Касабланка
(окончание. Начало в №3(64))
8. Идея правопорядка и ее различные интерпретации
Подход союзных частей из Алжира и последовавший вслед
за этим их отход обратно на запад означал изменения в существующем местном
политическом раскладе. Подходившие войска приветствовались местным населением
криками "Да здравствует Америка!" - хотя солдаты в массе своей были англичанами.
Когда началось отступление, кричали уже "Да здравствует
Гитлер!", и, по заведенному с незапамятных времен обычаю, начали грабить дома
побежденных - в числе которых, по мнению толпы, были богатые французы.
Арабское население слишком уж поторопилось продемонстрировать
свою лояльность по отношению к победителю. Победа сопровождала немецкие части
не повсюду, кое-где им пришлось отступить.
У англичан в отбитых районах не было времени заниматься
административным порядком, но французская колониальная власть думала совершенно
иначе. За убийство француза-лесничего была сожжена целая деревня, поблизости
от которой это случилось. Средство предотвращения грабежей тоже сыскалось
довольно быстро - после короткого расследования грабители - или лица, назначенные
на эту роль - были публично повешены.
Так что порядок восстановился очень быстро.
Немцы тем временем занимались устройством порядка
в своей зоне. Командир корпуса XC - так в сумме назывались немецкие части
в Тунисе - обнаружил, что его запасы горючего и боеприпасов составляют - в
зависимости от категории - от половины и до полутора процентов от нормального
уровня боевого обеспечения. Он поделился этим наблюдением с начальством -
и был смещен "за излишний пессимизм".
Корпус был переименован в 5-ю Танковую Армию. 8 декабря
прибыл новый командующий - генерал Юрген фон Арним.
Оптимизма у него было больше, чем у его предшественника.
Но, тем не менее, он тоже пришел к выводу, что наступление, которого от него
требовали, пока что невозможно. Были приложены все возможные усилия, чтобы
переправить из Италии как можно больше солдат и припасов. Весь Тунис был объявлен
"оборонительным районом".
Линией обороны на востоке должна была стать так называемая
Линия Марет - построенная французами оборонительная полоса на границе с Ливией.
Ее первоначальное предназначение заключалось в защите Туниса от возможного
нападения итальянцев - теперь она очень пригодилась для обороны от Нильской
Армии Монтгомери.
На западной же границе, отделявшей французскую колонию
Тунис от французской колонии Алжир, укреплений, естественно, не было.
Их начали строить немедленно. На это были нужны ресурсы,
которые следовало изыскать на месте. Они, конечно, нашлись.
В частности, фон Арним провел сложный юридический
маневр - еврейское население Туниса - все 63 тысячи человек, которые жили
в этих краях с незапамятных времен и к европейским евреям не имели никакого
отношения - было объявлено "союзником англо-американского врага", и всё вместе,
скопом, оштрафовано на 20 миллионов франков.
Тунисский банк выдал эти деньги германскому командованию
в обмен на документы, оформляющие эту сумму как "долг еврейской общины, залогом
за который служит вся недвижимая собственность ее членов".
Деньги были даны "в долг" бывшим владельцам недвижимости,
под 8% годовых. Цены назначал банк.
Движимое же имущество - депозиты в банке, золото,
драгоценности вплоть до обручальных колец - было конфисковано в пользу Рейха.
Все евреи-мужчины, которые могли держаться на ногах, были мобилизованы на
рытье окопов.
Что во всей этой истории является по настоящему поразительным
- фон Арним никого не расстрелял.
Тунисского варианта Бабьего Яра не произошло.
Никаких объяснений этому факту я не нашел.
Возможно, ему было некогда. Возможно, у него не было
под рукой зондеркоманды. Возможно, ему было жаль патронов, которых не хватало.
Возможно, он не хотел мешать армию в "партийные дела".
Возможно даже, что генерал фон Арним - в рамках того
правопорядка, которому он верно и ревностно служил - был гуманным человеком.
9. Небольшой маскарад и много политики
В 10:30 утра в субботу, 9-го января 1943 года, президентский
лимузин выехал из ворот Белого Дома и, проехав всего четыре квартала, свернул
к охраняемому въезду в подземные помещения здания Федерального Бюро Гравировки
и Печати. В здании печатались бумажные доллары, и для их отгрузки под зданием
был устроен целый подземный вокзал - секретная ветка железной дороги подходила
туда через специально выстроенный туннель. Туннель работал всего два месяца,
но в этот день его использовали не по штатному порядку.
Агенты Секретной Службы Казначейства, которые по
традиции ведают охраной президентов Соединенных Штатов, внесли президента
Рузвельта (после перенесенного полиомиелита сам ходить он не мог) в вагон,
построенный фирмой "Пульман" специально для его дальних поездок. Вагон был
истинной крепостью на колесах - со стеклами толщиной в 75 мм и броневой задней
дверью весом в тонну.
Багажный вагон вез кодирующую машину, четыре передатчика,
и электрогенераторы, способные обеспечить небольшой город.
Весь персонал, который обычно обслуживал президентский
поезд, был заменен стюардами с яхты Белого Дома.
Только через полчаса после отправления машинист получил
указания, куда ему ехать - пока на север, в Мэриленд. Потом - ему скажут.
В Мэриленде поезд поменял направление и двинулся
на юг. Путешествие было рассчитано на 5 дней - 27 часов поездом до Майями,
оттуда, летающей лодкой, в Тринидад, оттуда - в Бразилию, оттуда - через океан
в Западную Африку. Корабли флота Соединенных Штатов были расставлены вдоль
маршрута, готовые оказать летающей лодке президента помощь в случае вынужденной
посадки.
Явно принимались еще какие-то меры предосторожности.
