Grajfer2

Так уж сложилось исторически, что разговор наш о том, как пишутся и как читаются священные книги, начали мы… с конца. Христианство – религия молодая, в смысле литературы пришла, можно сказать, на готовенькое. Правда, в дальнейшем все равно пришлось ей столкнуться с теми же проблемами, что и всем другим-прочим, но нам все же удобнее будет эти проблемы рассмотреть на примере наших собственных, родных и любимых Писаний. Но чтобы разобраться основательно, начать все равно придется не с них, а с вопроса гораздо более общего. С вопроса о некоторых важных элементах, равно характерных для любого мировоззрения.

Не важно, много или мало знаем мы о мире – о мире, что вокруг или внутри нас: о закономерностях существования галактики или деревенской общины. Не важно, много или мало, а важно, что – не все. Познавательные возможности наши технически ограничены, а объекты подвержены изменениям, причины и динамика которых тоже не всегда нам доступны. Так что любое решение принимается на основе информации неполной, а всякое действие включает риск ошибки.

Чтобы снизить этот риск, мы, более или менее удачно, достраиваем в уме недостающие детали, пробелы в знаниях заполняя воображением, интуицией, логикой. Из разрозненных сведений возникает цельная картинка, парадигма, в которой удобно ставить вопросы и получать ответы. Любая «цельная» картина мира может быть только продуктом нашего сознания, заполняющего пустоты в знании. С одной стороны, она организует наш опыт, чтобы как можно удачнее в этом мире действовать. Зато с другой - создает иллюзию знания и понимания там, где его на самом деле нет, иллюзию власти над тем, что нам неподвластно.

Человек – животное общественное. В одиночку он не живет и не действует, значит, картина мира должна быть достоянием коллективным, иначе не согласовать действия, не обосновать решение, не сговориться, когда спать, когда вставать и из чего варить кашу.

Вторжение новой информации неизбежно нарушает консенсус, меняет значения слов и бросает вызов традиции. Но без нее нельзя: не взаимодействуя с реальностью, сообщество быстро потеряет жизнеспособность. Всякая традиция инстинктивно тормозит познание, привычную иллюзию предпочитая новому поиску. Но без нее нельзя: в отрыве от общей картины мира никакую информацию собратьям не передать, а в одиночку ее ни использовать, ни сохранить не удастся.

Вот и приходится балансировать, как тот канатоходец у Высоцкого: …чуть правее наклон – упадет, пропадет; чуть левее наклон – все равно не спасти… С каждым новым шагом вперед приходится заново ловить равновесие между традицией и новаторством, опытом и «дорисовкой», а остановка – верная смерть.

Так вот, давайте условимся такую динамическую «картинку-канатоходца» в сознании человеческого коллектива, отражающую то ли мироздание в целом, то ли какой-то важный его элемент, обозначать в дальнейшем как НАРРАТИВ. Красивое современное слово, употребляют его нынче, как водится, в значениях разных, хотя и близких, но нам удобно придать ему значение, близкое старому термину «МИФ», поскольку термин этот мы привыкли встречать в другом контексте: очень древняя, не очень правдоподобная история, преимущественно с участием разных сверхъестественных, которых на самом деле не бывает. Действительно, именно в такой форме известны нам древнейшие мифы разных народов, но в современном мире более популярны формы другие.

В наше время мистике в качестве «дыркозатыкателя» предпочитают логику, хотя это скорее вопрос моды, чем эффективности. Не может логика уберечь ни от заблуждений (марксисты в свое время очень логично доказывали неизбежность возникновения «нового человека», а он, подлюга, так и не возник!), ни от создания мнимых сущностей (теплород, неподвижный эфир…). А уж исходные предпосылки всегда, по определению, недоказуемы. Даже самый что ни на есть серьезный ученый, которого на мякине не проведешь, прежде чем взяться за проверку полученных результатов, все равно поверить должен в познаваемость мира и существование законов природы.

Итак, нарратив - это способ систематизации коллективного опыта, создающий представление о том, что есть, для того, чтобы знать, как надо. Но нарратив идеологический (религиозный, национальный или даже сословный) основной упор делает на том, как надо, тогда как центр тяжести нарратива научного приходится на то, что есть.

Вспомним известную маршаковскую эпиграмму:

Смех-смехом, но всем известно, что на самом-то деле Ньютона опровергать дозволено лишь в рамках правил построения теории и проведения эксперимента, которых Ньютон придерживался и сам. Иными словами, утверждая открыто свое право на перемены, вплоть до полного перевертывания, наука по умолчанию предполагает верность традиции. Кто ее не уважает – в научный мир может вторгнуться только под прикрытием террора, с последующим изгнанием и полным остракизмом при первых же признаках ослабления удавки (вспомним, к примеру, историю Т.Д. Лысенко).

Соблюдение традиционной профессиональной этики – требование обязательное, зато нарратив науки как таковой подчеркнуто неэтичен. О результатах науки некорректно ставить вопрос, хорошо это или плохо, а только - соответствует ли наблюдаемым фактам, т.е. правильно или неправильно.

