Пять дней до оккупации Жеймялиса:
22 ‑ 26 июня 1941 года
(продолжение. Начало в №1(62)
От редакции. Таблицу соответствия географических наименований в тексте и на картах читатель найдет в Приложении к этой статье.
Хаотичное
начало советского контрудара
23-я танковая дивизия из района Плунге
выступила в соответствии с приказом в 13 часов в направлении Лаукува, Скаудвиле.
Продвигаясь побатальонно, дивизия уже в самом начале марша подверглась
ожесточенной бомбардировке, которая продолжалась весь день. В результате дивизия
потеряла 17 танков и заметно снизила темп движения. В 16 часов в районе *Жвирздаляй противник
отрезал от ее главных сил автотранспорт 45-го танкового полка, а также
управление и часть тыловых подразделений[1].
Лишенные
своих тылов боевые части дивизии к исходу
дня сосредоточились в лесах северо-восточнее Лаукувы, не имея перед
собой противника[i].
Таким образом, дивизия участия в контрударе
практически не приняла.
Описание боевых действий 28-й танковой дивизии во второй
половине дня 23 июня в советских источниках весьма противоречиво.
В оперативной сводке № 03 к 22.00 сообщается, что: «только в 18
часов 28-я танковая дивизия развернулась для атаки танков, но танки противника
после неудачной атаки отошли на Скаудвиле»[ii].
В итоговом
донесении штаба 12-го механизированного корпуса от 1 августа 1941 об этом бое
сказано, что «28-я танковая дивизия из-за необеспеченности горючим была вынуждена
с 10 до 15 часов простоять в районе Жвирзде… К 22 часам авангардный 55-й
танковый полк атаковал противника в районе м. Колтыняны, уничтожил
артиллерийскую батарею и до 7 противотанковых пушек противника и, потеряв во
время атаки 13 танков, отошел на север. С наступлением темноты дивизия
сосредоточилась в лесу 1 км севернее *Пошиле. В этом бою погиб заместитель
командира полка майор Попов, которому впоследствии присвоено звание Героя
Советского Союза»[iii].
Исследователи и
мемуаристы, описывавшие этот бой через 25 лет и более, особенно разноречивы.
В наиболее
ранней монографии 1966 года, сказано лишь, что «дивизия развернулась для атаки
на Скаудвиле только к 18 часам»[iv].
О самом бое – ни слова.
В опубликованных
в 1969 году воспоминаниях начальника автобронетанкового управления фронта
полковника П. П. Полубоярова общего описания боя нет, но сказано: «Пример
исключительной храбрости и боевого мастерства проявил в этом бою заместитель
командира 55-го танкового полка 28-й танковой дивизии майор Б. П. Попов.
Командуя авангардом полка в составе 17 танков, он атаковал батарею и семь
противотанковых пушек врага. Метким огнем танка им было уничтожено четыре
орудия и несколько десятков гитлеровцев. Но и его танк оказался подбитым. Несмотря
на это, герой продолжал вести огонь по фашистам и ему удалось уничтожить еще
одно вражеское орудие. Уже вечером в районе Калтиненай, когда его танк уже был
охвачен пламенем, Б. П. Попов пытался выскочить из машины, но в схватке с
вражескими автоматчиками был сражен»[v].
В воспоминаниях начальника войск связи фронта полковника П. М.
Курочкина говорится, что «Танковые дивизии 12-го механизированного корпуса в
районе *Калжиненай и Немакшчай подверглись сильной бомбардировке противника и
вступили в бой с превосходящими силами. Они успеха не имели и, потеряв
значительную часть танков, вынуждены были в ночь на 24 июня выйти из боя и
сосредоточиться в лесах в 15 ‑ 20 км северо-западнее Шяуляя. В двух танковых
дивизиях осталось лишь 35 танков»[vi].
Генерал-лейтенант
П. Г. Кузнецов, воевавший на Северо-Западном фронте с сентября 1941 года[vii],
так описывает бой 28-й танковой дивизии:
«В 14 часов [командира 28-й танковой дивизии полковника] Черняховского
вызвал к себе на командный пункт [в Шаукенай] командир [12 механизированного]
корпуса генерал [-майор Н. М.] Шестопалов. Уточняя задачу, генерал сказал:
‑ Двести вторая мотострелковая дивизия совместно с девятой артиллерийской
противотанковой бригадой заняли оборону на южных подступах к Шяуляю с центром в
*Кёльме. По донесению полковника Горбачева до батальона танков противника с
мотопехотой заняли Кражай и потеснили наши подразделения к северу. Имеются
непроверенные сведения, что и в направлении Варняя, на стыке десятого и
одиннадцатого корпусов также прорвались фашистские танки[2].
28-й танковой дивизии было приказано сначала уничтожить гитлеровцев в
районе Кражая, после чего наносить удар на *Пашиле, Калтиненай, Скаудвиле»[viii].
Направленный в Ригу автотранспорт 28 танковой дивизии, совершив за эти
часы рейс в оба конца около 500 километров, доставил ей необходимое горючее, и,
выслав в направлении Варняя и Кражяя разведку, дивизия в 15 часов приступила к
выполнению боевой задачи.
«На марше выяснилось, что ни в Варняе, ни в Кражае противника нет.
Дивизия продолжала движение на Пашиле, Калтиненай, Скаудвиле»[ix]
Между тем, противник на правом фланге 8-й армии к 17 часам вышел на
фронт: Скуодас, Салантай, Картяна, Куляй, *Риетавас, Кведарна, Шилале[x].
28-я танковая дивизия продолжала марш. «Впереди и на флангах – юркие
дозоры боевого охранения из бронемашин и легких танков. За ними по основному
маршруту ‑ головной отряд под
командованием заместителя командира 55-го танкового полка майора Б.П. Попова.
За головным отрядом – остальной полк с майором Онищуком и его штабом. Замыкал
дивизионную колонну 56-й танковый полк майора Герко…
При подходе к местечку Калтиненай, когда вечернее солнце висело уже низко
над лесом, головной отряд майора Попова подвергся артиллерийскому обстрелу.
Населенный пункт только что заняли немцы. Оборонявшиеся на этом рубеже
подразделения 125-й стрелковой дивизии отошли в северо-восточном направлении на
Кражай…
Надвигались сумерки. Оценив обстановку, Черняховский принял смелое
решение ‑ развернуть авангардный 55-й танковый полк, с ходу выбить противника
из Калтиненая и отбросить его к югу…
В 22.00 55-й танковый полк атаковал. Первая группа из 17 танков во главе
с майором Поповым двигалась вдоль дороги на Калтиненай, обходя населенный пункт
с востока. Вторая группа в составе 23 танков под командованием майора Онищука
развернулась восточнее первой.
На ближних подступах к Калтиненаю группа майора Попова попала под
организованный противотанковый огонь. Стремительным броском вперед Борис
Петрович Попов расстрелял в упор и раздавил гусеницами своего танка несколько
вражеских орудий и до взвода пехоты.
Бесстрашно действовали и другие командиры машин и механики-водители.
Группа Попова в этом скоростном бою уничтожила до двух рот пехоты, около
десятка орудий и отбросила врага к югу. Но силы были неравные. Фашисты занимали
населенный пункт и прилегающий к нему лес, находились в укрытии и поражали
огнем из засад.
Один за другим выходили из строя наши танки. Замер на месте и танк майора
Попова. Погибли механик-водитель и башенный стрелок. Борис Петрович был ранен.
Напрягая последние силы, он продолжал разить врага и метким огнем уничтожил еще одно противотанковое
орудие. И только когда танк был полностью объят пламенем, майор оставил свою
боевую машину. Но тут же его настигла смерть от фашистской пули.
Из всей группы Попова возвратились на сборный пункт только четыре танка.
Атака майора Онищука развивалась успешно. Танкисты овладели дорогой
Калтиненай – Расейняй, уничтожив до роты мотоциклистов и рассеяв по лесам
вражескую пехоту. По выполнении задачи танки возвратились в район сбора без потерь
Землю окутал ночной мрак. На заболоченном лугу к юго-востоку от местечка
Калтиненай догорали наши танки. Первая небольшая победа обошлась дорогой ценой.
Безвозвратно были потеряны 13 боевых машин и свыше 20 танкистов…
Под покровом ночи Черняховский оттянул авангардный полк назад и
сосредоточил дивизию в лесах в районе Каркленая»[xi].
Участие в этом бою с немецкой стороны 1-й танковой дивизии Крюгера,
упоминаемое В. Бешановым[xii],
нам представляется недостоверным, так как дивизия Крюгера днем 23 июня свернула
к Дубисе. В ее истории нет упоминаний о столкновении с танками Черняховского.
В этот же день на левом фланге 8-й армии наша 2-я танковая дивизия
только-только подошла к Дубисе. Д. И. Осадчий описывает столкновение своей 5-й
роты 3-го танкового полка этой дивизии поздно вечером с немецкой
разведывательной группой, видимо, в районе предмостного укрепления у Бятигалы:
«В нескольких километрах от нас на западном берегу реки Дубиса сражался с
противником 2-й мотострелковый полк нашей дивизии. В предвоенные дни нам, танкистам,
не раз приходилось взаимодействовать на тактических учениях с этим полком,
обладавшим высокой полевой выучкой. Командовал им смелый и решительный офицер –
майор Чинчинадзе. Сейчас всюду рвались вражеские снаряды, небо освещали
сигнальные и осветительные ракеты и требовалось доказать ратное умение в
настоящем бою. Командир полка майор И. П. Рагочий остановил мой танк и в
считанные минуты поставил задачу немедленно развернуться и отразить атаку
прорвавшихся на левом фланге 2-го мотострелкового полка фашистских танков.