Детали не опубликованы и поныне.
Это было первое путешествие президента США за границу
во время войны, и президент определенно получал от поездки удовольствие -
и от самой поездки, и от того, что она была обставлена столь секретно, что
о самом факте поездки не сообщалось даже самым доверенным людям - например,
пресс-секретарь Белого Дома ничего о ней не знал.
Однако на новогоднем приеме в Белом Доме гостям был
показан новый фильм "Касабланка".
Рузвельт вообще любил поморочить людей - одной из
привилегий его поста являлось знание, которым не обладали другие. Ему нравилось
ронять намеки, которые становились понятными только потом.
Это его пристрастие не всегда носило столь невинный
характер, как демонстрация фильма с названием, совпадавшим с местом назначения
секретной встречи в верхах.
Немало людей, накануне самым дружеским образом беседовавшие
с президентом, на следующий день узнавали что-то малоприятное - например,
что они уволены, или обойдены назначением, которое они страстно желали.
В Касабланке тем временем кипела работа. Небольшой
отель, в котором раньше размещалась немецкая миссия (эквивалент посольства
Германии в Марокко) переделывался на новый лад.
Военные связисты армии США оборудовали там телефонный
центр, шифровальные комнаты, установили передатчики, проложили 41 милю телефонных
кабелей для связи между отелем и 18 окрестными виллами. Весь прилегающий район
был оцеплен двойным кольцом охраны.
Самый большой дом - вилла, названная "Дар эль Саада"
- был оборудован стальными ставнями. Огромный бассейн виллы был с неслыханной
быстротой переделан в бомбоубежище - на перекрытия пошли броневые плиты, снятые
с линкора "Жан Барт".
Скорость строительных работ объяснялась тем, что
следил за ними сам генерал Паттон, а власть его в Марокко была скорее не генеральской,
а вице-королевской. Если французские военные материалы - вроде брони с линкора
- казались ему нужными для дела, то они шли в дело немедленно. Французы же
имели право выяснять детали его уже сделанного - и даже уже осуществленного
- решения с юридическими советниками штаба.
Командование тыловой базой в Касабланке ему сильно
приелось, он был совершенно счастлив заняться чем-то практическим, чем-то,
что могло поглотить его энергию.
Гости Паттона начали собираться на новом, только
что выстроенном в 10 милях от берега аэродроме. Самолеты прибывали из Алжира,
из Гибралтара, из Лондона, и даже прямым ходом из Вашингтона.
Поскольку лимузины, встречавшие гостей, должны были
двигаться с аэродрома по дороге, где их могли увидеть, стекла лимузинов были
старательнейшим образом замазаны грязью.
Несмотря на тщательное планирование, возникали неожиданные
проблемы. Самолет, прибывший из Пуэрто-Рико и имевший на борту адмирала Кинга,
начальника военно-морских операций флота США, должен был сделать несколько
кругов в воздухе, чтобы самолет с генералом Маршаллом сел первым - генерал
был старше по должности, чем адмирал. Таковы были строгие правила протокола.
Прилетевший из Англии и не слишком приспособленный
для перевозки пассажиров бомбардировщик - например, несмотря на полет на большой
высоте, он не отапливался - выгрузил на взлетную дорожку грузного пожилого
человека, одетого в форму коммодора британских ВВС. Человек этот ловко уклонился
от услуг встречающих, закурил сигару, и оставался на аэродромном поле до тех
пор, пока весь его багаж из 20 чемоданов не был разгружен.
"Каждый дурак мог видеть коммодора авиации, переодетого
в Премьер Министра Великобритании" - ядовито писал в своих мемуарах один из
английских офицеров, в чьи прямые обязанности входила нелегкая задача обеспечения
безопасности Уинстона Черчилля.
Главным интересом для Черчилля на конференции была
дальнейшая стратегия. Он - и вся английская делегация - из всех сил старались
убедить американцев в том, что следующий шаг следует делать в Средиземном
Море. Италия, а еще лучше - южная Франция - вот куда, по мнению англичан,
следовало направить дальнейшие усилия.
Американцы сомневались. Все они - начиная с президента
Рузвельта - предпочитали высадку в северной Франции, и затем - прямую атаку
на Германию.
Англичане опять оказались подготовленными лучше.
Сэр Алан Брук, глава Имперского Генерального Штаба, доказывал, что падение
Италии будет стоить Германии 2,000 самолетов и 54 дивизии - на защиту побережья
Балкан, побережья юга Франции - и вообще любой точки, на которую только можно
будет нацелить десанты.
"Зачем лезть в пасть к крокодилу, когда мы можем
распороть его мягкое подбрюшье?" - именно этот аргумент Черчилль уже приводил
Сталину во время их встречи.
Сталин с ним не согласился, но Рузвельта Черчиллю
удалось наполовину убедить. Он предпочел бы более прямой путь, но к сентябрю
1943 в Англии можно было накопить не более 25 дивизий. Этого для атаки через
Ламанш было мало - оставалось попробовать успеть сделать что-нибудь другое
с теми силами, которые есть в Северной Африке. Договорились, что это "что-нибудь"
будет Сицилия.
Эйзенхауэр получил инструкции закончить дело в Тунисе
не позднее мая-июня 1943-го.
Заодно была проведена политическая акция "консолидации
французских союзников".
Дело в том, что номинальный глава французского правительства
в Северной Африке, адмирал Дарлан, был убит в декабре 1942-го года. Эта темная
история так и осталась не расследованной, потому что его убийцу, молодого
французского офицера-монархиста, судили французским военным судом и чуть ли
не в тот же день расстреляли. Наследником был провозглашен генерал Жиро. Однако
на конференцию оказался приглашенным и Де Голль - его кандидатуру поддерживал
Черчилль, у которого были свои соображения.