Ну, а нарратив идеологический – как раз наоборот. Ошибаются те, кто воспринимает традиционные мифы как рассказы о (реальном или вымышленном) прошлом. Время мифа замкнуто в круг вечного возвращения: все, что было – будет, и все, что будет - было. Миф повествует о том, что бывает, если, ... как надо поступать в случае, когда, ... как полезно слушаться старших и как опасно подставлять ножку паровозу. Именно поэтому в большинстве древних обществ органическим компонентом мифа всегда был закон, т.е. объяснение, что тут можно, что – нельзя. И ни одной запятой менять не дозволено под угрозой вечного проклятья, но…

"Сказание рава Иуды со слов Рава:
    Когда Моисей взошел на небо, ему открылось такое видение: сидит на престоле Всевышний и украшает буквы Торы венчиками.
    - Господи, - вопрошает Моисей, - для чего эти венчики? Отвечает Всевышний:
    - Через много поколений должен родиться человек по имени Акива бен Иосиф, и ему суждено из каждой черточки этих венчиков извлечь многое множество законотолкований.
    Просит Моисей:
    - Господи, дай мне увидеть этого человека.
    - Гляди, - говорит Господь.
    Видит Моисей: учитель - и перед ним рядами ученики.
    Занял Моисей место в конце восьмого ряда, слушает и недоумевает, о каком это [в Торе не написанном] законе у них речь идет?
    Но вот он слышит - на вопрос учеников:
    - Раби, на чем основываешь ты это толкование? - Р. Акива отвечает:
    - Оно вытекает из принципов, установленных Моисеем на Синае.
    С бодрым и радостным духом снова представ перед Всевышним, Моисей говорит:
    - Господи! Ты показал мне все величие Торы у этого человека, покажи мне и награду, назначенную ему.
    - Смотри, - отвечает Всевышний.
    И видит Моисей - тело Акивы лежит растерзанным на куски, как мясо на весах резничных.
    - Господи! - восклицает в ужасе Моисей, - за такие заслуги - и такая награда?
    - Не спрашивай, - слышит Моисей ответ Всевышнего, - так предопределено Мною.

Вот оно как! Бог-то, оказывается, уже во времена Моисея все те реформы запланировал, какие, в свое время, Акива произведет, а также этого самого Акивы мученическую смерть за свои убеждения. (Чем хуже Джордано Бруно?)

Церковные соборы, официально вводящие и утверждающие всяческие нововведения, постановления свои начинают словами: «Духу Cвятому и нам угодно…». В смысле: не наша тут инициатива, распоряжение поступило с Небес.

Контрабандное протаскивание изменений обеспечивалось когда-то и способом передачи древних нарративов. Не современная краткая формула, где значимо каждое слово, а развернутое повествование. На стадии устного предания необходимые изменения вносятся при каждом пересказе, да так ненавязчиво, что не всегда замечает их даже сам рассказчик. У нарратива может быть реальный прототип, но может такого и не быть. Ведь речь идет не об одном событии, а об очень многих, мы бы это назвали «исторической закономерностью», так что подробности значения не имеют. Их можно рассказывать по-разному, опускать или сочинять заново для удобства понимания, нравственной назидательности или даже просто для красного словца, поскольку не меняется смысл истории, практические выводы, которые следуют из нее. Если к нарративу научному некорректно ставить вопрос, хорошо это или плохо, то у идеологического нарратива столь же некорректно спрашивать, а так ли все было на самом деле.

Нас сейчас, впрочем, интересует уже не устное предание, а его очень важное производное – священные книги.

Сколько горьких слез и разбитых грез в буквах тех слилось.

Запись нарратива – занятие весьма и весьма проблематичное. Прежде всего, по определению не существует единственно правильного варианта текста, так что записывающему приходится либо выбирать какой-то из многих ему известных, либо компилировать их, либо сочинять свой собственный вариант. Того (или, может, тех?), кто принимал все эти решения в связи с записью Торы – Пятикнижия Моисеева – принято в критической библеистике именовать «окончательным редактором».

Известно, что работал он где-то в последние годы Вавилона и первые годы возвращения – по заказу персидской власти, потребовавшей представить на ее рассмотрение традиции и законы подвластных народов, причем, по всей видимости, пользовался уже не только устными, но и до него записанными преданиями. И, что самое неприятное, содержали эти версии различные варианты одних и тех же историй.

Мы с вами в такой ситуации сочли бы, вероятно, самым разумным забрать все это в голову, перемешать и выдать в текст усредненным фаршем. Но наш редактор выбрал путь иной. Отдельные версии не смешиваются, а режутся на куски, причем, различные изложения одного и того же сюжета могут оказаться совсем рядом друг с другом.

Так как же, граждане, дело-то было? Кого сперва создавали: человека или всякое зверье? А женщину с мужчиной – одновременно, из праха земного, или погодя, из ребра? Нет, нет, не рассказывайте мне, как это потом гармонизировали всяческие мидраши, ибо у самого «окончательного редактора» никаких попыток гармонизации не наблюдается. Так друг за другом все и лепит, нестыковками не смущаясь. Что же он такой, выходит, был вовсе сущеглупый? А может, тайный агент Емельяна Ярославского?

С теперешней нашей точки зрения два несовпадающих описания одного и того же события одновременно правильными быть не могут. Физики, правда, изощряются всяко, но только в микромире: это электрону не западло быть одновременно волной и частицей, а вот порядочный трамвай никак не может себе позволить периодически превращаться в кенгуру. Но пусть не обманывает нас повествовательная форма - ни один древний нарратив не претендует на точность описания событий, потому что не события описывает он, а мировоззрение.

По одной из версий процесса творения человек еще до появления на свет запроектирован для владычества над зверями полевыми и птицами небесными, по другой – дает им имена (наречение имени есть форма проявления власти). В одном рассказе единство женщины и мужчины обеспечено тем, что сотворили их друг для друга разом, в другой – тем, что она «плоть от плоти» его. В обоих вариантах видимый мир и все, что в нем, обязаны своим существованием только и исключительно одному этому Богу, никто и ничто иное поклонения не заслуживает.

Мировоззренческая суть обоих рассказов – одна, а расхождения в подробностях – дело второстепенное. Интуитивно ясно, что при сотворении мира ни тот, ни другой рассказчик не присутствовал и не претендует на телерепортаж. Да, но… в таком случае, зачем в текст включили оба рассказа? Почему бы не выбрать какой-нибудь один или два в один не переработать? И короче бы вышло – меньше расходов на материалы, меньше работы переписчикам (по тем временам соображения существенные весьма).