Подав экипажам шести машин команду «К бою», мы стремительно двинулись в
заданном направлении. Шли некоторое время в предбоевом порядке, но противника
не обнаружили и свернули танки в колонну. Прошли еще несколько километров, однако
врага не встретили. Затем направились туда, где были видны вспышки рвавшихся
снарядов. На пути встретился крутой спуск к реке Дубисе, на противоположном
берегу которой разгорелся бой. С большим трудом мы спустились вниз. Пока я ориентировался
в обстановке и переговаривался с подчиненными командирами, вплотную к нам подъехал
вражеский мотоциклист, приняв, видимо, наши машины за свои. За ним двигалось
несколько танков и бронемашин. Наконец, противник оказался рядом. Важно было не
упустить благоприятный момент, захватить инициативу. Скомандовал: «Огонь».
Завязалась огневая дуэль. Первым уничтожили удиравшего мотоциклиста, головной и
замыкающий танки, а потом и остальные машины, всего семь танков, две
бронемашины и мотоцикл.
В этом первом для нас бою мы отделались лишь несколькими вмятинами на машинах»[xiii].
Итак, 23-го июня в контрударе 3-го и 12-го механизированных корпусов
участвовали, да и то лишь в самом конце, дня два танковых полка и один
мотострелковый, которые, естественно, не могли остановить натиск трех немецких
танковых дивизий.
Командующий фронтом Ф. И. Кузнецов, подводя итоги дня в очередном боевом распоряжении, констатировал: «Действия главной группировки
армии с целью окружения до трех пехотных и одной танковой дивизий противника в
районе Шилале, Скаудвиле, Видукле, Келме не получили никакого развития. Эту
задачу требую решить на рассвете 24.6.41 г. короткими сильными ударами 23-й
танковой дивизии; ось движения – Шилале, Упинас, *Воджгиры, Россиены, где войти
в связь с 48-й стрелковой дивизией.
23-й танковой дивизии прикрыть себя прочно справа, не попадая в ловушки.
28-й танковой дивизии во взаимодействии с 23-й танковой дивизией уничтожить
танки, конницу и пехоту противника, выдвигающегося к северу от Скаудвиле»[xiv].
Иначе выглядели итоги, глядя с немецкой стороны: «41-й танковый корпус
после двух первых дней наступления мог констатировать: дивизии с боями
преодолели около 100 км. При этом наряду с другими соединениями, противостоящая
1-й танковой дивизии 125-я[3]
стрелковая дивизия измотана беспощадными контратаками. Ее осколки отступили,
бросив свое тяжелое оружие»[xv].
Заметим, что здесь нет ни слова о противостоянии 23 июня немцам со стороны
советских танков.
К вечеру 23 июня немецкая 21-я пехотная дивизия достигла назначенной цели
– южного края возвышенностей около Упины. При этом дивизия, вступив правым
флангом на шоссе, вошла в тесный контакт с левым флангом 4-й танковой группы.
Последняя, со своей стороны, свернула теперь на восток, чтобы вступить в
танковое сражение под Расейняем, в то время как 21-я пехотная дивизия наступала
дальше на Кельме[xvi].
Бои
на остальных направлениях
Весьма неблагоприятно развивалась в этот день обстановка на Даугавпилсском направлении. Немецкие
танки шли вперед. Между 8-й и 11-й армиями образовался разрыв, чем воспользовалось
командование 56-го танкового корпуса Манштейна. Обойдя оборону советских войск,
его передовые отряды начали быстро продвигаться в район Укмерге.
«Попытки командования Северо-Западного фронта ликвидировать прорыв у
Каунаса и в направлении Укмерге силами 1-го и 3-го мотострелковых полков войск
НКВД успеха не принесли. Беспримерное мужество проявили советские воины,
сражаясь за каждую пядь родной земли, но слишком неравны были силы»[xvii].
На Вильнюсском направлении 5-я
танковая дивизия, понеся тяжелые потери, отошла к городу[xviii].
Сломив ее сопротивление, соединения 3-й танковой группы Гота к исходу дня,
продвинувшись вперед, также как и накануне, до 70 км, вышли в район Вильнюса[xix].
Заметно ухудшилась обстановка в тылу Северо-Западного фронта. После
бегства руководства и милиции вся Литва в течение нескольких дней находилась
без гражданских властей. Заброшенные в тыл наших войск диверсионные группы и
антисоветски настроенные жители Прибалтики, осмелевшие после неудачных
приграничных боев Красной армии, пытались дезорганизовать работу военкоматов,
призывных пунктов, посеять панику среди местного населения[xx].
Буйвидайте-Куторгене в этот день записывает в дневнике: «23/VI. Всю ночь
[через Каунас] шли войска. Утром улицы пусты. Люди бегут с чемоданами. Куда? Никакой власти, никаких приказаний и
разъяснений. Все растеряны… Положение евреев ужасное… в соседней еврейской
семье – сын, прелестный юноша, ушел с рюкзаком. Отец собирается тоже уйти.
Зашел и просит меня поддержать семью. Говорит, что немцы женщин и детей, наверное,
убивать не будут… Видела целые толпы русских солдат с ружьями и без, бредущих по берегу…
Бесчисленные повозки… Отступают точно в беспорядке, неорганизованно… Улицы
пустынны, точно вымерли…
Часов в одиннадцать утра около нашего углового дома послышалась сильная
перестрелка – пулеметная и ружейная. В окно мы увидели воинскую часть (человек
сто), поспешно, но в полном порядке, перебегающую с ружьями наперевес через
Канто улицу. Слышна была команда командиров.
Сзади ехали две небольшие
пушки; очевидно, эта отступающая в порядке часть спешила… ее преследовали,
должно быть, литовские добровольцы, следуя приказу убивать русских солдат.
Девочка рассказывает, что видела мертвого убитого русского солдата, убитого,
должно быть, из-за угла… Отдельные красноармейцы, проходя по улицам, отстреливаются,
так как в них стреляют из окон и крыш «литовские патриоты». Ужасно это
патриотическое одичание»[xxi].
К исходу 23-го июня 1941 года войска группы армий «Север» с боями вышли
на рубеж река Миния – Риетавас – Кведарна – Шилале – Расейняй, а передовые
отряды 4-й танковой группы – в район Укмерге. Соединения 3-й танковой группы
прорвались к южной окраине Вильнюса и завязали бои за город.
В 20.00 командование фронта, потерявшее связь с боевыми частями, отдавало
11 армии нереалистичные приказы:
«Перед Вами равные силы противника, возможно меньшие. Приказываю ликвидировать
прорыв противника в районе Каунас, уничтожив его, не дав уйти за р. Неман.
Возьмите управление в руки. Где 5-я танковая дивизия? Установите, какое
положение в Вильнюс. Требую навести порядок, призвать и заставить каждого
выполнить свой долг перед Родиной. Ликвидировать десанты»[xxii].
В тот же день Ф. И. Кузнецов приказал начальнику инженерных войск В. Ф.
Зотову ускорить строительство командного пункта в районе Даугавпилса[xxiii].
24 июня 1941 года
Утром
в Жеймялисе
Знали ли жеймяльские евреи во вторник о положении на фронте? Видимо,
очень смутно. Что они могли знать, если в Генеральном штабе плохо представляли
себе, что там происходит?
Советские газеты и радио бесстыдно лгали:
«Сводка главного командования
Красной Армии за 23. VI – 1941 года
В течение дня противник стремился развить наступление по всему фронту от
Балтийского до Черного моря, направляя главные свои усилия на Шауляйском,
Каунасском, Гродненско-Волковысском… направлениях, но успеха не имел.
…На Шауляйском и Рава-Русском направлениях противник, вклинившийся с утра
в нашу территорию, во второй половине дня контратаками наших войск был разбит и
отброшен за госграницу; при этом на Шауляйском направлении нашим арт-огнем
уничтожено до 300 танков противника.
…Наша авиация вела успешные бои, прикрывая войска, аэродромы, населенные
пункты и военные объекты… сбит 51 самолет противника»[xxiv].
Иное можно было услышать по германскому радио, где одна за другой зачитывались
сводки о победоносном продвижении доблестных солдат рейха[xxv].
Молодежь в Жеймялисе утром 24 июня еще не чувствовала надвигающейся опасности.
Израиль Якушок вспоминает: «Мы
ждали [что будет], ждали. Во вторник пришли знакомые девушки, мы ходили,
смеялись».
Что же происходило в это время на фронте?
Обстановка
к утру 24 июня
В 8.55 командующий 8-й армией генерал-майор Собенников в
боевом распоряжении командиру 11-й стрелковой дивизии из своего штаба в
Куртувенай так описал сложившуюся обстановку:
«1. Противник развивает удар значительными силами пехоты с
танками и артиллерией в направлениях: Россиены, *Цитовяны; Калтиненай, Варняй,
Шяуляй, угрожая обходом главных сил армии в районе Варняй, Келме[4].
2. Наши части 10-го и 11-го стрелковых корпусов упорно
обороняют фронт на линии р. Минья, р. Юра, Кведарна, Лаукува, Варняй, *Кряжай,
Келме.