Дальновидный английский премьер полагал, что после
войны Англии понадобится союзник на континенте Европы, таковым, скорее всего,
стала бы Франция, а шансы Де Голля стать главой первого послевоенного правительства
Франции он считал предпочтительными.
Поэтому обоим французским генералам - которые терпеть
друг друга не могли - пришлось пожать друг другу руки, и даже позволить запечатлеть
это рукопожатие на фотопленку. Жиро предложил Де Голлю "поступить под его
военную команду", а Де Голль предложил Жиро "занять важное место в его Политическом
Совете Свободной Франции". Оба предложения были, конечно же, мягко отклонены,
на том дело и закончилось.
Напоследок Рузвельта - на встрече с журналистами,
которых допустили, наконец, на пресс-конференцию, с условием, что ничего не
будет публиковаться до тех пор, пока участники конференции не покинут Касабланку
- обронил истинную бомбу.
Он сказал, что целью войны будет "безоговорочная
капитуляция держав Оси …." - т.е. Германии, Италии и Японии. Черчилль был
ошеломлен - хотя, конечно же, никак не показал своего изумления на публике.
Эта простая фраза весила тысячи тонн. По сей день
историки спорят, на сколько именно месяцев она продлила войну.
Весьма давно, по крайней мере со времен Клаузевица,
была известна чеканная формула - "Война - продолжение политики другими средствами".
Первые сомнения в ее справедливости возникли во время
Первой Мировой Войны - целям войны, и именно целям войны - подчинялось все
остальное.
Новые тоталитарные государства - сперва в Советской
России, потом - в Германии - с самого начала своего существования стали толковать
эту формулу наоборот - "Политика - продолжение войны другими средствами".
Публично провозглашая бескомпромиссное требование
безоговорочной капитуляции, Рузвельт следовал их примеру. Он как бы отдавал
свою свободу политических решений в заклад - если не своим генералам, то целям
войны.
Немецким военным и политикам, которые захотели бы
избавиться от Гитлера посредством каких-то внутренних мер, становилось много
труднее организоваться - дело защиты режима и дело защиты родины становились
трудноразделимыми понятиями.
Что именно толкнуло Рузвельта на это заявление -
вопрос, который не выяснен и поныне. Сам он с очаровательной непосредственностью
утверждал, что никакого плана у него не было - фраза слетела с языка, а потом
уже было поздно.
В это объяснение решительно никто не поверил - и
не верит до сих пор. Рузвельт мало что делал, не подумав. Наиболее вероятным
мотивом, скорее всего, было желание сделать что-то драматическое для человека,
который на конференцию не приехал - для главы Советского Союза, маршала Сталина.
Рузвельт очень опасался, что Россия решит заключить
с Германией сепаратный мир. Сталину был обещан второй фронт в 1942 году. Вся
идея операции "Торч" рассматривалась как часть этого обещания. Теперь же,
после конференции в Касабланке, становилось ясно, что открытие этого фронта
откладывалось, по меньшей мере, на конец 1943-го.
Рузвельту очень хотелось дать Сталину какую-то компенсацию
за задержку - вполне возможно, твердое обещание идти в войне с Германией до
ее полного разгрома он такой компенсацией и считал.
С Черчиллем же он своей идеей не поделился, потому
что знал отношение своего союзника к Сталину. Черчилль считал Сталина полным
эквивалентом Гитлера, просто менее опасным и более полезным для Англии в данный
момент времени.
Так что Рузвельт решил поставить своего британского
союзника перед совершившимся фактом. На этом конференция закончилась.
Черчилль действительно не спорил. Что сделано, то
сделано, сказанного не воротишь. К тому же ему надо было заниматься текущими
делами - в его папке, содержащей неотложные бумаги, лежала заявка на ресурсы
для Бомбардировочного Командования. Они требовали новых самолетов - имелось
в виду создание такой авиационной мощи, которая позволила бы посылать на города
Германии до 1,000 бомбардировщиков сразу. Помимо ударов по городам, это позволило
бы попробовать осуществить так называемый "Транспортный План".
План был основан на научной методике систематического
разрушения коммуникаций, и метод этот встретил одобрение советника Черчилля
по науке.
Придумал же методику - как сказали бы теперь - алгоритм
- некий Соломон Цукерман, по специальности зоолог. В свои 38 он был очень
известным ученым в своей области, специалистом по приматам. Его, собственно,
сперва привлекли к работе по исследованиям влияния бомбежек на население,
но он, так сказать, превысил свои полномочия.
В общем, премьеру было о чем подумать - план выглядел
неплохо, но самолетостроение и так забирало много ресурсов.
Высокие гости Паттона разъехались - оставив Эйзенхауэра
решать трудную задачу "...закончить дела в Тунисе к маю-июню 1943-го" так,
как он находит нужным.
10. О том, как много теряют модные теории при
неумелом исполнении
Планирование нового наступления на Тунис штаб Эйзенхауэра
начал немедленно после неудачи с "быстрой" атакой. Наметки - под кодовым названием
САТИН - были показаны сэру Алану Бруку во время Касабланкской Конференции
- и немилосердно им раскритикованы. Главный пункт критики сводился к тому,
что взаимодействие с подходившей с востока армией Монтгомери планом не было
предусмотрено.
Американские штабисты и рады были бы скоординировать
свои планы с британским героем, но сделать это было чрезвычайно трудно. Н.С.Хрущев
однажды обронил замечательный афоризм - "Мнения бывает два - мое и глупое
". Генерал - и будущий фельдмаршал - Монтгомери под этими словами охотно бы
подписался.