А затем, что нарратив – это не только связная, обозримая картина мира, нарратив – это еще и традиция, обеспечивающая преемственность и взаимопонимание в рамках общины. Одно дело незаметные, постепенные изменения в процессе передачи от одного поколения к другому, и совсем другое – резкий переход на непривычную форму, даже если выражает она то же самое содержание. Например, одной из причин известного старообрядческого раскола в России была неграмотность духовенства. Службу учили наизусть, с известными формулами связывали известные представления, а новшества и технически освоить непросто (поучи-ка заново в предпенсионном возрасте трехчасовой текст на малопонятном языке…), и напутать боязно, да и смысл… Кто его знает – может, ересь?

Наличие «параллельных» повествований свидетельствует о том, что в составе религиозной общности, от имени которой писался текст, община была, как минимум, не одна. Специалисты предполагают, что было их три: выходцы из северного, Израильского, из южного, Иудейского царства и т.н. «левиты» - каста профессиональных потомственных жрецов, служивших в иерусалимском храме, но это уже гипотезы. Важно, что в итоге полученный текст более или менее устроил всех. Его утвердили, переписали начисто и… Тут же столкнулись с проблемой куда более серьезной.

Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!
И-В. Гете

Запись предания есть фиксация его в состоянии на определенный момент времени, в соответствии с балансом известного\неизвестного и традиции\новаторства, свойственным на тот момент его сообществу. Но момент-то не удержать! Одно дело давать торжественные обещания ни в жисть не менять ни йоты, другое – действительно не вносить изменений по мере того, как меняется жизнь. Без работающего нарратива не удержать консенсуса, без консенсуса – рассыплется община.

Известны случаи наложения ритуального запрета на запись действующих преданий (в иудаизме такой запрет в отношении т.н. «устной Торы» держался несколько веков). Запрещали, как видим, не зря, но есть еще возможность не столь радикальная, но тоже давно известная всем. Называется она толкованием. То есть, открываем старую книгу, читаем, чего написано, убеждаемся, что согласиться с этим не можем, и… постановляем, что, поскольку в такой хорошей книге все непременно должно быть правильно, автор, вероятно, имел в виду что-то совсем-совсем другое.

Зачем, в самом деле, нужны все эти индейские танцы? Не проще ли было бы тому же Фаусту Евангелие от Иоанна вовсе не поминать, а прямо заявить, что, по его мнению, дело в начале было – и все дела? Да нет, совсем не проще.

Тогда бы пришлось ему объяснять, что под «началом» понимает он сотворение мира Богом (а не самопроизвольное, например, возникновение из высокоразвитой материи), что Бога этого понимает не просто как демиурга, а как силу, настроенную к человеку благожелательно, что это самое то ли «слово», то ли «дело» окажется, в конце концов, напрямую связано с судьбой всех и каждого… Короче, так перегрузить свой текст пояснениями, что вскорости читатель забудет, о чем, собственно, речь, безнадежно запутается и книгу бросит, не начав читать. Помещение собственного мнения в строгие рамки традиции сразу фон делает знакомым и очень многие пояснения - излишними.

Не мысль автора «комментируемого» текста стремится толкователь изложить, иной раз он даже прямо спорит с ним, но, оттолкнувшись от известного, продолжает разговор на ту же тему, т.е. выполняет тот самый трюк канатоходца: преодолевая естественное сопротивление традиции, интегрировать в нее новое знание. Потому-то уже в Талмуде никого не шокируют несколько взаимоисключающих комментариев к одному и тому же тексту ТАНАХа.

Вот пример современный, с сайта «Маханаим»: Шмот, 7,15.

ИДИ К ФАРАОНУ УТРОМ, КОГДА ОН ВЫХОДИТ К ВОДЕ: ВСТАНЬ ПРОТИВ НЕГО НА БЕРЕГУ НИЛА, А ПОСОХ, КОТОРЫЙ ПРЕВРАЩАЛСЯ В КРОКОДИЛА, ВОЗЬМИ В РУКУ СВОЮ.

Так комментирует Раши: «По нужде. Ибо он выдавал себя за божество и говорил, что у него нет естественных потребностей. Он поднимался рано утром и выходил к Нилу опорожниться (когда его никто не видел) [Танхума; Шемот раба 9].»

А вот – мнение Сончино: «Для того чтобы узнать, насколько поднялась вода (Ибн Эзра). Или для того, чтобы совершить акт служения божеству реки. Нил является источником плодородия Египта. Ему приписывали сверхъестественные силы, присваивали различные имена и изображали магическими символами. В честь божества Нила проводились религиозные празднества, которые иногда посещал сам фараон. Во славу Нила сочинялись гимны и поэтические произведения».

Там еще и другие комментарии имеются. И все рядом стоят, впритык, в одном окошке открываются, выбирай – не хочу, а хочешь – свой сочини! Чем наши хуже ваших?

Значит, если мы пытаемся понять, что именно хотел сказать своим текстом античный автор, с религиозными комментариями лучше не связываться – они нас только безнадежно запутают. Зато если ставим себе целью выяснить, как понимают древние тексты сегодняшние верующие, в какой мере они для них руководство к действию и на какие именно действия способны их подвигнуть, к исходным текстам обращаться смысла нет.