12-й механизированный корпус с 7.40 24.6.41 г. атакует
[противника в] общем направлении Калтиненай, Россиены с задачей окружить и
уничтожить главные силы немцев»[xxvi].
Этим же
распоряжением Собенников приказал:
«3. 11-й стрелковой дивизии прочно обеспечить левый фланг
армии, выдвинувшись в район Цитовяны, обеспечивая от проникновения противника
направления на Радвилишкис и Шяуляй.
Установить влево по западному берегу р. Дубисса связь с
частями 48-й стрелковой дивизии и 3-го механизированного корпуса. Держите со
мной тесную связь. Подробно через каждые два часа сообщайте обстановку»[xxvii].
В «Оперативной сводке № 04 к 10.00 24.6.41. Штаб СЗФ. Паневежис»,
направленной в Генеральный штаб, читаем:
«2. 8-я армия ночью [вела] ружейно-пулеметную перестрелку. С рассветом
противник, закончив перегруппировку, продолжает наступление, нанося главный
удар в направлении Цитовяны и вспомогательный – Шилале, Калтиненай. Основная
группировка противника к утру 24.6.41 г. – южнее Пакражантис.
3. 10-й стрелковый корпус – штаб корпуса – Варняй.
10-я стрелковая дивизия удерживает прежнее положение. Риетавас занят
противником… Потери уточняются.
90-я стрелковая дивизия, атакованная противником, понеся большие потери,
отошла в район Тверай, Кведарна, Лаукува, Кальтиненай. На ее участке наступают
крупные силы пехоты и кавалерия.
Потери значительные, уточняются. Орудий потеряно 46.
11-й стрелковый корпус – штаб корпуса – Келме.
Остатки 125-й стрелковой дивизии отошли в район Кражай, Кельме,
приводятся в порядок…
12-й механизированный корпус к 7 часов 45 минут перешел в контратаку:
23-я танковая дивизия – в Лаукува, Упинас; 28-я танковая дивизия во
взаимодействии с 23-й танковой дивизией уничтожает танками конницу и пехоту
противника, выдвигающегося к северу от Скаудвиле. Данных о результатах
контратаки корпуса еще нет …»[xxviii].
Немецкие 6-я и 1-я танковые дивизии готовятся к
активной обороне
На участках наступления 6 и 1-й танковых дивизий произошло следующее
Раус: «В течение ночи, наши войска беспрепятственно расширили и улучшили
оба предмостных укрепления, чтобы способствовать наступлению Прибытие основной
части дивизии значительно запоздало, так как 269-я пехотная дивизия,
относительно которой 41 танковый корпус двигался на пути в Эрзвилкас севернее,
постоянно пересекала маршрут 6-й танковой дивизии, пролегавший по болотистой
местности. Тем временем авиаразведка обнаружила советские части (свыше 200
танков) прибывающие из района Ионава - Кедайняй и сосредотачивающиеся западнее
Кракес. Это могло быть направлено, очевидно, только против передовых частей
6-ой танковой дивизии, которые наиболее продвинулись на решающем Шяуляйском
направлении … Авиаразведка сообщила также об общем отходе войск из
приграничных областей на северо-восток.
Следовало предположить, что задача русских танков ‑ задержать наступление 41-го
танкового корпуса и способствовать этим беспрепятственному отводу своих
основных сил. Штаб дивизии получал непрерывную информацию от авиаразведки об
относительно быстром продвижении русских танков. К утру 24 июня он знал, что
неприятельские вооруженные силы, достигнув Кракеса, разделились на две колонны,
очевидно направленные против Кибартеляя и Бятигалы.
Генерал Ландграф пытался переместить к Расейнаю от основной части дивизии
как можно быстрее значительное пополнение, чтобы подкрепить две передовые
боевые группы, и воспрепятствовать советам пересечь Дубису. Этот план не
удалось выполнить, как предполагалось, из-за продолжающегося скопления в
Эрзвилкасе. Там авангард 6-ой танковой дивизии был теперь перепутан не только с
269-ой пехотной дивизией, но и подразделениями 1-ой танковой дивизии. Это
означало, что полковник фон Зекендорф и я не получим немедленно подкреплений, а
также не будем иметь своевременную поддержку на флангах. Генерал Ландграф
особенно беспокоился о правом фланге наступления на Бятигалу, где нужно было
использовать 269-аю пехотную дивизию. Но
269-ая пехотная дивизия все еще находилась северо-восточнее Эржвилкаса, а 1-ая
танковая дивизии, видимо, наступала по шоссе на Кельме[5].
Ясно, что передовые части 6-й танковой дивизии должны были без посторонней
помощи принять на себя, по крайней мере, начальный удар противника…»[xxix]
Р. Штовес: «Командование 41-го танкового корпуса, получившее сведения о
подходе к фронту советской 2-й танковой дивизии, в 0.30 приказало перенести
разграничительную линию между 6-й и 1-й танковыми дивизиями дальше на юг. Для
этого следовало изменить назначенные маршруты. В 1.30 боевые группы получили по
радио приказ выступить в 4.30: боевая группа Вестхофена через Шилуву – Шаукотас
– Бейсаголу на Поневеж, боевая группа Крюгера через Шяуленай – Шедуву – Смилгяй.
Группа Крюгера выступила около 4.30, имея в голове колонны 1-й батальон
113 стрелкового полка и 2-й батальон 1-го танкового полка. В 6.30 около имения
Мурай (Muraj) она натолкнулась на хорошо окопавшегося противника,
поддерживаемого танками. Преодолев его сопротивление в жесткой схватке, группа
Крюгера далее продвигалась на Шяуленай. Группа Вестхофена почти без
сопротивления захватила Бейсаголу. Подразделения группы далеко растянулись
из-за плохих дорог[xxx].
2-я
танковая дивизия наносит контрудар
24 июня контрудар наших танковых дивизий, поддержанный частями 125-й и
48-й стрелковых дивизий, достиг большого размах[xxxi].
К сожалению, сведения отечественных источников о нем отрывочны и не вполне
достоверны. Обратимся поэтому к воспоминаниям участников боев.
Д. И. Осадчий: «На рубеже Дубисы в течение ночи наши части сдерживали
яростный натиск фашистов. На рассвете мы переправились на западный берег реки.
Для уточнения боевой задачи комбат[6]
вывел командиров рот на передний край, непосредственно в боевые порядки 2-го
мотострелкового полка. Местность[7]
запомнилась ровной, в основном открытой с черешневыми вдали рощами. Изредка
рвались снаряды и мины, со свистом проносились пули, трещали пулеметные
очереди. Рекогносцировку прервал мощный огневой налет артиллерии противника,
после которой в атаку поднялась вражеская пехота. Она шла плотными рядами, ведя
беспорядочный огонь из автоматов. Мотострелки, подпустив атакующих на близкое
расстояние, по команде своих командиров открыли прицельный огонь, а затем с
криками «Ура!» бросились на врага. На солнце засверкали штыки, примкнутые к
винтовкам и карабинам. Мне впервые удалось увидеть настоящий штыковой бой. Наша
рекогносцировочная группа перебежками, а где по-пластунски добрались до своих
танков. По условному сигналу машины развернулись в боевой порядок и устремились
вперед. Обогнав мотопехоту, ведя интенсивный огонь с ходу, мы шли навстречу
противнику. Наводчик сержант Черныш меткими выстрелами из пушки поражал
вражеские танки и бронемашины.
Когда боевые порядки смешались, пришлось вести огонь с коротких
остановок. Противник отвечал тем же, горели БТ и Т-26. Неуязвимыми оказались КВ
с их мощной броневой защитой, от снарядов на их броне оставались лишь вмятины.
А ведь плотность танков была так велика, что практически любой выпущенный
снаряд достигал цели.
После полутора-двухчасового поединка враг, оставив на поле битвы немало
горящей техники, отступил. Продвинувшись
на 3 ‑ 4 км и дав возможность пехоте закрепиться на достигнутом рубеже, мы
вернулись в исходный район. В течение дня батальон шесть раз переходил в
атаку, причиняя значительный ущерб фашистам.
За два дня наша рота потеряла один танк. Без преувеличения можно сказать, что
на долю каждого КВ приходилось по десятку и более уничтоженных вражеских машин.
В условиях скоротечного боя и быстро меняющейся обстановки самыми эффективными
являлись КВ с 76-мм пушкой и большим запасом снарядов. Танки КВ с пушкой калибра
152 мм и 30 бетонобойными и осколочно-фугасными снарядами были громоздкими, и
это лишало их главного преимущества ‑ маневра
и огня»[xxxii].
Боевая
группа фон Зекендорфа сталкивается с танками КВ
Советский
контрудар описывает Раус. 24 июня он не был очевидцем сражения на участке
группы фон Зекендорфа, но находился в непосредственной близости от поля боя:
«Едва солнце
начало посылать первые лучи, как внезапно с юга послышался рев артиллерии. Разрывы
снарядов, залп за залпом слышались со стороны южного предмостного укрепления,
удерживаемого боевой группой фон Зекендорфа… Шум этой пальбы продолжался
примерно 20 минут, затем тяжелые удары пушек и пулеметный огонь перешли в
крещендо. Тренированное ухо опытного танкиста сразу различило начало танкового
сражения…
Медленно
перемещающийся на запад шум битвы явно не был добрым знаком. Штаб дивизии
подтвердил, что боевая группа Зекендорфа подверглась мощному нападению. Позже
мы узнали: наши части на южном предмостном укреплении столкнулись со 2-й
танковой дивизией 3-го механизированного корпуса, чьей задачей было вернуть
Расейняй и вытеснить 6-ю танковую дивизию с плато. Тем, что взбудоражило
полковника Зекендорфа и его людей в этой сомнительной ситуации, было не столько
численное превосходство врага, сколько совершенно неожиданное появление
колоссальных танков, против которых немецкие танки и противотанковые орудия
оказались совершенно неэффективными. Это были сверхтяжелые русские танки КВ-1…
Вскоре после
начала перестрелки тяжелой артиллерии, эти танки перешли в атаку, прорвали
позиции 6-го мотоциклетного батальона на расширенном им предмостном укреплении
и вынудили батальон отступить на западный берег Дубисы.