Черчилль, и сам известный как нелегкий в сотрудничестве
человек, утверждал, что Монтгомери "несокрушим в обороне, непобедим в наступлении
и невыносим после победы".
Начальник Имперского Генерального Штаба генерал Брук
жаловался королю, что после разговора с Монтгомери у него остается впечатление,
что Монтгомери считает его, Брука, некомпетентным, и думает, что было бы много
лучше, если бы Начальником Имперского Генерального Штаба был Монтгомери.
"Ах, сэр Алан" - отвечал король - "он и со мной разговаривает
точно так же".
Видел ли себя Монтгомери на месте короля, и рассматривал
ли он это как заметное улучшение в ведении дел Британской Империи, мы не знаем.
Возможно, это было просто впечатление Его Величества. Но уж мнения простых
британских генералов (а американцев - тем более) Монтгомери, в самом деле,
в грош не ставил.
Единственный человек, который пользовался его молчаливым
уважением, был его противник, Эрвин Роммель.
Поэтому преследование отступающих от Эль-Аламейна
немецких войск велось крайне медленно и осторожно. Никакие понукания из Лондона
на Монтгомери не влияли - он слишком опасался засады и внезапного контрудара.
Наступающие английские части не только не делали попыток отрезать отступающего
противника, но напротив - все время делали паузы в продвижении, чтобы подтянуть
отставшие тылы.
Движение было привязано к линии берега. Господство
на море использовалось на 100% - в Александрии была сформирована специальная
флотилия, которая следовала за армией и доставляла ей припасы на берег - сложный
и долгий процесс при полном отсутствии портов.
В итоге прославленная 8-я армия подошла к границам
Туниса только в конце января 1943 - Триполи, столица итальянской Ливии, был
взят без особого сопротивления 23-его числа этого месяца.
Американцы начали свое наступление из Алжира примерно
в это же время. Замысел был красив - глубокий охват немецких позиций с юга,
в 500 км от береговой линии, с последующим резким поворотом на север, с целью
отрезать части Роммеля, отступающие в Тунис с востока, от армии фон Арнима,
обороняющие Тунис от наступления с запада.
Планы эти вполне соответствовали новейшим образцам
ведения быстрой маневренной войны, изобретенному немцами "блицкригу". Их недостаток
состоял, во-первых, в том, что проводить планы в жизнь должны были очень еще
зеленые новички. А во-вторых, противником были немцы.
30 января они начали встречное наступление. Буквально
за неделю все союзные части - и англичане, и немногочисленные французы, и
американцы - оказались отброшены к исходной линии своей атаки.
После недолгой паузы Роммель перешел границу Алжира
и ударил по 2-ому Корпусу американских войск, загораживающему ему путь через
Кассеринский Перевал на равнину. Его целью был не столько сам корпус, сколько
склады горючего и боеприпасов, заготовленные американцами для их наступления.
Разгром был основательным. Из 30,000 человек американцы
потеряли около 6,000, 2/3 из них - пленными, в числе которых был зять Паттона.
Паника и бегство всех уцелевших были повсеместны, американские танки оказались
почти бесполезны против превосходивших их по всем параметрам немецких.
К пробитой в линии фронта дыре кинули все, что было
под рукой - английские части 1-ой Британской Армии генерала Андерсена двигались
с севера со всей возможной скоростью. Американцы подтянули к ним на помощь
свою многочисленную артиллерию - в отличие от прочих родов войск, она была
хорошо подготовлена. В итоге Роммель остановился - за его спиной висела угрозой
8-я английская армия. Добраться до складов и пополнить из них свои запасы
ему не удалось.
22 февраля немцы отступили и двинулись к линии Марет
на востоке Туниса c надеждой задать такую же трепку англичанам. 6-ого марта
они атаковали Монтгомери, но без успеха. Он не напрасно тащил за собой свои
склады боеприпасов - по наступающим немецким танкам за пару часов было выпущено
30,000 снарядов, и Роммелю пришлось отступить. Он совершенно потерял надежду
удержать Тунис и начал настаивать на срочном выводе войск в Италию - "пока
еще не поздно". Его усилия не были успешны - Гитлер приказал ему срочно вернуться
в Германию "для консультаций".
Командование теперь уже всеми немецкими и итальянскими
войсками в Тунисе перешло к фон Арниму.
11. Американцы начинают вести войну на свой лад
Результаты военных действий оказали большое влияние
на мысли союзного командования. Первым делом Эйзенхауэр провел крайне непопулярную
меру - он временно подчинил американские части английскому генералу, который
их выручил. Командир 2-ого Корпуса был "отпасован наверх" - его срочно отправили
в США командовать учебными подразделениями - и даже с некоторым повышением.
Признавать поражение публично очень не хотелось,
к тому же этот командир прибыл в Африку по рекомендации самого генерала Маршалла,
прямого начальника Эйзенхауэра, a Эйзенхауэр долго служил в штабах, и, при
всем своем демонстративном "простодушии", был вовсе не прост.
Во всяком случае, он не стал искать и наказывать
виноватых. Заткнув немедленные прорехи в ведении каждодневных дел, он назначил
нового командира 2-го Корпуса, и такого, который, по его мнению, был способен
восстановить мораль разбитых американских частей - он выбрал для этой задачи
генерала Паттона.
Паттон ознакомился с ситуацией - и изменил своему
золотому правилу "немедленной атаки, несмотря ни на что, с тем, что есть под
рукой". То, что было под рукой, ему решительно не понравилось. Он нашел, что
части 2-ого Корпуса не дисциплинированы, расхлябаны и дезорганизованы. Порядок
он начал наводить немедленно. Правила и инструкции стали обязательными к исполнению
- вплоть до того, что поварам пришлось готовить еду с касками на голове, потому
что в правилах ношения формы во фронтовых условиях было предписано носить
каски, a исключений для тыловиков в правилах предусмотрено не было.