Тексты эти фиксируют вполне определенную, давно прошедшую, ступень развития общины. Нарратив много раз менялся еще до записи, и после записи тоже меняться не перестал. Не надо современных комментаторов за руку ловить, что они, мол, извращают смысл текста. Не извращают, а развивают они его. Причем, случается, что, перетолковывая «с точностью до наоборот», они, на самом деле, продолжают линию оригинала. Классический пример – разработка Талмудом темы «сын – обжора и пьяница»:

ЕСЛИ БУДЕТ У ЧЕЛОВЕКА СЫН БУЙНЫЙ И НЕПОКОРНЫЙ, НЕ СЛУШАЮЩИЙ ГОЛОСА ОТЦА СВОЕГО И ГОЛОСА МАТЕРИ СВОЕЙ, И НАКАЗЫВАЛИ ОНИ ЕГО, НО ОН НЕ СЛУШАЛ ИХ, ТО ПУСТЬ ВОЗЬМУТ ЕГО ОТЕЦ ЕГО И МАТЬ ЕГО, И ВЫВЕДУТ ЕГО К СТАРЕЙШИНАМ ГОРОДА ЕГО И К ВОРОТАМ МЕСТА, ГДЕ ЖИВЕТ ОН, И СКАЖУТ СТАРЕЙШИНАМ ГОРОДА СВОЕГО: "ЭТОТ СЫН НАШ БУЕН И НЕПОКОРЕН, НЕ СЛУШАЕТ ОН ГОЛОСА НАШЕГО, ОБЖОРА ОН И ПЬЯНИЦА!". И ПУСТЬ ЗАКИДАЮТ ЕГО ВСЕ ЛЮДИ ГОРОДА ЕГО КАМНЯМИ, И ПУСТЬ УМРЕТ ОН; ИСКОРЕНИ ЖЕ ЗЛО ЭТО ИЗ СРЕДЫ ТВОЕЙ, И ВЕСЬ ИЗРАИЛЬ УСЛЫШИТ И УЖАСНЕТСЯ.(Дварим 20,18021)

Любой античный домохозяин – отец семейства – полное право имел казнить и миловать всех своих домочадцев, включая жену и детей, непокорность каралась смертью. Всюду так было – и в Греции, и в Риме, и в Вавилоне. Вышеприведенный текст свидетельствует об определенном смягчении этого порядка. Уже, кроме отца, право голоса имеет мать, уже не по своему произволу отец казнит, а обращается в официальную инстанцию, где обязан беспристрастным судьям доказать вину сына, но сам принцип смерти за непокорность сомнению не подвергается. Так именно толкуют это место Филон Александрийский и Иосиф Флавий. А вот Талмуд…

В трактате Санэдрин (71-а), разбирается, кого имеет в виду Тора, когда говорится о “буйном и непокорном сыне”. При этом выясняется, что под этот закон подпадает подросток в возрасте первых трех месяцев после достижения тринадцатилетия. Кроме того, существенными считаются следующие подробности: чтобы быть судимым по данной статье, подросток должен украсть деньги у обоих родителей, купить на эти деньги вино и мясо и пировать тайно от них. При этом, по мнению некоторых мудрецов, родители должны выражать свое недовольство в один голос, а сам приговор может выноситься только при повторном совершении данного нарушения. Попутно Талмуд устанавливает, что родители буйного и непокорного сына должны быть физически здоровы.

Учитывая нагромождение всех этих неожиданных требований, по мнению рабби Шимона, “буйного и непокорного сына” вообще не может существовать, и этот закон дан только затем, чтобы его “исследовать и получать награду”. Другой мудрец, рабби Йонатан, отверг этот ответ и заявил, что “буйный и непокорный сын” существует, что он был казнен, и что ему - рабби Йонатану - довелось сидеть на его могиле. (Из беседы Арье Бараца на сайте «Седьмой канал»)

Ну, до чего же наивные оказались в Талмуде мудрецы… Смотрят, понимаешь, в книгу, а видят фигу! Вместо того чтобы честно и прямо поставить вопрос, надо ли смертью наказывать за непослушание, какие-то нелепые возрастные ограничения и кражу у родителей денег выдумывают, которых в Торе вовсе нет, целый час дискутируют, сколько надо сожрать, чтобы считаться обжорой… Да кого же они, на самом деле, надеются обмануть?.. Ну, а если, все-таки приглядеться?

Текст ТАНАХа, как отметили мы, уже в смягченном виде содержит древний закон. Ограничения вводит, не позволяющие его применять во всей его суровости. Ну, а Талмуд, вводя все новые и новые ограничения, доводит дело до того, что закон этот вообще применять невозможно. Выходит, талмудические авторы ТАНАХ-то учили не зря.

Вот пример талмудического толкования еще одной заповеди, прославившейся по причине большой популярности у наших братьев-христиан:

А ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НАНЕСЕТ УВЕЧЬЕ БЛИЖНЕМУ СВОЕМУ, КАК СДЕЛАЛ ОН, ТАК ПУСТЬ БУДЕТ СДЕЛАНО С НИМ. ПЕРЕЛОМ ЗА ПЕРЕЛОМ, ОКО ЗА ОКО, ЗУБ ЗА ЗУБ: КАКОЕ УВЕЧЬЕ НАНЕСЕТ ОН ЧЕЛОВЕКУ, ТАКОЕ ЖЕ ДОЛЖНО БЫТЬ НАНЕСЕНО ЕМУ (Вайикра 24,19-20). Что это значит?

90% современных христианских читателей, ничтоже сумняшеся, тотчас же ответят: призыв к мести. Он тебе глаз вышиб - и ты ему тем же концом по тому же месту! Можно подумать - благородные эти господа с местью знакомы лишь на глубоко теоретическом уровне.

Какой же это, скажите, идиот, выбивши мне в драке глаз, дожидаться станет, чтоб я ему тем же ответил? Либо уж он меня вовсе добьет, чтоб не рыпался, либо - ноги в руки, и ищи его, свищи!.. И уж если я все ж таки того ублюдка догоню, так надо мне будет подсуетиться оба враз ему выставить, а не то он успеет раньше - тут я как раз и второго лишусь! И кто же это, по-вашему, в пылу драки соразмерять станет, сколько зубов ему уже вышибли, да сколько ему в свою очередь дозволено, да ни одним чтобы больше?..

