не одного несло к порогу, какой-то белый шерстяной комок возник вдруг в воде и плыл, как привязанный, параллельно курсу, отвлекая внимание от последнего, может, самого важного момента жизни... Господи! Чертова собачка прыгнула сдуру в воду, и течение тащило ее, как и его, к водопаду. Конечно, в отличие от него, дурашка пыталась сопротивляться, но короткие ножки никак не доставали дна и, как ими не загребай, реку не остановишь. Он видел, хотя и не слышал, как она дышала - на морде, среди зарослей шерсти, отчаянно дрожал язычок, и его из-под бровок, седых, как у деда мороза, умоляли собачьи глаза: "Ведь, мы же с тобой товарищи по несчастью, правда?.."

     Он встал и шагнул из лодки, благо не глубоко, подхватил на руки собаку и понес к берегу... Она укусила его за палец и обдала неожиданным душем, отряхиваясь на берегу. Но он и не рассчитывал на благодарность. И дама напрасно повторяла, что он спас ее собачку. Еще неизвестно, кто кого... Байдарку развернуло бортом к порогу и, покружив меж каменных зубов, втянуло в горловину водопада. Среди взрывов воды глубоко внизу она лишь успела подмигнуть ему всплывающим днищем.

 


   


    
         
___Реклама___