За нарушения отнюдь не расстреливали - штрафовали.
Что в американской армии производило значительное впечатление.
Некоторые правила, однако, Паттон поменял. Исходя
из опыта Кассерина, он предписал использовать артиллерию как можно больше,
как можно чаще, и как можно более гибко, игнорируя линии разделения частей
и даже командную цепочку. На нормы расхода снарядов - по согласованию с Эйзенхауэром
- велено было не обращать внимания. Сколько будет надо - подвезут.
Обеспечением именно этого - своевременного подвоза
- Эйзенхауэр как раз и занялся. Интендантскую службу существенно перетрясли.
Случай, когда англичане в ответ на просьбу подвезти им продовольствие на 50,000
тысяч человек, получили с американских складов эшелон с 1 вагоном сухарей
и 16 вагонами арахисового масла (peanut butter), больше не повторялся. Конечно,
переделать порядки на службе снабжения не удалось, но вот увеличить ее возможности
оказалось очень даже возможным.
Чахлая железнодорожная сеть французских колоний обеспечивала
движение 9 поездов в сутки по линии Алжир - Тунис. Американцы добавили к ней
250 локомотивов и 1,200 вагонов (доведя впоследствии это число до 4,500) -
и к войскам на фронте припасы потекли непрерывной рекой.
Ремонтные бригады, прибывающие из США, собирали джипы
за 9 минут, и войска получили 20,000 этих машин за месяц.
В конце января Эйзенхауэр заказал грузовики для своей
армии. Через 3 недели специальный конвой привез ему 5,000 грузовиков, 2,000
прицепов, а заодно - 80 истребителей, 16,000 тонн муки и 9,000 тонн сахара.
За один месяц - с конца февраля и до конца марта 1943 - армия получила 84,000
солдат и миллион тонн снабжения.
Снарядов было привезено столько, что их складировали
пирамидами, маскируя листьями пальм - для воздушного наблюдения склады выглядели
как арабские деревни.
Особое внимание было обращено на срыв потока снабжения
противника из Италии. Поскольку американские истребители-бомбардировщики со
своих аэродромов в Алжире не доставали до сицилийских проливов, к делу подключили
стратегическую авиацию в виде бомбардировщиков B-17.
Они действовали с высоты в 7 км, и, как было указано
в отчете планировщиков, "для гарантированного попадания в двигающийся торговый
корабль водоизмещением в 3,000 тонн" должны были сбрасывать 28 тонн бомб.
До поражения американцев при Кассерине это рассматривалось
как расточительство. После поражения такая точка зрения оказалась пересмотренной,
и не только полеты были признаны целесообразными, но и норма сбрасывания бомб
была увеличена до 56 тонн.
Последствия этого решения для итальянского торгового
флота оказались катастрофичными. Корабли шли на дно с такой математически
достоверной регулярностью, что вскоре они просто перестали отчаливать. Транспорт,
который вез снаряды и мулов (их считали предпочтительной тягловой силой по
сравнению с грузовиками, потому что они не требовали горючего) для 334-й немецкой
пехотной дивизии трижды пытался отплыть в Тунис, трижды возвращался, и так
и не доставил груз получателям.
Армия фон Арнима держалась только благодаря снабжению,
доставляемому на немецких самоходных паромах "Зибель" - эти маленькие и сравнительно
быстрые суденышки успевали проскакивать пролив за ночь.
В немецкой зоне Туниса не стало угля - поезда двигались
на местном лигните, а потом - на отходах производства оливкового масла. Автомашины
заправляли местным вином.
Фон Арним просил разрешить ему начать вывод войск
в Италию - снаряжение придется бросить, но людей еще можно спасти. К просьбам
присоединился даже штаб Кессельринга.
Но Гитлер не хотел никого слушать. "Он хотел подчинить
факты силе своей воли" - меланхолично замечал начальник штаба Кессельринга.
"Все попытки воззвать к его разуму только приводили его в ярость". В Тунис
были направлены подкрепления в виде новой дивизии, так называемой 999-й, сформированной
из штрафных батальонов.
Это не помогло, конечно. Англо-американские части
теперь двигались медленно, но совершенно неуклонно, как сдвигающиеся механические
тиски.
Препятствия не обходились и не преодолевались. Поскольку
было признано, что "немецкие части - лучше американских", и что "боевое соприкосновение
с ними во избежание больших потерь следует сводить к минимуму", то препятствия
буквально срывали с лица земли концентрированным артиллерийским огнем и бомбежками.
Такой метод действительно сводил американские потери к минимуму, но очень
замедлял движение, и требовал поистине героических усилий от службы снабжения
- снарядов уходило очень много.
Все остальные потребности надо было ограничивать
- что несколько неожиданно отразилось на генерале Жиро. У этого человека поистине
был дар - говорить с совершенно неподходящими людьми, и в самое неподходящее
время.
После его не слишком удачной попытки покомандовать
англо-американским войсками он набрел на новую идею - он хотел получить под
свою команду 20 английских или американских (ему было все равно) бронетанковых
дивизий и двинуться с ними на освобождение южной Франции. Обсуждать с ним
эту идею Эйзенхауэр отказался. Тогда генерал Жиро посоветовался со своим штабом,
и люди поумнее его посоветовали ему не настаивать на "американских дивизиях",
а попросить вместо этого оружия для переоснащения французских войск, которые
уже имелись налицо в северной Африке.
Кстати, именно эту мысль уже пытались провести в
жизнь "голлисты" - приверженец де Голля генерал Леклерк привел с собой несколько
сот человек из Чада в Ливию и пользовался полным расположением Монтгомери.