И почему же это, скажите, современный читатель так обижает древнего законодателя, предполагая, что тот не понимает таких простых вещей? Формулировка "око за око, зуб за зуб" - не для мстителя предназначена, он исполнить ее не сможет при всем желании, а для судьи, чтоб давал наказание сообразно преступлению - не больше и не меньше. Цель суда - предотвращение кровной мести с ее бесконтрольной эскалацией насилия.

Но остановить раскрутку спирали многовековой вражды удастся только при условии, что пострадавшая сторона сочтет наказание соразмерным преступлению. Если же, по причине избыточной гуманности, таковым она его не сочтет, произойдет то, что описано в «Трех товарищах» Ремарка.

Германия, начало 30-х годов. После политического митинга штурмовиком застрелен фронтовик Первой мировой Готфрид Ленц. На допросе в полиции товарищи убитого заявляют, что убийцу не запомнили и вообще в темноте не разобрали. Вернувшись домой, достают припрятанное с войны оружие и отправляются на поиски того, кого на самом деле запомнили прекрасно. Два дня они ищут его, на третий находят и… на этом свете его уже, с гарантией, не найдет никто. Понимая, что, по нынешним временам, больше трех лет нацист не получит, да и тех не отсидит, суд и расправу предпочли они вершить сами.

Итак, наказание должно быть соразмерно преступлению, иначе немедленно вернется месть. Для тех, кто создавал записанный в Торе закон, соразмерность равнялась одинаковости. Но время шло… Те, кто писал Талмуд, соразмерность понимали уже иначе, для них наказанием вполне приемлемым был денежный штраф («Бава кама» 83 б). Разумеется, Талмуд христиане уже не цитируют – в концепцию не лезет. Но не надо думать, что такая забывчивость присуща одним только христианам.

Этично это или не этично, чтобы член ВЛКСМ целовал руки беспартийной гражданке?

Давайте разберем аналогичную претензию к пасхальной агаде, к известному тексту "Дайену". Для тех, кто не помнит, поясню. Пасхальная агада включает краткий пересказ истории Исхода, в т.ч. т.н. "казни египетские" – все те неприятности, что свалились на голову египтян в наказание за упорное нежелание фараона отпускать из рабства сынов Израилевых. "Дайену" – благодарственная молитва, которую поют все присутствующие:

Если бы Он вывел нас из Египта, но не судил бы их (египтян),

Если бы Он совершил над ними суды, но не над их богами, —

Если бы Он судил их богов, но не умертвил их первенцев, —

Если бы Он умертвил их первенцев, но не передал бы нам их достояния, —

Если бы Он передал нам их достояние, но не рассек перед нами море, –

Если бы Он рассек перед нами море, но не провел бы нас по нему, как по суше, —

Если бы Он провел нас среди него, как по суше, но не пустил бы ко дну наших врагов, —

Если бы Он пустил ко дну наших врагов, но не удовлетворял наших нужд в пустыне сорок лет, —

Если бы Он удовлетворял наши нужды в пустыне сорок лет, но не питал бы нас манной небесной, —

Если бы он питал нас манной небесной, но не дал бы нам Субботы, —

Если бы Он дал нам Субботу, но не приблизил бы нас к горе Синай, —

Если бы Он дал нам Тору, но не ввел бы нас в страну Израиля, —

Если бы Он ввел нас в страну Израиля, но не соорудил бы для нас богоизбранного Храма, —

Как же неизмеримо велика должна быть наша благодарность за Его бесконечные благодеяния, оказанные нам! За то, что Он вывел нас из Египта, и совершил суды над египтянами и их богами, и умертвил их первенцев, и отдал нам их достояние, и рассек для нас море, и провел нас по нему, как по суше, и пустил ко дну наших врагов, и удовлетворял наши нужды в пустыне сорок лет, и питал нас манной небесной, и дал нам Субботу, и приблизил нас к горе Синай, и дал нам Тору, и ввел нас в страну Израиля, и соорудил для нас богоизбранный Храм для отпущения всех грехов наших.

Вот, значит, ознакомился с этими строками один весьма прогрессивный еврей и возвысил голос свой в знак протеста против воспевания подобных злодеяний. Как же, мол, так могут современные родители такие безобразия подрастающему поколению представлять в качестве положительного примера? Он, в частности, утверждал, что «первенцы» - это непременно младенцы, и ни цитаты из словарей, ни разъяснения, что первенец – он просто у родителей своих первым родился, и всю жизнь первенцем останется, даже если сам уже дедушкой станет, ни даже ссылки на Исава, который юридические права, со званием первенца связанные, во вполне зрелом возрасте продал за чечевичную похлебку, решительно на него не подействовали. Уперся на том, что пусть не все там младенцы были, но и младенцы тоже присутствовали, а коли так, то все равно – злодейство.

Начнем с того, что перед нами – нарратив. Не о том, значит, рассказ, как было (или хотя бы как хотелось бы), а о том, как бывает обычно, что в таких случаях происходит всегда. Но жизнь меняется, смысл нарратива меняется вместе с ней. Попробуем-ка извлечь самый глубокий из доступных временных слоев. Изначально был Песах праздником ПЕРЕХОДА, и самая древняя, исходная форма – переход пастухов-кочевников со стадами на новые пастбища.