Под прикрытием
главных сил боевой группы фон Зекендорфа, мотоциклетный батальон тотчас
развернулся и приготовился оказать упорное сопротивление. В этот момент
полковник фон Зекендорф все еще надеялся удержать западный берег, пока тяжелые
танки не пересекли без труда реку и не загрохотали по берегу. Даже интенсивный
огонь артиллерии и остального тяжелого оружия не сдержал стальных толстокожих.
Окутанные огнем и дымом, они тяжело и неуклюже двигались вперед, сокрушая все
на своем пути. Не обращая внимания на ливень гаубичных снарядов и дождь
скатывающихся осколков, они атаковали дорожное заграждение, игнорируя фланговый
огонь из леса наших противотанковых пушек, затем развернулись и, раздавив их
позиции, ворвались в расположение артиллеристов.
Около сотни
танков 11-го танкового полка[8]
полковника Ричарда Коля (Koll), треть которого составляли средние танки PZ-IV,
теперь подготовились к контратаке. Некоторые из них оказались перед российскими
бегемотами с фронта, но большая часть нападала с флангов. С трех сторон их
снаряды молотили по стальным гигантам, но стремление поразить их было
напрасным. Кроме того, наши танки очень скоро стали нести потери, и после
долгой бесполезной борьбы с русскими гигантами, подвижные части полковника Коля
вынуждены были, чтобы избежать уничтожения, ретироваться в укрытия местности…
Положение
ухудшало то, что 2-ой батальон 114-го моторизованного пехотного полка, который
рядом западнее Дубисы оборонял лес от советской пехоты, следующей в кильватере
танков КВ… нес тяжелые потери, особенно от артиллерийского огня. Поскольку стало
ясно, что никакое оружие боевой группы Зекендорфа, ни даже наши танковые части
не ровня русскому монстру, нависла опасность всеобщей паники. Командир
батальона капитан Квентин (Quentin) добился экстраординарного решения:
организованно отвести основную массу его колеблющихся войск. Вместе с
командирами рот и старшим сержантским составом капитан Квентин стал к пулеметам
и удерживал линию обороны батальона при повторных атаках русской пехоты.
Несмотря на неожиданность появления тяжелых танков и отвод большей части
батальона, вражеская пехота оказалась неспособной прорваться вслед за танками к
Расейняю.
Все новые
советские танки вступали с востока в сражение, тогда как большая часть тяжелых
танков двигалась неуклонно вперед, несмотря на устойчивый огонь немецкой
артиллерии и танков. Единственным выходом для капитана Квентина было позволить
второй группе русских танков проехать его оборонительную линию. После чего его
отряд офицеров и сержантов мог при необходимости бежать на фланги и
присоединиться к главным силам 114 моторизованного пехотного полка, если тот
все еще там находился.
Сидя на
корточках в мелких траншеях, под дорожными мостами, в перепускных трубах и
пшеничных полях, немецкие солдаты ждали прохода второй волны тяжелых танков.
Ожидание превращалось в лотерею, поскольку наша дальнобойная артиллерия,
целившаяся в эти танки, не сознавала, что поражает также наши собственные
части.
С начала этой
операции полковник фон Зекендорф умолял штаб дивизии о помощи, но генерал
Ландграф… не имел больше никаких средств помочь ему. Тогда фон Зекендорф поднял
вопрос, надолго ли хватит моральных сил у его офицеров и людей, и не породит ли
панику это неудержимое нападения танков. Проблема состояла в том, что в штабах
41-го танкового корпуса боевые донесения 6-ой танковой дивизии встретили
первоначально со значительным скептицизмом. Там казалось, преобладало
впечатление, что генерал Ландграф и майор Иоахим фон Килманзег (Joachim von
Kielmansegg) занервничали. Но после посещения фронта генералом Георгом-Хансом
Рейнхардтом (Georg-Hans Reinhardt), он быстро пришел к заключению, что возник
подлинный кризис и обещал немедленно прикрепить к дивизии несколько батарей 88
мм зениток, которые были в то время заняты в обороне Таураге. Все предполагали,
что только 88 мм зенитки окажутся ровней вызову этих 52-тонных танков.
Российские танки
вряд ли понесли ущерб от краткой контратаки 11 танкового полка, но они были
вынуждены остановиться и рассеяться, чтобы отразить ее, теряя, таким образом,
инерцию атаки. Некоторым танкам КВ-1 показался опасным их отрыв от
поддерживающей пехоты, и они начали отступать. Эта краткая отсрочка позволила
полковнику фон Зекендорфу оттащить собственные войска, включая отряд капитана
Квентина, назад на новую оборонительную позицию вокруг *высоты 106 и начинать
реорганизацию его потрясенных батальонов. Полковник нажал на службы всех родов
войск, чтобы обеспечить его противотанковую оборону.
К этому времени
неуязвимость КВ-1 была опровергнута огнем 100 мм батареи, которая, наконец,
уничтожила несколько чудовищ, стреляя прямой наводкой. Приблизительно в то же
самое время лейтенант Экхардт (Eckhardt) из 6-ой роты батальона капитана
Квентина обездвижил другой КВ-1 мощным зарядом из пяти противотанковых мин. Эта
весть распространялось со сверхъестественной быстротой среди рядовых. Мало
того, что наши войска набирались храбрости, но и русские танки стали более
осторожными и соответственно менее опасными, что очень помогло нашей защите»[xxxiii].
Некоторые
дополнительные подробности боя, приводит Д. Глантц. Относясь крайне скептически
к советским танкистам, он, не будучи очевидцем боя, не всегда точен:
« …2-я танковая
дивизия генерал-майора Е.Н. Солянкина слепо маршировала в зубы наступающих
танков 41-го моторизованного корпуса. Поздно 24-го июня[9]
передовые части достигли Дубисы в 9,7 км (6 милях) восточнее Расейняя, где они
столкнулись с разведывательным батальоном 6-й танковой дивизии, занимавшим
небольшой плацдарм на восточном берегу…
Танковая дивизия
Солянкина, которая имела примерно 300 танков, включая несколько батальонов с
примерно 50 новыми тяжелого типа КВ-1, достигла предмостного плацдарма поздно
во второй половине дня 24 июня и немедленно атаковала. За 20 минут свирепой
битвы более чем 100 советских танков разгромили защитников плацдарма и покатили
через реку, буквально раздавливая защитников.
Немецкий
батальон не мог противостоять чудовищным танкам, чьи 27,3 дюймовые гусеницы
буквально вдавливали в землю все на своем пути – пушки, мотоциклы и людей. На
плацдарме не было оружия, которое могло их остановить. После бойни, танки вброд
преодолели Дубису, с легкостью вползая на берег 45-ти градусной крутизны.
Когда советские
танки, покачиваясь, поднимались на откосы западного берега Дубисы, на них
обрушился огонь всей артиллерии 6-й танковой дивизии и продольный огонь ее
противотанковых пушек. В вихре огня, окутанные дымом тяжелые танки катила вперед.
С растущим опасением, иногда близком к панике, артиллеристы начали осознавать,
что их пушки бесполезны против гигантов. Скоро некоторые танки отделились от
основной массы атакующих, открыли огонь по противотанковым пушкам и проутюжили
их укрытия, расположенные на флангах атакующей, колонны. Основные силы тем
временем неслись прямо к Расейняю, достигнув артиллерийских позиций,
расположенных на высотах сразу восточнее города[xxxiv]…
Люфтваффе не
могла помочь, так как сражающиеся танки были безнадежно перемешаны. Новый
советский штурм оттеснил обороняющихся к восточным окраинам Расейняя, где
немецкие части, наконец, сдержали атаку, используя стрельбу прямой наводкой из
88 мм зениток, повредили несколько танков. На окраине Расейняя советские танки
остановились и неожиданно для немцев услужливо остались неподвижными. Как
оказалось, они истощили топливо и боеприпасы… Немецкие саперы затем подорвали
танки-монстры один за другим взрывными зарядами»[xxxv].