Однако и прекрасная идея может быть испорчена неудачным
исполнением.
Генерал Жиро решил обойти неприязненно относившегося
к нему Эйзенхауэра и обратился непосредственно к начальнику его снабжения.
Просил он ни много, ни мало как "полное снаряжение для 11 полевых дивизий
по американскому штатному расписанию", ссылался на "личное обещание президента
Рузвельта" и говорил, что обещание это в лице президента дал ему сам "Дядя
Сэм", "Uncle Sam", или "US", т.e. правительство Соединенных Штатов.
Ссылка на президента сильно не понравилась, поскольку
интендантство подчинялось Эйзенхауэру, прямых инструкций из Белого Дома не
получало, и получать не могло, и было завалено работой по обслуживанию нужд
армии.
Поглядев еще раз на заявку, главный интендант увидел,
что в графе "Потребный Тоннаж" стоит скромная цифра - "325 транспортов". Это
составляло 10 полноценных конвоев, и побагровевший от злобы интендант, совершенно
чуждый дипломатическому протоколу, обратился к переводчику со словами: "Скажите
лягушатнику, что Дядя Сэм - не Санта Клаус!". И хлопнул дверью.
Французской армии не повезло с ее выбором представителя.
Асфальтовый каток американского наступления тем временем
продолжал движение. Немцы делали что могли. Два американских батальона уперлись
в небольшой холм. Как оказалось потом, холм этот удерживало всего 80 человек,
с единственной 88-мм пушкой, и держались они против сил, превосходящих их,
по меньшей мере, в 10 раз. Качество войск много значит - эти 80 человек было
остатками "Begleitkompanie" - роты личных телохранителей Роммеля.
Они удержали свою позицию до подхода танков. Полковник
Ланг пришел к ним на выручку с 8-ю "Тиграми", парой десятков танков поменьше,
и 350 пехотинцами - и остановил американскую дивизию. Атака следовала за атакой,
но немцы держались. "Шерманы" горели просто дюжинами, "Тигры" поджигали их
с первого выстрела, с дистанции в 2 километра.
"Просто сердце обливается кровью - губить таких солдат"
- сказал Паттон, имея в виду немцев. Но - вызвал авиацию. Холм был буквально
перепахан. Даже это не помогло - немцы держались на позиции до конца марта,
и отошли только тогда, когда английские части показались у них в тылу.
Паттон был в полной ярости - на англичан, которые
"выставили его солдат дураками".
Немецкие части пятились к морю под нажимом 20 союзных
дивизий, с 1,400 танков. У немцев танков оставалось около сотни, горючее было
на исходе. Итальянцы, и раньше не слишком надежные, теперь сдавались в плен
целыми полками, в окопах они удерживались только тогда, когда их союзники
грозили им оружием.
Силы Люфтваффе никак не могла защитить пехоту - на
аэродромах Алжира базировалось добрых 4,000 английских и американских самолетов,
союзники имели перевес 15 к 1. Это имело самые тяжелые последствия, потому
что теперь американские истребители начали перехватывать "Ю-87", доставлявшие
грузы из Италии. В один день, 22 апреля 1943, было потеряно 39 самолетов,
а всего - 432 немецких и итальянских самолетов за три месяца. Потери американцев
за этот период составили 35 истребителей.
12 апреля дуче лично известил Кессельринга, что "отступления
не будет".
К огромному сожалению фельдмаршала, приказ этот был
подтвержден Гитлером. И он, и фон Арним считали, что дело уже совершенно безнадежно,
и сделать больше ничего нельзя. Эйзенхауэр настолько разделял это мнение,
что вернул Паттона в свой штаб для участия в разработке операции против Сицилии,
заменив его во 2-ом Корпусе генералом Омаром Брэдли.
6 мая англо-американские части подошли к городу Тунис,
переименованному в солдатском жаргоне нa "Тунисград". Англичане начали с бомбардировки
и артиллерийского обстрела интенсивностью в 600 снарядов в минуту. После получасового
обстрела одного рубежа делалась пауза в 3 минуты, и огонь переносился на 100
метров восточнее, ближе к городу. 7-го мая Тунис был взят. Последние записи
в дневник боевых действий 5-ой Танковой Армии генерала фон Арнима были сделаны
8-ого мая.
9 мая патруль Дербиширского Йоменского Полка донес
по команде: "Обнаружены 97 немецких офицеров, обедавших с шампанским. Офицеры
взяты в плен, шампанское хорошего качества - сухое".
Общее количество пленных превзошло все ожидания -
около 275,000 человек, из них около 100,000 - немцев. Все они изо всех сил
старались сдаться американцам или англичанам - как стало известно по "солдатскому
телеграфу", французы пленных били, не кормили, и ставили на тяжелую работу
под надзором марокканских часовых.
Фон Арним сдался англичанам.
12. "Правильное применение подавляющей силы"
Поражения под Сталинградом и в Тунисе почти совпали
во времени. Русские воевали примерно так же, как американцы, только вместо
гаубичных снарядов использовали своих солдат. Маршал Тимошенко для зимней
операции, нацеленной на Донбасс, просил у Ставки "1,500 танков и полмиллиона
человек".
Паттон совершенно в таких же выражениях заказывал
авиабомбы.
В наступательной операции в районе Ржева Г.К. Жуков
располагал двумя миллионами солдат - и совершенно добровольно уложил в атаках
почти полмиллиона. За три недели, с 25 ноября и до середины декабря 1942.
Атаки прекратились, но не потому, что люди кончились,
а потому, что южнее, у Сталинграда, наметился успех, и резервы передвинули
от Жукова к Василевскому, который там командовал.