И СКАЗАЛ БОГ, ОБРАЩАЯСЬ К МОШЕ И АhАРОНУ В СТРАНЕ ЕГИПЕТСКОЙ, ТАК: "МЕСЯЦ ЭТОТ ДЛЯ ВАС - НАЧАЛО МЕСЯЦЕВ, ПЕРВЫЙ ОН У ВАС ИЗ МЕСЯЦЕВ ГОДАСКАЖИТЕ ВСЕМУ ОБЩЕСТВУ ИЗРАИЛЯ ТАК: В ДЕСЯТЫЙ ДЕНЬ ЭТОГО МЕСЯЦА ПУСТЬ ВОЗЬМЕТ СЕБЕ КАЖДЫЙ ПО ЯГНЕНКУ НА ОТЧИЙ ДОМ, ПО ЯГНЕНКУ НА ДОМ А ЕСЛИ СЕМЬЯ СЛИШКОМ МАЛОЧИСЛЕННА, ЧТОБЫ СЕСТЬ ОДНОГО ЯГНЕНКА, ПУСТЬ ВОЗЬМЕТ ОН ВМЕСТЕ С БЛИЖАЙШИМ СОСЕДОМ - ПО ЧИСЛУ ДУШ В СООТВЕТСТВИИ С МЕРОЙ ЕДЫ КАЖДОГО ОБЕДИНИТЕСЬ, ЧТОБЫ ЕСТЬ ЯГНЕНКА ЯГНЕНОК БЕЗ ТЕЛЕСНОГО ПОРОКА, САМЕЦ, НЕ ДОСТИГШИЙ ГОДА, ДА БУДЕТ У ВАС - ИЗ ОВЕЦ ИЛИ ИЗ КОЗ БЕРИТЕ. И ДА БУДЕТ ОН ХРАНИМ ВАМИ ДО ЧЕТЫРНАДЦАТОГО ДНЯ ЭТОГО МЕСЯЦА, И ТОГДА ПУСТЬ ЗАРЕЖЕТ ЕГО ВСЕ СОБРАНИЕ ОБЩЕСТВА ИЗРАИЛЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ДНЯ. И ПУСТЬ ВОЗЬМУТ КРОВИ ЕГО, И НАНЕСУТ НА ОБА КОСЯКА И НА ПРИТОЛОКУ В ДОМАХ, В КОТОРЫХ БУДУТ ЕГО ЕСТЬ. И ПУСТЬ ЕДЯТ МЯСО В ТУ ЖЕ НОЧЬ, ЖАРЕНОЕ НА ОГНЕ. И ОПРЕСНОКИ С ГОРЬКОЙ ЗЕЛЕНЬЮ ПУСТЬ ЕДЯТ. НЕ ЕШЬТЕ ЕГО НЕДОЖАРЕННЫМ ИЛИ СВАРЕННЫМ В ВОДЕ, НО ЛИШЬ ПРОЖАРЕННЫМ НА ОГНЕ ВМЕСТЕ С ГОЛОВОЙ ЕГО, И С НОГАМИ, И С ВНУТРЕННОСТЯМИ ЕГО. И НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ ОТ НЕГО ДО УТРА, А ОСТАВШЕЕСЯ ОТ НЕГО ДО УТРА СОЖГИТЕ В ОГНЕ. ТАК ЕШЬТЕ ЕГО: ЧРЕСЛА ВАШИ ПРЕПОЯСАНЫ, ОБУВЬ ВАША НА НОГАХ ВАШИХ И ПОСОХ ВАШ В РУКЕ ВАШЕЙ, И ЕШЬТЕ ЕГО ПОСПЕШНО - ЭТО ЖЕРТВА ПАСХАЛЬНАЯ БОГУ. (Шмот 12,1-11)

Вот видите: народ на старте, даже ест не присаживаясь. Вместо хлеба, что весит немало, опресноки – легкий дорожный провиант. Что не съели – сжигаем, с собой нести смысла нет. А почему в жертву приносим непременно ягненка, да совсем маленького, а не какого-нибудь барана? А потому что – от нового приплода Богу даем, чтоб благословил он наши стада, чтоб плодились и размножались. Позже, в Ханаане, стал народ оседлыми земледельцами:

И БУДЕТ, КОГДА ПРИДЕШЬ ТЫ В СТРАНУ, КОТОРУЮ БОГ, ВСЕСИЛЬНЫЙ ТВОЙ, ДАЕТ ТЕБЕ В УДЕЛ, И ОВЛАДЕЕШЬ ЕЮ, И ПОСЕЛИШЬСЯ В НЕЙ, ТО ВОЗЬМИ НАЧАТКИ ВСЕХ ПЛОДОВ ЗЕМЛИ, КОТОРЫЕ ТЫ ПОЛУЧИШЬ В СТРАНЕ ТВОЕЙ, КОТОРУЮ БОГ, ВСЕСИЛЬНЫЙ ТВОЙ, ДАЕТ ТЕБЕ, И ПОЛОЖИ В КОРЗИНУ, И ПОЙДИ НА МЕСТО, КОТОРОЕ ИЗБЕРЕТ БОГ, ВСЕСИЛЬНЫЙ ТВОЙ, ЧТОБЫ ВОДВОРИТЬ ТАМ ИМЯ СВОЕ. И ПРИДИ К КОhЕНУ, КОТОРЫЙ БУДЕТ В ТЕ ДНИ, И СКАЖИ ЕМУ: "ГОВОРЮ Я СЕГОДНЯ БОГУ, ВСЕСИЛЬНОМУ ТВОЕМУ, ЧТО ПРИШЕЛ Я В СТРАНУ, КОТОРУЮ ПОКЛЯЛСЯ БОГ ОТЦАМ НАШИМ ДАТЬ НАМ". И ВОЗЬМЕТ КОhЕН КОРЗИНУ ИЗ РУК ТВОИХ, И ПОСТАВИТ ЕЕ ПЕРЕД ЖЕРТВЕННИКОМ БОГА, ВСЕСИЛЬНОГО ТВОЕГО (Дварим 34,1-4)

Отдашь Богу начатки – пошлет тебе богатый урожай. Универсальный метод увеличения плодовитости стад и полей. Но не только их.