Одинокий
КВ останавливает боевую группы Рауса
Тем же утром 24 июня у Кибартеляй, севернее Бятигалы, находилась боевая
группа Рауса. Он пишет:
«На нашем
участке не произошло ничего серьезного. Войска улучшили свои позиции, разведанные
в направлении Шилуве и в обоих направлениях на восточном берегу Дубисы, в основном
пытаясь узнать, что происходит к югу от моста. Мы столкнулись только с рассеянными
вражескими подразделениями и отставшими бойцами. В ходе этих попыток мы
вступали в контакт как с отдаленными подразделениями боевой группы фон Зекендорфа,
так и 1-ой танковой дивизии у Лидувенай. После зачистки лесистой местности к западу
от дружественного предмостного укрепления, часть нашей пехоты столкнулась с
более значительными силами русской пехоты, все еще удерживающейся в двух местах
на западном берегу Дубисы…
На полпути к
Расейняю, наш водитель внезапно увидел на дороге вражеский танк и остановился…
Машина… развернулась и благополучно достигла предмостного укрепления, несмотря
на стрельбу танка… Это небольшой эпизод первым указал мне, что единственный
маршрут снабжения нашего предмостного укрепления блокирован тяжелым КВ-1, который
также сумел прервать нашу телефонную связь со штабом дивизии. Хотя вражеские
намерения были еще не ясны, следовало ожидать нападение с тыла на наши позиции.
Я немедленно
приказал установить вблизи плоской вершины холма… 3-ю батарею лейтенанта
Венгенрота (Wengenroth) из 41-го противотанкового батальона… Лейтенант Гебхард
(Gebhardt) из З-й роты 57-го саперного батальона был послан блокировать дорогу
и, если это необходимо, немедленно минировать окружающую сельскую местность.
Приданным нам танкам ‑ половине 65-го танкового батальона майора Шенка
(Schenk), располагавшимся в лесу, было приказано быть готовым в нужный момент
начать контратаку.
Проходили часы,
а вражеский танк, блокируя дорогу, едва ли двигался, хотя и стрелял время от
времени в направлении Расейняя. В полдень 24 июня разведчики, которых я отправил обследовать
окрестности танка, доложили, что не могли обнаружить сосредоточения по
соседству никаких частей Красной Армии или подвижных средств, наводящих на
мысль о грозящей атаке. Офицер, командовавший этим отрядом, предположил, что
подразделение, которому принадлежит одинокий танк, вероятно, сражается с боевой
группой фон Зекендорфа.
Хотя, казалось,
нет опасности немедленной атаки, следовало сразу принять меры, чтобы уничтожить
докучливый танк или, по крайней мере, прогнать его. Его стрельба подожгла 12
грузовиков, следовавших к нам из Расейняя с необходимейшими запасами.
Невозможно было эвакуировать солдат, раненых в бою за предмостное укрепление. В
результате несколько тяжелейших раненых умерли…. Все попытки объехать танк
оказывались бесполезными: грузовики или
вязли в болотной грязи, или, избирая более далекий окольный путь, натыкались на
рассеянные русские части, оставшиеся в лесах незамеченными.
Поэтому я
приказал батарее лейтенанта Венгенрота, недавно снабженной новыми противотанковыми
пушками, пробраться через лес, приблизиться к танку и уничтожить его. Командир
батареи и его бравые солдаты просияли от радости при такой почетной задаче и отправились
в лес полные уверенности, что быстро с ней справятся.
С командного
пункта на вершине холма мы наблюдали, как они быстро скользили по лесу от лощины
к лощине. Десятки солдат карабкались на крыши, забирались на вершины деревьев
или усаживались на ветвях, увлеченно ожидая, чем кончится это рискованное
предприятие. Все видели, как пушки приблизились на расстояние менее 1000 метров
от танка. Он спокойно стоял посреди дороги, казалось, не замечая приближающуюся
угрозу. Вторая пушка, которая какое-то время находилась вне поля зрения, вдруг
появилась перед танком из ближайшей лощины и заняла рядом с ней хорошо замаскированную
огневую позицию. В последующие полчаса
оставшиеся два орудия было вручную передвинуты в схожие позиции.
Пока мы с гребня
холма следили за танком, кто-то предположил, что он, возможно, поврежден и
покинут экипажем, так как иначе трудно было объяснить, почему он неподвижно
стоит посреди дороги, образуя прекрасную цель… Внезапно сверкнул первый выстрел
одной из противотанковых пушек. В мгновение ока бронебойный снаряд преодолел
600 метров. Яркий огонь, казалось, сопровождался звуком сильного взрыва. Прямое
попадание! Последовали второй и затем третий удары.
Офицеры и
солдаты, подобно зрителям на стадионе, приветствовали криками состязающихся в
стрельбе. "Удар! Браво! С танком покончено!" Он не двигался, пока в
него не попало, по крайней мере, восемь снарядов. Затем его башня повернулась,
внимательно выбрала цель, и несколькими 80 мм снарядами методично заставила
замолчать нашу противотанковую батарею. Два из наших 50 мм орудий были
разнесены в клочья, два оставшихся серьезно повреждены. Батарея замерла.
Лейтенанту Венгенроту пришлось отвести остатки персонала в безопасное укрытие,
чтобы избежать дальнейших потерь. Только с наступлением темноты он смог вызволить оставшиеся пушки.
Неповрежденной русский танк все еще командовал дорогой, гибельно срывая нашу
операцию. Глубоко подавленный лейтенант Венгенрот со своими солдатами
возвратился к предмостному укреплению. Его новейшее оружие, в котором он был
так уверен, оказалось совершенно бессильным против чудовищного танка. Общее
чувство разочарования охватило всю боевую группу»[xxxvi].
Танковое
сражение у Расейняя: вторая половина дня
За прошедшие часы к фронту подошли пехотные части немцев. Раус пишет, что
24 июня во второй половине дня «269-ая пехотная дивизия прибыла, чтобы занять
положение на правом фланге полковника фон Зекендорфа. Продвинулась также
соседняя с ней 290-ая пехотная дивизия 56 танкового корпуса… 36-ая
моторизованная дивизия также приближалась с основного направления на Кельме»[xxxvii].
Быстро
разобравшись в кризисе на участке 6-й танковой дивизии, генерал Рейнхардт в
13.30 прибыл на командный пункт 1-й танковой дивизии в Нямакшчяй. Ознакомившись
с обстановкой, он приказал сгруппировать силы дивизии в районе Василишкис – Гринкишкис и быть готовыми двинуться либо на запад
для уничтожения танков противника вклинившегося в ряды 6-й танковой дивизией,
либо пробиваться на восток. В 13.50 по радио поступил боевой приказ: «Группе
Вестхофена занять Гринкишкис и далее охранять Бейсаголу, группе Крюгера нанести
удар на юг через Шаукотас на Василишкис и перекрыть шоссе Расейняй – Шедува»[xxxviii]
Штаб 8-й армии, несомненно, получил сведения, о захвате немецкими танками
Шяуленая и Бейсаголы. В 14.10 генерал Собенников сообщил командирам 3-го и
12-го механизированных корпусов: «С Цитовяны в направлении Шауляй прорвались
танки противника» и приказал «З-му механизированному корпусу атаковать частью
сил танки [противника] в тыл»[xxxix]. Таким образом, 1-й немецкой и 2-й советской танковым дивизиям было
приказано атаковать друг друга в тыл.
Раус продолжает:
«Приблизительно в 15.00 командир передовой 88 мм зенитной батареи доложил о ее
прибытии в штаб дивизии. Генерал Ландграф лично проводил эту часть на передовую,
чтобы ввести в дело против советских танков.
Русские, собрав
все свои силы в лесной местности и пшеничных полях, начали решительную атаку
высоты 106, используя ударную группу тяжелых танков. Едва стальные гиганты
оставили укрытие, как наша 88 мм зенитная артиллерия и 100 мм батарея встретили
их залпами бронебойных снарядов. Расположенные ступенчато и хорошо
замаскированные эти орудия быстро уничтожили множество советских танков и прервали
их атаку…
Позже та же
судьба постигла разрозненные попытки оставшихся русских прорвать позиции
полковника фон Зекендорфа или охватывать их с флангов. Местные атаки
сопровождающей советской пехоты не могли повернуть ход событий. Русская пехота,
совершенно истощенная тремя днями боев и вынужденных маршей, не обладала больше
силами для серьезного прорыва. Это была, и это следует помнить, та же самая
пехота, что противостояла 6-ой танковой дивизией в первый день войны, которая
не получила никакой специальной подготовки для взаимодействия с танковыми частями»[xl].
По оперативной
сводке штаба Северо-Западного фронта Генеральному штабу от 24.6.41 № 05 к 22.00
«2-я танковая дивизии (3-го
механизированного корпуса) 23.6.41 г. разгромила 100-й моторизованный полк – до
40 танков и 40 орудий противника. 2-я танковая дивизия к 16.00 24.6.41 г. – в
районе Россиены (без горючего). Противник подтянул резервы и в 16.00 24.6.41 г.
перешел в наступление»[xli]. Правда, в составе 6 танковой дивизии противника,
с которой сражалась наша 2-я танковая дивизия, не было 100-го моторизованного
полка[10],
да и сражение дивизий развернулось не 23, а 24 июня. Но в условиях почти полной
дезорганизации управления нашими войсками такие накладки в сводке не
удивительны.
Отрезанная от соседей 2-я танковая дивизия, у которой кончилось топливо и
боеприпасы, потеряла связь со штабом фронта, понесла большие потери и начала
отход к северо-востоку от Расейняя[xlii].
Группа Рауса по-прежнему блокирована
Касаясь
обстановки на предмостном укреплении у Кибартеляя Раус продолжает:
«Стало ясно, что
из орудий, которыми мы располагали, только 88 мм зенитка с ее тяжелым
бронебойным снарядом, способна разрушить бегемота. После полудня одно 88 мм
орудие было изъято из боев у Расейняя и предусмотрительно продвинуто южнее. КВ-1
все еще стоял, развернувшись в северном направлении, откуда ранее был атакован.