Пресловутая, зацитированная до дыр "дубина народной
войны", действительно, имела место, и, действительно, "побеждала рапиру". Правда,
в отличие от мысли великого русского писателя, "дубина" была свойственна не
только русскому народу.
Американцы тоже пользовались ей вполне успешно -
хотя в американской интерпретации эта "дубина" скорее напоминала бульдозер.
Весной 1943 года образ Адольфа Гитлера начал быстрое
превращение из "величайшего политического гения мира со времени Наполеона"
в "бесноватого ефрейтора" советских карикатур.
При этом делал он ровно то же самое, что принесло
ему его колоссальные успехи - с фанатичной, маниакальной верой в себя продолжал
настаивать на действиях, влекущих за собой огромный риск. Просто он перестал
выигрывать.
Его решение ввести войска в демилитаризованную Рейнскую
Область было невероятно рискованным - Франция могла в ту пору пресечь это
движение без всяких осложнений. Все генералы Генштаба были против - но Франция
дрогнула, Германия без выстрела достигла огромной победы, и престиж фюрера
взлетел до небес.
Эта ситуация повторялась раз за разом - оглушительный,
невероятный успех аншлюса, захват Чехословакии - без войны и с согласия ее
союзников, молниеносный разгром Польши, захват Норвегии - опять против сомнений
Генштаба, и наконец - невероятно успешная комбинация с договором со Сталиным
на востоке и разгромом Франции на западе.
Наконец, во время русской кампании Гитлер - единственный
человек среди руководства Германии - сумел спасти положение своим приказом
"Ни шагу назад!". Согласно всем историческим исследованиям, этот приказ предотвратил
распад фронта.
Каждый успех подкреплял веру в правоту фюрера. Каждый
раз фюрер принимал меры, которые позволили бы ему и в будущем принимать свои
"единственно верные решения без оглядки на скептиков и маловеров", вроде Гельдера.
К 1943 году Гитлер был не только главой правительства,
не только главой государства, не только бесспорным лидером единственной в
стране - и потому всемогущей - политической партии, он был еще и военным министром,
верховным главнокомандующим, а заодно - непосредственным, прямым командующим
сухопутными силами Германии.
Чудовищных размеров власть, сосредоточенная в одних
руках, позволяла действовать с быстротой и решительностью, невозможной для
не-тоталитарных стран, вроде Англии и США. Но эта же власть в громадной степени
усиливала ошибки, сделанные первым лицом страны.
Операции в Тунисе можно привести как конкретный пример
такого рода ошибок. Линия периметра обороны в Тунисе составляла 700 миль -
около 1,100 километров. Оборону держали немецкие войска численностью в 100,000
человек - не много в пересчете на километр фронта.
Гитлер отдал приказ фон Арниму "Ни шагу назад!".
В условиях русской зимы 1941-го, когда противник
двигался без дорог и без автотранспорта через заснеженные леса, приказ имел
смысл - удержание деревень спасало пехоту от морозов, а далеко продвинуться
враг все равно не мог.
Совершенно такой же приказ в Тунисе 1943 губил армию
- она не могла оборонять все точки периметра сразу, а американцы были сплошь
моторизованы, их части были подвижны, и они сравнительно легко обходили самые
упорные узлы сопротивления. "Врага следует бить там, где его нет" - этот рациональный
принцип, разработанный американскими стратегами для войны против японцев на
Тихом Океане, вполне подходил к войне против немцев в Северной Африке.
Ну, а что касается политической решимости, то к 1943
году руководители Англии и США уже вполне излечились от своей болезненной
нерешительности. Успех с обманом Чемберлена в Мюнхене оказал поистине радикальное
действие - английский парламент практически без обсуждения отверг мирные предложения
Германии, сделанные ею Великобритании в 1940.
Режим Гитлера был признан "недоговороспособным".
Операции против окруженной 6-й Армии Паулюса закончились
к весне 1943-го. Перелом обозначился во многих местах сразу, не только в Сталинграде.
В начале мая пал Тунис, в котором погибла 5-я Танковая
Армия, и все остатки войск Роммеля, и все итальянские части, размещенные в
колониях - с колониями вместе. В мае в Атлантике потерпели поражение подводные
лодки Деница - потеряны были 42 лодки за месяц без достижения сколько-нибудь
заметных результатов. Весной 1943 англичане довели количество своих бомбардировщиков
до уровня 1,000 самолетов на один рейд. В июле от такого налета погиб Гамбург
- и организация Люфтваффе ничего не сумела сделать. Против Германии с населением
в 75 миллионов человек сражались 197 миллионов русских, 48 миллионов англичан
и 135 миллионов американцев - и промышленность США в пересчете на одного работающего
была на 30% производительнее немецкой.
Всей этой мощи фюрер собирался противопоставить вермахт
- и свою силу воли.
"Война выиграна" - писал Черчилль зимой 1941, после
вступления в войну Америки. "Осталось просто правильное применение подавляющей
силы".
Премьер Великобритании был совершенно прав - поражение
Германии было предрешено, и с весны 1943-го судьба ее режима покатилась под
гору.
13. Эпилог
Как известно решительно всем, Вторая Мировая война
закончилась в мае 1945-го. Какого именно числа - не совсем понятно, споры
на эту тему идут до сих пор.
Томас Манн после падения Муссолини в 1943-м написал
- "вот итальянцы и избавились от своего великого человека. К сожалению, мы,
немцы, на такое не способны - ни в хорошем, ни в дурном смысле".
Заговор Штауффенберга - офицера Генерального Штаба,
жестоко раненого в Тунисе - действительно не увенчался успехом. Если бы он
удался - или если бы он был задуман кем-нибудь чином и положением постарше
- война могла бы быть окончена в 1944-м.