С ПЕРВЫМИ ПЛОДАМИ УРОЖАЯ ТВОЕГО И С ДОЛЕЙ ЕГО, ПОСВЯЩАЕМОЙ МНЕ, НЕ ЗАПАЗДЫВАЙ; ПЕРВЕНЦА ИЗ СЫНОВЕЙ ТВОИХ ОТДАВАЙ МНЕ. ТАК ЖЕ ДЕЛАЙ И С БЫКОМ ТВОИМ, И С ЯГНЕНКОМ ТВОИМ; СЕМЬ ДНЕЙ ПУСТЬ БУДЕТ ОН ПРИ МАТЕРИ СВОЕЙ, А НА ВОСЬМОЙ ДЕНЬ ОТДАЙ ЕГО МНЕ. (Шмот 22, 28-29).

Да, вот, представьте себе, так оно и было. Человеческие жертвоприношения были первоначально практикой повсеместной[1], но в ТАНАХе зафиксирован уже следующий этап развития. Человека в качестве жертвы заменяют животным. Мы видим это в знаменитой сцене «Акедат Йицхак»:

И ПРОСТЕР АВРАhАМ РУКУ СВОЮ, И ВЗЯЛ НОЖ, ЧТОБЫ ЗАРЕЗАТЬ СЫНА СВОЕГО НО АНГЕЛ БОГА ВОЗЗВАЛ К НЕМУ С НЕБА И СКАЗАЛ: "АВРАhАМ! АВРАhАМ!". И ОН СКАЗАЛ: "ВОТ Я!". И СКАЗАЛ ТОТ: "НЕ ЗАНОСИ РУКИ ТВОЕЙ НА ОТРОКА И НЕ ДЕЛАЙ ЕМУ НИЧЕГО; ИБО УЗНАЛ УЖЕ Я ТЕПЕРЬ, ЧТО ТЫ БОИШЬСЯ ВСЕСИЛЬНОГО, КОГДА ТЫ НЕ ЩАДИЛ ТВОЕГО СЫНА, ТВОЕГО ЕДИНСТВЕННОГО, РАДИ МЕНЯ". И ПОДНЯЛ АВРАhАМ ГЛАЗА СВОИ, И УВИДЕЛ - ВОТ ЯГНЕНОК, СЗАДИ ЗАЦЕПИВШИЙСЯ РОГАМИ СВОИМИ В ЧАЩЕ; И ПОШЕЛ АВРАhАМ, И ВЗЯЛ ЯГНЕНКА, И ПРИНЕС ЕГО В ЖЕРТВУ ВСЕСОЖЖЕНИЯ ВМЕСТО СЫНА СВОЕГО. (Берешит 22, 10-13).

Итак, первенцев больше не убивают. Их могут посвящать Богу, т.е. отдавать в священнослужители, как произошло с пророком Шмуэлем

… И дала она (мать) обет и сказала: Господь воинств! Если узришь Ты, узришь беду рабыни Твоей, и помянешь Ты меня и не забудешь рабыни Твоей, и дашь Ты рабыне Твоей мужеское потомство, я отдам его Господу на все дни его жизни… (1 Шмуэль 1,11)

Этот обычай, кстати, и христиане унаследовали (см., например, «Некрещеный поп» Н. Лескова).

Но чаще первенцев «выкупают», т.е. заменяют жертвоприношением животного. Именно это и происходит в праздник Песах. Евреи первенцев своих выкупили, что и обозначили жертвенной кровью на косяке, а египтяне – нет, так что Бог на этих невыкупленных имеет полное право.

И ПРОЙДУ Я ПО СТРАНЕ ЕГИПЕТСКОЙ В ТУ НОЧЬ, И ПОРАЖУ ВСЯКОГО ПЕРВЕНЦА В СТРАНЕ ЕГИПЕТСКОЙ, ОТ ЧЕЛОВЕКА ДО ЖИВОТНОГО, И НАД ВСЕМИ БОЖЕСТВАМИ ЕГИПТА СОВЕРШУ РАСПРАВУ, Я - БОГ! И БУДЕТ ТА КРОВЬ ДЛЯ ВАС ЗНАМЕНИЕМ НА ДОМАХ, В КОТОРЫХ ВЫ ПРЕБЫВАЕТЕ, И УВИЖУ ТУ КРОВЬ, И МИНУЮ ИХ; И НЕ КОСНЕТСЯ ВАС КАРА ГУБИТЕЛЬНАЯ, КОГДА Я ПОРАЖУ СТРАНУ ЕГИПЕТСКУЮ. (Шмот 12, 12-13)

Но позвольте… не было же у египтян такого обычая! Так откуда им знать, как надо, и можно ли наказывать их за неведение?

…Стоп! На этом мы завершаем рассказ о пасхальном мифе пастухов древности и начинаем ту же историю пересказывать на новый лад. Так, как понимали ее много веков спустя авторы ТАНАХического текста. Песах – переход. Но уже не на новые пастбища, а через Тростниковое море, из Египта в Ханаан, от рабства к свободе.

…Так, говорите, не знали египтяне? А может, НЕ ХОТЕЛИ знать?