Длинноствольная зенитка приблизилась к танку примерно на расстояние 2 000
метров, с которого можно было гарантировать удовлетворительные результаты. К
сожалению, некоторые сожженные грузовики и прежние жертвы танка, все еще лежали
на дороге, затрудняя обзор прислуге орудия. В то же время их дымящиеся остовы
обеспечивали маскировку, и зенитка могла быть выведена ближе к цели. Прикрытое
многочисленными ветвями деревьев, закрепленными на нем снаружи, орудие было
осторожно выдвинуто вперед вручную, чтобы не насторожить неподвижный танк.
Наконец, зенитчики достигли опушки леса, откуда обеспечивалась лучшая видимость
для обстрела. Расстояние до танка уменьшилось до 800 метров. Первый выстрел,
как мы думали, будет прямым попаданием, и, наверняка, прикончит танк. Прислуга
начала готовить орудие к стрельбе.
Хотя после
столкновения с батареей танк не двинулся с места, его экипаж был настороже, а
командир имел крепкие нервы. Он следил за приближением пушки, не препятствуя
ему, так как пока зенитка находилась в движении, она была не опасна. Чем ближе
она подходила, тем больше шансов было ее уничтожить. Критический момент для
обеих сторон в этом поединке наступил, когда зенитчики начали завершающие
приготовления к стрельбе. Немедленная реакция экипажа танка стала обязательной.
Пока стрелки в сильнейшем нервном напряжении торопливо готовили орудие, танк
развернул башню и открыл огонь первым. Каждый выстрел поражал цель. Тяжело
поврежденная зенитка было отброшена в
канаву, где ее пришлось бросить. Среди зенитчиков также были жертвы, причем
огонь танкового пулемета не давал вытащить ни зенитку, ни трупы
Неудача второй
попытки, на которую возлагались такие надежды, была плохой новостью. С потерей
88 мм орудия был утрачен и оптимизм войск. Солдаты уныло провели день,
потребляя консервы, так как к нам не могли поставляться никакие припасы.
Однако, причина
для более серьезного беспокойства, была, по крайней мере временно, устранена. Атака
русских на Расейняй была к этому времени отражена боевой группой фон Зекендорфа,
который успешно отстоял высоту 106. Таким образом, была предотвращена опасность,
что большая часть советской 2-й танковой дивизии может, окружая нас, зайти в
тыл. Оставался только меньший, но очень раздражающий факт ‑ необходимости изгнать
танк-чудовище с нашего пути снабжения»[xliii].
Раус добавляет:
«Поскольку атаки русских восточнее Расейняя на участке фронта полковника фон
Зекендорфа к вечеру прекратились, генералу Рейнхардту удалось так расположить
части 41-го танкового корпуса, чтобы окружить и в дальнейшем уничтожить
советский 3-й механизированный корпус»[xliv].
2-я
танковая дивизия окружена
К этой цели,
очевидно, были направлены действия 1-й танковой дивизии. О них сообщает Р.
Штовес:
«Боевая группа Вестхофена, которая 24 июня при Бейсаголе боролась с
наступающими моторизованными частями 3-го советского механизированного корпуса,
выступила около 15.30 и, двигаясь на юго-запад,
захватила около 23.00 Гринкишкис.
Боевая группа Крюгера перемещалась с 15.00 на юг через Шаукотас –
*Баргаляй в район севернее Василишкис. Действовавший в авангарде 1-й батальон
1-го танкового полка смог овладеть Шаукотасом лишь к 19.00. Усиленный 1-й
танковый полк вступил около 22.30 в борьбу за Василишкис при слабом
сопротивлении противника. Так как экипажи танков через их оптику едва что-то
видели, борьбу вели главным образом стрелки 1-го батальона 113 стрелкового
полка.
Все передвижения в этот день были бесконечно осложнены из-за дорог,
проходящих через глубокие пески или болота. Чтобы направить 1-й танковый полк
как можно быстрее на западное крыло дивизии к Василишкис, где корпус и дивизия ожидали сильнейший удар названной
танковой группы противника, при Шаукотасе потребовалось сложное пересечение
маршрутов обеих боевых групп. Авангардный взвод 1-го танкового полка около
18.30 перенес свой командный пункт в Шаукотас. Здесь ему пришлось отбить с юга
неожиданное нападение противника силою около батальона, поддерживаемого тремя
танками. На северном фланге дивизии, по сообщению 2-й разведывательной авиа
эскадрильи, происходила выгрузка противника у Радвилишкис[11].
Против него дивизия откомандировала в район севернее Титувенай 4-й
разведывательный батальон и для защиты железнодорожного моста через Дубису при
Лидувенай 1-й мотоциклетный батальон»[xlv].
Оборону рубежа *Сидеряй, Шиауленай, Гринкишкис организовывали в это время
два стрелковых полка и один артиллерийский полк советской 11-й стрелковой
дивизии. Остальной состав дивизии из Нарвы еще не прибыл, так как она начала
прибывать эшелонами в Литву лишь 22 июня[xlvi].
Возможно, поэтому, части этой дивизии не смогли в Гринкишкисе оказать
серьезного сопротивления боевой группы Вестхофена.
Об окружении 2-й танковой дивизии пишет Осадчий, чья рота отступила за
Дубису: «На восточном берегу нас встретил заместитель командира роты по технической
части техник-лейтенант Кротович и немедленно организовал заправку прибывших
танков горючим и боеприпасами. Меня вызвали к комдиву, у которого были собраны
командиры частей и боевых подразделений. Генерал-майор танковых войск Е.Н.
Солянкин довел до нас, что противник, не добившись успеха на этом направлении и
понеся значительные потери, главными силами обошел дивизию с северо-запада и
вышел в тыл. Нам предстояло совершить маневр и нанести удар по врагу с целью
обеспечения отвода соединения на новый рубеж. К этому времени в последнем
насчитывалось около 30 танков, в том числе 21 танк КВ.
Моя рота двигалась в голове колонны боевых подразделений вслед за
дивизионной разведкой… Пройдя около 30 км по лесным дорогам, разведчики вышли
на восточную опушку, где столкнулись с прикрытием противника и завязали с ним
бой. В нескольких сотнях метров от нее танковую колонну остановил комдив. Высадил
из танков КВ штабных офицеров[12].
Руководство боем возложил на майора И.П. Рагочего. Своим наблюдательным пунктом
командир полка выбрал мой танк, для чего мне пришлось высадить наводчика
сержанта Чернышева, а самому занять его место»[xlvii].
Сам прорыв из окружения, судя по рассказу Осадчего, был отложен до следующего утра.
Бои западнее шоссе на Шяуляй
В 15.40 от генерал-майора Собенникова последовало боевое распоряжение
командирам 12-го и 3-го механизированных корпусов:
«[В] *Лиоляй[13]
сто танков противника стоят, по-видимому, без горючего.
[На] фронте Кряжай, Келме – наступление пехоты, конницы, танков
[противника]. Частью сил ликвидируйте»[xlviii].
Хотя наши части за прошедшие дни уже понесли невосполнимые потери, отдельные отряды 23-й танковой дивизии, ранее
передавшей в подчинение 10-й стрелковой дивизии два батальона 144-го танкового
полка, контратаковали вместе с подразделениями 90-й стрелковой дивизии, противника
в районе Лаукувы. В этом бою отличилась рота 45-го танкового полка старшего
лейтенанта Надежкина. Ее пять танков уничтожили 10 бронемашин, 4
противотанковых орудия, 5 мотоциклов и много живой силы врага, не потеряв ни одного
своего танка[xlix].
Мотострелковым полком (без первого батальона) и с ротой танков 23-я
танковая дивизия атаковала противника в районе м. Кальтиненай. Атака была
неудачной, и полк отошел на рубеж *Жиляй, *Радишке, где перешел к обороне[l].
В районе м. Жаренай от танковых полков 23-й танковой дивизии противник
отрезал 23-й гаубичный артиллерийский полк, 23-й отдельный зенитный
артиллерийский дивизион и 2-й батальон 23-го мотострелкового полка, которые
ранее распоряжением командира 10-го стрелкового корпуса также были подчинены
командиру 10-й стрелковой дивизии.
По немецким источникам «Наступающая на левом фланге 1-го армейского
корпуса 11-я пехотная дивизия отбила 24-го и 25-го июня фланговые удары 12-го
механизированного корпуса, уничтожив более 70 советских танков, с незначительными
собственными потерями»[li].
К исходу дня остатки 23-й танковой дивизии сосредоточилась в лесах в 10
км севернее местечка Варняй[lii].
28-я танковая дивизия, заняв в своем районе круговую оборону, перейти в
наступление в этот день вообще не смогла. Она снова оказалась без горючего.
Лишь с 19 часов стали подходить бензовозы. В 22 часа Черняховский прибыл в
Каркленай к генералу Шестопалову, чтобы лично доложить о готовности дивизии.
Командир корпуса перенес начало ее атаки на утро 25 июня[liii].
Фашисты захватили Плунге
Упомянутая выше оперативная сводка
24.6.41 № 05 к 22.00 констатировала:
«10-й и 11-й стрелковые корпуса с 9-й артиллерийской бригадой
противотанковой обороны в течение дня удерживали ранее занимаемый рубеж,
отражая атаки противника...
Вследствие нерешительности и неактивности командира корпуса
[генерал-майора]
Шестопалова результатов действий 12-го механизированного корпуса не ощущается…
в период 19.00 – 20.00 24.6.41 г. на
участке Кражай, Келме фронт прорван. Моторизованная колонна движется на Шауляй»[liv].
Сведения о
прорыве фронта и движении на Шяуляй здесь неточны.
По немецким источникам во второй половине дня 21-я пехотная дивизия,
наступая примерно в 13 км от Кельме, в труднообозримой из-за кустарника
местности, заболоченной притоками Кражанты, снова натолкнулась на противника.
Был ли это арьергард 125 стрелковой дивизии или части 202 моторизованной
дивизии немцам установить не удалось. Во всяком случае, дивизия намеревалась
продвинуться в вечерние часы до высот около Кельме. Ее авангард должен был наступать
на Кельме с юга, в то время как западнее должны были атаковать 45-й и 24-й
пехотные полки, усиленные артиллерией и саперами[lv].
Однако, сведения авиаразведки о сосредоточении неподалеку советской 28-й
танковой дивизии и, вероятно, о танковом сражении под Расейняем, побудили
командование дивизии быть осторожнее:
«Труднообозримая местность, позднее время, усталость частей, а также
слухи о предстоящем русском нападении с танками не позволили осуществить этот
план. Начало наступления было отложено на 6.00 утра 25 июня. К тому же
дивизионные резервы (3-й пехотный полк, 1-й дивизион 21 артиллерийского полка и
1-й дивизион 57 артиллерийского полка) были выведены на шоссе южнее
Пакражантиса, чтобы так же, как на участке Юры, благодаря охватывающей атаке с
востока разрушить оборону Кражанты»[lvi].
Итоги
дня на Шяуляйско-Расейняйском направлении
Прорывать нашу оборону на рубеже Кражанты немецкой 21-й пехотной дивизии
не потребовалось. Оценив реальную обстановку, командующий 8-армии генерал-майор
П.П. Собенников в 21.15 отдал приказ № 03 на отход армии на новые позиции.
Приказ констатировал, что:
«1. Противник – пехота и мотомеханизированные части при поддержке
артиллерии и авиации – в течение 24.6.41 г. развивал наступление на Шауляйском
направлении, с особой активностью на фронте Келме, Кряжай.
2. Армия, используя систему противотанковых рубежей и широкую сеть заграждений, отходит на рубеж
р. Вента, р. *Вентос-Каналас, Радвилишкис и упорной обороной на этом рубеже обеспечивает
сосредоточение 65-го стрелкового корпуса, не допускает дальнейшего продвижения
противника на Шяуляйском направлении. Отход закончить к утру 27.6.41 г.»[lvii].
Следуют приказы отдельным воинским частям, в том числе:
«4. 11-му стрелковому корпусу с 9-й артиллерийской бригадой противотанковой
обороны под прикрытием темноты с боем начать отход на северный берег р.
Вентос-Каналас, Радвилишкис, где и закрепиться, имея задачей упорной обороной
не допустить прорыва танков противника на северный берег р. Вентос-Каналас.
Промежуточный рубеж отхода: оз. *Бержулис, м. Ужвентис, Сидеряй…
5. 12-му механизированному корпусу (без 10-го мотоциклетного полка и
202-й моторизованной дивизии) после выполнения ранее поставленной задачи по
разгрому наступающей пехоты, танков и мотомеханизированных частей противника
(действующих на участке Кряжай, Келме) к утру 26.6.41 г. сосредоточиться в
районе *Груджяй, (иск.) *Мешкуйчай, *Боричай.
6. 11-й стрелковой дивизии оставить прикрытие на участке фл. *Сулинки,
*Давеочай, *Даргужяй, Байджемонай; организовав разведку в направлении м.
Шавкоты, Пошушве, Байсагола, к 8.00 26.6.41 г. занять оборону по линии
*Пошашис, ст. *Линкайчай, оз. Рыли, г. дв. Раубе с задачей не допустить прорыва
противника на Радвилишкис.
С занятием обороны перейти в подчинение командира 11-го стрелкового
корпуса.
7. 202-й моторизованной дивизии после отхода за р. Вента, оставаясь в
резерве командира 11-го стрелкового корпуса, сосредоточиться в районе
Покорники, Бриды, Дымши. Быть готовой к действиям в направлениях Куршенай,
Бубяй, Радвилишкис.
11. Командный пункт штаба 8-й армии с 6.00 25.6.41 г. – Толиоци (10 км
северо-западнее Ионишкис)»[lviii].
Рисунок
1. Часть географической карты «Литовская ССР
Бегство
жеймяльских коммунистов
Если об отступлении Красной Армии в Жеймялисе не знали, то в Шяуляе
партийные работники лучше ориентировались в обстановке. Буйвидайте-Куторгене
записывает в этот день: «По литовскому радио беспрерывно льются литовские
песни, марши и обращения… Снова по радио слышны речи о «всемирном еврействе, теперь
объединяющем английскую плутократию с красными бандитами Кремля»»[lix]
Что ждет коммунистов, когда в Шяуляй ворвутся немцы, местным активистам
компартии было совершенно ясно. Имея связь с Каунасом и слушая радио, они
знали, что советская власть там свергнута. Артиллерийская канонада слышалась в
Шяуляе все отчетливее. Некоторые из руководителей были родом из Жеймялиса.
Якушок И.: «Примерно в 1932 году Мендель Боярский приобрел автобус и получил разрешение
возить пассажиров от Жеймялиса через Крукай до Йонишкиса»[lx].
Загорский Ф.: «Этот автобус был
конфискован за полгода или больше до войны, поскольку у нас установилась
советская власть. Начальство: Хаим Глезер, Багинский, он был секретарем. Они
имели все время связь с Шяуляем. Они боялись ‑ были активисты. Они поэтому
забрали автобус и удрали на нем. Несколько литовских комсомольцев и еще некоторые
уехали этим автобусом».
Якушок И.: «Во вторник вечером они
убежали все (Таблица 2). Там был
гараж у Багинского деревянный. Въехали в гараж. Там было несколько из Шяуляя:
Авремке Багинский, еще несколько шяуляйцев. Потом Меер Якушок, секретарь партии
в Жеймялисе, Хаим Глезер, председатель сельсовета. Они сели в автобус. Шофер у
них был. И поехали. Для нас это был удар. Партийная организация уже убежала. Значит
немцы здесь. И уже не было власти в Жеймялисе. Литовцы начали сразу агитировать
против нас. Правда, не убивали никого».
Таблица 2
Евреи-беженцы Жеймялиса 24 июня 1941 года
|
Глава семьи (фамилия, имя, отчество, возраст) |
Сведения об остальных членах семьи |
Число лиц |
|
Багинский
Авремл Иосифович |
Тувье – брат, Эта – сестра |
3 |
|
Глезер
Хаим |
Жена,
сын |
3 |
|
Якушок
Меер Файве-Гиршевич, 26 лет[lxi] |
|
1 |
Остальные
участки Северо-Западного фронта
Мы описали события в Жеймялисе и бои на Шяуляйском и Расейняйском
направлениях за 24 июня. Так как действия воинских частей связаны с успехами и
неудачами соседей, кратко изложим, что произошло там за этот день.
На правом крыле фронта немцы, окружив Лиепаю, вышли к побережью
Балтийского моря. Руководил обороной города командир 67-й стрелковой дивизии
генерал-майор Н.А. Дедаев, который ставил перед войсками задачу отвлечь на себя
как можно больше сил противника. Защитники Лиепаи оказали врагу героическое
сопротивление, ворваться в город фашистам не удалось. Вечером 24-го июня штаб
18-й немецкой армии сообщил, что несколько частей, наступающих на Елгаву и
Ригу, повернуты на Лиепаю.
Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник
Ф. Гальдер записал 24 июня в дневнике: «Войска группы армий «Север» почти на
всем фронте (за исключением 291-й пехотной дивизии, наступающей на Либаву),
отражали танковые контратаки противника… Несмотря на это, усиленному правому
крылу группы армий удалось продвинуться до *Вилкомира. На этом участке русские
также сражаются упорно и ожесточенно»[lxii].
Поясним эту запись воспоминания В. С. Антонова, в то время ‑ начальника
штаба отдельного мотострелкового полка войск НКВД: «Из всех боев в первые дни
войны на территории Литвы мне особенно запомнился бой под Укмерге. Полк занял
очередной рубеж обороны на высотах. Местность и боевые порядки полка хорошо
просматривались с командного пункта. 24 июня на рассвете сначала мотоциклисты,
а затем пехота с танками пытались прорваться вдоль шоссе Укмерге – Двинск.
закипел бой, продолжавшийся целый день. В этом бою отличились 2-й стрелковый батальон
и полковая артиллерийская батарея под командованием Семена Галдина[lxiii].
Я видел, как артиллеристы прямой наводкой били по танкам. Капитан Галдин
переходил от орудия к орудию и, воодушевляя орудийные расчеты, заменял выбывших
командиров орудий, сам вел огонь. К вечеру на поле догорало более 20 машин.
С наступлением темноты артиллерийские разведчики пробрались к подбитым
фашистским танкам, забрали мундиры и
документы с целью опознания действующих частей противника. Они принесли большую
схему, на ней боевой путь танковой дивизии был обозначен широкой чертой через
всю Европу, с последним походом в Грецию»[lxiv].
Обходя узлы сопротивления, передовые отряды немцев на Укмергском направлении продвинулись до
Утены.[lxv]
Манштейн писал, что «56 тк уже 24 июня овладел в районе *Вилкомерз
большой дорогой, ведущей на Двинск (Даугавпилс). Вклинившись на 170 км в
глубину вражеской территории, корпус оставил далеко позади себя не только своих
соседей, но и вражеские части, располагавшиеся в пограничной области. Только
130 км отделяли нас от желаемой цели – от мостов через Двину… Наша 290 пд не
могла, конечно, выдержать такого темпа. Но так как она следовала за корпусом,
это придавало нам некоторую уверенность, и она отвлекала уже на себя большие силы,
которые могли напасть на нас с тыла. Но корпус наступал на заветную цель –
Двинск (Даугавпилс) обеими дивизиями, 8 танковой, действовавшей на большом
шоссе, и продвигавшейся медленнее по обходным путям южнее шоссе 3-й
мотопехотной дивизией.
Обе дивизии в упорных боях частично разбили бросаемые в бой вражеские
резервы. 70 вражеских танков (примерно половина всей численности наших танков)
и много вражеских батарей остались на дорогах. На сбор пленных у нас оставалось
мало времени и сил»[lxvi].
В этот же день на участке 11-й армии немцы вошли в Каунас, где их
встретили цветами «литовские активисты». Части танковой группы Гота вступили в Вильнюс. Авиация Северо-Западного
фронта за три дня боев потеряла 921 самолет[lxvii].
На фоне этих поражений сопротивление защитников Шяуляя представляется
геройским.
Приказ об отступлении по всему Северо-Западному фронту
В 22.30 командующий СЗФ Ф.И. Кузнецов отдал приказ об отходе на новые рубежи:
«2. В связи с прорывом противником центра 8-й армии на Шауляйском
направлении и отходом частей 11 армии решил: отвести войска 8-й и 11-й армий на
новый рубеж для упорной обороны его, приведения частей в порядок и выделения
резервов. Время отхода на новый рубеж – ночь на 25.6.11.
4. 8-й армии (штаб армии – Паневежис) отойти и занять для обороны,
организуя противотанковые районы, рубеж *Плателяй, *Телшяй, Шауненай,
Шиауленай, р. Шушва. Основные направления обороны – Шауляй, Рига и Паневежис,
Двинск. Резервы, помимо выделяемых непосредственно армией, иметь: 23-ю танковую
дивизию – в районе Шанимай, 28-ю танковую дивизию и 202-ю моторизованную дивизию
– в районе Паневежис»[lxviii].
Приказы Собенникова и Кузнецова устанавливали новый рубеж южнее Шяуляя и
Радвилишкиса для их «упорной обороны».
Начальник отдела связи штаба Северо-Западного фронта: П. М Курочкин вспоминал:
«Штаб фронта, находясь в районе Паневежиса, оказывался на опасном направлении,
почти не прикрытом нашими войсками.
Поздно вечером 24 июня[14]
начальник штаба фронта приказал мне доложить о состоянии связи в запасных
районах. Докладываю, что в районе Рокишкис узел связи и соединительные линии
почти готовы, а во втором запасном районе, что восточнее Даугавпилса,
практически ничего не сделано…
‑ Готовьте связь в новом районе, завтра с раннего утра штаб перемещается
в район Даугавпилса, ‑ указал генерал Кленов…
Скажу откровенно, такое распоряжение меня ошеломило. Положение создалось
крайне тяжелое. Не было ни средств, ни времени для подготовки связи штаба
фронта из нового района...»[lxix].
(окончание следует)
[1] Отрезанные подразделения стали отходить кружными дорогами и позже
присоединились к главным силам дивизии в Риге (Борьба. С.
69). Указание в этом источнике вместо Жвирздаляй на деревню Жаренай, по нашему
мнению, ошибочно. *Жвирэдели (ныне Жвирздаляй) названы в Сборнике 33,
археографическом источнике, воспроизводящем донесение штаба 12-го
механизированного корпуса от 1.08.1941, а Жаренай в – коллективной монографии
издания 1966 года без ссылки на первоисточник. Кроме того, Жаренай расположен
несколько в стороне от маршрута 23-й
танковой дивизии.
[2] Донесение Горбачева, не соответствовало реальной обстановке, поскольку немецкие
танки свернули с шоссе на восток – А.Х.
[3]
В источнике
указана 123-я стрелковая дивизия, что ошибочно.
[4] По шоссе на Шяуляй и западнее на Калтиненай и Варняй немецкая пехота наступала
без танков.
[5] Раус ошибается, немецкие танки свернули с шоссе на восток.
[6] Командир батальона капитан Карлявин (Осадчий. С. 52).
[7] Место боев Осадчий не указывает. Судя по описанию окрестностей, это
западный берег Дубисы, предположительно в районе дороги из Бятигалы в Расейняй.
[8] Полк состоял в боевой группе Рауса.
[9] Датировка неточна. Первая стычка 2-й танковой дивизии с немцами
произошла вечером 23-го июня, атака на Расейняй 24-го июня в первой половине
дня.
[10] Возможно, имеется в виду 114 моторизованный пехотный полк боевой
группы фон Зекендорфа из состава 6-й танковой дивизии вермахта, но в этом полку
не было танков.
[11] Здесь выгружалась 11 стрелковая дивизия 65-го стрелкового корпуса.
[12] Штаб 3-го механизированного корпуса все эти дни находился в
расположении 2-й танковой дивизии для руководства ее боевыми действиями, так
как остальные части корпуса были переданы 11-й армии (Ротмистров… С. 52).
[13]. Сюда накануне от Пакражантиса свернули части 1-ой танковой дивизии немцев.
Поэтому в районе Кражай, Кельме немецких танков не могло быть.
[14] В источнике 25 июня, дата явно ошибочная (см. ниже).
[i] Сборник 33. С. 48, 49.
[ii] Сборник 34… С. 57.
[iii] Сборник 33… С. 49.
[iv] Борьба. С. 69.
[v] Полубояров. С. 115 ‑ 116.
[vi] Курочкин. С. 201.
[vii] Кузнецов П.Г. Дни боевые. М. 1959. С. 13. Книга имеется на сайте: militera.lib.ru/memo/russian/kuznetsov_pg/index.html
[viii] Кузнецов. С. 13‑14.
[ix] Там же. С. 14.
[x] Сборник 34. С. 58.
[xi] Кузнецов. С. 14‑16.
[xii] Бешанов В.В. Танковый погром 1941 года. (Куда исчезли 28 тысяч советских
танков?). – М., 2001. С.
213.
[xiii]
Осадчий. С. 53 ‑ 54.
[xiv]
Сборник 34. С. 52.
[xv]
Stoves. С. 188‑189.
[xvi]
Allmayer‑Beck. С. 120.
[xvii] Иринархов. С.299
[xviii] Ротмистров. С. 53.
[xix] Гот. С. 64.
[xx] Иринархов. С. 307.
[xxi] Буйвидайте-Куторгене. С. 298.
[xxii] Сборник 34. С. 55.
[xxiii] Зотов. С. 176.
[xxiv] Сообщения. С. 3.
[xxv] Иринархов. С. 314‑315.
[xxvi] Сборник 34. С. 199.
[xxvii] Сборник 34. С. 199.
[xxviii] Сборник 34. С. 60‑61.
[xxix] Raus. С. 20‑21.
[xxx] Stoves. С. 189
[xxxi] Борьба. С. 69
[xxxii] Осадчий. С. 54.
[xxxiii] Raus. 20‑24.
[xxxiv] Полное описание см.: Charles V. P. Luttichau. The Road to
[xxxv]
Glantz. С. 33.
[xxxvi] Raus. С. 26 – 28.
[xxxvii] Raus. С. 25.
[xxxviii] Stoves.
С. 189‑190.
[xxxix]
Сборник 34. С. 201.
[xl] Raus.
С. 23‑25.
[xli] Сборник 34. С. 62.
[xlii] Курочкин С. 201; Иринархов С. 296.
[xliii]
Raus. С. 28‑29.
[xliv]
Raus. С. 25.
[xlv]
Stoves.
С. 190.
[xlvi] Сборник 34. С. 62.
[xlvii] Осадчий. С. 55 ‑ 56.
[xlviii] Сборник 34. С. 202.
[xlix] Борьба. С. 70.
[l] Сборник 33. С.
49.
[li]
Allmayer-Beck. С. 119.
[lii] Сборник 33. С. 52.
[liii] Сборник 33. С. 51.
[liv] Сборник 34. С. 62, 63.
[lv]
Allmayer-Beck. С. 120.
[lvi] Allmayer-Beck. С. 120.
[lvii] Сборник 34. С. 203.
[lviii] Сборник 34. С. 203‑204.
[lix] Буйвидайте-Куторгене. С. 299.
[lx] Якушок.
[lxi] YIVO. F. 421
[lxii] Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальник Генерального
штаба сухопутных войск. 1939 – 1942 гг. Том. 3. Книга 1. М. 1971. С. 38 (далее
– Гальдер).
[lxiii] Абрамович. 100.
[lxiv] Антонов В.С. Путь к Берлину. М. 1975. С. 4.
[lxv] Иринархов. С. 325.
[lxvi] Манштейн. С. 199, 200.
[lxvii] Шапталов. С. 85.
[lxviii] Сборник 34. Л. 64
[lxix] Курочкин. С. 202.