Заговор, однако, свел бывших недругов - Роммеля и
Гальдера. Оба в нем не участвовали, и оба были сочтены "сочувствующими". Роммель
получил на выбор - или самоубийство с похоронами, достойными национального
героя и неприкосновенностью для его семьи, или концлагерь и публичный процесс.
Чтобы спасти семью, он отравился.
Гальдер угодил в Дахау, но каким-то чудом выжил.
Его в 1945-м освободили американцы.
Кессельринг сражался против союзников в Италии, и
с большим успехом. Он умудрился удержать итальянский фронт до весны 1945 года,
несмотря на нехватку войск, снаряжения, горючего, авиации, и вообще всего,
что нужно для ведения войны. Конечно, ему немало помогал горный рельеф страны,
благоприятствующий обороне, но о его военных дарованиях с уважением отзывались
все, включая его англо-американских противников.
После войны, однако, он угодил в тюрьму - суд в Нюренберге
признал его виновным "в использовании авиации против гражданского населения"
- он командовал воздушным флотом, который в 1939-м бомбил Варшаву.
Приговор был, пожалуй, несправедлив - то ли еще делали
англичане над Германией или американцы над Японией.
Фон Арним был освобожден из плена в 1947 году. Его
имение осталось в восточной Германии и, естественно, было конфисковано. Он
жил на военную пенсию в Висбадене. Суд в Нюренберге претензий к нему не имел.
Адмиралы, сдавшие Тунис немцам, были судимы после
войны новым правительством, и осуждены на пожизненное заключение за "урон,
нанесенный национальной чести Франции".
Генерал Жиро был отправлен на службу в инспекторат,
с пометкой, сделанной Де Голлем - "на этом посту много вреда он не принесет".
Смешной долговязый молодой генерал, над которым Черчилль
так охотно иронизировал, в самом деле достиг в своей стране положения, почти
равного Жанне д'Арк - разве только без ее мученической кончины.
Черчилль редко ошибался в своих оценках людей, но
в случае Де Голля он ошибся.
Паттон умудрился почти сломать свою карьеру, дав
оплеуху солдату в госпитале, который на вопрос генерала - "Куда ты ранен,
сынок?" - неудачно ответил - "Все дело в моих слабых нервах, генерал". У солдата
был "снарядный шок" - в армии США это считалось не трусостью, а болезнью,
но Паттон не согласился с диагнозом.
Эйзенхаузеру удалось притушить скандал, Паттона не
разжаловали, но с командной должности он был смещен. Он вернулся в армию ко
времени нормандской операции - и очень отличился во время арденнского прорыва,
двинув свою 3-ю Армию во фланг наступающим немецким войскам.
В 1945-м он получил 4-ю генеральскую звезду, командование
армией, состоящей из 6 корпусов, и власть военного губернатора Баварии.
A в декабре 1945-го он погиб в автокатастрофе, оставив
по себе долгую - и не всегда лестную - память. Однако первый американский
танк, разработанный после войны, был назван его именем - "Паттон".
Эйзенхауэр, как известно, стал президентом США, положив
начало целой династии президентов от Республиканской партии.
"Транспортный План" Солли Цукермана оказался истинным
шедевром. Проверка захваченных немецких и итальянских архивов подтвердила
замечательную эффективность его методики выбора целей для бомбежек. Он оставался
консультантом министерства обороны Великобритании, совмещая эту работу со
своей научной деятельностью, и в 1956 получил "knighthood" и титул "сэр".
Именно в таком качестве он и побывал в Москве с делегацией
Англии. Назвать его полным именем - Соломон - у редактора, видимо, не поднялась
рука, и он был обозначен в "Известиях" как "Сэр Солли Цукерман".
Сочетание было настолько странным, что автор этой
статьи запомнил его надолго, и все гадал - за какие же заслуги человек с таким
странным именем попал в список делегации на такое видное место, недалеко от
Премьера Гарольда Вильсона?
Второй раз сэр Солли попался мне на глаза в справочнике
"The Biographical Dictionary of World War II", и я не только узнал о его заслугах,
но и о том, что он в 1971 году получил пэрство и стал "1-st Baron Zukerman".
А теперь в палате лордов есть первый в истории палаты
мусульманин, его зовут лорд Ахмад.
Англичане - замечательный народ.
Война кончилась примерно 60 лет тому назад. За это
не столь долгое время позабылись и поля сражений, и дипломатические маневры,
и их участники.
Не знаю как в иных местах, но в США молодые люди
не уверены, на какой стороне воевала, например, Италия. Что уж тут говорить
о конференции или о первом американском десанте в Африке, или даже о красивом
городе где-то в Марокко.
При слове "Касабланка" людям вспоминается только
фильм.
Так, целлулоидная пленка, а на ней - симпатичный,
битый жизнью Рик, которого играет Хэмфри Богарт.
И прекрасное лицо молодой Ингрид Бергман.
***
Примечание:
Так как указанные ниже книги на русский не переводились,
их названия, издательства, и авторы приводятся в оригинале.
Краткий список использованной литературы:
1. The Biographical Dictionary of
World War II, by Mark M.Boatner III, 1996, Presidio Press, Novato, California,
USA
2. Hitler as Military Commander, by John Strawson,
1995, Barnes & Noble, Inc. USA
3. Panzer Army Africa, by James Lucas, 1986, Presidio
Press, San Rafael, California, USA
4. History of the German General Staff, by Walter<
Goerlitz, 1995, Barnes & Noble, Inc. USA
5. An Army at Dawn, by Rick Atkinson, 2002, Henry
Holt and Company, LLC, New York, USA.
© Copyright: Борис Тененбаум, 2005