А ЗАТЕМ ПРИШЛИ МОШЕ С АhАРОНОМ И СКАЗАЛИ ФАРАОНУ: "ТАК СКАЗАЛ БОГ, ВСЕСИЛЬНЫЙ ИЗРАИЛЯ: ОТПУСТИ НАРОД МОЙ, ЧТОБЫ ОНИ СОВЕРШИЛИ МНЕ ПРАЗДНЕСТВО В ПУСТЫНЕ!". И СКАЗАЛ ФАРАОН: "КТО ТАКОЙ БОГ, ЧТОБЫ Я ПОСЛУШАЛСЯ ЕГО И ОТПУСТИЛ ИЗРАИЛЬ? НЕ ЗНАЮ Я БОГА, И ИЗРАИЛЬ ТОЖЕ НЕ ОТПУЩУ!". И СКАЗАЛИ ОНИ: "ВСЕСИЛЬНЫЙ БОГ ЕВРЕЕВ ОТКРЫЛСЯ НАМ; С ТВОЕГО ПОЗВОЛЕНИЯ, ПОЙДЕМ МЫ НА ТРИ ДНЯ ПУТИ В ПУСТЫНЮ И ПРИНЕСЕМ ЖЕРТВЫ БОГУ, ВСЕСИЛЬНОМУ НАШЕМУ, ЧТОБЫ НЕ ПОРАЗИЛ ОН НАС МОРОМ ИЛИ МЕЧОМ". (Шмот 5, 1-3)

Фараону-то ведь докладывают, что с этим Богом связываться опасно. Что, если требует он отпустить народ для отправления культа Ему в Им указанном месте, то отказ в истребованном культе чреват большими неприятностями. Не верит фараон. Долго не верит, хотя эти самые неприятности сыплются на него полным ходом, хотя уже экспериментально установлена связь между теми неприятностями и этим Богом, например:

И ВЫШЕЛ МОШЕ ОТ ФАРАОНА, И ПОМОЛИЛСЯ БОГУ, И СДЕЛАЛ БОГ ПО СЛОВУ МОШЕ: УШЛИ ДИКИЕ ЗВЕРИ И ОТ ФАРАОНА, И ОТ СЛУГ ЕГО, И ОТ НАРОДА ЕГО - НИ ОДНОГО НЕ ОСТАЛОСЬ. (Шмот 7,26-27)

Никто ведь от фараона не ждал, чтобы он и народ его этому Богу служили, исполняли обряды, чуждые им. Только бы тем, от кого Бог службы требовал, эту службу отправлять не препятствовали, в том месте и в том порядке, какие Он предписал.

…Вспомним, где, когда, по чьему заказу работал «окончательный редактор» Торы. Решен ли уже персидской властью вопрос о дозволении всем угнанным Вавилоном вернуться на прежнее место жительства? А может, споры идут о согласии на восстановление Храма, на возобновление культа этому Богу? Так как же случаем не воспользоваться? Не намекнуть, что опасно мешать Его приверженцам отправлять этот культ, причем, непременно на Им указанном месте… Читающий – да разумеет: не рискуйте, начальнички, первенцами своими зря!.. Вот и замкнули мы следующий круг. Посмотрим теперь, как ту же самую историю пересказывали спустя еще несколько столетий авторы пасхальной агады.

Текст этот вышел из круга известного рабби Акивы. Нет уже "чемоданного настроения", ни посоха, ни пояса нет. Не у походного костра, а в доме, за трапезой спокойно "возлежит" семейство, как принято было в Греции и Риме у приличных людей. Но нет и пасхальной жертвы. Давно прошли те времена, когда жертвоприношение совершалось попросту отцами семейств, да и священники, профессионально занимавшиеся этим в храме в последние века, остались безработными.

Нет больше Храма, и Иерусалима тоже больше нет. Хоть и мечтают многие о скором их возрождении, и назревает восстание Бар Кохбы, но назад уже нет пути. И новый "песах" совершается: переход из страны в галут, от традиционного жертвенного культа к новому синагогальному богослужению.

Вот что случилось однажды с рабби Эльазаром и рабби Иегошуа и рабби Эльазаром, сыном Азарьи, и рабби Акивой и рабби Тарфоном. Восседая (на Седере) в Бней-Браке, они рассказывали об Исходе из Египта всю ночь, пока не пришли их ученики и не сказали им: учителя наши, настало время утренней молитвы «Шма».

Это, учтите, не кто-нибудь, это персоны весьма авторитетные в Талмуде. О чем же толковали они, что так увлеклись? Некоторые говорят: Бар Кохбе помогали готовить восстание, Ну уж, вряд ли так прямо и помогали… Разве что косвенно, создавая новое толкование традиционного нарратива. Текст "об исходе" будет прочитан теперь под лозунгом: "И вся-то наша жизнь есть борьба".

"...ибо не один только (фараон) хотел погубить нас, но в каждом поколении встают желающие нас погубить, но Святой, благословен Он, спасает нас от руки их... Поди поучись, что хотел сделать Лаван арамеец Яакову, отцу нашему. Фараон повелел истребить только мужчин, а Лаван стремился искоренить все...".

На безопасную прогулку, стало быть, рассчитывать нечего, но и отчаиваться рано. Потому что при всей нашей слабости и уязвимости мы (вот именно мы!) особенно дороги Всемогущему. Сам Он, понимаете, лично Сам отомстит губителям нашим.

Я пройду по земле Египетской в ту ночь... — Я, а не ангел; «и поражу всякого первенца в земле Египетской от человека до скота..». — Я, а не серафим; «и над всеми богами египтян совершу суды..». — Я, а не посланец; Я Г-сподь..». — это Я, а не другой.

Он спас нас в ситуации, казавшейся совершенно безнадежной, и более того, Он-то ее и запланировал заранее:

Благословен хранящий Свое обетование Израилю, благословен Он. Всесвятой высчитал, когда придет конец (рабству), как Он и предрек Аврааму, отцу нашему, в завете между рассеченными жертвенными животными, ибо сказано: «И сказал он Аврааму: знай, пришельцами будут потомки твои в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет. Но и над народом, который их поработил, свершу Я суд, а потом они выйдут с большим достоянием»...

Подумать только, какой незаслуженной, в сущности, заботы удостоены такие обычные, такие непримечательные люди как мы... Да нам бы и десятой части этих благодеяний с избытком хватило, но Он не поскупился: